CC BY
106
Вестник Санкт-Петербургского унинсрситста. 2006. Сер. 2, мып. 3
Т. В. Андреева
ЗАПИСКИ ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ I М.М. СПЕРАНСКОГО, М.Л. МАГНИЦКОГО, Н.С. МОРДВИНОВА:
К »остановке проблемы общего и общественного мнения в России в начале XIX в.
Общественное мнение как политическая сила в России возникло лишь в процессе подготовки и проведения Великих реформ, по какявлепие прошло долгий путь внешнего развития и содержательной трансформации. Его роль и значение в жизни общества и государства, давно осознанные отечественными и зарубежными социологами п философами1, сегодня - одна из важнейших тем в исторической пауке.2 Прежде всего она требует своего изучения применительно к сложному и переходному периоду норного десятилетия александровского царствования. Именно и это время, когда верховная власть искала обратной связи с обществом, а само общество получило возможность заявить о своих пожеланиях, проблема общественного и общего мнения была подвергнута осмыслению в аналитических записках, исходящих от правительственных кругов и из дворянской среды. В настоящей статье ставится задача рассмотреть важнейшие аспекты данной проблемы в освещении М.М. Сперанского, МЛ. Магницкого, Л.С. Мордвинова, нашедшем отражение в их записках па имя Александра [ 1802-1810 гг.
Особенностью начала XIX в. было отсутствие четкого различия между общим и общественным мнением, поэтому авторы записок, как и их современники, четко не отделяли друг от друга оба понятия. Приоритет же в употреблении самих терминов, их определенном разграничении, постановке вопроса об общем и общественном мнении, безусловно, принадлежал Сперанскому Будучи выразителем, с одной стороны, воззрений бюрократической элиты, а с другой - взгляда общества, он стремился продемонстрировать верховной власти значение этих явлений. Прежде всего это относится к записке «О силе общего мнения» (1802):|, которая, надо думать, написана по повелению Александра I. Уроки Великой Французской революции и всеобщее отторжение павловского режима в России продемонстрировали императору, что в историческом процессе все более явно стала проявлять себя новая сила, «сила общего мнения». Опасность недостаточного внимания к настроениям населения и необходимость формирования его положительного отношения к правительственной политике потребовали осмысления и аналитического оформления проблемы, для разработки которой был избран Сперанский. Выбор оказался не случаен и основывался па славе секретаря Министерства внутренних дел как замечательного стилиста, умеющего быстро облекать в стройную и ясную форму нечеткие мысли «заказчика».
По словам графа П.А. Строганова в этот период своего царствования Александр Павлович «предпочитал людей, которые, легко улавливая его идею, могли выразить ее так, как он сам хотел бы это сделать, избавляя его от труда подыскивать ей желательное выражение, и могли представить ему ее ясно и даже по возможности изящно».'1 Именно
© Т. В. Андреева, 2006
с 1802 г. царь стал поручать Сперанскому подготовку различных записок, посвященных вопросам, которые считал наиболее важными. Но поскольку Александр I сам или через посредника, чаще всего министра внутренних дел графа В.П. Кочубея, определял исполнителю их основные идеи, очень трудно отделить, что в них шло от самого Сперанского, а что - от императора. В полной мере это относится к упомянутой выше записке.
По мнению Сперанского, вероятно, выражавшего и точку зрения монарха, «во всех государствах, идущих к просвещению»/' помимо законодательства и государственного управления, все более ощутима роль «особенного рода силы, коей действие над умами вначале слабое, мало-помалу расширяясь, делается, наконец, главною стихиею политического бытия и определяет судьбу человеческих обществ». «Сила сия есть сила общего мнения», она «составляет важнейший предмет размышлений законодателей и воздействия правительства».1' Признание наличия общего мнения и необходимости управления им обусловливало анализ его сущности, механизма формирования и характера воздействия на «судьбы человеческих обществ».
Что же Сперанский понимал под общим мнением? «Общее мнение или дух народный есть внутреннее убеждение большей части людей о каком-либо политическом или гражданском предмете, происходящее ...от...действия правительства и законов», -сказано в записке.7 Следует особо подчеркнуть, это - одно из первых в XIX в. определений общего мнения и, вероятно, потому оно размыто и нечетко. Кто подразумевался под понятием «люди»? Ответ па этот вопрос можно попытаться найти в первоначальном варианте текста, в котором вместо слова «людей» поставлено словосочетание «людей общества». Вероятно, вначале под общим мнением имелось в виду мнение дворянского общества,8 но затем произошло возвращение к традиционному для конца XVIII - начала XIX в. просветительскому представлению о нем как мнении «большей части людей», т.е. большей части всего населения страны. Вероятно, это более соответствовало взглядам Александра I, в начале своего царственного пути широко декларировавшего защиту интересов всех сословий, стремление к «благоденствию» всего народа. Итак, общее мнение определялось в записке как «дух народный», т.е. как выраженное в определенной совокупности идей отношение большей части всего населения России к делам политическим и общественным, правительственному курсу и коронной юриспруденции.
