CC BY
64
НОШ1ШИИ, ТЕХНОЛОГИИ У РЕЗУЛЬТАТУ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИИ
ЖАНРООБУСЛОВЛИВАНИЕ КАК МОДУС ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПОЗНАНИЯ (ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА)
В.М. Головко
GENRE CONDITIONING AS THE MODUS OF ARTISTIC COGNITION
Golovko V.M.
Genre conditioning, as the most important component of germinevtic study of genre structure-semantic paradigm (integrity) in the correlation system of its generating and forming factors should is viewed as a method, kind, manifestation of artistic-cognitive activity. The genre "man /personality concept" causally conditions genre "event", problems, the constructive principle, "substance and extent of the content" of any genre.
Шанрообусловливание - важнейший компонент герменевтического изучения структурно-семантической парадигмы (целостности) жанра в системе корреляций его порождающих, формирующих и образующих факторов - следует рассматривать как способ, вид, проявление художественно-познавательной деятельности. Шанровая «концепция человека /личности» причинно обусловливает жанровое «событие»» проблематику, конструктивный принцип, «сущность и объем содержания») каждого литературного вида.
УДК 82.091
Типологически-уровневое изучение проблем жанрологии реализуется в специфическом выражении корреляций двух аспектов современной литературоведческой герменевтики: познавательных, понимающих возможностей жанра и методологических принципов выявления его художественно-гносеологической потенциала.
Внутренняя непротиворечивость жанра возникает в результате органического синтеза его обусловливающих, формирующих и образующих факторов и средств, сопри-родных друг другу и создаваемому ими эстетическому целому (9).
Типологический анализ факторов жанрообусловливания невозможен без разработки методологических принципов собственно литературоведческого знания. В последние годы подобные исследования все более настойчиво вытесняются даже не корпоративными направлениями и школами, как это было в академической науке конца XIX - первых десятилетий XX в., а «методологическими и идеологическими объединениями, призванными управлять не только художественным процессом, диктовать художественные вкусы, но и формировать миросозерцание самой эпохи» (17, с. 14). Таковыми были и являются, по мнению известного современного литературоведа-методолога И.К. Кузьмичева, «марксисты-социологи, формалисты, экзистенциалисты, структуралисты, постструктуралисты, де-конструктивисты. <...>. Таковым осознает
себя сейчас и так называемый постмодернизм» (17, с. 14).
Реакцией на подобные тенденции в современном гуманитарном знании стало усиление внимания к проблемам методологии конкретных научных направлений. Есть все основания согласиться с выводами И.К. Кузьмичева, утверждающего, что необходимость типологического подхода к искусству конкретной исторической эпохи вызывается потребностью осознания его единства как общего культурного типа. Распад художественного сознания, вызванный расколом искусства на реалистическое, авангардистское и массовое, актуализирует методологию типологического анализа, без которого литературоведческая наука «может оказаться эмпирической, погрязшей в подробностях, потерявшей ориентиры» (17, с. 78, 9).
К сказанному можно добавить, что без типологических исследований в области жанрологии весьма проблематичным и сомнительным становится изучение специфики «видения и понимания» действительности в литературных жанрах, а также определение «степени широты охвата и глубины проникновения» в эту действительность (20, с. 178). Понять «сложную систему средств и способов понимающего овладения и завершения действительности» в жанре (20, с. 181) можно на основе разграничения жанровых дефиниций, фиксируемых в теории герменевтики жанра (см.: 11, с. 3-24). Опора на традиции М.М. Бахтина позволяет усваивать лучшее в антропологической (не сциентистской) направленности герменевтической эстетики, признающей произведение искусства фактом культурного опыта, и в то же время успешно преодолевать крайности интуитивистской «фиксации моральных, психологических состояний творящей и воспринимающей личности» (29, с. 5).
