CC BY
81
А. Ю. Романов
ЗАПУСК ПЕРВОГО СОВЕТСКОГО СПУТНИКА
И РУССКИЙ ЯЗЫК В США
ARTEMIY YU. ROMANOV
THE FIRST SOVIET SPUTNIK LAUNCH AND THE RUSSIAN LANGUAGE IN THE USA
Артемий Юрьевич Романов
Ph. D., профессор Университет Колорадо Болдер, Колорадо, 80309, США ► [email protected]
Artemi Romanov
University of Colorado Boulder, CO 80309, USA
В статье рассматривается запуск первого советского спутника в 1957 году как существенный фактор, повлиявший на распространение русского языка и его преподавание в американских школах, колледжах и университетах во время «холодной войны». Анализируются положения американского закона о национальной обороне и образовании, который был принят после запуска спутника и который сказался на преподавании русского языка, создании телевизионных курсов по техническому переводу с русского, стремительном росте количества студентов, изучающих русский в школах и университетах, а также росте аспирантских программ и докторантур по русскому языку в американских университетах в конце 1950-х и начале 1960-х годов. Рассматриваются конкретные проблемы, которые возникли в практике преподавания русского языка в США в постспутниковый период.
Ключевые слова: преподавание русского языка в США; постспутниковый период; межкультурный анализ; изменения в учебных программах.
The paper focuses on a cross-cultural analysis of an impact of the first Soviet Sputnik launch in 1957 on the spread of the Russian language teaching in the USA in high schools, colleges and universities during the Cold War. The paper analyzes provisions of the National Defense Education Act and its impact on Russian language teaching, creation of television courses on technical Russian, the explosive growth of Russian language enrollments in American high schools and colleges, as well as the growth of Russian studies graduate programs in American universities in late 1950s and early 1960s. The article deals with specific challenges and opportunities for Russian language teaching in the US, which emerged in the post-Sputnik period.
Keywords: Russian language teaching in the USA; post-Sputnik period; cross-cultural analysis; changes in curriculum.
Почти 70 лет назад, 4 октября 1957 года, в СССР с космодрома Байконур был запущен первый искусственный спутник земли ПС-1. Казалось бы, в условиях «холодный войны» и обострения в США борьбы с «красной угрозой», в период популярности идей маккартизма, нельзя было ожидать массового интереса среди американцев к изучению русского языка. Однако успешный запуск спутника в СССР оказал значительное влияние на распространение и преподавание русского языка в США.
В условиях «холодной войны» русский язык рассматривался многими американцами как язык потенциального противника. Впрочем, изучение языка потенциального врага может оказаться и важным мотивационным фактором. Этот фактор срабатывал, например, в американских военных академиях. Так, во время корейской войны 1950-1953 гг. профессор американской военно-морской академии в Анаполисе Клод Лемье писал в 1951 году, что в академии наблюдается значительный рост интереса к изучению русского. В осенний семестр на русский язык зарегистрировались 125 кадетов-первокурсников и почти столько же кадетов второго курса [6: 33]. И там
же отмечалось, что за участие в работе клуба русского языка более 300 кадетов платят членские взносы.
Борьба с красной угрозой в 1950 годы в США имела разные формы: выявление членов коммунистической партии среди сотрудников госдепартамента сенатором МакКартни, поиск идеологических предателей среди продюсеров, режиссеров и актеров Голливуда; нарастающая активность комиссии конгресса США по антиамериканской деятельности, тотальная слежка ФБР за американскими политическими активистами левых взглядов, и т. д. Надо сказать, что, хотя напрямую сенатор МакКартни и его сторонники не призывали к ограничению преподавания русского языка в школах, в целом политический климат в стране явно не способствовал распространению русского языка в гражданских учебных заведениях. В 1955/56 учебном году, до запуска советского спутника ПС-1, русский язык преподавался всего в 9 средних школах в США [7: 14].
В среде американской читающей публики определенную роль в формировании отношения к русскому языку и к профессорам, работающим в области русистики, в 1950 годы сыграла публикация в «Нью-Йоркере» блестящего романа Владимира Набокова «Пнин», где главный герой Тимофей Пнин, профессор русского языка и литературы, недавний эмигрант, пытается вписаться в американскую академическую среду. На первых страницах романа американские читатели нашли обобщенный, яркий и весьма ироничный портрет преподавателя русского языка в Америке: «Пнин едва ли годился в соперники тем рассеянным по всей ученой Америке поразительным русским дамам, которые, не имея вообще никакого особого образования, ухитряются с помощью интуиции, говорливости и своего рода материнской пылкости чудесным образом сообщать знание своего сложного и прекрасного языка группе невинноочитых студентов, погружая их в атмосферу песен о „Волге-матушке", чая и красной икры...» [2: 3]. Разумеется, реальные преподаватели русского языка и литературы в американских колледжах и университетах вряд ли согласились бы обнаружить в себе какое-либо сходство с подобным изображением, как во времена Набокова, так и позже...