Одним из важнейших для верховной власти всегда оказывался вопрос о механизме формирования общего мнения, который и Сперанским поставлен на первое место. Его осмысление привело автора к важному выводу: «дух народный» рождается «не от постепенного и непрерывного действия правительства»," а «внезапно», «от стечения обстоятельств, коих оно ни предвидеть, ни остановить не может».10 Чаще всего это происходит в эпохи сильных социально-политических потрясений, связанных с внутренним кризисом, внешней опасностью и деспотическим правлением. Именно в чрезвычайной ситуации мнения отдельных людей соединяются в одну общую, «царственную мысль - мысль общей безопасности и защиты». Однако «дух народный», созданный в таких условиях, «может действовать сильно, но никогда не может действовать продолжительно». И только тогда он будет постоянной, прогрессивной величиной, когда постепенной «работой» правительства по его просвещению «образуется новая сила», «иногда противодействующая» власти, но «всегда заслуживающая уважения».11 Поэтому главными задачами правительства Сперанский считал осознание пользы общего мнения «для успеха благотворных его видов» и «необходимость управлять им». Причем в
систему управления он включал не только контроль над «духом народным», но и повышение авторитета государственной власти, утверждение уверенности народа в правильности правительственного курса и справедливости социальной политики: «Нужно, чтобы правительство, не ограничиваясь управлять справедливо, пожелает родить общую уверенность в сей справедливости, пожелает, чтобы не только ему повиновались, но и любили бы его».12
Особую роль, полагал Сперанский, играет общее мнение в государствах, стремящихся к установлению «законной монархии» (к которым причислялась Россия). Оно воспитывает «нравственное чувство», утверждает «понятия общественные о пороке и добродетели», а также является одним «из главных орудий закона».1' Последнюю мысль Сперанский повторял неоднократно, считая ее чрезвычайно важной, в других своих работах, созданных по поручению императора, в том числе в записке «Отрывок о Комиссии Уложения» (1802). В ней он подчеркивал взаимосвязь кодификации и «духа народного», поскольку создание и обнародование Уложения как свода фундаментальных законов должно утвердить в массовом сознании значение права. В свою очередь «мнение народное», подготавливавшее к нему идеологические основания, определялось им «первой стихией, первой деятельной силой конституции». и
Сама же конституция, являясь отражением просветительской концепции абсолютизма, в эту эпоху понималась в категориях права XVIII в. и подразумевала целостную систему законодательных норм, установленных монархом и закрепляющих единые правовые принципы регламентации общественной жизни и деятельности органов государственного управления. Поэтому неудивительно, что Сперанский пытался продемонстрировать Александру 1 важность еще одной просветительской идеи, что в государстве, в котором существуют общее мнение и гласность правительственных намерений, верховная власть и бюрократия различного уровня защищены от излишней ответственности. «Голос публики защищает человека государственного от всех криков зависти и злословия»,- писал он.13
И все же для Сперанского (надо думать, и императора) общее мнение - не абсолютная истина и не эквивалент рационального подхода. Оно может быть благом, когда просвещенно и действует к усилению государства, и является злом, когда заблуждается, становясь силой, противодействующей «законам и правительству» и даже низвергающей их. Поэтому, демонстрируя необходимость существования и положительное значение «мнения народного» в «благоустроенном государстве», каковым должна стать и Российская империя, автор призывал Александра 1 в первую очередь формировать его «в видах правительства»."5
Ту же задачу поставил Сперанский перед правительством в другой работе - «Записке об устройстве судебных и правительственных учреждений в России», которую написал в 1803 г. по поручению Александра 1, переданному через В.П. Кочубея. Этот важный проект, носивший характер поисков общего направления преобразовательной политики, являлся предварительной «наметкой» знаменитого «Плана Всеобщего государственного образования» 1809 г. В нем автор проанализировал государственную систему стран, имеющих «истинную монархическую конституцию» (на примере главным образом английской монархии), в соотношении с «настоящим образом правления» в Российском государстве. Это привело его к заключению, что в России еще не созрели социально-экономические и политические условия для превращения ее в «истинное монархическое конституционное государство» с такими его классическими атрибутами, как принцип разделения властей и реальное ограничение властных полномочий монарха.
На данном историческом этапе, считал он (вероятно, выражая точку зрения Александра I), следует идти по пути установления такого «образа правления», который будет только приближен к западному образцу, прежде всего тем, что общее или «народное мнение» формально ограничит самодержавную власть: «1) Он (т.е. образ правления. -ТА.) должен быть весь расположен на настоящей самодержавной конституции государства, без всякого раздела власти законодательной от власти исполнительной. 2) Он должен сохранить и усилить народное мнение, власть сию ограничивающее не в существе ее, но в форме ее действия. 3) Он должен, сколь можно, быть приближен к образцу монархического правления».17 Итак, Сперанский, в обязанности которого входило воплощение на бумаге основных идей императора, утверждал, что общее мнение или «народное мнение» даже в абсолютистском, хотя и модернизированном, государстве должно существовать и развиваться, имея своей главной функцией формальное ограничение автократических прерогатив монарха.18
С этим положением связана и другая мысль Сперанского о некоем прообразе «Общественной палаты», которая была им развита в других записках 1802 -1804 гг., созданных по поручению Александра I: «Коренные законы государства», «Размышлении о государственном устройстве империи», «О духе правительства». Она касалась необходимости создания перспективного плана развития российского государства, «па коем бытие его на целые столетня должно быть основано».1" По его мнению, правительство, действуя без плана, не только теряет время и возможность подготовить основы для кардинальных преобразований, по «заграждает себе путь, ставя в подвиге своем самому себе препятствия». И здесь Сперанский, пожалуй, пишет о главном: такой план может быть создан только совместными усилиями правительства и представителей общества, под которым подразумевалась просвещенная, передовая часть дворянства: «Он (т.е. план. - ТА.) может возникнуть из частных мыслей, друг друга пересекающих, хотя из одного начала идущих». Российская абсолютистская система, безусловно, не предусматривала наличия общегосударственной, перспективной программы и органа, обязанного заниматься ее составлением. И все же автор записок, думая о будущем, поставил вопрос о создании государственного учреждения, обязанного составлять план действий правительства на продолжительный срок.20
С точки зрения Сперанского, данное учреждение должно состоять из «небольшого сословия людей», «сословия21 ...просвещенных умов», назначаемых монархом. Именно они, будучи единственно посвященными в перспективные планы Александра I, в тайне от всего дворянства и народа, «соединив в одну точку зрения все предметы, к государственному положению относящиеся», и проанализировав ее, «обязаны составить полный плап», а также выявить тактические средства, «коими должно производить его в действие».22 В круг занятий «сословия» входили следующие предметы: 1) анализ всех проектов, в разные годы присланных на Высочайшее имя и относящихся к общему государственному устройству России; 2) отбор наиболее важных предложений и «составление на их основе коренных законов», соединяющих интересы государства и народа; 3) поиск тактических средств, способствующих введению их в действие без политических потрясений; 4) уничтожение всех «препятствий», которые существующая государственная система могла бы им противопоставить.
