CC BY
32
Литературоведение
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского,2015, № 2 (2), с. 2093-213
УДК 82.09
ЗАРУБЕЖНАЯ КЛАССИКА КАК ТЕКСТ-ПРЕЦЕДЕНТ В ПУБЛИЦИСТИКЕ П.Д. БОБОРЫКИНА (НА ПРИМЕРЕ ФЕЛЬЕТОНОВ П.Д. БОБОРЫКИНА В ЖУРНАЛЕ «БИБЛИОТЕКА ДЛЯ ЧТЕНИЯ»)
© 2015 г. Н.А. Самсонова
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
Maritime_girl@mail.ru
Поступила в ркдакцсю 05.02.2015
Анализируются элементы прецедентных текстов немецкой и английской классической литературы в фельетонах П. Д. Боборыкина, опубликованных в журнале «Библиотека для чтения». В процессе исследования определяются причины обращения Боборыкина к произведениям зарубежной литературы, важнейшими из которых следует признать длительный период обучения и жизни за границей, глубокое восприятие основных составляющих западноевропейской действительности. Насыщенность фельетонов Боборыкина элементами прецедентных текстов является инструментом самопозиционирования молодого литератора. В процессе исследования было выявлено, что наиболее частотными в фельетонах «Библиотеки для чтения» являются прецеденты, связанные с текстами В. Шекспира, К. Марло, Г. Гейне, И. Гете, Ф. Шиллера и Данте Алигьери. Элементы прецедентных текстов этих авторов выступают в эмотивной функции, усиливая эмоциональное воздействие образной ткани фельетона на читателя, подключая его к восприятию идейно-образного содержания авторского текста, формируя обширный исторический, событийный, литературный контекст.
Ключквык слова: П.Д. Боборыкин, Ф. Шиллер, А. Данте, И. Гете, В. Шекспир, фельетон, Библиотека для чтения, прецедентный текст.
Значительная часть жизни П.Д. Боборыкина, известного русского беллетриста, драматурга, мемуариста, театрального рецензента, публициста и переводчика, который по праву считается одним из самых плодовитых либерально-буржуазных писателей России конца XIX -начала XX века, прошла за рубежом. Проведя пять лет в Дерпте, в университете «с немецким языком и культурой» (1855-1860 гг.) [1, с. 280], он получает блестящее европейское образование, которое продолжает совершенствовать на протяжении всей своей жизни. В самом раннем детстве, еще за год до поступления в Нижегородскую гимназию, он начинает изучение латинского языка, чуть позже добавляет к нему немецкий, на котором в Дерпте учится и сдает экзамен, а затем английский, французский, польский, испанский, итальянский и даже греческий. Большинство из них он изучает по собственному желанию во время путешествий по Европе, получая уроки частных преподавателей. Это помогает ему расширить возможности общения и понимания, получить максимум информации, глубже проникнуть в европейскую культуру и, прочувствовав ее изнутри, зафиксировать все, что видел и слышал. Возвратившись из Дерпта в Россию, «уже писателем и питом-
цем точной науки» [1, с. 237] (в Дерпте он создает ряд драматических произведений), Бобо-рыкин твердо встает на путь литераторства, широко заявляя о себе в качестве журналиста, фельетониста, писателя и даже редактора массового журнала «Библиотека для чтения». Однако вскоре он вновь покинет родину, отправившись в десятилетнее путешествие по Европе (1865-1875), ставшее одним из самых плодотворных и ярких периодов его творчества. География его путешествий охватывает почти всю Европу: он проживает во Франции, Германии, Англии, Нормандии, Италии, Испании, Швейцарии, Австрии, Польше, Венгрии и др., наезжая временами в Петербург и Москву. Во все это время он активно работает, учится, посещает лекции, дает частные уроки языка, преподает сценическое искусство, освещает конгрессы и выставки, неустанно читает, наблюдает и пишет.
К этому периоду относится и его сотрудничество с различными газетами и журналами, в которых опубликовано множество его корре-спонденций, критических этюдов, фельетонов, театральных рецензий и т.д. Во время своего временного возвращения в Москву в 1866 году, Боборыкин договаривается с редактором газе-
ты «Москва» Иваном Аксаковым, а чуть позже, из Парижа, списывается с редактором газеты «Русский инвалид» и, заручившись поддержкой редакторов, отправляет из-за границы в эти и другие издания свои статьи под различными псевдонимами: Авенир Миролюбов (Русский инвалид) [1, с. 393], «звериное число» 666 (газета «Голос»), П.Д. («Москва») [1, с. 489], Экс-король Вейдевут (газета «Искра») [1, с. 604] и т.д.
