CC BY
359
МАКРОЭКОНОМИКА И ФИНАНСЫ
Ъ.Щ. орфирьев
«ЗЕЛЁНАЯ» ЭКОНОМИКА: НОВЫЕ ТЕНДЕНЦИИ И НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ МИРОВОГО ХОЗЯЙСТВА^
С конца 1970-х годов в мировой экономике происходит формирование двух новых сегментов, которые, вероятно, в ближайшие 20-25 лет, по крайней мере, в подавляющем числе стран «Большой двадцатки», производящих львиную долю мирового ВВП, сложатся окончательно. Один из этих сегментов находится в финансово-торговом секторе и включает, в первую очередь, рынок производных финансовых инструментов и торговли квотами на выбросы парниковых газов - так называемый углеродный рынок. Второй сегмент принадлежит реальному сектору мирового хозяйства - это так называемая «зелёная» экономика, попытка анализа основных черт и тенденций развития которой составляет предмет данной статьи. Тем самым мы продолжаем и углубляем обсуждение, начатое в нашей предыдущей публикации [1], концентрируя внимание на мировой хозяйственной ситуации, которая в условиях глобализации оказывает существенное влияние на современное положение дел и перспективы развития отечественной экономики. Что касается «зелёной» экономики в самой России, её анализ является предметом самостоятельного исследования, которое автор продолжает в настоящее время и результаты которого планирует опубликовать в ближайшем будущем.
Масштабы, динамика и мировые центры развития «зелёной» экономики. Общепринятого определения «зелёной» эко-
1 Порфирьев Борис Николаевич - член-корреспондент РАН, руководитель лаборатории анализа и прогнозирования природных и техногенных рисков экономики Института народнохозяйственного прогнозирования РАН. Статья представляет собой дополненную и обновленную редакцию публикации автора в «Вестнике РАН», 2012, №4 и является продолжением обсуждения тематики, связанной с проблемами изменений климата, рассмотренной в статье [1].
9
номики не существует. Эксперты Организации ООН по охране окружающей среды (ЮНЕП) предлагают наиболее широкое понимание этого понятия, рассматривая «зелёную» экономику как хозяйственную деятельность, «которая повышает благосостояние людей и обеспечивает социальную справедливость, и при этом существенно снижает риски для окружающей среды и обеднение природы» [2, с. 50]. Такая трактовка «зелёной» экономики практически не отличает ее от концепции устойчивого развития, которая хорошо известна и имеет соответствующий правовой статус в России, хотя и недостаточно эффективно реализуется в экономических программах и практике природопользования.
В русле содержательно более узкой трактовки «зелёную» экономику понимают как разработку, производство и эксплуатацию технологий и оборудования для контроля и уменьшения выбросов загрязняющих веществ и парниковых газов, мониторинга и прогнозирования климатических изменений, а также технологий энерго- и ресурсосбережения и возобновляемой энергетики. Сюда же включаются разработка, выпуск и использование технологий и материалов для защиты зданий и сооружений от резких колебаний температуры, влажности и ветровой нагрузки; производство экологически чистой продукции, в том числе сельскохозяйственной (продукты питания, естественные волокна) и потребительских товаров (например, лекарства и предметы личной гигиены на естественной, природной основе без химических добавок) [3]. Иными словами, к «зелёной» экономике относят те виды и результаты хозяйственной деятельности, которые, наряду с модернизацией и повышением эффективности производства, способствуют улучшению качества жизни и среды проживания. При этом практически во всех концепциях «зелёной» экономики её фундаментом выступает альтернативная, или экологически чистая, энергетика, основанная на использовании неуглеводородного топлива и энергоэффективных технологий. (Подробнее о концепциях альтернативной энергетики см. в работе [4].)
Масштабы «зелёного» сектора мировой экономики пока сравнительно невелики: стоимость производимой продукции и услуг
10
оценивается в 2 трлн. долл., или 2,7% мирового ВВП, прибыль - в 530 млрд. долл.; занятость - в пределах 10 млн. чел.2 Но его вклад в развитие хозяйственного комплекса отдельных государств, которые концентрируют основную часть мощностей и инвестиций в этой сфере, заметно выше. Так, по оценке на 2010 г., в США стоимость продукции и услуг в сфере «зелёной» экономики составляла свыше 600 млрд. долл., или 4,2% ВВП; занятость - порядка 3 млн. чел. Там же по численности занятых «зелёные» производства и услуги превосходят традиционную - использующую ископаемое топливо - энергетику или новейшую биотехнологическую отрасль, но уступают сектору связи и информации [7, р. 12; 9, р. 5]. Что касается Европы, то в 2009 г. в Великобритании стоимость выпуска продукции в «зелёном» секторе экономики оценивалась в 240 млрд. долл., или 8,8% ВВП, его доля в экспорте составляла 5%, в общей занятости - 3%; в Германии число занятых только в секторе солнечной энергетики превышало аналогичный показатель в металлургии США. В целом по Евросоюзу в 2010 г. экологически чистые производства обеспечивали более 2,5% совокупного ВВП и занятость свыше 3,4 млн. чел. [10, р. 4]. Для сравнения: аналогичный показатель для Индии в 2009 г. оценивался в 23 млрд. долл., или 1,9% ВВП [11].
В то же время темпы развития рассматриваемого сегмента экономики, прежде всего сектора экологически чистой энергетики, очень высоки благодаря двум факторам. Во-первых, институциональному: на середину 2011 г. 89 государств обладали нормативно установленными целями развития возобновляемой энергетики, в том числе 73 - нормативными актами, регулирующими использование биотоплива, а 81 - специальными льготными тарифами на подключение источников этой энергии (Гееё-т4ап£Г8) [12]. Во-вторых, инвестиционному: прежде всего благодаря стремительному росту капиталовложений стран "Большой двадцатки", среди которых только направленные на развитие экологически чистой энергетики (включает установки, работающие на энергии ветра, солнца, воды (малые ГЭС) и биотопливе, и обеспечивающие работу
2 Подсчитано по [5, р. 8-9; 6, р. 6; 7, р. 3, 12; 8, р. 43].
11
этих установок технологии, в том числе нанотехнологии) всего за шесть лет выросли с 52 млрд. долл. в 2004 г. до 243 млрд. долл. в 2010 г. Почти пятикратный рост был достигнут в условиях, когда два года из шести (с конца 2007 г. до конца 2009 г.) пришлись на рецессию, которая негативно отразилась и на темпах инвестирования в развитие экологически чистой энергетики, включая вложения в НИОКР.
