CC BY
30
УДК 631.115.6-055.2"193"
ЖЕНЩИНЫ-КОЛХОЗНИЦЫ ЮГА РОССИИ КАК ТРУДОВОЙ РЕСУРС МЕХАНИЗАЦИИ АГРАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА В 1930-х годах
© 2008 г. М.А. Гадицкая
Сочинский филиал Российского университета Sochi Branch of Russian University
дружбы народов, ofPeoples' Friendship,
354348, г. Сочи, ул. Куйбышева, 32, 354348, Sochi, Kuibyshev St., 32,
sfrudn@rambler. ru sfrudn@rambler. ru
Проведен комплексный анализ процессов вовлечения женщин-колхозниц в сферу механизации сельского хозяйства в 1930-х гг. Доказывается, что попытки вовлечения максимально возможного количества женщин-колхозниц в сферу механизации отличались низкой эффективностью, вследствие скептического отношения местных руководителей к обучению женщин специальностям механизаторов, сложных материально-бытовых условий на производстве и пр. Активизировали усилия по вовлечению женщин-колхозниц в сферу механизации.
Ключевые слова: механизация, женщина-колхозница, аграрное производство, гендерный потенциал, тракторная бригада, подготовка кадров.
The article deals with a complex analysis of women of collective farms involved in the process of agricultural mechanization in 1930-ies. It has been proved that efforts to engage the maximum women of collective farms in the sphere of agricultural mechanization undertaken by the authorities had low effectiveness. The reasons were as follows: critical attitude of local leaders and experts to training women as machine operators, complicated financial and life conditions in agriculture and others. The leading motive to activate the efforts to engage women of collective farms in mechanization was the approaching military threat.
Keywords: mechanization, woman of a collective farm, agriculture, gender potential, tractor brigade, training of personnel.
Коллективизация, осуществленная в СССР в конце 1920-1930-х гг., существеннейшим образом изменила жизненный уклад российской деревни и в том числе жизнь и деятельность женщин-крестьянок. Помимо участия в традиционных, привычных отраслях аграрного производства (полеводство, животноводство, огородничество и т.д.) они стали активно привлекаться к освоению механизации сельского хозяйства. Женщинам предоставлялась возможность получить такие новые, ранее считавшиеся типично «мужскими» профессии, как тракторист, комбайнер, шофер, и пр.
Женщина, управляющая трактором, стала одним из ярких символов эпохи «колхозного строительства», отражающих масштабность изменения гендерных ролей в коллективизированной деревне. В советской историографии увеличение численности механизаторов сельского хозяйства за счет женщин-колхозниц подавалось как несомненно позитивное явление. В значительной мере с подобной оценкой можно согласиться, поскольку овладение профессией механизатора предоставляло сельской женщине определенную материальную независимость и возможность повышения собственного социального статуса. Идеальным примером, к которому стремились женщины-механизаторы юга России 1930-х гг., в данном случае может выступать кубанская трактористка П.И. Ковар-дак, получившая за достижения в работе правительственные награды, отправленная на учебу в Тимирязевскую академию в Москве, ставшая впоследствии депутатом Верховного Совета СССР и даже удостоившаяся упоминания в знаменитом «Кратком курсе истории ВКП(б)» [1].
Вдохновленные примером П. Ангелиной, П. Ко-вардак и других знатных женщин-механизаторов, многие молодые колхозницы в 1930-х гг. стремились получить профессию тракториста, комбайнера и т.д.
Представители власти только приветствовали такие настроения и всячески активизировали процесс формирования механизаторских кадров за счет женского населения деревни. В период коллективизации колхозам настоятельно рекомендовалось при посылке на курсы механизаторов (как правило, они организовывались при машинно-тракторных станциях и совхозах) «закреплять твердый процент за колхозницами, особенно девушками» [2]. В вечерних школах колхозной молодежи (ШКМ), созданных в 1932 г. с целью подготовки кадров массовой квалификации для колхозов и МТС, предписывалось не менее 50 % мест отводить девушкам-колхозницам [3]. Необходимо подчеркнуть, что речь в первую очередь шла именно о девушках и молодых женщинах, еще не обремененных семьей и детьми и прошедших курс начального обучения в сельских общеобразовательных школах. Так, в 1936 г. из 23 лучших комбайнеров Азово-Чер-номорского края 8 были женщины в возрасте от 21 года до 28 лет [4]. Знаменитая Паша Ковардак, трактористка Канеловской МТС, получила орден Трудового Красного Знамени за отличные производственные показатели на тракторе в 22 года [5]. Напротив, колхозницы старшего возраста, «детные и неграмотные» [6], не имели ни сил, ни желания для того, чтобы стать механизаторами.
