CC BY
69
Т.Г. Юрченко
ЖАНР ИДИЛЛИИ ВО 2-й ПОЛОВИНЕ XVIII - НАЧАЛЕ XIX в.
Аннотация
В статье рассмотрено становление идиллии как эстетически значимой формы в европейской литературе 2-й пол. ХУШ - начала XIX в., немаловажную роль в котором сыграло творчество швейцарского идиллика С. Геснера.
Ключевые слова: идиллия, пастораль, жанр, природоописательная поэзия, пастушеская поэзия, частный быт.
Yurchenko T.G. The genre of idyll in the 2-nd half of the ХУШ'11 and the beginning of the XIXth centuries
Summary. The article deals with the process of decline of the pastoral poetry in the European literature and its displacement with idyll.
Утверждение об отчуждении жанра от его жанровой сущности может показаться парадоксальным, но именно в этом убеждает история идиллии. Она полна драматизма, и был даже такой период, когда пастораль, претендуя на безраздельное господство, утвердилась как единственная возможность жанра. И только выйдя на новые исторические рубежи, идиллия начинает упорную борьбу с пасторалью - борьбу против инерции жанрового канона за свое подлинное освобождение.
«Словом "идиллия", - писал В. Гумбольдт в 1798 г., - пользуются не только для обозначения поэтического жанра, им пользуются также для того, чтобы указать на известное настроение ума, на способ чувствования. Говорят об идиллических настроениях, об идиллических натурах»1.
Идиллическое как категория общественного сознания, возникающая во второй половине XVIII в., - замечательное свидетельство нового этапа в истории жанра. Именно здесь берет начало расхождение идиллии и пасторали, и только в свете пути, проделанного идиллией, пастораль предстает «фальшью, манерностью и маскарадом», жанром «изношенным» и нежизнеспособным2.
Чем было оправдано прежнее существование идиллии, вернее ее пасторальной ипостаси? Во всяком случае, не ее непосредственным тематическим содержанием - это можно утверждать с уверенностью. Возникнув как литературный жанр в творчестве Феокрита (который, как известно, идиллиями свои произведения не называл - так их обозначили впоследствии его комментаторы) и являясь, следовательно, порождением совершенно определенной историко-культурной ситуации, идиллия была канонизирована уже Вергилием, под пером которого и обрела все те особенности, которые с небольшими изменениями сохраняла вплоть до XVIII в.: условные пастухи условной Аркадии, используемые лишь для передачи какого-то иного смысла. У самого Вергилия они были средством намекнуть на злобу дня, в эпоху Возрождения - позволяли гуманистам почувствовать себя «естественными, но оттого и "античными", оттого и вдвое культурными»3, пастораль XVII в. в грациозной форме представляла придворных.
Теоретические итоги развития жанра подвел Б. де Фонте-нель, пастораль для которого - лишь приятная фантазия, удовлетворяющая человеческому стремлению к счастью, спокойной любви и праздности («Трактат о природе эклоги», 1688)4.
Доктрина Фонтенеля - апофеоз пасторали и одновременно начало ее падения. «Кризис пасторали»5 - так обозначили ситуацию первой половины XVIII в. историки западноевропейской литературы. Уточняются и постоянно сдвигаются критерии жанра, который никак не поддается теперь формально-логическому определению - в традиционных рамках ему явно тесно6.
Споры вокруг жанра ведутся первоначально в форме обсуждения пасторального канона. «Сущность лучших буколических сочинений состоит в подражании невинной и естественной пастушеской жизни, которая велась в старину»7, - пишет И.К. Готшед («Опыт критической поэтики», 1730), противопоставляя тезису о принципиальной фиктивности пастухов Фонтенеля идиллию, от-
несенную к ветхозаветным временам. К концепции Фонтенеля возвращается И.А. Шлегель («О естественном в пасторалях», 1746), который, однако, вынужден признать помимо собственно пасторали (Schäfergedicht), еще и «сельскую поэзию» (Gedicht vom Landleben). И это не удивительно: жанр сделал свои первые шаги в новом направлении («Времена года» Дж. Томсона, 1730; «Альпы» А. фон Галлера, 1732), не замечать которые стало нельзя.