В связи с этим, а также с учётом суровой зимы 2009/2010 гг. в Северном полушарии и восстановительного экономического роста в 2010 г. обращает на себя внимание рывок, достигнутый в 2010 г.: объём капиталовложений превысил уровень 2009 г. сразу на 30% (рост почти на 60 млрд. долл.), в том числе в НИОКР (суммарно по корпоративному и государственному секторам) - на 24% (с 28,6 до 35,5 млрд. долл.) [15, р. 29; 16]. Львиная доля инвестиций направлялась в развитие ветровой и солнечной энергетики, в первую очередь в проекты сооружения крупных ветроэнергетических установок в Западной Европе (морского базирования) и в КНР. В 2010 г. Китай стал глобальным лидером, направив почти 40% мировых капиталовложений в развитие экологически чистой энергетики [13, 14]. Вложения КНР в крупномасштабные проекты в этой области, включая НИОКР, выросли на 30% и достигли 51,1 млрд. долл.; в небольшие проекты в сфере возобновляемой энергетики (так называемой распределённой генерации) - на 91%, достигнув 59,6 млрд. долл. [15, 16].
Устойчивый и значительный рост инвестиций обеспечил ускоренный рост мощностей и объёмов выпуска не только в сфере мировой альтернативной энергетики, но и «зелёной» экономики в целом. Так, объём мирового рынка природосберегающих технологий и оборудования в начале XXI в., по некоторым данным, превысил 1 трлн. долл. (таблица) и по темпам роста опережал другие секторы мировой экономики, в том числе в период кризиса 2008-2009 гг.
Судя по всему, тенденция продолжится и последующие годы. В частности, Китай, который с 2009 г. только в развитие возобновляемой энергетики ежегодно вкладывает более 50 млрд. долл., уверенно выполняет задачи XII пятилетнего плана развития страны в 2011-2015 гг. и в части наращивания
12
инвестиций в защиту окружающей среды. В указанный период они должны достигнуть 3,1 трлн. юаней (454 млрд. долл., или более 90 млрд. долл. в среднегодовом выражении) [17].
Таблица
Мировой рынок природосберегающих технологий
Объём рын- Среднегодовые
Предназначение (сфера использования) ка сбыта, темпы прироста
технологий и оборудования цены 2005 г., в 2005-2020 гг.
млрд. долл. (прогноз), %
Обеспечение энергоэффективности (тех-
нологии измерения и контроля, элек-
тродвигатели) 450 5
Управление эффективностью использо-
вания водных ресурсов (децентрализо-
ванная очистка сточных вод) 290 6
Производство энергии (возобновляемые
источники энергии, экологически чис-
тое производство энергии) 190 7
Экологически чистый транспорт (альтер-
нативные приводы, экологически чис-
тые двигатели) 170 5
Эффективное использование природных
ресурсов и материалов (биотопливо,
биоразложимые пластики) 90 8
Эффективное управление и повторное
использование отходов (технологии и
процессы автоматической сепарации
отходов) 20 3
Источник: Economist, 2009, December 5th.
Стоимость мировых продаж так называемых органических продуктов питания и напитков (произведённых без использования химических добавок) в 1999-2007 гг. выросла втрое, достигнув 46 млрд. долл. В период с апреля 2008 г. по март 2009 г. мировой рынок рыбной продукции с экологической маркировкой увеличился на 50%, достигнув в розничных ценах 1,2 млрд. долл. Только в США в 2008 г. продажи органических продуктов в целом увеличились на 15,8%, что втрое превысило показатель для продовольственного сектора в целом, и достигли
13
3,5% всего рынка продовольственных товаров. Одновременно занятость на производствах органических продуктов питания и напитков в США в начале 2000-х годов (до 2009 г.) росла в среднем на 19% в год. В 2010 г. показатели прироста занятости и стоимости продаж этих продуктов были скромнее - примерно по 8%, но также заметно превосходили аналогичные индикаторы - соответственно 1 и 6% - в секторе производства обычных продуктов питания.
В результате, по данным за 2011 г., только два крупнейших мировых рынка органических продуктов - США и ЕС, по оценке U.S. Organic Trade Association, в совокупности составляли 50 млрд. долл. Новый импульс росту этих рынков придало подписанное 16 февраля 2012 г. соглашение между ЕС и США о взаимном признании сертификации органических продуктов. Это означает устранение существующих торговых барьеров и беспрепятственную продажу продукции, сертифицированной как органическая и в США, и в странах ЕС [18].
Отмеченная тенденция характерна не только для продовольствия, но и для более широкого спектра потребительских товаров, например, продукции из дерева, включая мебель. Продажи такой продукции, сертифицированной как «экологически чистая», всего за три предкризисных года (2005-2007) выросли в 4 раза. В США стоимость выпуска «зелёных» и иных товаров в расчёте на одного занятого в машиностроении и в сфере услуг практически сравнялась [7, p. 13].
К сказанному стоит добавить, что с 2007 г. в Великобритании, а в последующие годы - в других странах Европы и США используется практика так называемого углеродного маркирования продовольственных и других товаров с указанием количества (в граммах) выбросов парниковых газов при производстве и транспортировке единицы упомянутых товаров. И хотя узнаваемость такой маркировки пока существенно уступает практикуемой на протяжении более 30 лет экологической (органической) маркировке - например, в Великобритании соответствующий показатель составляет 20% по сравнению с 54% - масштабы реализации продукции с углеродной маркировкой уже в 2010 г. превысили объемы сбыта продукции с органиче-
14
ской маркировкой (2 млрд. по сравнению с 1,5 млрд. фунтов стерлингов соответственно) [19, p. 14].
Факторы ускоренного развития «зелёной» экономики. Динамика развития «зелёной» экономики в целом и её сегмента - альтернативной энергетики, особенно в кризисные 20082009 гг., предопределяется в первую очередь сохранением приоритета обеспечения энергетической безопасности стран-импортёров ископаемого топлива, являющихся лидерами мировой экономики. Резкий взлёт мировых цен на энергоносители в 2003-2008 гг. в связи с сокращением месторождений дешёвой нефти и ростом спроса на газ, а также кризисные ситуации в Северной Африке и на Ближнем Востоке в 2011 г., увеличившие риски поставок нефти и газа и вызвавшие новый виток роста цен на них после снижения в период рецессии 20082009 гг., стимулируют растущую заинтересованность стран, являющихся крупными импортёрами нефти и газа, в альтернативных источниках энергообеспечения.
