CC BY
139
ЗАЛОГ В СИСТЕМЕ ГЛАГОЛЬНЫХ ФОРМ РУССКОГО ЯЗЫКА
Л.Я. УСАЧЕВА
Кафедра общего и русского языкознания Российский университет дружбы народов Ул. Миклухо-Маклая, 6, 117198 Москва, Россия
В статье рассматривается развитие залоговых значений и их грамматическое оформление в древнерусском языке, расширение залоговых отношений в современном русском языке. Анализируется система залоговых противопоставлений с учетом функциональной и лексико-семантической стороны.
Сложность проблемы залога обусловлена как самой природой этой грамматической категории, так и в определенной степени противоречивостью ее интерпретации.
История развития залога начинается с отдаленных индоевропейских истоков. В индоевропейском языке-основе было два основных залога: действительный (activus) и средний, медиальный (medium). Активные и медиальные формы отличались друг от друга особыми личными окончаниями (ср. древнегреческие формы: показатель о - признак глаголов активного залога, mai - медиума: paideu-o - «воспитываю кого-нибудь», paideu-o-mai - «воспитываю для себя», т. е. действие сосредотачивается в самом субъекте).
Различия между активным и средним залогами унаследованы многими индоевропейскими языками, но оформление их иное. Уже в диалектных ареалах индоевропейского языка процесс образования залоговых значений и специальных залоговых показателей был неоднородным и осложнялся характером глагольных корней [Барроу, 1976, с. 276-275].
В индоевропейских языка нового типа медиальные спрягаемые формы не сохранились, возникли другие способы выражения залоговых отношений. Залоговые функции стали выражаться аналитическими средствами.
Праславянский язык еще на ранней стадии утратил многие элементы индоевропейской залоговой системы. Не получили развития на славянской почве и специализированные окончания для выражения залоговых значений, на формировании которых сказалось влияние синтаксиса. Праславянский язык унаследовал из индоевропейского языка-основы номинативный строй предложения. Номинативное построение предложения характеризовалось объединением различных его членов в блоки (синтагмы) - именные и глагольные. Последовательность компонентов блока несла в себе не только большую смысловую на-
грузку, но одновременно цементировала блоки и определяла его границы. Глагол (сказуемое) в таком предложении являлся средоточием формирующих предложение категорий. Наличием в праславянском языке типового порядка слов «субъект-предикат-объект» номинативные конструкции выражали актуально протекающие действия. Так, в номинативном формализованном праславянском языке развивались значения активного залога. Одновременно в праславянском языке стала усиливаться индоевропейская лексико-синтаксическая категория переходности/непереходности, значение которой в морфологических категориях залога выражается в том, что лексически объемом по существу определяется объем и характер залоговых отношений.
Усиление категории переходности/непереходности повлекло за собой развитие дополнительных уточнителей при глаголе, т. е. появилась необходимость маркировки непереходного глагола. Праславянский язык для этих целей нашел удобный, аналитический способ выражения залоговых значений в виде винительного падежа ед. ч. энклитического возвратного местоимения (-ся) или (дат. падеж ед. ч.), которое могло легко сочетаться с глаголом. Причем возвратные местоимения *8?, использовались в праславянском первоначально для выражения залоговых значений, унаследованных от индоевропейского медиума. Например, собственно-возвратное значение: *шуй в?, др.русск. МЫТИ СА ; общее значение среднего залога: *ЬоЗай в?, др. русск. БОЯТИ СА ; взаим-но-возвратное значение: *ЬогЦ в?, др.русск. БОРОТИ СА ; косвенно-возвратное: *то!Ш в?, др.русск. МОЛИТИ СА . Местоимение * в? или могли употребляться и в страдательной функции. Сравните старослав. ДАДИТЕ и ДАСТЪ СА ВАМЪ (Евангл. от Луки).
Как индоевропейское наследие залоговость в праславянском выражалась также синтетически: в причастиях при помощи формантов реализовались различия актива/пассива.
Древнерусский язык, как и другие славянские языки, продолжает развивать праславянские залоговые отношения.
В древнерусском глаголе значения действительного и страдательного залога формировались на основе субъектно-объектных отношений в предложении (активности-пассивности подлежащего) и лексико-синтаксических особенностей глагола - переходности/непереходности. Однако использование возвратного местоимения в качестве формального прямого объекта на начальном этапе еще не выводило древнерусский залог из области синтаксических форм выражения грамматических значений, хотя формант - СА тяготел к глаголу и семантически сливался с ним.
Местоимение СА употреблялось, еще отдельно от глагола (НАРИЦАХОУ СА ПОЛЯНЕ [Лавр, лет., 1377], часто находилось в препозиции: КТО СА ИЗООСТАНЕТЬ В МАНАСТЫРИ [Мстислава, 1130], А ТОМУ СА УЧИТЕ [Поучение Вл. Мономаха].
Процесс морфологизации залогового аффикса СА продолжался на протяжении длительного времени. Первые случаи отмечаются спорадически в памятниках начиная с XI в. Так, в Изборнике Святослава 1073 г. находим запись КОНЧАШАСЯ КНИГИ СИЯ. В позднейших источниках число таких употреблений увеличивается. Но лишь в XVII в. произошло фонетическое и морфоло-
гическое слияние СА с глаголом, и в русском языке оформилась морфологическая категория залога.
