CC BY
78
жениями, между которыми ставится точка, запятая, тире или двоеточие. Это предложения, в которых проявляются отношения неравнозначности.
Сопоставляя бессоюзные сложные предложения с уступительной семантикой в русском и хакасском языках, мы могли убедиться в том, что подавляющее большинство моделей русского бессоюзного сложного предложения находят себе в хакасском языке достаточно близкие функционально-семантические эквиваленты.
В бессоюзных сложных предложениях два предложения связываются между собой по смыслу, одно из них является логическим продолжением другого предложения.
В русском языке уступительное значение при бессоюзии опирается на следующие признаки: 1) соотношение сказуемых; 2) специфическое строение частей; 3) вхождение бессоюзного соединения в определённый синтаксический контекст [4].
К первой группе относятся предложения, в которых основным видом соотношения сказуемых в частях бессоюзного соединения с уступительным значением является соотношение синтаксического условного наклонения в обусловливающей части с сослагательным наклонением, настоящего или будущего времени или побудительного наклонения во второй (обусловленной) части. Например: Да, правда, не свои беды для вас забавы, Отец родной убейся, все равно (А. Грибоедов); Полон стол золота насыпь - и то не скажу! (П. Бажов).
В хакасском языке наблюдаем то же: Ср.: Минiy ипчiм ке^г: пiр хап ун пилiне сал пир, чектен парыбызар. - Моя жена сильная: один мешок муки на спину взвали, унесёт; Нинхе дее сурын, ниме дее пир - тапсабаспын. - Сколько ни проси, что ни дай - не скажу.
Во второй группе предложений уступительное значение может быть выражено самим строением частей бессоюзного соединения: обусловливающая часть содержит отрицание одной ситуации, а следующая за ней обусловленная часть - утверждение другой ситуации. В соединениях этого типа речь идёт о вынужденном, компромиссном выборе какой-либо ситуации, поэтому уступительное значение всегда осложнено значением разделительным и возместительным. Широкое отражение эта конструкция находит в пословицах. Например: Забота не съела, так скука одолела; В людях не гожусь, так дома належусь.
В хакасском языке в аналогичных предложениях в зависимой части используется временной показатель =ганда/ =генде с отрицанием: Чахсыдау пирбеенде, чабалнау пирер. - Не дал по-доброму, отдаст по-плохому; Мында халбаанда, арерде дее полбас. - (Раз) здесь не осталась, и у вас не будет (находиться). Такие предложения очень близки к условным и временным предложениям синтетического типа, на русский язык могут переводиться с союзом раз.
Библиографический список:
Сочетание формы V=uанда/ =генде с усилительной частицей даа является вторым по частоте выражения уступительных отношений. Например: Орай даа тeзiбiскенде, трактор тоиын-чатхан (Г. Казачинова, Той). - Хотя наступил вечер, трактор работал; Ягор jзiбiскенде дее, ixезi, аны часхырып, ист'1г сарнап узутчау (К. Нербышев, ^пм хорымнарда). - Несмотря на то, что Ягор стал подрастать, мать, успокаивая его, приятно напевая, убаюкивала. В данных предложениях речь идёт о событиях, произошедших в прошлом, об этом свидетельствует показатель прошедшего времени сказуемого в главной части предложения: тоиын=чатхан - 'работал', узут=чау - 'убаюкивала'. Эти конструкции близки к временным [4].
В отличие от собственно уступительных конструкций частица даа в предложениях второго типа находится в другой части предложения.
В конструкциях третьего типа уступительное отношение внутри бессоюзного сочетания может быть обусловлено вхождением этого сочетания в более сложный синтаксический контекст. В этом случае всё бессоюзное сочетание выполняет по отношению к предшествующей части текста противительно-ограничительную (поправочную, уточняющую) функцию и соединяется с ним союзом а, выступающим, как правило, вместе с союзной частицей и. При этом бессоюзному сочетанию как таковому принадлежит только частица; служебная же функция союза а реализуется за пределами этого сочетания: к выражению отношения его частей, т. е. собственного значения бессоюзного сочетания, союз а непричастен. Например: [Татьяна] Замерзнете где-нибудь... нетрезвый. [Тетерев:] В дороге - никогда не пью. А и замерзну - что ж в этом? (М. Горький) [1].