Согласно Европейской директиве по возобновляемым источникам энергии от июня 2008 г. (EU Renewable Energy Directive) предусмотрен рост доли возобновляемых источников энергии в общем объёме производства электроэнергии с 7,8 до 20% в 2020 г. (21% - для генерации электрической и 20% - тепловой энергии). Закон США о восстановлении и реинвестировании экономики того же года предусматривает рост данного показателя с 3,1% в 2007 г. до 10% в 2012 г. и до 25% в 2020 г. По оценкам, достижение указанных рубежей поможет этим странам не только существенно повысить самообеспеченность энергией, но и значительно сэкономить путём сокращения импорта ископаемого топлива. Так, выполнение программ развития только ветроэнергетики может позволить странам ЕС уже в 2015 г. сберечь за счёт снижения закупок нефти, газа и угля 23,7 млрд. евро (или 34,2 млрд. долл.), к 2020 г. - до 87 млрд. евро. В США выполнение вышеупомянутого закона к 2030 г. позволит сэкономить на сокращении импорта нефти 300 млрд. долл. (тем более, если оправдаются прогнозы министерства энергетики этой страны, предполагающие рост цен на нефть в среднем до 102 долл./барр. в 2020 г. и 125 долл./барр. в 2035 г.) [12, 20].
15
Показательны данные по крупным развивающимся странам, партнёрам России по группе БРИК - Китаю, Индии и Бразилии. Последняя имеет наибольшую долю возобновляемой энергетики в общем производстве энергии: по сопоставимым данным на 2006 г. - 45% по сравнению с 13,2% в мире в целом и 6,1% в странах ОЭСР. В Бразилии 2/3 возобновляемой энергетики обеспечивают установки на биомассе, используемой для производства этанола, покрывающего 40% спроса на моторное топливо, и 1/3 - ГЭС (включая крупные), являющиеся основой национальной электроэнергетики (почти 76% производства электричества) [21, р. 50]3 Национальным планом действий, утверждённым президентом Бразилии с 1 декабря 2008 г., и принятым годом позже парламентом страны Законом о национальной политике в области изменения климата предусмотрено ускоренное развитие низкоуглеродной энергетики и экономики в период до 2030 г., в том числе увеличение производства и экспорта этанола.
Индия поставила задачу довести долю возобновляемых источников энергии до 10% в 2012 г., прежде всего за счёт ускоренного развития солнечной энергетики, что превращает страну в одного из мировых лидеров в этой области. Отменив налоги на компоненты чистых технологий, разрешив в марте 2011 г. торговлю сертификатами на возобновляемые источники энергии и официально объявив о намерении установить штрафы за задержку в установке гелиооборудования, правительство страны существенно повысило заинтересованность бизнеса в «зелёных» энергетических проектах. Это позволило Индии совершить рывок на четвёртое место в мире (после Китая, США и ФРГ) по привлекательности возобновляемой энергетики для инвесторов.
В Китае, вышедшем на первое место в мире по уровню потребления энергии, развитие альтернативной энергетики также
3 В целом в Латиноамериканском регионе в 2010 г. ГЭС обеспечивали 57% производства электроэнергии, ТЭС на ископаемом топливе, включая природный газ, -40%, АЭС - 2%, ветровые и солнечные установки - 1%. См: электронный ресурс www.renewableenergyworld.com/rea/news/article/2011/06/hydroelectricity-biojkels-to-lead-latam-renewables-growth?cmpid=WNL-Wednesday-June15-2011
16
стимулируется законодательством. Принятый в 2006 г. Закон о возобновляемой энергетике требует от крупных энергетических объединений вырабатывать за счёт возобновляемых источников (исключая ГЭС) 3% электроэнергии в 2010 г. (выполнено) и 8% - в 2020 г. Согласно новой программе долгосрочного развития энергетики страны, доля этих источников в 2020 г. установлена на уровне 15%. Реальные темпы сокращения энергоёмкости ВВП в Китае в 2005-2010 гг. составили в среднегодовом выражении 3,5%, обеспечив снижение энергоёмкости ВВП на 20%. В соответствии с XII пятилетним планом развития страны в 2011-2015 гг. она должна снизиться ещё на 20-23%, или на 36% уровня 2005 г., в 2020 г. - на 40-45%, а в 2050 г. - на 60-68% [22, 23]. Если по показателю среднегодовых темпов снижения энергоёмкости ВВП нормативно установленный рубеж для России (3,3% в 2008-2020 гг.) близок к китайскому, то по доле возобновляемых источников в общем объёме производства энергии Россия уступает Китаю более чем втрое.
Обращает на себя внимание также опыт Австралии и Мексики ввиду определённого сходства экономик этих стран с российской в части существенного вклада минерально-сырьевого и топливно-энергетического секторов в производство ВВП. В Австралии в 2000 г. был принят закон, предусматривающий введение обязательной нормы использования возобновляемых источников энергии и доведение их доли в общем её потреблении до 10% к 2010 г. Поскольку, благодаря высоким темпам развития, этот показатель был достигнут уже в 2009 г., тогда же был принят новый закон - дополнение к закону о возобновляемой электроэнергетике, обязывающий увеличить указанную долю до 20% к 2020 г., также как в среднем по ЕС. Что касается Мексики, одного из мировых экспортёров нефти, в последние годы она стремительно развивает энергетику на возобновляемых источниках, особенно ветроэнергетику. Страна приняла на себя обязательство на основе указанных источников вырабатывать не менее 26% электроэнергии уже в 2012 г. [24; 25, р. 2, 4; 26].
Помимо фактора энергетической безопасности, в ускоренном развитии «зелёной» экономики важную роль играет её
17
мощный мультипликативный эффект, позволяющий увеличить занятость и смягчить безработицу, стимулировать активность в других сферах хозяйства, быстрее выйти из рецессии и ускорить инновационное развитие. Например, уже упоминавшийся закон США 2008 г. о восстановлении и реинвестировании экономики предусматривает благодаря развитию «зелёного» сектора не только ускорение процесса выхода из кризиса, но и создание до 2020 г. свыше 400 тыс. рабочих мест и большого числа различных высокотехнологичных производств. Учитывая перечисленные обстоятельства, ведущие государства мира, особенно азиатские государства, ставшие локомотивом мировой экономики в период кризиса, а также страны ЕС, в своих антикризисных программах отвели инвестициям в экологически чистые технологии заметное место. (Подробнее об этом см. в работе [27].)
Несмотря на сдерживающее влияние последствий кризиса в ближне- и среднесрочной (до 2020 г.) перспективе, значение «зелёного» сектора экономики в целом и экологически чистой энергетики в особенности может усилиться. По различным оценкам, уже к 2020 г. следует ожидать, как минимум, удвоения мирового рынка экологически чистых технологий (в том числе утроения рынка низкоуглеродных технологий), роста числа занятых в соответствующих секторах почти в 4 раза и увеличения вклада «зелёной» экономики в мировой ВВП, как минимум, до 4-5% [5, р. 8-9; 8, р. 43; 28, р. 10; 29].
