CC BY
11множеством элементов. Первым элементом выступает небо (Тенгри). Небо - природа вообще и неперсонифи-цированное присутствие божественного. Второй элемент шаманства - почитание арвахов, или онгонов, т.е. духов умерших предков. За почитанием арвахов стоят шаманские представления о человеке. Следующий элемент - шаман. Шаман - учитель, прорицатель, врач, в котором божественное присутствие проявляется активно и деятельно. Оно прорывается как волшебство, находящееся за гранью знаний. Божественное приоткрывает шаману неизведанную тайну, шаман - есть свидетельство его присутствия.
Следующий элемент шаманства - почитание огня, которое сохранилось у казахов в наиболь-шей степени, по мнению Ч. Валиханова. Еще один элемент - обряды принесения в жертву животных. Эти обряды имеют своей причиной развитие и занятием скотоводством, как единственный источник богатства кочевых народов.
Еще один элемент - космологические представления казахов. К ним относятся почитание звезд, луны, солнца, неба. По сохранившимся представлениям Ч. Валиханов относит к шаманским такие природные явления и их почитание и обожествление, как гром и вихрь, объединяя их в элементе шаманства, названном явлениями в воздухе. Последний элемент шаманства - чародейство, или колдовство. Оно само представляет сложную систему, состоящую из следующих элементов: колдовские силы природы, колдовские силы в человеке, чарующая сила действий,
клятвы, талисманы.
Итак, перед нами предстает шаманство, восстановленное Чоканом Валихановым по сохранившимся шаманским иде-ям, представлениям, культам, обычаям, обрядам, заговорам, клятвам, талисманам. Из того, что нам представлено, становится очевидным, что шаманство гораздо сложнее, чем представляется на первый взгляд. За ним стоят не только суеверия и предрассудки, там есть определенные мировоззренческие и философские концепции, за ним скрывается шаманский человек со своим богатым опытом, знанием о себе и мире, внутренним духовным миром и определенными моральными идеями и этическими нормами, наконец, за шаманством скрывается собственное прошлое народа, к которому принадлежит Ч. Валиханов.
Список литературы:
1. Торланбаева К.У «О мусульманстве в степи»: по следам исследований Чокана Валиханова //Известия Национальной Академии наук Республики Казахстан. - 2012. - № 1. - С. 43-46.
2. Иманбеков М.М. Концепция шаманизма Чокана Валиханова //Вестник КарГУ - 2004. - № 1(33). - С. 29-34.
3. Байдаров Е.У Чокан Валиханов как исследователь религиозно-мировоззренческого наследия казахов //Известия Национальной Академии наук Республики Казахстан. - 2014. - № 1. - С. 99-105.
ЗЕМЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ПРАВЯЩЕЙ ПАРТИИ НА ЕВРОПЕЙСКОМ СЕВЕРЕ
РОСИИИ В 1917-1920 ГГ.
Саблин Василий Анатлльевич
доктор исторических наук, доцент, декан исторического факультета, Вологодский государственный университет
THE LAND POLICY OF R ULING PARTY IN THE EUROPEAN NORTH OF R USSIA IN 1917- 1920.
Sablin V.A., Doctor of Historical Sciences, Associate Professor, Dean of the Faculty of History, Vologda State University
АННОТАЦИЯ
Исследованы вопросы аграрной революции на Европейском Севере России. Изучены проблемы крестьянского хозяйства, связанные с уравнительным землепользованием. Проанализирована земельная политика правящей партии в 19171920 гг. Показаны основные направления земельных преобразований и их результаты.
ABSTRACT
Questions of agrarian revolution in the European North of Russia are investigated. The problems of country economy connected with leveling land use are studied. The land policy of ruling party in 1917-1920 is analysed. The main directions of land transformations and their results are shown.
Ключевые слова: Земельная революция, уравнительный передел земли, землепользование, землеустройство, крестьянство.
Keywords: Land revolution, leveling redistribution of land, land use, land management, peasantry.
