Научная статья на тему '«Женская версия» истории в романе Г. Грасса «Камбала»'

«Женская версия» истории в романе Г. Грасса «Камбала» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
742
100
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ГРАСС / КАМБАЛА / ЖЕНСКАЯ ВЕРСИЯ / ИСТОРИЯ / ЖЕНСКАЯ МЕНТАЛЬНОСТЬ / РОМАНТИЧЕСКАЯ СКАЗКА / ПОСТМОДЕРНИЗМ / GRASS / FLOUNDER / FEMALE VERSION / HISTORY / FEMALE MENTALITY / ROMANTIC FAIRYTALE / POSTMODERNITY

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Гладилин Никита Валерьевич

В романе «Камбала» (1977) немецкий писатель Гюнтер Грасс предлагает альтернативную модель истории европейской цивилизации с «женской» точки зрения как истории поварского искусства, залога выживания и репродукции человечества. При этом Грасс полемизирует с феминистской версией философии истории, предполагая специфически женский тип ментальности и вклад в общечеловеческую культуру. Строй романа Грасса сродни романтической сказке, а отраженный в нем взгляд на историю отвечает нарождающемуся в 70-е годы в Германии постмодернистскому мировоззрению с его игровым подходом к традиционной историографии и принципом динамического равновесия несхожего.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

"Female Version" of History in the Novel "The Flounder" by G. Grass

The novel The Flounder (1977) by German writer Günther Grass suggests an alternative model of European civilization history from a «female» point of view as a development of cooking art, being pledge of human survival and reproduction. Simultaneously Grass is arguing against a feminist version in philosophy of history, meaning a specific female mentality type and its impact on human culture. The structure of Grass's novel is related to a romantic fairytale and its reflected view of the history corresponds to postmodernist outlook appearing in the 70s in Germany and having a game approach to the traditional historiography and the principle of dynamic balance of dissimilarity.

Текст научной работы на тему ««Женская версия» истории в романе Г. Грасса «Камбала»»

«Женская версия» истории в романе Г. Грасса «Камбала»

Н. В. Гладилин (Литературный институт им. А. М. Горького)*

В романе «Камбала» (1977) немецкий писатель Гюнтер Грасс предлагает альтернативную модель истории европейской цивилизации с «женской» точки зрения — как истории поварского искусства, залога выживания и репродукции человечества. При этом Грасс полемизирует с феминистской версией философии истории, предполагая специфически женский тип ментальности и вклад в общечеловеческую культуру. Строй романа Грасса сродни романтической сказке, а отраженный в нем взгляд на историю отвечает нарождающемуся в 70-е годы в Германии постмодернистскому мировоззрению с его игровым подходом к традиционной историографии и принципом динамического равновесия несхожего.

Ключевые слова: Грасс, Камбала, женская версия, история, женская ментальность, романтическая сказка, постмодернизм.

«Female version» of history in the novel «The Flounder»

by G. Grass

N. V. Gladilin

(A. M. Gorky Literature Institute)

Abstract: The novel The Flounder (1977) by German writer G?nter Grass suggests an alternative model of European civilization history from a «female» point of view as a development of cooking art, being pledge of human survival and reproduction. Simultaneously Grass is arguing against a feminist version in philosophy of history, meaning a specific female mentality type and its impact on human culture. The structure of Grass’s novel is related to a romantic fairytale and its reflected view of the history corresponds to postmodernist outlook appearing in the 70-ties in Germany and having a game approach to the traditional historiography and the principle of dynamic balance of dissimilarity. Keywords: Grass, Flounder, female version, history, female mentality, romantic fairytale, postmodernity.

Роман нобелевского лауреата Гюнтера Грасса «Камбала» («Der Butt», 1977) органично продолжает традиции, заложенные Грассом-эпиком в 50—60-е годы. Основная линия книги — очередное повествование о глобальных событиях через призму локальных эпизодов, всемирная история в ее преломлении на небольшом участке пространства, в родном для автора городе Данциге (ныне Гданьск) и его ближайших окрестностях.