Наименее разработанной областью в системе способов и средств жанрового «видения и понимания действительности» (20, с. 180) являются факторы жанрообусловли-вания, которые в конкретной литературоведческой практике очень часто отождествляются со сферой жанроформирования (18,
с. 28) или даже жанрообразования (14), усложняя и без того непростую и противоречивую ситуацию, сложившуюся в современной жанрологии. В этом случае происходит подмена типологического анализа причинных закономерностей, реализуемых в жан-рогенезе, изучением жанровой динамики, обусловленной конкретно-исторически, тогда как эти аспекты должны быть дифференцированными и взаимодействующими в теоретических и историко-литературных исследованиях. Их противопоставление может выражаться и в абсолютизации сугубо содержательных аспектов жанровой типологии, когда «понимание» абстрагируется от «способов выражения» (20, с. 182), как, например, в исследованиях научной школы Г.Н. Поспелова, характеризующейся ортодоксальным противопоставлением типологического и исторического в жанре, жанрового содержания и жанровой («родовой») формы (23, с. 202-212).
Для изучения жанра как содержательно-формальной категории с позиций структурно-семантического и типологического подходов к литературным явлениям совершенно недостаточно рассматривать его в аспекте родовой специфики и с точки зрения «способов охвата» содержания (8, т. XIV, с. 232). Исходить нужно из причинных факторов, вызывающих жанр к жизни, со всей необходимостью обусловливающих его. Основным таким фактором является жанровая «концепция человека», фиксирующая уровень изображения человека в его отношении к миру, или, по удачному выражению известного современного поэта Виктора Боко-ва, - «объем вобранности мира» (6, с. 145). Именно такая концепция определяет характер художественно-завершающего оформления действительности, способы, средства «понимающего овладения» этой действительностью, «степени широты охвата и глубины проникновения» в нее. В этом смысле каждый жанр действительно «способен овладеть лишь определенными сторонами действительности, ему принадлежат определенные принципы отбора, определенные формы видения и понимания этой действительности» (20, с. 178). Жанровая «концепция че-
ловека» причинно обусловливает содержательные и формальные границы «мирообра-за» (13, с. 95-100) данной содержательно-формальной парадигмы.
На первый взгляд, сама по себе мысль о жанрообусловливающей роли «концепции человека» в литературном произведении не нова. В эстетике Гегеля идея личности является, например, краеугольным камнем его жанровой концепции романа. Теория родов и видов «эпической поэзии» Белинского тоже непосредственно связана с анализом художественной концепции человека. Эти положения получили развитие не только в критике XIX в., но и в работах всех современных исследователей романа (см., например: 22; 30).
Однако жанрообусловливающая роль «концепции человека» в литературных жанрах и шире - ее функциональность в жанровых типологиях до сих пор не получили должного освещения в фундаментальном литературоведении. Такие исследования ограничивались, по сути, только жанровой поэтикой романа. Все другие жанры, в том числе лирические и драматические, с этой точки зрения не изучались и не изучаются вообще. Огромный пласт художественной гносеологии остается методологически не осмысленным, чем и вызваны плюрализм, противоборство взаимоисключающих жанровых концепций в современной научной литературе, а такие настойчивые утверждения о неразработанности теории жанра. В герменевтике жанров из поля зрения выпал сущностный аспект - жанрообусловливание. Этим объясняется тот факт, что в литературоведческих работах часто лишь декларируется изучение жанровой «концепции человека (личности)», а, по сути, рассматриваются совсем иные аспекты художественного человековедения. Даже в тех содержательных исследованиях, в которых, казалось бы, ставится и освещается вопрос о связи «концепции личности» с методом и жанром (к сожалению, во многих литературоведческих исследованиях понятия «человек» и «личность» почти не различаются), предметом изучения, как правило, становится не жанровая «концепция человека», а доминирую-
щие проблемно-тематические аспекты ее эстетического воплощения (см., например: 18, с. 55). Пытаясь объяснить эволюцию жанров «движением концепции личности», исследователи на самом деле акцентируют внимание на тех или иных аспектах связи личности и общества, на изменениях в концепции человека и действительности определенного творческого метода, оставляя в стороне жанровую «концепцию человека» и устойчивые видовые черты произведений. Вместе с тем, для жанровой типологии этот вопрос имеет принципиальное значение: лишь при таком подходе анализ обусловливающей функции «концепции человека» в литературном жанре не подменяется изучением художественного метода и возможностей изображения отношений человека и действительности в конкретно-исторических жанрах литературы. В данном случае в эпицентре исследования оказываются проблемы философско-эстетического содержания «идеи человека» (т.е. трактовки сущности, природы человека, свойственной философии и литературе определенной историко-культурной эпохи) (21, с. 89-149; 11, с. 8497; 10), а это следует иметь в виду при анализе жанрообразующих факторов, влияющих на динамику, на изменяемое в жанре. Жанрообусловливающие начала, определяющие устойчивость жанровой структуры (конструктивный принцип жанра), остаются по-прежнему в стороне.