Этому будут способствовать ещё три важных фактора, определяющих особенности развития этой сферы экономики. Два из них тесно связаны друг с другом - фактор экологической чистоты и экологической безопасности и фактор снижения рисков климатических изменений. В сфере потребления благ стремительный рост значимости этих факторов связан в первую очередь с предпочтениями домохозяйств и индивидуальных потребителей, всё в большей степени отдающих приоритет гарантиям качества продуктов и здоровому питанию. При этом, конечно, не стоит забывать, что для малоимущих, составляющих значительную часть населения, ценовая доступность то-
18
варов и услуг по-прежнему остаётся главным критерием выбора, нередко в явной форме превалируя над безопасностью.
В сфере производства благ и обеспечения национальной безопасности возрастающая значимость факторов экологической чистоты и экологической безопасности связана с тем, что при прочих равных условиях «зелёные» технологии и производства менее масштабны и рискованны, чем индустриальные технологии ХХ в. Речь идёт о сокращении выбросов в окружающую среду вредных загрязняющих веществ и парниковых газов, что позволит не только снизить техногенное воздействие на природу, но и значительно сократить издержки, связанные с программами снижения указанных выбросов. Достаточно упомянуть, что перспективный семилетний бюджет Евросоюза, рассчитанный на 2014-2020 гг., предусматривает доведение доли расходов на противодействие изменениям климата до 20% из запланированных 1,025 трлн. евро (или 1,48 трлн. долл.) [30]. В то же время углубляющийся экономический кризис в зоне евро, скорее всего, заставит пересмотреть параметры этого бюджета, в том числе заметно сократить упомянутую статью расходов.
Ещё большее значение имеет задача снижения рисков крупномасштабных аварий, подобных радиационным катастрофам в Чернобыле (СССР, 1986 г.) и в Фукусиме (Япония, 2011 г.) или промышленно-экологической катастрофе в Мексиканском заливе (США, 2010 г.). Достаточно упомянуть, что вследствие произошедшей в марте 2011 г. аварии на АЭС «Фукусима-1» в Японии была введена практика веерных отключений и жёсткого рационирования использования электроэнергии, к началу 2012 г. остановлены или приостановлены 48 из 54 атомных реакторов (включая полное закрытие самой «Фукусимы-1») [31, р. 45]. Для замещения выбывающих мощностей правительство страны на саммите «Большой восьмёрки» в Довиле (Франция) в мае 2011 г. объявило о переносе центра тяжести развития энергетики на возобновляемые источники. Ввиду этого предусмотрено снижение цены на гелиоустановки на треть к 2020 г. и установление фотоэлектрических панелей на крышах 10 млн. домов.
19
В Германии реакция на указанную аварию была едва ли не сильнее, чем в самой Японии. Уже 30 мая 2011 г. правительство ФРГ приняло решение к 2022 г. прекратить работу девяти действующих и не возобновлять работу восьми ранее остановленных ядерных реакторов. Одновременно предполагается сократить к 2020 г. потребление электроэнергии на 10% благодаря, в частности, введению новых энергосберегающих европейских стандартов для электроприборов, а также строительству новых и модернизации существующих зданий на основе имеющихся энергосберегающих технологий [32, 33]. В дополнение в июле 2011 г. парламентом страны была принята новая (третья после его введения в 2000 г.) редакция Закона о возобновляемых источниках энергии, устанавливающая амбициозные цели: доля этих источников в общем производстве электроэнергии к 2020 г. должна составить как минимум 35%, к 2030 г. - не менее 50%, к 2040 г. - не менее 65% и к 2050 г. - не менее 80%. Благодаря этому, как подчеркнула канцлер ФРГ А. Меркель, «Германия станет первой крупной промышленной страной, перешедшей на высокоэффективную и возобновляемую энергетику со всеми открывающимися в связи с этим возможностями» [34; 35, р. 38-39].
Третий фактор, обусловливающий укрепление позиций «зелёной» экономики, заключается в высокой наукоёмкости разработок и высоком уровне технологичности «зелёных» производств, обеспечивающих поэтому ускоренный переход к новому (шестому) технологическому укладу, который будет определять лицо мирового хозяйства и конкурентоспособность национальных экономик, вероятно, уже в середине нынешнего века. Содержательную сторону новой «зелёной» сферы лучше всего характеризуют слова Н. Стерна, авторитетного специалиста в области экономики климатических изменений, по мнению которого, этот ускоренный переход «будет креативным, инновационным и продуктивным» [36, р. 1].
Одним из наиболее убедительных свидетельств правомерности такой оценки и подобного прогноза является принятая Евросоюзом в марте 2010 г. новая экономическая стратегия «Европа 2020», в числе трёх приоритетных направлений кото-
20
рой - устойчивое развитие, обеспечивающее формирование низкоуглеродной, ресурсоэффективной и конкурентоспособной экономики4. По тому же пути идут США, партнёры России по БРИК и Южная Корея. В частности, среднегодовые темпы прироста расходов корпораций на энергоэффективность в 2010-2014 гг. составят 19% [37, 38]. При этом в процессе существенного роста затрат на НИОКР быстрее всего будут расти расходы на разработки в области энергоэффективности, вслед за ними с большим отрывом будет следовать возобновляемая энергетика, а доли затрат на НИОКР в сфере атомной энергетики и ископаемых видов топлива значительно снизятся. Согласно прогнозу, в инвестициях 28 ведущих стран - членов Международного энергетического агентства (МЭА) в НИОКР в сфере экологически чистых технологий доля энергоэффективности возрастёт с 12% в 2008 г. до 58% в 2050 г., возобновляемой энергетики - с 11 до 18%, удельный вес атомной энергетики и энергетики, использующей ископаемые виды топлива, сократится соответственно с 39 до 9% и с 9 до 7% (оставшаяся доля расходов на НИОКР приходится на прочие источники энергии) [39, p. 18].
