CC BY
114
УДК 211
«ЗАПИСКА, ПОДАННАЯ ДУХОБОРЦАМИ ЕКАТЕРИНОСЛАВСКОЙ ГУБЕРНИИ В 1791 ГОДУ ГУБЕРНАТОРУ КАХОВСКОМУ»
КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК ПО РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИМ ВЗГЛЯДАМ ДУХОВНЫХ ХРИСТИАН
© Алексей Сергеевич ЧЕРНОВ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант кафедры философии, e-mail: aschemov@mail.ru
Статья является продолжением анализа религиозно-философских взглядов Духовных Христиан, предпринятого автором в ряде ранее опубликованных работ. Исследование базируется на материалах журнала «Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете».
Ключевые слова: Духовное Христианство; религиозное сектантство; молокане; православие; духоборцы; история; философия; культура; протестантизм; догма; герменевтика; церковь.
Источники, в которых были бы отражены религиозно-философские взгляды Духовных Христиан, крайне скудны. Обстоятельный анализ их своеобразной народной философии до сих пор не был предпринят. В свете сказанного обнаруживается особая ценность как исторического источника по обозначенной проблеме «Записки, поданной духоборцами Екатеринославской губернии в 1791 году губернатору Каховскому».
Данная Записка была опубликована в «Чтениях в императорском обществе истории и древностей российских при московском университете» (далее - «Чтения») - периодическом издании трудов Общества истории и древностей российских при Московском университете. «Чтения» содержат капитальные исследования по истории народов России и славян (некоторые из них объемом до 60 печатных листов), богатейшие историко-этнографические документальные материалы и переводы сочинений иностранцев о России. Выпускались отдельными книгами на протяжении 72 лет с десятилетним перерывом, 1-я книга вышла в свет в январе 1846 г. В течение 3-х лет «Чтения» выходили нерегулярно, по мере накопления материала. Каждая книга состояла из 4-х разделов: исторических исследований, отечественных исторических документальных материалов, ино-
1 Статья выполнена в рамках проекта «Нетрадиционные религиозные движения и системы традиционных ценностей: на примере Тамбовского региона» по федеральной целевой программе «Научные и научнопедагогические кадры инновационной России» на 2010-2013 гг.
странных материалов и материалов разного характера. Исследования и материалы охватывали историю народов России УШ-Х1Х вв. Публиковались также исследования и материалы по археологии, этнографии, нумизматике, палеографии и другим вспомогательноисторическим дисциплинам. В издании принимали участие виднейшие русские историки: Д.И. Багалей, Д.Н. Бантыш-Каменский, С.А. Белокуров, И.Д. Беляев, М.М. Богословский, С.К. Богоявленский, А.Ф. Бычков, С.Б. Веселовский, Ю.В. Готье, И.Е. Забелин,
В.О. Ключевский, Д.Ф. Масловский и др. В «Чтениях» публиковались переводы трудов П.Й. Шафарика и др. [1].
Автор внимательно изучил все номера журнала за период 1846-1908 гг., после чего для более пристального исследования остановился на четырех журнальных статьях этого периода, посвященных религиозным взглядам молокан и духоборцев [2-5].
«Записка екатеринославских духоборцев» - самая обширная из перечисленных выше статей и, на наш взгляд, самая интересная для исследователя религиозно-философских традиций русского сектантства. Записка была представлена духоборцами губернатору Каховскому во время тюремного заключения [2, с. 78]. За единицу анализа мы возьмем именно «Исповедание 1791 г.» как довольно редкий образец эпистолярного наследия Духовных Христиан конца XVIII в. Остальные статьи будут дополнять проведенный анализ.
