CC BY
115
Г.А. ЯКОВЛЕВА
ЖАНР ДРАМЫ-ПРИТЧИ В МАРИЙСКОЙ ДРАМАТУРГИИ КОНЦА XX ВЕКА
Ключевые слова: притча, жанр, драма, марийская, символика.
Использование приемов притчи стало ведущей тенденцией многих драматических произведений, созданных в национальных литературах во второй половине XX в. Усиление внимания к этому фольклорному в своей основе жанру связано с насущными проблемами нравственно-этического характера, стоящими перед нашими современниками.
Притчевая поэтика лежит в основе пьес марийского драматурга Ю.Байгузы «Шелковые качели» и «Заря над пропастью». Автор исследует состояние общественного сознания, сталкивает две принципиально разноплановые позиции. Персонажи служат средством выражения общих социально-философских концепций драматурга. Философичность образно-художественной мысли в произведениях марийского автора достигается путем обобщенного, нравственно-философского осмысления действительности.
G.A. YAKOVLEVA
THE GENRE OF DRAMA-PARABLE IN THE MARI DRAMATIC ART OF THE END OFXX CENTURY Key words: parable, genre, drama, Mari, symbolism.
The using of receptions of a parable became the conducting tendency of many drama products, created in national literatures in the second half of XX centuries. The amplification of attention to this folklore genre is connected to the essential problems of moral-ethical character facing to our contemporaries.
The parable poetics underlies the plays of Mari playwright Yurij Bajguza «The Silk swing» and «The Dawn above a precipice». The author investigates a condition of public consciousness, and he pushes together two essentially versatile positions. Characters serve as means of expression of the general social-philosophical concepts of the playwright. The philosophy of figurative-art idea is achieved by the generalized, moral-philosophical judgment of the validity in products of the Mari author.
Литература XX в. тяготела к философскому обобщению этического, эстетического, социального опыта человечества, к художественному осмыслению системы ценностей, определяющих духовно-нравственное бытие народов. В этом свете вполне закономерно обращение писателей к притчеобразным произведениям в эпосе и драме.
Притча уходит своими корнями в глубину веков, во времена древнеевропей-ской, раннехристианской и средневековой литературы. В каноническом виде такое произведение состояло «из фабулы и толкования: фабула отражала земные людские и хозяйственные конфликты и их развитие, а толкование же выстраивало взаимоотношения человека и Бога в Вечности» [1, с. 305]. Поэтика традиционной притчи имеет «утилитарный и обобщенный характер». Она не детализирует быт, не описывает природу, действие в ней происходит как бы «без декораций», вне конкретного пространства и «в некоторой степени вне времени» [6, с. 202].
В XX в. притча становится «скорее типом художественного сознания, способом осмысления художественной действительности и в контексте общечеловеческой культурной традиции» [4, с. 62]. С этим связано тяготение авторов притчеобразных произведении к символике, многозначному иносказанию.
Марийская драматургия XX в. вела активное исследование перемен действительности, осмысляя их на социально-философском уровне, обогащая арсенал художественных средств и приемов. В этом плане безусловный интерес вызывают драмы-притчи Юрия Байгузы «Шелковые качели» (1993) и «Заря над пропастью» (1999).
В пьесах драматурга наблюдается стремление постичь «сущность текущей повседневности, исторического момента через скрупулезный анализ быта, через жизненную достоверность и детальные обстоятельства человеческой
жизни» [4, с. 63]. Но в то же время в них ощущается целенаправленное движение по пути обобщенного, нравственно-философского осмысления действительности. Внимание автора сосредоточено на мыслях героев, которые представлены в драмах как субъекты нравственного, этического выбора.
В большинстве случаев герои драм-притч носят имена, обозначающие их социальную функцию, внешние признаки или тип характера. Персонажи Байгу-зы представлены как абстракции отдельных человеческих качеств и нравственных ценностей, например, Тудо (Он), Икте (Один), Лапаш (Болтун). Конфликт между ними рождается и развивается за счет антагонистических идей и позиций. Так, в пьесе «Шелковые качели» носителями противоположных суждений о бытии, человечности, любви выступают, с одной стороны, Тудо, у которого на первом месте извечные нравственные ценности и служение народу, с другой - Икте, жизненный принцип которого строится на эгоистическом стремлении к единовластию. Икте считает себя хозяином на этой земле. Люди боятся его, поэтому подчиняются беспрекословно. Народ для героя - толпа, которому нужен крепкий хозяин, с кнутом в руке («...как хочу, так и пользуюсь: захочу - поиграю, подумаю - уничтожу...») [2, с. 101] (Перевод на русский здесь и далее мой. - Г.Я.). Приход Тудо нарушил покой Икте. В словах, рассуждениях Тудо возникает философское осмысление противоречий жизни.
