CC BY
18Я.С. Линкова
ЖЕНЩИНА И ЕЕ РОЛЬ В ИСКУССТВЕ В РОМАНАХ Т. ШЕВАЛЬЕ: «ДЕВУШКА С ЖЕМЧУЖНОЙ СЕРЕЖКОЙ» И «ДАМА С ЕДИНОРОГОМ»
Предмет настоящей статьи - искусство в романах Т. Шевалье - является одним из частных вопросов более обширной и мало изученной темы - трактовки искусства в литературе. Эта тема приобретает особое значение в эпоху романтизма. В эстетических размышлениях йенских романтиков художник расценивался как демиург или пророк, которому дано познание мира. «Поэт постигает природу лучше, нежели разум ученого», - писал Новалис в своих «Фрагментах»1. Для писателей романтизма было важно воплотить в своем творчестве образ художника, воссоздать этапы его становления и осознания себя творцом. При этом их внимание было сосредоточено в первую очередь «на художественном сознании и на его попытках разрешить некие философско-эстетические проблемы, возникающие из таких категориальных понятий, как природа, идеал, искусство»2. Постепенно образ художника и осмысление искусства в литературе обогащались новыми трактовками и темами. Во второй половине XIX в. образ художника приобретает более реалистичные черты. В литературе появляются и обычные служители искусства, возникают произведения, передающие проблемы соотношения искусства и реальности, гения и толпы, художника и публики. На рубеже Х1Х-ХХ вв. появляются и новые темы - достижение вечности и абсолюта в собственном творчест-
1 Новалис. Фрагменты // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. - С. 94.
2 Ковалев Ю.В. Искусство новеллы и новелла об искусстве в XIX веке // Искусство и художник в зарубежной новелле XIX века. - Л.: Изд-во Ленингр. унта, 1985. - С. 21.
ве, более совершенном, нежели любая реальность; возможности и границы искусства; трагическое противоречие между культурой и цивилизацией и т.д. В ХХ в. осмысление искусства в художественном творчестве обретает новые горизонты.
В романах современной писательницы Трейси Шевалье трактовка искусства в литературе приобретает еще одно измерение. Мировую известность получил написанный в 1999 г. роман «Девушка с жемчужной сережкой». За истекшее время он переведен на тридцать языков и лег в основу одноименного фильма. В основе произведения - история создания картины «Голова девушки» (или «Девушка с жемчужиной», 1665) голландским художником XVII в. Яном Вермеером. В искусствоведении много нерешенных вопросов относительно этого портрета: до сих пор не известно, кто на нем изображен. Некоторые исследователи утверждают, что моделью послужила дочь художника Мария, которой в момент написания картины было тринадцать лет. Другие полагают, что это - дочь мецената и покровителя Вермеера Рюйвена, так как именно у нее этот портрет оказалНа годвлслуиявтве картин этого художника женщины изображены в момент какого-нибудь действия. Одни картины критически изображают пороки - тщеславие, гордыню, праздность. Другие, наоборот, прославляют добродетели. Когда Вермеер изображал молодых женщин в момент сюжетного действия, подобное впечатление всегда подтверждалось различными атрибутами - музыкальными инструментами, ювелирными весами, кувшином с водой и т. д.
Помимо подобных «жанровых» картин у него есть и произведения, где подобные элементы отсутствуют, - их критики относят к портретам. «Конечно, подобный вывод не является бесспорным. Существует немало созданных в начале Нового времени портретов, где атрибуты, указывающие на деятельность персонажа или на его духовные устремления, имеют конструктивные значения, и наоборот, не всякое изображение, которое по форме соответствует портрету, является портретным, поскольку его задача не состоит в стремлении сознательно и преднамеренно дать характеристику определенному человеку, <...> когда портретируемый одет в чуждый ему костюм и играет чужую роль, часто трудно решить, был ли у художника, написавшего портрет, замысел передать индивидуальность модели или же она заимствует свою внешность для каких-либо других целей. Подобная проблема встает перед зрителем, когда он смотрит на прославленную "Голову де-
вушки" Вермеера»1. Свое видение истории этой картины и воплотила в своем художественном произведении Трейси Шевалье.