Игнорирование же этой проблематики при изучении познавательных качеств литературных жанров приводит к весьма спорным обобщениям о типах внутренних связей «концепции человека» с такими категориями, как род, вид, метод, стиль и об их функциональном значении в жанрологии. В тех, уже давних исследованиях, в которых утверждается мысль о «концепции личности» как универсальном эстетическом факторе, определяющем закономерности историко-литературного процесса, отмечается, что эта концепция «порождается «состоянием мира» и одновременно «выражает собою «состояние духа» - представление о человеке и его сущности, сложившееся в определенную историческую эпоху» (18, с. 88; см. также: 4;
16 и мн. др.). Но из этого положения вытекают выводы, затрудняющие исследование жанрообусловливающей функции «концепции человека». Так, можно согласиться с Н.Л. Лейдерманом, который «качественной перестройкой представлений о человеке и его роли в мире» пытается объяснить развитие творческого метода, проявление новых форм выражения меняющихся отношений между эстетическим идеалом и действительностью («стилевые сдвиги»), перестройку способов организации художественного мира произведений (то есть жанровую эволюцию). Но мысль о том, что «жанр непосредственно реагирует на эстетическую концепцию личности», а она, в свою очередь, влияет на жанр «опосредованно» - через метод, стиль и т. д. (18, с. 29- 30), содержит в себе внутреннее противоречие, потому что в этом случае отождествляется понятие «идеи человека» и жанровой «концепции человека». При подобном отождествлении развитие (или существенное обновление) «концепции личности» в литературе конкретного периода, активизирующее появление новых жанров и жанровых разновидностей, рассматривается, как правило, лишь с точки зрения того, как изображаются отношения человека и окружающего его мира в произведениях разного типа. В рамках такого периода чаще всего обнаруживается логика художественного познания новой концепции человека, последовательная смена доминирующих жанров (сначала малые, затем средние и, наконец, крупные эпические формы), которая объясняется движением художественного сознания «от исследования отдельных «срезов» отношений человека и мира к поискам единства всего многообразия жизненных связей личности» (18, с. 211). Именно так всякий раз доказывается «служебная» роль «малых» и «среднего» жанров эпической прозы, их неизбежное «предшествование» роману (25, с. 394; 28, с. 4; 18, с. 211) и т.д. Даже при анализе диа-хронной системы жанров, в которой запе-чатляется последовательность «познания новой концепции человека и мира» в литературе конкретно-исторического периода (18, с. 211), вольно или невольно приумень-
шается самостоятельное значение всех жанров, кроме романа. Подмена жанровой «концепции человека» анализом «идеи человека» ведет не только к терминологической путанице и теоретическим искажениям, но и к неверным трактовкам проблем жанровой системности, логики художественно-познавательного цикла, к отрицанию самодостаточности литературных жанров и к неадекватной оценке их роли в литературном процессе, к возвышению или принижению одних жанров за счет других.
Логика развития литературного процесса далеко не каждого периода подтверждает последовательность доминирования рассказа, повести, романа. Активизация крупной эпической формы в русской литературе 1870-х- 1890-х гг., например, вовсе не свидетельствовала о новых, качественных эстетических открытиях в жанре романа. Известный схематизм отдельных историко-литературных концепций динамики жанров во многом объясняется тем, что процесс жанровых трансформаций рассматривается не столько на внутреннем, философско-эстетическом, сколько на «внешнем» - сюжетном, характерологическом уровне.