Запуск советского спутника вызвал шок у многих американцев, особенно среди представителей правящих элит. Русские опередили американцев в аэрокосмической области. Слово 'спутник' было в самое короткое время заимствовано практически всеми европейскими и многими азиатскими языками.
Как известно, первый советский спутник ПС-1 был серебряного цвета, размером с надувной мяч, весил всего 84 килограмма и, находясь на орбите, облетал вокруг Земли за 96 минут. Тем не менее, при всей своей простоте, малом разме-
ре, способности лишь передавать простой радиосигнал, влияние первого советского спутника Земли на Соединенные Штаты и весь мир было огромным и беспрецедентным.
Вот как пишет о своей реакции на запуск советского спутника американский писатель Пол Диксон: «Для многих из нас, родившихся до 1950-х годов, шок и оцепенение, порожденные запуском спутника, до сих пор свежи в наших умах. Как и многие из моего поколения, я точно помню, где я был, когда я услышал о запуске спутника. Мне было 18 лет, учился я на первом курсе в Университете Уеслиан в Миддлтауне, штат Коннектикут. Друг остановил меня в центре университетского кампуса и сказал, что только что слышал о запуске спутника по радио. Инстинктивно мы оба посмотрели вверх. Чуть позже я слышал ретрансляцию сигнала спутника по радио. На выходных я услышал нарастающее пиканье спутника прямо на коротких волнах моего радиоприемника... Мало того, спутник можно было увидеть невооруженным глазом в определенные дни рано утром или поздно вечером, когда солнце стояло чуть над горизонтом и освещало его... Мы играли в футбол, и вдруг я впервые увидел, как спутник несется по темному вечернему небу со скоростью 18 тысяч миль в час... Я остановился во время игры и стоял как в бреду... я стал свидетелем начала космической эры...» [5: 26].
На федеральном уровне американская реакция на запуск советского спутника выразилась в принятии закона об образовании с целью укрепления национальной обороны (National Defense Education Act, NDEA), который был подписан 2 сентября 1958 года. Закон обеспечивал дополнительное финансирование образовательных учреждений Соединенных Штатов на всех уровнях с целью повышения технологической мощи Соединенных Штатов. При обсуждении закона в американском конгрессе указывалось, что ученые США стали отставать от научных разработок в Советском Союзе, особенно в области математики и в аэрокосмической области [15: 9].
Раздел III закона NDEA предусматривал дополнительные финансовые ассигнования в целях усиления естественных наук, математики и повышения качества преподавания иностранных языков, в том числе и русского языка. Раздел V включал в себя положения, касающиеся подготовки методистов и осуществления программ тестирования для выявления одаренных студентов. Это заложило основу для создания программ поддержки
академически одарённых студентов и для использования стандартизированного тестирования в школах для измерения компетентности учащихся. Раздел VI закона NDEA предусматривал финансирование языковых и региональных исследовательских программ, в том числе развитие страноведения и лингвострановедения [Там же: 14].
Закон NDEA включал Раздел X, который вызвал протесты в американской академической среде. Дело в том, что все получатели дополнительного финансирования в соответствии с разделом X закона NDEA должны были подписать свидетельство о том, что их учебная и научная деятельность не будет содержать призывов к свержению и способствовать свержению законного правительства США. Этот раздел вошел в закон, отразив мнение консервативно настроенных конгрессменов. Однако многие университетские профессора выступили против раздела X в законе NDEA, считая, что таким образом правительство пытается контролировать идеологические убеждения, что напрямую нарушало принцип академической свободы. Первоначально несколько известных университетов (Йельский, Принстонский и другие) отказались принять финансирование в рамках нового закона. В 1962 году, в период президентства Джона Кеннеди, ограничительный раздел X был пересмотрен и отменен конгрессом США [Там же: 29].
Итак, запуск советского спутника вызвал предсказуемую реакцию в США — американцам нужно было срочно догнать и перегнать СССР в космической сфере. Но для этого требовались не только технические и инженерные навыки и умения, но также навыки и умения в области русского языка — прежде всего умение читать и переводить научные и технические книги и статьи, написанные на русском. После запуска советского спутника интенсивные курсы по чтению научной и специальной литературы на русском (Scientific Russian) были введены в программу многих американских университетов, а также проводились в исследовательских институтах и научных лабораториях в США.