В своих маргиналиях Сперанский, раскрывая последний пункт и указывая, что важнейшим из этих «препятствий» является «самовластие» министров, подсказывал императору: «И ты, действуя чрез него (т.е. это «сословие». - ТА.) по утвержденному самим тобою плану и быв предупрежден о видах и намерениях каждого из твоих минис-
тров, с совершенною уже уверенностню не преминешь руководствовать и ими к предположенному тобою концу. И им останется только с удивлением покориться воле твоей, не находя ничего предоставить тебе вопреки оной».2'1 Когда же этот общий план будет составлен и утвержден Александром I, то, по мнению Сперанского, его составители и обязаны его реализовывать: «Известное небольшое сословие людей было поставлено и к приведению его (т.е. плана. - ТА.) в действие»; «действием сего сословия разные части правительства, приготовляясь издалека и постепенно в средине царства самовластного, положили бы основание царства монархического и, развивая сии начала, мало-помалу без крутости, без переломов, нечувствительно и даже для простого глазу неприметно воздвигали бы под завесою настоящего правительства новое здание на столпах разума и законов».2"
Таким образом, для Сперанского значение общего и общественного мнения не сводилось к необходимости их формирования и контроля правительства над ними, а рассматривалось шире - как формальное ограничение власти абсолютного монарха и деятельность прообраза «Общественной палаты». И хотя этот орган составлялся из членов, назначаемых монархом, тем не менее это должны были быть ие сановники, а представители просвещенной части дворянского общества, которым предоставлялось право непосредственного участия в составлении законов и формировании долгосрочного стратегического плана.
Учреждение при вступлении па престол Николая I Секретного комитета 6 декабря 1826 г. и вслед за этим создание целой группы тайных комитетов в какой-то мере реализовывали идею Сперанского. Безусловно, их деятельность была направлена на создание не общегосударственной, долговременной программы, а отдельных проектов по совершенствованию системы высшего управления, улучшению устройства и управления государственных крестьян, регламентированию прав отдельных сословий. Однако сам факт, что образовывались секретные учреждения, в обязанности которых входила подготовка будущих преобразований, свидетельствовал об элементах долгосрочного государственного планирования. Как известно, в комитеты, прежде всего в Комитет 6 декабря 1826 г., были назначены В.П. Кочубей (председатель), И.В. Васильчиков, Д.Н. Блудов и другие, в том числе сам Сперанский. Они являлись не только самыми видными государственными деятелями России, но и «сословием просвещенных умов». Поэтому неудивительно, что при разработке проектов учитывались и анализировались все материалы, оставшиеся в кабинете Александра I и касавшиеся важнейших российских проблем (всеподданнейшие письма с приложенными записками от известных сановников, неизвестных помещиков, чиновников, офицеров и т.д.), а также за-писки-«мнения» декабристов «по поводу внутреннего состояния государства» в предыдущую эпоху.
Возвращаясь к работам Сперанского первого десятилетия XIX в., следует сказать, что либерально-просветительский аспект проблемы общественного мнения нашел отражение и в упоминавшемся уже «Плане» 1809 г. Не вызывает сомнения, что у него были два автора - Александр I и Сперанский. С моей точки зрения, «План» был направлен на создание условий для «перерастания» традиционного самодержавия, т.е. неограниченного законами авторитаризма, в «законную», рационально и четко организованную абсолютную монархию нового типа. Прежде всего это достигалось путем составления фун-даментальных государственных законов, установленных и гарантированных просвещенным монархом, т.е. конституцией. Будучи законодательным обеспечением мо-
нархической власти, она должна была усилить правовой механизм ее реализации, а главное - укрепить связь между обществом и абсолютистским государством. ъ
Авторы «Плана» в первую очередь связывали необходимость и зрелость политической реформы в России с готовностью передовой части общества ее принять. Об этом свидетельствуют подготовительные материалы «Плана». Речь идет о записке на французском языке «Considérations sur Г esprit et la maturité d'une réforme politique en Russie» (Рассуждения о духе и зрелости политической реформы в России) с подзаголовком «Беседа М.М. Сперанского с Александром I».2(i Датированная 1809 г. и отложившаяся в фонде ближайшего сотрудника реформатора К.Г. Репинского, она представляет собой основные тезисы тех самых «бесед», которые вел император со Сперанским, по возвращении из Эрфурта осенью 1808 г. Здесь нужно особо подчеркнуть, что сам термин «общественное мнение» впервые был употреблен Сперанским именно в данном документе.