Писательница гармонично сочетает в романе историческую достоверность и вымысел. Жизнь и быт голландского города XVII в. прописаны с особой тщательностью. История начинается в тот день, когда художник со своей женой приходят в дом мастера по изразцам, чтобы выбрать себе служанку. Ею становится старшая дочь хозяина дома, Грета. Именно ей предназначено впоследствии стать моделью для портрета.
Шевалье создает три женских образа, которым суждено играть определенную роль в жизни и творчестве Яна Вермеера: его жена Катарина, ее мать Мария Тинс и служанка Грета. Поскольку все повествование в романе идет от лица Греты, читатель видит все исключительно ее глазами. Первое знакомство с женой художника создает впечатление о ней как о человеке неопределенном и переменчивом: «The woman's face was like an oval serving plate, flashing at times, dull at others. Her eyes were two light brown buttons, a color I had rarely seen coupled with blond hair. She made a show of watching me hard, but could not fix her attention on me, her eyes darting about the room»2. Взгляд ее напоминает колеблющееся пламя свечи. В силу особенностей личности Катарина сосредоточена в первую очередь на самой себе и своем состоянии. Ее отношение к искусству и к творчеству мужа носит исключительно практический характер. Она предпочла бы, чтобы муж писал большее количество картин в год, чтобы они чаще продавались. Это улучшило бы материальное положение семьи.
Вопросы служанки относительно уборки мастерской ставят ее в тупик: «She did not see. She would not or could not come into the room to look at the painting. It seemed she never entered the studio»3. Запрет входить в мастерскую является некоей символической чер-
1 Шнейдер Н. Вермеер. Сокрытие чувств. - М.: АРТ-РОДНИК, 2004. -
С. 69.
2 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 4. Лицо женщины походило на овальный поднос, который временами то сиял, то тускнел. Ее глаза, как яркие пуговицы, были того карего цвета, который я редко встречала в сочетании с белокурыми волосами. Она делала вид, что внимательно смотрит на меня, но не могла сосредоточить свое внимание только на мне и бросала взгляды по сторонам, осматривая комнату. (Здесь и далее перевод мой. - Я. Л.)
3 Ibid. P. 41. Она не поняла. Она не хотела или не могла зайти в мастерскую, чтобы посмотреть на картину. Похоже, она никогда не переступала ее порога.
той, разделяющей искусство и жизнь. Дом и семья олицетворяют реальность. Они «поставляют» художнику материал - поскольку в его картинах большое значение приобретают предметы быта и различные детали. «Ты и дети не являетесь частью этого мира (искусства. - Я. Л.). Вы и не должны ею быть» - признался Вермеер жене в кульминационный момент романа1, когда выяснилось, что тайком от жены он пишет портрет служанки. Для художника важнее, чтобы жена хорошо воспитывала детей, умела принимать гостей и т.д. Катарина представляет для Вермеера бесценный источник бытовой основы для его будущих картин. Небрежно наброшенная на плечи желтая накидка, оттенявшая белизну кожи, станет тем ярким пятном, которое будет центром картины «Девушка, пишущая письмо», 1665; жемчужное ожерелье будут перебирать тонкие пальцы модели в другой работе: «Девушка, примеряющая ожерелье», 1664. При этом сама Катарина остается вне мира искусства.