Жанры непосредственно реагируют не на изменения «концепции личности», а на эволюцию «идеи человека», которая активизирует в ту или иную литературную эпоху заложенные в них родовые и видовые потенциальные возможности. «Концепция человека» каждого жанра в принципе остается стабильной, определяя устойчивость его проблематики, несмотря на все изменения в области жанровой формы. Конечно, на жанрах отражается конкретно-историческое понимание сущности человека и его отношений к миру в ту или иную эпоху, причем, отражается в большей мере на процессах жанрообразования, на типологии стилевых тенденций (9) и т.д. Вот почему, рассматривая вопрос о связи концепции человека с методом и жанром, о динамике жанров в рамках целостного познавательного цикла, необходимо обращать внимание не только на видоизменения в художественных трактовках отношений между личностью и обществом, человеком и миром, познаваемым
и иррациональным, но и на формирование новой «идеи человека». При этом не менее важно учитывать «понимающий» потенциал жанра и специфику обусловливающей его «концепции человека», которой определяется типология жанровой структуры, жанрового «события» (3, т. III, с. 296). В 1990-е гг. жанрология в этом плане значительно вперед не продвинулась, хотя другие ее направления успешно развиваются (см., например: 5; 24 и др.).
Таким образом, анализ жанрообуслов-ливающих и жанрообразующих факторов предполагает четкую дифференцию таких категорий, как жанровая «концепция человека» (имеется в виду содержательный «охват» изображения человека в его отношении к миру) и «идея человека». Жанровая «концепция человека» определяет познавательное качество и основной конструктивный принцип жанра (то, что М.М. Бахтин характеризовал как «архаику» жанра, «архитектонически устойчивое» в нем). «Идея человека» детерминирует творческий метод, влияет на принципы жанрообразования, обеспечивает «динамически живое» в жанре.
«Концепция человека» как фактор жанрообусловливания - категория типологическая, свойственная только конкретному виду (жанру), это, говоря языком герменевтики, неизменная сущность «духовности» жанра (27, с. 47), «культурная традиция» (7, с. 345); «идея человека» - категория историческая, она прорабатывается всеми жанрами.
Для осмысления познавательных качеств литературных жанров принципиальное значение приобретает изучение жанровых «концепций человека» («личности»). В данном случае важна и сама дифференциация категорий «человек» и «личность».
В романе и в произведениях романного типа («романической группы») в роли жанрообусловливающего фактора выступает «концепция личности», а в повести, например, - «концепция человека» (см.: 11; 12).
Основы понимания специфики жанрообусловливания в романе, как уже говорилось, были заложены в эстетике Гегеля. Форма крупных эпических произведений в максимальной степени отвечала задачам
«поэтического представления человека, рассматриваемого в отношении к общественной жизни» (3, т. I, с. 149). Именно в романе широко освещаются связи человека и социума, а личность раскрывается с точки зрения ее социальных качеств, вследствие чего у писателей появляются широкие возможности для постановки и рассмотрения онтологических проблем, «вечных» вопросов. Тургеневский роман, например, как идейно-эстетическое целое составляет органическое единство трех уровней - социально-психологического, философского и метафизического. Метафизический план чрезвычайно функционален в русском классическом романе вообще (см.: 22). Но «архаика» этого жанра ассоциирована с личностью как ценностной категорией, поскольку в ней фиксируется понятие о человеке как относительно самостоятельном, деятельном и ответственном субъекте, «социальные качества» которого являются не врожденным, а сформированными. В работах по типологии романа одного из ведущих исследователей этого жанра - А.Я. Эсалнек убедительно и ярко доказано, что «интерес к личности в собственном смысле слова - это прерогатива романного типа произведений», что романная структура формируется в процессе взаимодействия таких слагаемых, как «личность» - «микросреда» - «среда» (30).
«Эпос частной жизни» эстетически может состояться только в том случае, если изображаемая в произведении действительность представляет собою не «микросреду», а «мир», имеющий самостоятельное, сущностное значение, «мир», выступающий не только в качестве фактора, определяющего характеры, но и как объект художественного сознания, как некая самоцель писателя, реализуя которую он может выявить суть отношений личности и общества, человека и природы на определенном историческом «срезе». Согласно выводам М.М. Бахтина, в романе «точку зрения дает современность», он «соприкасается со стихией незавершенного настоящего», с «неготовой современностью» (1, с. 470, 481). Эти особенности концептуального хронотопа проясняют жанровую «концепцию личности», предпола-
гающую изображение «общественного человека» в его незавершенности, динамике, изменяемости. «Концепцией личности» обусловлена природа «видения», «понимания» и «оформления» действительности в произведениях крупной эпической формы.