В записке отмечалось, что «произошли огромные изменения в объекте общественного мнения, которое недовольно существующим порядком вещей и ждет усовершенствования законов и государственного управления».27 Сперанский не дает своей интерпретации понятия «общественное мнение», но приведенный текст свидетельствует, что под ним он, вероятно, понимал мнение просвещенной части дворянского сословия. В самом деле, в первое десятилетне XIX в. осуществлением правительством необходимых реформ, его конституционными поисками и разрешительным законодательством было «взращено» дворянское самосознание, сформировалось общественное мнение. Поэтому авторов «Плана» не удивляет недовольство передового русского дворянства существующей формой правления, причину которого они видели в том, что «произвольное самовластие» уже не отвечает ни «духу времени», ни интересам и потребностям развивающегося общества: «Есть ли правительственная мера, которую бы не порицали? Есть ли закон, благодетельное намерение, которое не было бы извращено ложной интерпретацией. Этому может быть только одна причина: то, что состояние общественного мнения находится в полной оппозиции к форме правления и что ... теперешние формы правления не состоят более в согласии с общественным мнением, что момент изменить их настал и что необходимо установить иной порядок вещей».28 В этой ситуации казалось, что объективная необходимость перемен и внимание власти к общественным запросам должны были способствовать развитию реформаторского процесса и созданию условий для объединения в преобразовательном «порыве» императора, просвещенной бюрократии и либеральной «оппозиции». Но, как известно, этого не произошло.
Тогда как внешнеполитические неудачи, прежде всего Тильзитский мирный договор, обозначили первую явную трещину во взаимоотношениях Александра I не только с образованным меньшинством, но с большинством дворянства. Ведь договор был воспринят как поражение не столько российской дипломатии, сколько самого императора.29 Недоверие к верховной власти и разочарование в «идеальном монархе» в обществе и армии росли с каждым днем. Это стало вызывать озабоченность дипломатических кругов западноевропейских стран. «Недовольство государем все увеличивается и злоречия, слышимые повсюду, ужасны», - писал 28 сентября 1807 г. шведский посланник А.Стединг своему королю Якову-Адольфу JV. Особенные опасения у дипломата вызывал тот факт, что Александр I, зная об антиправительственной направленности общественного мнения, был «упорен в своем мнении» и связывал ее усиление только с внешними причинами - деятельностью английских спецслужб и «английскими миллионами, брошенными на то, чтобы иметь союзников». Поражало Стединга и то обстоя-
тельство, что открыто «в частных обществах н публичных собраниях» выражалось недовольство царем и велись разговоры о смене носителя верховной власти, о замене мужского правления на женское. Причем в качестве преемницы Александра I называлась великая княгиня Екатерина Павловна.™
На самом же деле данная ситуация безусловно заботила Александра Павловича. Тем более что во главе «партии недовольных» стояла вдовствующая императрица Мария Федоровна, порой публично осуждавшая сына и сплачивавшая вокруг себя противников «тильзитской ошибки»." К этому прибавлялось «недовольство» и некоторых бывших «молодых друзей», говоривших императору об опасности резкой смены внешнеполитического курса, в глазах «нации демонстрирующей слабость и непостоянство монарха».'2
Я думаю, эта «непоколебимость» царя свидетельствовала об обратном. К этому времени, став гораздо самостоятельнее, тверже, решительнее и проявляя стремление, по словам князя А.А. Чарторыйского, «взваливать на себя одного ответственность за всякую меру» и при принятии решений не обращаться «ни к суждению, пи к опытности других лиц»,:):( Александр I настойчиво и целенаправленно строил систему международных отношений, как он считал, в интересах России. В общественном же недовольстве внешней политикой император прежде всего видел различныстепдепции общественного мнения, борьбу «партий» за влияние на правительственный курс. «Крики меня мало беспокоят, - писал он в конце сентября 1807 г. Чарторыйскому, - они обыкновенно бывают порождением духа партий».:м
Эта двойственность позиции верховной власти, с одной стороны, признание необходимости существования и значения общественного мнения, а с другой - представление о нем, как «не доросшем» до глубокого понимания международных процессов и внутренних явлений, отражалась в цензурной политике. Так, 26 августа 1807 г. на Общем собрании Академии наук было объявлено распоряжение президента Академии H.II. Новосильцова «не допускать в академических изданиях каких-либо выражений, порочащих императора Франции Наполеона».г'
И все же именно в данную эпоху относительной гласности "' и общественных стремлений помочь правительству сделать правильный и осознанный выбор проблема общего и общественного мнения стала весьма актуальной в политическом мировоззрении общества. Это нашло отражение в записке при всеподданнейшем письме М.Л. Магницкого «Нечто об общем мнении в России и верховной полиции», относящейся к ноябрю 1808 г.Думается, ее автор, в это время - чиновник Комиссии составления законов и сотрудник Сперанского - в большей степени представлял общество, чем власть.