Вопросы масштабного земельного переустройства в России, порожден-ные Великой Российской революцией 1917 г. занимали важное место в совет-ской историографии. Данная проблема оставалась актуальной в эпоху «пе-ре-стройки» и первые постсоветские годы. Впоследствии интерес к экономиче-ским проблемам начала советской эпохи в России значительно ослаб, уступив место политическим и идеологическим проблемам советской истории [7]. Между тем земельная политика большевистской пар-
тии периода революции и Гражданской войны до сих пор требует специального изучения.
В статье предпринята попытка рассмотреть проводимый правящей партией комплекс мероприятий, направленных на упорядочение и регулирование землепользования, а также поддержание сельскохозяйственного производства на Европейском Севере России в 1917-1920 гг., выяснить соотношение различных методов перестройки Советской властью поземельных отношений, обуслов-
ленных социально-экономическими особенностями этого региона, который включал в себя территорию Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Северо-Двинской губерний.
Одним из важнейших направлений земельной политики, служившей од-новременно основной предпосылкой осуществления аграрных преобразований в последующем, являлась конфискация частновладельческих, монастырских, церковных земель и передача их крестьянству. Вся работа в этой области была возложена на созданные еще при Временном правительстве земельные комитеты, а в последующем - земельные отделы Советов. На практике масштабная земельная революция была проведена силами самих крестьян, опиравшихся на общину и ее институты.
Между тем, вопрос о том, какое количество бывших нетрудовых земель перешло в руки северного крестьянства, пока остается до конца не решенным. Опубликованные сводки Народного комиссариата земледелия конца 1918-1919 гг. [2, с. 284-287] на этот счет весьма противоречивы и неполны, что объясняется недостатками учета землепользования и тем, что в ряде отдаленных районов распределение земель так называемого нетрудового фонда было завершено лишь в 1920 г. Тогда же возобновились земельные преобразования в местностях, освобожденных от белых армий. Следовательно, более объективны сведения о перераспределении владельческих земель на конец 1920 г., которые содержат отчеты губернских земельных отделов Центрозему в ответ на его циркуляр от 11 октября 1920 г. Согласно этим данным общий фонд сельскохозяйственных угодий на Европейском Севере России составлял 5785398,12 дес., из которых 300068,66 дес. относились к категории владельческих (5,2%). Они были конфискованы и взяты на учет к концу 1920 г., 223713.3 десятины были к тому времени распределены: 208286,5 дес. (69,4%) было передано в единоличное пользование, 8027,81 дес. (2,7%) -совхозам, 7398,99 дес. (2,5%) - первым колхозам [11].
Формирование фонда конфискованных земель в силу малого удельного веса в общем фонде земель не разрешало извечной на Севере проблемы малоземелья. И уже с весны 1918 г. наиболее остро встал вопрос о переделе всех категорий крестьянской земли. В большинстве уездов начали проводиться «повальные» переделы всех земель.
Принцип уравнительности землепользования, на основе которого они осуществлялись, характеризовался лидером большевистской партии В. И. Лениным как «идеализирование капитализма с точки зрения мелкого производителя», но, остаться в стороне от этих процессов власть не могла, поскольку таково было требование большинства крестьян, уравнительные нормы землепользования были включены в аграрное законодательство [6, с. 321,322 ].
Разверстание земли в 1918 г., проведенное на Севере в основном самими крестьянами с широким использованием передельного аппарата общины, не означало прекращения переделов в последующем. Во-первых, в соответствии с инструкциями земельных органов оно носило временный характер, то есть земля распределялась на один год, во-вторых, не была преодолена неравномерность в земле-обеспечении. Кроме того, в принятом на 1 съезде земельных отделов и коммун Союза коммун Северной области,
состоявшемся 1-7 октября 1918 г . «Обращении к крестьянам» отмечалось, что в некоторых местностях «поравне-ние земли между трудовым крестьянством оказалось не-произведенным. А там, где разверстание произведено, то лишь временно, потому местные крестьяне не уверены, что землю у них в скором времени не возьмут в новый передел» [12 ].