Вместе с тем целый ряд факторов, о которых в советский период не принято было говорить, не только препятствовал вовлечению женщин в состав механизаторов, но и серьезно нивелировал эффективность их профессиональной деятельности. Воздействие данных факторов на гендерную ситуацию в сфере механизации было хорошо заметно в таких важных аграрных регионах, как Дон, Кубань и Ставрополье, где женщины ак-
тивно привлекались к освоению тракторов, комбайнов и других механизмов. В данной связи возникают принципиально важные вопросы. Во-первых, чем руководствовались представители власти, стремясь к превращению женщин-колхозниц из неквалифицированных подсобных работников в специалистов отдельных отраслей аграрного производства? И, во-вторых, благоприятствовали ли объективные условия реализации правительственных программ по ускоренному (как и в целом коллективизация) формированию женских механизаторских кадров?
О том, чем руководствовались представители власти в своем стремлении «посадить женщину на трактор», недвусмысленно сказал руководитель профсоюза рабочих МТС и батрачества Н.М. Анцелович в 1930 г.: «Те, кто философствует, что женщина не годится для трактора, забывают, что сейчас не так много мужчин найдешь... Возьмите сейчас некоторые районы, где развивается промышленность - там не хватает рабочей силы. Кроме того, надо учесть и интересы обороны страны. Когда стране будет грозить опасность, не все мы будем сидеть на тракторе» [7, с. 59]. Таким образом, пополняя кадры механизаторов за счет женщин, представители власти надеялись, с одной стороны, восполнить некоторый недостаток мужчин в данной профессии, а с другой - высвободить часть мужских рабочих рук для работы в промышленности. Немаловажны были и соображения о том, что подготовленные женщины смогут заменить мужчин-механизаторов во время войны.
Кроме того, на наш взгляд, нельзя недооценивать особенности господствовавшего в то время в СССР отношения к женщине вообще и к женскому труду в частности. В 1930-х гг. (да и в последующие десятилетия) советское общество не доросло до понимания того очевидного факта, что женщине требуются более легкие условия труда: не только в силу ее физиологии, но и еще и потому, что на ней лежит задача огромной важности -сохранение и передача будущим поколениям генофонда нации. Советское законодательство, как правило, не видело различий между механизаторами разных полов. Здесь явно сказывалось наследие российской деревни, помноженное на «большевистский феминизм», требовавший для женщин равноправия во всем, в том числе и в труде на производстве.
Добавим, что Н.М. Анцелович не сказал еще об одной важной причине вовлечения женщин в сферу механизации аграрного производства - о текучести механизаторских кадров, вызываемой неудовлетворительными материально-бытовыми условиями работы трактористов и комбайнеров.
Условия труда и положение механизаторов хорошо описал начальник Северо-Кавказского краевого земельного управления (крайзу) Бояр в марте 1934 г.: «У нас не выработалось такого отношения [к трактористу], которое бы соответствовало тем задачам и труду, которые возложены на этого человека. Часто он у нас спит под трактором, грязный, раздетый, выплата трудодня ему до сих пор не произведена, ест он как попало, вынимая из своего грязного кармана черный кусок, не похожий на хлеб» [8]. Подобные условия труда и быта
не вызывали у механизаторов никакого желания сохранять верность своей профессии; многие из них переходили из одной МТС в другую или вовсе меняли род деятельности. В начале 1930-х гг. отмечалось, что «текучесть трактористов по отдельным МТС доходит до 80-90 %» [9]. К исходу 1932 г. текучесть удалось несколько снизить в результате введения гарантированной оплаты труда трактористов, доплат за хорошее состояние трактора, за ночные работы и т.д. Однако до 1933 г. из МТС ежегодно выбывала почти половина механизаторов, и даже в 1934-1939 гг. - примерно четверть [7, с. 47].
Не надеясь снизить текучесть мужчин-механизаторов путем повышения оплаты труда и улучшения производственного быта (поскольку это было практически нереально в условиях сталинской налогово-заготовительной политики, направленной на выкачивание максимума произведенной продукции из деревни), органы власти стремились восполнить кадровые потери за счет женщин. Однако по ряду причин выполнение поставленной задачи продвигалось с большим трудом.