Появление записки, вероятно, было связано с несколькими аспектами личного и общественного характера. В первое десятилетие александровского царствования, когда «все тянули песню конституционную, в которой запевалою был император...»,iS Магницкий, будучи на «вторых ролях», но имея далеко идущие амбициозные планы, пытался построить карьеру демонстрацией своих либеральных политических воззрений и заботой о «благе Отечества».i9 К этому прибавлялось реальное недовольство большинства дворянского общества тяжелым экономическим положением и беспорядками во внутреннем управлении страны, обусловленными присоединением России к континентальной блокаде Англии. Кроме этого, в условиях усиления общественного недовольства внешнеполитической доктриной Александра I, приведшей к поражению под Аустерлицем, вынужденному Тильзитскому миру, компромиссному Эрфуртскому соглашению, необходимость гармонизации взаимоотношений власти и общества, формирования его
настроений «в видах правительства» на первый план выдвигала проблему общественного мнения.
Именно на этот аспект в первую очередь обращал внимание императора Магницкий, говоря, что «общественное мнение является мощным орудием», способным усилить как антиправительственные тенденции, так и «доверие к правительству».'10 В России же в данный момент, по мнению автора, обнаруживается общественное недовольство, «порицаются все действия» верховной власти и «усиливаются отрицательные стороны отчаянного, якобы, положения вещей», что становится «модой или родом обычая от самого лучшего до самого низкого общества»/'1 Данный текст со всей очевидностью свидетельствует, что автор использовал термин «общество», «толпа общественная» еще широко, понимая под ним как аристократическую, образованную элиту дворянства, так его самые небогатые и непросвещенные круги и даже податные сословия. Однако «творцами общественного мнения» и распространителями «пагубного духа», как считал Магницкий, все же являются люди, принадлежащие к высшему петербургскому обществу. Следует подчеркнуть, что в записке дана одна из первых характеристик создателей общественного мнения. Это «небольшая часть столичного богатейшего дворянства, считающая себя не зависимой от верховной власти и бюрократии».'а
Итак, употребляя понятие «общественное мнение» широко и, вероятно, в определенной мере идентифицируя его с термином «общее мнение», Магницкий видел в нем два среза. Во-первых, оно отражало мнение творцов, т.е. создателей и распространителей идей и настроений, а во-вторых - эпигонское мнение их потребителей и популяризаторов. Но в обоих срезах оно «взяло с некоторого времени направление против правительства». Особенно опасно это «орудие», полагал автор, на западных окраинах империи, где тлеет еще «дух буйной свободы», беспрестанно разжигаемый извне и внутри России злоупотреблениями местных властей и неустойчивостью административной системы."®
Наибольшую озабоченность Магницкого вызывала возможность воздействия создателей общественного мнения па армию и народ. Но и в этой ситуации, по его словам, «опасны не бездейственность правительства, а использование им репрессивных и ограничительных мер, которые в глазах общественности придадут всякой дерзости цену уважения и некоторый род славы».'"'1 Единственно возможным путем укрепления авторитета верховной власти в глазах нации и в то же время регулирования общего или общественного мнения является политический и административный контроль над народом и обществом, осуществляемый «верховной полицией». «Полиция как некое проведение над порядком общественным, недремлемо бдящее, должна обнимать все части общества - от хижины поселянина до кабинета первейшего государственного чиновника, и всегда должна быть невидима», - писал Магницкий.'15
Главными задачами этого особого полицейского ведомства должны стать: сбор и предоставление правительству информации об истинном состоянии общественного мнения, его главных направлениях и тенденциях; анализ причин усиления антиправительственных общественных настроений; разработка путей и поиск средств «исправления» общественного мнения и формирование его «в видах правительства». В данном контексте Магницкий призывал императора обратиться к опыту Франции, где главной функцией политической полиции всегда было наблюдение за общественным мнением и где Наполеону предоставлялись ежедневные аналитические выкладки о его состоянии в Париже и еженедельные - во всей Франции. Подчеркивая особую важность этих мс-
роприятий, автор писал: «Не дерзкие общественные говоруны потрясают государства, их потрясает общественное мнение и люди им управляющие»/1'
Но оставался главный вопрос: в чем состояли важнейшие причины «вредного направления умов в России»? Магницкий связывал их с влиянием как внешнеполитического фактора, так и внутриполитических процессов. Прежде всего автор отметил воздействие на европейское и русское общественное мнение «внешних успехов и торжества» Великой Французской революции, которая «издали потрясала умы в целой Европе». Привлекательными для европейцев и россиян казались идеи Вольтера, Руссо, Монтескье об индивидуальной и политической свободе, о всесословном представительстве, прямом или опосредованном участии народа в законодательстве. Все это создавало иллюзии их позитивного внедрения во все модели европейской государственности. Просветительские идеи широко распространялись еще и потому, что революционные события воспринимались европейским и русским обществом издали, отвлеченно, в отрыве от «всего ужасного и отвратительного», поскольку даже в России «кровавые страницы якобинских декретов» по указу Екатерины II было запрещено публиковать. «Повсюду как бы наперерыв хотели уверить, что во Франции произошло нечто такое чудесное н соблазнительное, о чем даже и слух допустить к народу опасно», - с сарказмом писал Магницкий, подчеркивая, что сущность этого «соблазнительного» состояла в том, что народы видели «все человеческое величие в крахе, все традиции поруганными н уничтоженными». В то время как европейские монархические правительства, в том числе и российское, избрав, с точки зрения автора, совершенно неверпую тактику «строгости, запрещений и утеснений», еще более «служили революции»/'7
