CC BY
398
ЖАННА Д АРК: ДИАЛЕКТИКА ОБЩЕСТВА И ЛИЧНОСТИ В СРЕДНИЕ ВЕКА
О.П. Жалменова, Е.С. Вержевикина
Zhalmenova О.Р. & Verzhevikina E.S. Joan of Arc: the dialectics of society and the personality in the Middle Ages. The article looks at different aspects of the issue.
В огромной портретной галерее исторических деятелей образ Жанны д'Арк - один из наиболее многозначных. По воле авторов сочинений Жанна играла самые разные роли. Ее изображали еретичкой, святой, незаконнорожденной принцессой, лидером партизанского движения, медиумом, тайной креатурой францисканского ордена и даже чуть ли не «новым Жаком» - потенциальным предводителем крестьянского восстания против феодалов. Это нисколько не преувеличение. В свое время в учебнике для педагогических институтов можно было прочесть: «В различных районах начались партизанские действия против англичан. Одно из таких партизанских выступлений (?!) было связано с именем крестьянской девушки Жанны д'Арк и оказало большое влияние на ход войны» [1]. И на таком представлении воспитывалось целое поколение учителей и школьников.
Но мы помним, что два логически противолежащих полюса - индивид и общность -неразлучны, они органически взаимосвязаны, но эта связь всегда противоречива. Противоречивым и многозначным был и образ Жанны д'Арк. Поэтому вполне оправдана попытка выявить происхождение и саму суть так называемого «феномена Жанны д'Арк» и проследить взаимосвязь общества и личности в средние века.
В отечественной историографии базовым исследованием для изучения истории судьбы Жанны д'Арк является книга В.И. Райцеса [2]. Автор превосходно знает язык, историю и культуру Франции, был консультантом режиссера Глеба Панфилова, посвятившего в 1970 году Жанне д'Арк фильм «Начало» с Инной Чуриковой в главной роли. В.И. Рай-цесу принадлежат многие публикации по вопросу о Жанне д'Арк, одна из последних -«Пастушка из Домреми: генезис и семантика образа» [3]. Автор широко известен как один из ведущих специалистов по так называемым études jeaniques — исследованиям феномена Жанны д'Арк. В.И. Райцес в своих исследова-
ниях пытается провести рубежи между научно установленными фактами, допустимыми гипотезами и легендами, сопутствовавшими Жанне при жизни и появившимися после ее смерти.
Основанием для изучения личности и общества в средневековье на примере Жанны д'Арк являются многочисленные и разнообразные источники. Прежде всего, это материалы инквизиционного процесса 1431 года [4, 5], донесшие до нашего времени подлинные слова Жанны и позволяющие воссоздать обстановку суда, который закончился вынесением обвинительного приговора и казнью подсудимой. Спустя четверть века, в 1456 году, дело д'Арк было пересмотрено: смертный приговор объявили судебной ошибкой, а саму Жанну признали невиновной. Этому предшествовало длительное дополнительное расследование, в ходе которого несколько специальных комиссий допросили более ста человек, знавших Жанну в разные периоды ее жизни. Материалы процесса реабилитации [6] также содержат массу ценнейших сведений самого различного характера.
К этим основным источникам следует добавить ряд хроник, целиком или частично посвященных Жанне д'Арк, ее письма, письма о ней, литературные произведения, финансовые документы и так далее. Почти все эти источники были опубликованы еще в 1841-1849 годах в пятитомной публикации, которую подготовил французский историк Жюль Кишера. Издание Кишера не утратило своего значения и сегодня, хотя в последнее время появились новые публикации основных документов - трехтомное издание материалов процесса обвинения, подготовленное Пьером Тиссе, и издание материалов процесса реабилитации Пьера Дюпарка [4-6].
Можно ли доверять этим источникам, особенно показаниям Жанны? Была ли она откровенна со своими судьями? В известных пределах - была, но эти пределы она обозначила сама. Еще в самом начале процесса, перед первым допросом, от нее потребовали
обычной присяги правдиво отвечать на вопросы. В такой общей и безусловной форме Жанна присягнуть отказалась, и, после нескольких безуспешных попыток принудить ее к этому, судьи были вынуждены уступить. Жанна поклялась говорить правду обо всем, что относится к делу веры, кроме «откровений, которые она получала от бога» [Протокол руанского процесса // 2, с. 37]. Значит, действие присяги распространялось и на все «внешние» обстоятельства ее жизни, поскольку расследование этих обстоятельств имело прямое отношение к делу веры и входило в компетенцию инквизиционного трибунала: от результатов такого расследования зависела оценка личности подсудимой, ее благочестия. Впрочем, Жанна сразу же заявила судьям, что «охотно поклянется говорить правду об отце с матерью, и о том, что она делала, когда отправилась во Францию» [2, с. 37].