В хакасском языке значение уступительности содержится в форме условного наклонения с аффиксом V=са / =се, сопровождается частицей даа / дее... Этот способ является наиболее продуктивным как в хакасском, так и в других тюркских языках [4]. Например: [Ипчк] Халарзыу трее чирде, аиырыи. [Тайра:] Имнер хада ал чjрчем, халзам даа - кем тлир? - [Женщина:] Где-нибудь останешься, больная. [Тайра:] Лекарства вожу с собой, если даже (и) останусь - кто искать будет?
Таким образом, бессоюзные уступительные конструкции в русском и хакасском языках характерны для разговорной речи. Уступительное значение при бессоюзии в русском языке опирается на следующие признаки: 1) соотношение сказуемых; 2) специфическое строение частей; 3) вхождение бессоюзного соединения в определённый синтаксический контекст. В отличие от русского, в хакасском языке два последних признака характерны для предложений, в которых уступка выражается сочетанием форм V=uанда/=генде с усилительной частицей даа и формой условного наклонения с аффиксом V=са / =се с частицей даа / дее.
1. Русская грамматика. Синтаксис. Москва, 1980; Т. II.
2. Гоамматика современного русского литературного языка. Москва: Наука, 1970.
3. Черемисина М.И. Теоретические проблемы синтаксиса и лексикологии языков разных систем. Новосибирск: Наука, 2004.
4. Абумова О.Д. Средства выражения уступительных отношений в русском, хакасском и тувинском языках. Научное обозрение Сая-но-Алтая. Серия: Филология. 2014; Вып. 2: 5 - 7.
References
1. Russkaya grammatika. Sintaksis. Moskva, 1980; T. II.
2. Grammatika sovremennogo russkogo literaturnogo yazyka. Moskva: Nauka, 1970.
3. Cheremisina M.I. Teoreticheskie problemy sintaksisa ileksikologiiyazykov raznyh sistem. Novosibirsk: Nauka, 2004.
4. Abumova O.D. Sredstva vyrazheniya ustupitel'nyh otnoshenij v russkom, hakasskom i tuvinskom yazykah. Nauchnoe obozrenie Sayano-Altaya. Seriya: Filologiya. 2014; Vyp. 2: 5 - 7.
Статья поступила в редакцию 16.04.15
УДК 8:2
Akhmadullina L.Ya., postgraduate (Philology), Russian Academy of Science, Institute of Worldwide Literature n.a. A.M. Gorkiy (Moskva, Russia), E-mail: [email protected]
ORIGINALITY IN GENRES OF HIBATULLA SALIKHOV'S TREATISE "MAJMAG AL-ADAB". The article reviews religious-didactic treatise "Majma al-adab" ("Collection of decency") written by a poet of Ural-Volga region Hibatulla Salikhov in the first half of the 19th century. In particular, it focuses on the genre originality of the work. Being a didactic treatise, the work is considered in the light of the main didactic genres of medieval Arab-Persian literature. Features of "Majmag al-adab" show the undoubted acquaintance of the poet with known genres of the East, and the usage of eastern poetics and religious-philosophical themes. In addition, as a successor of the Arab-Persian literary traditions, the author skillfully reveals the many pressing issues of our time.
Key words: "Majmag al-adab", Hibatulla Salikhov, religious-didactic treatise, Sufi literature, medieval Arab-Persian literary traditions.
