CC BY
12
УДК 821.511:142 1^:/Мо^/10.34680/2411-7951.2022.1(40).18-22
С.П.Гудкова, В.А.Самойленко
ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА КНИГИ СТИХОВ И.ГУБЕРМАНА «ПЕРВЫЙ ИЕРУСАЛИМСКИЙ
ДНЕВНИК» (2006)
В статье исследуется проблема функционирования книги стихов как крупной жанровой формы в современной отечественной поэзии. На примере «Первого иерусалимского дневника» И.Губермана выявляются структурные, проблемно-тематические и языковое особенности книги стихов как целостной художественной системы. Изучение специфики развития жанра книги стихов в творчестве конкретного автора позволяет, с одной стороны, продемонстрировать особенности его поэтического стиля, а с другой — наметить основные тенденции развития современной отечественной поэзии в целом. Этим обусловлена актуальность и новизна исследования. В ходе анализа рассмотрены композиционные особенности «Первого иерусалимского дневника», состоящего из восьми частей. Установлено, что сюжетообразующей основой книги выступают мотивы изгнанничества, тоски по родине лирического героя-эмигранта, тесно слитого с образом самого поэта. Используя самоиронию, пародирование, алогизмы и реминисценции, жанровый синтез частушки и лирического стихотворения, поэт обнажает многие противоречия современной абсурдной действительности, трагизм и безысходность отдельного человека, выявляет особенности русского и еврейского характеров. В работе доказано, что «Первый иерусалимский дневник» И.Губермана ярко демонстрирует наметившуюся в современной поэзии тенденцию жанрового синтеза, тяготение к единству сюжетных линий и общего мотивного комплекса внутри крупных жанровых форм.
Ключевые слова: книга стихов, И.Губерман, жанровый синтез, сюжетообразующее начало, мотив, лирический герой
В современной отечественной поэзии заметен активный интерес к крупным жанровым формам поэзии
(поэме, лирическому циклу, книге стихов, стихотворной повести и т.д.), отражающим всю масштабность политических, культурных, эстетических преобразований эпохи, а также демонстрирующих динамику внутренних переживаний лирического героя. Наиболее популярным свержанровым образованием в творчестве современных авторов является книга стихов, поскольку она репрезентируется как целостный поэтический контекст, главной задачей которого является многомерное представление авторского взгляда на мир [1, с. 64]. Продуманная структура, присутствие заголовочного комплекса, наличие предисловия, авторских комментариев или примечаний, четкость сюжетных линий, поэтических образов, сквозных мотивов, а также использование полиграфических средств — все это свидетельствует о значительном творческом потенциале книги стихов как крупной жанровой формы [2, с. 24].
В свете обозначенной проблемы нам видится весьма интересным рассмотрение поэтологических особенностей книги стихов в творчестве И.Губермана — русскоязычного поэта, с 1988 г. эмигрировавшего в Израиль, на историческую родину своих предков. Судьба поэта похожа на судьбы многих писателей-диссидентов, пострадавших от политического режима 1960—1980-х гг. Поэт родился на Украине, в Харькове. По специальности он инженер-электрик, в 1958 г. окончил Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. Как и многие начинающие поэты, он совмещал работу с литературным творчеством. Значительную роль на становление его творческой личности сыграл А.Гинзбург — издатель самиздатского журнала «Синтаксис». Трудовая деятельность И.Губермана фактически закончилась в 1979 г. с момента его ареста по сфальсифицированному обвинению в скупке и спекуляции краденного. Фактически политический процесс был завуалирован и его судили как уголовника. Поэт был приговорен к пяти годам заключения и ссылки после того, как отказался дать свидетельские показания против редактора журнала «Евреи в СССР» Виктора Браиловского. Поэт был освобожден в 1984 г.
Отсутствие работы, постоянные поиски заработка, невозможность творческой самореализации подтолкнули поэта к эмиграции. Однако, проживая в Иерусалиме, поэт сохраняет тесные связи с Россией. О ней он пишет, с ней ведет постоянный внутренний монолог, в ней ищет творческое вдохновение. Он часто приезжает на поэтические вечера не только в Россию, но и в другие европейские страны. Ведет передачи на радио и телевидении, дает интервью.
Мировую известность поэту принесли «гарики», так называет он свои афористичные сатирические четверостишья, в которых поднимаются разнообразные темы. А.Городницкий совершенно справедливо отметил, что в этом малом поэтическом жанре «удивительным образом сочетаются лаконизм японской танки, трагически веселое зазеркалье обэриутов и афористичная сочность русской частушки» [3].