До запуска спутника, в 1956/57 учебном году, курсы по чтению научной литературы на русском языке имелись всего лишь в 20 американских и двух канадских университетах [14: 61]. Однако спрос на такие курсы стремительно растет. Профессор Т. Магнер из университета Миннесоты вспоминает, как уже в следующем учебном 1957/58 году, после запуска спутника, его попросили вести специальный курс по техническому русскому языку не только в университете,
но и для 40 ученых в исследовательской лаборатории General Mills, а также для 90 научных сотрудников лаборатории другой крупной компании Minnesota Mining and Manufacturing Company. В самом же университете Миннесоты на летние курсы 1958 года по техническому русскому записались рекордные 115 студентов [10: 145].
Аспирантуры в американских университетах начали включать в требования для аспирантов и докторантов наличие навыков чтения технической и научной литературы на русском языке. Так, например, Технологический институт штата Иллинойс в Чикаго с 1958 года ввел новые правила с требованием навыков чтения на русском наряду со знанием второго иностранного языка для всех соискателей степени доктора философии (PhD) [Там же: 146].
В 1950-е годы навыки в области русского языка у американских научных сотрудников того времени оставляли желать лучшего. Национальный фонд науки США провел опрос в конце 1950-х годов среди 127 тысяч американских ученых и выяснил, что всего 2% из участников опроса имели хоть какие-либо навыки и умения в области русского языка [Там же]. Сказывались и определенная инерция, и нежелание менять учебные планы. Один из университетских преподавателей-русистов жаловался на коллег с кафедры физики: «Они только и говорят о необходимости навыков в русском, но когда дело доходит до введения в учебный план новых курсов по русскому языку, наши коллеги-физики составляют их так, что их студенты не в состоянии записаться ни на один из наших языковых курсов. Практически все 160 студентов, что изучают русский в нашем университете, специализируются в гуманитарных или социальных науках, и абсолютное меньшинство — в естественных» [Там же: 147].
Курсы по техническому и научному русскому в американских университетах воспринимались как сложные. Студенты часто давали неформальные и не всегда лестные названия таким курсам («The Shotgun Special», «The Bonecrusher», «The Russian Mystery Hour» — 'дробовик особый, 'костолом', 'таинственный русский час'. — перевод А. Р. [Там же: 146]), косвенно указывающие
на их сложность. Главной причиной такого отношения студентов было то, что курсы по техническому чтению и переводу в конце 1950-х и начале 1960-х гг. во многих университетах и колледжах оказались сверхинтенсивными — грамматический материал, обычно подававшийся в течение трех семестров, спрессовывался и нередко проходился за один семестр обучения.
В целом, после запуска спутника, ситуация с навыками и умениями читать технические тексты на русском языке в США стала довольно быстро меняться в лучшую сторону. К середине 1960-х годов опрос национального научного фонда США показал, что уже 6% научных сотрудников в США имели навык чтения и перевода русских технических текстов со словарем [4: 8]. Примечательно, что статья на тему нехватки специалистов, умеющих читать научные и технические тексты на русском языке, была опубликована в ведущем американском деловом журнале The Wall Street Journal. Статья в журнале была озаглавлена следующим образом: «Все больше студентов изучает русский, однако спрос превышает предложение» [Там же: 8]. В статье, в частности, рассказывалось о том, как одна из компьютерных фирм в Калифорнии искала технического переводчика с русского на английский с годовой зар платой в 14 тысяч долларов (очень высокая зарплата на начало 1960-х годов. — А. Р.), но так и не смогла найти подходящего по квалификации сотрудника. В той же статье указывалось, как федеральный департамент коммерции не смог найти технического переводчика для срочного перевода текстов на русском языке по металлургии.
Примечательно также, что после запуска спутника в США было создано сразу несколько необычных телевизионных курсов — по техническому переводу с русского языка на английский. Вводный курс по техническому чтению на русском и переводу (Basic Russian for Technical Reading) был разработан в штате Нью-Йорк сотрудниками General Electric Laboratory и показывался в 1958 году дважды в неделю по утрам в течение трех месяцев. По подсчетам телекомпании, аудитория этого языкового телекурса состояла из 10-12 тысяч зрителей [10: 149]. Телевизионные
курсы по русскому языку в 1958 и 1959 гг. были показаны местными телекомпаниями в Бостоне, Питсбурге, Филаделфии, Кливленде, Вашингтоне, Чикаго, Денвере и других крупных городах США.
