CC BY
132
РОССИЙСКАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ Everyday Life in Russia
С.И. Ипполитов
«ЗАПИСКА КЛЮШНИКА О ПОГРЕБЕ»,
ИЛИ ЧЕМ ПОТЧЕВАЛИ АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА ПУШКИНА В ПОЛОТНЯНОМ ЗАВОДЕ (1830 и 1834 годы)
S. Ippolitov
"A Food Keeper's Note About A Cellar", Or Dishes Served for Alexander Pushkin in Polotnyanyy Zavod
(1830 and 1834)
Пред ним roast-beef окровавленный...
А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»
Нет, наверное, в российской исторической науке другого человека, чья жизнь была бы изучена столь скрупулезно, а перипетии его трагической судьбы вызывали бы такой интерес и двести лет спустя. Действительно, мы знаем о Пушкине практически все, но, как это ни удивительно, многие события его жизни продолжают оставаться неизученными, а исследование неизвестных ранее источников открывает нам все новые страницы его повседневной жизни. И одной из таких малоизученных страниц по-прежнему остаются поездки поэта в имение родителей Н.Н. Гончаровой Полотняный Завод в 1830 и 1834 гг.
Казалось бы, «программа визита» хорошо известна: в 1830 г. Пушкин встречался с дедом Натальи Николаевны и вел переговоры о приданом. В 1834 г. - проведал семью, задержавшись на две недели. Но какие события и люди сопутствовали этим визитам? С кем встречался, разговаривал поэт в эти дни, как проходил его досуг, чем, наконец, угощала Пушкина его родня по линии жены? Первые открытые нами материалы о некоторых гипотезах визита А.С. Пушкина в Полотняный Завод весной 1830 г., когда он мог познакомиться с прототипом своего литературного героя Ивана Петровича Белкина, уже опубликованы1. Пришло время более обстоятельно реконструировать кулинарные предпочтения семьи Гончаровых и представить, чем потчевали поэта в дни тех двух визитов.
* * *
Фонд Гончаровых, хранящийся в Государственном архиве древних актов, дает нам такую уникальную возможность. Делопроизводство в Полотняном Заводе было поставлено на прочную, почти профессиональную основу. Учету подлежало буквально все: парусина и валенки для дворовых людей, свежая рыба и семена для канареек, грибы и свечи, французское вино и старое платье, зернистая икра и медвежьи шкуры, вакса и дробь «для стреляния ворон»... Настоящий рай для историка барской повседневности той поры.
Среди амбарных (хозяйственных) книг, использовавшихся для учета, сохранилась книга с названием «Записка клюшника о погребе», в которой хранитель продуктов Полотняного Завода записывал имеющиеся съестные припасы и их расход. В разное время эту обязанность исполняли и делали записи то «клюшники», то «клюшни-цы».
Отдельное внимание книги учета провизии уделяли продуктам, поставлявшимся крепостными крестьянами. Существовал поименный список рыбаков, где тщательно фиксировался улов, вид пойманной рыбы, число и месяц улова. Речка Суходрев, протекавшая по землям Гончаровых, рыбой была богата. Хорошие уловы давали и окрестные пруды. Щука и шереспер, голавли и налимы, окуни, лещи, язи и караси в изобилии попадали на господский стол2.
Очень трогательное впечатление производит книга учета грибов. Она также содержала поименный список крестьян и подробную классификацию того, что удавалось разыскать в местных лесах. Причем все найденные грибы подразделялись на четыре основных категории: белые, черные, грузди и рыжики. К «черным» относились все остальные. Так, сохранились сведения, что крестьянин Иван Матвеев сдал 50 белых грибов, 200 черных и 35 груздей. Но абсолютным рекордсменом считался крестьянин Михаил Растокин: за один раз он собрал 100 белых грибов, 180 груздей и 50 рыжиков3.