Меньше доверия внушают показания свидетелей на процессе реабилитации. Во-первых, эти люди многого не знали изначально. Во-вторых, многое забыли. В-третьих, на характер той информации, которая содержится в их показаниях, очень сильно повлияли цели и методы расследования. Так, в свидетельствах людей, близко знавших Жанну, индивидуальное было бессознательно, а иногда и сознательно, заменено типическим, и из этих воспоминаний вырисовывается не конкретный индивид, а скорее обобщенный и идеализированный образ добродетельной девушки.
Так как предметом нашего исследования является не только личность, но и общество, интересным выразителем его взглядов стал труд Эразма Роттердамского «Разговоры запросто» (1519) [7]. В этом источнике представлена широкая картина жизни средневекового общества, где главным образом речь идет о средних социальных слоях. И ошибочно было бы представлять все диалоги как содержащие только сатирическую тенденцию. Вполне реальным в средние века являлись и вера в нечистую силу [7, с. 268-277], и шарлатанство алхимиков [7, с. 277-286], и вера во всемогущество святых [7, с. 184-194], и неразумие родителей, которые почитают за честь отдать свою дочь в жены порочному уроду, изъеденному французской болезнью, лишь потому, что он принадлежит к рыцарскому сословию [7, с. 469-481], и так далее. Общество средневековья было буквально
пронизано суеверно-мистическим духом, субъективно-психологическим настроением.
Таким образом, проблема соотношения общности и личности на основе данных источников представляется очень сложной и противоречивой, но взаимопроникновение этих двух составляющих является безусловным.
«Дева сия сложением изящна; держится она по-мужски, говорит немного, в речах выказывает необыкновенную рассудительность; у нее приятный женский голос. Ест она мало, пьет еще меньше. Ей нравятся боевые кони и красивое оружие. Она любит общество благородных воинов и ненавидит многолюдные сборища. Обильно проливает слезы, [хотя] лицо у нее обычно веселое. С неслыханной легкостью выносит она и тяготы ратного труда и бремя лат, так что может по шесть дней и ночей подряд оставаться в полном вооружении» [8].
Это - единственный дошедший до нас «словесный портрет» Жанны д'Арк. Такой изобразил ее Персеваль де Буленвилье, камергер и советник Карла VII, в письме от 21 июня 1429 года миланскому герцогу Филиппо Мария Висконти. (То есть, это был момент полного торжества французов - они завершили кампанию в долине Луары сокрушительным разгромом англичан в битве при Пате. И теперь армия готовилась к походу в Реймс для коронации дофина.) Его дополняют свидетельства других современников: «Жанна была высокой черноволосой девушкой, у нее, по словам герцога Алансон-ского, были красивая грудь и ласковый голос» [2, с. 17].
Все эти подробности были важны для современников, потому что Жанну обычно видели либо в мужском костюме, либо в доспехах, а ее противники распространяли слухи, что Дева - вообще не женщина, а некое странное существо, выдающее себя за женщину. Поэтому в письме и звучит непонятная фраза, что «...у нее приятный женский голос». Но Буленвилье изобразил Жанну вполне достоверно, о ее поведении и привычках упоминали и другие свидетели -вплоть до ее склонности к обильным слезам. Впрочем, здесь следует иметь в виду, что в средние века слез не стыдились и не скрывали их. «Дар слез» считался добродетелью, плакали часто и бурно - и не только женщины. Чаще Жанна поражала современников своей выносливостью, и Буленвилье отмечает то удивительное сочетание женственности
и мужества, изящества и силы, которое придавало некую неоднозначность личности Жанны.
«Феномен Жанны д'Арк» интересен и тем, что библейская концепция греховности, естественной подчиненности жены своему мужу поддерживала уклад средневекового общества, в котором не допускалось участие женщины в политике. Ни в светской, ни в церковной модели средневекового мира не могло быть места уравнению мужчин и женщин. Несовершенство женской природы, представление о женщине как о «сосуде греха и соблазна» и верховенство мужчин настойчиво подчеркивались. И если в ХП-ХШ веках необходимость подчинения жены мужу казалась бесспорной, то в Х1У-ХУ веках развернулась острая полемика об истоках и оправданности такого подчинения. Французская литература первой половины XV века становится ареной многочисленных поединков между «порицателями» и «защитниками» женщин. Особенно энергично защищала женские достоинства и добродетели знаменитая Кристина Пизанская - первая французская поэтесса, сделавшая профессиональный литературный труд источником независимого существования. Она посвятила подвигу Жанны д'Арк восторженную патриотическую поэму, датированную 31 июля 1429 года, в которой прославляет, в первую очередь, женщину в Жанне. Она гордится тем, что именно женщине Франция обязана своим спасением. Больше того, женщина сделала то, что не смог сделать мужчина: «О, честь какова для женского пола, что Бог возлюбил его так, что, когда весь сей великий народ был жалким, как пес, а все королевство являло собой пустыню, Он женщину выбрал, чтоб вновь возродить сей народ и вернуть ему силу» [6, с. 13].