Другой иллюстрацией мировой гонки, развернувшейся в сфере «зелёной» экономики, могут служить специальные индексы, введённые в практику крупными банками и биржевыми группами. В частности, группа индексов «зелёной» экономики (Green Economy Index), разработанная и введённая известной биржевой группой "Nasdaq OMX" в сентябре 2010 г. с целью привлечения инвесторов, является глобальным ориентиром для институциональных и индивидуальных инвесторов. Она охватывает 350 бирж из 13 секторов экономики (в том числе сектора производства новых материалов, энергоэффективности, возобновляемой энергии, биотоплива, оборудования для борьбы с загрязнением окружающей среды, переработки отхо-
4 Два других направления - «умный рост» (smart growth), подразумевающий развитие экономики, основанной на знаниях и инновациях, и «включающий» или «инклюзивный рост» (inclusive growth), который предполагает эффективное обеспечение занятости, а также социальную и территориальную интеграцию сообщества.
21
дов, «зелёного» строительства), в которых действует 460 крупных компаний с капитализацией не менее 50 млн. долл. [40].
Мощную отдачу от «зелёных», в первую очередь энергетических, инноваций развитые страны ожидают в виде вышеупомянутого мультипликативного эффекта в отношении одновременных роста производства и занятости, сокращения импорта энергоносителей и выбросов парниковых газов. По оценке известной компании «Google», при реализации агрессивной инновационной политики в области экологически чистой энергетики, предусматривающей прорывные нововведения в области производства и передачи энергии, добычи, переработки и транспортировки природного газа, производства электромобилей, среднегодовой ВВП США к 2030 г. может на 155 млрд. долл. превзойти уровень, который был бы достигнут при сохранении нынешнего состояния технологической базы. Эта разница может быть ещё больше (до 244 млрд. долл.), если технологические инновации будут подкреплены государственной политикой в области «зелёной» экономики и охраны окружающей среды. Соответствующие показатели для увеличения занятости оцениваются более чем в 1,1 млн. чистого прироста рабочих мест; для роста сбережений - свыше 942 долл. на домохозяйство; для сокращения потребления нефти - более 1 млрд. барр.; для снижения совокупных выбросов парниковых газов -более чем на 13%. К 2050 г. последний показатель может составить соответственно минимум 55%. Исходя из этого, эксперты «Google» делают вывод, что «прорывные инновации в области экологически чистой энергетики могли бы одновременно способствовать достижению основных целей политики США в области экономики, окружающей среды и обеспечения национальной безопасности» [41, р. 2-3].
Перспективы «зелёной» экономики: оправданные ожидания и пределы роста. Мощный приток инвестиций и быстрые темпы развития «зелёного» сектора экономики породили у заметной части аналитиков, а также политиков уверенность в значительном увеличении его значения в ближайшие десятилетия. Об этом свидетельствуют многочисленные доклады и прогнозы, в том числе специализированных организаций ООН,
22
подготовленные с участием международных экспертов, органов управления и научных структур как развитых, так и развивающихся стран [2, 42]. В этих документах, в частности капитальном докладе ЮНЕП [2, р. 4-5], а в качестве главного сценария рассматривается вариант трансформации мирового хозяйства к 2050 г. в низкоуглеродную, ресурсоэффективную экономику, в качестве основного механизма реализации данного сценария - ежегодное инвестирование в течение 20122050 гг. примерно 1,3 трлн. долл. (или около 2% мирового ВВП в 2010 г.) в 10 ключевых секторов. К последним отнесены сельское, лесное и водное хозяйства, рыболовство, ЖКХ, энергетика, промышленность, туризм, транспорт, утилизация и переработка отходов. В первые четыре сектора, развитие которых в наибольшей степени зависит от обеспеченности природным капиталом и погодно-климатических условий, рекомендуется направлять четверть указанных инвестиций (325 млрд. долл. или 0,5% мирового ВВП ежегодно). Специально подчёркивается, что, несмотря на солидные масштабы предполагаемых инвестиций, эта сумма на порядок меньше суммы среднегодовых мировых инвестиций, которые в 2009 г. были эквивалентны 22% мирового ВВП. Поэтому необходимые средства вполне можно привлечь при условии реализации продуманной государственной политики и использования инновационных механизмов финансирования, включая торговлю выбросами парниковых газов и микрофинансирование.
Предполагается, что осуществление указанного сценария обеспечит в течение 5-10 лет более высокие годовые темпы роста экономики, чем это возможно в рамках инвестирования в обычное развитие, при отсутствии негативных последствий для окружающей среды. Ожидается, что отношение выбросов к экологической ёмкости среды (так называемый экологический след или отпечаток), достигающее сегодня 1,5, снизится к 2050 г. до 1,2, значительно приблизившись к уровню устойчивого развития (отношение равно единице), в то время как в сценарии обычного развития оно может превысить 2. Кроме того, благодаря существенному повышению энергоэффективности как отдачи от «зелёных» инвестиций, прогнозируется
23
снижение потребности мировой экономики в энергии к 2050 г. на 40% по сравнению с инерционным сценарием развития, предусматривающим сохранение объёмов потребления энергии на уровне 2011 г., и снижение выбросов парниковых газов по сравнению с их нынешним уровнем на треть [2, p. 24-27, 43].
Соглашаясь с авторами и сторонниками «зелёного» сценария экономического развития относительно его прогрессивного характера и позитивного в целом влияния на социально-экономическое и экологическое положение в мире представляется необходимым и важным отделить обоснованные ожидания от факторов, существенным образом ограничивающих масштабы и эффективность прогнозируемых глобальных трансформаций. Это позволит получить более объективную оценку перспектив развития «зелёной» экономики на общемировом и на региональном уровнях.
Прежде всего, исследования выявляют существенную степень консервативности характера экономического развития, которая обусловлена инерционностью его институциональной и технологической базы. Это выражается в неспособности мировой экономики адаптировать производственные процессы к условиям ограничения спроса с той же скоростью, с которой она это делает в условиях роста спроса. В результате снижение темпов роста производства и доходов корпоративного сектора в 2008-2010 гг., по данным МЭА, не сопровождалось адекватным сокращением объёмов выбросов загрязняющих веществ и парниковых газов. Отсюда следует важный вывод: экономический рост способствует уменьшению удельных выбросов, прежде всего углерода, тогда как рецессия сопровождается увеличением выбросов и, следовательно, повышением техногенных рисков изменения климата [43].