С особым вкусом и тщанием в Полотняном Заводе варили варенье. В 30-х гг. XIX в. на стол Гончаровых его подавалось не менее 12-ти сортов: клубничное, из малины белой и малины красной, вишневое, из красной, черной и белой смородины, грушевое, сливовое, из крыжовника, персиков, абрикосов и ананаса. В одном только 1837 г. за лето было сварено более 8 пудов варенья различных сортов4. Три последних варенья - ананасовое, абрикосовое и персиковое -вызывают особый интерес. В хозяйственных книгах не удалось обнаружить ни одной записи о покупке этих экзотических фруктов на рынке в Калуге, откуда обычно доставлялись в имение продукты. Между тем, ананасы и персики на столах дворян той эпохи отнюдь не были редкостью. Марта Вильмот, ирландская путешественница и мемуаристка, вспоминала: «.Обеды, на которых подаются всевозможные деликатесы, плоды совместного труда природы и человека: свежий виноград, ананасы, спаржа, персики, сливы». И описанный обед происходил зимой, в Москве, в 26-градусный мороз (!). Где же
выращивалось все это великолепие? Ее сестра, Кэтрин Вильмот, отвечала на этот вопрос: «Теплицы здесь - насущная необходимость. Их в Москве великое множество, и они достигают очень больших размеров: мне приходилось прогуливаться меж рядами ананасных деревьев - в каждом ряду было по сто пальм в кадках.. ,»5.
Простим мемуаристке «ананасные деревья» (ананасы на деревьях не растут), но ее эмоциональные ощущения от увиденного в Москве вполне понятны. В Полотняном Заводе, как известно, тоже была оранжерея, до наших дней не сохранившаяся, где выращивались ананасы, абрикосы, виноград, лимоны и персики, подававшиеся на стол и отправлявшиеся на варку варенья. Масштабы, в которых в имении выращивались экзотические фрукты, впечатляют. Только за май-июнь 1839 г. в оранжерее созрело 65 ананасов, три из которых, вместе с персиками и сливами, были отправлены в подарок калужскому губернатору. Такие фруктовые подарки были весьма популярны в пушкинскую эпоху. К.Я. Булгаков, русский дипломат и администратор, писал своему брату: «Жихарев [Жихарев Степан Петрович (1787 - 1860) - автор записок, дворянин Тамбовской губернии. - С.И.] мне прислал преогромный и прекраснейший ананас своего воспитания. Оказалось с лишком три фунта»6.
За эти же два месяца с деревьев в оранжерее Гончаровых было снято 243 персика и около 500 слив, которые подлежали тщательному учету и записывались в хозяйственные книги поштучно7. С.С. Гейченко, писатель и пушкинист, многолетний хранитель пушкинского заповедника «Михайловское», в своей книге «У Лукоморья» цитировал слова близкого друга Пушкина П.А. Вяземского о поэте: «Он вовсе не был лакомка, он даже, думаю, не ценил и не хорошо постигал тайн поваренного искусства; но на иные вещи был он ужасный прожора. Помню, как в дороге съел он почти одним духом двадцать персиков, купленных в Торжке. Моченым яблокам также доставалось от него нередко»8. Можно с уверенностью утверждать, что и в мае 1830 г., и в августе 1834 г. поэта в Полотняном Заводе ожидали его любимые фрукты, и в изрядном количестве.
Сахар ценился в помещичьей среде начала XIX в. особо. Был он редкостью, и стоил дорого. Александра Осиповна Смирнова-Россет, фрейлина русского императорского двора, друг и собеседник А.С. Пушкина, вспоминая детство и молодость, писала о своей бабушке, которая с осуждением отзывалась о соседке-помещице, ставя той в вину, что «варенье у нее на меду, и она не стыдится им подносить»9. Такой парадоксальный для нашего современника упрек объяснялся просто: мед был дешев, поскольку почти в каждом помещичьем хозяйстве держали пчелиные ульи, а сахар - дорог. Поэтому угощать гостей «вареньем на меду» считалось проявлением скупости и дурным тоном.
Хозяева гончаровского имения к своим гостям относились уважительно, и варенья на меду им не подавали, да и сами предпочитали варить это лакомство исключительно на сахаре, который составлял весьма заметную статью хозяйственных расходов. В среднем за
год Гончаровы расходовали на покупку сахара более 600 руб., причем расходы на всю остальную провизию, покупавшуюся на рыке, не превышали 1 000 руб. в год10.
Кстати, изучение расхода сахара на варку варенья в имении Гончаровых неожиданно привело к любопытному выводу: господский сахар воровали, и воровали немилосердно. В 1837 г. было сварено восемь пудов варенья, на которое, по «записке клюшника», было израсходовано более семи пудов сахара - почти вдвое больше, чем требовалось11.