Л.Я. Ахмадуллина, аспирант, Институт мировой литературы им. М.А. Горького, Российская Академия Наук, г. Москва, E-mail: [email protected]
ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ТРАКТАТА «МАДЖМАГ АЛЬ-АДАБ» ХИБАТУЛЛЫ САЛИХОВА
Статья посвящена обзору религиозно-дидактического трактата «Маджмаг аль-адаб» («Сборник благопристойностей») поэта первой половины XIX в. Волго-Уральского региона Хибатуллы Салихова. Основное внимание уделено жанровому своеобразию произведения. Будучи назидательным сочинением, «Маджмаг аль-адаб» рассматривается в свете основных дидактических жанров средневековой арабо-персидской литературы. Особенности произведения свидетельствуют о несомненном знакомстве поэта с известными поэтическими жанрами мусульманского Востока, а также об использовании им широких возможностей восточной поэтики и религиозно-философской тематики. Так, утверждается сходство жанров адаба, суфийской дидактической поэмы, трактата-рисаля и наличие особенностей каждого из них в «Маджмаг аль-адаб». Кроме того, развивая арабо-персидские литературные и дидактические традиции в татаро-башкирской поэзии, автор остро поднимает некоторые актуальные вопросы своего времени, такие как невежество, распространение пороков, чрезмерное злоупотребление полномочиями местных властей и т.д.
Ключевые слова: «Маджмаг аль-адаб», Хибатулла Салихов, религиозно-дидактический трактат, суфийская литература, средневековые арабо-персидские литературные традиции.
Творчество Хибатуллы Салихова (1794-1867) является неотъемлемой частью и прекрасным образцом литературного наследия мусульман Урало-Волжского региона первой половины 19 века. Оно ценно и значимо как с точки зрения литературной, так и религиозно-философской мысли башкирского и татарского народов. Кроме того, творчество Х. Салихова является связующим звеном, переходящим этапом между литературой средневекового уклада и литературой нового времени. Дальнейшее развитие его идей прослеживается в творчестве современников и представителей последующего поколения поэтов Волго-У-ральского региона, например, в стихах Мифтахетдина Акмуллы (1831-1895) можно встретить немало созвучных мотивов и даже использование схожих стилистических приемов.
Как литературной, так и религиозной деятельностью Хибатуллы Салихова интересовались многие его современники, а также исследователи ХХ-ХХ1 вв. О нём в своих трудах упоминали выдающиеся просветители XIX в. М. Уметбаев, С. Кукля-шев, Ш. Марджани, М. Рамзи, М. Хазыев. Биографические данные поэта впервые были описаны в био-библиографическом произведении Ризы Фахретдинова «Асар». В советский период его творчество было включено в вузовскую программу по курсам «История татарской литературы», «История башкирской литературы» и соответственно описано в академических шеститомных изданиях «Историй» татарской и башкирской литератур, вышедших в Казани и Уфе. В трудах А. Харисова, М. Гайнуллина, Г. Хусаинова, З. Шариповой, М. Гайнетдинова, Х. Миннегулова, Ш. Садретдинова и др. имеются интересные наблюдения по сочинениям данного поэта-гуманиста.
Вершиной мысли и слова поэта и суфийского наставника Х. Салихова явилось произведение "Маджмаг аль-адаб". Это самое известное и распространенное сочинение автора было неоднократно переиздано, имеются многочисленные рукописи. Оно до сих пор хранится в публичных библиотеках Уфы, Казани, Москвы, Петербурга, а также в личных библиотеках у населения Урало-Поволжья.
Структурное содержание книги сам автор описывает следующим образом: «Это послание-рисаля называется «Маджмаг аль-адаб» и упорядочено в две главы. Первая глава об адабе ихтисаба (инспектирования и его условиях - Л.А.), и глава вторая об адабе суфийского пути и его условиях, а заключение об определении терминов таква (богобоязненности), муракаба (самоконтроль), мухасаба (самоотчет), муджахада (проявление усердия в борьбе со своими недостатками), и от Аллаха тауфик (содействие). И на Него я полагаюсь, и направляюсь к Нему, ибо нет мощи и силы кроме, как у Всевышнего. И пусть будет благословение Мухаммаду и его роду» (С.1). В первой части автор говорит о необходимости выполнения принципа «побуждения к одобряемому» и «(удерживания от порицаемого». Автор уверен, что даже с такими масштабными проблемами, как невежество, несправедливость властьимущих по отношению к простолюдинам, распространение всевозможных грехов, можно эффективно справиться, правильно и поэтапно выполняя все пункты вышеназванного принципа, чья суть сводится к "взаимному исправлению и наставлению".