Более того, по прогнозам British Petroleum (BP) на период 2010-2030 гг., несмотря на повышение темпов роста энергоэффективности (снижение объемов потребления энергии в расчете на единицу мирового ВВП) с 1,2% в 1990-2010 до 2,0% в 2010-2030 гг. и снижение темпов потребления первичной энергии с 2,0 до 1,6%, соответственно, совокупное мировое потребление энергии за указанный период увеличится на
24
39% (при среднегодовом темпе 1,6%). Также, увеличение темпов роста производства энергии от возобновляемых источников (до 8,2% в среднем в год в 2010-2030 гг. против 2,1% - для газа и 0,7% - для нефти) не приведет к радикальному изменению их роли в мировом энергобалансе: доля этих источников к 2030 г., очевидно, не превысит 6%. В итоге, объемы выбросов парниковых газов увеличатся, вероятно, на 28% (при умеренном сценарии) или на 10% (при значительном ужесточении климатической и экологической политики в развивающихся странах, прежде всего в Индии и Китае), в любом случае не позволив приблизиться к целям сценария устойчивого развития, предложенным МЭА и предусматривающим непревышение порога концентрации С02 в 450 ч/млн. [44, р. 9-11].
Кроме того, существуют значительные различия в уровне развития «зелёной» экономики, а также характере и масштабах влияния «зелёных» инвестиций на экономический рост как между странами, так и между производственными комплексами (отраслями). В качестве примера можно привести возобновляемую энергетику, в которой упомянутые различия обусловлены далеко не только природно-географическими причинами. В частности, если исключить Китай, темпы развития в мире той же ветроэнергетики будут выглядеть намного скромнее, а в самом Китае в плане на 2011-2015 гг. показатели развития возобновляемой энергетики и снижения выбросов парниковых газов оказались менее впечатляющими не только по сравнению с тем, что декларировала ранее объявленная в СМИ «революционная» повестка дня, но и с тем, что ожидало от Китая мировое сообщество после климатических саммитов в Копенгагене (2009) и Канкуне (2010).
Такое положение дел в огромной степени связано с характером политической и институциональной поддержки «зелёной» экономики в целом и экологически чистой энергетики, в частности, на национальном и международном уровне. Отмеченные контрасты также не в последнюю очередь связаны с тем, что далеко не всегда и не все отрасли «зелёной» экономики превосходят конкурентов по производительности и эффективности: очень многое существенно зависит от конкретной
25
технологии, компании, отрасли, региона или страны (подробнее см. работу [45]). В то время как одни хозяйствующие субъекты получают тройной выигрыш, снижая выбросы загрязняющих веществ и парниковых газов одновременно с издержками производства, создавая новые рабочие места и увеличивая прибыль, другие оказываются в проигрышной ситуации - издержки превышают доходы, вместо прибыли возникают убытки, нередко теряются рабочие места и закрываются производства.
Именно поэтому, вероятно, лишь немногие руководители фирм признают потенциал «зеленых» инноваций как источника получения прибыли, конкурентных преимуществ и организации новых видов бизнеса. При этом осознание реальных возможностей «зеленых» инноваций в повышении конкурентоспособности и диверсификации производства - удел весьма ограниченного числа топ-менеджеров компаний, приоритет же отдается фактору снижения производственных издержек, и то далеко не всеми. Большинство компаний рассматривают «зеленые» инновации и связанные с ними инвестиции, в том числе в развитие экологически чистой энергетики, как финансовое бремя и одну из причин возможного роста цен. (По крайней мере, это характерно для компаний США (см. работу [46]), хотя, скорее, всего, также обстоит дело в других развитых странах).
Кроме того, важен факт, что не все «зелёные» производства и технологии являются по-настоящему экологически чистыми и природосберегающими, о чём свидетельствует пример био-топлива5. Сложные проблемы и значительные риски также связаны с неоднозначностью влияния инвестиций в «зелёный» сектор на состояние и развитие других секторов экономики, в частности на занятость. В мировом сельском хозяйстве, лесной промышленности, энергетике и транспорте уже создаются десятки тысяч новых «зелёных» рабочих мест, и в ближайшие десятилетия прогнозируется, что их рост будет компенсировать сокращение «традиционных» рабочих мест. В то же время
5 О негативнъгх последствиях использования биотоплива первого поколения и неоднозначности экологических и экономических последствий использования биотоплива второго поколения подробнее см. раб. [47, с. 43-48; 48, с. 595-607; 49, с. 608-622; 50, с. 522-526; 51; 52; 53].
26
в секторах, природный капитал которых весьма истощён, например, в рыболовстве, ожидается снижение занятости и доходов в кратко- и среднесрочной перспективе, рост потребности в инвестициях в переквалификацию и переобучение кадров. При этом не обсуждаются такие принципиальные вопросы, как точность и единообразие критериев отнесения конкретных рабочих мест к категории «зелёных», а также проблема не избытка, а дефицита трудовых ресурсов и трудосберегающих технологий, существующая в ряде стран, в том числе в России.
Сходные проблемы и риски характерны и в отношении предлагаемых сторонниками «зелёного» сценария реформ системы субсидирования для стимулирования государственных инвестиций и расходов на развитие «зелёных» производств. Подчёркивая приоритет последних, они отмечают, что скорейший отказ от «дорогостоящих и вредных для окружающей среды» субсидий создаст новые возможности и освободит ресурсы для перехода к «зелёной» экономике. Прекращение предоставления субсидий только в энергетике, где их общая сумма, направлявшаяся на поддержку производства и потребления ископаемого топлива, превысила в 2008 г. 650 млрд. долл., позволило бы ежегодно получать экономию в размере не менее 1% мирового ВВП и способствовало бы переходу к возобновляемым источникам энергии [2, с. 2]. При таком подходе остаются в тени важнейшие вопросы определения критериев отнесения производств к категории «зелёных» и, главное, социально-экономические последствия предлагаемых реформ для стран, в том числе России, в экономике которых ТЭК играет исключительно важную роль.
Перечисленные обстоятельства, не отменяя указанные ранее достоинства «зелёной» стратегии развития экономики, предполагают не отказ от неё, и не безоглядное стремление к её форсированию под аккомпанемент экологических лозунгов, а продуманный, дифференцированный и поэтапный подход с учётом производственно-технологической, социально-экономической и природно-географической специфики различных отраслей, регионов и государств. Признаки такого подхода отчётливо прослеживаются в энергетике, но пока не очень за-
27
метны в аграрном секторе мирового хозяйства, который использует 60% глобальных экосистем и имеет критически важное значение для развития «зелёной» экономики [54, р. 4].
Не меньшее значение имеет диверсификация источников энергообеспечения для рационального использования местных трудовых ресурсов, стимулирования экономики конкретных регионов, увеличения доходов от экспорта (например, замещаемых возобновляемыми источниками углеводородов и продуктов их переработки). При этом нельзя упускать из виду, что многие районы даже в развитых государствах, не говоря про другие регионы мира, испытывают дефицит энергии, некоторые из них - настоящий энергетический голод, являющийся одним из факторов бедности населения. Последняя же, в свою очередь, входит в число основных причин, обусловливающих уязвимость населения к изменениям климата и природным бедствиям и, следовательно, тяжесть их последствий для экономики.