В индивидуально-авторском жанре исследователи усматривают продолжение русско-еврейской традиции скептического «малого жанра», идущего от Шолом-Алейхема и И.Бабеля до отечественных юмористов Тэффи, Д.Хармса и др. обэриутов, независимо от их принадлежности к еврейству [4, с. 372]. Несмотря на постоянные проводимые параллели «гариков» с жанрово-видовыми разновидностями японской поэзии, малыми фольклорными жанрами, сам поэт настойчиво называет их «стишками», актуализируя народно-стилевую природу своего творчества, обращая внимание на то, что главной его публикой являются обычные люди. Успех его стихов складывается, во-первых, за счет простоты и доступности содержания и формы, во-
вторых, за счет философской наполненности и глубины, в-третьих, за счет стилизации мышления, ведущей к «улыбке разума», и биографического хронотопа. При создании стихов поэт прежде всего отталкивается от личного опыта и собственных ощущений: «С утра до тьмы Россия на уме, / а ночью — боль участия и долга; / не важно, что родился я в тюрьме, / а важно, что я жил там очень долго» [5, с. 6].
В интервью И.Губермана часто спрашивают, почему именно такое жанровое определение автор дал своим необычным стихам. На этот вопрос поэт отвечает так: «Я когда-то их называл "дадзыбао". Помните, в Китае они были. А в 70-е годы, когда у меня две книжки вышли сразу в Израиле, перед моей посадкой здесь, то их назвали "Еврейские дацзыбао". Получилась совсем уж глупость. И я подумал, что лучше их назвать "гарики", потому что меня дома всегда называли Гариком, а не Игорем. Очевидно, это очень органично, потому что сейчас появилось безумное количество Юриков, Мишиков, Мариков. Каждый человек, который пишет четверостишия, называет их своим именем. Одна женщина выпустила книжку, которая называется "Ирики"» [6].
Первая книга с подобными четверостишьями, как указывает поэт, была нелегально опубликована в Иерусалиме под названием «Еврейские Да-Дзы-Бао» (1978). С тех пор И.Губерманом написано несколько тысяч «гариков», которые публикуются с определенной периодичностью: «Гарики на каждый день» (1992), «Первый иерусалимский дневник» (2006), «Второй иерусалимский дневник» (2006), <..>, «Шестой иерусалимский дневник» (2008) и др. Следует отметить, что каждое издание представляет собой не столько поэтический сборник, где дан конгломерат стихотворений, сколько тщательно продуманную книгу стихов, внутри которой «гарики» объединяются в циклы. Часто объединяются они по тематическому принципу с предшествующим идейно-смысловым поэтическим заголовком-эпиграфом. Каждая книга — это некий путевой отчет, хроника странствий лирического героя, максимально приближенного к образу автора, в пространстве и времени.
Сюжетообразующей основой «Первого иерусалимского дневника» (2006) является ностальгическая тоска по России, русскому национальному характеру. Находясь вдали от России, наблюдая за ней из «прекрасного далека», поэт пытается осмыслить прошлое, настоящее и будущее России. Автор дает читателю возможность детально рассмотреть эту удивительно-необъятную страну и людей, так «вольготно» в ней живущих: «Я снял с себя российские вериги, / в еврейской я сижу теперь парилке, / но, даже возвратясь к народу Книги, / по-прежнему люблю народ Бутылки» [5, с. 19].
Поэт избирает юмористично-морализаторский тон в изложении летописи собственной жизни, где за нескрываемой трагедией судьбы лирического героя выступает неугасимая авторская самоирония. Книга имеет строго продуманную архитектонику. Она состоит из восьми лирических циклов, многосторонне репрезентирующих личность поэта, его отношение к жизни, русскому и еврейскому менталитетам и русскому человеку вообще. В емких поэтических названиях, которые автор дает своим циклам, уже выстраивается движение поэтического сюжета, намечаются основные мотивные комплексы: «Россию увидав на расстоянии, грустить перестаешь о расставании...», «Евреев от убогих до великих люблю не дрессированных, а диких...», «Высокого безделья ремесло меня от процветания спасло.», «В любви прекрасны и томленье, и апогей, и утомление» и т.п.