А.О. Смирнова-Россет в своих воспоминания о Жуковском и Пушкине рассказывала, что самым любимым деревенским вареньем Пушкина было крыжовенное: «На большом круглом столе, перед диваном, находились бумаги и тетради, часто несшитые, простая чернильница и перья; на столике графин с водой, лед и банка с кру-жовниковым вареньем, его любимым»12.
Варка крыжовенного варенья была делом сложным и хитрым. Вот как об этом говорит рецепт тогдашней «сельской энциклопедии»: «Очищенный от семечек, сполосканный, зеленый, неспелый крыжовник, собранный между 10 и 15 июня, сложить в муравленый горшок, перекладывая рядами вишневыми листьями и немного щавелем и шпинатом. Залить крепкою водкою, закрыть крышкою, обмазать оную тестом, вставить на несколько часов в печь, столь жаркую, как она бывает после вынутия из нее хлеба»13. После этого крыжовник ожидали другие многочисленные операции, в результате которых он должен был превратиться в «пушкинское» варенье.
Но есть ли у нас какие-либо основания считать, что в имении Гончаровых поэт мог попробовать свое любимое лакомство? Да, есть. «Записка клюшника» точно указывает, что использовался именно этот рецепт: специально для варки крыжовенного варенья из погреба выдавалась крепкая водка14.
Изучение «сахарных» дел Полотняного Завода позволило добавить дополнительные черты к характеру Натальи Николаевны Пушкиной. Как оказалось, она была хорошей хозяйкой, домашней работы не гнушалась, и любила сама готовить. Наталья Николаевна, после смерти мужа приехавшая в Полотняный Завод, в 1837 г. часто сама варила детям малиновый кисель, для чего получала у ключника сахар, и собственноручно пекла крендели15. Дети Пушкина очень любили мороженое, которое летом делали им часто, венские пироги, кисели и компоты с черносливом16.
Большой скотный двор Полотняного Завода обеспечивал все семейство мясом и молоком. Скотник, судя по источнику, был человеком творческим. Каждая корова и каждый бык в его хозяйстве имели особые приметы, по которым и проводился учет. Так, в описи значились быки: буро-пестрый, пестро-белый, рыже-пестрый, рыже-лысый. Коровы у Гончаровых были более привлекательны: бело-черноухая, буро-пестроголовая, черно-белопузая, «черна ва лбу бело пятно», светло-рыже-белоногая и чернобурая17.
Но, конечно, собственное хозяйство и окрестные леса не могли
удовлетворить все вкусы и потребности семьи. Поэтому часто на рынок в Калугу отправлялась «оказия» для закупки недостающих продуктов. Приобреталась дорогая рыба для господского стола: судак, белуга, навага, сардины, осетрина, черная зернистая и паюсная икра, и обязательно много соленой рыбы и солонины для «дворовых людей». Закупались швейцарский сыр, чай, кофе, масло, миндаль, пряности. Наталья Ивановна Гончарова - мать Натальи Николаевны - часто сама контролировала кухонные потребности. Сохранились ее автографы на записках повара о потребной к столу провизии: под корявым, с множеством ошибок, текстом, писанным крепостным человеком, каллиграфическим почерком ставилось «№талья Гончарова». А на одной такой записке Н.И. Гончарова собственноручно приписала: «миндалю сладкого 2 фунта»18.
Внимание, которое уделяла Н.И. Гончарова домашнему хозяйству, находилось в русле столичной моды тех лет. К концу первого десятилетия XIX в. представительницы высшего света стали проявлять живой интерес к собственному хозяйству. Писатель Г.Т. Северцев отмечал: «Нельзя не упомянуть о модном увлечении хозяйством. Даже богатые люди, не привыкшие считать свои расходы, следовали этой моде и сами отправлялись на рынок один раз в неделю для закупки всего необходимого. Это увлечение проникло к нам из Англии, являвшейся в то время идеалом экономии и правильного ведения хозяйства»19.
Однако мода эта длилась недолго: очень скоро, к середине 20-х гг. XIX в., знатные дворянки уже не позволяли себе такого неосмотрительного поведения, появление на кухне для них вновь стало дурным тоном. Поэтому стремление Натальи Николаевны Пушкиной сделать что-нибудь вкусное детям собственными руками шло вразрез с модой и мнением света. Тем дороже для нас эти маленькие человеческие штрихи к ее портрету.