Связующим звеном между большой историей и частными историями выступает заглавный персонаж — практически всемогущая и всеведущая говорящая рыба мужского пола (а по-немецки — и рода), воплощение

маскулинной рациональности и прогрессиз-ма, гегелевского «мирового духа» (Grass, 1993: 188, 190, 409, 517), самораскрытие которого представляет собой основу большинства расхожих концепций философии истории. Более 4000 лет назад, в эпоху неолитического матриархата пойманная в сети прибалтийского рыбака, она в обмен на собственную свободу предложила тому сценарий патриархальной революции.

Таким образом, «Камбала» предлагает новую версию хрестоматийной «Сказки о рыбаке и его жене», известной в стихотворном переложении А. С. Пушкина как «Сказка о рыбаке и рыбке». В романе тематизирует-ся сама история записи народной легенды

* Гладилин Никита Валерьевич — кандидат филологических наук, доцент Литературного института им. А. М. Горького (Москва). Тел/факс: (495) 694-06-61. Эл. адрес: [email protected]

и ее включения в канон гриммовских «Детских и семейных сказок». Фиктивный «съезд» гейдельбергских романтиков принимает только одну ее версию — о сварливой, безгранично амбициозной жене рыбака, тогда как якобы существовала и противоположная — о самом рыбаке, не ведающем пределов своему честолюбию (вспомним, что в ту пору Европа и, в том числе, Германия заливались кровью от неутоленных амбиций Наполеона). На вопрос о том, какая же из двух сказок правдива, старушка-сказительница отвечает (в оригинале — на нижненемецком диалекте»): «и та, и другая вместе» (Grass, 1993: 445). Собственно говоря, весь роман Грасса и есть якобы сожженная в 1807 г. и с тех пор искомая вторая версия легенды, «другая правда» (Grass, 1993: 440).

Кулинарное искусство — излюбленный мотив грассова творчества (графика, эпика, лирика, драматургия). Еще в 1956 г. он создал «драму абсурда» «Злые повара», а спустя три года, в «Жестяном барабане» фигурировала «Черная кухарка», фантом из грез Оскара Мацерата, персонификация архетипа vagina dentalis — злого женского божества, ставящего крест на заветном желании героя «вернуться в нормальное положение эмбриона головкой вниз» (Грасс, 1997: 65). Напряжение в «Жестяном барабане» создавалось между зловещей Черной кухаркой — и «доброй кухаркой», бабушкой героя, на протяжении всей своей жизни мирно чистившей картошку, и под чьи четыре юбки картофельного цвета Оскар хотел укрыться от треволнений этого мира: комплементарная, «светлая» версия архетипа Великой Матери, дарующей жизнь, защиту и насущный хлеб.

И вот, спустя почти двадцать лет, попечение о мире вновь доверено представительницам воистину древнейшей профессии. На фоне исторических потрясений, нескончаемой вакханалии мужского насилия Поварихи в «Камбале» исподволь, каждодневно решают насущную задачу избавления мира от голода: «голод — тоже война!» (Grass, 1993:

665). Скажем, наиболее выдающимся событием эпохи Фридриха Великого признается вовсе не кровопролитная и разорительная Семилетняя война, а переход к повсеместному возделыванию в Пруссии картофеля, осуществленный стараниями крепостной крестьянки Аманды Войке (ср.: Grass, 1993: 555). Точно так же заслуги полководцев наполеоновских войн меркнут перед подвигом Софи Ротцоль, спасшей от голодной смерти жителей осажденного Данцига. О фундаментальности и благородстве задачи, стоявшей и стоящей перед Поварихами, Грасс спустя более чем 20 лет после выхода в свет «Камбалы» не преминул сказать и в своей нобелевской речи: «Что бы ни породила голова человеческая, все нашло свое поразительное воплощение. Вот только с голодом никак не справиться. (...) И никакая политическая воля, спаренная с научной искусностью, не исполнилась решимости положить конец буйно разрастающейся нищете» (Грасс, 2001: 532).