Публикация данной статьи в «Чтениях» предваряется следующей «припиской»:
28б
«Предлагаем вам писание любопытнейшее, потому что оно есть творение простого крестьянина... Мы сообщаем оное без всяких почти поправок, кроме грубых погрешностей в языке, и если при всем том найдется какая неясность, или неопределенность, в выражениях, или в самых понятиях, то кто может взыскать то с простого мужика? Много ли людей и не сего звания о сих материях так написать могут? Размышления о важнейших предметах у нас еще не весьма обыкновенны. Мы представляем только частицу сего мужичьего писания [2, с. 26]. В конце же «Исповедания духоборцев» мы читаем: «В языке пред всяким сильно мы косненны, а на бумаге тоже не управившиесь. Писцы дороги, да в темнице сидящим нам и искать их неудобно; чего для мало стройно есть показание сие наше... Грубо ль где одели в сем вечную истину, и тем опятнили лице ее, просим не воз-гнушаться за то ея, по себе в век красные» [2, с. 78]. Приводя эти слова духоборцев в известном своем труде «Очерки по истории русской культуры», П.Н. Милюков писал, что у составителей исповедания «не было недостатка ни в природном красноречии, ни даже в уменье литературно выразиться. Если их произведению и не хватает стройности и систематичности изложения, то, во всяком случае, излагаемые мысли составляют очень стройную и цельную систему, не лишенную даже некоторого философского обоснования в духе древнего гностицизма» [6, с. 111]. По мнению П.Н. Милюкова, «Духовное Христианство выставило в екатеринославском исповедании свой идеал, достижение которого принадлежит будущему» [6, с. 114].
«Екатеринославское исповедание» содержит любопытную информацию о генезисе духоборческого движения в Российской империи. По-видимому, на заре своего возникновения, движение Духовного Христианства (впоследствии духоборчества и молоканства) не стремилось быть антицерковным (антиправославным). Это были своего рода кружки по изучению Библии. Вот как говорят об этом екатеринославские духоборцы: «Родились и вдруг над каждым из нас церемониальные наружные обряды христианские свершены. Росли мы, ходя во все время жизни своей в церковь. Но что же? Со скукою стаивали мы токмо в ней, не понимая трудного нам слога книжного» [2, с. 75]; «Случи-
лось в жизни нам, что сожительствовавший нам в селе Никольском простой боголюбивый муж Силуан Колесников, старик, по всему селению нашему известно добродетельнейший, благотворительнейший, в нуждах премногим из своего достатка, собственного трудом с детьми нажитого, пособство-вавший... разновременно, по соседству, сходясь с нами, и паче в праздничные дни, благосклонно, в тихом виде, предлагали рассуждения из святого слова Божия разные» [2, с. 27]; «Ныне, пошед в церковь, больше прежнего, из чтомых тамо, понимаем, внемля, и, кажется, что церковные чтения одним токмо, в домех понимать их научившимся, не скучны, прекрасны и душеспасительны» [2, с. 76].
Выходит, такие самодеятельные крестьянские кружки на первых порах способствовали лучшему пониманию церковных служб. Но вследствие постоянных доносов со стороны православного духовенства участников таких кружков причисляли к различным сектам и ссылали на окраины империи: «Возлюбили сами в домех, как показали, поучаться в слове Божии, пожить бы на земле богоугодно нам. Еретиками за то наименовали нас, отдали в темницы, где и ныне страждем, и иные до трех год уже держатся в оковах» [2, с. 77]; «Во онех бо, не понимая не открывающихся нас, смеются везде с нас, неподобная припи-суют нам, названы Духоборцами и в темницах страждем» [2, с. 75].
Более подробно о причинах и механизме доноса мы можем прочитать в «Прошении молоканов к государю императору Александру I». Так, из текста прошения узнаем, что крестьяне орловской губернии «в 1814 г. узнав, что в С.-Петербурге составлен Комитет Библейского Общества, по желанию нашему, за посланные в оной 25 рублей, получили, при отзыве того года, от 25 декабря, Библию.. , чтением и слушанием которой занимаясь и углубляясь в истине всего, в ней написанного, мы расположили себя следовать ее наставлению, начали с другими продолжать оное» [4, с. 155]. Реакция со стороны официальной Церкви последовала незамедлительно: «Узнав о сем чтении Святой Библии Ветхого и Нового Завета, приходские священники села Борилова и церковнослужители воспрещали нам таковое занятие и внимать учений ее. Когда же мы непреклон-
ны были к тому, то они, почтя отступление наше от христианской веры, и приписав упражнение наше духоборческим и иконоборческим сектам, представили о том к орловскому епископу Досифею...» [4, с. 155] .
