CC BY
177
2. Данилевский И.В. Структуры коллективного бессознательного: квантовоподобная социальная реальность. - Казань, 2004.
3. Борохов Э. Энциклопедия афоризмов. - М.: АСТ, 2000.
4. Рассел Б. Введение в математическую философию / Перевод с англ. В.В. Целищева, В.А. Суровцева. - Новосибирск: Сибирское университетское издание, 2007.
5. Языкознание. Стилистика: Большой энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия, 1998.
6. Дробниций О.Г. Мир оживших предметов. -М., 1967.
7. Философия ценностей: НГТУ, Методическая разработка, .№2304, Часть 2 / Сост. М.П. Да-нилкова, рецензент В.В. Крюков. - Новосибирск, 2002.
И.И. Пекарская ЗАПОВЕДИ ТОРЫ КАК ЦЕННОСТЬ ИУДАИЗМА
Национальная культура - материал очень тонкий и сложный. Порой трудно понять истинное содержание традиции вне исторического и культурного контекста и/или не имея возможности общения с носителями живой национальной культуры, с которыми можно было бы соотнести свое понимание. И сейчас не так легко восстановить содержание и принципы еврейской религиозной жизни, еврейской этики - основ еврейской национальной культуры, так как в течение двадцатого «атеистического» столетия уровень религиозности серьезно понизился во всем мире. На территории СССР этот процесс проходил особенно жестко и радикально. Это привело к тому, что здесь сохранились только небольшие очаги еврейской культуры в крупных городах. Одно дело, когда человек, начавший изучать еврейскую традицию и закон, знает, что где-то рядом есть люди, посвятившие его изучению всю свою жизнь, что существует практика анализа исследуемого материала. Современная «восстановленная» еврейская община в большинстве своем пока этой практикой обладает в малой степени, так как традиция не возрождается, если произошел перерыв в ее соблюдении, она может только сформироваться заново, что требует времени. Вследствие этого российский исследователь остается один на один с текстами, построенными по законам и принципам ему не знакомым, культурой, оперирующей системой ценностей, скрытой от стороннего, не «вжившегося» в нее, наблюдателя. Только тот, кто понимает многослойный характер толкований мудрецов, влияние их чисто еврейских переживаний, дополняющее их понимание смысла Писания, - может понять суть заповедей и их мотивировку.
Иудаизм сегодня оказался одной из самых загадочных религий, о которой в народе, а, нередко, и в научной литературе, распространяется немало мифов, имеющих мало общего с действительным содержанием этого древнего вероучения. К сфере заблуждений относятся и наши знания о неотъемлемой составляющей иудаизма, его внутренней характеристике - о Заповедях Моисея. Таким образом, очевидна научная необходимость изучения смысла заповедей: чем обусловлено их соблюдение, каково эмоциональнопсихологическое состояние соблюдающих религиозный закон евреев, какова иерархия в системе заповедей и многие другие вопросы, требующие разрешения их с помощью наук, и, в частности, философии.
Существует мнение, отрицающее исследование смысла заповедей Торы именно с философской точки зрения. Концепции средневековых еврейских философов, в рамках которых вопрос о смысле заповедей представляется вопросом естественным и практически-необходимым, не имеют никакого значения в системе понятий, на которых сегодня мы основываем свое мировоззрение. Тем не менее, размышления о смысле заповедей способны пролить новый свет на Г алаху (законодательная часть Талмуда), поскольку в определенном аспекте благодаря подобному переосмыслению можно не только осознать связь между верой, законом и исполнением заповедей, но и понять уникальность иудаизма: почему закон и исполнение заповедей, возможно, единственный способ выражения веры. Достичь цели здесь можно именно при помощи философии, так как историческая наука не всегда склонна анализировать культуру через ее ценности, а стремится приме-
рить к каждой отдельной системе всеобщий закон, анализируя законодательство одного народа сквозь призму другого. При изучении заповедей Торы и еврейского права, в основу которого легли эти заповеди, важно понять общую концепцию еврейского законодательства, только тогда можно верно истолковать отдельные законы.