Вторая часть произведения касается взаимоотношений между учителем и учеником, и в ней Салихов разъясняет права и обязанности каждого из них друг перед другом. Если первая
часть ориентирована на качественные изменения в социальной жизни каждого человека, то вторая часть ориентирована на её духовную составляющую. Надо отметить, что поднимаемые автором темы, как в первой, так и во второй части, были особо актуальны для своего времени и отражали всю сложность переходного периода не только в литературе, но и в общественном сознании.
Сочинение написано в системе арабского стихосложения аруз, которое впоследствии было перенято и дополнено персидскими и тюркскими поэтами. Стихотворный размер месневи, использованный автором, был также свойственен для средневековых эпических персо-тюркоязычных произведений. В частности, эта форма была популярна в написании средневековых дидактических поэм.
В построении своего трактата автор выбрал активно использовавшуюся в восточной литературе "рамочную" композицию. Как известно, образуют данную композицию две составляющие: обрамление-рамка и всевозможные вставные элементы [1, с. Ш|. В "Маджмаг аль-адабе" эти два компонента соответствуют назидательной лирике автора как обрамление и иллюстративно-вставным рассказам. Источниками вставных рассказов являются Коран, изречения Пророка, разноплановые сочинения таких, например, авторов как Дж.Руми (1207 - 1273), Абу-ль-Лейс Самарканди (ум в 373/983), Имама аль-Газали (1058 - 1106), Суфи Аллахияра (1616 - 1713), и др.
Таким образом, форма расположения материала, где философско-религиозный или моральный тезис предшествует его иллюстрации вставным эпизодом, религиозно-этическая тематика, характер рассказов, и другие черты «Маджмага» говорят о его схожести со средневековыми суфийскими дидактическими поэмами. Как отмечает советский востоковед Е.Э. Бертельс, суфийская дидактическая поэма появилась в результате слияния дидактической поэмы, которая возникла еще в 10 веке, с суфийской рифмованной проповедью, "увязыванной с притчами и анекдотами из жизни знаменитых шейхов" [2, с. 73.]. Обусловилось появление такого жанра и необходимостью распространения суфийской идеологии в массы. Так, суфийская дидактическая поэма стала средством ознакомления народа с религиозно-этическими вопросами в увлекательной форме.
Основоположником данного жанра считается великий персидский поэт Санаи (1081 - 1141). [1, с. 88] А его «Хадикат аль-ха-кика» («Сад истин») - это первое произведение такого типа. Именно в этой поэме Санаи заложил основные направления, по которым в дальнейшем суждено было развиться жанру. В частности, использование рассказов и притч в качестве иллюстрации к религиозно-этическому (суфийскому) тезису стало стержнем дидактической поэмы. Несмотря на дальнейшие трансформации внутри жанра, эта особенность всегда оставалась неизменной. Эти рассказы Санаи называет «хикайат» или «тамсил». В «Маджмаге» Салихов также называет более объемные вставные сюжетные элементы хикаятами или же "хикаят-и фи-т тамсил" (аллегорический рассказ). В дальнейшем развитии жанра Е.Э. Бертельс отдает главенствующее значение не менее известным суфийским поэтам Фарид ад-Дин Аттару (1145(46) -1221) и Мавлана Джалал ад-Дин Мухаммад Руми (1207 - 1273).