Участников кружка обвинили в сектантстве, по их мнению, несправедливо, потому что они чтили Троицу Святую, т. е. Бога Отца, Сына и Св. Духа и никогда от нее не отрекались, однако «при. следствии оный Кузьмин, по неправильному извету приходских священников и церковнослужителей, вывел, что якобы наругаясь святым иконам, называем их кумирами, не заслуживающими поклонения, и прочие небывалые материи, чего от нас никогда не было» [4, с. 155-156].
Очевидно, что в начале движение, вылившееся впоследствии в духоборчество и молоканство, не ставило себя в оппозицию господствующей религии - православию. Движение, можно сказать, просто искало другие пути спасения. Оно выступало, скорее, в качестве альтернативы православию, но не в качестве борца с православием. Реакционным же движение сделали постоянные подозрения со стороны православного духовенства и как следствие таких подозрений -последующие затем аресты.
«Доведены же они до непреоборимого энтузиазма непросвещением, суеверием и худым поведением духовенства, как живущего в тех селениях, так и посылаемого для увещания, больше же всего строгостью гражданского начальства, поставляя в высочайшую себе честь и славу поношение, страдание, узы и темницу», - так доносил государственный деятель И.В. Лопухин императору Александру I о духоборцах и молоканах в 1801 г. [5, с. 48].
Из «Прошения молоканов» мы видим, что «непреклонных» орловских крестьян выслали за их убеждения в Таврическую губернию на Молочные Воды, разделив при этом со своими семьями. В приведенном письме императору молокане просят разрешить их семьям приехать к ним на Молочные воды для воссоединения [4, с. 156].
О названии и самоидентификации духоборцев и молокан.
Исследуя приведенные выше документы, мы пришли к выводу, что изначально наименования духоборцы и молокане были даны со стороны правительства как ругательные.
Так, в «Екатеринославском исповедании» читаем: «Во онех бо, не понимая не открывающихся нас, смеются везде с нас, неподобная приписуют нам, названы Духоборцами и в темницах страждем» [2, с. 75]. Сами «сектанты» называли себя просто «христианами» [2, с. 61]. Тот же И.В. Лопухин приводит факты, что с 1769 г. в Новороссийской губернии в Павлоградском уезде последователей Духовного Христианства именовали молоканами, по причине употребления по средам и пятницам молока и масла, а в Слободской Украине где-то с 1788 г. - духоборцами [5, с. 47]. По-видимому, на заре своего развития (конец XVIII в.) не было принципиальных расхождений во взглядах духоборцев и молокан. Движение не было организованным и представляло собой ряд общин, делавших акцент на исследовании Библии и на внутреннем поклонении, «в духе и истине».
Еще одним аргументом в пользу мнения об изначально единой среде духоборцев и молокан могут служить единые пищевые запреты. Стоит отметить, что в хронологически самом первом из исследуемых нами документов «Екатеринославском исповедании» вообще ничего не говорится о пищевых запретах. Это и вполне логично, исходя из взглядов духоборцев: ведь «дух животворит, плоть же при этом ни пользует ни мало». Пищевые же запреты - это запреты, относящиеся до плоти.
Но впоследствии мы видим, что в среде духоборцев и молокан прочно укореняется запрет на употребление свинины. Прав был П.Н. Милюков, когда писал, что «Духовное Христианство выставило в екатеринослав-ском исповедании свой идеал, достижение которого принадлежало будущему. Разница между идеалом и действительностью была еще настолько велика, что самый этот идеал не мог уцелеть во всей своей неприкосновенности. Прежде чем до него подняться пришлось его приспособить к среднему уровню тогдашнего сектантства» [6, с. 114]. Пищевой запрет на свинину уже существовал в «тогдашнем сектантстве» в хлыстовстве1 и в секте иудействующих. В процессе распро-
1 Так, С. Булгаков в своей книге «Расколы, ереси и секты» пишет: «В некоторых хлыстовских толках запрещается есть только свинину. Вино, чай, кофе, сахар, лук, чеснок, картофель, табак, по верованию хлыстов, созданы «врагом», т. е. сатаной, а потому не должны быть употребляемы» [7].