С жанровой «концепцией личности» связаны такие специфические свойства художественной конструкции этого жанра, как многосоставное, «системное», целостное изображение жизненного процесса, разных аспектов и сторон действительности в их взаимодействии, разветвленность сюжета, которому не равен человек (объект и предмет изображения в «эпосе частной жизни»), неразрывность планов личного и общего, личности и истории, человека и мира. Именно в романе выявляется степень развития самосознания личности, которая представляет собою некий субстрат целого национальной жизни. Герой романа не случайно, как правило, - крупный эпохальный тип, а романной кульминацией является его приобщение к общезначимым народным, социальным, духовным, национальным, нравственным ценностям, его осмысление глубинных, философских и интуитивное постижение метафизических начал бытия. «Герой времени» в этом жанре изображается в разных аспектах - социальном, бытовом, историческом, политическом, семейном, духовно-культурном, онтологическом и, как правило, в контексте общественно-нравственных исканий. Об этом писал в свое время еще Н.С. Лесков (19, т. 10, с. 450). Поскольку сущностным качеством личности является творчески-деятельное начало, то проблема жизнедеятельности в художественном мире романа обладает статусом важнейшего аксиологического критерия. Если же изображается герой, «кипящий в действии пустом» или вообще внешне индифферентный (Онегин, Бельтов, Обломов и др.), то представление о деятельной природе человека изнутри определяет систему ценностных оценок художественного изображения или герой становится символом определенного «уклада жизни» (Обломов), но никак не отдельных его сторон или процессов.
В повести жанрообусловливающим фактором является «концепция человека» (в романических повестях жанровая проблематика обогащается за счет «концепции личности», что вызывает перестройку традиционной жанровой структуры), поэтому ее «архаика», жанровая системность - не адекватны романным. При воссоздании целостного индивидуального бытия человека в этом жанре ведущим аспектом является «родовое», чаще всего находящееся в конфликтных отношениях с «видовым» (будь то «Накануне Христова дня» А. Левитова или «Чужие письма» современного писателя А. Морозова). В повести взаимосвязи героя с жизненным процессом раскрываются прежде всего в иных качественных, а потому и количественных характеристиках. Роман «социологичен» в большей мере, чем повесть. В отличие от романа, повесть на фиксированном во времени и пространстве «отрезке» жизненного процесса показывает человека в его отношении к миру в самых разных «сечениях», отдельных проявлениях, но с исчерпывающей полнотой. Если в характерологии романа «видовое», социально-историческое является ведущим началом (еще раз подчеркнем: речь идет о чертах «архаики» этого жанра, то есть о том общем, типологическом, что характерно как для общественного романа типа «Шаг за шагом» Федорова-Омулевского, так и для философского романа Тургенева, как для тех произведений, которые ограничены только социально-психологическим планом, так и для романов, в которых функциональной является сфера метафизического), то в повести конкретно-историческое может доминировать лишь в отдельных жанровых разновидностях (социальная, социально-бытовая, социально-психологическая, романическая повесть). Поскольку жанрообусловливающим фактором в повести является «концепция человека», то произведения этого типа отличаются с точки зрения объекта изображения более широким, по сравнению с романом, спектром проблематики, хотя и не столь многосложны в самом содержании этого изображения.
Своим объектом изображения повесть не прикреплена лишь к анализу общественной структуры и функциональной роли личности. В произведениях этого жанра в центре внимания могут оказаться «природные» явления («таинственные» повести Тургенева, «Крейцерова соната», «Дьявол» Толстого, «Леди Макбет Мценского уезда», «Воительница» Лескова и др.), что в принципе невозможно для романа, жанровая проблематика которого не санкционирует такую локальность и одновременно универсальность изображений.