Герой пьесы «Заря над пропастью» Эрай также вступает в противоборство с представителем другого - «сказочно-иллюзорного» - мира Иксан. Завязка в развитии сюжета (приход Эрая в мир Иксана за лекарством для своей матери) является началом столкновения героев. В отношениях между ними просматривается широкий спектр противоположных жизненных позиций и точек зрения. Иксан считает свой мир идеальным для человеческого существования, потому что он может сам управлять людьми, он считает себя хозяином («Я кто!? Я -царь!») [3, с. 96]. Разноликий Иксан привык к тому, что человек легко поддается порокам. Но он не может разрушить внутреннюю гармонию Эрая, поэтому мечется, вьется вокруг него, пытается вызвать в нем разлад. Эрай догадывается о его замысле, знает его натуру. Ему не нужна такая страна, где балом правят ложь, фальшь: «Сказочное государство - ложное, хитрое государство. Оно не для меня» [3, с. 96]. Сталкивая разные взгляды, представления, позиции, драматург осмысливает как конкретные социальные проблемы времени, волнующие людей, так и вечные категории, отражающие взаимосвязь человека с природой, его отношение к прошлому, истокам жизни.
Как правило, в притче повествование удаляется от современного автору мира, иногда вообще от конкретного времени. У марийского драматурга социальные обстоятельства, при всей их конкретности, воспринимаются как условные, отвлеченные. Драматург порой и вовсе уводит своих персонажей из нынешней жизни в особые, так называемые театральные миры («Заря над пропастью»). Байгуза, раздвинув пространственные границы сюжета, отправляет своего героя Эрая в мир Иксана. Встреча героя там с Отцом-Творцом углубляет картины изображаемой действительности, расширяет угол социального зрения до философского. Разговор о житейских проблемах Эрая с Отцом приобретает глубокий обобщающий смысл.
В пьесе «Шелковые качели» действие, как отмечено в самом тексте, «развертывается в наши дни». Но «прикрепленность» к определенному времени лишь формальна. По ходу драматического действия мы наблюдаем упоминание о культе личности Сталина (Мать. «Не успеешь оглянуться - попадешь в сети. А оттуда еще никто не возвратился») [2, с. 105]. Создается образ страшного времени, когда был уничтожен мощнейший культурный потенциал. В пьесе изображено аналогичное время. Одного почитают за бога (Икте), другие, толпа народа, преклоняется перед ним. Люди звереют, сбиваются в стаи и
не ведают, что творят. «Они ослепли, не могут отличить правду от лжи, жизнь во лжи становится для них привычкой. А раз так, то все в реальном мире перевернуто, многое заброшено, забыто», - отмечает Г. Константинова, характеризуя изображенный драматургом мир [5].
Естественно, в такой драматической ситуации, где пространственно-временные границы раздвинуты, герои начинают жить и действовать по «логике» авторской фантазии, абстрагированной от исторической реальности. Героиня «Зари над пропастью», молодая Юнай, дочь Отца, олицетворяющая собой, по замыслу драматурга, обаяние молодости, красоту высоких чувств, как будто неподвластна законам обыденной жизни. Неземная девушка, как луч света в темноте, озаряет Эрая, влюбляется в него, отправляется с ним на землю. Именно в этой фантастической сцене заключен смысл пьесы: Всевышний не покинул людей, значит, не исчерпан духовно-нравственный потенциал народа, есть на земле справедливость.
Пьесы Байгузы насыщены возвышенной символикой философского содержания. В «Шелковых качелях» звучит сказка о том, как когда-то давным-давно на шелковых качелях спускался на эту поляну Всевышний. Под звуки «космических сфер» благословлял он все живое на благие дела. Жизнь на земле цвела и становилась все прекраснее, мир очищался от скверны.