Кроме этого, Боборыкин сотрудничает и с зарубежными изданиями, помещая в них статьи по разным литературным и общественным вопросам на французском, итальянском и английском языках. В этих многочисленных работах виден человек разносторонне образованный, впечатлительный, с активной жизненной позицией и живым интересом ко всему происходящему вокруг. Количество публикаций писателя в этот период является очевидным свидетельством неутомимой работы его мысли, жадной наблюдательности и огромного желания ухватить, запомнить, проанализировать и отразить на бумаге все проявления жизни в самых мельчайших деталях. Недаром, оценивая личность и творчество Боборыкина, его называют «бытописателем», «хроникером», «отметчиком», «фельетонным беллетристом» (многие из этих определений Боборыкин дал себе сам), подчеркивая фотографический стиль его работ [1, с. 625; 2]. И сами названия его зарубежных статей и фельетонов («Заграничная хроника. Дневник заштатного», корреспонденция «С итальянского бульвара») отражают стремление Боборыкина к описательности, фиксации, сиюминутному, подробному изложению.
С целью упорядочить все главные события своей жизни, связанные с зарубежным периодом, он работает над книгой мемуаров «Столицы мира» (зимой 1896 - 1897 года), в которой представляет свою оценку основных составляющих западноевропейской действительности, подводит «итоги всему, что видел, слышал и зазнал в Париже и Лондоне с половины 60-х годов»[1, с. 7]. В эти годы он знакомится с известными европейскими писателями, философами и публицистами (Э. Золя, А. Доде, А. Герцен, братья Гонкур и др.), с некоторыми из них вступает в переписку. Временами возвращаясь на родину, Боборыкин не теряет связи с Европой, а с 1914 года окончательно поселяется за границей.
Жизнь писателя во всем ее многообразии непременно находит отражение в его творчестве. Боборыкин не просто жил за рубежом. Европейская культура стала для него колыбе-
лью, неиссякаемым источником познания, творческого вдохновения, нравственных и художественных идеалов, которые он пронес через всю свою жизнь. Смотря на мир глазами образованного европейца, он стремился вписать свое творчество в общий литературный контекст и создавал произведения, отразившие в образных средствах языка богатейший потенциал европейской классики. Одним из таких средств становится использование элементов прецедентных текстов, ввод которых позволяет обозначить личные идейно-ценностные установки и ориентиры, подчеркнуть интеллектуальный уровень автора, сократить используемые языковые средства, усилить яркость и экспрессию образов [3, с. 216-237]
Так, открывая серию своих фельетонов под общим названием «Невинные размышления начинающего» («Библиотека для чтения», 1861 г.) П.Д. Боборыкин с первых же слов предстает перед читателем в качестве знатока и почитателя немецкой классической литературы, демонстрирует знание оригинальных текстов Ф. Шиллера, И. Гете, В. Шекспира, цитаты из произведений которых он использует в качестве эпиграфов, являющих дух, настроение, смысл фельетона. Так текст фельетона в сентябрьском выпуске «Библиотеки» предваряет цитата из драматической трилогии Ф. Шиллера «Вал-лейнштейн»: Ernst ist das Leben, Heiter ist die Kunst [4, с.1], - что в переводе русского поэта Л.А. Мея звучит как: Жизнь сумрачна, но свет искусства ясен. Фельетон следующего месяца, наполненный горестными размышлениями автора по поводу безрезультативных жизненных и творческих исканий молодых людей, а также представляющий подробный анализ жизни столичных театров, открывает цитата из «Пролога на небесах» «Фауста» И. Гете: Es irrt der Mensch, so lang er strebt [5, с. 1] (Блуждает человек, пока в нём есть стремленья - перевод Н. Холодковского). Горестное настроение последнего фельетона уходящего года, посвященного современному состоянию литературы и публицистики, отражают строки из стихотворения И.Гете: Мне снились страстные восторги и страданья (Из цикла «Страдания юности», сб. «Книга песен»): Du bleibst, verwaistes Lied! [6, с. 1], в которых лирический герой, растерявший все свои надежды, грезы и виденья, прощается и с «осиротелой песнью» - последней его спутницей, хранившей радости и слезы (перевод М.Л. Михайлова):
Осиротелая! умчись и ты скорее!