И теперь, если внимательнее всмотреться в этот портрет Жанны, то можно обнаружить совершенно иную точку зрения. Приверженцы традиционной средневековой морали, такие, как Буленвилье, в лучшем случае, признавали, что Дева - женщина, но женщина особенная, не знающая обычных пороков и слабостей, то есть «держится по-мужски» - не болтлива, рассудительна, неприхотлива, избегает суетных развлечений, предпочитая им боевых коней и красивое оружие. В худшем случае, в обществе высказывались ярые антифеминистские лозунги, о которых и рассуждает итальянский гуманист
Козимо Раймонди в своем письме в 1429 или 1430 годах: «Эти люди были не в состоянии убедить себя в том, что для возрождения к прежнему величию столь славной и огромной страны, как Франция, столько лет угнетаемой и опустошаемой англичанами, Бог послал и предназначил женщину, даже девушку, которая всю свою жизнь провела со скотом и домашними животными, да и сама происходит от родителей не только низкого звания, но от пастухов. Если бы Бог так поступил, - утверждают скептики, - то Он сам забыл бы о собственном достоинстве и величии, показав, что действует без ума и рассудка; смешно думать, что не нашлось никого, кроме женщины, в такой великой стране, где имеется столько предводителей, включая самого короля» [9].
К образу Жанны-Девы апеллировал в полемике с «женоненавистниками» и бургундский поэт Мартен Лефран, написавший в 1440 году поэму-диалог с весьма вызывающим заглавием «Защитник женщин». Спустя двадцать лет Франсуа Вийон упомянул «славную Жанну из Лотарингии, которую англичане сожгли в Руане», среди других «женщин былых времен». Еще позже, в конце XV - первой половине XVI века, Жанна станет почти непременным персонажем многочисленных и очень популярных жизнеописаний знаменитых женщин. Мы встречаемся с ней на страницах «Корабля добродетельных женщин» Симфорьена Шампье (1502), «Похвалы браку или собраний историй о славных, добродетельных женщинах» Алена Бушара (1546), «Неодолимой твердыни женской чести» Франсуа де Биллона (1555) и других сочинениях подобного рода. И хотя в них нередко содержались фантастические сведения, образ Жанны д'Арк сыграл определенную роль в преодолении средневековых антифеминистских традиций как и во французской литературе, так и в общественном сознании.
Выше уже отмечалось, что мы не знаем достоверных изображений Жанны. Хотя существует множество ее позднейших портретов, которые обладают немалой ценностью с историко-психологической точки зрения, так как дают возможность предположить доминирующее представление о Жанне д'Арк как личности в различные эпохи. Особенно интересен в этой связи так называемый «портрет эшвенов» (XVI век) [2, с. 25]. В изображении начисто отсутствуют какие-либо ат-
рибуты, указывающие на божественный источник миссии Девы или мистическую природу, то есть, прежде всего, в портрете выражен светский характер образа. На этом холсте зритель видел свою современницу. И только поднятый изящным жестом меч и плюмаж на шляпе (атрибут мужского военного костюма, символ чести и победы) отличали изображение девушки - воина от обычного женского портрета. Причем если меч и плюмаж указывали на воинские доблести Девы, то платок в левой руке подчеркивал ее женскую природу. Хотя для своих современников Жанна в меньшей степени была женщиной. Она была Девой (а эти понятия тогда не смешивали), и все были покорены ее абсолютной чистотой: «...В армии она всегда была среди солдат... она никогда не вызывала у них вожделения, то есть иногда они чувствовали желание плоти, но никогда не смели поддаться ему, и они считали, что нельзя хотеть ее» [10].
Таким образом, даже в самом портрете Жанны д'Арк можно выявить многочисленные наслоения тех представлений о роли и месте женщины вообще, и личности Жанны в частности, которые существовали в средневековом обществе. И в этой связи можно проследить некую культурно-историческую эволюцию образа Жанны или тот самый новый взгляд на женщину.