Во-первых, конкретные исполнители на местах, а именно руководство МТС и курсов по подготовке механизаторов, с большой неохотой брали на обучение (и последующую работу) женщин, не без оснований полагая, что мужчины менее прихотливы в смысле бытовых условий и по своим физическим данным больше подходят для работы на технике. В частности, в сохранившихся документах Пятигорского профсоюза рабочих МТС и батрачества за 1931 г. много говорится о подготовке квалифицированной рабочей силы для машинно-тракторных станций, но о женщинах-механизаторах не сказано ни слова [10]. Показательно, что в 1933 г. женщины составляли на курсах механизаторов Северо-Кавказского края лишь 3 % слушателей [11].
Во-вторых, женщине действительно было гораздо труднее физически работать на тракторе или комбайне, чем мужчине. Особенность технических средств 1920-1930-х гг. заключалась в том, что они (те же тракторы и комбайны) были рассчитаны исключительно на габариты и силу мужчины. Женщинам было сложно даже дотянуться до рычагов или штурвала, не говоря уже о других действиях. Руководство Наркомзема СССР в августе 1936 г. предписало переделать сиденья колесных тракторов на более удобные для женщин, но местные власти проигнорировали это решение [12]. Для работы на таких механизмах требовались значительные физические усилия. В частности, один из советских журналистов, описывая осенью 1936 г. школу комбайнеров в станице Кущевской Азо-во-Черноморского края, отмечал, что из 63 принятых сюда девушек ни одна не могла самостоятельно так повернуть рычаг, чтобы завести мотор комбайна, это удавалось сделать только мужчине-инструктору [13]. С учетом специфики технических средств 1930-х гг. становится понятно, что женщины-механизаторы, добивавшиеся стахановских показателей в работе, были героинями вдвойне. Но большинство из них не могли выдержать подобные нагрузки и меняли сферу дея-
тельности; текучесть кадров была характерна для механизаторов обоих полов.
В-третьих, женщины не задерживались в сфере механизации по тем же причинам, что и мужчины: из-за низкой заработной платы, тяжелых материально-бытовых условий. Более того, данные факторы сильнее влияли на верность женщин своей профессии, чем мужчин. Например, во время полевых работ механизаторы, как правило, жили в вагончиках, рассчитанных на несколько человек, нередко спали вповалку. Девушка, оказавшись в таких условиях, чувствовала бы себя явно некомфортно. Не случайно представители власти предпочитали формировать из женщин отдельные механизаторские бригады: в частности, в Северо-Кавказском крае к исходу 1934 г. насчитывалось 11 тракторных и 3 комбайнерских женских бригады [14]. Однако, несмотря на все мероприятия властей, женщины тяжелее мужчин переживали материально-бытовое неустройство, поскольку нуждались в большей личной гигиене, и поэтому уходили из МТС.
В силу воздействия указанных факторов численность женщин-механизаторов была невысока. В 1932 г. в Северо-Кавказском крае 4 833 колхозницы работали в качестве «рулевых трактористов» [15]. Но в 1934 г. в Азово-Черноморском и Северо-Кавказском краях в совокупности насчитывалось лишь 1 878 трактористок (и 1 083 комбайнерки) [14, 16], т.е. почти на 3 тыс. меньше, чем в 1932 г. Виной этому была текучесть кадров, наблюдавшаяся в обоих краях. Так, в июне 1934 г. первый секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Е.Г. Евдокимов сообщал, что к весенней посевной кампании в крае было подготовлено 1 500 женщин-трактористок (из общего количества 7 264 курсантов) [17]. Но в декабре 1934 г. член крайкома Шацкий утверждал, что в крае насчитываются 618 женщин-трактористок [14]. При сопоставлении данных Евдокимова и Шацкого возникает закономерный вопрос: куда же делись как минимум 800 из 1 500 подготовленных трактористок? Очевидно, часть из них вовсе не стала работать по специальности, а часть покинула свои МТС.
Численность женщин-механизаторов возросла лишь во второй половине 1930-х гг., особенно к концу десятилетия: ведь в это время власти активизировали свои усилия в данном вопросе, развернув широкомасштабную кампанию «женщины - на трактор!». К исходу 1930-х гг. основным мотивом вовлечения женщин в сферу механизации стала опасность надвигающейся войны (хотя не утратила влияния и сохранявшаяся, пусть и в меньших размерах, текучесть кадров). Поэтому в советской центральной и региональной прессе появилось множество статей, призывавших женщин овладеть профессией механизатора, чтобы в случае войны заменить на тракторах и комбайнах своих отцов, мужей, братьев [18]. С такими же призывами выступали известные на всю страну женщины-механизаторы П. Ангелина, П. Ковардак, а также их менее знаменитые подруги по профессии (в частности, трактористки Орджоникидзевского края Базелева, Белозерова, Борина, Волобуева, Кириченко и др.) [19].
