CC BY
182
Н. А. Ступина
ЖАНР РАССКАЗА В ЭПИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ
90-х ГОДОВ ХХ века
(В. ККРУПИН, С. ЩЕРБАКОВ)
В статье проводится сопоставительный анализ творческой манеры современных прозаиков В. Крупина и С. Щербакова, пишущих в реалистической традиции. Рассматриваются произведения малой эпической формы - рассказы. В центре внимания -проблемно-тематический аспект прозы названных авторов, своеобразие поэтики коротких повествований. Обращено внимание на способы организации документально-художественного материала, на особенности изображения русской жизни постсоветского времени.
Ключевые слова: «традиционная» реалистическая проза (неоклассическая), рассказ, публицистический, пейзаж фольклорный , пейзаж религиозный, русский православного типа человек-герой в образе повествователя
В 90-е годы в «неоклассической» прозе бурно развивался жанр рассказа. Традиционно для русской литературы он был обращен к нравственности современника, поднимал проблемы совершенствования, гуманизации жизни (1, 44). По мнению исследователей, обращение к форме короткого рассказа, было вызвано объективными причинами - драматическими событиями, проис-
ходившими в новой России. Как справедливо заметил один из критиков, роман «требует либо крупных, но завершенных событий, либо ясной и «устоявшейся» окружающей реальности» (2, 117). Неустойчивое время последнего десятилетия ХХ века не создавало благоприятных условий для работы над крупной эпической формой. В жанре короткого рассказа стали работать некоторые писатели, получившие известность в прошлом преимущественно как авторы повестей и романисты (В. Распутин, В. Белов, П. Проскурин, Е. Носов, В. Крупин, А. Солженицын). Примечателен тот факт, что второй том антологии русской прозы «Российские дали» («Наш современник», 2006) полностью посвящен малому жанру и, по словам составителей, дает понятие о развитии жанра русского рассказа за последние 15 лет. На страницах антологии собраны эпические миниатюры о нашей современности: В. Распутина, В. Белова, Е. Носова, П. Проскурина, В. Астафьева, В. Крупина, Ю. Бондарева, Б. Екимова, П. Краснова, Е. Шишкина, священников Я. Шипова, Н. Агафонова и др. (всего более тридцати пяти имен). «Неукоснительное жанровое требование рассказа - в малом большое» (А. Огнев) объединяет очень разных по стилю художников, рассказывающих о нашей современности.
Ю. Казаков, виртуозный стилист, продолжатель бунинской традиции, размышляя о любимом жанре, писал: «Рассказ дисциплинирует своей краткостью, учит видеть импрессионистически - мгновенно и точно <....> ... мазок - и миг уподоблен вечности, приравнен к жизни» (3, 595). Создание рассказов-мигов, уподобленных вечности, - высота, доступная немногим. К ней стремились русские писатели XIX - XX вв. И. Тургенев, В. Гаршин, А.Чехов, В. Короленко, И.Бунин, А. Куприн, М. Горький, М. Пришвин, К. Паустовский, В. Шукшин. Известны лирико-философские «Камешки на ладони» В. Солоухина, «Мгновения» Ю. Бондарева, «Затеси» В. Астафьева, «Крохотки» А. Солженицына. Появляются новые жанровые модификации, например, «Былинки» А. Ракова, представляющие собой, по верному определению О. Сокуровой, «свободное сочетание ярких публицистических оценок, лирических зарисовок, емких философско-исторических размышлений, мимолетных впечатлений» (4, 8).
Современные прозаики в меру своего таланта расширяют границы жанра рассказа, который как способ художественного отражения действительности продолжает привлекать писателей своими «поэтическими ресурсами и возможностями отточенной формы» (3, 595). По стилистической оригинальности и глубине проблематики интерес представляет также малая проза Владимира Крупина и Сергея Щербакова.
В. Крупин, известный прозаик, называет свои рассказы «крупинками». Обычно сюжет - это случай из реальной жизни с живым лаконичным авторским комментарием, то по-детски восторженным, то глубоко философским, то подчеркнуто публицистичным. Герой и рассказчик пребывают в неразрывном единстве в повествованиях. «Я определенно против вымысла», - сказал прозаик в одном из интервью и пояснил, что, хотя старуха, главная героиня рассказа «Марусины платки», - лицо вымышленное, в ней воплотились черты многих знакомых ему пожилых женщин, прихожанок православного храма (5, 307). Все рассказанное - результат увиденного и пережитого. В маленьких «крупинках» встает современная Россия в полный рост. Это единое художественное полотно, в которое мастерски вплетены фрагменты нашего трагикомического, подчас абсурдного бытия. Давно ушли времена А. Чехова, Ф. Достоевского, а русская жизнь по-прежнему проходит испытание маловерием, пошлостью, алчностью, рабством «униженных и оскорбленных», самодовольством «новых» хозяев страны. Пришли иные времена с «иными татарами и монголами». Вновь России нужны писатели, любящие русского человека истинной любовью, которая прощает, верит в его высокий духовный и творческий потенциал. В. Крупин - борец за духовность в литературе и в жизни. Он, православный христианин, убежден в бесполезности мирской литературы, если она только «щекочет читателям нервы, но не действует на душу», и поэтому, по его же словам, ему неинтересно «писать что-либо не духовное» (5, 313).