Лети, о песнь моя, вослед моих видений!
Найди мой лучший сон, по свету птицей рея,
Зарубкжнае классика как тккст-пркцкдкнт в публсцсстскк П.Д. Боборыксна
211
И мой воздушный вздох отдай воздушной ткнс!
Сам текст фельетонов представляет собой цепь размышлений молодого публициста, скрывающегося под псевдонимом «Петр Нескажусь», структурно организованных в форме диалога автора с собирательным образом «благодушного читателя». Ощущая себя представителем образованного меньшинства, литературного Липпе-Детмольда [7, с. 15], и желая продемонстрировать это читателю, Боборыкин апеллирует к ведущим произведениям мировой художественной культуры, свободно вводит в структуру своего фельетона элементы прецедентных текстов: цитаты, имена и названия произведений мировых классиков, расширяя тем самым рамки своей референтной группы. Наиболее «частотными» в этих фельетонах являются прецеденты, связанные с текстами классиков английской (В. Шекспира («Гамлет», «Генрих V», сонеты), К. Марло («Доктор Фауст»)), немецкой (Г. Гейне (стихотворения), И. Гете («Фауст»), Ф. Шиллера («Вильгельм Телль»)) и итальянской литературы (Данте Алигьери («Божественная комедия»)). Данная «выборка», на наш взгляд, является отражением круга чтения молодого Боборыкина в годы его студенчества в Дерпте (на медицинском факультете!), который он и использует в качестве опоры в первые годы своего писательского и, особенно, журналистского пути.
Впервые обратившись к публике со страниц известного журнала, молодой и еще неизвестный автор пытается зарекомендовать себя перед читателем, продемонстрировать достаточный уровень знания, обосновав тем самым свое право выступать в роли критика, давать оценки и рекомендации. Сам П. Д. Боборыкин так вспоминает об этом периоде: «Гимназистом и студентом я <...> никогда не пристращался к какому-нибудь одному писателю, а так как я до 22-х лет не мечтал сам пойти по писательской дороге, то никогда и не изучал ни одного романиста, как свой образец. Студентом (особенно в Дерпте, до 1857 года) я вообще мало читал беллетристики - я был слишком увлечен точной наукой. Моя тогдашняя начитанность по изящной литературе была по другим отделам ее: Шиллер, Гете («Фауст»), Гейне и Шекспир». [1, с. 283]Таким образом, на наш взгляд, очевидная насыщенность первых фельетонов Боборыкина элементами прецедентных текстов (также как и научными фактами), в первую очередь служит цели самопозиционирования молодого автора.
Большая часть обращений к прецедентным текстам в сентябрьском фельетоне «Библиотеки
для чтения» сосредоточена в той его части, в которой Боборыкин, представляя беглый обзор состояния современной литературы, журналистики и театра, обрисовывает круг своих интересов, расставляет акценты личных предпочтений и антипатий. Переходя от песен немецких буршей, отражающих в образной форме, по мнению Боборыкина, суть полемики в современном журнальном мире, к оценке «Полемических красот» Чернышевского, он погружается, по его собственному выражению, «в пучину словоисступления, в хлябь злобы и коварства, в царство мрака».[4, с. 16] Желая представить наиболее выразительную характеристику своего внутреннего состояния, он обращается к прецедентному тексту Ф. Шиллера, цитируя отрывок из «Вильгельма Теля» (перевод Н. Славя-тинского):
Я пркждк жил спокойно с бкззлобно, Однсх звкркй стрклою поражал И был далкк от мыслкй об убийств.... «Царством мрака» он называет мир полемики и брани, вызывавший у него резкую неприязнь. Позже, в «Воспоминаниях» он напишет: «У меня не было никакой охоты «идти на поклон» в те редакции, где процветала такая ругань. В подобной полемике я не видел борьбы за высшие идеи, за то, что всем нам было бы дорого, а просто личный задор и отсутствие профессиональной солидарности товарищеского чувства». Недаром погружение в пучину полемики в своем фельетоне он образно превращает в схождение в Ад, над вратами которого надписан «избитый до невозможности стих» Данте Алигьери: Lasciate ogni зрегата увг еЪ'еМгМе (Входещик, оставьтк упованье - в переводе М.Лозинского) [4, с. 16].