странения молоканского вероучения в саратовской губернии Семен Уклеин столкнулся там с большим количеством жидовствую-щих. Их лидер, Семен Долматов, склонявшийся к молоканству, «настаивал, чтобы молокане, подобно иудействующим, не вкушали свинины, рыбы, не имеющей чешуи, и вообще пищи, запрещенной Моисеевым законом. Уклеин сначала этому настоянию сопротивлялся, но потом уступил, не оглашая, впрочем, вновь принятого правила всему обществу молокан» [8]. Но вот что интересно: в разговоре с архимандритом Евгением два духоборца Тамбовской губернии на вопрос: «В яствах почитаете ли какое различие, или все предлагаемое можете ли есть?» духоборцы ответили: «Все можем всегда есть, кроме свинины и чесноку» [3, с. 144]. Даже если предположить, что запрет на свинину и чеснок перешел к духоборцам из хлыстовства, а не от молокан через иудействующих, это все равно указывает на одинаковые процессы (на единую некогда среду), происходившие в общинах молокан и духоборцев. Учение постепенно теряло свою «духовность», приспосабливаясь к «тогдашнему сектантству».
Текст «Исповедания» буквально пропитан библейскими ссылками, чего нельзя сказать о более позднем духоборчестве в лице тамбовского проповедника Илариона Поби-рохина, который «ставил внутреннее просвещение выше Священного Писания, и Библию называл хлопотницею» [9, с. 27]. Из книги Ореста Новицкого «Духоборцы. Их история и вероучение» известно, что главной причиной отделения Уклеина от духоборцев было прохладное отношение духоборцев к Книге. В «Екатеринославском исповедании», насыщенном библейскими сюжетами и их толкованиями, Уклеин предстает перед нами как своего рода восстановитель чистоты исконного духоборчества, духоборчества библейского.
Все толкования Писания в «Исповедании» сводятся к раскрытию библейских сюжетов в самом человеке, в его сердце. «Все, что Писание научает и показывает внешне, христианин должен утешительно ощущать то в сердце своем; иначе же все Писание и все таинства, знаки священны, и прочее, и мало нам не будут полезны» [2, с. 59]. Так, к примеру, случай исцеления больного Христом у
купели (Евангелие от Иоанна 5:1-14) толкуется следующим образом: «В купели уздра-вительной оной и ныне всяк из нас омываться может в дому духа своего, дабы не ходить далеко к Иерусалимской. Молись всяк, да снидет в пятичувственну плоть, в сердце твое, Ангел, отверзающ очи ума и творящ божественно раскаяние о всех беззакониях твоих, о всем окаянстве твоем: согреется купель сердца твоего, взволнуется в ней вода, очи твои соделаются родниками водными, в купели сей твоей омыется душа твоя, и вый-деши из нее здрав» [2, с. 56]. Таким же образом толкуются и другие библейские сюжеты. Интересно, что автор «Екатеринославского исповедания» не сводит толкование евангельских текстов к нравоучениям, что так часто встречается в течениях западного протестантизма. Он говорит: «да и довольно ль будет из премудра слова истины выводить, как из басен языческих одни токмо нравоучения? Особливо видя, что и Господь не понимавшим Его иногда выражал притчи и прочее не морально, а в полноте духовно». Далее приводятся в качестве примеров притча Иисуса Христа о сеятеле, слова ап. Павла о двух сынах Аврамовых (Послание к Гала-там 4:22-31) и т. п.
Писание представляется духоборцам наполненным сокровенным смыслом, цель его - раскрыть духовные карты внутри человека: «Карты в слове Господни образующи излияние лучей духа, в возрождение ново душ, в вечны сыны Богу» [2, с. 59]. Библейское слово обязательно должно быть пропущено человеком через самого себя, иначе это слово бесполезно. Церковное богословие представляется духоборцам пустой тратой времени, бесполезным занятием, т. к. представляется им лишь оторванной от опыта, витийственной речью о Боге. Такое богословие «есть мертвое и потому не правильная и не дающая познания, что Бог есть». Правильное же познание Бога должно происходить из «живого опыта и живого упражнения». Такое познание «в любви к Богу и ко ближнему в сердце всякого христианина рождается» [2, с. 60]. В конце записки губернатору Каховскому духоборцы говорят о том, что они простолюдины и поэтому не исключают, что не совсем верно познали истину: «Пусть и так, возжелав мы познати Отца нашего небесного, и в неправо учение впали:
так зачем же правым не предупредили?» [2, с. 77].
