CC BY
95
его от других регионов. В них содержится особая фоновая информация, связанная с экстралингвистическими факторами существования языка в полиэтническом социуме.
История слов неразрывно связана с историей культуры народа. Слова, употребляемые в литературном региональном варианте русского языка из контактирующего с ним языка, отражают сложившуюся лингвокультурную общность людей, связанных условиями проживания на одной территории, в едином социально-культурном устройстве и являются подлинным зеркалом взаимопроникновения культур.
Литература
1. Егодурова В.М. Региональные черты русского языка в Бурятии // Вестник Бурят. гос. ун-та. - 2013. -Вып. 10.
2. Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999.
3. Элиасов Л.Е. Словарь русских говоров Забайкалья. - М.: Наука, 1980.
4. Егодурова В.М., Бабушкин С.М. Заимствованная из бурятского языка лексика как компонент регионального русского языка // Вестник Бурят. гос. ун-та, 2012. Спецвып. А.
5. Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1973.
6. Егодурова В.М. О лингвокультурологическом исследовании лексики бурятского языка // Россия-Азия: становление и развитие национального самосознания: материалы междунар. науч. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2005.
Егодурова Виктория Макаровна, доцент кафедры русского языка и общего языкознания Бурятского государственного университета, доктор филологических наук.
E-mail: egodurova52@mail.ru
Egodurova Victoriya Makarovna, associate professor, department of Russian language and general linguistics, Buryat State University, doctor of philological sciences.
УДК 82(571.54)+398(571.54)
© М.Д. Данчинова
Жанр предания в рамках художественного текста
(на основе романа Б. Санжина «Путь праведный»)
Выявляется своеобразие художественного осмысления исторического предания о походе хори-бурят к Петру I, определяются особенности жанровых черт предания в рамках романа.
Ключевые слова: национальное мировосприятие, обрядовый фольклор, шаманизм, шаманка, предание.
M.D. Danchinova
The genre of a legend in the context of fiction (based on the novel 'Religious Way' by В. Sanzhin)
The article is devoted to understanding of historical legend about Horin Buryats and their march to Peter I. We also describe some genre peculiarities of a legend in the context of the novel.
Keywords: national perception of the world, ritual folklore, shamanism, shamanist, legend.
Как жанр предание выполняет функцию сохранения и передачи устного рассказа об отдаленном прошлом. С точки зрения исследователей, «основное назначение преданий - сохранять память о национальной истории» [Зуева, Кирдан, с. 170]. Предание относится к несказочной прозе, допуская долю чудесности, в какой-то мере и фантастичности, имеет установку на историческую достоверность. В содержательной природе предания обязательно лежит факт подлинного события, имеющего отношение к жизни всего народа. Как порождение коллективного начала предание обрастает вымыслом, но вымысел и собственно историческая реальность не вступают в противоречие, скорее, составляют своеобразный культурно-эстетический синкретизм. С течением времени нельзя точно определить, где заканчивается вымысел и начинается реальная история.
Подобным примером культурно-эстетического сплава является предание бурятского народа о шаманке Абжа-удаган, которое художественно было воплощено писателями Б. Санжиным и Б. Дандароном в романе «Путь праведный». Несмотря на то, что соавторство видного буддолога, ученого было незаслуженно вычеркнуто с обложки романа «Путь праведный», имя Б. Дандарона
сегодня по праву приходит к читателю в Бурятии и за ее пределами. Поэтому в нашей работе мы считаем необходимым обращаться к именам обоих писателей - создателей романа.
Авторы в основу романа включили те знания о жизни, которые культивировались народом веками. Одно из таких знаний заключается в человеке, его связи с миром природы. Писатели отстаивают одну главную позицию разграничения человека от всех живых существ в мире - разум и стремление человека к свободе. Б. Дандарон в своих научных воззрениях считал: «Благодаря появлению сознания субстанция обратилась в субъект, необходимость обратилась в свободу» [Дандарон, с. 9].
В романе «Путь праведный» естественная святость человека в отношениях с природным миром отразилась в образе шаманки Абжа-удаган. Именно в ней авторы повествования художественно заключили тот эпицентр энергетической связи человека со всем космическим миром, которым владеют только настоящие шаманы.