Связующим звеном, соединяющим отчасти искусство с реальностью, является в романе Мария Тинс, мать Катарины. «She had the manner of someone used to looking after those less able than she - of looking after Catharina»2. Она является полноправной хозяйкой дома, и слуги подчиняются прежде всего именно ее приказаниям. В первый же вечер Грета по разговору Марии с Вермеером понимает, насколько хорошие между ними отношения. Мария Тинс - женщина дальновидная, наделенная практическим и острым умом. В семье она является тем разумным центром, который уравновешивает дисбаланс между искусством и реальностью, когда возникает возможность выгодно продать картину или уговорить богатого и влиятельного клиента заказать новую работу. Имея сильное влияние на собственную дочь, она постоянно оспаривает право художника творить по собственному усмотрению и в установленные им самим сроки. Мария готова идти на многие уступки ради искусства своего зятя, пренебрегая сиюминутными интересами остальных членов семьи, даже Катарины и детей, не говоря уже о служанке, если в конечном итоге это принесет пользу двум столь противоположным мирам -миру Вермеера и миру его семьи.
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 214.
2 Ibid. P. 18. Она ведет себя как человек, привыкший руководить теми, кто был менее сообразителен, чем она, - руководить Катариной.
Самая интересная и неоднозначная роль в искусстве художника отведена в романе простой служанке Грете, от лица которой ведется повествование. Ее история воплощает сразу несколько тем, характерных для трактовки искусства в литературе: художник и его модель, влияние жизни на искусство и искусства на жизнь, определение и выбор собственного пути.
Грета родилась в обычной протестантской семье. Ее отец делал изразцы для печей и домов, т.е. был в первую очередь мастером, а не художником. Протестантство, безусловно, оказывало влияние на формирование ее собственного отношения к живописи. Эта тема будет не раз возникать в романе, но не приобретет ведущего значения.
Грета наделена врожденным чувством прекрасного. Она интуитивно воспринимает мир через призму искусства, хотя многое остается вне ее восприятия до встречи с настоящим художником. В этом отношении показательна первая сцена романа - появление в доме Греты Вермеера с Катариной. Девушка не знает, кто именно к ним пришел. Ее первое впечатление красноречиво свидетельствует об эстетическом восприятии: «I was chopping vegetables in the kitchen when I heard voices outside our front door - a woman's, bright as polished brass, and a man's, low and dark like the wood of the table I was working on.. .I could hear rich carpets in their voices, books and pearls and fur»1. Обращает на себя внимание и то, каким образом Грета располагала на разделочной доске нарезанные овощи - в соответствии с сочетаемостью их цвета, а не по порядку их приготовления. Однако она сама признает разницу между восприятием мира художником и своим собственным видением. Когда отец напоминает ей о картине «Вид Делфта», девушке сразу же приходит на ум первое впечатление: «I had stood at the very spot many times and never seen Delft the way the painter had»2.
Знакомство с миром мастерской приводит в движение все силы, дремавшие до этого в душе Греты, она начинает постигать искусство изнутри. Стремление к прекрасному превращает ее из служанки, ответственной за чистоту помещения, в подмастерье и
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 3. Я резала на кухне овощи, когда услышала голоса у нашей входной двери - женский, блестящий, как отполированная ручка, и мужской, низкий и темный, как стол, за которым я работала. В этих голосах я различала богатые ковры, книги, жемчуга и меха.
2 Ibid. P. 8. Я столько раз стояла в этом месте и никогда не видела Делфт таким, каким его изобразил художник.
помощницу художника. Этот процесс происходит постепенно. Когда Грета оказалась в мастерской впервые, она сразу почувствовала, что попала в другой мир: «It felt different from the rest of the house, almost as if it were in another house altogether. When the door was closed it would be difficult to hear the shouts of the children, the jangle of Catharina's keys, the sweeping of our brooms»1. Однако в первое время она лишь исправно выполняла свои обязанности и внимательно наблюдала за портретом, который писал в тот момент Вермеер, тщетно пытаясь обнаружить какие-либо вносимые в картину изменения. Постепенно это мир становится для нее привычнее: Грета начинает «прозревать» и постигать секреты живописи изнутри. Теперь она видит, как отдельные предметы обретают иной оттенок, как меняется освещение в картине. Она еще раз убеждается, что Вермеер способен видеть скрытое от всех остальных. В этом отношении важным представляется эпизод с камерой обскура. Друг художника, господин Ван Левенгук, принес таинственный ящик, назначение которого представлялось Грете неразрешимой загадкой, пока хозяин не позволил ей заглянуть внутрь. Она видела уменьшенное изображение картины, и краски здесь казались гораздо ярче красок оригинала. А Вермеер объяснил ей, что эта камера помогает ему увидеть собственное творение по-иному. «I thought about what he had said, about how the box helped him to see more. Although I did not understand why I knew he was right because I could see it in his painting of the woman, and also what I remembered of the painting of Delft. He saw things in a way that others did not, so that a city I have lived all my life seemed a different place, so that a woman became beautiful with the light on her face»2.