Само создание этих телевизионных курсов и их относительная популярность были основаны на продолжительном эффекте запуска первого советского спутника. При создании телевизионных курсов по русскому языку были выявлены некоторые методические проблемы, которые разрешить было достаточно сложно, например: как исправлять грамматические, лексические и иные ошибки студентов при отсутствии личного контакта между преподавателем и студентом [16: 101]. Другой очевидной проблемой была высокая стоимость создания телевизионных языковых курсов и подбор квалифицированных преподавателей-ведущих для подобных телевизионных программ.
В связи с запуском советского спутника существенные изменения в области преподавания русского языка произошли и в американских средних школах. В 1958 году в резолюции специальной конференции, посвященной школьному преподаванию русского языка в США, говорилось: «Увеличение количества американцев, знающих русский язык, это важный и срочный вопрос национальной необходимости. Настоятельно рекомендуется создать в стране надлежащие условия для изучения русского языка в государственных средних школах страны, особенно для академически талантливых учащихся» [13: 243].
В то же время на этой конференции в отчетном докладе отмечалось, что «пренебрежительное отношение к русскому языку в американском образовании в предыдущие, 'доспутниковые' годы предопределило положение общей неготовности для быстрого удовлетворения спроса на русский язык». Подчеркивалось, что «дополнительные занятия по русскому после школы, организация факультативных курсов по русскому, за которые не будут присваивать академические кредиты, создание русскоязычных „клубов", могли бы быть полезными во многих штатах в качестве предварительных мероприятий в области развития русского языка» [Там же: 244].
Однако, как отмечали авторы доклада в 1958 году, т. е. год спустя после запуска советского спутника, прежде всего требуется разработка новых полноценных академических программ по русскому языку в американских школах. Авторы доклада также постарались оценить шансы на успех развития программ по русскому языку в американских школах. В докладе вполне логично были прописаны условия, при которых возможно успешное продвижение русского языка в средних школах США: «наличие общественной поддержки при разработке и реализации программы по русскому языку; ...местные школьные советы и школьная администрация должны быть убеждены в том, что программа по русскому языку хорошо продумана и подготовлена; наличие достаточного числа заинтересованных преподавателей, которые имеют навыки и опыт преподавания русского языка на высоком методическом уровне; наличие пособий и учебных материалов по русскому языку; выстроенная система тестирования учащихся» [Там же: 245].
Достаточно посмотреть на данные по количеству учащихся, изучающих русский язык в средних школах США, чтобы увидеть, насколько стремительным оказался рост популярности русского языка после запуска спутника в средних школах.
В 1957/58 учебном году лишь десять средних школ в США предлагали занятия по русскому языку. На следующий 1958/59 учебный год русский язык был включен в программы 150 школ в 38 штатах из 50 в Северной Америке [9: 274]. Еще годом позже русский язык преподается уже в 400 средних школах США, т. е. за два года количество школ с русским языком выросло в 40 раз. В дальнейшем рост числа школ с русским языком несколько замедлился и к середине 1960-х годов стабилизировался на цифре в 600 школ, где русским языком занимались около 25 тысяч учащихся [4: 8].
Распространение русского языка по США в географическом плане было неровным. Например, в 1958-1959 гг. в Нью-Йорке и Чикаго лишь три школы в каждом городе включили русский язык в свои программы, а вот в Дейтройте уже в каждой второй средней школе препо-
давался русский язык. Правда, следует отметить, что количественный охват учащихся был далеко не всегда впечатляющим. Например, в 1959 году русский преподавался в 14 школах Калифорнии, и им занимались 344 ученика. Однако если указать, что общее число учащихся в Калифорнийских школах в тот год составляло 618 тысяч, то цифра 344 ученика покажется достаточно скромной [Там же: 8].