На пересечении линий постепенного угасания пасторали и становления идиллии как жанра художественно убедительного и актуального - прозаические «Идиллии» швейцарского поэта С. Геснера (1756), наследовавшего природоописательной поэзии Томсона, Галлера, Э. фон Клейста и создавшего пронизанный глубоким лиризмом пейзаж, в котором предаются своим будничным заботам добродетельные поселяне.
«Эти идиллии, - писал Геснер в предисловии к сборнику, -суть плод приятнейших часов: ибо самое лучшее расположение то, которое проистекает от воображения и кротости духа, когда мы при помощи их оставляем свои нравы и переносимся в золотой век... Я часто вырываюсь из города и лечу в уединенные места, где красота природы освобождает мою душу от омерзения и тех отвратительных впечатлений, которые гнали меня из города; исполнен восторга, чувствуя в полной мере возможности красоту, бываю счастлив, как пастух золотого века. Идиллия живет в этих же самых столь приятных местах: она населяет их жителями достойными и показывает нам картины счастливейшей жизни челове-ческой»8.
«Важная заслуга Теокрита наших дней, - писали о Геснере во Франции в 1778 г., - заключалась в том, что он расширил пределы, в которых была заключена до сих пор пастораль, тем, что придал ей интерес сразу более моральный и более драматический, а также тем, что к самым наивным картинам простой и прекрасной природы он добавил положения более трогательные и более раз-нообразные»9.
«Никто не догадывается, что общего я нашел между Гесне-ром и Юнгом, - писал в 1801 г., т.е. более чем сорок лет спустя после выхода в свет "Идиллий", французский критик П.С. Бал-ланш. - Оба эти поэта, столь различные по манере и по темам, часто воздействуют на меня сходным образом. Оба рождают в моей
душе грезы и ту тихую меланхолию, что столь дорога тонко чувствующим душам. Оба посредством чувства возвращают нас к природе и Богу»10.
Имя швейцарского идиллика оказывается в одном ряду с именем Э. Юнга - одного из зачинателей новой литературной эпохи, и в то же время соотносится с именем поэта, стоявшего у самых истоков становления идиллии как литературного жанра. И в этом нет теперь ничего удивительного: наречение Геснера новым Феокритом свидетельствует о чрезвычайно важном сдвиге в судьбе жанра и, самое главное, об осознании этого факта современниками.
«Великий дух Геснеров, - переводит для "Московского журнала" Н.М. Карамзин, - одушевил цветущие луга и всю Аркадию населил любезнейшими существами... Итак, чудно ли, что его сельская Муза, переселяющая нас из железного века в златой век Природы, невинности и любви, - чудно ли, то сия Муза полюбилась всякой нежной душе»11.
Наукой уже давно прояснен истинный смысл «открытия» природы в середине XVIII в.: в идеологическое поле эпохи входила поэзия человеческой индивидуальности, «тема, связанная с интимной жизнью души»12. Интерес эпохи совпал с интересами жанра - и Ж. Ж. Руссо «возводит идиллическое начало в социальный принцип»13.
В самом деле, предметом идиллий Геснера стали ведь именно те чувства и связи, которые являлись основанием человеческих обществ по Руссо, писавшего: «Первые откровения сердца были действом нового состояния, соединяющего в общее жилище супругов, родителей и детей; привычка жить вместе произвела в них самые приятнейшие чувствования, какие только известны человекам, т. е. любовь супружескую и любовь родительскую. Каждое семейство учинилось маленьким обществом. Доколе люди довольствовались своими поселянскими хижинами. дотоле жили они вольны, здравы, благодетельны и щастливы, столько как могли таковы быть по природе своей»14.