Шаманы как служители веры испокон веков помогали народу, проводя людей через все выпадавшие на их жизненную долю испытания, беды, какие-то иные трудности. Они были по-настоящему проводниками особой энергетической силы космоса, должной способствовать улучшению жизни людей на земле. Ведь основополагающим в шаманизме является единство человека с природой и осознание непрерывной нити поколений - от прадедов до будущих внуков. Для шаманистов весь существующий мир - со всеми пространственными параметрами гор, рек, озер, лесов - священный, наполненный особой энергией. В этом отношении прав В. Вернадский в научных воззрениях: картина мира в древнейших мифологиях представлена человеческим сознанием, в котором неразрывно находятся все составные: сам мир как космическая природа и человек как ее порождение [Вернадский, с. 44].
В романе нескольких сюжетных линий, которые пересекаются в судьбах главного героя Бадана Туракина и шаманки Абжа-удаган. В основе прогизведения историческое предание о походе делегации одиннадцати хоринских родов в Москву к русскому царю Петру I за грамотой, которая должна была положить конец постоянным многочисленным набегам монгольских ханов на «породные земли» забайкальских бурят.
С научной точки зрения, в данное историческое предание о походе к царю вплетается жанровая часть легенды - легенды о шаманке. Дело в том, что предание как жанр стремится сообщить конкретный факт, отсюда его основная функция - познавательная. Тогда как легенда, сообщая факт как нечто необыкновенное, выполняет дидактическую функцию. В легенде герои прежде всего идеализируются. Данный жанр требует подражания героизму своих героев. Вместе с тем и предание, и легенда отличаются одной общей чертой - установкой на истинность повествования [Померанцева, с. 173].
В канве предания о походе делегации хоринских бурят все выдержано близко к историческому факту. Тогда как в образе шаманки находит свое воплощение художественное видение авторов. Доподлинно неизвестны многие страницы ее жизни и действия в роли главного духовного хранителя этого сложного похода. Поэтому естественно, что художники наполнили ее образ легендарным содержанием.
Прежде всего писатели надели ее необычной красотой. В романе ей чуть больше девятнадцати лет, отправляя обряды, она легко, молниеносно, словно паря над землей, кружится вокруг костра в стремительном танце, вызывая не только соответствующее обряду молитвенное углубление человеческого сознания, но и восхищение у сильных духом и телом мужчин: «Булавин вдруг разглядел до чего она хороша собой - молодая, свежая, красивая. Он показал на нее глазами Бадану. Тот тоже загляделся и даже начал сравнивать ее с Залмой. А Булавин все глядел. "Какая легкая, - думал он с удовольствием. - Вон как танцует. И голос чистый... Хороша деваха...!"» [Санжин, с. 82], или: «Бадан бросил на сырую траву потник, лег не раздеваясь. Смотрел на звездное небо, думал о поездке в Москву. Мысли то и дело возвращались к Залме, он отгонял их. И тогда неизвестно почему место Залмы занимала шаманка Абжа - кружилась в танце, тянула к нему нежные, зовущие руки, пела протяжную сладкую песню» [Санжин, с. 91].
В описании героини часто повторяемы слова «юная», «молодая», «красивая», «нежная», «тонкая», «быстрая», «легкая», «славная», «милая», «добрая». Данные слова несут дополнительную идейно-художественную значимость.
Шаманами становились самые разнообразные по внешности люди, призванные по роду -удха. Среди них были и красивые, и просто обыкновенные люди, не отличающиеся выдающими-
ся приятными чертами. Если взять за основу тот факт, что зачастую шаманами становились после длительной болезни, то люди, принимающие данные сан, могли быть ущербными и физически. Не всегда внешняя красота должна была отличать данных людей. В этом отношении героиня романа наделяется особой внешней красотой не случайно. Здесь наблюдается не только преследование художественной цели, но в большей степени выражается философское определение истинного воплощения мудрости, красоты в одной природе - человеческой.