Здесь, впрочем, следует указать на общую тенденцию в преподавании иностранных языков в США, которая мало изменилась и за последние 60 лет. Американские учащиеся начинают изучать иностранные языки поздно, лишь в старших классах средней школы (High School), и, как правило, ограничиваются изучением одного иностранного языка. По сравнению со средними школами в Европе, где учащиеся успешно осваивают два, а иногда и три иностранных языка (например, Финляндия, Швеция, Германия), успехи американских школьников в иностранных языках в целом весьма посредственные. Призывы перейти к массовому преподаванию иностранных языков в начальной школе (Elementary School) или хотя бы в младших классах средней школы (Middle School) слышатся долгое время, но 'воз и ныне там'. Фактически широкое преподавание иностранных языков практикуется лишь в некоторых частных начальных школах и в младших классах частных средних школ, образование в которых могут позволить себе богатые американские семьи, относящиеся к так называемому 'высокому среднему классу' (upper-middle class). Так что неудивительно, что в 1950-1960 гг. во всей стране была лишь одна государственная школа в штате Нью-Йорк, где русский язык преподавался с IV по XII класс [6: 33]. В подавляющем большинстве других школ русский включался в программу только с IX по XII класс, таким образом, даже у мотивированных учащихся было не больше четырех лет в старших классах средней школы, чтобы продвинуться в русском языке.
Реальную конкуренцию русскому языку и в средних школах США, и в университетах и колледжах составляли другие иностранные языки, преподаватели которых не хотели сдавать свои позиции в постспутниковый период. В 1950-1960-е годы в американских средних школах в основном преподавались такие европейские языки, как французский, немецкий и испанский, а также латынь. Как уже отмечалось, в большинстве случаев ученики изучали лишь один иностранный язык в старших классах средней школы. Те учащиеся, которые планировали дальнейшее университетское образование, обычно должны были все четыре старших класса изучать один иностранный язык, так как в таком случае их документы и заявления на поступление в университет выглядели солиднее. Нередко учителя французского, немецкого и испанского активно лоббировали в пользу своего языка и против каких-либо
новаций в виде введения русского языка в программу [9: 150], а в качестве аргументов использовали доводы, связанные с практикой поступления в престижные университеты, о которой только что было упомянуто.
Действительно, введение русского языка в программы средних школ в США было связано с необходимостью убрать из существующих программ уже имеющиеся те или иные академические предметы и дисциплины. Естественно, преподаватели других предметов, и не только иностранных языков, противились сокращению собственных часов [Там же: 155]. В результате директора школ нередко ставили новые курсы по русскому языку на ранние утренние часы, или вечерние часы, т. е. на то время, когда многих учеников просто еще не было в школе (в отличие от многих российских школ, в старших классах американских средних школ занятия учащиеся начинают в разное время в зависимости от индивидуального расписания. — А. Р).
Нехватка квалифицированных учителей русского языка оказалась еще одной из очевидных проблем, сдерживающих рост русского языка в США. Так, например, 60 школ в Массачусеттсе и 13 школ в Коннектикуте в 1958/59 году не смогли найти квалифицированных учителей русского, хотя и планировали ввести курс по русскому языку [Там же: 157].
Возможности осваивать русский язык в США не ограничивались лишь государственными школами. При многих русских православных церквях в США родительские комитеты организовывали воскресные школы, где дети могли в течение нескольких часов заниматься русским обычно под руководством педагогов-любителей, как правило, инициативных родителей, небезразличных к сохранению и поддержанию русского языка у своих детей и детей из русскоязычной общины. Результаты работы подобных воскресных школ в плане сохранения и поддержания русского языка оказывались весьма неровными [1: 4].
Говоря о преподавателях-любителях и воскресных занятиях в школах при православных церквях в США, следует упомянуть об одном исключении — о школе имени Преподобного Сергия в Нью-Йорке, где в 1960-е годы преподавание академических предметов шло на двух языках, английском и русском. В частности, на русском преподавались не только русский язык и литература, но и география, общая история, история искусств, музыка и закон Божий. Школа Преподобного
Сергия, впрочем, была небольшой — в ней ежегодно обучалось около 25 учеников, многие из которых планировали посвятить свою жизнь служению Богу и православной церкви [9: 157].
На организационном уровне сразу несколько профессиональных ассоциаций в США сыграли свою роль и в распространении русского языка, и в создании методических пособий и учебников, и в проведении форумов для преподавателей русского языка как на школьном, так и на университетском уровне. Еще до запуска спутника, в первые годы Второй мировой войны была создана AATSEEL (American Association of Teacher of Slavic and East European Languages), американская ассоциация преподавателей славянских и восточноевропейских языков. Кроме нее функционировал Национальный совет учителей русского языка в средних школах (National Council of High School Teachers of Russian). Уже позже, в период разрядки международной напряженности в 1972 году был создан Американский совет преподавателей русского языка (ACTR), активно функционирующий и в наши дни.