Так какие же блюда готовились на кухне Полотняного Завода и подавались к господскому столу в 1830-х гг.?
Ответ на этот вопрос дает кухмистерская книга - ценнейшая находка, позволившая изучить меню и вкусы семьи Гончаровых. Вопреки ожиданиям, эти вкусы оказались очень простыми, если не сказать скромными. Приведем несколько наиболее типичных обеденных меню, которые повар планировал заранее и составлял к нему список необходимых продуктов:
18 февраля. Уха горячая, пироги, холодный винегрет, осетрина под соусом, на горячее - лещ, десерт - сладкий пирог;
19 февраля. Щи горячие, пироги, холодная белуга, ботвинья, соус, котлеты, жареный лещ, на сладкое - левашники [Маленькие пирожки с ягодой, жареные в масле. - С.И. ];
20 февраля. Постное: щи, пироги, холодная белуга, соус соте, оладьи постные, кашка молочная; скоромное: суп казацкий, холодная осетрина под соусом, макароны, на сладкое - миндальный торт;
11 апреля. Щи кислые, пирожки с рыбой, холодный язык, соус зеленый, жареная говядина, хлеб, заварные кольца20.
Никаких экзотических импортных продуктов, вычурных рецептов, иноязычных названий блюд. Единственным исключением за месяц стало блюдо, названное поваром «суп канцыме» [Консоме -светлый бульон из курицы или говядины. - С.И. ]21. Готовились кислые щи и уха, весной - щи из крапивы; вторые блюда обычно состояли из жареной рыбы, холодного мяса, котлет, макарон. Все это подавалось на стол под различными соусами. На десерт повар пек пирожки с самой разной начинкой, плетенки, торты, делал крем и мороженое. Начали входить в дворянскую гастрономическую моду макароны. Привозили их в то время из Италии: особенно славились неаполитанские, которые подавались с пармезаном. Пушкин в письме к своем другу, библиофилу и библиографу С.А. Соболевскому писал:
У Гальяни иль Кольони Закажи себе в Твери С пармезаном макарони Да яишницу свари...22
Современники утверждали, что «варить хорошо макароны - великое искусство»23. Вот какой рецепт могли прочитать хозяйки в 1826 г.: «Отвари макароны в бульоне с солью, перцем и тертым мускатным орехом, и коль скоро они будут свободно подаваться под пальцами, вынь их и переложи в кастрюлю с коровьим маслом, наскобленным сыром пармезаном, крупно толченым перцем и малою долею сметаны. Когда сыр распустится, положи макароны, обсыпав их тертым мякишем белого хлеба, смешанным с тертым же сыром; облей растопленным коровьим маслом и дай зарумяниться в печи под разогретым противнем, или водя над макаронами железной раскаленною лопаткою»24.
Не обошла стороной мода на макароны и Полотняный Завод. В 1812 г. в источниках довольно часто встречаются упоминания о покупке в Калуге макарон и вермишели; кухмистерская книга более позднего периода, 1830-х гг., также содержит блюда с макаронами.
Повседневное меню семьи Гончаровых было скромным и очень «национальным», чуждым иностранных изысков. Но зато винный погреб мог похвастать изобилием самых изысканных вин из разных концов света. Шампанское красное и белое, бургундское красное и белое, мадера, медок, сотерн, шато лафит, портвейн, рейнское и венгерское, шабри и коньяк, ром и гравес - всего более двух десятков наименований. И это не считая домашних настоек и наливок, которые изготавливались регулярно и очень нравились всем взрослым25.
Любимыми винами Гончаровых были гравес, мадера, Сен-Жульен, ром, шампанское. Другие марки вин, хранившиеся «в погребе», подавали редко.
Вино, названное ключником «гравес», на самом деле называлось Graves (грав) по названию региона французской провинции Бордо: ключник не был силен во французской транскрипции и записывал в
книгу учета то, что видел на этикетке. Иногда он именовал это вино «графским». Оттуда же, из Бордо, было родом и вино Сен-Жульен. Считается, что Пушкин, в молодости предпочитавший шампанское, в зрелые годы «изменил» ему с Бордо. Именно об этой смене вкуса поэт говорит в Онегине:
Но изменяет пеной шумной Оно желудку моему, И я Бордо благоразумный Уж нынче предпочел ему.