Это открытие Греты определяет ее дальнейшие отношения с художником. Он начинает смотреть «прямо на нее», а не поверх, как делал прежде. В своем собственном доме Вермеер находит наконец человека, которого интересует творчество как таковое. С
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 33. Она отличалась от остальной части дома, словно это был совершенно иной дом. Когда дверь закрыта, не слышно детских криков, звяканья связки ключей на поясе Катарины или шуршания наших метел.
2 Ibid. P. 60. Я думала над тем, что он сказал о том, что ящик помогает ему увидеть больше. Хотя я не понимала, почему, я знала, что он прав, потому что видела его портрет женщины и помнила его вид Делфта. Он видит все так, как никто другой не может, поэтому город, в котором я прожила всю свою жизнь, кажется мне незнакомым, а лицо женщины становится красивым, потому что ее освещает луч света.
этого момента Грета становится внимательным и тонким помощником, участвующим в создании шедевров, а порою и опережающим в своем видении гармонии и красоты самого мастера.
Эпизод с камерой обскура важен также и для оценки роли Катарины. В частности, и из-за нее Вермеер отдаляет жену от своего мира. Об этом читатель узнает из рассказа служанки Танеке: «She broke his box! (camera obscura. - Я. Л.) She was looking in it and knocked it over. <...> That's why master won't allow her in his room unless he's there. Perhaps he thinks she'll knock over a painting»1.
Композиция романа построена таким образом, что только после этого эпизода Грета наконец присутствует при создании картины от начала до конца. С этого момента между хозяином и служанкой устанавливаются отношения учителя и ученика. Первый урок был посвящен определению цвета. Для незнакомой до этого с начальным этапом работы художника девушки все, что делает Вермеер, кажется странным и неправильным. Ей представлялось, что он рисует все, что видит. «Instead he painted patches of color - black where her skirt would be, ocher for the bodice and the map on the wall, red for the pitcher and the basin it sat in, another grey for the wall. They were the wrong colors - none was of the thing itself. He spent a long time on these false colors, as I called them»2. Урок происходит в диалоге между художником и Гретой. Чтобы открыть служанке истинное видение цвета, Вермеер призывает ее наблюдать за облаками, стараясь точно определить все цветовые переходы и нюансы. И именно Грета отмечает в романе особенность творческой манеры своего хозяина - игру красок и их взаимное проникновение. Она убеждается в том, что белый капор рисуется вовсе не белой, но синей, фиолетовой и желтой краской, которые в сочетании создают эффект белоснежной ткани глубокого и насыщенного цвета.
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 54-55. Она сломала его ящик! (камеру обскура. - Я. Л.) Смотрела в него и уронила. <...> Вот почему хозяин не позволяет ей оставаться в мастерской одной. Возможно, он боится, что она уронит картину.
2 Ibid. - P. 100. Вместо этого он стал рисовать цветные пятна - черное там, где будет ее юбка, желто-коричневое на месте лифа и карты на стене, красное там, где будут кувшин и поднос, и еще одно, серое, - там, где будет стена. Это были совсем не те цвета, в которые на самом деле были окрашены все эти вещи. Он потратил много времени на эти неправильные цвета, как я их называла.