Объективно это не могло не вызвать недовольства крестьян и неизбежно влекло за собой новые переделы земли. В 1919-1920 гг. переделы охватили, например, две трети крестьянских земель Вологодской губернии [13].
Несомненно, что в процессе переделов постепенно сглаживалась земельная дифференциация, достигалось более рациональное использование земли. Индивидуальное землепользование к ноябрю 1921 г. увеличилось на 3,6 % [2, с. 291]. В то же время переделы вносили заметную путаницу в хозяйственный строй деревни, усугубляя неустойчивость землепользования и снижая общий уровень сельскохозяйственного производства. Не случайно, поэтому, мероприятия по упорядочиванию землепользования становятся доминирующими в земельной политике партийных и советских органов, исходивших из необходимости регулирования и ограничения переделов. Осуществление переделов при этом было поставлено в зависимость от проведения, так называемого социалистического землеустройства.
Негативные последствия сплошных переделов на Севере начали сказы-ваться уже осенью 1918 г. В условиях малоземелья, чрезвычайной разбросанности сельскохозяйственных площадей, иногда за 30 и более верст от селения, проведенная «уверстка» земли привела к резкому дроблению участков и мелкополосице.
В то же время в целом ряде уездов и волостей передел земли был запланирован на весну 1919 г. С целью избежать возможных ошибок в предстоящем переделе, 1 съезд земельных отделов Союза коммун Северной области в указанном выше «Обращении к крестьянам» и «Положении о переходных мерах по социализации земли в губерниях Союза коммун Северной области» рекомендовал распределять, землю таким образом, чтобы в дальнейшем не допускать существенных изменений в уже проведенных мероприятиях [14 ].
С изданием «Положения о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию», инструкции по его применению от 11 марта 1919 г., циркуляров НКЗ от 22 марта и 28 июня 1919 г. всякого рода беспорядочные переделы значительно сокращались [8, с. 79]. Распоряжения Наркомзема по ограничению сплошных переделов были закреплены Декретом Совнаркома РСФСР «О переделах земли» от 30 апреля 1920 г. Согласно декрету производство полных переделов запрещалось в тех общинах, где произошло временное распределение земли в 1918-1919 гг. на срок «до завершения землеустроительных работ в порядке положения о социалистическом землеустройстве». Полные переделы пахотных земель, в целях уравнения землепользования, ограничивались тремя севооборотами, т. е. не менее чем девятью годами [4, с. 128 ]. Частичное поравнение земли существенно не регламентировалось.
По сведениям губернских землеустроительных органов население отнеслось к запретительным постановлениям весьма сдержанно. В Архангельской и Олонецкой губерниях крестьяне заняли выжидательную позицию. Из Северо-Двинской губернии сообщали, что «декреты толкуются здесь так, как выгодно населению». Только в Вологодской губернии, по свидетельству губземотдела, декрет о переделах был воспринят как важный и «необходимый регулятор земельных отношений деревне» [15].
Причина сдержанности крестьян кроется, очевидно, в том, что декрет мало влиял на передельную практику в деревне, т.к. допускал возможность общих переделов в тех сельских обществах, где они не были осуществлены в 1918-1919 гг., а кроме того, предусматривал возможность досрочных переделов. С другой стороны, декрет не разрешал самого важного для северного крестьянина вопроса о ликвидации острейшего малоземелья. Основное значение законодательства о переделах заключалось для Севера в разработке целой системы мер, направленных на упорядочение землепользования. Это определило и характер принятых на местах инструкций по его применению.