В средневековом обществе отношения личности и общности были многослойными. «Дух Средневековья, — по мнению Ж. Ле Гоффа, - постоянно порождал общины, братства, всевозможные корпорации». Личность нуждалась в постоянной поддержке, и характерной особенностью поведения был корпоративизм, принадлежность к определенной социальной группе, отсутствие индивидуальности. Доказательством этого является отсутствие в изобразительном искусстве портрета, а литературные герои всегда выступают не в одиночку, а в коллективе [11]. Но это не означает, что в Средние века вообще не знали личностей. Разумеется, сословный строй, теоцентристская догматика не были ориентированны на развитие личности. В самобытной неординарно мыслящей личности видели воплощение тягчайшего греха - гордыни, а она была «этически нетерпима» [12, с. 37]. И важно понять, какие силы порождали и питали в таких условиях мысль и побуждали к действию личность. Как отдельная личность, воспитанная в стан-
дартах того времени, могла перешагнуть дозволенные грани?
Свое детство Жанна д'Арк провела в семье под влиянием матери и священника. Из свидетельств односельчан следует, что «...Жаннета была хорошо и достаточно наставлена в католической вере; с раннего детства и до ухода из отчего дома воспитывалась в добрых нравах, была целомудренной, хорошего поведения, часто и благочестиво посещала церковь и святые места» [8, с. 38]. В такой обстановке Жанна росла, как, впрочем, и все крестьянские дети. Со слов матери она выучила три молитвы: на этом ее образование и завершилось. Вот это и были те нехитрые требования общества к индивиду, но они зато исторически конкретны.
События Столетней войны до появления Жанны д'Арк в 1429 году у стен осажденного англичанами Орлеана обычно ассоциируются с цепью неудачных для французов сражений, но следует иметь в виду, что это была еще и цепь страшных унижений Франции. Подавленное, приниженное национальное достоинство неизменно приводит к высокому подъему патриотического чувства в сознании масс и отдельных личностей. «Спрошенная, испытывала ли она в юности желание преследовать бургундцев, отвечала, что ей очень хотелось, чтобы (французский) король владел своим королевством» [13]. В этом своем желании Жанна еще «такая как все», она выражает основные настроения всего французского крестьянства. Но она перестает быть «такой как все», когда от желания, «чтобы король владел своим королевством», переходит к намерению «спасти королевство Французское».
Важно заметить, что мысль о «Божьем суде», выразившемся в победе или поражении одной из сторон, была глубоко традиционной для Средневековья. Весь путь тяжелых военных поражений Франции сопровождался этим психологическим мотивом, который удалось прервать именно Жанне д'Арк. Ее неистовая вера в то, что Бог на самом деле на стороне справедливой борьбы французов, защищающих свою землю и своего законного короля, разрушила убеждение, которое формировалось в течение ста лет. Известно, что эта миссия осознавалась самой Жанной как исполнение божественной воли. Именно эта божественная воля, ощущаемая как постоянный психологический фон Жанной, (впрочем, как и любым человеком средневе-
ковья), был чрезвычайно важен для понимания сути происходивших событий.
Психологический склад средневекового человека развивался в эмоциональной сфере, где можно выявить повышенную интенсивность и быструю смену эмоциональных состояний. Эту особенность часто называют «сверхчувствительностью» или «гиперсензи-тивностью». Поэтому выделение эмоционально-психологического настроя и состояния отдельного индивида в его действиях, затрагивающих интересы общества, является необходимым для понимания смысла деяний человека средневековья. Элементом средневекового склада была слитность эмоциональной и интеллектуальной сферы. Эмоциями были окрашены даже самые абстрактные понятия. Наиболее часто в средневековом познании участвуют осязание, обоняние и слух. И здесь можно говорить о важнейшем субъективно-психологическом аспекте «феномена Жанны д'Арк» - ее «голосах» и видениях.
Из протокола второго публичного допроса 22 февраля 1431 года: «...Далее она призналась, что ей было 13 лет, когда она (впервые) имела откровение от господа нашего посредством голоса, который наставлял ее, как ей следует себя вести. Этот голос раздался в полдень, летом, когда она была в саду; в тот день она постилась; голос шел справа, со стороны церкви. Он сопровождался светом, который исходил с той же стороны. Когда она пришла во Францию, она часто слышала этот голос... Она сказала также, что этот голос всегда охранял ее и она его хорошо понимала...» [8, с. 50]. Итак, Жанне было 13 лет, когда она впервые услышала «голос». В последний раз ее святые - архангел Михаил и две девы - святые Маргарита и Екатерина - говорили с ней после того, как судьям удалось вырвать у нее слова отречения. «Спрошенная, слышала ли она после этого голоса святых, отвечала, что да. Спрошенная, что они ей сказали, ответила, что бог сильно скорбит из-за того предательства, которое она, Жанна, совершила, согласившись отречься, чтобы спасти свою жизнь, и что она проклинает себя за это» [8, с. 52].