Ученичество Греты постепенно достигает определенного уровня доверия, тогда она становится незаменимой помощницей мастера. Этот переход показан в романе через «взгляд другого», который представлен двумя персонажами - аптекарем и другом Вермеера Ван Левенгуком. Взгляд аптекаря выражает недоумение, когда Грета приходит покупать материал для красок по просьбе художника, поскольку прежде Вермеер никому не доверял столь важного дела. Взгляд Ван Левенгука несколько тоньше и сложнее. Помимо удивления он выражает также жалость и сочувствие. Для него погружение в творчество художника влечет за собой потерю собственной внутренней свободы. «The women in his paintings - he traps them in his world. You can get lost there»1.
С точки зрения Ван Левенгука, художник видит мир не таким, каков он есть, а таким, каким он хотел бы его видеть. Творчество эгоцентрично по своей сути, оно сосредоточено исключительно на самом себе, и Вермеер не думает о том, какое влияние оно способно оказать на окружающих его людей. А для самой Греты этот мир представляется царством свободы и красоты, она проживает в нем иную жизнь, не ту, что уготована ей в реальности.
Внутренняя раздвоенность Греты заметна многим. Замечает ее и мясник, за сына которого девушка впоследствии выйдет замуж, замечает и Мария Тинс, удивляясь всякий раз ее непохожести на обычных служанок, которых она немало перевидала за свою жизнь; но только художнику дано воплотить этот образ в своей картине. «The cloth wound round my head made me look non like myself, but like Griet from another town, even from another country altogether. <...> I seemed to be waiting for something I did not think would ever happen»2.
О том, что в творчестве, объединяющем художника и модель, они оба проживают иную жизнь во всей ее полноте, свидетельствует и чувственная составляющая их отношений. Это некое высшее проявление любви. Совместная работа с красками в мастерской отдаляет Вермеера и Грету от остальных обитателей дома,
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 186. Женщины на его картинах - он затягивает их в свой мир. Ты можешь там потеряться.
2 Ibid. P. 191. Ткань, обмотанная вокруг головы, делала меня непохожей на себя. Как будто это была Грета из какого-то другого города или даже из совсем другой страны. < . > Казалось, я жду чего-то, хотя знаю, что это никогда не случится.
но сближает друг с другом. Определяя для себя истинный цвет предметов, неба, воды, девушка ощущает жар и тесноту в груди1. Она гораздо тяжелее переживает тот момент, когда художник увидел ее распущенные волосы, чем тот, когда она потеряла невинность, отдавшись на улице своему жениху. Символом отношений Вермеера и Греты служат в романе жемчужные серьги. Жемчуг в картинах художника - многозначный символ: он является то знаком порока, то знаком целомудрия.
В 1616 г. в голландском переводе появилось сочинение Франциска Сальского «Введение в благочестивую жизнь» (Introduction à la vie dévote, 1606). Некоторые искусствоведы упоминают его в связи с символикой работ Вермеера. Как утверждает мистик, жемчужные серьги «signifie que la premiere chose qu'un mari doit avoir d'une femme, et que la femme luy doit fidelement garder, c'est l'oreille, affin que nul langage ou bruit n'y puisse entrer, sinon le doux et amiable grillotis des paroles chastes et pudiques, qui sont les perles orientales de l'Evangile: car il se faut tous-jours resouvenir, que l'on empoisonne les ames par l'oreille, comme le cors par la bouche»2.
В известных нам материалах, посвященных творчеству Т. Шевалье, нет ссылок, указывающих на ее знакомство с этим источником. Однако символика жемчуга в романе имеет сходную коннотацию. Жемчужные серьги становятся воплощением исключительности. Необычной представляется связь, соединяющая художника и его модель. Их отношения балансируют на грани физической и духовной близости, но никогда не переступают допустимую черту.