Своеобразной завязкой лирического сюжета поэтической книги И.Губермана выступает первый цикл. Здесь происходит своего рода знакомство читателя с образом лирического героя и его судьбой. Основополагающим мотивом становится мотив тоски, щемящей грусти поэта-эмигранта по России. Автор, акцентируя внимание на драматических моментах судьбы героя-каторжника, несправедливо пострадавшего от политического режима, не делает его личностью трагической. Напротив, поэт, выстраивая автобиографический хронотоп, активно использует самоиронию, гротеск, юмор, парадокс. На синтезе трагического и комического формируется целостный поэтический дискурс, который становится отличительной чертой поэтики И.Губермана: «Изгнанник с каторжным клеймом, / отъехал вдаль я одиноко, / за то, что нагло был бельмом / в глазу всевидящего ока» [5, с. 5].
Притягательная сила «гариков» заключается и в ориентации малого жанра на нелогическое рассуждение: авторский ход мысли часто нарушает все законы и правила логики. Финальные алогизмы создают эффект неожиданного поворота в ходе авторских рассуждений, разбивают клишированное представление о мире и человеке, выводят жизненные ситуации за пределы обывательского мышления, позволяют говорить о правах и свободе человека: «Вожди России свой народ / во имя чести и морали / опять зовут идти вперед, / а где перед, опять соврали» [5, с. 7].
Для поэта не существует табуированных тем. На первый взгляд, кажется, что он с легкостью и некоторой дистанцированностью говорит о всех насущных проблемах современности. Однако эти легкость и простота — кажущиеся, за юмором и самоиронией проступает сложный эмоциональный трагический фон горечи и правды. Сам автор неоднократно подчеркивал трагическую доминанту своего творчества. На это совершенно справедливо указывают и современные исследователи творчества поэта: «"Гарики" вызывают не смех, а горькую улыбку. Их остроумный скепсис "озаряет" адресата, разоблачая нелепость и наивность человеческих грез, верований, иллюзий. Губерман — ранимый и смелый бард жизненного абсурда, смотрящий на жизнь и на человека без капли идеализации и романтизма, но и без капли легкомысленности и равнодушия. Его стихия становится стихом, стилизацией внутренней борьбы с интимной тоской, с экзистенциальной печалью, ритмически завершающейся "улыбкой разума"» [4, с. 373].
Действительно, поэт с щемящей тоской и грустью пишет о расставании с Россией, он пытается понять ее особый статус, национальную идентичность, разобраться в номинации крайностей как государственной власти, так и русского национального характера: «Я Россию часто вспоминаю, / думая о давнем дорогом, / я другой такой страны не знаю, / где так вольно, смирно и кругом» [5, с. 23].
Трагично-ироническая тональность создается и за счет обилия аллюзий и реминисценций. Широкий литературный фон лирики И.Губермана не только демонстрирует филологический кругозор автора, но и прежде всего служит ярким средством репрезентации языковой личности поэта. Узнаваемые строки советской песенной лирики, поэтический диалог с писателями-классиками и авангардистами, введение музыкальной тональности народной лирики, ориентация на «народно-смеховую культуру», — все это позволяет передать специфическую атмосферу российского дискурса, понять глубину связи поэта-еврея с русской национальной почвой: «Ах, как бы нам за наши шутки / платить по счету не пришлось! / Еврей! Как много в этом звуке / Для сердца русского слилось!» [5, с. 8].
Свобода языковой личности поэта проявляется и в использовании «нестандартной лексики». Например, мат часто становится художественным приемом, неким языковым маркером, вносящим дополнительные смысловые контаминации в раскрытие основной поэтической идеи. Сам поэт утверждает, что мат — это «национальная гордость великоросса», он обладает не только «великим психотерапевтическим действием», но и может рассматриваться как игра и «карнавал живого духа» [цит. по: 4, с. 369].
Справедливости ради отметим, что в «Первом иерусалимском дневнике», в отличие от других сборников, нецензурная лексика встречается редко («Очень много во мне плебейства, / я ругаюсь нехорошо, / и меня не зовут в семейства, / куда сам бы я хер пошел» [5, с. 52]). В данном издании гораздо чаще используются жаргонизмы, грубая, просторечная лексика. Так, для создания особого эмоционального фона поэт нередко использует слово «гавно», акцентируя читательское внимание на букве «а». Данный факт поэт объясняет тем, что такое написание «способно передать весь эмоциональный спектр, уместный в тех случаях, когда речь заходит о "хорошем человеке"» [цит. по: 7]: «Посмотришь вокруг временами / и ставишь в душе многоточие... / Все люди бывают гавнами, / Но многие — чаще, чем прочие» [5, с. 192].