Говоря о смысле заповедей в иудаизме, мы говорим об иудаизме как таковом в его развитии и многообразии взглядов. Заповеди - это внутренняя характеристика еврейской религии. Суть заповедей Торы - Завет между Богом и еврейским народом и условия его соблюдения. Завет, т.е. еврейская религия как таковая, содержит в себе определенный корпус права, не только канонического, что было бы понятно, но и гражданского, а также уголовного, который имеет свою специфику М. Маймонид (РаМБаМ, 1135-1204) считает, что Тора - это конституция народа Израиля. Согласно Маймониду познание Бога играет двойную роль по отношению к этой конституции: в своей полноте - это высшая цель конституированного общества, в своей элементарной форме - предпосылка закона. Еврейский просветитель М. Мендельсон (1729-1786) писал: «.. .иудаизм не знает “религии откровения” в том смысле, в каком она понимается христианами. Израильтяне имеют божественное законодательство. Законы, заповеди, повеления, жизненные правила, поучения о воле Бога касательно того, как они [евреи] должны себя вести, чтобы достигнуть преходящего и вечного блаженства, - все подобные положения и предписания были даны им через Моисея, в откровении, чудесным и сверхъестественным образом.»1. Согласно его мнению, иудаизм содержит законы, предписания, заповеди, которые должны были быть характерными для этого народа и следование которым должно было привести как к процветанию всего народа, так и к личному счастью каждого его сына. Бог-Законодатель здесь выступает как покровитель, союзник, заключивший завет с их предками, как основатель и глава этого народа; и Он дал Своим законам самые торжественные санкции - публично, чудесным образом, - тем самым возложив эти законы на народ и на всех его потомков как неизменный долг и обязательство. Именно поэтому еврейские мудрецы и комментаторы Торы задавались неожиданным для классического мышления вопросом, почему Тора начинается с рассказа о сотворении мира, а не с изложе-
ния заповедей. Подобный подход характерен для традиционного еврейского понимания Торы как книги Завета, книги заповедей, обязательных в силу Завета, а не в силу тех или иных теологических предпосылок. Таким образом, источник религиозного содержания заповедей в том, что они - заповеди Всевышнего. Из них часть заповедей, касающиеся преимущественно сфер социальных отношений и уголовного права, логичны и даже необходимы в любом обществе, более того, легли в основу современного гражданского права. Но обоснованием многих заповедей - таких, как заповедь «вдевать кисти в углы одежды своей» или законы кашрута, - является только вера в то, что они были даны Богом на горе Синай. Если исключить истинность Синайского откровения, то исчезнет и смысл их соблюдения, если не принять за таковой трех-четырех тысячелетнюю традицию.
В кодексе Моисея не делается различия между законом религиозным и светским, между законами гражданскими, уголовными и моральными. Эта неразделимость имеет важные практические последствия. П. Джонсон делает соответствующие выводы: «Согласно духу законов Торы, все их нарушения оскорбляют Бога. Нарушения законов носят абсолютный характер, и не во власти человека помиловать или сделать исключение. Возмещение убытков, понесенных пострадавшим смертным, является недостаточным; компенсации требует и Бог, а это сопряжено с суровым наказанием»2. В других кодексах обманутый муж может простить неверную жену и ее любовника. Кодекс Моисея требует предания обоих смерти. Если другие кодексы предусматривают монаршее право помиловать даже в случаях убийства, Тора подобное право отвергает, равно как и право богатого человека откупиться от возмездия денежным штрафом; она требует казни за убийство, даже если убит «всего лишь» слуга или раб. Существует и ряд других преступлений, когда «гнев Господень» настолько велик, что никакой денежной компенсации недостаточно. Какими бы жестокими нам сегодня не казались некоторые законы Торы, именно этот кодекс сделал гуманнее общее право Ближнего Востока, где зачастую преступник лишался руки или даже жизни за кражу куска хлеба или нанесение побоев, а также предоставляло самые широкие права привилегированной части общества и практически никаких прав - низшим классам. Для народа Израиля смертная казнь ни в коем случае не
может быть применена там, где речь идет об имущественных отношениях. Кража никогда не наказывается смертной казнью, независимо от того, у кого было украдено имущество: у царя, знатного человека, рядового гражданина или раба. Штраф, который выплачивает вор, одинаков во всех этих случаях и зависит только от обстоятельств.