Для России, по мнению Магницкого, это было тем более опасным, что политическая ситуация и общественный порядок были нарушены режимом Павла I. Вместе с тем павловский произвол, в дворянском сознании поколебавший идею о позитивности абсолютизма как формы правления, стимулировал процесс оформления общества и способствовал его единению/'8 Приход к власти Александра I еще больше консолидировал дворянство, но теперь уже в «едином чувстве любви к государю благотворному» и продолжателю «екатерининских деяний», а также способствовал формированию общественного мнения. Однако уже первые преобразовательные мероприятия 1801-1802 гг., прежде всего превращение системы коллегиального управления в министерскую, привели к его поляризации. Причем граница различных тенденций внутри общественного мнения базировалась не только на приверженности к западной модели развития или самобыт-ническому пути, но и на возрастной активации. «Люди, закоснелые в старинных предрассудках и никогда не прощающие правительству политического их ничтожества, стали осуждать так называемый ими "дух подражания всему иностранному"», - писал автор записки/'9
В этой связи Магницкий обратился к вопросу о степени объективности мнения общества. Как и Сперанский, применительно к общему мнению, он полагал, что оно никогда и нигде не являлось истиной и не было объективно, поскольку формировалось людьми, отделяющими себя от верховной власти и бюрократии, «толпою, ничего основательно не знающей, судящей правительство издали, по пересказам неверным и всегда почитающей себя верховным судиею царей».50 Даже положительная направленность общественного мнения по отношению к Александру I в начале его царствования являлась ничем иным, как минутным чувством радости «при перемене благотворной после мрачных времен и жестокого перелома», а в целом оно так и «не исправилось» /''
Таким образом, усиление антиправительственных тенденций в обществе в конце XYI1I - начале XIX в., с точки зрения Магницкого, было обусловлено влиянием Французской революции, запретительными мерами и ужесточением цензуры в конце царствования Екатерины (I и деспотическим правлением Павла I. Первые же преобразования государственного управления при Александре I, проведенные по западному образцу, способствовали еще большему расколу общества на приверженцев европейской интеграции и сторонников самобытного развития страны.'2
Необходимость исправления ситуации и оптимизации общественного мнения, да и в целом умонастроений всего населения России на повестку дня ставила вопрос о создании идеологической основы, укрепляющей авторитет монархической власти. Именно на усилении трех начал, на которых зиждется государственный и общественный порядок - «религии, власти царей, национальных традиций» - акцентировал внимание императора Магницкий. По его мнению, поскольку революционные идеи и «гибельный, разрушительный дух века потрясли мнение народов», содействовали ослаблению их религиозных, монархических, патриотических чувств, то в противовес этому нужно «употребить все для возвышения и ограждения... всевозможным величием» этих начал. Важнейшим доводом употребить именно это средство для быстрого «исправления общественного мнения» являлась, по мнению автора, реставрация монархии во Франции. Если «после всех поруганий царского достоинства в глазах всей Европы и самого французского парода, из окровавленного праха революции была восстановлена и возвеличена монархия», то тем более «оно применимо в России, где нравственность народная еще не повреждена».5'
Другим средством укрепления монархических институтов власти Магницкий считал повышение гражданского статуса чиновничества, которое нужно облагородить в его собственных глазах и «возвысить в мнении общества и парода, дав ему приличное содержание, усилив ответственность и установив тщательный отбор».ги Кроме этого, следовало уничтожить засилье иностранцев в управлении и ввести родной язык в делопроизводство и законодательство. Последняя мера рассматривалась автором не только как механизм формирования нужных правительству умонастроений, разт^яснения и пропаганды его внутри- и внешнеполитических решений, но и как надежный элемент связи между властью и пародом, дающий «видимость соучастия» последнего в создании правительственного курса: «Большую доверенность парода правительству обретает употребление народного языка и введение оного во всем великолепии и изяществе его в акты управления и разные образования; образуя вкус народный, это убеждает его на меры правительством принятые и внутренним в них убеждением дает ему некоторый род участия в оных».55
К послетильзнтской эпохе относится и еще одна записка, посвященная общему мнению, авторство которой приписывалось сенатору Г.Н. Теплову, графу Ф.В. Ростопчину, графу А.И. Маркову, B.C. Попову. Наиболее обоснованным представляется предположение Н.Ф. Дубровина, опубликовавшего записку и полагавшего, что она была написана в 1810 г. адмиралом Н.С. Мордвиновым.5'1 В самом деле, с 1 января 1810 г. - член Государственного совета, с 17 января того же года - председатель Департамента государственной экономии Совета, адмирал занимал весьма активную позицию. Его перу принадлежало большое число «мнений», подаваемых в Государственный совет, и всеподданнейших записок, которые в десятках копий расходились по рукам в Петербурге и провинции. Вероятно, и данная записка, являвшаяся одним из многочисленных проектов Мордвинова, до 1812 г. во многих списках ходила в обществе. Надо думать, это было
связано с тем, что она отражала общественные настроения сложных, предвоенных лет, а также демонстрировала влияние адмирала в дворянской среде.