В соответствии с постановлением «О переделах в Олонецкой губернии» от 27 декабря 1920 г. [16]. «Временными правилами Вологодского губземотдела о землепользовании в губернии» от 25 февраля 1921 г. [1, с. 3,4], «Деревенской конституцией» Архангельской губернии от 4 октября 1921 г. [9, с. 17-19]. полные переделы пахотной земли запрещались повсеместно «впредь до проведения в жизнь социалистического землеустройства». Срок всех состоявшихся переделов ограничивался в Архангельской губернии 9, в Вологодской 12-16, Олонецкой - 15 годами. Досрочные переделы допускались только в порядке землеустройства при непременном условии перехода сельского общества к многопольному севообороту, ликвидации чересполосицы и мелкополосицы. Частичные поравнения разрешались в том случае, когда выяснялось, что земле-пользователи оставляют участки необработанным или запускают под сенокос, отказываются от унаваживания и т.п. Существенной стороной принятых постановлений являлось требование создания в каждой волости запасного земельного фонда для наделения землей вновь прибывших.
Декрет от 30 апреля 1920 г. и разъясняющие его инструкции были направлены на урегулирование пользования пахотными участками. Декрет «Об упорядочении пользования сенокосами и мерах к поднятию лугового хозяйства» был ВЦИК и СНК РСФСР лишь 9 марта 1922 г. Между тем проблема использования сенокосных площадей на Европейском Севере являлась одной из самых существенных и требующих скорейшего разрешения.
Известно, что в 1918-1919 гг. перераспределение сенокосов происходило наряду с пашней на уравнительных принципах по едокам. Такой же порядок сохранился в ряде уездов, в частности, в Никольском Северо-Двинской губернии и в 1920 г. [17]. Жизнь показала, что в результате частых переделов уже в 1919 г. большое количество лугов оказалось заброшенным, что отрицательно сказалось на общем состоянии сельского хозяйства. Меры, принятые по ограничению переделов сенокосов в 1919-1920-х гг., не дали значительных результатов.
В конце 1920 г. земельные органы северных губерний выработали принципиально новый подход к этому вопросу.
В каждой волости особые комиссии проводили учет всех луговых угодий, на основе которого планировалось в 1921 г. произвести коренной передел всех сенокосов, исходя из количества скота и пашни в каждом хозяйстве [1, с. 4,7]. Излишки поступали в государственный фонд «для удовлетворения общегосударственных нужд». Из запасного фонда наделялись участками все нуждающиеся [18].
Обработка госфонда осуществлялась крестьянами в порядке трудовой повинности. В Северо-Двинской губернии, начиная с 1920 г., для этой цели широко использовались так называемые артели госфонда, создававшиеся на льготных для крестьян условиях [19] по типу мирских помочей.
Наметившиеся сдвиги в упорядочении землепользования получали дальнейшее развитие в проведении государственных землеустроительных работ. Более того, успех многих мероприятий прямо зависел от завершенности или незавершенности землеустройства, основные принципы которого были определены Положением о социалистическом землеустройстве и рядом инструкций по его применению.
Среди историков нет однозначной оценки «Положения». Споры вызывает 3-я статья, в которой говорится, что «на все виды единоличного землепользования следует смотреть как на преходящие и отживающие» [3, с. 372]. Одна группа исследователей усматривает в законе недооценку крестьянского хозяйства и сводит содержание «Положения» к насаждению коллективных форм землепользования. Другие склонны анализировать «Положение» исходя из перспектив развития сельского хозяйства. Правильней будет специально остановиться на том, как трактовалось «Положение» на местах.