О «голосах» и видениях Жанны существует большая литература [14-17]. Высказывались самые разные точки зрения, - начиная с официальной концепции католической церкви о божественном источнике «откровений» святой Жанны д'Арк (в 1920 году Жан-
на была канонизирована) и кончая утверждением, что бедную девочку просто-напросто дурачили: некие сторонницы французов, переодевшись святыми Екатериной и Маргаритой, приходили в Домреми и внушали Жанне планы спасения Франции. Но обычно же говорят о галлюцинациях Жанны; эта точка зрения обстоятельно изложена в книге П.И. Ковалевского «Психиатрические эскизы по истории» [18]. Западноевропейские, особенно французские [19], исследователи в своих оценках природы «голосов и видений» стремились избежать подобных категорических оценок. Режин Перну и Мари-Вероник Клэн в совместной работе, посвященной Жанне д'Арк, не считают ее ясновидящей или психически неуравновешенной личностью, утверждая, что Бог раз и навсегда показал на очевидном примере миссии Жанны д'Арк, что, несмотря на всю видимость, Он находится на стороне угнетенного.
Хотя «голоса» и видения Жанны - проблема прежде всего историческая. Для современного человека галлюцинации связаны с расстройством сознания, патологическими отклонениями от психической нормы. Здесь же имеет место характерное для средневекового мировосприятия явление «визионерства», которое «определялось особым отношением к действительности, куда наряду с материальным входило и сверхъестественное, чудесное» [20]. Современники Жанны расходились во взглядах на источник ее видений -исходят ли они от бога или от дьявола, но мало кто сомневался в их реальности.
А.Я. Гуревич [21, 22], исследовавший различные аспекты культуры, особое внимание обращал на природу средневекового человека, являющегося по самой своей природе animal symbolicum, то есть существом, которое творит символы, общается с себе подобными при помощи знаков и символов и воспринимает мир в качестве символической системы. Это понимание природы средневекового человека чрезвычайно важно для выяснения многих проблемных моментов во взаимоотношениях личности и общества средневековья.
Жанне не являлись ни Христос, ни Дева Мария. Воображение не рисовало ей ни сцен страстей господних, ни картин адских мук и райского блаженства - очень распространенные мотивы в позднее средневековье. Даже самому «стилю общения» Жанны с ее святыми не была присуща экзальтированная
чувственность, столь характерная для мистицизма в пору «осени средневековья». В сознании Жанны с «голосами» и видениями связывались прежде всего мысли о спасении Франции и представление о своей роли спасительницы страны. Но здесь необходимо помнить и отношения самого общества к судьбе страны в реальном историческом контексте.
Реймс являлся древней святыней Франции, где с V века короновались на царство монархи. Память о чудесном помазании, совершенном над Хлодвигом апостолом франков святым Ремигием, заставляло французов любить и чтить «корону» так же сильно, как драгоценнейшую из реликвий; кто умирает за нее, будет этой смертью спасен, если он только не еретик и не преступник, уже навлекший на себя проклятие прежними злодеяниями. Развитие веры в монархию, постепенно вытеснявшей вассальную преданность, шло одновременно с реальным укреплением королевской власти, одерживавшей все новые и новые победы. Политические и нравственные трансформации как личности, так и общества в целом, совершались одновременно, причем политика и мораль постоянно влияли друг на друга так, что невозможно было отличить в этом процессе причину от следствия, однако вера в сакральный характер королевской власти была в средние века распространена повсеместно. Так и сложилась та «реймсская религия» [23], которой и жила Жанна д'Арк.
Почему Жанне «являлись» именно архангел Михаил, святые Екатерина и Маргарита? Простые ссылки на популярность этих святых в народной среде недостаточны: с каждым из этих персонажей Жанну связывали обстоятельства жизни и личные качества, что важно для понимания ее внутреннего мира.
В конце XIV - первой половине XV века архангел Михаил, издавна очень почитаемый во Франции [24], стал покровителем династии Валуа, главным французским «национальным» святым. В народном представлении архангел Михаил сражался на стороне Франции против англичан: его заступничеством объясняли, в частности, успешную оборону знаменитого монастыря Мон-Сен-Мишель (Горы святого Михаила) в Нормандии. Он как бы символизировал «национальное начало» и дух сопротивления. Необходимо так же учитывать и широкое распро-
странение его культа на родине Жанны: через Домреми проходила дорога, которая вела к популярному центру паломничества - аббатству Сен-Мишель в Лотарингии.