Бесцельность и абсурдность истории всегда была генеральной темой произведений Грасса. Примеров исторического абсурда предостаточно и в «Камбале». Например, в раннем Средневековье Камбала подбивает поморян убить христианского миссионера, чтобы «благодаря политическому убийству войти в историю» (Grass, 1993: 132), однако агиографы приписывают свершившееся убийство вовсе не поморянам, а их заклятым врагам — пруссам. Другой случай: восемнадцатилетний гимназист Фриц Бартольди, возлюбленный поварихи Софи, подхватывает лозунги французской революции и провозглашает в Данциге республику; напуганные отцы города подвергают его пожизненному заключению. Но когда спустя почти два десятилетия в Данциг вступает революционная французская армия, приговор, вопреки ожиданиям Софи, не пересматривается; наместник «освободителя» Наполеона по-прежнему держит пламенного революционера в крепости. Бессмысленность истории подчеркивается периодическим повторением событий, вечным возвращением одного и то-

го же. Возмутившее политическую совесть Грасса восстание гданьских рабочих против коммунистической власти (1970), как выясняется, во многих деталях повторяет восстание данцигских ремесленников против патрициата (1378) и приносит, в принципе, идентичные результаты: почти никаких.

На фоне постоянно констатируемого абсурда Грасс разворачивает свою «альтернативную историю» как историю питания и пищи. В то время как мужчины, наученные говорящей рыбой, компенсируют свою онтологическую прокреативную ущербность завоеваниями, искусством и техническим прогрессом, женщины рожают детей и готовят еду. Девять глав романа соответствуют девяти месяцам беременности спутницы жизни рассказчика Ильзебиль, и в центре каждой из них — судьба и деяния той или иной «Поварихи», от неолита до наших дней. Еще в незапамятные времена первая Повариха Ауа хитростью похитила у «небесной волчицы» три горящих уголька, на которых впервые была приготовлена несырая пища. Так «феминизируется» демиургический миф о Прометее. Далее распад родоплеменных отношений подается через пространный экскурс в историю приготовления творога (Grass, 1993: 73-75), великое переселение народов — через историческую справку о выращивании свеклы (Grass, 1993: 90-93), а установление социализма в Польше выступает лишь одной из вех в культивировании капусты (Grass, 1993: 688). В романное повествование органично вплетены кулинарные рецепты (Grass, 1993: 244, 288, 293), обзор полезных свойств разных видов грибов (Grass, 1993: 472). «Материальная, плотская стихия — “знак фирмы” Грасса, — отмечает А. В. Карельский, — снова празднует здесь триумфы, и не только в создании своего рода «эпоса кулинарии», но и в отражении всех других аспектов плотского существования человека. Человек мыслится прежде всего как совокупность его естественных функций, это — единственная неоспоримая в нем ценность, все остальное — от духа, от лукавого» (Карельский, 1980: 384). Поэтому

в романе поэтизируется кормление грудью (Grass, 1993: 86-87), акт дефекации (Grass, 1993: 301-306). При этом стихия плоти постоянно отождествляется с «женским» началом: недаром только с отменой материнского права, по наущению Камбалы, человек начал испытывать стыд (ср.: Grass, 1993: 305).