Тематическое «завершение» повести не связано с художественным воплощением реализации героями «высших целей» человеческого существования (даже в «Казаках» Л.Н. Толстого), так как ее художественный мир не разомкнут, не сопряжен с продолжающейся жизнью (иначе - в романической повести), а ее персонажи показываются в какой-то одной ипостаси, вследствие чего не могут интегрировать сущностные конфликты времени и вневременные, «вечные» противоречия с такой полнотой и многосторонностью, как герои романа. Поэтому человек в повести совпадает со своим сюжетом, равен ему, показан как в полной мере исчерпавший свой потенциал (подробнее см.: 12, с. 16-20).
Факторы жанрообусловливания крупных эпических форм - эпопеи и романа рассматривались в широко известных работах М.М. Бахтина (1).
Жанровые «концепции человека» других литературных видов изучены пока очень слабо. Не составляют исключения рассказ, новелла, очерк. Для анализа жанровой «концепции человека», характерной, скажем, для рассказа, видимо, существенное значение имеет то, что в нем нет характеров (15, с.17). В литературе высказывалось мнение, согласно которому в рассказе «концепция личности» (точнее сказать - «концепция человека») воплощается в самых главных ее чертах, в нем внимание фиксируется на одном, решающем появлении нового качества «личности и ее отношений с действительностью» (18,с. 68).
Когда речь идет о факторах жанрообусловливания, то имеется в виду доминантный принцип художественного человековедения, свойственный тому или иному жанру. Поэтому важнейшим критерием жанровой типологии становится специфическое выражение взаимосвязей «родового» (общечеловеческого, общесоциального), видового (социально-исторического) и отдельного (индивидуального) при изображении человека. Философские аспекты художественной концепции человека в их жанрообусловливаю-щей роли раскрываются через систему этой взаимосвязи. В литературных жанрах воплощается, таким образом, не просто та или иная интерпретация человека (личности) вообще, как это объективно трактуется в некоторых работах (18, с. 30; 15), а определенная форма и степень выявления противоречивого единства «родового», «видового» и «индивидуального», мера выраженности личностных характеристик в ее обусловленности «идеей человека». Человек и мир, личность и общество с этой точки зрения познаются своеобразно в различных эпических жанрах. Именно поэтому они и сохраняют свои устойчивые черты, несмотря на исторически обусловленные взаимодействия и взаимовлияния.
В компетенции жанровой «концепции человека (личности)» находится то, что в жанрологии именуется «типом проблематики», «проблематикой жанра», «жанровым содержанием» и т.д. С нею в каузальных отношениях находятся жанроформирующие факторы (принцип сюжетно-компози-ционной организации, концептуальный хронотоп, тип повествования). Условия, создаваемые содержательными факторами, определяют потенциал жанра, его «норму», его типологическую парадигму («архаику» жанра). Благодаря обусловливающим и формирующим факторам жанр сохраняет свое познавательное качество, свою самодостаточность на протяжении всей истории развития национальных литератур. В этом смысле «стабильность», «традиционность» жанров является показателем устойчивости художественного сознания, того, что настоящее искусство противостоит тенденциям кризиса и
распада. Ведь в жанрах как формах художественного мышления происходит «снятие» извечных противоречий традиционности и новаторства, «добытой эстетической истины» (Ю.В. Стенник) и внеканонической инициативы писателя.
Итак, герменевтическое исследование эстетической целостности жанра, обусловленной специфической «концепцией человека (личности)», предполагает одновременное изучение, с одной стороны, «постоянной величины», то есть «архаики» смыслосози-дающей жанровой структуры, свойственного ей объема содержания и охвата материала в раскрытии изоморфных корреляций «родового», «видового» и «индивидуального» при изображении человека (жанроформиро-вание), а с другой, - величины «переменной», фиксируемой на уровне жанрообразо-вания и предполагающей анализ эволюционирующей «идеи человека» («типа мироот-ношения»), жанровой доминанты и многообразных художественных средств. Эти два вектора взаимодействуют и дают направление в исследовании познавательных качеств жанра, причем, в единстве синхронного и диахронного аспектов его эстетической «жизнедеятельности». В отношении «постоянной величины», жанрообусловливания, прежде всего, широкие теоретико-методологические перспективы открываются при исследовании многих эпических, а также драматических и лирических жанров. Это перспективы отечественного литературоведения, поскольку в зарубежной науке проблемы жанрологии не фиксируются даже в новейших справочных изданиях (см.: 26) и их разработка, по существу, начинается заново.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. —М., 1975.