Нам достоверно неизвестно, имела ли место полемика между православными апологетами и екатеринославскими духоборцами и каков был ее уровень. Но в «Записке архимандрита Евгения» мы можем видеть пример такой полемики. Архимандрит приводит духоборцам ряд мест из Св. Писания, которые свидетельствуют о том, что Библия не исключает священных изображений. Духоборцы же говорили в ответ, что им «это не известно и написано не для них, а мы де одного держимся, что Бог есть дух» и поклоняться Ему нужно духом и истиною. Архимандрит Евгений приводит ряд других библейских ссылок, опровергающих такое исключающее видимое поклонение мнение, на что «упомянутые оба духоборцы упорно повторяли только, что это не для них сказано: «Много, де, в Писании, иное тому, другое другому, пригодное, а мы, де, принимаем, что нам следует» [3, с. 139].
Такой род полемики вообще характерен для протестантизма (как русского, так и западноевропейского). Акцент делался на определенные отрывки Библии, при этом другие места, им противоречащие, не принимались во внимание. Причину этого, на мой взгляд, следует искать не в определенном «упорстве» духоборцев. Здесь нужно понять специфику мировоззрения Духовных Христиан, для которых вопросы «теоретические», богословские, стояли не на первом месте. Может быть, поэтому русское Духовное Христианство за более чем двухсотлетний период своего существования так и не выработало четких догматов, «символов веры» - такая догматизация веры была им чужда по определению, они видели в догматах ограничение религиозной свободы верующего. На первом месте в Духовном Христианстве всегда стоял вопрос нравственной практики. А иносказательное, «духовное» понимание Библии очень хорошо подходило для проповедования именно нравственных начал, т. к. в итоге сводило все к душе человеческой. В этом состоял гуманизм учения духоборцев и молокан. Русское Духовное Христианство - адогматично и библиоцентрич-но. Искать в нем какие бы то ни было догматы - значит, в принципе не понимать его природы.
Теперь мы переходим к самому, на наш взгляд, любопытному для исследователя религиозно-философских взглядов Духовных Христиан месту - пониманию ими феномена знака. Православие воспринимает Христа как «образ ипостаси Бога» (Послание к Евреям). Христос - это символ, знак, указывающий на Бога. Церковное богослужение, искусство по своей сути символично. Цель церковного богослужения - указать на Бога. Если в православии для достижения духовности акцент делался на совершение церковного богослужения, на литургию, то в Духовном Христианстве большее внимание уделялось проведению собраний, беседам. Все же видимые атрибуты «наружных церквей в мире, Греческих, Папских, Лютеранских, Кальвинистских и прочее... не что иное суть, как токмо различнообразны мертвы знаки, фигуры, буквы». Но знаки «живой умной силы. от всевышна, всесвятейша, чистейша существа Бога, в души избранны светящиесь, изливающуюся». Остается поражаться, насколько тонко автор «Екатеринославского исповедания», крестьянин, разбирается в религиозных вопросах. Для него важно не бездумное совершение видимых обрядов, но постижение их смысла, их силы. Так, о сердце литургии -евхаристии, он пишет: «Причастие обрядное, без внутреннего онаго, сильно ль спасти человека, Бог весть! (Из 6 главы Иоанна, 1 Коринф. 4:20), и во премногих местах, довольно видеть можно, что Иисус не знаков, но силы знаков хощет от человека» [2, с. 67-68]. Знак без постижения смысла только мертвит душу. «Быть чадом Божиим не есть быть христианином по одному имени токмо, по одним исполнениям обрядов и всех знаков священной силы, и едиными токмо устами исповедовать Христа во внешнем исповедании, имущее образ благочестия, силы же его от-вергающесь» [2, с. 61].