В результате несколько повысился удельный вес женщин, проходивших обучение профессиям тракториста, комбайнера, бригадира механизаторских бригад. Так, к началу 1940 г. в стационарных школах подготовки механизаторских кадров Ростовской области училось 294 женщины (34 % к общему числу учащихся), бригадиров тракторных отрядов - 29 женщин (17 %), механиков машинно-тракторных мастерских - 14 женщин (8 %), а на курсах трактористов при МТС - 951 женщина (32 %) [20]. Эти изменения были разительны, особенно если вспомнить, что в 1933 г. в Северо-Кавказском крае на курсах механизаторов женщины составляли лишь 3 % курсантов.
Усилия властей и самих женщин-механизаторов принесли определенные плоды. Если в СССР к исходу 1935 г. было 19 тыс. женщин-механизаторов, то в 1938 г. - 57,5 тыс., в 1940 г. - 64 тыс. (не считая женщин, работавших на комбайнах и прицепных орудиях, которых в середине 1939 г. насчитывалось 25 тыс.) [21]. К 1939 г. в Орджоникидзевском крае, где, по данным того времени, «за руль трактора охотно садятся колхозные девушки», 600 колхозниц «стали хорошими трактористами» [22].
Однако и во второй половине 1930-х гг. сохранялись перечисленные выше причины, препятствовавшие вовлечению и закреплению женщин в сфере механизации. Местное руководство довольно прохладно относилось к обучению и приему на работу женщин-механизаторов, не без оснований ожидая, что они все равно скоро покинут производство. Даже в феврале 1941 г. пресса признавала, что «особенно плохо обстоит дело с подготовкой женских механизаторских кадров» [23]. Крайне медленно улучшалась ситуация в сфере материально-бытового обеспечения механизаторов [24]. Не поменялось и отношение к женщинам советского законодательства, которое по-прежнему не видело особых различий между механизаторами разных полов. Достаточно ярко об этом свидетельствовало постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О нормах выработки и оплате труда трактористов в машинно-тракторных станциях» от 8 марта 1939 г., где нормы выработки не дифференцировались по гендерному признаку [25].
В итоге высокая текучесть женских механизаторских кадров сохранялась и в конце 1930-х гг. Так, к весне 1939 г. Троицкая МТС Краснодарского края «растеряла» 23 из 28 обученных девушек-механизаторов [26]. Нередко женщины, окончив курсы механизаторов, просто не поступали на работу.
В целом по стране удельный вес женщин в составе механизаторов к исходу 1930-х гг. оставался невысоким. Даже в 1940 г., «когда были приняты энергичные меры для привлечения женщин в МТС», их удельный вес в составе трактористов и комбайнеров не превышал 8 %, помощников комбайнеров - 17 %, механиков - 2 % [7, 27]. Несколько десятков тысяч женщин-механизаторов были лишь малой каплей среди «свыше полутора миллионов трактористов, комбайнеров», насчитывавшихся к началу 1941 г. в СССР [28].
Суммируя вышеизложенное, можно констатировать, что в 1930-х гг. советское руководство (в том числе местные власти на Дону, Кубани и Ставрополье) стремилось вовлечь максимально возможное количество женщин-колхозниц в состав механизаторов, преследуя прежде всего цели рационального использования трудовых ресурсов коллективизированной деревни и повышения обороноспособности страны. Усилия властей принесли определенные результаты, позволив к исходу рассматриваемого десятилетия в разы увеличить численность женщин, занятых в сфере механизации аграрного производства. В целом, однако, несмотря на энтузиазм многих молодых колхозниц, настойчиво стремившихся получить профессию механизатора, советская деревня не была готова к ускоренной, нередко радикальной и масштабной перестройке гендерных ролей в сельском хозяйстве. Расширению рядов женщин-механизаторов препятствовал целый ряд факторов: критичное отношение местного руководства к самой идее вовлечения женщин в сферу механизации (порожденное, с одной стороны, традиционным, патриархальным отношением к гендерному распределению обязанностей в сельском хозяйстве, а с другой - практическим расчетом, показывающим, что женщина менее мужчины может выдержать тяготы профессии механизатора); значительные физические нагрузки, что далеко не лучшим образом сказывалось на здоровье и физическом состоянии женщин-механизаторов (а в долговременной перспективе - на генофонде нации); неудовлетворительные условия труда и быта и т.д. По большей части указанные факторы так и не были устранены до самого конца 1930-х гг., что соответствующим образом сказывалось и на численности женщин-механизаторов, и на их трудовой активности.