Святая Екатерина считалась покровительницей девушек. Ее культ получил во Франции в это время необычайную популярность. Почти в каждой церкви можно было видеть статую юной девушки, почти ребенка, держащую атрибуты своего мученичества: зубчатое колесо и меч [2, с. 17]. Кроме того, в жизни Жанны можно обнаружить ряд пересечений с культом святой Екатерины: так звали ее рано умершую сестру, с которой Жанна была очень близка (сохранилось семейное предание о том, что, уходя «во Францию», Жанна просила назвать дочь кузины Екатериной в память о сестре); свой знаменитый меч она нашла в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа; наконец, после того как она успешно выдержала трехнедельный «экзамен-допрос» перед комиссией теологов и юристов в Пуатье, ее саму начали сравнивать со святой Екатериной, легендарное житие которой рассказывало о победе юной девы в диспуте с философами. О причинах «явления» святой Маргариты уместно будет рассказать чуть позже.
С точки зрения исторической антропологии, интересен тот факт, как же возникла вера в Жанну-деву, несмотря на столь неоднозначное восприятие всего женского в массовой культуре средневековья. Ряд свидетельств, исходящих от людей, которые стали первыми приверженцами Жанны, демонстрирует нам, как возник этот социальнопсихологический феномен, и во многом объясняет некоторые стороны общественного сознания современного Жанне общества.
Вера в Жанну-деву носила массовый характер. Некоторые исследователи склонны видеть в подобных явлениях некий повторяющийся механизм. Так, Райнер Кристоф Швингес выделил «детерминанту мгновенного успеха» самозванцев, то есть тех сил, которые влияли на массовое поведение людей в районах их появления [25]. Однако и в случае с Жанной д'Арк эти аналитические категории объективно имели место:
1. «Предрасположенность» регионов: наличие экономических трудностей, социальных конфликтов, больших масс люмпенизированного населения.
2. «Структурное напряжение» (неурожай, голод).
3. Эсхатологические ожидания масс, в частности, ожидание «последнего царя», который положит конец мирским бедам. Эти первые три детерминанта являются «главными предпосылками коллективного поведения и управляющего им менталитета», то есть создают долговременные условия.
4. «Стимулирующие факторы» - самые разные в каждом конкретном случае: конфликты между князьями, городские волнения, ненависть народа к своему правителю, войны, эпидемии и другие возбуждающие моменты. Облегчался успех и тем, что информированность населения была очень низкой, массовое сознание питалось слухами и люди быстро и охотно принимали желаемое за действительное.
5. Последняя «детерминанта успеха» - то, что несколько расплывчато названо автором «мобилизацией участников»: способность самозванца вызвать к себе доверие, вести себя сообразно статусу, на который он претендует, привлечь к себе людей.
Итак, первым, кто поверил в Жанну, был Дюран Лассар, который знал ее почти с пеленок: «Она мне сказала, что хочет отправиться во Францию к дофину, дабы короновать его, говоря: «Разве не было предсказано, что Франция будет погублена женщиной, а затем возрождена девой?» [8, с. 83]. Подобные свидетельства объединяет тот факт, что в уста Жанны вкладывают одинаковый оборот: «Разве не было предсказано?.. Разве вы не слыхали пророчества?..»
Жанна апеллировала к общественному мнению, и именно это придавало ей силу и уверенность, ведь об этом пророчестве знал каждый: и крестьянина, и комендант крепости, и жена ремесленника. Ведь само пророчество, на которое ссылалась Жанна, опиралось на традиционное противопоставление женщины и девы, восходящее в свою очередь к фундаментальной христианской антитезе - «Ева-Мария». Оно представляло собой своеобразное осмысление ситуации, которая сложилась во Франции. И хотя имя женщины-губительницы не называлось, каждый прекрасно понимал, что речь идет об Изабелле Баварской. Общая молва возлагала на нее главную вину за постигшее французское королевство бедствие.
Предсказание же прихода девы-спасительницы - явление весьма сложное по своей генетической природе. В нем сказался общий рост мистических настроений в народе на почве непрерывных бедствий. Безусловно, также, что это предсказание было связано с широким распространением в народной среде культа спасительницы всего человеческого рода - Девы-Марии. Но сам образ девы-воина был составлен из традиционных оппозиций («воин» и «дева»). Природные роли здесь изменены и переставлены: избавителем королевства от врагов является не воин-мужчина, которому эта функция предназначена самим его естеством, а юная дева, которая в обыденном сознании воплощает противоположные качества.
Исследователям народной культуры в средние века [26, 27] знаком этот принцип «перевертыша», перестановки, перемены мест и обычных ролей - довольно распространенный механизм народного сознания. Дева-воин - это «мир наизнанку», девальвация традиционных ценностей, в данном случае - представления о воине-мужчине. Это был своеобразный укор и «вызов» рыцарству.