В 1959 году был организован Методический центр по теории и практике обучения русскому языку в штате Коннектикут. Центр специализировался на распространении учебников, учебных материалов, пластинок и магнитофонных записей, а также учебных фильмов по русскому языку. Для объединения методических усилий по созданию новых учебных пособий и программ в центре в Коннектикуте хранились описания уже апробированных курсов и программ по русскому языку, созданных в разных штатах северной Америки. Кроме того, центр занимался распространением журналов и книг по русскому языку, русской литературе, а также по социальным наукам, охватывающим Россию, и предоставлением этих материалов учителям средних школ. Центр также проводил ежегодную девятинедельную летнюю школу для учеников средних школ, обучающихся русскому языку. После четырех недель интенсивного русского языка в Коннектикуте американские школьники на пять недель отправлялись в ознакомительную поездку в Советский Союз.
Для того чтобы справиться с нехваткой учителей русского языка, в начале 1960-х годов сразу несколько университетов, Чикагский университет, университет Индианы, Гарвардский и Йельский университеты, приняли участие в программе по подготовке учителей русского языка для средних школ. В штате Нью-Йорк программа по подготовке учителей русского языка началась в 1959 году и проходила в кампусах четырех университетов — Колумбийского, Фордхэм, Сиракузского, и Хантер Колледжа. Кроме того, в штате Нью-Йорк были созданы условия для любого учителя средней школы (независимо от специализации, языковых навыков, а также серьезности намерений) бесплатно начать или продолжить изучение русского языка на летних курсах. Законодательное собрание Нью-Йорка поддержала эту инициативу и выделила средства (650 тысяч долларов) на покрытие всех расходов учителей, решивших осваивать русский язык, включая плату за обучение, учебники и учебные материалы. 491 учитель Нью-Йорка записались на эту программу, однако лишь небольшое число из них сумели закончить курсы и получить сертификат по русскому языку [Там же: 159].
Что же происходило в постспутниковое время в американских колледжах и университетах в отношении русского языка? После запуска советского спутника американские студенты стали записываться на университетские курсы русского языка в небывалых количествах. В некоторых университетах, чтобы ограничивать наплыв студентов на курсы русского, кафедры начали требовать предварительных навыков в других иностранных языках: например, два года греческого или латинского языка, или два года современных европейских языков, прежде чем давалась возможность записываться на русский.
Как и в средних американских школах, в конце 1950-х годов в университетах и колледжах США обнаружилась острая нехватка квалифицированных преподавателей русского языка. В конце 1950-х — начале 1960-х годов сложилась необычная ситуация: носитель русского языка с университетским дипломом практически в любой области, со знанием английского языка,
но притом без опыта преподавания, мог получить преподавательскую работу в престижных американских университетах. Как отмечается в литературе [Там же: 166], в постспутниковые годы этой ситуацией воспользовались не только русские эмигранты, приток которых в США прекратился после Второй мировой войны и возобновился лишь в конце 1970-х годов, но и значительное количество чехов, поляков, выходцев из Югославии и других эмигрантов, кто когда-либо изучал русский, что, конечно, не гарантировало наличия ни правильного произношения у самого преподавателя русского языка, ни достаточных грамматических или лексических навыков. Лишь к 1966 году в США утвердилась университетская практика, в соответствии с которой для преподавания русского языка в американском университете стали требоваться не только практическое владение русским языком, но и, как минимум, степень магистра в области педагогики, филологии или лингвистики.
Как уже было отмечено, рост студентов, изучающих русский в американских университетах, оказался стремительным. В 1956/57 учебном году 173 американских университета и колледжа предлагали курсы по русскому языку, в 1959/60-м эта цифра подскочила до 426 колледжей и университетов, а в 1960/61 учебном году уже 593 университета включили в учебные программы занятия по русскому языку, который осваивали около 35 тысяч студентов [11: 45]. При таком значительном и быстром росте популярности русского в США следует отметить, что, по сравнению с другими иностранными языками в американских университетах, русский продолжал занимать довольно скромную позицию. Так, по данным МЬЛ (Ассоциации современных языков), в 1961 году в американских колледжах и университетах из числа студентов, изучающих иностранные языки, 38% осваивали французский, 28% — испанский, 24% — немецкий, и лишь немногим более пяти процентов студентов изучали русский язык [8: 7].
К этому времени степень бакалавра и магистра по русскому языку можно было получить не только в престижных частных университе-
тах, таких, как Гарвард, Принстон, Станфорд, Йельский, Колумбийский, Пенсильванский, Корнуэлский, Сиракузский университеты, университет Джорджа Вашингтона, университет Чикаго, но и во многих государственных университетах, таких, как университеты Висконсина, Индианы, Канзаса, Колорадо, Иллинойса, Мичигана, Айовы, Огайо, сразу в нескольких кампусах университета Калифорнии и университета штата Нью-Йорк.