Писатели наделили героиню абсолютной целостностью гармоничного сочетания внешней и внутренней красоты. Кроме того, подчеркивание ее юных лет, физической хрупкости, утонченности в образе намеренно: «В свои девятнадцать лет Абжа успела пройти все девять посвящений, имела девять барабанов-хэсэ, была облачена в большой шаманский наряд оргой, украшенный кистями из шкур диких зверей... Она все быстрее и быстрее кружилась вокруг костра, выкрикивала словно в беспамятстве: "Девять барабанов у меня в руках. Священный наряд на моих плечах". Гремели девять барабанов, как в вихре, метались пришитые к одежде кисти.» [Санжин, с. 77]. В соотношении с совершаемыми ею обрядами художественный образ наполняется весомостью, легкость изящных плеч доносит могучесть глубинных жизненных пластов народа, обрядовая неистовость выражает вековечную борьбу человека за чистоту людских душ с целым сонмом злых, чудовищных демонов, жаждущих духовного падения личности.
Детальное перечисление и описание шаманских атрибутов героини отсылает не только к этнографическим, этнологическим пластам, но и одновременно свидетельствует о глубоком познании самих писателей духовных основ своего народа, что заключается, с точки зрения ученого, в том числе и в шаманизме. И.С. Урбанаева считает, что эта древняя духовная культура бурятского народа называется «боо-мYргэл», а в науке - шаманизмом. «Это отнюдь не пережитки первобытнообщинного строя и не только религия прошлого. Это нечто гораздо более сложное - это прежде всего мировосприятие, философия и практика, позволявшие нашим предкам не просто выжить в суровой природной среде, но жить с природой в гармонии, сосуществовать в единстве со всеми живыми существами» [Урбанаева, с. 6].
Писателями подчеркнуты девять барабанов-хэсэ шаманки. В шаманской атрибуте именно с помощью данного бубна (в романе - барабана), становящегося в момент отправления обряда символическим конем, шаман в состоянии «онго орохо» - досл. особое состояние шамана в момент обряда, экстазное - отправлялся в иные, параллельные миры для соединения нарушенных связей единого пространства, в центре которого находится человек. Наличие девяти барабанов (бубнов) свидетельствует о религиозной силе шаманки, ее девяти посвящениях. Цифровое обозначение посвящений - девять - считается полным овладением шаманской теорией и практикой. Писатели, подчеркивая возраст героини, подводят читателя к правильному восприятию образа Абжа-удаган в роли духовной покровительницы серьезной миссии народа, к тому, что выбор ее был не случаен, а глубоко взвешен и определен со всей сложностью данной ей доли.
Шаманский наряд героини - оргой - являлся главным атрибутом посвященного шамана, его неотъемлемой частью. В традиционной шелковой ткани костюма, в его синей, темно-синей или белой расцветках заключается готовность шамана к проникновению в иные земные пространства. Пришитые металлические фигурки человека, домашних животных, диких зверей, птиц, разные кружки, молоточки в данном наряде обозначали силы шамана, его возможность принимать облик живых существ в определенный ему момент при отправлении религиозного обряда, понимать птичий или звериный язык, различать в шелесте деревьев или травы настоящие голоса самой природы, что в большей степени придавало силы священнослужителю и сближало со всем миром, доказывая его жизненность, пластическую изменяемость космической субстанции.
Строки романа: «.облачена в большой шаманский наряд оргой, украшенный кистями из шкур диких зверей.» - вызывают закономерный вопрос: почему писатели употребили слово «большой»? Дело не просто в художественности описания, а здесь вновь можно увидеть подтверждение знаний писателями духовных основ народа. Дело в том, что главным, высшим шаманским атрибутом считался Ехэ оргой - Большой или Великий оргой. Наряд шился из кожи крупных животных, был чуть выше колен, на него навешивались железные пластинки с изображениями животных и людей, обычно он подпоясывался железным поясом. Подобный наряд полностью нес на себе отсвет глубокой сакральности в своем культовом значении.