Своеобразной и особенной выступает на страницах романа девушка с жемчужиной. В силу своего социального положения она лишена возможности носить жемчуг, зато сосредоточила в своей душе исключительный дар художественного видения, в отличие от богатых дам, в том числе и Катарины, которые владеют жемчуж-
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - N.-Y., 2001. - P. 132.
2 Sales F. de. Introduction à la vie dévote. - Mode of access: http://jesusmarie.free.fr/francois_de_sales_introduction_a_la_vie_devote_3emepartie_ 4.html. «...означают, что первое, что муж получает от своей жены и что жена должна верно сохранять для него, - это ухо, так, чтобы никакие иные речи или звуки, кроме сладких звуков целомудренных слов, являющихся восточными жемчужинами Евангелия, не смогли в него проникнуть: ибо всегда стоит помнить, что яд отравляет душу через ухо, подобно тому как тело отравляют через рот» (фр.).
ными украшениями и носят их, но далеки от истинного искусства. В этих серьгах отражался целый мир1, это был мир творческой исключительности, возвышенной любви и жизни, включающий в себя и реальное, и творческое пространство художника Яна Вер-меера и его модели, служанки Греты, благодаря которой эти два пространства смогли воплотиться в творчестве и обрести вечность.
Тема женщины в искусстве получает дальнейшее развитие в следующем романе Т. Шевалье «Дама с единорогом» (The Lady and the Unicorn, 2003). Это также история создания шедевра - на сей раз гобеленов, хранящихся в музее средневекового искусства Клюни в Париже. История их создания также полна неясности. Известно, что в 1841 г. их обнаружил Проспер Мериме, бывший тогда главным инспектором исторических памятников Франции. На тот момент гобелены находились в плачевном состоянии. Благодаря вмешательству писателя, а также при содействии Жорж Санд они были приобретены французским правительством для коллекции музея, правда, только в 1882 г.
В своей статье, опубликованной в журнале Илюстрасьон (Illustration) от 3 июля 1847 г., Жорж Санд подробно описывает увиденные ее в городе Бусак шедевры средневекового искусства. «Ces tapisseries attestent d'une grande habileté de fabrication et d'un grand goût mêlés à un grand savoir naïf chez l'artiste inconnu qui en a tracé le dessin et indiqué les couleurs»2.
Пять гобеленов представляют собой аллегории пяти чувств: Вкуса - Дама принимает угощение, предлагаемое служанкой; Слуха - Дама играет на органе; Зрения - здесь единорог смотрит на свое отражение в зеркале, которое Дама держит в руке; Обоняния - Дама плетет венок из цветов; и Осязания - Дама одной рукой касается рога единорога, а другой держит древко знамени.
Самым спорным считается шестой гобелен, на котором выткана надпись: «Моему единственному желанию» (A mon seul désir). Известно, что время их создания - 1480-1500 гг. Предназначались они для семьи Ле Висте, где и хранились некоторое время, а впоследствии перешли в префектуру города Буссак. По мнению исследовательницы Мари-Элизабет Брюель, они олице-
1 Chevalier T. Girl with a pearl earring. - New York, 2001. - P. 232.
2 Эти гобелены свидетельствуют об огромном мастерстве их создателя и о настоящем вкусе, вкупе с наивным совершенством безвестного мастера, создавшего рисунок и определившего краски (фр.).
творяют шесть Аллегорий из «Романа о Розе» Гийома де Лориса1. Интересным представляется тот факт, что Дама с Единорогом вдохновила на создание литературного произведения не одного писателя2. Но воссоздать историю замысла и воплощения самих этих гобеленов решилась только Т. Шевалье.