Несколько частных фондов, такие, как фонд Карнеги, фонд Форда, выделили специальные гранты для создания и развития центров по изучению СССР, в которых уделялось большое внимание изучению русского языка. В подобных центрах предполагалось интегрированное изучение русского языка, страноведения, политологии, экономики и географии СССР, с тем чтобы подготовить специалистов-советологов широкого профиля.
Примечательно, что большинство выпускников славянских кафедр и кафедр русского языка и литературы в США, которые продолжали свои занятия на уровне докторантуры, стремились специализироваться не в русском языке, а в русской литературе. Именно в постспутниковый период в 1960-е годы в американских университетах произошел, на наш взгляд, определенный перекос именно в сторону литературоведения, когда 70-80% аспирантов и докторантов защищались по русской литературной тематике, лишь 15-20% писали диссертации по русскому языку, и совсем небольшое количество аспирантов и докторантов специализировалось на изучении и совершенствовании методики преподавания русского языка. В значительной степени этот перекос в сторону русского литературоведения, в ущерб русскому языкознанию, в аспирантских программах американских университетов сохраняется и до сегодняшнего дня.
В конце 1950-х и начале 1960-х годов на кафедрах русистики во многих американских университетах появилось осознание того, что одни лишь занятия в аудиториях не позволят студентам быстро продвинуться в русском языке. Одной из важных инициатив кафедр и администраций
университетов явилось создание так называемых «русских домов» в университетских кампусах — небольших общежитий, в которых проживали студенты, изучающие русский язык. В этих общежитиях администрация вместе со студентами, изучающими русский, старалась поселить в русских домах также студентов — носителей русского языка, недавних эмигрантов или детей из русских эмигрантских семей, с тем чтобы они способствовали созданию русской языковой среды. Часто в таких домах организовывались регулярные русские чаепития за самоваром, обсуждения новостей из СССР, обсуждение литературных новинок на русском языке. Нередко проживающие в русских домах подписывали обязательство говорить в русском доме только на русском и избегать английского языка. Многие русские дома издавали свои стенгазеты на русском языке. Эта традиция устройства русских домов в американских кампусах не утрачена и до сих пор. Например, наши коллеги из Колорадского колледжа в Колорадо Спрингс каждый год проводят отбор и приглашают студенток-русистов из Петербурга на должность хозяек русского дома, с тем чтобы создавать и поддерживать русскоязычную среду в специализированном общежитии. Акцент на разговорную практику в русских домах был особенно важен, поскольку на занятиях в университетских курсах в 1960-е годы по-прежнему большое место уделялось грамматике и переводу, часто в ущерб разговорной практике.
Во второй половине 1950-х годов с приходом к власти Н. С. Хрущева наступило определенное потепление в отношениях между СССР и США. Одним из последствий подобного потепления стало подписание соглашения о культурных обменах между двумя странами [12: 45]. Впервые американские русисты — профессора, аспиранты и докторанты получили возможность поехать в Советский Союз, воспользовавшись грантами, предоставляемыми межуниверситетской комиссией, финансированной по линии NDEA (National Defense Education Act) — закона, который уже обсуждался в начале статьи [3: 114]. Гранты давали возможность русистам из США отправиться на короткую месячную стажировку,
^^^ [лингвокультурология]
или на более продолжительные семестровые или годичные курсы в СССР, и существенно улучшить навыки в области русского языка. В постспутниковый период с 1959 по 1965 год несколько сотен американских профессоров, аспирантов и докторантов воспользовались этой возможностью [9: 175].
В заключение отметим, что в наши дни, спустя 70 лет после запуска спутника, совершенно очевидно, что именно это историческое событие стало поворотным моментом в распространении русского языка в США. Запуск советского спутника вызвал большой общественный резонанс и породил опасения в Соединенных Штатах по поводу сохранения американского технологического преимущества. Американское правительство на федеральном и штатном уровнях, а также частные американские фонды стали активно финансировать преподавание русского языка как в средних школах, так и в колледжах и университетах. Преподавателям-русистам остается лишь надеяться, что и в XXI веке в России сможет произойти технологический прорыв в какой-либо области, который, как запуск первого советского спутника, подтолкнет новое поколение не только американцев, но и жителей других стран к изучению русского языка.
ЛИТЕРАТУРА
1. Грот Е. Русский язык и дети эмигрантов // Новое русское слово, 5 март. 1960. С. 2, 4.