Последовательное введение элементов прецедентных текстов зарубежной классики способствует усилению художественной экспрессии, нагнетанию атмосферы безнадежности, злобы, мрака. Пробуждая фантазию читателя, Боборыкин подготавливает его к появлению образа самого Чернышевского, пространство размышлений о котором становится центром экспрессивности фельетона, невероятной игры воображения автора. Выразить свое отношение к Чернышевскому Боборыкин стремится без прямых выпадов и обвинений в его сторону, а потому избирает путь художественной фантазии. Взяв за основу прецедентный сюжет мировой классики, он накладывает на него сюжет и образы героев своего произведения. Используя в качестве основы сцену обольщения Фауста Мефистофелем из бессмертной трагедии Гете, Боборыкин представляет нам Чернышевского в
образе Фауста, к которому прилетает «Мефистофель» - его давний друг и соратник Иван Панаев. Чернышевский в фельетоне Боборыки-на - беспощадный палач, жестокий судья современной литературы, пресытившийся собственным знанием, не видящий ни радости, не смысла жизни. Панаев начинает убеждать его перестать «морочить публику», упиваться славой, бросить «ученую мудрость», которая «гроша медного не стоит». Он предлагает ему пойти вслед за ним и окунуться в новую жизнь, полную наслаждений. Остается решить вопрос цены. Фауст Гете, как мы помним, может покончить с немилым заточением и вкусить всех прелестей жизни, лишь поставив на кон свою душу, пообещав стать «верным слугою» Мефистофеля в ином мире. Боборыкин же добавляет к этому «земное дело»: Клянись, - кричит его Мефистофель, окруженный пламенем, - что ты мне предашь душу и отрекаешься от науки и полемики! Клянусь и отрекаюсь, - кричит Фауст, задыхаясь от жара [4, с. 21]. Для окончательной победы над Чернышевским Боборы-кин завершает «похождения» своего героя «во вкусе Марловского Фауста» (У Марло Фауст чуть-чуть что не тычет в зубы владетельных особ и пап... [4, с. 21]), смешивая сюжеты двух прецедентных произведений.
Закончив свою литературную фантазию, Бо-борыкин продолжает беседу с читателем, переходя к обзору театральных новостей. Приведенный краткий обзор театрального сезона наполнен его критическими замечаниями, наблюдениями и, в целом, является продолжением программного выступления молодого фельетониста, позволяющего продемонстрировать читателю обширные познания и глубину драматического вкуса автора.
Боборыкин открыто и честно заявляет читателю о своих симпатиях, о том искусстве, которое считает эталонным. Он выступает против «прилизанного, золоченого театрального мира», ценит подлинные эмоции, «обаяние искренности и правды», простоту и трепет живых сердец, а не богатые декорации и раззолоченные подмостки, на которых царит ложь, пустота, крив-ляние и профанация искусства. Он обращает внимание читателя на те времена старой Англии, когда великий Шекспир представлял на суд зрителя свои творения и в «первобытной простоте и наивности заранее говорил ей: All in that history is true [4, с. 22]. Дайте мне балаган, настоящий балаган, где бы актеры и зрители, пьеса и жизнь, партер и сцена составляли бы одно гармоническое целое... - восклицает Бобо-рыкин и жаждет подлинного искусства, способ-
ного преодолеть все условности обстановки и времени, заставить зрителя поверить в происходящее на сцене [4, с. 23]. Для укрепления своей позиции он вновь обращается к феномену пре-цедентности и, напоминая читателю пролог из «Генриха V» [4, с. 22], подчеркивает восхождение своих представлений о подлинном театре к классическому слову бессмертного Шекспира:
0. если б муза вознеслась, пылая,
На яркий небосвод воображенья,
Внушив, что эта сцена - королевство.
Актеры - принцы, зрители - монархи!
Завершает свой фельетон Боборыкин волною грустных мыслей и печальных размышлений. Окинув горестным взором жизнь столицы, он ищет спасенья в мире высокой и чистой художественной реальности, но современное искусство тоже оказывается далеким от идеала. Где же лучше то? В жизни или в искусстве? - с тоской вопрошает он читателя и, пытаясь утешиться, вновь обращается к золотому фонду немецкой классики, напевая «модную песенку самого горького лирика, Гейне» «Herz, mein Herz, sei nicht beklommen...» [4, с. 27]. Помещает прецедентный текст Боборыкин, как всегда, на языке оригинала (перевод Вильгельма Леви-ка):
Сердце, сердце, сбрось оковы
И забудь печали гнет.