Геснер переносит сцены идиллии во времена отдаленные как период наиболее близкого контакта человека с природой - человека «естественного» и, следовательно, идеального. Однако все это имеет теперь прямое отношение к современности. Идиллию, коль
скоро она представляет собой изображение «приятнейших часов», прожитых не утратившей свою связь с природой «чувствительной» (а значит, «естественной») душой, может написать только «чувствительный» автор. «Ему не стоило труда перенесть свои идиллии в золотой век, - замечают о Геснере в переводной статье журнала "Благонамеренный", - опыт заключался в его сердце. Все изображаемые им предметы находились перед его глазами, живо представлялись его воображению. Все выраженные им чувствования были ему свойственны. Его идиллии составляют верную и полную картину его частной жизни, его сердечных наклонностей»15.
Но и оценить идиллию может лишь тот, в ком живы чувства. «Тому он никогда не понравится, - пишет Геснер о Феокрите (который, по его мнению, "самым вернейшим образом выразил простоту нравов и чувствований и прелести сельской природы"), -кто нечувствителен ко всякой, даже малейшей красоте природы»16.
Союз «чувствительных душ» заключен. Эта особенность литературы сентиментализма хорошо известна, но важно здесь отметить следующее: союз заключен на основе идиллии. Жанр становится одним из проводников нового мироощущения, а значит -существенно сопричастной действительности, эстетически значимой формой.
Вместе с тем идиллия Геснера еще тесно связана с пасторалью, драпируется под нее. «В стране, - пишет Геснер в одном из писем, -где высокородный г-н граф или милостивый г-н барон превращают крестьянина в раба, там последний может быть подлее и презреннее, чем у нас, где свобода делает его благороднее; и я берусь, как Феокрит в свое время, найти в наших Альпах пастухов, у которых надо мало отнять, которым надо мало добавить, чтобы ввести их в
эклогу»17.
Это и вызывает возражения И.Г. Гердера, причем самым веским аргументом против геснеровской идиллии неожиданным образом становится тот самый Феокрит, который благодаря именно Геснеру превращается из «грубого» в «естественного»18. Изрядно идеализированным персонажам швейцарского идиллика Гердер противопоставляет исполненных подлинно человеческих страстей пастухов Феокрита («Феокрит и Геснер», 1767), объясняя своеобразие античной идиллии климатом, характером и образом жизни древних, и заявляет о возможности создания идиллии на
современном материале: «Во всех ситуациях, во всех обстоятельствах жизни - там, где они не отдалены от природы. - цвети Аркадия, или ее нет нигде. Судя по этому, большой и новой становится область идиллии. Каждое сословие вносит в нее новые положения, новые краски, новое выражение»19.
Мысль Гердера продолжил Ф. Шиллер («О наивной и сентиментальной поэзии», 1795), сформулировавший цель идиллической поэзии, которая, по его мнению, «всегда и везде одна -изобразить человека в состоянии невинности, т.е. в состоянии гармонии и мира с самим собой и с внешнею средою»20, и сопоставивший пастушеские идиллии «наивных» и «сентиментальных» поэтов явно не в пользу последних. «Наивная поэзия, - пишет он, -не знает нужды в содержании, ибо оно содержится в самой ее форме. Сентиментальный поэт не понимает своих преимуществ, заимствуя предметы у поэта наивного. Ему скорее следовало бы всячески удаляться от предмета наивной поэзии, ибо только в своем предмете он может выиграть то, что теряет сравнительно с наивной поэзией в форме». Пасторали сентиментальных поэтов, по Шиллеру, «выражают идеал, и в то же время остаются в узком и скудном пастушеском мире, тогда как им надо было бы во что бы то ни стало либо избирать для своего идеала другой мир, либо для пастушеского мира - другой способ изображения»21. «Если речь идет о прекрасных картинах сельской и домашней жизни, - полагает Ф. Шлегель ("Об изучении греческой поэзии", 1795), - то Гомер - величайший из всех идиллических поэтов»22.