13 марта 1431 года на одном из тайных допросов у Жанны спросили, почему бог послал ангела, как она утверждает, именно ей, а не кому-либо другому. И она ответила: «Потому что богу было угодно действовать через простую деву, дабы отразить недругов короля» [8, с. 91]. За этими словами стояло еще одно из фундаментальных представлений средневековья - представление о том, что «простецы» ближе к богу, нежели «мудрые», и что господь часто избирает их своим орудием, демонстрируя всемогущество божественной воли и карая людскую гордыню. И в глазах тех, кто верил в божественный характер миссии Жанны, «простота» была главным качеством ее личности. Но, безусловно, в восприятии современников Жанна занимала совершенно особое положение, которое не вписывалось в традиционную общественную систему координат индивида. В ней видели существо, выполняющее уникальную «общественную функцию», не принадлежащее ни к одной общественной группе, не придерживающееся группового кодекса поведения. Мужской костюм Жанны выражал и подчеркивал эту уникальность, символизировал ее исключительность. Он был как бы частью ее самой личности, «знаком» ее особого предназначения. Но мужской костюм не был слу-
чайностью или просто удобной одеждой для той необычной жизни, которую избрала для себя Жанна. Она одевает его и тогда, когда обстоятельства предписывают ей традиционные формы поведения. Решительно порвав с обычаем и этикетом, Жанна явилась в мужском костюме к дофину, и об этом сразу же стало известно всей Франции. В течение трех недель специальная комиссия проводила в Пуатье тщательную экспертизу ее слов и поступков, чтобы выяснить степень их соответствия нормам христианской морали. Так, мужской костюм стал особым одеянием Жанны-Девы, ее отличительным признаком. «Названная женщина утверждает, - говорилось в окончательном варианте обвинительного заключения, - что она надела, носила и продолжает носить мужской костюм по приказу и воле бога. Она заявляет также, что господу было угодно, чтобы она надела короткий плащ, шапку, куртку и штаны с многими шнурками, а ее волосы были бы подстрижены в кружок над ушами и чтобы она не имела на своем теле ничего, что говорило бы о женском поле, кроме того, что дано ей природой» [8, с. 100]. Таким образом, смена женского платья на мужской костюм - это очень важный элемент программы поведения Жанны, связанный с представлением об особом характере ее миссии.
Как и всякий средневековый человек, Жанна ориентировалась в своем поведении на уже существующие образы и образцы. Поэтому естественно предположить, что и в этом случае у нее имелась идеальная «модель поведения», то есть некий авторитет, чьи поступки она брала за образец. Причем он оказывался сильнее церковного запрета носить неподобающее платье и, скорее всего, таким персонажем мог быть один из «являвшихся» ей святых.
Сведения о святой Маргарите найдены в знаменитой «Золотой легенде» Якова Вора-гинского - сборнике житий святых, составленного в конце XIII века видным деятелем доминиканского ордена и получившем широкую известность во всей католической Европе [28]. Легенда рассказывает, что Маргарита была девицей очень красивой, знатной и богатой. Она была воспитана в столь великом благонравии и целомудрии, что избегала даже взглядов мужчин. К ней посватался знатный юноша, родители дали согласие, и был уже назначен день свадьбы. Но когда городская знать веселилась на свадебном пи-
ру, юная невеста размышляла в слезах о том, что все радости сей жизни не стоят утраты девственности, и она остригла волосы, надела мужской костюм и бежала из дома. Не есть ли это та «модель поведения» Жанны, высокий образец и внутреннее оправдание ее собственного необычного поступка перед обществом?
Теперь становится более понятным, почему именно святая Маргарита занимает такое место в истории Жанны; проясняются особенности ее поведения - в частности, почему во время суда, поставленная перед выбором - мужской костюм или допуск к мессе, исповеди и причастию, - Жанна отказалась расстаться с запрещенной церковью одеждой, не боясь смертного греха. Ее поддерживал пример и авторитет одной из небесных «наставниц». В итоге внутренний мир этой личности становится яснее, все значимые поступки имели для нее высший смысл и были ориентированы на высокие образцы поведения, доминирующие в массовом сознании как для подражания.
Пять с половиной столетий прошло с того дня, когда на площади Старого рынка в Руане была сожжена Жанна д'Арк. Ей было тогда девятнадцать лет.
Почти всю свою жизнь - семнадцать лет -она была никому неизвестной Жаннетой из Домреми, дочерью крестьянина Жака д'Арка и его жены Изабеллы Роме. Ее соседи потом скажут: «такая, как все», «такая, как другие». Один год - всего один год - она была прославленной Жанной-Девой, спасительницей Франции. Ее соратники потом скажут: «как если бы она была капитаном, проведшем на войне двадцать или тридцать лет». И еще один год - целый год - она была подсудимой инквизиционного трибунала. Ее судьи потом скажут: «великий ученый - и тот с трудом ответил бы на вопросы, которые ей задавали».