Все прекрасный май вернет,
Что прогнал декабрь суровый.
Но безутешным остается автор. «Разъедаемый скептицизмом и рефлексией», Боборыкин, как истинный драматург, здесь прощается со зрителем, оставляя в его душе рой горьких мыслей и тягостных раздумий. И словно под занавес звучат последние слова знаменитого монолога Гамлета (перевод Б. Пастернака):
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодьеумственного тупика...
Список литературы
1. Боборыкин П.Д. Воспоминания: в 2 т. Т. 1. М.: Худож. лит-ра, 1965. 565 с.
2. Петров В. Европеец на русской почве [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://lg.lpgzt.ru/aticle/41248.htm (дата обращения 15.10.2014).
3. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Издательство ЛКИ, 2010. 264 с.
4. Петр Нескажусь. Невинные размышления начинающего: фельетон // Библиотека для чтения. 1861. т. 167 (сентябрь). С. 1-28.
5. Петр Нескажусь. Невинные размышления начинающего: фельетон // Библиотека для чтения. 1861. т. 167 (октябрь). С. 1-32.
Зарубежная классика как текст-прецедент в публицистике П.Д. Боборыкина
213
6. Петр Нескажусь. Невинные размышления 7. С.-Петербург 1 января 1864 года // Библиотека начинающего: фельетон. Библиотека для чтения. для чтения. 1864 . Январь. С. 1-28. 1861. т. 168 (ноябрь). С. 1-14.
FOREIGN CLASSICS AS TEXT-PRECEDENT IN P.D. BOBORYKIN'S PUBLICISM (FOR EXAMPLE, P.D. BOBORYKIN'S FEUILLETONS IN THE JOURNAL « THE LIBRARY FOR READING»)
N.A. Samsonova
The article analyzes the elements of the precedent texts of German and English classical literaure in P.D. Boborykin's feuilletons published in the journal "The Library for Reading". The study defines the reasons for Boborykin's resorting to works of foreign literature, the most important of which are a long period of studying and living abroad and a deep perception of the main elements of the Western reality. Richness of the elements of the precedent texts in Boborykin's feuilletons is a means of the young writer's self-positioning. The research reveals the most frequent precedent texts in the satirical articles of "The Library for Reading", which are the precedent texts from Shakespeare's, C.Marlowe's, H. Heine's, Goethe's, Schiller's and Dante Alighieri's works. Elements of the precedent texts of these authors fulfill the emotive function, enhancing the emotional influence of the feuilleton images upon the reader, helping to percept the idea-content of the author's text, forming the extensive historical, event-trigger, literary context.
Keywords: Boborykin, Schiller, Dante, Goethe, Shakespeare, «Library for reading», feuilleton, precedent text.
References
1. Boborykin P.D. Vospominaniya: v 2 t. T. 1. M.: Khudozh. lit-ra, 1965. 565 s.
2. Petrov V. Evropeets na russkoy pochve [El-ektronnyy resurs]. - Rezhim dostupa: http://l g.lpgzt.ru/aticle/41248.htm (data obrashcheniya 15.10.2014).
3. Karaulov Yu.N. Russkiy yazyk i yazykovaya lichnost'. M.: Izdatel'stvo LKI, 2010. 264 s.
4. Petr Neskazhus'. Nevinnye razmyshleniya nachi-nayushchego: fel'eton // Biblioteka dlya chteniya. 1861. t. 167 (sentyabr'). S. 1-28.
5. Petr Neskazhus'. Nevinnye razmyshleniya nachi-nayushchego: fel'eton // Biblioteka dlya chteniya. 1861. t. 167 (oktyabr'). S. 1-32.
6. Petr Neskazhus'. Nevinnye razmyshleniya nachi-nayushchego: fel'eton. Biblioteka dlya chteniya. 1861. t. 168 (noyabr'). S. 1-14.
7. S.-Peterburg 1 yanvarya 1864 goda // Biblioteka dlya chteniya. 1864 . Yanvar'. S. 1-28.