Обратим внимание, что автор не говорит о том, что исполнение обрядов противно самому христианству, как говорили позднее духоборцы и молокане, но утверждает, что одним только таким совершением дело спасения не должно ограничиваться. Для иллюстрации приведем толкование духоборцами евангельского сюжета с Марфой и Марией (Марфа, как известно, заботилась об угощении Христа, тогда как Мария сидела у ног Иисуса и слушала Его слова): «Возжалеются
некогда чада Марфы угодить Господу единственно чрез многая ничтожная у Него тщащиеся, и увидят чад Марии, блаженнейшую часть избравшими, приятием в сердце силы духа и живота всего откровенно слова Господня, все таин знаков обрядов наружно учрежденных» [2, с. 56].
Здесь встает вопрос о своеобразной иерархии ценностей. На первое место ставится осознание смысла обряда, а уже потом - его совершение. Официальная же Православная Церковь, по их мнению, сместила акценты, и вся ее деятельность была направлена на строительство храмов в ущерб религиозному просвещению. Именно поэтому духоборцы считали, что лучше по домам учить, чем храмы строить, ибо строительство храмов без просвещения - ничто [2, с. 77]1.
Неизвестно, какой вид приобрело бы движение Духовного Христианства, сохранив такое «умеренное» понимание знаков. В дальнейшем в молоканстве и духоборчестве возобладали крайние точки зрения, символы стали пониматься как совершенно не нужные для спасения, как не способные в принципе содержать в себе ничего положительного. Поэтому духоборцы стали называть кумирами иконы. В конце же XVIII - начале XIX в. взгляды Духовных Христиан были более умеренными, о чем свидетельствует и прошение молокан Александру I, где они говорят, что иконы они не называли кумирами, не заслуживающими поклонения [4, с. 156].
Несколько психологических зарисовок
В «Екатеринославском исповедании» встречаются несколько любопытных приме -ров проницательной психологии автора. В этом плане интересно толкование драмы, произошедшей между Каином и Авелем: «Призрел Господь в подобии светлых лучей
1 Также возведение храмов с богатым убранством есть, по словам духоборцев, «роскошь в домостройст-ве», которую христиане должны избегать наравне с роскошью в «ядении, питии и прочее» [2, с. 32]. Все сие невинно, - говорит автор «Записки.», - но хорошие уборы, огромные палаты, при них рабы многие, и прочее, сластные разные пищи и к ним приличные дорогие пития, требуют многих денег» [2, с. 32], а за неимением таких денег душа будет заботиться об их получении, и все это родит в душе злые деяния: воровство, плутовство, мошенничество и т. п. Поэтому если и имеется у христианина какой избыток денежный, то его лучше употреблять на страждущих в темницах, или еще в чем нуждающихся.
солнца на жертву Авеля, Каин же и огня пламенна не мог развести на алтаре своем. Зря сие, заметив Каин, что жертва его гнусна пред Богом, мнил: «Да! Бог ведь силен и точно соделает, что Авель, не покоряясь мне, верх возьмет над мной, убью его» и пр. Отселе возненавидя жестоко, гонил всегда на него, и наконец наедине в смерть убил его» [2, с. 45]. Таким образом, автор исповедания отмечает, что убийца даже праведность брата готов понять превратно. Этим «психологическим» подходом только начинается толкование событий, произошедших между Каином и Авелем. Далее идет иносказательное понимание этого сюжета - но это не входит в рамки данной статьи2.
А вот еще один пример проницательного проникновения во внутренний мир человека: «Всегда и ежеминутно должны мы примечать за собою, кой дух ведет к каком-либо деянию нас? И молить Господа, никогда не входили бы в сердца наши дух любви искать славы в гордость, или дух любви держать корысть в цели, . а быть водимым нам на всяко деяние единственно духом чистой, живой в сердце, любви к Богу» [2, с. 31]. Получается, что на первый взгляд движение любви в человеке может оказаться позднее хитрым прикрытием ей поисков какой-то своей корысти, утешением своей гордыни.
