CC BY
310
3. Вацуро В. Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». - СПб.: Наука,
1994.
4. Жуковский В. А. Полн. собр. соч. и писем: в 20 т. / гл. ред. А. С. Янушкевич; ред. О. Б. Лебедева и А. С. Янушкевич. - М.: Языки русской культуры, 2000. - Т. 2. Стихотворения 1815-1852 гг.
5. Кюхельбекер В. К. Дневник (1831-1845) // Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. - Л.: Наука, 1979.
6. Талепоровский В. Н. Павловский парк. - 2-е изд., испр. - СПб.: Коло, 2010.
7. Шторх А. К. Письма о саде в Павловске, писанные в 1802 году / пер. с нем. Ю. А. Ходосова. - СПб., 2005.
О. В. Мамуркина
Жанровые традиции документальной путевой прозы в литературе конца XVIII - начала XIX века
В статье прослеживается история развития путевой прозы с главенствующим документальным началом в русской литературе XVIII столетия. Проанализирована логика взаимодействия художественной и нехудожественной словесности в процессе формирования литературного путешествия XVIII - начала XIX века.
Ключевые слова: литература XVIII века, путешествие, травелог, жанр, композиция, художественно-документальная проза.
В литературном процессе XVIII века путевая проза занимает одну из ключевых позиций. Востребованность жанра определялась совокупностью причин, как собственно литературных, так и общественно-политических. Так, в начале столетия относительно замкнутый социум, ограниченный рамками религиозной культуры, приходит в движение. Преобразования Петровской эпохи, секуляризация, европеизация - все эти процессы определенным образом повлияли на словесную культуру: впечатления от поездок можно и нужно было фиксировать не только послам, но и практически любому путешествующему. С ростом числа владеющих грамотой увеличивалось количество и качество путевых заметок, травелоги утрачивали чисто утилитарное значение и аккумулировали элементы эстетического.
Исторически первыми были путевые дневники ученых, отправлявшихся в академические экспедиции - таков путевой журнал Л. Делиля (1685-1741), экспедиция 1727-1730 годов на Кольский полуостров; путевой дневник исследователя Арктики В. Беринга (1681-1741); «Описание морских путешествий по Ледовитому восточному морю» (1758) его спутника по второй Великой Северной экспедиции Г. Ф. Миллера (1705-1783); «Дорожный журнал» (1737) С. П. Крашенниникова (1711-1755), «Дневные записки» исследователя Сибири Н. П. Рычкова (1746-1784); «Путешествие по разным местам российского государства» (1768-1774) П. С. Палласа. Особой тематической разновидностью путевых записок являются отчеты
13
студентов-стажеров, направляемых с начала XVIII века учиться в Европу (Г. У. Райзер, Д. И. Виноградов, М. В. Ломоносов в 1736 году, С. К. Котельников, А. П. Протасов, С. Я. Румовский, М. Софранов в 1751 году, С. Е. Десницкий, И. А. Третьяков, Ф. Каржавин в 1760 -61 годах и др.). Во второй половине XVIII века тематика и жанровая форма путевой прозы дифференцируется еще более четко. Так, продолжается традиция научно-познавательных экспедиций в части подготовки кругосветного путешествия русских («Журнал путешествия мичмана Никифора Полубояринова в Индию (1763-1764); «Журнал» (1793-1800) Ю. Ф. Лисянского). Впечатлениями от успешного путешествия делится уже И. Ф. Крузенштерн в «Путешествии вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях „Надежда“ и „Нева“» (1809-1813).
События русско-турецких войн 1768-1774 и 1787-1791 гг. находят отражение в текстах ориентальной путевой прозы: это «Странствование Филиппа Ефремова» (1786), «Нещастные приключения Василия Баранщикова» (1787), «Плен и страдание россиян у турков» (1790), «Цареградские письма» (1789) П. А. Левашова, «Объяснения» Хрисанфа Неопатрасского (1795), Цебриков Р. М. Вокруг Очакова. Дневник очевидца (1895) и др.
Не прерывается и традиция путешествий образованного дворянства по Европе, так называемых «гранд туров»: таков «Дневник» (1782-1783) А. У. Болотникова и Н. Я. Озерецковского; «Дневник графа Бобринского, веденный в кадетском корпусе и во время путешествия по России и за границею» (1779-1786); «Дневник путешествия неустановленного лица по немецким землям» (1786); «Описание двухлетней петербургской жизни» (1785-1787) Р. М. Цебрикова и др.