Идиллия идет навстречу своей жанровой сущности, и становление жанра находит отражение в его теории. При этом именно те определения жанра, которые раскрывают, на первый взгляд, преимущественно его понятийную сторону - собственно идиллическое - оказываются, вместе с тем, и лучшими его определениями: им удается ближе всего подойти к тому, что именуется «концепцией, заключенной в жанре» или его «жизнеспособным началом». Это - взгляд на жанр со стороны существенно сопричастной ему действительности - действительности, для которой стали актуальны его закономерности. А потому это определения - принципиально антитрадиционалистские.
«Нет более пустого описания идиллии, нежели то, которое утверждает, что она изображает исчезнувший золотой век челове-
чества», - замечает в «Приготовительной школе эстетики» (1804) идущий по пути Гердера Жан-Поль23. Идиллия, по Жан-Полю, -«эпическое изображение полноты счастья в ограничении... Ограничение в идиллии может распространяться или на блага, или на взгляды, или на сословие, или на все это сразу» при полном безразличии «сцены, на которой разыгрывается действие»24. Идиллиями Жан Поль называет роман «Векфилдский священник» (1766) О. Голдсмита, поэмы «Луиза» (1795) И.Г. Фосса и «Герман и Доротея» (1797) И.В. Гёте, свои романы «Жизнь довольного школьного учителя Марии Вуца из Ауэнталя» (1791) и «Жизнь Квинтуса Фикслейна» (1795).
К понятию идиллии обращается Г. В. Ф. Гегель, говоря о современном эпосе. «Состояние мира, которым характеризуется весь современный мир, - пишет он, - приняло облик, по своей прозаической структуре прямо противоположный требованиям, которые мы считали неизбежными по отношению к подлинному эпосу; между тем перевороты, которыми были потрясены действительные устои государств и народов, слишком крепко сидят в памяти как действительные переживания, чтобы подчиниться эпической художественной форме. Поэтому от сферы значительных народных событий эпическая поэзия обратилась к ограниченным частным, домашним обстоятельствам в деревне и провинциальных городах, чтобы найти материал, который мог бы подвергнуться эпической переработке. Поэтому эпос приобрел характер идиллии»25. В качестве примеров идиллического эпоса Гегель приводит «Луизу» Фосса и особенно выделяет «Германа и Доротею» И.В. Гёте, который «мастерски отодвинул революцию совсем вдаль и вовлек в действие лишь те элементы революции, которые в своей простой человечности безусловно непринужденно примыкают к домашним и городским событиям и ситуациям. Гёте сумел отыскать и изобразить черты, описания, состояния, завязки, которые в своей сфере снова оживляют то, что составляет неотъемлемую прелесть в непосредственно человеческих отношениях "Одиссеи" и патриархальных образах Ветхого Завета»26.
При свете исторического сознания проступают глубинные закономерности жанра, и только на их основе становится возможным осмысление Гомера, Гёте и Ветхого Завета в одном ряду.
Возникшая в эпоху эллинизма, когда частный быт впервые стал авторитетной формой жизни, и слово внеисторической, бытовой реальности (слово жанров той области литературы, к которой в древности, наряду с буколической поэзией, относили также басню, мим, мениппову сатиру) потеснило слово высоких жанров, идиллия во 2-й половине XVIII - начале XIX в. (с утверждением значимости приватного существования, с открытием «прозы жизни» как поэтической темы) переживает свое второе рождение. Происходит мыслимое лишь в условиях Нового времени возвращение жанра к своей изначальной сущности, актуализация сокрытых ранее его возможностей - того конкретного (и именно всеобщего), которым навсегда была определена сущность идиллии (ведь пока абстрактное мыслилось как всеобщее - принципиальная установка риторической культуры, безраздельно господствовала пастораль). Отныне и уже навсегда идиллия как поэзия счастливого быта («оправдание телесной реальности счастьем ее»27) останется в литературе, время от времени выходя на первый план, особенно в эпохи кризиса общественной идеологии - «сентиментальные», по выражению А.Н. Веселовского, когда «при упадке общественности личная жизнь получает особую ценность и требования рассудка уступают вожделениям сердца», когда «идеалом каждого становится развитие в себе "человека", присущих ему нравственных начал»28, как например, произошло в эпоху бидер-майера (1815-1848), целиком прошедшую под знаком идиллии.