Большинство партийных и советских работников было уверено, что процесс вовлечения крестьянства в строительство социалистических форм хозяйства - «процесс, протекающий в самых различных формах», но, в конечном счете, единоличное хозяйство неминуемо уступит место коллективному, причем считалось, что это произойдет в самое непродолжительное время. Поэтому статья третья Положения о землеустройстве во многих губерниях была воспринята как указание на форсированный отвод земли колхозам и совхозам. В этой связи весьма характерной является резолюция по земельному вопросу, принятая V Никольским уездным съездом Советов в апреле 1919 г.: «Сообразуясь с тем, что ...необходимо одновременно направить все усилия ... к закреплению достижений революции на прочном хозяйственном фундаменте путем пере-стройки сельского хозяйства на началах его обобществления . - основной деятельностью Уземотдела и Волземотделов должна быть деятельность по обобществлению сельского хозяйства, направленная к созданию совершенных форм сельского хозяйствования: сельскохозяйственных коммун, социалистических общин, трудовых земледельческих артелей, общественной обработки земли, и прочих коллективных форм хозяйствования, в корне хозяйственной жизни закрепляющих завоевания соци-
альной революции ... и повышающих производительность прилагаемого к земле труда [20].
По плану 1919 г. землеустроительные работы должны были проводиться на площади свыше 2 млн. десятин. Практика показала непосильность поставленных задач. Земельные работы оказалось невозможным провести без широких земельно-оценочных изысканий, которые отвлекали основные силы землеустроителей [21], с другой стороны, активизация военных действий весной и летом 1919 г. свела на нет уже проведенные мероприятия. В итоге работы были закончены в одной Вологодской губернии на площади в 14998 дес. Разверстание волостных отводов составило 53% всех выполненных дел, отводы земли совхозам - 9%. коммунам и артелям -33% и т.д. [22].
В 1920 г. землеустройством было охвачено 433496 дес. и на 1-е ноября 1920 г. устроено 176937 дес. земли [23]. Ведущее место в работах по земле-устройству занимало межволостное и межселенное устройство. Отводы воло-стям и их разверстание составили почти 84 % всех выполненных работ (148587 дес.). Во внутриселенном землеустройстве преобладали внеочередные отводы земли артелям и коммунам - 10% от всех работ (17783 лес.), а также совхозам - 4.5% (8001 дес.).
Ни в 1919, ни в 1920 гг. до землеустройства единоличных хозяйств, на что собственно и надеялись крестьяне, по сути дела руки не доходили. Поэтому государственное землеустройство в целом по стране не смогло существенно повлиять на общинные переделы земли и на внутри-общинное землепользование, что явилось одной из основных причин продолжавшихся переделов [5, с. 94].
Незавершенность землеустроительных работ, объяснялась рядом политических, экономических и иного рода факторов, складывавшихся крайне неблагоприятно в 1919-1920 гг. и в значительной мере зависела от отношения крестьянства к земельной политике и его участия в проводимых мероприятиях. Рассчитывать на ощутимое содействие крестьян не приходилось не только потому, что огромная часть населения была занята выполнением заданий в порядке трудовой повинности, перевозке военных и продовольственных грузов, мобилизована в армию и т.д., но, главным образом, по той причине, что в ходе землеустройства основной для северного крестьянина вопрос об увеличении землепользования решался слабо. В этой связи уместно отметить, что именно в силу малоземелья на Севере сколь-нибудь широкого применения не получил декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 27 мая 1920 г. «Об увеличении размера землепользования в трудовых хозяйствах». Несмотря на широкую популяризацию декрета, включение его положений в инструкции губернских и уездных земельных органов по ограничению переделов - в деревне просто не нашлось хозяйств с землепользованием, превышающим местную норму и отвечающим остальным требованиям декрета [24].
Гораздо больше сочувствия и поддержки у крестьян вызывали усилия земельных органов по расширению землепользования как отдельных общин, так совхозов и колхозов. Основным средством увеличения земельных угодий, наряду с разработкой пустошей, проведением мелиоративных и гидротехнических работ, считались лес-
ные «расчистки» и «распашки».