2. Набоков В. Пнин / Пер. С. Ильина. М., 1993.
3. Barghoorn F. C. Cultural Exchanges between Communist Countries and the United States // Annals of the American Academy of Political and Social Science. N 372 (July 1967). P. 113-123.
4. Berton L. More Students Learn Russian, but Demand Still Outstrips Supply // The Wall Street Journal. Aug 11. 1965. P. 1, 8.
5. Dickson P. Sputnik: The Shock of the Century. New York, 2001.
6. Lemieux C. Military Russian // Slavic and East European News. Bulletin of the AATSEEL. Vol. IX. N 2. 1951. P. 33.
7. Mott H. W. The Teaching of the Russian Language in American Secondary Schools. Colgate University, Hamilton New York, 1956.
8. MFL Enrollments in College // MLA Foreign Language Program Research Center. N 41. April. 1962. P. 7-8.
9. Parker F. The Present Status of Russian in Public, Private, and Parochial Schools of the United States // Slavic and East European Journal. Vol. XVII. N 3. 1959. P. 272-279.
10. Parry A. America Learns Russian: a History of the Teaching of the Russian Languages in the United States. Syracuse, New York, 1967.
11. Remer I., Barlow J. A Tentative List of Colleges and Universities Offering Russian. Vol. 5. N 1. 1961. P. 46-56.
12. Richmond Y. Cultural Exchange and the Cold War. University Park, Pennsylvania, 2003.
13. Teaching Russian in American Secondary Schools: A Conference Report // The Slavic and East European Journal. Vol. 2, N 3 (Autumn, 1958). P. 241-249.
14. Twarog L. I. The Case for the Slavic Literature Course in Translation // The Slavic and East European Journal, Vol. 1. N 1. P. 47-63.
15. Urban W. J. More than Science and Sputnik: The National Defense Education Act of 1958. University of Alabama Press, 2010.
16. Yakobson H. B. Russian by Television — Evaluation, Problems and Prospects // The Bulletin of the National Association of Secondary School Principals. Vol. 11. 1960. P. 98-110.
REFERENCES
1. Grot E. (1960) Russkii iazyk i deti emigrantov [The Russian language and emigrants' children]. Novoe russkoe slovo [The New Russian Word], 05.03.1960, pp. 2, 4. (in Russian)
2. Nabokov V (1993) Pnin. Moscow. (in Russian)
3. Barghoorn F. C. (1967) Cultural Exchanges between Communist Countries and the United States. Annals of the American Academy of Political and Social Science, no. 372 (July 1967), pp. 113123. (in English)
4. Berton L. (1965) More Students Learn Russian, but Demand Still Outstrips Supply. The Wall Street Journal, 11.08.1965, pp. 1, 8. (in English)
5. Dickson P. (2001) Sputnik: The Shock of the Century. New York. (in English)
6. Lemieux C. Military Russian. Slavic and East European News. Bulletin of the AATSEEL, vol. 9, no. 2, pp. 33. (in English)
7. Mott H. W. (1956) The Teaching of the Russian Language in American Secondary Schools. Colgate University, Hamilton New York, 1956. (in English)
8. MFL Enrollments in College (1962) MLA Foreign Language Program Research Center, no. 41, April 1962, pp. 7-8. (in English)
9. Parker F. (1959) The Present Status of Russian in Public, Private, and Parochial Schools of the United States. Slavic and East European Journal, vol. XVII, no. 3, pp. 272-279. (in English)
10. Parry A. (1967) America Learns Russian: a History of the Teaching of the Russian Languages in the United States. Syracuse, New York. (in English)
11. Remer I., Barlow J. (1961) A Tentative List of Colleges and Universities Offering Russian, vol. 5, no. 1, pp. 46-56. (in English)
12. Richmond Y. (2003) Cultural Exchange and the Cold War. University Park, Pennsylvania. (in English)
13. Teaching Russian in American Secondary Schools: A Conference Report (1958) The Slavic and East European Journal, vol. 2, no. 3 (Autumn, 1958), pp. 241-249. (in English)
14. Twarog L. I. (1957) The Case for the Slavic Literature Course in Translation. The Slavic and East European Journal, vol. 1, no. 1, pp. 47-63. (in English)
15. Urban W. J. (2010) More than Science and Sputnik: The National Defense Education Act of 1958. University of Alabama Press, 2010. (in English)
16. Yakobson H. B. (1960) Russian by Television — Evaluation, Problems and Prospects. The Bulletin of the National Association of Secondary School Principals, vol. 11, pp. 98-110. (in English)