В своих произведениях писатель поднимает одну из важных проблем - сохранение природных богатств России. Ее решение требует постоянной заботы человека. Но ведь и человек может отдохнуть душой, любуясь красотами реки, леса. Автор-
герой испытывает счастье, что родина его «такая красивая, спокойная, добрая». Пейзаж у В. Крупина по настроению и художественной образности близок сказочно-песенному фольклору. «Но до чего красива река Лобань! Просто как девочка-подросток играет и поет на перекатах. То шлепает босиком по зелени травы, по желтизне песка, то по серебру лопухов мать-и-мачехи, а то прячется среди темных елей. Или притворится испуганной и жмется к высокому обрыву. Но вот перестает играть и заботливо поит корни могучего соснового бора» (6,84).
Малая родина, детство, память предков - темы вечные и современные занимают значительное место в творчестве В. Крупина. Писателю дорого родительское попечение и благословение, наставничество многочисленных родственников. Семья - его могучий корень, чистый источник мудрости и таланта. «Откуда-то сверху или со дна души заполняют меня видения родины. Памятью зрения...вижу в подробностях улицы и переулки моего села, берега реки, заречные дали, тропинки, почерневшие от времени, необхватные березы по сторонам великого Сибирского тракта, избы и дома под тесовыми крышами, вижу молодых родителей, братьев и сестер, друзей.» (7, 147)
Для В. Крупина православная вера, русская история и народное творчество - священные понятия. Часто в его рассказах -криках души, слышится боль писателя за «отечество, пораженное недугом, но еще свободное» (7, 365). Недугом беспамятности, цинизма («Рассказ о двух повешенных», «Как погибает память», «Гроб с музыкой», «Завоеванные марши»); пьяным дурманом, невежеством («Тают снега», «Крыша течет», «Не исправился», «Колокол», «Ночь в деревне»); духовным убожеством («Где святость - туда и нечисть», «Рана на сердце»). Однако автора не упрекнуть в очернительстве или пессимизме. При всем обличительном пафосе в его рассуждениях видна твердость и уверенность в грядущих позитивных изменениях: «Атеизм сменяется сатанизмом... Сатана разгулялся, как пьяный громила на пиру, но будет ему укорот и похмелье. Злу положен предел, оно все равно конечно. Оно должно обнажиться, вот, может быть, в чем Промысел Божий. Не нам, грешным, судить. Наше дело молиться и стараться не грешить» (8, 149) .
Падение морали в сегодняшнем обществе, к сожалению, очевидно. Но и прорыв к возрождению православной веры в сознании современников заметен. В. Крупин - из тех, кто уверен в богоизбранности русского народа. Герои многих его рассказов -люди неприметной судьбы, удивительные по характеру, в которых не угасает свет христовой любви. Они скромно живут рядом с нами. «Не отрекаются, любя» («Молитва матери»), не проходят мимо чужого горя («Женя Касаткин»), доверяют без оглядки, уповая на волю Божью («О доверии», «Две Москвы», «Прошли времена, остались сроки»), без ропота несут свой крест («Алешино место»), строят храмы, заботятся о ближних («Золотые срубы», «Главное чудо», «Освящение престола»). Замечательно и верно сказано: «крупинки» наполнены «вселенским смыслом и осенены светом благодати» (9, 12 - 13).