Законы Пятикнижия включают в себя не только законы в строгом смысле слова, но и увещания, этические предписания, а также установления, регулирующие отправление многочисленных религиозных обрядов, совершение храмовых жертвоприношений и т.п. То, что в других обществах обычно не подлежит законодательному регулированию, в Торе становится составным элементом государственного законодательства. Менее всего известны в нееврейской среде те предписания Торы, которые стали фундаментом Г ала-хи. Это законы, основанные на давности или обычаях (Устная Тора), которые регламентируют все аспекты жизнедеятельности. На сегодняшний день этот корпус законов вырос во много раз. Так, одна единственная фраза из книги Исхода: «Не вари козленка в молоке матери его» [Исход 23:19], которая в начале могла представлять запрет на жестокость или попытку законодателя отдалить евреев от языческих обычаев и практики, послужила основой для сложной системы правил питания. Подобные правила, представляющие собой развитие и конкретизацию Торы, нашли своё отражение в Мишне, правовом кодексе иудаизма, который оформился в конце II в. н.э. и получил дальнейшее развитие в Талмуце в период раннего Средневековья и продолжает развиваться в раввинистических комментариях вплоть до наших дней. Устная Тора разъясняет и конкретизирует законы Торы, которые в их изначальном варианте зачастую не дают представления о том, как, например, соблюдать Шаббат. Бесконечное совершенствование законодательства говорит о том, что евреи - народ, который выработал целостный взгляд на жизнь и налагаемые ею обязательства.
Тора определяет жизнь еврея в малейших деталях, и это, на первый взгляд, не оставляет места для совести. Профессор И. Г айнеман замечает: «При обзоре заповедей у мудрецов Талмуда поражает, что моральные обоснования встречаются у них относительно редко. Им не приходило в голову, что обрезание и диетарные ограничения призваны, как объясняли философы, ослабить наши страсти. <.. .> Как же тогда объяснить
расхождение между верой почти всех мудрецов Талмуда в морально-религиозные цели Торы и их едва ли не полным пренебрежением к поискам моральных обоснований заповедей? <...> Мудрецы напоминают в этом вопросе ребенка, который уверен, что отец не велит ему делать ничего, что не имеет пользы или воспитательного значения. Если удастся понять смысл части заповедей -хорошо, однако у ребенка нет настоятельной необходимости в систематическом поиске смысла; он не переживает, если ему приходится выполнять заповеди, смысл которых от него скрыт. <.> Прежде всего мудрецы стремились не к доказательству нравственной ценности заповедей с помощью логики, а к тому, чтобы сделать возможным нравственное воздействие заповедей»3. Более того, среди мудрецов было немало таких, которые запрещали углубляться в поиск смысла заповедей. Не случайно Талмуд содержит следующую максиму, созвучную с этикой долга И. Канта: «Тот, кто исполняет приказ, выше того, кто действует по собственной инициативе»4. Согласно РаМБаМу, в основе строения мира лежит целесообразность. В этом аспекте Тора и ее заповеди превосходно укладываются во все мироздание. Она дана ради определенной цели - точно так же, как все во вселенной создано с определенной целью. Если заповеди даны человеку -значит, они призваны воспитать в нем определенные качества, заложенные в нем по самой его природе. Маймонид подчеркивал воспитательную функцию заповедей: «Бог никогда не меняет природу человека посредством чудес. Именно по этой причине существуют предписания и запреты, награды и наказания»5. Маймонид считал, что закон должен соблюдаться всеми людьми -и невеждами, и философами. Какова бы ни была мотивировка божественных заповедей, эти заповеди должны выполняться буквально.