Изучение винного погреба Полотняного Завода в 1830 г. приводит нас к любопытной гипотезе. Что же было подано к столу в мае 1830 г., когда поэт приехал в семью своей невесты? Обычно в месяц для семьи и гостей к столу подавалось от 30-ти до 50-ти бутылок вина. Но если внимательно подсчитать, сколько вина было взято со склада именно в мае 1830 г., то окажется, что за этот месяц было подано к столу 86 бутылок,26 что в два, а то и в три, раза превышает «обычное» количество (!). И наибольшее количество вина было подано именно сорта Бордо. Этот факт может свидетельствовать лишь об одном: в мае 1830 г. в Полотняном Заводе было торжество, приуроченное к визиту Пушкина, да к тому же в его день рождения. Это торжество не нашло никаких иных подтверждений в источниках, мы сегодня располагаем только косвенными сведениями и гипотезами. Но очень вероятно, что в один из дней визита поэта в имении Гончаровых был устроен бал, на который съехались ближайшие соседи и знакомые семьи Натальи Николаевны, и где, не исключено, Пушкин мог познакомиться с соседом Гончаровых по имению из древнего рода Белкиных, ставшим прототипом для его Ивана Петровича Белкина. Чем иным можно было бы объяснить визит в Полотняный Завод владельца городского книжного магазина и библиотеки Ивана Антипина и его приятеля Фаддея Абакумова, как не широкой оглаской этого события? События, о котором знали все соседи Гончаровых, и весть о котором дошла даже до Калуги?
Фонд рода Гончаровых дает нам возможность заглянуть в повседневную жизнь семьи, оказавшуюся навеки связанной с именем Пушкина. Но рядом с Полотняным Заводом, с Болдино, с Михайловским текла параллельная жизнь простых людей, крестьян, чей рацион был не столь обилен и интересен, но который позволяет реконструировать частичку народного быта пушкинской эпохи. А, как известно, народный быт середины 1830-х гг. был тесно связан с эпидемией холеры.
Эпидемия не застала поэта в Полотняном Заводе, первые ее симптомы появились в России летом 1830 г. В том году холера обошла стороной Калужскую губернию. Однако превентивные меры, принятые правительством для борьбы с ней, внушают уважение. Конечно, с высоты современной медицины они кажутся наивными и неэффективными, но для начала XIX в. это был прорыв.
Для профилактики, своевременной диагностики и лечения болезни каждое помещичье хозяйство получило циркуляр, названный «Наставление простому народу как предохранить себя от холеры и лечить занемогших сею болезнею в местах, где нет ни лекарей, ни аптек, подготовленный Медицинским Советом с утверждения господина министра внутренних дел». В числе прочего, этот документ давал рекомендации по «правильному питанию» в условиях эпидемии холеры и был разослан в каждое помещичье имение с обязательным указанием довести его содержание до крестьян. А.Н. Гончаров получил Наставление осенью 1830 г.27 Нет сомнений, что в Болдино Пушкина тоже поджидал этот документ.
До нас дошел рассказ известного писателя П.Д. Боборыкина о «проповеди» Пушкина болдинским крестьянам: «Дядя П.П. Григорьев любил передавать мне разговор [Пушкина] с тогдашней [Нижегородской] губернаторшей Бутурлиной... Это было в холерный год. - «Что же вы делали в деревне, Александр Сергеевич?» спрашивала Бутурлина. - «Скучали?» - «Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди». - «Проповеди?» - «Да, в церкви, с амвона, по случаю холеры. Увещевал их. - «И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!»28.
Но что еще мог сказать в своей «проповеди» Пушкин? Не только же про «оброк» и «пьянство»? И почему вдруг пришла к нему такая идея - выступать перед крестьянами? Ведь, как известно, сам поэт относился к эпидемии довольно легкомысленно. Думается, что в основу своей «проповеди» Пушкин положил именно «Наставление простому народу», скорее всего, творчески его переработав и снабдив собственными комментариями. А сама «проповедь» была его долгом законопослушного помещика, не исполнить который он не имел права.