Теперь же Бог стал лишним на земле. Много злости, зависти, жестокости накопилось у людей. Они не доверяют никому, боятся сказать лишнее. Тудо (Он) со своим спутником приходит туда, где он родился, где живут Мать и любимая Девушка. И не узнает родной мир, ибо в нем все живое осквернено. Тудо, спасая мир и жизнь, жертвует собой: «Спускается к людям посланник Всевышнего, погибает, взяв на себя грехи земной жизни, и воскресает, исцеляя людские души. С "шелковых качелей" - на земные и обратно - таков Его путь» [5].
Образы-символы помогают Байгузе раскрыть истинное призвание персонажей, их оценку окружающего мира, цели, за которые они готовы сражаться до конца. Так, «шелковые качели» как составляющие личности Тудо символизируют добро и нравственную чистоту.
Герой пьесы «Заря над пропастью» Эрай ищет универсальное лекарство для своей матери. Он озабочен тем, что она стареет. Поиск этого средства символизирует надежду на духовное возрождение народа. Образ Матери в пьесах Байгузы является своеобразной поэтической метафорой, воплощающей черты народного характера. Это и воплощение матери-родины и праматери земли. В речах Матери звучат беспокойство за свое дитя, стремление отгородить его от злых сил, жизненных трудностей. Изболевшаяся душа Матери страдает за нынешнее состояние народа, страны. В ее репликах есть слова упрека, обращенные своим односельчанам, соседям. Переживания старой Матери направлены на сохранение нравственного опыта народа, украшающего людей, делающего человека богаче, содержательнее.
Большую символическую нагрузку несут в «Шелковых качелях» образ Ар-вуя и художественная деталь, связанная с описанием его внешности - тросточка в руках. Арвуй выступает как борец за гармонию мира и окружающей природы. Его ремарки-обращения в начальных сценах пьесы полны переживаний по поводу сегодняшнего состояния природы. Он рассуждает: откуда взяться человечности, доброте в людях, если наша родная природа «плачет горькими слезами». Арвуй обвиняет Икте в том, что он главный виновник бед природы. Символична картина смерти Икте: убивают его в лесном овраге, «где-то внизу». Убивает его Девушка, но в контексте произведения просвечивается мысль о том, что сама природа мстит Икте за жуткое отношение к ней, за страдания, которые она испытывает из-за человека.
А тросточка является символом будущего как отдельного человека, так и человечества в целом. Ее Арвуй отдает Ему. Значит, судьба народа теперь в руках Тудо, благие намерения которого направлены на улучшение жизни народа. Но люди обвиняют Его в смерти Икте, клевещут, ругают. «Задушили» Его словами. А «задушив», стали оплакивать. С времен Христа такое много раз повторялось в истории. Судьба Тудо похожа на судьбу библейского героя. Он, как и сын Божий, своей гибелью возрождает людей к жизни.
Итак, конфликтная природа сюжета, основанного на столкновении идей, взглядов, философски насыщенные художественные детали, образы-символы в пьесах Байгузы способствуют раскрытию авторской идеи, имеющей общечеловеческий и поучительный характер.
Драмы-притчи «Шелковые качели» и «Заря над пропастью» Ю. Байгузы свидетельствуют о жанровом многообразии современной марийской драматургии.
Литература
1. Аверинцев С.С. Притча / С.С. Аверинцев // Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. 750 с.
2. Байгуза Ю. Порсын лунгалтыш / Ю.Байгуза // Ончыко. 1993. № 6. С. 91-120.
3. Байгуза Ю. Поргем умбалне ужара / Ю.Байгуза // Ончыко. 1999. № 6. С. 90-124.
4. Журчева О.В. Жанровые и стилевые тенденции в драматургии XX века: учеб. пособие / О.В. Журчева. Самара: Изд-во СамГПУ, 2001. 184 с.
5. Константинова Г. Космические сферы души / Г. Константинова // Марийская правда. 1999. 29 декабря.
6. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев. М.: Наука, 1979. 362 с.
ЯКОВЛЕВА ГАЛИНА АНАТОЛЬЕВНА родилась в 1973 г. Окончила Марийский государственный университет. Старший преподаватель кафедры марийской литературы Марийского университета. Область научных интересов - марийская драматургия. Автор более 20 научных публикаций.