По композиции этот роман сложнее, нежели предыдущий. Повествование в разных частях текста ведется от лица то одного, то другого персонажа. Главных линий - две. Читатель погружается в подробную историю создания гобеленов - от получения заказа художником до завершения работы и демонстрации готовых полотен в замке семьи Ле Висте. Одновременно сплетается сложный рисунок взаимоотношений художника Николя Дезиносанта с основными женскими персонажами романа, которые тем или иным образом влияют на создание полотен. Это жена Жана Ле Висте, Женевьева де Нантер; его дочь Клод, а также жена и дочь брюссельского ткача, исполнителя заказа, соответственно Кристина и Альенор де Ля Шапель. Б. Флето видит в этом романе проявление интертекстуальности, поскольку Трейси Шевалье удалось отразить в слове процесс создания гобеленов во всей его сложности, а гобелены являются живописным
3
отражением литературного произведения .
Однако при всей сложности внешней структуры произведения влияние женских образов на творчество и искусство в целом сводится к одной теме - женщина как источник вдохновения. При этом для самих героинь романа гобелены представляют реальное воплощение идеала и мечты, недостижимых в обыденной жизни. Это прекрасное свидетельство гармонии, испытать которую в реальности не удается ни одной из них. Роман, с одной стороны, отражает процесс создания гобеленов, а с другой - предлагает новую трактовку того, что на них изображено. Дама с единорогом становится символическим центром повествования, являясь одновременно его предметом и объектом. Сюжет гобеленов обычно трактуется как история соблазнения и
1 Bruel M.-E. La tapisserie de la Dame à la Licorne, une représentation des vertus allégoriques du Roman de la Rose de Guillaume de Lorris // Gazette des Beaux-Arts. - 2002. - décembre. - P. 215-232.
2 Barjavel R. Les Dames à la licorne, 1974; Senninger F. La Belle à la Licorne, A mon seul désir, 2005; Heannel Y. A mon seul désir, 2005.
3 Fleutot B. L'intertextualité oeuvre d'art / oeuvre littéraire dans The Lady and the Unicorn. - Mode of access: http://www.dame-licorne.c.la.
укрощения единорога Прекрасной дамой. Этот сюжет зеркально отражается в словесной ткани романа, когда параллельно развивается история соблазнения художником Николя Дезинносантом главных героинь. Несмотря на то что Трейси Шевалье скрупулезно описывает весь процесс работы по созданию гобеленов, читатель не находит в романе описания действительно существующих полотен. Вместо них перед ним предстают гобелены, созданные воображением автора, и они воплощают внутреннюю жизнь женских образов произведения, хотя все детали и другие персонажи переданы с абсолютной достоверностью. В этих женских образах и отражено представление автора о той роли, которую играет женщина в искусстве.
По версии Т. Шевалье, Женевьеве де Нантер, супруге Жана Ле Висте, мы обязаны выбору сюжетов. Николя Дезинносант был приглашен к Ле Висте и получил заказ нарисовать несколько сюжетов на тему битвы при Нанси. После довольно краткой встречи с хозяином замка художника приглашают на женскую половину, где госпожа де Нантер настаивает на ином сюжете, более подходящем для созерцания юными девушками, и предлагает свою историю, историю Дамы и единорога. Этот эпизод предваряет знакомство художника с юной дочерью Ле Висте - Клод. Читатель видит все происходящее в этой сцене глазами художника: «A girl stood in the entrance watching me. A lovely girl - she had pale skin, a high forehead, a long nose, hair the color of honey, clear eyes. I'd not seen such a girl before. For a moment I couldn't say anything»1. Следуя за девушкой в покои Женевьевы де Нантер, Николя пытается ее соблазнить и очаровать, не понимая, кто перед ним.