Н.С. Мордвинов, последователь А. Смита и И. Бентама, в первое десятилетие александровского царствования являлся одним из ярких, даровитых и энергичных поборников идей политического и экономического либерализма в высших сферах и обществе. Об этом свидетельствует и данная записка, посвященная основополагающей идее либеральной доктрины - идее гармонизации взаимоотношений верховной власти и народа. Призывая императора быть последовательным и твердым в реализации программы, направленной на внутреннее развитие, на «пользу народа» для «предупреждения ужасного и неизбежного бедствия», угрожающего престолу и отечеству, автор уделил особое внимание проблеме общего мнения. Как и Сперанский, Мордвинов понимал под словосочетаниями «общее мнение» или «дух народный» мнение всего населения страны, «всей нации» и пытался быть представителем за нее: «Никогда бы я не дерзнул быть голосом, изрекающим ужасные истины, если бы не мог вместе с нею предложить средства к облегчению их».'7
Наблюдая усиление в общем мнении антиправительственных тенденций после Тильзита, Мордвинов, как и Магницкий, попытался выявить причины этого явления. Как считал адмирал, в первую очередь это было связано с неверной тактической установкой власти для достижения стратегической цели - укрепления российской государственности. Стремление правительства держать в тайне от парода внешнеполитические цели и в целом внешнеполитическую доктрину, приведшую к утрате союзнической платформы, недостаток его внимания и пренебрежение к внутриполитическому положению, представлявшему собой «ужасную картину всеобщего расстройства», привели к «общему недовольству». В свою очередь и сам «постыдный» Тильзитский мир стал причиной того, что «внутреннее положение России возбуждает справедливое опасение»: прекратилась внутренняя и внешняя торговля, усилилось социальное недовольство всех российских сословий, расширились сепаратистские настроения народов окраин империи -поляков, евреев, крымских татар. «От севера к югу во всех губерниях все классы подданных отягощены и разорены податями и налогами, дворянство, духовные, купцы, крестьяне одинаково исполнены чувствами негодования и отчаяния - все ропщут. К единому терпению должно приписать спокойствие народа, чем народ русский издревле отличался от прочих», - в отчаянии писал Мордвинов. '8
«Настоящие...государственные потребности», которые, по мнению автора, должны быть тождественны, говоря современным языком, «национальным интересам», не удовлетворены. В государственной политике доминируют корпоративные интересы «немногочисленной прослойки чиновников-грабителей, ободряемой правительством». Единственный выход из создавшейся ситуации Мордвинов видел в усилении связи между монархом и его народом и прежде всего с дворянством, «истиной подпорой трона, сословием, главная привилегия которого всегда было и есть служение Отечеству». Важнейшими средствами достижения этого должны стать «открытость управления», гласность целей государственной политики, публичность общественного, дворянского мнения и предоставление ему трибуны. Все это создало бы условия для укрепления единства целей общественной жизни и государственного управления, единства интересов государства и общества. «В сей взаимной доверенности государя к дворянству, а дворянства к государю, - писал адмирал Александру I, - найдете надежные способы соединить членов правления, одушевить их одним духом и стремлением к общей цели. Тогда каждый гражданин поставит себе священною обязанностию и честию всеми силами содейство-
вать общему благу; тогда прекратятся все гнусные пронырства, а правительство воспримет ту деятельность, то единство; и счастливое согласие во всех частях, без коих самые величайшие гении не могут ничего предпринять к благосостоянию государства».™
Записка-письмо Мордвинова дошла до Александра I, который обратил особое внимание на проблемы, поставленные в ней, и велел отправить ее в Комитет охранения общей безопасности, а копию - своему бывшему воспитателю, графу Н.И. Салтыкову. При этом император писал графу из Вильно 13 мая 1812 г.: «Прилагаю здесь записку, присланную от С.К. Вязмитинова, со вложением в оную письма довольно дерзкаго. Нужно добраться подробно, кто сочинитель подобных бумаг. Сие письмо уже дошло до меня и другим путем, как равно и другое, здесь приложенное от имени сенатора Теплова. Оно не новое и несколько лет уже ходило под подписью Маркова. Желательно весьма обратить на сии предметы должное внимание».™
Таким образом, проблема общего и общественного мнения в первое десятилетие царствования Александра I впервые была подвергнута анализу в записках, написанных по заказу императора или поступивших на его имя и принадлежащих перу государственных деятелей (М.М. Сперанского и Н.С. Мордвинова) и чиновника среднего звена (М.Л. Магницкого). Это свидетельствовало о том, что правительство и общество обратили на нее особое внимание. И хотя ни императору, ни авторам записок общее и общественное мнение не представлялось всегда позитивной величиной, поскольку могло наполняться различным содержанием в зависимости от сближения или расхождения с правительственным курсом, необходимость его формирования и контроля над ним не вызывала сомнения.
Само же внимание верховной власти к мнению общества и в целом «духу народному» оказывалось не более чем тактикой, средством поиска правильного направления и механизмом выхода из кризисной ситуации и не являлось постоянной и последовательной линией правительственной политики, направленной на внутреннее развитие. Поэтому неудивительно, что еще в александровскую эпоху были сформулированы две важнейшие идеи, получившие концептуальное оформление и реальное воплощение в царствование Николая I. Во-первых, идея создания государственной идеологии, заключающей в себе триаду - самодержавие, православие, народность, и, во-вторых, мысль об организации ведомства политического сыска с главной функцией - тайным надзором за общественным мнением и «народным духом».
1 Ерунов Б.А. Сила общественного мнения. Л., 1964; Игиттаияи М.Х. Сила общественного мнения. М., 1962; StroetzelJ., Girard A. Les sondages cl' opinion publique. Paris, 1973; ZallerJ.R. The Nature and origines of mass opinion. Cambridge, 1992.
2 Гросул В.Я. Русское общество XVIII-XIX никои. Традиции и новации. М., 2003.
Сперанский М.М. О еиле общего мнения // Сперанский М.М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 77-83.
1 Цит. но: Пресняков А.Е. Александр I. Пг„ 1924. С. 64.
В первоначальном варианте было «по всех просвещенных государствах», что не удовлетворило Сперанского, стремившегося включить в круг государств, для которых «общее мнение» важно и необходимо, и Россию // Сперанский М.М. О силе общего мнения. С. 77.