Эта знаменитая женщина не была связана с какой-либо политической структурой, орденом, корпорацией. Она была одиночкой. Конечно, она не была такой, как все. Она не была капитаном, и тем более ученым. И вместе с тем все это в ней было. Она стала воплощением французского народа с его менталитетом и психологией. Она стала продуктом своего общества с его средневековой этикой и моралью.
Очевидно, что проблема соотношения общества и личности представляет собой сложный и противоречивый организм, но,
тем не менее, взаимопроникающий непременно. «Феномен Жанны д'Арк» уникален и тем, что уклад средневекового общества не допускал участия женщины в политике. Таким было общество до появления Жанны, и таким оно осталось после нее. Оно безжалостно перемололо своими жерновами эту уникальную личность.
И уже через 150 лет после смерти Жанны, 28 июня 1593 года, тот же самый Парижский парламент, что признал ее еретичкой, издал распоряжение, запрещавшее женщинам выполнение каких-либо политических функций. В последующие два столетия крупнейшие европейские мыслители будут рассуждать о том, обладает ли женщина способностью к творчеству (Вольтер), в состоянии ли она делать свободный выбор или умеет только беспрекословно подчиняться чужой воле (Рестиф де Бреттон), а также о том, есть ли у женщин вообще разум - или они руководствуются лишь чувствами; эту остроумную гипотезу, некогда высказанную Рабле, с интересом восприняли многие люди нового времени. Увы — времена меняются, но мнения остаются.
1. Семенов В.Ф. История средних веков. М., 1949. С. 178.
2. Райцес В.И. Жанна д'Арк. Л., 1982.
3. Райцес В.И. Пастушка из Домреми: генезис и семантика образа // Казус 1996. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1997.
4. Duparc P. Procès en nullité de condamination de Jeanne d'Arc. Paris, 1977-1979. V. 2.
5. Tisset P., Lanhers Y. Procès de condamnation de Jeanne d'Arc. Paris, 1970-1971. V. 3.
6. Quicherat J. Procès de condamnation et de réhabilitation de Jeanne d'Arc, dite la Pucella. Paris, 1841-1849. V. 5.
7. Эразм Ротердомский. Разговоры запросто. М., 1969.
8. Протоколы реабилитационного процесса // Райцес В.И. Жанна д'Арк. JL, 1982. С. 14.
9. Цит. по кн.: Райцес В.И. Пастушка из Домреми: генезис и семантика образа // Казус 1996. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1997. С. 258.
10. Письмо Гобера Тибо от 22.03.1429 г. Цит. по кн.: Перну Р., Клэн М.-В. Жанна д'Арк. М., 1992. С. 53.
11. Динцельбахер П. История ментальности в Европе. Очерки по основным темам // История ментальностей. Историческая антропология. М., 1996. С. 104.
12. Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 1988.
13. Ментальности в Средневековье: концепции и практика исследований // История ментальностей. Историческая антропология. М., 1996. С. 79.
14. Франс А. Жизнь Жанны д'Арк. М.-Л., 1929.
15. Hebert М. Jeanne d'Arc a-te-elle abjure? Etude critique precede de «Jeanne d'Arc et ses voix» et «Jeanne d'Arc et les Fees». Paris, 1912.
16. Corduer J. Jeanne d'Arc. Sa personnlite, se role. Paris, 1948.
17. Lucie-Smith E. Joan of Arc. London, 1976.
18. Ковалевский П.И. Психиатрические эскизы из истории. М., 1995. Т. 2. С. 117-177.
19. Перну Р., Клэн М.-В. Жанна д'Арк. М., 1992.
20. Идеология феодального общества в Западной Европе: проблемы культуры и социокультурных представлений Средневековья в современной зарубежной историографии. Реферативный сборник. М., 1980. С. 113.
21. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.
22. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981.
23. Блок М. Короли-чудотворцы. М., 1998. С. 355.
24. Добиаш-Рождественская O.A. Культ личности Михаила в средние века. Л., 1917.
25. Швингес Кристоф. Конституция и коллективное поведение. О менталитете успеха вла-стителей-самозванцев в Империи в XII и XIV вв. // История ментальностей. Историческая антропология. М., 1996. С. 89.
26. Лихачев Д.С., Панченко А.М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976.
27. Даркевич В.П. Народная культура средневековья. М., 1992.
28. Голенищев-Кутузов И.Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972. С. 199.