На примере судеб своих Поварих Грасс заодно прослеживает историю женской эмансипации, подчас делая весьма парадоксальные, но аргументированные выводы. Так, применительно к позднему Средневековью говорится: «. в то время, пожалуй, только монахини были эмансипированными женщинами: свободные от неволи супружеских обязанностей, не удерживаемые отцовским правом в детском состоянии, не одураченные модой, (. ) защищенные экономической властью, внушающие страх даже доминиканцам, всегда жизнерадостные и хорошо информированные» (Grass, 1993: 264-265). При этом история роста политической сознательности женщин все равно идет нога в ногу с историей кулинарной. Так, Софи Ротцоль называет свои изысканные блюда в честь наполеоновских побед (Grass, 1993: 460) и в сочиняемых ею революционных песнях сочетает политическую злободневность с гурманскими восторгами (Grass, 1993: 459). А завзятая социалистка Лена Штуббе, годы жизни которой (1848-1941) охватывают всю историю немецкой социал-демократии, старается внести посильный вклад в дело освобождения рабочего класса, составляя «Пролетарскую поваренную книгу» (в пику имеющим широкое хождение буржуазным).

Давнее прошлое и настоящее в романе Грасса крепко спаяны целой системой парных и множественных соответствий. Мало того что все поварихи состоят в родстве друг с другом, так еще и каждая имеет своего «двойника» среди наших современниц, судящих Камбалу за тысячелетнее потворство мужчинам (ср.: Grass, 1993: 500). Кроме того, мужчина-рассказчик помнит все свои прежние воплощения, в которых имел дело с Поварихами, и во всех этих инкарнациях

его сопровождает постоянно возрождающийся в разных обличьях друг (ср: Grass, 1993: 633). Такая пронизывающая весь роман сеть двойнических отношений призвана продемонстрировать нелинейную, циклическую структуру исторического времени, принцип «вечного возвращения». Тем самым история понимается не в «мужских» терминах культурного развития и прогресса, а как «женское» природное явление, поскольку женщина с ее подверженностью биологическим циклам ближе к естественному ходу событий.

Следует заметить, что едва ли не первый немецкий роман, эксплицитно заявляющий «феминистскую» тему и написанный с явным сочувствием к судьбам женщин разных эпох, вызвал резкую критику и неприятие представительниц феминистского движения. Дело тут далеко не только в иронико-сатирическом изображении «феминистического трибунала» («феминала»), творящего суд над Камбалой как источником маскулинного произвола. Уже тот факт, что уделом женщин признается задача элементарного поддержания и воспроизведения человеческой жизни, вызвал раздражение критиков феминистского толка. Так, Р. К. Ангресс упрекала Грасса в том, «.что мужчина хочет чего-то высшего, женщина же — только материальные объекты» (Angress, 1982: 45). Действительно, при всей симпатии Ильзебиль к идеям Мао и Маркузе ничто так не заботит ту, как приобретение бесшумной посудомоечной машины. Однако на это можно возразить, что мишенью художественной и публицистической критики Грасса всегда был именно «возвышенный» идеализм, «великие» трансцендентные цели, а следовательно, «высокие» устремления мужчин достойны не столько восхищения, сколько жалости.

Еще более серьезной претензией феминистски настроенной публики было то, что Грасс предоставляет женщинам их традиционные, пассивно-страдательные роли: «Женщины у Грасса всегда ближе к архетипам, чем к женщинам на улице; они никогда не есть женщины в себе и для себя, а всегда

женщины глазами мужчины» (Garde, 1988: 101). Действительно, первые, «доисторические» Поварихи лишены индивидуальнопсихологических черт, выступая выражением архетипа «великой матери», «Деметры» (Grass, 1993: 103). Бессловесная, всепокор-ная, беззаветно любящая Агнесс Курбиелла также выполняет исконно женскую роль — утешительницы, кормилицы и музы для мастеров барокко, поэта Опица и живописца Меллера. Верификационные опыты Софи Ротцоль и искусно стилизованные Грассом средневерхненемецкие вирши (см., напр.: Grass, 1993: 198-199), вкладываемые в уста местной святой Доротеи фон Монтау, дают не столько представление о ростках женского поэтического самосознания, сколько комический эффект бездарной графомании. В то же время мужчина-рассказчик во многих своих инкарнациях является подлинным художником.