Вся еврейская литература носит этический характер. В Вавилонском Талмуце встречаем следующий пассаж: «В день Небесного Суда спрашивают человека: “Была ли тебе вера в сделках, было ли у тебя установленное время для изучения Торы, заботился ли ты о продолжении рода, уповал ли ты на спасение, с мудростью ли участвовал в ученых спорах, постигал ли из одного другое?”»6. Эта цитата дает понять, что этика является ядром иудаизма; прежде всего прочего Бога интересует не вера или соблюдение ритуалов, а наша порядочность. Второй вопрос «не-
бесного суда» связан с изучением Торы. Иудаизм считает, что Тора учит человека морали, а также помогает каждому изучающему ее стать ближе к еврейскому народу. Третий вопрос касается рождения детей. Раввин И. Гринберг писал, что воспитание детей есть «выполнение завета о передаче следующему поколению мечты о совершенном мире и обязанности работать ради достижения такого совершенства»7. Четвертый вопрос напоминает о надежде на наступление этих прекрасных времен. Первые три вопроса относятся к «микро-проблемам», здесь иудаизм обращается к отдельной личности. Но каждый еврей также является частью своего народа и гражданином мира. На еврейском народе лежит обязанность делать все возможное для «Тиккун Олам» - «совершенствования мира».
Несмотря на то, что среди еврейских мудрецов было немало противников исследования смысла заповедей, так же распространено мнение, что израильтяне были первым народом, который пытался систематически давать обоснование религиозных вопросов. Даже в языке, который является отражением жизни народа, определение религии передается не через понятие благочестия, а через термин «даат» - «познание». М. Мендельсон, споря с рационалистами средневековья, отмечал, что иудаизм - прежде всего религия действия, и именно это отличает иудаизм от христианства. Но тот же Мендельсон предостерегал от излишнего углубления в детали заповедей. Другой мыслитель, Ш.Р. Гирш (18081888), отводит центральное место разъяснению заповедей во всех их подробностях: «Символ иудаизма - не вера, а свод законов». Их великий предшественник М. Маймонид в своем самом значительном труде «Мишнэ Тора» сказал: «Изучая законы святой Торы, человек - в меру своих способностей - должен стараться понять их конечную цель. Всегда существует нечто, чему он, не понимая принципа, не может найти объяснение, - тем не менее, надо опасаться легкомысленного к этому отношения. <...> Подобно тому, как не следует заниматься измышлениями о благословенном Боге, так не следует и размышлять
о Его заповедях, как о чем-то обыденном»8. Таким образом, мы выявляем принцип «Тора с небес» - не предмет «веры», а предмет знания и постижения.
Существуют определенные границы интерпретации законов Торы. Например, закон «око за
око» [Исход 21:23-25], который мы встречаем в научной литературе в качестве иллюстрации жестокости нравственных принципов Ветхого Завета или примера законов возмездия - lex talionis. Мудрецы Талмуда, опираясь на законы Устной Торы, никогда не комментировали этот закон буквально, определяя наказание воспроизведением причиненного зла, так как видели справедливость в минимализации нанесенного ущерба через выплату штрафов и компенсаций. Однако, высказываясь по этому вопросу, Ш.-Д. Луцат-то (1707-1747) полагал, что судья имеет право осуществить суд «око за око», если преступник -богач, который не почувствует тяжести денежного штрафа, как это принято, и будет продолжать наносить людям телесные повреждения. Гирш на подобный подход смотрит критически: «Отрицающий любую деталь из Торы, будь это Тора письменная или Устная, - слово Господне опозорил»9. Это означает, что и в вере, и в делах можно либо быть настоящим евреем, хранящим всю Тору, либо пренебречь волей Всевышнего. Ведь недаром для мудрецов предметом обсуждения был вопрос, почему в Торе сначала дается история сотворения мира, а затем законы. В такой подаче материала видна определенная логика: сначала подается концепция закона, объясняется его цель, а затем уже дается закон. Без знания концепции законодательства мы можем каждый отдельный закон трактовать как нам удобно, в том числе через идеи Кодекса Хаммурапи с его привязанностью к частной собственности, где человек может рассматриваться как собственность и в этом будет его максимальная ценность, что совершенно чуждо закону Моисея. В «концептуальной» части Торы, в первых главах книги Бытие дается история сотворения Адама по образу и подобию Всевышнего, что задает основной принцип подхода к человеку в еврейском праве: все принадлежащие к роду человеческому, включая рабов, -это люди, а любая человеческая жизнь священна. Закон Моисея, будучи богоцентрированным, автоматически ставит в центр всего и человека, поэтому без уравнивающего всех людей представления о святости человека невозможно адекватное толкование законов Торы. Заповеди выступают как моральный долг, послушание и средство связи с Богом. Исполнение заповедей важно само по себе, т.е. не обязательно понимать их смысл. Но понимание и исследование смысла заповедей - также важная составляющая еврей-
ского закона. Далеко не все заповеди понятны с рациональной точки зрения, но попытка их осмысления приближает к постижению Всевышнего - не случайно в качестве определения религии в иврите используется термин «по-зна-ние».