Ужасно жаль, что текст этой пушкинской проповеди не дошел до нас. Но вполне вероятно, что Пушкин, помимо «оброка» и «пьянства», просвещал болдинских крестьян советами из «Наставления» о том, как и чем они должны питаться, дабы избежать заражения холерой: «Чтобы кушанье ели не сырое, а все вареное: щи, кашицу, свеклу, картофель, кашу, похлебку из хороших молодых не червивых грибов, например, березовых, осиновых, белых, сыроежек, по-дорешин [Желтый груздь. - С.И. ], только бы не были они варены целые, а мелко изрубленные. Можно есть умеренно морковь, репу, редьку, зрелые яблоки, груши и вкусные спелые ягоды, но чтобы не объедались.
Чтобы не ели грибов червивых, старых, также скрыпиц, волуев, дуплянок, синюх [Рядовка фиолетовая. - С.И.] и других жестких и нездоровых; не ели бы крепко засоленной рыбы, прогорьклой икры, старой солонины и ветчины; не объедались бы репою, огурцами, ко-чарыгами, гороховыми стручками и бобами; не ели бы много кислого молока, простокваши, киселя с суслом, квасу с капустою или огурцами и ботвиньею, ибо холодят в животе. Одним словом, не ели
бы ничего такого, что производит в человеке жажду, принуждает много пить и охлаждает желудок»29.
А что же про пьянство? Неужели это только пушкинская фантазия, дежурный призыв помещика к крестьянам о трезвости? Нет, не фантазия. Вот что было сказано в «Наставлении» по этому поводу: «Чтобы жили воздержанно и скромно. Потому что холера пристает больше к людям пьяным, вздорным, неопрятным, которые привыкли бездельничать и свое здоровье портить. В низовых городах в Астрахани, Саратове, на Дону, в Пензе, Нижнем, в Москве и в других местах такие худаго разбора люди, почитай, все занемогли холерою и примерли, а те, которые остепенились и стали жить смирно, трезво, чисто, опрятно, как следует добрым людям и христианам,
все с божьей помощью от злой болезни избавились»30.
* * *
Обыденная, повседневная жизнь Полотняного Завода была похожа на жизнь любой русской помещичьей усадьбы той поры. Крепкое хозяйство обеспечивало семью всем необходимым, и если бы не безрассудные поступки деда Натальи Николаевны, хозяйство приносило бы доход и служило надежным пристанищем. «Боже мой, - писал Пушкин жене в июне 1834 г., - кабы Заводы были мои, так меня в Петербург не заманили бы и московским калачом. Жил бы себе барином... Ух, кабы мне удрать на чистый воздух...»31 Это был спокойный, теплый, домашний мир российской провинции, мир, к которому Пушкин стремился все свои зрелые годы, но которого так и не смог достичь.
Мир, который мог спасти Пушкина для России.
Примечания
1 Ippolitov S., Tiupa V. The Initial Text of the Russian Classical Prose // Новый филологический вестник. 2016. № 2 (37). С. 52-60.
2 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3305. Л. 10об.
3 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 1854. Л. 4.
4 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3088. Л. 151об.
5 ЛаврентьеваЕ.В. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры: Этикет. М., 2005. С. 433.
6 Лаврентьева Е.В. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры: Этикет. М., 2005. С. 438.
7 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3299. Л. 5-6.
8 Гейченко С.С. У Лукоморья: Рассказывает хранитель Пушкинского заповедника. Л., 1981. С. 311.
9 Смирнова-Россет АО. Дневник. Воспоминания. М., 1989. С. 42.
10 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3683. Л. 9об.
11 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3088. Л. 151.
12 Смирнова-Россет АО. Указ. соч. С. 54.
13 Бурнашев В.П. Энциклопедия русской опытной городской и сельской хозяйки, ключницы, экономки, поварихи, кухарки, скотницы и птичницы, 111
содержащая в себе наставления и руководства по всем отраслям городского и сельского хозяйства, извлеченные из 40, 50 и 60 летних опытов русских хозяек Борисом Волжиным: С присовокуплением домашней бухгалтерии и описания дамского гардероба и наставления кроить и шить всякого рода платья и др. уборы. СПб., 1842. С. 97.
14 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3088. Л. 21об.
15 Там же. Л. 8, 12, 24, 38.
16 Там же. Л. 24.
17 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3079. Л. 2.
18 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 1915. Л. 3.