«Нестандартная лексика» не только шокирует читателя, но и разрушает шаблонность мышления. Эпатажность языковой манеры «гариков» и создает контаминацию поэтических смыслов, придает стихам атмосферу народного духа, приближенного к фольклорным жанрам. На некоторые читательские возмущения по поводу использования таких слов и выражений автор отвечал словами Ю.Олеши: «Я много видел всякого смешного, но не видел ничего смешнее написанного печатными буквами слова "жопа". А тем, кто еще сомневался, приводил слова академика Бодуэна де Куртене: "Жопа не менее красивое слово, чем генерал. Все зависит от употребления" [цит. по: 8]: «Здесь разум пейсами оброс, / и так они густы, / что мысли светят из волос, / как жопа сквозь кусты» [5, с. 144].
Необычная языковая стихия, меткий юмор, народная мудрость, парадоксальность кристаллизуются в финале четверостиший, превращаясь в афористические высказывания, что делает «гарики» легко запоминающимися. Сочетая парадокс, самоиронию, алогизмы, дисгармонию, эпатаж, провокацию и др. приемы художественной изобразительности, поэт многосторонне реализует эстетический замысел — легко и серьезно говорить о важнейших координатах бытия [9, с. 21].
Именно этот разговор и становится кристаллизатором поэтического сюжета книги. Каждая последующая часть (лирический цикл) демонстрирует авторский взгляд на ту или иную проблему. Сквозным мотивом книги становится и мотив осмысления сути еврейского характера, проявляющегося вне зависимости от конкретного географического пространства. Обнаруживая в своем лирическом герое тесное переплетение русских и еврейских черт, поэт через самоиронию обнажает крайности двух наций. В данном случае простота и доступность жанровой формы «гариков» также позволяют поэту легко реализовать поставленную задачу: «В отъезды кинувшись поспешно, / евреи вдруг соображают, / что обрусели так успешно, / что их евреи раздражают» [5, с. 25].
Этой же цели служат и многочисленные реминисценции, и аллюзии на русскую классическую поэзию. Вступая в поэтический диалог с Пушкиным, Лермонтовым, Тютчевым и др., поэт подчеркивает внутреннюю, нерасторжимую связь русского и еврейского народов: «Навеки предан я загадочной стране, / где тени древние теснятся к изголовью, / а чувства — разные полощутся во мне: / люблю евреев я, но странною любовью» [5, с. 36].
На протяжении всего поэтического сюжета поэт проявляет себя как философ, осмысливающий человека и суть его бытия. При этом автор акцентирует внимание на многочисленных пороках общества. Автор поэтически обыгрывает высказывания древних мыслителей («Весь век нам в это слабо верится / но Гераклит сказал однажды, / что глупо смертному надеяться / одну бутылку выпить дважды» [5, с. 174]), снижает смысловое наполнения узнаваемых умозаключений, тем самым поэт дает читателю установку на перекодировку философской мысли, приближает ее к народной мудрости. Своего лирического героя, как мы уже отмечали, поэт не идеализирует, а, напротив, вписывает в контекстный ряд современного мира. Маска поэта-дидактика часто используется им не как прием «остранения», а своеобразный маркер обобщенности, характерности восприятия человеческих недостатков и неидеальности мира: «Вокруг меня все так умны, / так образованны научно, / и так сидят на них штаны, / что мне то тягостно, то скучно» [5, с. 68].
Прием самоиронии усиливается в последующих частях книги, где акцентируется внимание на принятии своей жизни как «своеобразного заката», где на первый план выступает «старческая немощь» в сочетании с поговоркой «седина в бороду, бес — в ребро»: «Увы, всему на свете есть предел: / облез фасад, и высохли стропила; / в автобусе на девку поглядел — / она мне место уступила» [5, с. 135].
Мотив физического увядания, размышления о покинутых силах, ирония по поводу сексуальных неудач часто становятся в центре литературной игры, за которой проступает неугасаемая жизненная энергия поэта. Своеобразная развязка поэтического сюжета представлена в последней части книги «Смеяться вовсе не грешно над тем, что вовсе не смешно». Все сюжетные линии находят свое логическое завершение в финальном цикле, где поднимается вечная тема божественной сущности мира, веры в Бога. Авторское отношение к данной теме обозначено уже в заголовочном комплексе представленного цикла, в котором доминирующим становится амбивалентный смех. Синтезируя высокое и низкое, комическое и трагическое, автор передает всю сложную гамму чувств и эмоций в принятии сущности божественного мира. Представляя индивидуально-авторский образ Творца, поэт сквозь призму литературной игры, комического модуса делает попытку оправдать грешную душу человека, часто попирающего нравственные законы.