Данная статья не претендует на исчерпывающий анализ данной «Записки». Исследователь религиозно-философских воззрений русского сектантства сможет найти еще много для себя необычного в приводимом «Исповедании». В заключении хотелось бы сказать, что движение Духовного Христианства в процессе своего более чем двухсотлетнего развития создало свой неповторимый религиозный стиль. Православные апологеты в своей полемике часто стремились свести учение молокан и духоборцев к определенным догматам, а затем бороться с этими догматами своими догмами. Но Духовное Христианство за двести лет так и не выработало четких догматических принципов. Не выработало не потому, что не могло, но потому, что в отсутствии догматов видело признак
2 Автор настоящей статьи слышал заунывную песню ставропольских молокан, в которой поется о чувствах Евы, узнавшей о смерти сына [10]. Песня представляет собой еще один пример удивительного проникновения русского народа в человеческие чувства, облеченного в поэтическую форму.
столь ценимой ими религиозной свободы1. Кто знает, может быть прав был В. Розанов, когда писал, что стиль «важнее догмата, неизмеримо его важнее! Догмат есть мысль, знание, ведение: а религия, во всяком случае, - не ведение, а биение сердца, скорбящего, умиленного или переживающего еще тысячи чувств!» [11, с. 27].
1. Научная библиотека Волгоградского государственного университета. URL: http://lib. volsu.ru/virt/redfond/0901/ 0901.asp (дата обращения: 7.І2.20ІІ). Загл. с экрана.
2. Записка, поданная духоборцами екатерино-славской губернии в 179 і году губернатору Каховскому // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1871. Кн. 2.
С. 2б-79.
3. Записка о разговоре с двумя духоборцами архимандрита Евгения, впоследствии митрополита Киевского // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1874. Кн. 4. С. ІЗ7-І45.
4. Прошение молоканов к государю императору Александру I; О духоборцах // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей
Российских при Московском университете. М., 1862. Кн. 3. С. 155-160.
5. Выписка о духоборцах, сделанная И.В. Лопухиным, при первом его донесении государю о них из Харькова, от 12-го ноября 1801 года // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей Российских при Московском университете. М., 1864. Кн. 4. С. 46-48.
6. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Спб., 1897. Ч. 2.
7. Булгаков С.В. Расколы, ереси, секты и пр. Краткие сведения о существовавших и существующих расколах, ересях, сектах, новейших рационалистических учениях и пр. иКЬ: http://www.wco.ru/biblio/books/bulgak1/Main. Ыт. Загл. с экрана.
8. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. иКЬ: http://dic.academic.ru/
dic.nsf/brokgauz_efron/68645/Молокане. Загл. с экрана.
9. Новицкий О.М. Духоборцы. Их история и вероучение. Киев, 1882.
10. Аудиозапись, сделанная на собрании у молокан в пос. Иноземцево Ставропольского края. Август 2006 г. Личный архив А. Чернова.
11. Розанов В. По тихим обителям / Розанов В. Метафизика христианства. М., 2000.
Поступила в редакцию 20.02.2012 г.
UDC 211
“NOTE, FILED BY DUKHOBORS OF EKATERINOSLAV PROVINCE IN 1791 TO GOVERNOR KAKHOVSKY” AS A HISTORICAL SOURCE FOR RELIGIOUS-PHILOSOPHICAL VIEWS OF SPIRITUAL CHRISTIANS
Aleksey Sergeyevich CHERNOV, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate Student of Philosophy Department, e-mail: aschernov@mail.ru
The paper is a continuation of the analysis of religious and philosophical views of the Spiritual Christians, undertaken by the author in a number of previously published works. The study is based on the materials of the journal “Reading in Imperial Society of History and Russian Antiquities at Moscow University”.
Key words: Spiritual Christianity; religious sects; Molokans; Orthodoxy; Doukhobors; history; philosophy; culture; Protestantism; dogma; hermeneutics; church.
1 Религиозной свободы в качестве знака протеста против почти повсеместно распространенного в России религиозного невежества как среди духовенства на местах, так и среди мирян. Мертвящая «буква», которой нет в православном церковном учении, но которая, к сожалению, так часто встречалась на практике в православных приходах.