19 Лаврентьева Е.В. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры: Этикет. М., 2005. С. 477.
20 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 3316. Л. 3.
21 Там же. Л. 5.
22 Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 10 т. Т. II. Л., 1977. С. 316.
23 Лаврентьева Е.В. Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры: Этикет. М., 2005. С. 443.
24 Карманная книжка для поваров и поварих. Ч. 2. К употреблению в городе и деревне. М., 1826. С. 645.
25 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 2315. Л. 1-20.
26 Там же. Л. 20.
27 РГАДА. Ф. 1265. Оп. 1. Д. 2320. Л. 2.
28 Боборыкин П.Д. За полвека: Воспоминания. М., 2003. С. 31.
29 РГАДА. Ф. 1265. Д. 2320. Л. 6об.
30 Там же. Л. 6.
31 Пушкин А.С. Письма к жене. Л., 1987. С. 62.
Автор, аннотация, ключевые слова
Ипполитов Сергей Сергеевич - канд. ист. наук, шеф-редактор журнала «Юриспруденция» (Москва)
Статья написана на основе документов, недавно обнаруженных в фонде рода Гончаровых, который хранится в Российском государственном архиве древних актов. Эти неизвестные прежде документы позволили автору воссоздать некоторые стороны повседневной жизни семьи Гончаровых в их родовом имении Полотняный завод Калужской губернии в 1830-е гг. Главное внимание уделяется заготовкам съестных припасов, кулинарии и гастрономическим предпочтениям семьи Гончаровых, их любимым блюдам и винам. По мнению автора, повседневная жизнь Полотняного Завода, включая питание помещичьей семьи Гончаровых, была похожа на жизнь любой русской помещичьей усадьбы той поры. Автор строит предположения, какие блюда пищу и какие вина могли подавать к столу в те дни, когда в имении Гончаровых гостил Александр Сергеевич Пушкин (1830 и 1834 годы), включая день рождения великого поэта.
А.С. Пушкин, Калужская губерния, Малоярославецкий уезд, Полотняный Завод, помещики, семья Гончаровых, Наталья Гончарова, повседневность, съестные припасы, питание
References (Articles from Scientific Journals)
1. Ippolitov S., Tiupa V. The Initial Text of the Russian Classical Prose.
Novyy filologicheskiy vestnik, 2016, no. 2 (37), pp. 52-60.
(Monographs)
2. Lavrenteva E.V. Povsednevnaya zhizn dvoryanstva pushkinskoy pory: Etiket [The Everyday Life of the Gentry in the Pushkin Time: Etiquette]. Moscow, 2007, p. 433.
3. Lavrenteva E.V. Povsednevnaya zhizn dvoryanstva pushkinskoy pory: Etiket [The Everyday Life of the Gentry in the Pushkin Time: Etiquette]. Moscow, 2007, p. 438.
4. Lavrenteva E.V. Povsednevnaya zhizn dvoryanstva pushkinskoy pory: Etiket [The Everyday Life of the Gentry in the Pushkin Time: Etiquette]. Moscow, 2007, p. 443.
5. Lavrenteva E.V. Povsednevnaya zhizn dvoryanstva pushkinskoy pory: Etiket [The Everyday Life of the Gentry in the Pushkin Time: Etiquette]. Moscow, 2007, p. 477.
Author, Abstract, Key words
Sergey S. Ippolitov - Candidate of History, Chief Editor, Journal "Jurisprudence" (Moscow, Russia)
The article is based on documents recently found in the Goncharov family's fund which is kept in the Russian state archive of Ancient Acts. These previously unknown documents allowed the author to restore some of the fragments from the Goncharovs' everyday life in Polotnyaniy Zavod (Linen Factory), their ancestral estate in Kaluga province during the 1830s. The main attention is paid to the preparation of food and culinary, their gastronomic preferences, favourite dishes and wines. The author argues that the everyday life at Polotnyaniy Zavod including meals was similar to that of any other estate at that time. The author speculates as to what sort of food and wines could be served at the time when the estate was visited by Alexander Pushkin in 1830 and 1834, including the great poet's birthday.
A.S. Pushkin, Kaluga province, Maloyaroslavets uyezd, Polotnyaniy Zavod (Linen Factory), landlords, Goncharov family, Natalya Goncharova, everyday life, victuals, meals