Подсеки и расчистки традиционно служили существенным подспорьем в хозяйственной деятельности крестьян. Между тем Декрет «О лесах» от 27 мая 1918 г. запрещал в принципе нарушение целостности государственного лесного фонда. Судя по ответу Центрального лесного отдела НКЗ лесному подотделу Сольвычегодского уездного земельного отдела от 20 февраля 1919 г., обращение лесных участков в другой вид угодий согласно ст. 108 Закона было возможно только с разрешения «соответствующего учреждения надлежащего Народного комиссариата [25]. В реальной практике предотвратить подсеки или проконтролировать их было практически невозможно. С ведома Центрального лесного отдела за 1918 - 1921 гг. в сельскохозяйственный фонд северных губерний было перечислено 12672,9 десятин леса [26]. Действительная площадь расчисток была значительно больше. В одной Вологодской губернии за 1918 г. было прирезано 42010,5 лес. лесной площади [27].
Чтобы уберечь от самовольной вырубки леса и в значительной степени упорядочить крестьянское землепользование, абсолютно все губернские и уездные земельные органы (в ряде мест в этом вопросе их поддержали партийные организации) неоднократно обращались в центр с просьбой расширить права местных Советов в деле обращения лесных площадей в пашню и сенокос и высказывались за разрешение подсек и расчисток. В декабре 1920 г. Наркомзем удовлетворил большинство такого рода запросов. 25 апреля 1921 г. были изданы особые «Правила обращения в земельный фонд лесных площадей в северных губерниях». Согласно «Правилам» гублесподотделам Архангельской, Вологодской (за исключением Вологодского и Грязовецкого уездов), Олонецкой, Северо-Двинской и ряда других губерний, разрешалось самостоятельное обращение в земельный фонд тех лесных участков, которые не представляли особого значения для лесного хозяйства, мелких площадей, располагающихся чересполосно или посреди сельскохозяйственных угодий. В сплошных лесных массивах расчистки разрешались на площади не свыше 10% всего массива [28].
Таким образом, земельная политика власти на Европейском Севере в 1917-1920 гг. исходила из общих направлений трансформации поземельных отношений в стране, но в силу особенностей экономического развития данного региона земельные преобразования приобретали в северной деревне ряд специфических черт. «Черный передел» земли привел к изменению аграрного строя страны, отныне базирующегося на мелком индивидуальном крестьянском хозяйстве. Ограничение переделов в сочетании с проведением землеустройства и дополнительными шагами по расширению пахотных и сенокосных угодий объективно способствовали сглаживанию земельной дифференциации, создавали определенную базу для поднятия производительности крестьянской парцеллы.
Список литературы
1. Временные правила Вологодского губземотдела о землепользовании в губернии. - Вологда, 1921.- С. 3, 4;
2. Данилов В.П. Перераспределение земельного фон-
да России в результате Великой Октябрьской революции // Ленинский декрет о земле в действии. - М., 1979. - С. 261-310.
3. Декреты Советской власти. - М., 1968. - Т. IV.
4. Декреты Советской власти. М., 1976. - Т^Ш.
5. История советского крестьянства. В 5-ти томах.- Т. I . Крестьянство в первое десятилетие Советской власти. 1917-1927. - М., 1986.
6. Ленин В.И. Полн. собр. соч.- Т. 37.
7. Саблин В.А. Аграрная революция на Европейском Севере России. 1917-1921. (Социальные и экономические результаты). Вологда, 2002. 344 с.
8. Сборник распоряжений по социалистическому землеустройству. - Грязовец, 1921.
9. Справочник о землепользовании в Архангельской губернии (Деревенская конституция). - Архангельск, 1921.
11. Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 478. Оп. 6. Д.. 2008. Л. 7-8, 54 об., 200-200 об.; Д. 2009. Л. 138-140 об.
12. Национальный архив Республики Коми. Ф. 410. Оп. 1. Д. 214. Л. 38.
13. Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 267. Оп. 1., Д. 352. Л. 36.
14. Национальный архив Республики Коми. Ф. 410. Оп. 1. Д. 214. Л. 38; Национальный архив Республики Карелия.
Ф. 108. Оп. 1. Д. 3/19. Л. 114.
15 РГАЭ. Ф. 478. Оп. 6. Д.. 2008. Л. 201.; Д. 2010. ЛЛ. 1-2, 10-12, 52-53.