6 Там же.
7 Там же.
s На это обратил внимание В.Я. Гросул {Гросул В.Я. Русское общество XVIII-XIX веков. С. 147).
и Слово «правительство» Сперанский здесь, как и в других своих сочинениях, употреблял и рамках политических категорий просвещенного абсолютизма, понимая под ним импера тора, т.е. носи теля верховной власти, и в целом систему государственного управления.
'" Сперанский М.М. О силе общего мнения. С. 78-79.
" Там же. С. 80.
Там же. С. 80-83.
1:1 Там же. С. 82.
м Сперанский М.М. Отрывок о Комиссии Уложения // Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 21.
1Г' Сперанский М.М. О силе общего мнения. С. 82.
"'Там же. С. 77,81-83.
17 Сперанский М.М. Записка об устройстве судебных и правительственных учреждении и России // Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 120.
М.М. Сперанский повторял эту мысль и и других работах этого периода (Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 37, 66, 78).
ш Там же. С. 43, 64, 142.
211 Сперанский М.М. Размышления о государственном устройстве империи // Там же. С. 64, 66, 67.
21 Термин «сословие» и данном случае употреблялся и категориях XVIII н. как учреждение.
22 Сперанский М.М. Размышления о государственном устройстве империи. С. 64.
11 Там же. С. 66-67.
21 Там же. С. 66.
Андреева. ТВ. Александр I и М.М. Сперапскии: еще раз о «Плане Всеобщего государственного образования>> 1809 года // Английская набережная, 4. Ежегодник Сапкт-Петерб. об-ва историков-архивистов. СПб., 2001. С. 41-75.
211 Рассуждения о духе и зрелости политическом реформы и России. Беседа М.М. Сперанского с Александром I // ОР РНБ. Ф. 637( К.Г. Репинский). Он. I. Д. 746. Л. 1-20/ Пер. с фр.
27 Там же. Л. 3.
2,4 Рассуждения о духе и зрелос ти поли тической реформы I) России. Л. 4 -5. -- В самом «Плане» :-)то важное положение оформлено и следующей текстовой форме: «Можно, кажется, с достоверностию заключить, что настоящая система правления не свойственна уже более состоянию общественного духа и что настало нреми переменить ее и основать ионый пещей порядок» (Сперанский М.М. Введение к Уложению государственных законе» // Сперанский М.М. Проекты и записки. С. 164).
2:1 Тургенев А. М. О людях, быте и ирамах русского общестна XVIII - начала XIX и. Копия 1840- 1850 годок //СПб Филиал Архипа РАН. Ф. 100 (Н.Ф. Дубровин). Он. 1. Д. 141. Л. 12-13.
Шильдер Н.К. Император Александр Первый. Его жизпь п царствование. СПб., 1898. 'Г. II. Прим. 364; см. также: Дубровин Н.Ф. Русская жизпь в начале XIX пека // Русская старппа. 1898. Т. 96. С. 514; Гросул В.Я. Русское общество ХУП1-Х1Х веков. С. 152.
11 Письмо императрицы Елизанеты Алексеевны матери от 29 августа 1807 г. // Шильдер Н.К. Император Александр Перпый. 'Г. II. С. 211. - По мнению В.Я. Гросул а, и данном контексте Мария Федороппа иыражала мнение общестна (Гросул В.Я. Русское общество ХУП1-Х1Х некой. С. 151).
Император Александр I и князь Адам Чарторыжский // Русский архив. М., 1871. № 1 (12). С. 758.
^ Там же. С. 711.
11 Цит. но: Дубровин. Н.Ф. Русская жизпь п начале XIX иска. С. 516.
Летопись Российской Академии наук. 1803-1860. СПб., 2002. Т. 2. С. 55.
:|Г' Сам термин появляется именно в эту эпоху (Лунин М.С. Общественное днпжепие н России в нынешнее царствование // Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1988. С. 137).
17 Записка | М.Л. |Магпицкого «Неч то об общем мнении н России и верховной полиции» при всеподданнейшем письме от ноября 1808 г. // РГИА. Ф. 1167 ( Коми тет 6 декабря 1826 г.). Он. XVI. Д. 25. Л. 1-35.
м Греч Н И. Записки о моей жизни. СПб., 1886. С. 446.
,!1 На то, что М.Л. Магницкий в эту либеральную эпоху «следовал моде», обра тил внимание и В.Я. Гросул (Гросул В.Я. Русское общество ХУ1П-Х1Х веков. С. 128).
Полсловом «правительство» Магницкий, так же как и Сперапскии, иоппмал представителя верховной власти и систему государственного управления.
Записка | М.Л. |Магпицкого «Нечто об общем мнении в России и верховной полиции». Л. 3.
и Там же. Л. 5.
Там же. Л. 6-7.
" Там же. Л. 9.
45 Там же. Л. 35.
™ Там же. Л. 11.
"Там же. Л. 11-11 об. ™ Там же. Л. 15. ® Там же. Л. 17 об. 5,1 Там же. Л. 19-19 об. 51 Там же. Л. 19 об. « Там же. Л. 30-32. я Там же. Л. 22. ги Там же. Л. 31. Там же. Л. 31 об.
г,<' Дубровин И.Ф. Русская жи:пп. н начале XIX иски. С. 509-514. " Там же. С. 510 ■""Там же. С. 511-512. и Там же. С. 513. Там же. С. 509.
Статья поступила н редакцию 30 марта 2006 г.