Таким образом, описание шаманской атрибутики героини должно было соотнести внешнюю и внутреннюю стороны героини в их соразмерности. И внешняя легкость шаманки не долж-
на была вызывать иные чувства, кроме признания ее внутренней весомой силы, особых свойств ее души, за которыми легко прослеживалась глубина всей культурно-духовной жизни народа. Оттого в романе в момент назревшего решения о походе к русскому царю выбор шаманки Абжи-удаган главной хранительницей всего посольства ни у кого не вызвал возражения: «Просим матушку Абжу, пусть тоже поедет. Пусть охраняет в пути наших посланцев от злых духов» [Сан-жин, с. 88]. Здесь также необходимо обратить внимание на слово «матушку». Авторы не вводят нас в заблуждение, и это не подчеркивание определенного возраста человека, хотя можно понять из значения данного слова, что перед читателем человек довольно взрослого - зрелого - возраста, но нельзя забывать, что героине нет еще и двадцати. Намеренное употребление слова «матушка» вновь убеждает читателя во внутренней силе героини.
Всего несколько сюжетных сцен дают художники в описании трудного долгого пути героев в Москву. Но в этих коротких картинах проявляется значительность незаметной, на первый взгляд, роли героини. Она тиха, нетороплива, не вмешивается в работу и дела мужчин посольства, но негромким словом, одним движением плеч может выразить то, что копится в душе у каждого: обыкновенный человеческий страх перед неизвестной, оттого кажущейся враждебной местностью, смертельную тоску, печаль по родным и много того, что скрывал каждый путник. Но оттого ее роль была гораздо труднее, ибо она призвана была не только разделять чувства и мысли всех членов данного похода, но и предопределять их дальнейшие действия, а главное - предостерегать от беды, предупреждать об опасности: «Прямо перед ними темнел густой сосняк, припорошенный снегом, за ним виднелись горные хребты, поросшие дремучим лесом. Абжа-удаган зябко повела плечами: «Как-то встретят нас духи этих гор? Недоброе чувствую. Надо помолиться Ойхон-нойону, Ажарай Бухе» [Санжин, с. 100].
В этом немногословном ее служении она тратила такие же силы, что и все мужчины посольства, даже гораздо большие, чем они: «Тревоги, постоянное беспокойство, страх... Останавливались в тихих, безлюдных местах, приносили жертву духам этих непонятных мест. Абжа-удаган до изнеможения плясала вокруг костра, выкрикивала призывания Ойхон-нойону, «тревожила» молитвами заянов и духов. Пена клубилась у ее красивого рта» [Санжин, с. 194]. Она обязана была вселять в путников не просто надежду, а уверенность в благополучный исход их общего дела. Зная свое святое призвание, именно она должна была находить выход даже из самой безвыходной ситуации. И делала она это с верой в духов, уповая на их силу и в силу обращенных к ним молитв. Так, одним из подобных моментов оказывается тот, который привел в замешательство героев уже в самой Москве. Даже сильный Бадан и тот впал в рассеянные размышления, иные уже решали вернуться домой. Шаманка не позволила всем удариться в уныние, а решительно провела обряд гадания на бараньих лопатках, практически властно приказывая мужчинам помогать ей в совершаемом обряде:
- Смотрите, - Абжа-удаган всем показала лопатку. - Вот большая трещина - это дорога, которая привела нас к Москве.
Хоринцы во все глаза смотрели на закопченную кость.
- Вот видите, в конце пути много маленьких трещин, они похожи на стрелы. А вот поперек лежит стрела, мешает нам идти. Это плешивый русский нойон, о котором рассказал Бадан. И дальше я вижу, мне добрые духи помогают. - Она высоко подняла кость, заговорила торжественно. - Головин никуда не уехал. Мы его найдем. И великого белого царя вижу. Головин отворяет нам ворота к нему. Терпите, не такие муки прошли. Все будет хорошо, нам поможет Ойхон-нойон!
Все повеселели. Бадан был бесконечно благодарен Абжа-удаган, он и сам верил ей» [Сан-жин, с. 109].
Шаманка Абжа-удаган внесла свою посильную лепту в трудное, непомерно тяжкое посольство хоринцев. Им была оказана честь приемом Петра Первого. Словами русского царя авторы вновь подчеркнули стоический образ своей героини:
«Царь остро взглянул на Абжа-удаган.