Таким образом, книга стихов «Первый иерусалимский дневник» представляет целостную картину жизни российской действительности, где в центре внимания оказывается судьба лирического героя-эмигранта, тесно слитого с образом самого автора, смело говорящего об актуальных проблемах современности. Свою «странную любовь» к России и русскому национальному характеру поэт выражает через самоиронию, алогизмы, парадоксы, аллюзии, реминисценции, разнообразные лексические ресурсы, создающие целостный поэтический дискурс, в основе которого лежит трагическое мироощущение абсурдности бытия. В легкой и доступной форме поэт размышляет о свободе личности в советском и постсоветском пространстве, о влиянии власти на сознание масс, деформации личности в условиях несвободы. Сквозь призму иронических приемов («смех сквозь слезы») И.Губерман обнажает штамповое сознание советского человека без относительной принадлежности к определенной нации. Поэт выступает не столько дидактиком и морализатором, сколько человеком, глубоко переживающим о несовершенстве мира. Причем поэт не отделяет своего лирического героя от этого мира, не делает его сторонним наблюдателем, а, напротив, вписывает его в абсурдную действительность современности, и лишь самоирония и юмор помогают поэту преодолеть трагическую безысходность и катастрофические надломы.
1. Фоменко И.В. Книга стихов: миф или реальность? // Европейский лирический цикл. Историческое и сравнительное изучение: Материалы международной конференции. М.: РГГУ, 2003. С. 64-74.
2. Гудкова С.П. Особенности развития книги стихов в современной русскоязычной поэзии Мордовии (на материале поэтических книг А.М.Шаронова «Монологи» и С.Ю.Сеничева «ВИНоГРАДвШОКоЛАДе») // Вестник угроведения. 2021. № 1(11). С. 16-24.
3. Городницкий А. Игорь Губерман [Электр. ресурс] // Неофициальный сайт Игоря Губермана. URL: http://guberman.lib.ru/text/guberman.htm (дата обращения: 12.08.2021).
4. Сальмон Л. «Смех над отчаяньем своим». О «гариках» И.Губермана и юмористической стилизации тоски // Kesarevo Kesarju. Scritti in onore di Cesare G. De Michelis / a cura di Marina Ciccarini, Nicoletta Marcialis, Giorgio Ziffer. Firenze: Firenze University Press, 2014. P. 365-375.
5. Губерман И. Первый иерусалимский дневник. Минск: МЕТ, 2006. 175 с.
6. Игорь Губерман. Интервью М.Бузукашвили [Электр. ресурс] // Чайка. Seagull Magazine. 2012. 16 августа. URL: https://www.chayka.org/node/4924 (дата обращения: 15.08.2021).
7. Пятецкая Ю. Еврей в России больше, чем поэт [Электр. ресурс] // Неофициальный сайт Игоря Губермана. URL: http://guberman.lib.ru/stat_5/evr.htm (дата обращения: 22.08.2021).
8. Вольская А. Ненормативный Губерман. На каждый день [Электр. ресурс] // Газета Саратовской областной Думы. 2003. 17 декабря. URL: http://www.nedelia.ru/oldarch/archiv/53-62/page14.htm> (дата обращения: 15.08.2021).
9. Безруков А.Н. Поэтика парадокса в системе литературных экспериментов Игоря Губермана // Вестник Государственного гуманитарно-технологического университета. 2020. № 2. С. 15-21.
References
1. Fomenko I.V. Kniga stikhov: mif ili real'nost'? [The book of poems: Myth or Reality?]. Proc. of "Evropeyskiy liricheskiy tsikl. Istoricheskoe i sravnitel'noe izuchenie". Moscow, 2003, pp. 64-74.
2. Gudkova S.P. Osobennosti razvitiya knigi stikhov v sovremennoy russkoyazychnoy poezii Mordovii (na materiale poeticheskikh knig A.M.Sharonova "Monologi" i S.Yu.Senicheva "VINoGRADvShOKoLADe") [Features of Development of Books of Poems in Modern Russian-language Poetry of Mordovia (on the material of the poetry books by A. M. Sharonov "The Monologues" and S. Yu. Senichev "Grapes in Chocolate, or Compounding")]. Vestnik ugrovedeniya, 2021, no. 1(11), pp. 16-24.
3. Gorodnitskiy A. Igor' Guberman [Igor Guberman]. Neofitsial'nyy sayt Igorya Gubermana. Available at: http://guberman.lib.ru/text/guberman.htm (accessed on: 12.08.2021).