Закон Торы является ценностью, которая, согласно вере, ни в коем случае не является творением человеческой субъективности, общественным порождением и понимается как моральный, социальный и жизнеустроительный закон. Религиозный смысл заповедей заключается в том, что их соблюдение - единственная возможность связи с Творцом и служения Ему. Изучение заповедей ведет к постижению Бога. Заповеди в своем комплексе создают структуру жизни еврея, прописывающую всю его жизнь до мельчайших подробностей от рождения до самой смерти. Заповеди предназначены для того, чтобы улучшить, усовершенствовать природу человека. Нет смысла искать моральный смысл каждой отдельной заповеди, так как они сами по себе представляют моральную ценность. В свете этого иудаизм предстает религией действия, направленной на социальную активность человека с целью усовершенствования мира.
Примечания
1 Мендельсон М. Иудаизм как богооткровенное законодательство // Евреи в современном мире. История евреев в новое и новейшее время: антология документов. Т. I / Сост.: П. Мендес-Флор, Й. Рейнхарц. - М.; Иерусалим: Мосты культуры - Гешарим, 2003. - 575 с. - С. 192.
2 Джонсон П. История евреев / Пер. с англ. И.Л. Зотова. - М.: Вече, 2006. - 480 с. - С. 33.
3 Гайнеман И. Смысл заповедей. - Иерусалим: Изд-во «Амана», 1995. - 385 с. - С. 38-48.
4 Гайнеман И. Там же. - С. 26-31.
5 Цит. по: Сират К. История средневековой еврейской философии / Науч. ред. У Гершович, Д. Фролов. - М.; Иерусалим: Мосты культуры -Гешарим, 2003. - 709 с. - С. 260.
6 Вавилонский Талмуд. Антология Агады. Т. 1 / Под общ. редакцией А. Штейнзальца и С.Аверин-цева. - Иерусалим; М.: Израильский институт талмудических публикаций, 2001. - 325 с. - С. 94.
7 Цит. по: Раввин Иосиф Телушкин. Еврейская мудрость. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2001. - С. 16.
8 Цит. по: Краткая книга заповедей / Сост. Ха-фец Хаим. - Иерусалим: Изд-во ЛЕВ САМЕАХ, 2000. - 149 с. - С. 1.
9 Гайнеман И. Указ. соч. - С. 158-186.
А.В. Скворцова СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ КОНЦЕПЦИИ ЕВРОПЕЙСКОГО И РУССКОГО КОНСЕРВАТИЗМА (на примере Э. Бёрка и К.Н. Леонтьева)
В данной статье рассматриваются социально-философские концепции европейского и русского консерватизма на примере двух мыслителей — Э. Бёрка и К.Н. Леонтьева. Автором выделяются основные смыслообразующие ценности философии консерватизма и проводится сравнительный анализ понимании некоторых из этих понятий в европейской и в русской традициях.
Ключевые слова: традиционализм, иерархизм, органицизм, иррационализм, авторитаризм, антииндивидуализм.
Одним из видных представителей европейского консерватизма является английский мыслитель Э. Бёрк. Именно он положил начало концептуальному оформлению данного направления в качестве самостоятельного течения социально- философской мысли. Теория и практика классического европейского консерватизма развивалась в противовес либеральным идеям, принесенным Французской революцией. В первых же своих работах Э. Бёрк, выразил протест против просветительской веры
в естественное добро, в то, что человек от рождения хорош по своей природе и его в дальнейшем развитии вполне можно предоставить самому себе, избавив от оков, налагаемых государством и церковью.
Человек, по мнению Э. Бёрка, нуждается во множестве сдерживающих факторов, одним из которых является общество. Социальное пространство задает правильный ход индивидуальному развитию, коллективный разум предохраняет от заблуждений и ошибок. Носителем этого