Как отмечают исследователи, в целом, дидактика была характерна для всей литературы Средних веков, как на Востоке,
так и на Западе. Так, нельзя не отметить важную роль арабского литературного жанра адаб. Как новый литературный жанр, он возник в VIII веке, получил свое развитие и дошел до расцвета лишь в !Х-Х вв. Канонизаторами жанровых традиций можно назвать Ибн аль Мукаффу, аль-Джахиза, Ибн Кутайбу, и Ибн Абд Раббихи, каждый из которых внес свой вклад в становление жанра, обеспечив его популярность на многие века и распространение на большие территории. В энциклопедической статье востоковед А.В. Смирнов дает нижеследующее определение: «основное значение термина - жанр сборников образцов изящной словесности, прежде всего поэзии, а также отрывков из Корана и Сунны» [3, с. 573 - 581]. Культурологическое понятие термина «адаб» достаточно объемно. Так, например, профессор Парижского университета Ш. Пелла утверждает, что адаб основан на переплетении трёх планов: морального, социального и интеллектуального. Цель литературного жанра адаб профессор видит «в определении системы правил религиозного поведения мусульманина, его морали и культуры» [4, с. 68]. Российский востоковед И.М. Фильштинский, в свою очередь, добавляет в этот ряд и светское поведение человека [4, с. 10]. Он резюмирует содержание адаба как «своеобразный полу-дидактический, по-лу-беллетристический жанр, предназначенный для воспитания мусульманского интеллигента - адиба, т. е. человека, знакомого со всем комплексом гуманитарных знаний [5, с. 343].
Таким образом, литература адаба была адресована образованному и привилегированному слою населения (государственные служащие и т.д.) и содержала в себе разного рода цитаты из соответствующего целям и темам произведения источников для популяризации знаний в доступной форме. Действительно, «придворное» начало литературы адаба неоспоримо, однако столь удачная концепция не могла оставаться в тесных рамках придворной литературы. Расширяя границы, её возможности увеличивались, однако неизменным осталась дидактика, сопряженная с широкоплановым иллюстративным материалом (Священные Писания, фольклорные тексты, анекдоты, афоризмы, научные сведения), что стало основной чертой литературного жанра адаб. В частности, в арабо-персидской литературе адаб был призван воспитать гражданина в рамках устоев нового государственного образования, становясь, таким образом, требованием времени.
По предположению Е.Э. Бертельса, дидактический эпос, который относился к литературе адаба, лёг в основу собственно суфийского дидактического эпоса [5, с. 411]. Несмотря на явные сходства между двумя упомянутыми жанрами, есть и ряд существенных различий, которые кроются, в первую очередь, в разности историко-культурных факторов в становлении каждого из жанров. Если авторы произведений жанра адаб предназначали их привилегированному сословию и предлагали научные сведения, разбавленные дидактикой, предпочитали прозу на арабском языке, то суфийский дидактический эпос был нацелен на более широкую аудиторию, начал свое развитие на персидском языке и выбрал формой исполнения поэзию.
В «Маджмаг аль-адаб» также прослеживается наличие некоторых черт литературы адаб. Например, полагаясь на прин-
Библиографический список
цип, введённый в литературу аль-Джахизом «смеясь исправлять нравы» [8, с. ОУ6, автор освещает (а иногда и высмеивает) насущные проблемы и пороки общества, как невежество, скупость и несправедливость, распространение греховного. Именно эту сатирическую манеру Салихова подчеркивает этнограф М.В. Лоссиевский, говоря: «между прочими религиозными поэтами, между башкирами были поэты-сатирики, как Гибатулла. Его перу принадлежат многие сатиры на современных ему начальников башкирского войска и, других лиц, как башкир, так и русских» [7, с. 32].
В целом, в написании «Маджмаг аль-адаба» Х. Салихов выступил продолжателем дидактического направления, бывшего столь популярным в восточной литературе. Несмотря на заимствования некоторых положений из жанра адаб, в структурно-содержательном плане произведение, на наш взгляд, всё же тяготеет к литературным традициям суфийской дидактической поэмы. Правда, в отношении «Маджаг аль-адаба» «суфийский» больше будет означать религиозный, а не мистический. Поскольку специфика отношения к суфизму в регионе такова, что понятия суфизм и «ортодоксальная религия» практически неразделимы, что подтверждается многими исследователями.