Народ России не привык жаловаться, находит в себе силы жить, хотя обид и страданий принял немало («Освещение престола»; «Отец, я еще здесь», «Снежный туман»). Рассказывая о нелегкой жизни тружеников: земляков из Вятки, учителей, священников, писателей, переживающих вместе со страной ее взлеты и падения, В. Крупин ставит вопросы глобальные, трудноразрешимые, перспективные: просвещение нации на основе православной культуры, сохранение природного богатства российской земли, созидание сильной державы. В некоторых произведениях преобладают пронзительные критические, переходящие в сатиру и даже трагедийные интонации, весьма остро ставящие масштабные общественные проблемы. Писатель верит: у Православной России есть будущее. «Конечно, - пишет он в одном из рассказов, - на рынке людей было многократно больше, чем в храме, хотя и в нем было их очень много. Это самое малое стадо, та самая соль земли, которые спасают Россию» (8, 133). В художественной прозе В. Крупина удивительно сочетаются глубина православной темы и публицистический пафос. Встречаются суждения, выраженные в экспрессивной и даже категоричной форме. Например, в отношении интеллигенции, которая, убежден писатель, во многих бедах русской истории повинна, а к покаянию не готова: «Народ идет в церковь, и мы должны учиться у народа -идти в церковь. Трудно, конечно, после стольких лет самомне-
ний, гордыни. Но надо. Другого пути к спасению нет» (8, 190).
Православная тема (как стержневая) несколько в другом ключе раскрывается и в произведениях С. Щербакова. Его повествованиям характерна монологичность, исповедальность, камерность интонации. Он, как и В. Крупин, пишет «духовное» -рассказывает о мирских событиях так, что затрагивает душу читателя. Но его взгляд больше направлен на тонкости психологических и религиозных переживаний героя. Темп повествования неспешный, «созерцательный», сюжетные фрагменты плавно «перетекают» один из другого, сопровождаются авторскими заметками, оценками, рассудительно-тактичными и вместе с тем эмоциональными. Автор предельно доверяет читателю как ближнему (единоверцу) свои заветные мысли, свое восхищение Божьим миром, сомнения и озарения. Критик А. Шорохов точно выразил суть содержания щербаковской прозы, заметив, что «читатели становятся свидетелями и соучастниками чуда воскрешения душ человечьих в рассказах «Цветы благоухающие», «Фотографии», «Другая зимовка», «Ближние» (10, 2). «У меня много ближних», - сказал однажды писатель. Ими на страницах рассказов становятся мама с сестрой, жена, московские друзья и деревенские соседи, просто случайные попутчики-собеседники - все, мимо кого не прошел безразлично, кому удалось помочь и кто помог ему.
Некоторые могут недоумевать, зачем автору, как в микроскоп, рассматривать малейшее движение своих чувств, помыслов и открывать их читателю, человеку постороннему. По мнению Б. Лукина, С. Щербаковым движет «огромной силы всеобъемлющая любовь, пытающаяся в виде исповеди от первого лица, показать необходимость своего личного покаяния, его полезность, его тре-буемость человеческой сущности.» (11, 14 - 15). Востребованным такой опыт может быть в том случае, если человек всерьез задумывается над смыслом своего бытия. С. Щербаков желает убедить: гармония достижима через покаяние и исправление. Церковь с ее таинствами дает истинное понимание греховной сути человека, предлагает путь нравственного совершенствования. Автор-герой сам пришел к заключению: участие в церковной жизни способно «переродить» человека, помочь в духовной бра-
ни с гордыней, завистью, унынием. Путь к исправлению - это не только путь к земному счастью, но и надежда на спасение души при ее переходе в вечность. Однако, если человек желает быть ближе к церковной жизни, он по неопытности сталкивается со множеством препятствий. Преодоление гордыни трудно, но полезно для человека. Автор-герой говорит о прозрении, что пришло к нему не сразу. «Вот этот полынный поход я запомнил как один из самых чудесных и важных моментов моей жизни. Убежден, если бы его не было, то я давно не жил бы на белом свете -много раз на краю гибели я умел послушать близких, переломить себя и спасался, и жизнь моя становилась по-настоящему прекрасной и удивительной именно после переламывания себя. Но, думаю, самое главное, что благодаря этому полынно-медовому вечеру с мамой, хоть и на склоне лет, я все-таки пришел к Господу и узнал, «что должны делать сыны человеческие под солнцем в немногие годы жизни своей». (12, 341).