2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979.
3. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. — М., 1976—1982.
4. Бочаров A.A. Требовательная любовь: Концепция личности в современной советской прозе. — М., 1977.
5. Васильев А.3. Генеалогические проблемы художественной культуры (к методологии изучения жанра) // Художественная культура и искусство: методологические проблемы. — Л., 1987.
6. Виктор Боков о творческом процессе и проблемах художественности // Вестник Ставропольского государственного университета. — 1996. — №5.
7. Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. — М., 1988.
8. Гегель Г.-В.-Ф. Сочинения: В 14 т. — М.; Л., 1929 —1959.
9. Головко В.М. Герменевтика жанра: проектная концепция литературоведческих исследований // Литературоведение на пороге XXI в. — М., 1998.—С. 207—211.
10. Головко В.М. «Идея человека» как системообразующая категория художественно-познавательного цикла // Филология на рубеже тысячелетий. — Ростов-на-Дону, 2000. — Вып. 3. — С. 5-8.
11. Головко В.М. Русская реалистическая повесть: герменевтика и типология жанра. — М.; Ставрополь, 1995.
12. Головко В.М. Художественное человековедение: параметры литературоведческих исследований // Вестник Ставропольского государственного университета. — 2000. — № 24.
13. Зунделович О.Я. Романы Достоевского: Статьи. — Ташкент, 1963.
14. Канунова Ф.З. Из истории русской повести конца XVII — первой трети XIX в. (Карамзин, Марлинский, Гоголь): Автореферат дис. ... д-ра филол. наук — Томск, 1969.
15. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX — ХХ вв. —М., 1990.
16. Концепция человека в эстетике социалистического реализма. —М., 1977.
17. Кузьмичев И.К. Литературоведение ХХ в.: кризис методологии. — Н. Новгород, 1999.
18. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: жанровые закономерности развития советской прозы в 60 — 70-е гг. — Свердловск, 1982.
19. Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. —М., 19561958.
20. Медведев П.Н. (Бахтин М.М.) Формальный метод в литературоведении: критическое введение в социологическую поэтику. — Л., 1928.
21. Москвина Р.Р., Мокроносов Г.В. Человек как объект философии и литературы. — Иркутск, 1987.
22. Недзвецкий В. А. Русский социально-универсальный роман XIX в.: становление и эволюция жанра. — М., 1996.
23. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. — М., 1983.
24. Проблемы литературных жанров: В 2 т. — Томск, 1999.
25. Русская повесть XIX в.: история и проблематика жанра. — Л., 1973.
26. Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США: концепции, школы, термины: Энциклопедический справочник. — М., 1996.
27. Теории, школы, концепции (критические анализы): художественная рецепция и герменевтика. — М., 1985.
28. Утехин Н.П. Современность классики. — М., 1986.
29. Цурганова Е.А. Введение // Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США: концепции, школы, термины. — М., 1996.
30. Эсалнек А.Я. Типология романа: теоретический и историко-литературный аспекты. — М., 1992.
Об авторе
Головко Вячеслав Михайлович, теоретик, историк русской литературы и литературный критик. Занимается изучением проблем художественно-философской антропологии, жанрологии, теоретической и исторической поэтики, литературного источниковедения, а также вопросами текстологического и историко-литературного комментария. Автор 5 научных и 2 литературно-критических книг, изданных в Москве, Екатеринбурге, Саратове и Ставрополе, более 150 статей, опубликованных в академической, центральной, региональной и зарубежной научной печати, учебных, научно-методических пособий для студентов-филологов и учителей-словесников. Некоторые работы переведены на иностранные языки. Научный редактор ряда коллективных монографий и научных сборников. Возглавляет научное направление по исторической поэтике. Руководитель аспирантов и докторантов по специальности 10.01.01 - русская литература. Действительный член SchopenhauerGesellschaft (Frankfurt-am-Main) (с 1991 г.). Член Союза российских писателей. Доктор филологических наук, профессор. Заведующий кафедрой истории русской и зарубежной литературы СГУ.