Однако Грасс вполне консеквентно признает за женщинами выдающиеся способности к двум искусствам: кроме изначально заявленного и постоянно подчеркиваемого поварского это еще и искусство рассказывать сказки. Не будем забывать, что именно из уст старушки-сказительницы романтический живописец Рунге услышал две версии сказки о рыбаке и его жене. Сказительницами выступают и действующие в романе Поварихи, причем строй и интонация их повествования впрямую зависит от одновременно выполняемой ими работы: «Например, размалывание желудей в каменной ступке почти в моторном режиме сокращали мифические заклинания Ауа до отрывистых репортерских фраз. (...) Совсем по-другому обстояло дело с Маргаретой Руш, которой ощипывание гусей придавало воздушный, легкий как перышко стиль (...). И точно так же чистка картошки, рабочий процесс, прерываемый лишь выкалыванием глазков, был стилеобразующим для размеренного, прерываемого возгласами сострадания вроде «Спаси милый боженька!», рассказывания деревенских историй» в исполнении Аманды Войке» (Grass, 1993: 382).

Сама структура романа Грасса заставляет вспомнить романтическую концепцию этого жанра, многократно реализованную на практике. Как и в «Генрихе фон Офтер-дингене» Новалиса, «Странствиях Франца Штернбальда» Тика или «Годви» Брентано, в «Камбале» эпически-прозаические фрагменты чередуются с лирико-поэтическими; первые излагают взгляд на некие события диахронно, «синтагматически», вторые — синхронно, «парадигматически». Да и сами прозаические части подчас весьма произвольно связаны друг с другом. В повествование о делах давно минувших дней неожиданно вторгается актуальная реальность рассказчика, порой практически отождествимого с реальным автором — писателем Грассом: например, поездки в Индию, в Гданьск на съемки документального фильма или на социалистический конгресс в Париже. Первоначально Грасс собирался дать «Камбале» подзаголовок «сказка» и передумал только, чтобы не сбивать с толку литературный рынок и критику». Действительно, в сложной структуре романа нет ничего от присущей сказке «детской» наивности, не вписывается в формат «сказки» и обилие референций к объективной реальности. В то же время, решающее значение в «Камбале» имеет подчеркнуто неторопливое, «с запинками», развитие действия, обусловленное тем, что почти каждый эпизод прописывается несколько раз, с небольшими коррективами и смещениями акцентов; а спустя несколько глав на манер музыкальной репризы дается в новой «редакции» как по-прежнему бытующий в устном предании. С одной стороны, это призвано подчеркнуть невозможность единственно правильного, «истинного» взгляда на события, плюрализм возможных точек зрения на одно и то же явление. С другой — это принципиальная дань традиции устного бытования сказочного жанра. Устное предание противостоит и противодействует официальной историографии: например, только оно способно сохранить истинное число жертв сражений и бунтов. Подвижное, ускользающее от всякой однозначности ска-

зочное повествование выполняет функцию «иной правды», дополняющей и редактирующей истину «в конечной инстанции»; поэтому оно наиболее пригодно для осуществления авторской установки «придумывать более точные факты, чем те, которые дошли до нас в якобы аутентичном предании» (Arnold, 1978: 31).

Вместе с тем, Грасс обращает внимание, что далеко не все типы женщин, бытующие в реальности, пока что получили должное отражение в коллективном бессознательном и в культурной рефлексии, скажем: «. нам настоятельно нужна шутовская женская главная роль! (...) Я прошу вас, сударыни, наконец, поставить великую женскую комедию. Да здравствует триумф комической бабы!» (Grass, 1993: 278) И Камбала предлагает на эту роль витальную монахиню Грет, этакого Гаргантюа в юбке. Тогда как осмелевшие феминистки все воспринимают смертельно серьезно и подчас некритично перенимают мужские ролевые стереотипы. К сколь плачевным последствиям это может привести, Грасс показывает в новелле «День отца» (восьмая глава романа единственная не делится на фрагменты и представляет собой вполне автономный, завершенный, диахрон-но развивающийся текстовый блок). В традиционно «мужской» праздник четыре сверх-эмансипированные женщины лесбийских наклонностей устраивают изощренную демонстрацию собственной «мужественности». Это нарушение табу влечет за собой последующее изнасилование и убийство одной из них бандой рокеров. Отметим, что все три косвенно повинные в трагедии женщины выступают заядлыми активистками «феминала».