16. Национальный архив Республики Карелия. Ф. 108. Оп. 1. Д. 32/502. Л. 142 об.
17. Великоустюгский центральный архив (ВЦА). Ф. 54. Оп. 1. Д. 519. Л. 250 об.
18. ВЦА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 198. Л. 28; Д. 454. Л. 14.
19. ВЦА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 198. Л. 28-28 об.
20. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф. 17. Оп. 6. Д. 293. Л. 40.
21. ГАВО. Ф. 267. Оп. 1. Д. 303. Л. 94; Национальный архив Республики Карелия. Ф. 108. Оп. 1. Д. 15/191. Л. 131 об.; Д. 28/437. Л. 2; Д. 22/:326. Л. 32.
22. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 6. Д. 1697. Л. 201, 209.
23. РГАЭ. Ф 478. Оп. 6. Д. 2008. Л. 200 об.
24. РГАЭ. Ф 478. Оп. 6. Д. 2008. Л. 201; Д. 2010. ЛЛ. 1-2, 10-12, 52-53.
25. ГАВО. Ф. 267. Оп. 1. Д. 336. Л. 10.
26. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 6. Д. 1534. Л. 142 об. -143; Оп. 9. Д. 403. Л. 8-10.
27. ГАВО. Ф. 267. Оп. 1 Д. 352. Л. 8 об.
28. Национальный архив Республики Карелия. Ф. 108. Оп. 1. Д. 34/509. Л. 112.
ИСТОРИОГРАФИЯ ЦЕЛЕЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ ЕКАТЕРИНЫ II
Юферова Светлана Владимировна
Кандидат исторических наук, город Владивосток,
окончила докторантуру Московского педагогического государственного университета
HISTORIOGRAPHY OF THE PURPOSES OF ECONOMIC POLICY OF CATHERINE II
Yuferova Svetlana, Candidate of History, graduated from doctoral candidacy Moscow Pedagogical State University
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается историография проблемы целей экономической политики Екатерины II. При анализе материала автор исходит из факта, что научное мнение нельзя привязать лишь к одной научной школе или к конкретному периоду развития науки. Поэтому при изложении используется не хронологический, а тематический подход.
ABSTRACT
This article deals with the problem of Russian historiography of purposes of economic policy of empress Catherine the Great. The approach to the analysis is based upon the idea that scientific opinion continues its life more longer than its author or circumstances of its appearance exist. That's why in this article historiography of the problem is considered as several kinds of points of view.
Ключевые слова: историография; экономическая политика; цель; Екатерина II; интересы; идеология.
Key words: historiography; economic policy; purpose; Catherine II; interest, ideology.
«Эти бедные селения», так увидел русский пейзаж полтора века назад Ф. Тютчев. Тогда этими же словами можно было описать и картину жизни большинства граничивших с Россией стран. Сегодня ситуация в соседних странах в корне иная. Изменился и хозяйственный облик нашей страны. Однако, впечатление нищеты, убогости российских «селений», пожалуй, только усилилось. Причем, в бездействии, игнорировании экономических проблем российские власти не обвинишь. На протяжении столетий правители России принимали активное участие в определении направления и темпов экономического развития страны. На наш взгляд, причину стабильно низкого уровня жизни россиян следует искать, в первую очередь, в том, как верховной властью решался вопрос о целях эко-
номической политики.
В настоящей работе ставится задача проанализировать отечественную историографию проблемы целей экономической политики Екатерины II, выявив при этом причины формирования наиболее распространенных в науке точек зрения.
Разработка проблем экономической политики правительства Екатерины II в целом не была предметом исследовательских интересов научных школ ни на одном из этапов развития науки. Ее отдельные аспекты попадали в поле зрения ученых в качестве составной части приоритетных для изучения в конкретный период истории вопросов. Например, для ученых государственной школы такой проблемой была финансовая политика Екатерины