Наконец, последняя треть XVIII века отмечена ассимиляцией жанра путешествия художественной литературой. Если отталкиваться от дефиниции В. М. Гуминского, определяющего путешествие как жанр, «в основе которого лежит описание путешественником (очевидцем) достоверных (здесь и далее курсив наш. - О. М.) сведений о каких-либо, в первую очередь, незнакомых читателю или малоизвестных странах, землях, народах в форме заметок, записок, дневников, журналов, очерков, мемуаров» [1, с. 314-315], становится очевидным, что литературное путешествие формируется именно на базе факта - достоверного сведения документального текста. Гуминский подчеркивает, что «помимо собственно познавательных, путешествие может ставить дополнительные - эстетические, политические, публицистические, философские и другие задачи; особый вид литературных путешествий - повествования о вымышленных, воображаемых странствиях <...> с доминирующим идейно-художественным элементом, в той или иной степени следующие описательным принципам построения документального путешествия» [1, с. 314-315]. Иными словами, олитературивание путевого нарратива осуществляется в случае выхода
14
за рамки познавательного в сферу эстетического, как правило, несвободного и от идеологических коннотаций.
В литературе последней трети XVIII века зафиксированы три текста, традиционно относимых к литературному путешествию (роману-путешествию, роману в письмах). Это «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) А. Н. Радищева, «Письма русского путешественника» (1791) Н. М. Карамзина и «Письма из Франции» Д. И. Фонвизина (опубл. в 1830). Традиции сентиментального путешествия, проработанные Карамзиным, продолжают писатели-сентименталисты начала XIX века. Это «Путешествие в полуденную Россию» В. В. Измайлова; «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году» (1800), «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду» (1803) П. И. Сумарокова; «Путешествие в Малороссию» (1803), «Другое путешествие в Малороссию» (1804), «Путешествие в Таганрог, Одессу и Крым» (1812) П. И. Шаликова; «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 году» (1803) М. И. Невзорова и др.
Сопоставление жанровых параметров литературного путешествия и путевой прозы с главенствующим документальным началом позволяет сделать ряд выводов.
Во-первых, обнаруживается общность жанровой формулы, которая выражается как в наличии структурного инварианта, так и его конкретных реализаций. Так, путешествие может быть реализовано минимум в трех жанровых моделях - дневника, эпистолярия, мемуаров. Наиболее емкой и структурированной формой является дневник, единицей которого является подневная запись. Используемый не только как инструмент самописания, но и форма отчета и трансляции опыта, дневник востребован и художественной прозой. При этом необходимо учитывать, что дневник - это, прежде всего, автокоммуникация, часто не рассчитанная на публикацию, в то время как эпистолярий, продукт обратимой коммуникации, содержит обращение к реальному или вымышленному адресату (адресатам). Наиболее свободная жанровая форма мемуаров требует от автора реализации определенных эстетических установок на основе рефлексии.
Если путевые записки документальным началом строятся в основном по модели дневника, то литературное путешествие конца XVIII - начала XIX века в основном ассимилирует жанровые нормы эпистолярия («Письма русского путешественника» Карамзина, «Письма из Франции» Фонвизина, «Путешествие в полуденную Россию» Измайлова, «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 году» Невзорова). Жанровая модель дневника в чистом виде реализована в «Путешествии по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году» Сумарокова. Тому же принципу структурного членения в целом соответствует «Путешествие в Малороссию», «Другое путешествие в Малороссию» Шаликова (в данном случае отмечается факультативность датировок, тяготение к дискретной наррации записочного типа. Тем не менее, налицо и строгая упорядоченность записей, приуро-
15
ченных к пребыванию в конкретном месте, что в целом соответствует дневниковой нарративной структуре с элементами мемуарного характера). Показательно, что принцип выбора заголовков записей в произведениях Шаликова соотносим традицией с «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева (описательные номинации типа «Выезд», «Москва» и пр.). Последнее отличает сложная структура, совмещающая различные жанровые элементы.