Характерно, что в конце концов «феми-нал», вопреки тяжести предъявленных обвинений и их тенденциозному подтверждению, практически отпускает Камбалу на волю — торжествующие феминистки ожидают, что отныне благодарная рыба-всезнайка будет состоять на службе у них и помогать осуществлению их далеко идущих реваншистских планов. Но в финале романа Камбала является отнюдь не им, а последней из череды

Поварих — Марии, вдове польского рабочего, погибшего при расстреле демонстрации протеста коммунистами. Мария и есть та «женщина с улицы», которая, по мнению ряда критиков-женщин, незаслуженно обойдена вниманием Грасса — самостоятельно реализующая себя в личной и профессиональной сферах, однако начисто лишенная «наполеоновского» комплекса. После разговора с Камбалой Мария возвращается к рассказчику в ином обличье: «Пришла Ильзебиль» (Grass, 1993: 698). Супруга рассказчика, реальная и мифическая, сохранившая генетическую память об изначальной цельности вселенной и человека эпохи матриархата, очередной раз предстает как изменчиво-многоликое и постоянное воплощение «вечной женственности».

Грасс оставляет финал романа открытым — грядущее царство женщин может обернуться любыми последствиями для человечества. Велика вероятность того, что, дорвавшись до власти, те лишь повторят мужские заблуждения и преступления. Но нет сомнений в том, что надежды на лучшее, более справедливое и менее конфликтное мироустройство Грасс связывает с традиционно женскими, материнскими качествами женщин, с их близостью к земле, с их мягкостью и способностью любить. В то же вре-

мя не смена гендерных ролей и не взаимо-уподобление полов, а их мирное сосуществование подразумевается в «Камбале» как единственный залог выживания человечества. Грасс отвергает диалектический принцип «борьбы противоположностей» и выбирает динамическое равновесие несхожего, маркирующее мировоззрение эпохи постмодерна.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Грасс, Г. (1997) Собрание сочинений : в 4 т. Харьков : Фолио. Т. 1.

Грасс, Г. (2001) Нобелевская речь // Грасс, Г. Под местным наркозом. М. : АСТ/Олимп.

Карельский, А. В. (1980) Гюнтер Грасс // История литературы ФРГ. М. : Наука.

Angress, R. K. (1982) Der Butt — A Feminist Perspective // Bauer Pickar, G. (Ed.) Adventures of a Flounder. Critical Essays of Günther Grass’ Der Butt. München: Wilhelm Fink Verlag. P. 43-50.

Arnold, H. G. (1978) Gespräche mit Günter Grass // Text + Kritik. H. 1/1a. 5. Aufl. S. 1-39.

Garde, B. (1988) «Die Frauengasse ist eine Gasse, durch die man lebenslang geht»: Frauen in den Romanen von Günter Grass // Text + Kritik, Heft 1. 6. Aufl. Neufassung. S. 101-107.

Grass, G. (1993) Der Butt. München: Deutscher Taschenbuch Verlag.

Новые книги

Проблемы укрепления семьи в России (правовой аспект : материалы науч. конференции, 20 ноября 2008 г. [Текст] / отв. ред. Ю. Е. Винокуров. — М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. — 157 с.

Актуальные вопросы российского права : сб. науч. статей. Вып. 10 [Текст] / отв. ред. Ю. Е. Винокуров. — М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2009. — 146 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.