4. Sal'mon L. "Smekh nad otchayan'em svoim". O "garikakh" I. Gubermana i yumoristicheskoy stilizatsii toski ["Laughing at One's Despair". On I.Guberman's "Ghariki" and Humorous Stylization of Longing]. Kesarevo Kesarju. Scritti in onore di Cesare G. De Michelis / a cura di Marina Ciccarini, Nicoletta Marcialis, Giorgio Ziffer. Firenze: Firenze University Press, 2014, pp. 365-375.
5. Guberman I. Pervyy ierusalimskiy dnevnik [The First Jerusalem Diary]. Minsk, 2006. 175 p.
6. Igor' Guberman. Interv'yu M.Buzukashvili [Interview with M. Buzukashvili]. Chayka. Seagull Magazine. 2012. 16 avgusta. Available at: https://www.chayka.org/node/4924 (accessed on: 15.08.2021).
7. Pyatetskaya Yu. Evrey v Rossii bol'she, chem poet [A Jew in Russia Is More Than a Poet]. Neofitsial'nyy sayt Igorya Gubermana. Available at: http://guberman.lib.ru/stat_5/evr.htm (accessed on: 22.08.2021).
8. Vol'skaya A. Nenormativnyy Guberman. Na kazhdyy den' [Non-normative Guberman. For Every Day]. Gazeta Saratovskoy oblastnoy Dumy, 2003, December 17. Available at: http://www.nedelia.ru/oldarch/archiv/53-62/page14.htm> (accessed on: 15.08.2021).
9. Bezrukov A.N. Poetika paradoksa v sisteme literaturnykh eksperimentov Igorya Gubermana [Poetics of Paradox in the System of Literary Experiments by Igor Guberman]. Vestnik Gosudarstvennogo gumanitarno-tekhnologicheskogo universiteta, 2020, no. 2, pp. 15-21.
Gudkova S.P., Samoylenko V.A. The genre specificity of I.Guberman's book of poems "First Jerusalem Diary" (2006). The article examines the problem of book of poems functioning as a large genre form in modern Russian poetry. By the example of Ivan Guberman's First Jerusalem Diary we reveal the structural, thematic, linguistic and problematic features of the book of poems as a whole art system. Studying the specifics of the development of the book of poems genre in the works of a particular author allows us, on one hand, to demonstrate the features of his poetic style, and on the other hand, to outline the main trends in the modern domestic poetry in general. This determines the relevance and novelty of the study. The author analyzes the compositional features of the "First Jerusalem Diary", which consists of eight parts. The plot is based on the motif of exile, homesickness of an emigrant lyrical hero, who is closely connected with the image of the poet himself. Using self-irony, parody, allogisms and reminiscences, genre synthesis of ditties and lyrical poems, the poet reveals many contradictions of modern absurd reality, tragedy and hopelessness of an individual person, reveals features of Russian and Jewish characters. The author proves that "The First Jerusalem Diary" by I. Guberman clearly demonstrates a contemporary poetry trend of genre synthesis, gravitation towards the unity of storylines and the general motif complex within large genre forms.
Keywords: book of poems, I.Guberman, genre synthesis, storytelling, motif, lyrical hero.
Сведения об авторах. Светлана Петровна Гудкова — доктор филологических наук (10.01.01), профессор кафедры русской и зарубежной литературы ФГБОУ ВО «Национальный Исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П.Огарева»; ORCID: 0000-0002-5894-6347; sveta_gud@mail.ru; Виктория Александровна Самойленко — аспирант кафедры русской и зарубежной литературы ФГБОУ ВО «Национальный Исследовательский Мордовский государственный университет им. Н.П.Огарева»; ORCID: 0000-0003-0012-8736; samojlenko.viktoria@yandex.ru.
Статья публикуется впервые. Поступила в редакцию 25.01.2022. Принята к публикации 05.02.2022.
Ссылка на эту статью: Гудкова С.П., Самойленко В.А. Жанровая специфика книги стихов И.Губермана «Первый иерусалимский дневник» (2006) // Ученые записки Новгородского государственного университета. 2022. № 1(40). С. 18-22. DOI: 10.34680/2411-7951.2022.1(40).18-22
For citation: Gudkova S.P., Samoylenko V.A. The genre specificity of I.Guberman's book of poems "First Jerusalem Diary" (2006). Memoirs of NovSU, 2022, no. 1(40), pp. 18-22. DOI: 10.34680/2411-7951.2022.1(40).18-22