Во-вторых, литературное путешествие наследует документальному в части композиционной организации. Так, значимыми структурными элементами текста является заголовочный комплекс, маршрут, вставные композиционные элементы, портретные и пейзажные описания. Выбор заглавия путевых заметок с главенствующим документальным началом, как правило, отражает стремление сохранить жанровую номинацию. В целом это характерно и для литературного путешествия: «Путешествие из Петербурга в Москву», «Письма русского путешественника», «Путешествие в полуденную Россию», «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году», «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду», «Путешествие в Малороссию», «Другое путешествие в Малороссию», «Путешествие в Таганрог, Одессу и Крым», «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 году». Некоторые заголовочные комплексы отличает полиреферентность - они содержат указание на точки маршрута, время странствования («Путешествие из Петербурга в Москву», «Путешествие в полуденную Россию», «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году», «Письма из Франции», «Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду», «Путешествие в Малороссию», «Другое путешествие в Малороссию», «Путешествие в Таганрог, Одессу и Крым», «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург в 1800 году»); конкретную жанровую формулу («Письма русского путешественника»); сведения об авторе текста («Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду», («Письма русского путешественника»). Маршрут в каждом из анализируемых текстов является не только линией освоения пространства, но и удобным способом сочленения как непосредственных путевых впечатлений и абстрактно-философских размышлений. Вышеозначенное справедливо и для портретных и пейзажных описаний, а также различных форм интерктекста и паратекста: в отличие от художественно-документальных путевых записок, литературные путешествия используют описательный элемент не только для передачи впечатлений от увиденного, но и как иллюстрацию определенной идеи (сентименталистское чувствительное восхищение «натурой», остросоциальное противопоставление естественного и извращенного общественного в традиции Радищева). В целом пейзажные описания, безусловно, поднимаются на новый уровень по сравнению с художественно-документальными текстами, становятся предметом особого внимания, экстатического восторга, базой философских размышлений, как,
16
например, в следующем фрагменте: «На другой денъ, лишь только проснулся, побежалъ я взглянуть на прекрасную Природу щастли-вой Полтавы. <...> Я стоялъ на возвышенш, по которому растягивается городъ; прелестнейшая въ свете картина простиралась отъ ногъ моихъ и изчезала въ необозримости горизонта. ,,Вотъ тотъ Холмъ“, - говорилъ я самому себе въ восторге духа: ,,вотъ тотъ монастырь, вотъ тотъ курганъ, вотъ та речка, вотъ те господсше и крестьянсше домики, вотъ те хутора и вотъ наконецъ то место, где я хотелъ построить себе философскую хижину и жить съ милою!“» [3]. Портретные описания также обретают полифункциональность, становятся непосредственной формой трансляции впечатлений, утрачивают условность и схематичность: «Я взошел на крыльцо и увидел молодую, прекрасную, нежную, белокурую женщину - в маленькой черной шляпке, в амазонском зеленом платье, с белым платком в руках, -вышедшую из коляски с пожилым горбатым, долгоносым мужчиною, которого изображение было бы не последнею пиесою между гогардскими карикатурами. Он подал ей руку, и, когда они проходили мимо меня, я снял шляпу и поклонился красавице - правда, не очень низко, для того чтобы ни на секунду не выпустить из глаз прелестей лица ее. Надобно думать, что взор мой стоил комплимента: на меня взглянули умильно и даже ласково!» [2]. Наконец, особо следует отметить такой распространенный формат интертекста, как упоминание ключевых фигур западноевропейской литературной традиции (Руссо и его «Новая Элоиза» у Измайлова, Шекспир и «Тимон Афинский» у Сумарокова и т.д.) с дальнейшим сравнением людей, встреченных авторами, с упомянутыми литературными героями (новая Юлия, новый Тимон и т.д.). Различные формы парактекста (авторские ремарки, эпиграфы, посвящения) также работают на создание многомерного пространства травелога.
Таким образом, литературное путешествие конца XVIII - начала XIX века обнаруживает тесные связи с документальными путевыми записками в части сохранения жанрово-композиционной структуры. Несмотря на то, что художественные тексты отличает больший эстетический потенциал и новый уровень мастерства описания, их генетические связи с эгодокументами подтверждают определяющую роль последних в литературном процессе эпохи.
Список литературы
1. Гуминский В. М. Путешествие // Литературный энциклопедический словарь. -М.: Сов. энциклопедия, 1987. - С. 314-315.
2. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. - [Электронный ресурс]: http://rvb. ru/ 18vek/karamzin/2hudlit_/ 01text/vol 1/01prp/01. htm (01.03.2013).
3. Шаликов П. И. Другое путешествие в Малороссию. - [Электронный ресурс]: http:// az.lib. ru/ s/ shalikow_p_i/text_0120oldorfo. shtml (01.03.2013)
17