Литература
1. Прасковья Ивановна Ковардак // Колхозница. 1937. № 12. С. 16; История ВКП(б). Краткий курс. М., 1950. С. 323.
2. Малевич Ф.Е. Организация женского труда // Коллективист 1931. № 4. С. 7.
3. ГАРО, ф. р-2373, оп. 1, д. 20. л. 73.
4. Там же, ф. р-1390, оп. 7, д. 2314, л. 62 - 63.
5. Прасковья Ивановна Ковардак // Колхозница. 1937. № 12. С. 16.
6. ГАНИ СК, ф. 1, оп. 1, д. 36, л. 9.
7. Цит. по: Арутюнян Ю.В. Механизаторы сельского хозяйства СССР в 1929 - 1957 гг. (формирование кадров массовых квалификаций). М., 1960.
8. ГАНИ СК, ф. 1, оп. 1, д. 42, л. 39.
9. Шесть условий тов. Сталина - в основу работы МТС // На стройке МТС. 1932. № 1. С. 5.
10. ГАНИ СК, ф. р-1157, оп. 1, д. 64, л. 10, 23, 42, 44.
11. Постановление бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) «О развертывании подготовки механизаторских кадров» от 24 декабря 1933 г. // Молот. 1934. 2 янв.
12. Маннинг Р.Т. Женщины советской деревни накануне Второй мировой войны. 1935-1940 годы // Отечественная история. 2001. № 5. С. 96.
13. Годович Я. Комбайнерки // Колхозница. 1937. № 6. С. 18.
14. ГАНИ СК, ф. 1, оп. 1, д. 15, л. 70.
15. Лукашенкова Э.В. Роль женского труда в колхозном производстве // Социалистическая реконструкция сельского хозяйства. 1932. № 11-12. С. 203.
16. Очерки истории Краснодарской организации КПСС. 2-е изд., доп. Краснодар, 1976. С. 311.
17. ГАНИ СК, ф. 1, оп. 1, д. 11, л. 8.
18. Двадцать первая годовщина Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота // Тракторист и комбайнер. 1939. № 3. С. 7; Подготовим сто тысяч трактористок // Тракторист и комбайнер. 1939. № 10. С. 5.
19. Речь тов. Белозеровой // Орджоникидзевская правда. 1937. 11 нояб.; Девушки, на трактор // Орджоникидзевская правда. 1939. 17 апр.; Горбачев В. Помочь женщине освоить трактор и комбайн // Тракторист и комбайнер. 1939. № 1. С. 14; Борина Л. Развернуть оборонную работу // Тракторист и комбайнер. 1939. № 3. С. 10.
20. ЦДНИ РО, ф. 9, оп. 1, д. 201, л. 85.
21. Котов Г., Стуков М, Горбатенко Г. Советская деревня к третьей пятилетке // Социалистическое сельское хозяйство. 1939. № 4. С. 150; Арутюнян Ю.В. Указ. соч.; История советского крестьянства: В 5 т. М., 1986. Т. 2. С. 297; Т. 3. С. 59.
22. Наш край (сельское хозяйство Орджоникидзевско-го края) / Под ред. В. Воронцова и Р. Саренца. Вып. 1. Пятигорск, 1939. С. 31.
23. Готовиться к выезду в поле // МТС. 1941. № 2. С. 2.
24. ГАСК, ф. р-2395, оп. 2, д. 10, л. 6; ГАКК, ф. р-687, оп. 1, д. 13, л. 14; Колованов З. Бездушное отношение к трактористам // Орджоникидзевская правда. 1937. 12 окт.; Гончаренко С. и др. Почему о нас не заботятся? // Большевик. 1938. 6 апр.
25. Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О нормах выработки и оплате труда трактористов в машинно-тракторных станциях» от 8 марта 1939 г. // Социалистическое сельское хозяйство. 1939. № 4. С. 45.
26. Подготовим сто тысяч трактористок // Тракторист и комбайнер. 1939. № 10. С. 4-5.
27. История советского крестьянства. Т. 2. С. 303.
28. МТС (Историческая справка) // МТС. 1941. № 1. С. 20.
Поступила в редакцию 11 февраля 2008 г.