Кроме того, в ближайшие 20-25 лет возобновляемая энергетика в целом будет, хотя и в меньшей, чем сейчас, степени, уступать традиционной по конкурентоспособности. Поэтому в указанный период, прежде всего по причинам экономического характера, мировая экономика и энергетика будут базироваться на ископаемых видах топлива и в ограниченном масштабе -на атомной энергетике, пока возобновляемая энергетика будет наращивать потенциал, всё более превращаясь в приоритетный источник энергии на региональном, а в отдельных странах и общенациональном уровне.
Учёт экологических и климатических издержек в процессе развития традиционной энергетики будет, очевидно, осуществляться по трем направлениям. Первое (и главное) предусматривает ускоренный рост эффективного энергопотребления, о чем подробно шла речь выше. Второе направление предполагает экологизацию энергетики, использующей ископаемые виды топлива, а именно, переход от угля и нефти к природному газу. Он уверенно превосходит нефть по экономическим и экологическим критериям (включая показатели промышленной и экологической безопасности), уголь - по экологической чистоте и безопасности добычи, ядерное топливо - по безо-
28
пасности эксплуатации энергоустановок. Превосходит он и возобновляемые источники энергии, прежде всего ветер и солнце, которые без мощных государственных субсидий пока не в состоянии конкурировать с природным газом, особенно с новейшими газовыми энергоустановками. Этот переход ускоряется благодаря открытию и освоению богатейших месторождений сланцевого газа, прежде всего в США. Однако перспективы его освоения также могут быть осложнены существенными экологическими проблемами, главным образом негативными последствиями для водных ресурсов.
Поэтому, по прогнозам корпорации «British Petroleum», в ближайшие 20 лет вклад неископаемых видов топлива в прирост мирового производства энергии, который в 1990-2010 гг. составил 17%, в 2010-2030 гг. может увеличиться до 34%, в том числе вклад возобновляемых источников - с 5 до 18%. При этом суммарный вклад низкоуглеродных источников энергии (включая энергию воды и атома) в прирост производства энергии впервые за современную историю может превзойти вклад любого отдельно взятого ископаемого источника энергии, включая природный газ, на который будет, вероятно, приходиться 31% прироста производства энергии в 2010-2030 гг. В то же время суммарный вклад угля, нефти и природного газа в рост производства энергии, вероятно, сократится с 83 до 64%, хотя, несомненно, останется доминирующим [44, p. 12-13].
Третье направление учёта экологических и климатических издержек в процессе развития энергетики предполагает модернизацию и повышение безопасности АЭС, принимая во внимание уроки аварии на АЭС «Фукусима-1». Что касается намерения некоторых стран полностью отказаться от АЭС уже в ближайшее десятилетие, как это сделала Германия, представляется, что реальные сроки реализации подобных решений будут смещены, возможно, даже заметно (как это уже бывало и раньше).
Одна из причин - финансовая: указанная инициатива правительства ФРГ будет обходиться немецкой казне в 2 млрд. евро ежегодно из-за недополучения бюджетом специального налога, которым ранее облагались АЭС, в то время как мероприятия по энергосбережению также требуют немалых средств. Добавим к
29
этому, что согласно новейшим исследованиям конкурентоспособности электростанций на угле, газе и ядерном топливе с учётом фактора климатических издержек (торговля квотами и введение углеродного налога), проведённым экспертами МЭА, АЭС остаются весьма привлекательным объектом для инвесторов, в частности в Европе, особенно при цене выбросов парниковых газов, варьирующей от 40 до 70 долл./т С02-эквивалента.
Другая причина - энергетические и эколого-климатические риски. В середине 2011 г., когда принималось решение по закрытию АЭС одновременно с решением отказаться от увеличения импорта электроэнергии зарубежных АЭС, а также с обязательством остановить рост выбросов парниковых газов, Германия располагала избытком мощностей, цены на электроэнергию были низкими. Перемещение центра тяжести на развитие ветровой и солнечной энергетики, характеризующейся большой нестабильностью производства и цен, может увеличить риск отключений электроэнергии. Этот риск усугубляется проблемами инфраструктуры, в частности, уже имеющейся перегрузкой ЛЭП, передающих электроэнергию от возобновляемых источников, прежде всего ветроэнергетических установок, с севера страны на юг. Кроме того, остановленные в 2011 г. АЭС замещаются ТЭС на угле и газе, что означает рост выбросов парниковых газов, по некоторым оценкам, на 370 млн. т и, соответственно, рост цен на выбросы на европейских углеродных биржах, а также увеличение импорта газа. Тем самым ставятся под вопрос амбициозные планы Германии по опережающему (по сравнению с ЕС в целом) сокращению эмиссии парниковых газов к 2020 г. на 40% к уровню 1990 г. [5, р. 38-39; 55, р. 55-56; 56]6.
6 По оценке министерства экономики ФРГ, отказ от атомной энергии к 2022 г. повлечёт издержки в виде потери рабочих мест, а рост цен на электроэнергию и выбросы парниковых газов может достичь 32 млрд. евро (46 млрд. долл.). www.rbc.ru/rbcfreenews/20110530141645.shtml
30
Литература и информационные источники
1. Порфирьев Б.Н. Изменения климата и экономика // Вестник РАН, 2011. № 3.
2. Навстречу «зелёной» экономике: пути к устойчивому развитию и искоренению бедности. Обобщающий доклад для представителей властных структур. Резюме. Найроби: ЮНЕП, 2011.
3. Pernick R. It's All in the Count: The Vexing but Critical Challenge of Green Jobs Accounting // www.cleanedge.com/views/
4. Порфирьев Б.Н. Альтернативная энергетика как фактор эколого-энергетической безопасности: особенности России // Экономика региона. 2011. № 2.
5. The green machine. A second wind for German industry? // Older and Wiser: A special report on Germany //Economist. 2010. 13th March.
6. Clean Energy Trends 2010. Portland: Clean Edge, Inc., April 2010.
7. Measuring the Green Economy. Washington (DC): US Department of Commerce, Economics and Statistics Administration, April 2010.
8. Rethinking 2050. A 100% Renewable Energy Vision for the European Union. Brussels: European Renewable Energy Council (EREC), April 2010.
9. Sizing the Clean Economy: A National and Regional Green Jobs Assessment. Washington (DC): Brookings Institution, 2011.
10. Rio+20: towards the green economy and better governance. Communication from the Commission to the European Parliament, the Council, the European Economic and Social Committee and the Committee of the Regions. Brussels, 20.6.2011 C0M(2011) 363final.