Использование жанрового определения «поэма» по отношению к «Маджмаг аль-адаб» также не распространено, поскольку автор назвал свое сочинение «посланием». Благодаря широкопрофильному формату жанра «послание» к нему прибегали многие литераторы средневекового мусульманского Востока [8, 532 - 544]. . Однако, следует учитывать условность в жанровых границах в литературе региона в 19-начале 20 вв. Как отмечено исследователями, «в определённое время в татарской литературе активно применялись такие термины, как «наме», «риса-ля», «китаб», «хикайат» и др. по отношению к одним и тем же произведениям, которые можно было бы определить как один жанр. Необходимость конкретных правил и жестких границ жанра в татарской литературе не наблюдается до начала XX в.» [9, с. 60 - 65].
Таким образом, в написании своего религиозно-дидактического трактата «Маджмаг аль-адаб», Салихов активно пользовался примерами произведений средневековых дидактических жанров. Пользуясь широкими возможностями средневековой восточной поэтики и религиозно-философской тематикой, Урало-Волжскому автору Хибатулле Салихову удалось создать сочинение,=освещающее самые актуальные вопросы своего времени. Он выступил достойным продолжателем вековых литературных традиций, а также внёс свой вклад в развитие религиозно-философской и литературно-эстетической мысли. А его идеи подхватили и развили в своем творчестве поэты последующего поколения. Кроме того, поднимаемые Салиховым проблемы и предложенные решения оказываются актуальными и для сегодняшнего общества. Дальнейшее исследование этого религиозно-дидактического трактата откроет перед читателями и исследователями немало интересных открытий, как в отношении духовности человека, так и социальной сферы жизнедеятельности народа.
1. Кязимов М.Д. «Хафт Пейкар» Низами и традиция назире в персоязычнойлитературе XIV-XVI вв. Баку: Элм, 1987.
2. Бертельс Е.Э. Суфизм и суфийская литература Избранные труды. Москва: Наука, 1965; Том 3.
3. Энциклопедический словарь. Под общей редакцией РГ. Апресяна, А.А. Гусейнова. Москва: Гардарики, 2001.
4. Фильштинский И.М. Арабская средневековая культура и литература Москва: Наука, 1978.
5. Фильштинский И.М. История арабской литературы. V - начало X века. История литератур Востока. Москва: ГРВЛ, 1985.
6. Бертельс Е.Э. История литературы и культуры Ирана. Избранные труды Москва: Наука, 1988; Том 5.
7. Харисов А.И. Литературное наследие башкирского народа. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1973.
8. The Encyclopaedia of Islam, new edition, vol. VIII, Leiden: E. J. Brill, 1995.
9. Мухаметзянова Л.Х. Книжные дастаны поволжских татар: проблема "границы" жанровых названий в народном творчестве. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2012; 1.
References
1. Kyazimov M.D. «Haft Pejkar» Nizamii tradiciya nazire vpersoyazychnoj literature XIV-XVI vv. Baku: 'Elm, 1987.
2. Bertel's E.'E. Sufizm i sufijskaya literatura Izbrannye trudy. Moskva: Nauka, 1965; Tom 3.
3. 'Enciklopedicheskijslovar'. Pod obschej redakciej R.G. Apresyana, A.A. Gusejnova. Moskva: Gardariki, 2001.
4. Fil'shtinskij I.M. Arabskaya srednevekovaya kul'tura i literatura Moskva: Nauka, 1978.
5. Fil'shtinskij I.M. Istoriya arabskoj literatury. V - nachalo X veka. Istoriya literatur Vostoka. Moskva: GRVL, 1985.
6. Bertel's E.'E. Istoriya literatury i kul'tury Irana. Izbrannye trudy Moskva: Nauka, 1988; Tom 5.
7. Harisov A.I. Literaturnoe nasledie bashkirskogo naroda. Ufa: Bashkirskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1973.
8. The Encyclopaedia of Islam, new edition, vol. VIII, Leiden: E. J. Brill, 1995.
9. Muhametzyanova L.H. Knizhnye dastany povolzhskih tatar: problema «granicy» zhanrovyh nazvanij v narodnom tvorchestve. Vestnik Ady-gejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 2: Filologiya iiskusstvovedenie. 2012; 1.
Статья поступила в редакцию 13.05.15