Гумбольдт В. фон. Эстетические опыты. Первая часть. О «Германе и Доротее» Гёте // Он же. Язык и философия культуры. - М., 1985. - С. 244. Здесь и далее курсив в цитатах принадлежит авторам. - Т. Ю.
Van Tieghem P. Les idylls de Gessner et le rêve pastoral dans le preromantisme européen // Idem. Le preromantisme: Études d'histoire literature européen. V. 1-3. -P., 1924-1947; V. 2. - P. 214.
Баткин А.М. Зарождение новоевропейского понимания культуры в жанре ренессансной пасторали («Аркадия» Якобо Саннадзаро) // Проблемы итальянской истории. 1982. - М., 1983. - С. 247.
См. подробнее: Европейская поэтика: От античности до эпохи Просвещения. -М., 2010. - С. 366-367.
Baldensperger F. Gessner en France // Revue d'histoire litteraire de la France. V. 10. - P., 1903. - P. 441.
2
3
4
См.: Andreen E.A. Studies in the idyll in the German literature. Rock Island, 1902 (Augustana library publications. N 3); Congleton J.E. Theories of pastoral poetry in England, 1684-1798. Gainesville, 1952; Jones R.F. Eclogue types in English poetry of the 18th century // Journal of English and Germanic philology. - N 24. - 1925. -P. 33-60.
Цит. по: NagelL. Zum Problem der Idyllendichtung // Weimarer Beitrage. - B., 1970. - J. 16, H. 7. - S. 87.
Геснер С. Полное собрание сочинений. - М., 1802. - Т. 1. - С. 3-5. Цит. по: РозановМ.Н. Руссо и литературное движение конца XVIII и начала XIX в. - М., 1910. - Т. 1. - С. 273.
Балланш П.С. О чувстве, рассмотренном в его соотношении с литературой и изящными искусствами // Эстетика раннего французского романтизма. - М., 1982. - С. 65.
Московский журнал. 1792. - Ч. VI. - С. 287-288.
Пумпянский Л.В. Сентиментализм // История русской литературы. - М.; Л., 1947. - Т. IV. - С. 431.
Тронская М.Л. Идиллия Жан Поля // Изв. АН. Отд. общественных наук. VII серия. - М.; Л., 1935. - № 9. - С. 856.
Руссо Ж.Ж. Рассуждение о начале и основании неравенства между людьми. -М., 1782. - С. 113, 123. Благонамеренный. 1823. - Ч. 22. - С. 261.
Геснер С. Полное собрание сочинений. - М., 1802. - Т. 1. - С. 7, 10. Цит. по: Тронская М.Л. Идиллии Жан Поля... - С. 856. См.: BaldenspergerF. Op. cit. - P. 453. 19 Herder J. Idyll // Idem. Adrastea. Bd 1-6. - Lpz., 1801. - Bd 2. - S. 187-188. Шиллер Ф. Собрание сочинений. Т. 1-7. - М., 1957. - Т. 6. - С. 440. Шиллер Ф. Указ. соч. - С. 443.
Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. - М., 1983. - Т. 1. - С. 174. Жан Поль. Приготовительная школа эстетики. - М., 1982. - С. 258. Там же. - С. 263, 266.
Гегель Г.В.Ф. Сочинения. - М., 1958. - Т. 14. - С. 288. Там же. - С. 289.
Пумпянский Л.В. Классическая традиция. - М., 2000. - С. 263. Веселовский А.Н. В.А. Жуковский // Известия ОРЯС АН. - 1902. - Т. VII. -Кн. 2. - С. III.
20