11. Dudley C. Indian firms outdo global average on carbon // www.environmental-finance.com/news/view/1519 (2 February 2011)
12. Murray J. UK's Energy Secretary Promises Green Policies Will Boost GDP // www.greenbiz.com/news/2011/06/30/uks-energy-secretary-promises-green-policies-will-boost-gdp (June 30, 2011).
13. China joins US at top of clean energy investment table // www.environmental-finance.com/news/view/1175 (3 June 2010)
14. First Chinese index to track low-carbon firms // www.environmental-finance.com/news/view/1181 (10 June 2010).
15. Renewables 2010 Global Status Report. N.Y.: Renewable Policy Network for the 21 Century (REN21), 2010.
16. McCabe J. Clean energy sees record $243bn investment in 2010 // http://www.environmental-finance.com/news/view/1485 (12 January 2011).
17. China's Heavy Investment. www.renewableenergyworld.com/rea/news/article/ 2012/02/(8 February 2012)
18. Wheeland, M. Europe-US Partnership Creates Huge New Market for Organic Foods. www.greenbiz.com/news/2012/02/17/
19. Following the footprint // Economist Technology Quarterly, 2011, June 4th.
31
20. Nicholls M. Wind energy to avoid €24bn of fuel costs in 2015, industry says // www.environmental-finance.com/news/view/1772 (14 June 2011)
21. Brazil Low-carbon Country Case Study. Washington (DC): World Bank, 31 May 2010.
22. Conway G. Beijing seeks a head start in the race to go green // Financial Times. 2009. 11 November.
23. Copenhagen Accord: Decision CP.15 of the Conference of the Parties. 18 December 2009. Copenhagen, 2009.
24. Renewable Energy (Electricity) Amendment 2009 // http://parlinfo.aph.gov.au/parlInfo/download/legislation/billslst/
25. Sanwal M. Taking The Lead' to Reduce GHG Emissions: The Transformative Impact of the Rise of China //MEA Bulletin. 2011. Issue No. 112 (25 March).
26. Кальдерон Ф. Преодолевая растущую угрозу //Нефть России. 2011. № 7.
27. Порфирьев Б.Н. Экономический кризис: проблемы управления и задачи инновационного развития //Проблемы прогнозирования. 2010. №5.
28. UNEP Background Paper on Green Jobs. Nairobi, 2008.
29. Energy and Environment Update. April 11, 2010 // http://www.mintz.com/media/ pnc/0/media.2140.pdf
30. Jones P. One-fifth of EU budget earmarked for tackling climate change // www.environmental-finance.com/news/view/1816 (30 June 2011)
31. The Fukushima black box: A dangerous lack of urgency in drawing lessons from the Japan's nuclear disaster //Economist. 2012, January 7th.
32. France, Germany, Italy, Japan, UK and USA rated 'high risk' for short-term energy security. Canada most secure China and MENA states face long-term energy challenges. Maplecroft Report 02/06/2011 // www.maplecroft.com/about/news/ energy_security_2011.html
33. Германия полностью откажется от атомной энергетики // http://top.rbc.ru/economics/30/05/2011/597582.shtml
34. Gipe P. Germany passes more aggressive renewable energy law // www.renewablenergyworld.com.rea/news/print/atricle/2011//07/25.shtml
35. Nuclear? Nein, danke //Economist. 2011. 4 June.
36. The Green Race is On: the New Business Agenda. World Business Council for Sustainable Development Annual Report 2009. Geneva: WBCSD, March 2011.
37. US Sustainable Business Spending 2009-14 // www.verdantix.com/index.cfm/ papers/Products.Details/product_id/107/us-sustainable-business-spending-2009-14/
38. Nicholls M. US sustainable business market seen doubling to $60bn by 2014 // www.environmental-finance.com/news/view/1360
39. Grubler A., Riahi K. Getting the right balance in energy R & D portfolios // Options. Winter 2010/2011.
40. Nicholls M. NASDAQ launches 'green economy' index family // http://www.environmental-finance.com/news/view/1335 (23 September 2010)
32
41. The Impact of Clean Energy Innovation: Examining the Impact of Clean Energy Innovation on the United States Energy System and Economy. Google Inc., June 2011.
42. World Economic and Social Survey 2011: The Great Green Technological Transformation. Department of Economic and Social Affairs of the United Nations Secretariat (DESA). E/2011/50/Rev. 1 ST/ESA/333. N.Y.: United Nations, 2011.
43. Dellaringa S. Can economic growth also deliver carbon efficiency? // www.trucost.com/blog/58/can-economic-growth-also-deliver-carbon-efficiency (20 September 2011)
44. BP Statistical Review: BP Energy Outlook 2030. London, January 2012.
45. Lankoski L. Linkages between Environmental Policy and Competitiveness. ENV/EP0C/GSP(2008) 14/FINAL (13 August 2009). Paris: OECD, 2009.
46. Nagappan, P. Ingersoll-Rand's secrets to green product development. http://www.greenbiz.com/blog/2012/04/06/how-ingersoll-rand-uses-green-innovation-competitive-advantage?page=full (6 April 2012)
47. Порфирьев Б.Н. Экономика климатических изменений. М.: Анкил, 2008.
48. Варфоломеев С.Д., Моисеев И.И., Мясоедов Б.Ф. Энергоносители из возобновляемого сырья //Вестник РАН. 2009. № 7.
49. Булаткин Г.А. Оценка эффективности производства традиционных и возобновляемых источников //Вестник РАН. 2009. № 7.
50. Булаткин Г.А. Производство биотоплива второго поколения из растительного сырья // Вестник РАН. 2010. № 7.
51. Doornbosch R., Steenblik R. Biofuels: Is the Cure Worse than the Disease? Report for the OECD Round Table on Sustainable Development. Paris, 11-12 September 2007. SG/SD/RT (2007)3. Paris: OECD, 2007.
52. UNCTAD. The Biofuels Market: Current Situation and Alternative Scenarios. UNCTAD/DITC/BCC/2009/1. NY: United Nations, 2009.
53. Eisentraut A. Sustainable Production of Second-Generation Biofuels Potential and Perspectives in Major Economies and Developing Countries. Paris: OECD/IEA, 2010.
54. Greening the Economy with Agriculture (GEA): Taking Stock of Potential, Options and Prospective Challenges - A Concept Note. FAO, June 2011.
55. Shock to the system //Economist. 2011. 20August.
56. International Energy Agency. Carbon Pricing, Power Markets and the Competitiveness of Nuclear Power. Paris: OECD Publishing, 2011.
33