Что должен делать человек «в недолгие годы жизни своей»? Прежде всего осознать себя частицей величественного целого - мира природы. Тогда может открыться духовное зрение и что не замечалось раньше, приобретет новые очертания, осветится благодатным светом. С. Щербаков не жалеет художественных красок для описания полевых цветов, луговых трав, неприхотливых лесных ягод, тропинок и дорог, ведущих у монастырю, храму или деревенскому дому. Пейзаж у него «живой, дышащий» (К. Кокшенева), романтично-возвышенный, религиозный по духу. Вот как описывает автор свои ощущения во время крестного хода: «Наконец мы вышли из леса. Открылись бескрайние просторы. Такие чудесные дали. Все в цветах. Русское разнотравье. Прямо у тропы малина растет. такая красотища, что, наверное, многие потом именно эти разнотравные просторы перед Ильинским вспоминали, когда я спрашивал: «Что больше всего запомнилось в крестном ходе?» И все отвечали протяжно: «Поля, леса. » Я спрашивал: «А что еще?» Будто не слыша, они счастливо повторяли: «Поля, леса.» Больше я не переспрашивал - мне и самому запали в душу: поля, леса.» (12, 294 - 295). И спустя несколько строк: «С огромным наслаждением поели хлеба, запили сладкой водицей. Господи, как чудесна жизнь!»
Критик К. Кокшенева в статье «Искать человека», размышляя «о некоторых результатах «дружбы» Православия и литературы» пишет: «Традиция русской литературы не прервалась в советское время только потому, что она держалась за национальное как за спасительную веревку, тем самым сохраняя потенции, в свернутом виде, в своей потаенной глубине возможность русского православного типа человека-героя, который и не преминул явиться в нынешней настоящей прозе у тех писателей, зрелый талант которых и личные усилия понимания сделали доступной для литературы христианскую сторону личности» (13, 372). Думается, можно говорить о «человеке-герое православного типа» в прозе С. Щербакова, который через «личные усилия», а именно: следование выбранному им православному образу жизни и «зрелость» таланта - создает художественный образ современного человека, в котором «христианская сторона личности» все больше интересует читателя. Говоря о современной литературе, критик В. Бондаренко отметил: «Нам нужны крепы. Такая душевная русская христианская проза Сергея Щербакова - одна из необходимых креп. Он пишет в традиции. Сегодня нам нужна традиция. Русская национальная традиция. Традиция Гоголя и Тургенева, Пришвина и Шмелева, Зайцева и Юрия Казакова» (14, 3). Б. Лукин с уверенностью ставит С. Щербакова в ряд продолжателей русской классической прозы, где творят В. Распутин, В. Личутин, В. Крупин.
Подчеркнем некоторые характерные особенности творческой манеры В. Крупина и С. Щербакова. Прежде всего, это обращение к теме сегодняшнего дня России. В их прозе сильно выражено «живое национальное чувство» (К. Кокшенева). Следует отметить мастерскую работу в художественно-документальном русле, когда сюжет выстроен так, что вызывает ощущение фрагмента подлинной реальности. При общих чертах, каждый автор обладает своим «слогом», что, по В. Белинскому, есть «сам талант, сама мысль». Так, по образному выражению В. Распутина, В. Крупин «строит жизнь по отеческим чертежам», а С. Щербаков, по верному замечанию Н. Дорошенко, «рисует образ современной русской цивилизации». Прозаикам удается создавать «импрессионистические» формы повествования, отражающие
мгновенность и вечность бытия. Г лавный сюжет складывается из минисюжетов, гармоничных в смысловой, философской, духовной завершенности, звучащих в общей «тональности», заданной автором. Неожиданный композиционный ракурс, выразительная художественная деталь, ритмическая соразмерность раскрывают поэтические возможности прозаического текста.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1.' Нефагина Г. Л. Русская проза конца XX века. Флинта. Наука. М.,
2005.
2. Минералов Ю. И. История русской литературы. 90-е годы XX века. ВЛАДОС. М., 2004.
3. Казаков Ю. Легкая жизнь. Рассказы. Кузьмичев И. Ст.: Роман рассказчика. Азбука-классика. СПб., 2007.
4. Раков А. На милость дня. Былинки. САТИСЪ. ДЕРЖАВА. СПб.,
2006.
5. Раков А. С. Былинки. СПб. САТИСЪ. 2004.
6. Крупин В. Н. Прошли времена, остались сроки. Эском, Сыктывкар, 2005.
7. Крупин В. От застолья до похмелья. Русский взгляд на глобализм. АЛГОРИТМ. М., 2007.
8. Крупин В. Освещение престола. Записки прихожанина. Русская миссия. М., 2005.
9. Калюжный Г. Прошли времена, остались сроки. // Российский писатель. №7, апрель 2006.
10. Шорохов А. Крайние бескрайней. //Литературная газета. 25 апреля-3 мая. № 17-18.
11. Лукин Б. Все только начинается. //Российский писатель. №7. Апрель 2006.
12. Щербаков С. Ближние. Российский писатель. М., 2007.
13. Кокшенева К. Русская критика. ПоРог. М., 2007.
14. Щербаков С. Цветы благоухающие. ГЛОБУС. М., 1997.