В их диалоге звучит сразу же несколько важных для поэтики романа тем. Во-первых, искусство и жизнь. Клод убеждена, что художник подражает природе, тот пытается ее убедить, что старается создать вещи более прекрасные, чем в действительности. Затем возникает один из важнейших мотивов - мотив соблазнения. Увлекая девушку разговорами о любимых животных, Николя указывает на бесценные достоинства единорога, рог которого возвращает всему, с чем соприкасается, чистоту. «I want you to think of me as your unicorn. There a times when you're sullied, yes, even you,
1 Chevalier T. The Lady and the Unicorn. - N.-Y., 2005. - P. 12. В дверях стояла девушка и смотрела на меня. Она была красива - белоснежная кожа, высокий лоб, длинный нос, волосы цвета меда, светлые глаза. Я никогда до этого не встречал таких девушек. Какое-то время я не мог произнести ни слова.
beauty. Every woman is. That is Eve's punishment. But you can be made pure again, every month, if you will only let me tend you»1. Используя испытанные приемы дамского угодника, художник поначалу обращается с Клод как с обычной девушкой. Но постепенно осознает, что его отношение к ней глубже и тоньше.
Возможно, Женевьева де Нантер услышала обрывки разговора своей дочери с Николя Дезинносантом, однако, скорее всего, эта легенда и так была ей знакома и близка. Во всяком случае, она настаивает именно на таком сюжете будущих гобеленов, поскольку знает особенность творческой манеры художника-миниатюриста - увидеть в женщине нечто неуловимое и воплотить в искусстве. Чувственный разговор с Клод и беседа с госпожой де Нантер о творчестве преображаются в воображении Николя в аллегорию жизни женщины. Ее он и хочет воплотить в произведении искусства, от поры чистой юности, полной надежд и мечты, до последних минут земного существования, когда она освобождается от всего внешнего и наносного и обретает свою сущность, иными словами - чистоту.
Гобелен «Вкус» представляет Клод, какой она была в самом начале повествования, беззаботной и полной надежд на обретение счастья в ближайшем будущем. В конце романа повзрослевшая девушка предпочитает «Осязание», где Дама уже ничего не ждет и жизнь не представляет для нее никакой тайны. Женевьева де Нантер больше всего нравится «Обоняние», хотя художник стремился воплотить ее в последнем гобелене "A mon seul dйsir", так как знал об ее заветном желании оставить мирскую жизнь и удалиться в монастырь. Таким образом, замысел художника не находит отклика в душах вдохновивших его женщин, хотя ему удалось выразить истинную сущность и воплотить души жены и дочери Жана Ле Висте, т.е. то, что остается неизменным и живет вечноВ романах Трейси Шевалье показано неразрешимое противоречие женской судьбы. В реальной жизни она идет путем потерь и разочарований, сознавая недостижимость мечты и невозможность осуществления надежд, как это было воплощено в образе Женевьевы де Нантер. Или же теряет надежду и разочаровывается
1 Chevalier T. The Lady and the Unicorn. - N.-Y., 2005. - P. 15. Я хочу, чтобы вы видели во мне своего единорога. В вашей жизни бывают такие моменты, когда вы нечисты, да, даже вы, красавица. Со всеми женщинами это случается. Таково наказание Евы. Но вы можете обрести чистоту каждый месяц. Если вы соблаговолите вверить себя моим заботам.
в жизни по мере столкновения с нею, как это произошло с Клод Ле Висте, а отчасти и с Гретой. Единственным утешением для них может служить одно: они способны вдохновить художника на создание шедевра, в котором будет вечно жить их душа и то невыразимое, что разрушается в реальности, зато обретает наивысшую полноту в искусстве.
Когда Т. Шевалье спрашивают, почему она обращается в своих произведениях к прошлому и к искусству ушедших эпох, та дает следующее объяснение: «Я пишу о прошлом, чтобы ослабить экзистенциальную тревогу, которая порою меня гложет. Мне неинтересно писать о настоящем, я в нем живу. Погружаясь в далекие времена, я обретаю для себя некое равновесие и гармонию, которые столь труднодостижимы в наше быстротечное и смутное время»1. Возможно, она видит в искусстве единственно верное и неизменное убежище для женской души, и это ощущение объединяет благородную даму Франции XV в., служанку из Голландии XVII в. и американскую писательницу ХХ-ХХ1 вв.
1 Мо(!е аеее88: http://www.tchevalier.com/faq/index.html.