- И эта красотка тоже верхом?
- Тоже.
- Она у них за священника, - пояснил с улыбкой Головин. - Шаманка называется, ихнего языческого бога служительница.
- А зачем ее, бедную, тащили сюда столько тысяч верст? Гляди, как измаялась!
Л.Ц. Халхарова. Документально-биографическое начало в бурятской литературе ХХ в.
- Посредница между богами и человеком, - как умел рассказал Головин. - Молилась в дороге, оберегала путников от злых духов, от всяких бед» [Санжин, с. 114].
Необходимо обратить внимание на слова «красотка», «бедную», «измаялась». В них, кроме лексического значения, передается большая информация. Слово «красотка» ничего общего с современным негативным определением не имеет, а употребленное в устах русского царя означает нескрываемое удивление внутренней силой духа, заключенной в представленной ему шаманке. «Бедная», «измаялась» выражают искреннее сочувствие Петра Первого, верно отражают его понимание того, что героине по-настоящему пришлось разделить наравне с мужчинами тяготы столь долгого пути. Писателям хотелось отразить словами царя духовную природу своей героини: скрывающуюся за физической хрупкостью мощную энергию духа.
В главной сюжетной линии авторы придерживаются жанровых черт предания - черт достоверности и историчности: Абжа-удаган при возвращении в родные пределы умирает. Однако, как мы уже отмечали, в облике героини наблюдается и легендарное начало: художественный вымысел, идеализация превалируют над историчностью. Особенно данные черты замечаются в последних сценах жизни шаманки: «В Канске графу донесли, что у бурят заболела шаманка, но они не стали задерживаться: Абжа-удаган рвалась домой, мужчины не посмели ослушаться ее» [Сан-жин, с. 128]. Дальнейшее ее погребение возле кладбищенской стены в Тайшете, слухи о том, что путники съели ее, страдая от голода, полны как признаков достоверного предания, так и явного легендарного вымысла.
В целом жанровые черты предания и легенды призваны решить одну задачу - сохранить в памяти народа, в непрерывной цепи последующих поколений достоверный, исторический облик прекрасной Абжа-удаган, чье жизненное назначение действительно было исполнено в образе настоящего проводника и посредницы между человеческим миром и всем природным, больше космическим пространством, незнающим временных пределов. Авторам удалось передать истинный облик героини.
Литература
1. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор. - М., 1988.
2. Дандарон Б. Д. Мысли буддиста. Черная тетрадь. О четырех благородных истинах Будды. - СПб., 1997.
3. Вернадский В. Живое существо. - М., 1974.
4. Померанцева Э.В. Русская устная проза. - М., 1985.
5. Санжин Б. (и Дандарон Б.) Путь праведный. - М., 1973.
6. Урбанаева И.С. О бурятском шаманизме // Гомбоев С.Ж. Под Вечным Синим Небом. - Улан-Удэ, 2010.
Данчинова Мария Даниловна, доцент кафедры русской, зарубежной литературы Бурятского госуниверситета, кандидат филологических наук. E-mail: marinadan67@mail.ru
Danchinova Mariya Danilovna, associate professor, department of foreign literature, Buryat State University, candidate of philological sciences.
УДК 821.512.31
© Л.Ц. Халхарова
Документально-биографическое начало в бурятской литературе ХХ в.
Рассматривается документально-биографическое начало в бурятской литературе ХХ в. на примере произведений Ж. Тумунова, А. Бальбурова, Ч. Цыдендамбаева.
Ключевые слова: документально-биографическая проза, жанры, форма повествования, образ автора.
L.Ts. Khalkharova
Documentary and biographical origins in the Buryat literature of the 20th century
The article analyses the documentary and biographical origins in the Buryat Literature of the twentieth century based on the works by J. Tumunov, A. Balburov and C. Tsydendambaev.
Keywords: documentary and biographical prose, genres, forms of narration, the image of the author.
Художественные поиски бурятских писателей совпали с общим направлением развития русской литературы ХХ в., в которой наблюдалось усиление документально-биографического