Последствия грамматикализации конструкций «глагол + ся» и неупотребительность в этих построениях винительного падежа прямого объекта обусловили в дальнейшем интенсивный рост новых залоговых значений и усиление категории возвратности. На залоговое значение возвратных глаголов стали влиять их семантика и употребление. Многообразные семантические сдвиги порождали все новые залоговые значения. Особенно активно этот процесс протекал в национальный период развития русского языка, XVIII-XX вв. (и продолжается). Таким образом, признание синтаксической природы залога все же не дает исчерпывающего определения его как глагольной категории. Необходимо иметь в виду решающую роль глагольной семантики. Она может оказывать свое влияние на строй предложения и оформление его главных членов. При этих условиях положение залога может оказаться совершенно иным.
Семантическая сторона приводит к тому, что глаголы непереходные - как состояния, так и действия - могут входить в синтаксические отношения только с подлежащими (в крайнем случае, с косвенными дополнениями) и развивать различные значения. Среди них, например, значение внутреннего состояния субъекта - радоваться, сердиться, томиться, обидеться, баловаться; усилительное, когда действие субъекта совершается в его интересах - хвастаться, плакаться и др.; возвратное значение - он защищается, она одевается и под.; действие субъекта и объекта переносятся друг на друга - они познакомились, бранились, ссорились, торговались и многие другие.
Глаголы переходного действия могут устанавливать свои отношения как с субъектом, так и с прямым дополнением (или косвенным). В этих случаях лек-сико-семантические связи придают самому глаголу законченное содержание {Отец любит сына. Но в конструкции Сына любят в семье субъект - в варианте «неопределенного лица», так как в словоформе «любят» представлен глагольный признак и его носитель. Не позавидуешь ему - здесь побуждение обращено к обобщенному лицу). Смысловая направленность предложения также может наложить свой отпечаток на семантику глагола и его залоговое значение. На этом основании A.B. Бондарко, характеризуя сферу активности/пассивности, выделяет явления периферийного характера - «лексический пассив» в предложениях типа Он терпит обиды; Они испытывают давление со стороны. Грамматически это актив, но логически передается пассивность глагольного признака [Бондарко, 1976, с. 237]. Такой подход к оценке отношения понятия действия к логическому субъекту и логическому объекту приводит к расширению функ-ционально-семантической сферы залоговое™.
Современную семантико-синтаксическую структуру залоговой системы русского языка в целом можно представить схематически как распределение по оппозициям: актив/пассив, транзитивность/интранзитивность, рефлексив/не-рефлексив (возвратность/невозвратность).
Стержнем категории залога во многих научных концепциях признается противопоставленность актива/пассива. Члены этой оппозиции могут быть представлены формами одного и того же слова и между ними наблюдаются существенные различия в распределении формальных средств залога и их функционировании. В активе (действительном залоге) глагол обозначает действие,
направленное на внешний по отношению к субъекту объект, выраженный в форме прямого дополнения (Ученик читает книгу). В частном случае подлежащее может быть не выражено и является неопределенным (В классе читают интересную книгу). В страдательном залоге субъект глагольного действия выражен дополнением в творительном падеже (Дом строится плотниками) или дополнение не выражено (Дом строится). Объект является грамматическим подлежащим. Глаголы, образующие залоги (актив/пассив), оказываются противопоставленными друг другу. Но отображая одни и те же отношения, они по-разному членят действительность. Таким образом, по определению Г.О. Винокура, актив и пассив составляют эквиполентную (равнозначную) оппозицию [Винокур, 1956, с. 407].
Оппозиция транзитивность/интразитивность носит лексико-синтаксический характер. Это свойство обнаруживается только в сочетаемости/несоче-таемости с винительным падежом прямого объекта. Транзитив/интразитив - это частная категория переходности/непереходности, которая специфическим образом проходит через обе залоговые категории (актива/пассива). Ее связь с синтаксисом очевидна.
Оппозиция рефлексив/нерефлексив (возвратность/невозвартность) функционально тесно связана с переходностью/непереходностью. В этой залоговой сфере маркируется только непереходность возвратных глаголов. Основным формантом рефлексации является постфлексивный аффикс -ся, прочно спаянный в синтетическое целое с глаголом. Категория рефлексива представлена различными залоговыми значениями: собственно-возвратное (мыться, завиваться, дотащиться); взаимно-возвратное (браниться, встречаться, знакомиться и под.) и многими другими. Сдвиг залогового оттенка часто связан с метафорическим переосмыслением основной семантики глагола (дотащить и др.). Решение вопроса о залоговой принадлежности возвратных глаголов зависит в основном от того определения залога, на которое опирается избранная теоретическая концепция. Напр., В.В. Виноградов, вслед за A.A. Шахматовым, выделяет средний залог и классифицирует самостоятельные значения возвратных форм с учетом их семантической дифференциации [Шахматов, 1952, с. 215-217; Виноградов, 1972, с. 495-501].
Рефлексация затронула в русском языке многие лексико-семантические группы глаголов (переходных и непереходных), вследствие чего возвратные образования по-разному противопоставляются соответствующими невозвратным глаголам. В категории возвратности ярко проявляется взаимозависимость синтагматическая, парадигматическая и лексико-семантическая. Этим и объясняется классификационное многообразие залоговых отношений возвратных глаголов. Современные научные концепции, выросшие на предшествующих учениях о залоге, отличаются своей более улучшенной (а подчас более утонченной) проблематикой. Перспективным, на наш взгляд, является научное направление, представленное концепцией A.A. Холодовича, B.C. Храковского и др. В их работах залог рассматривается как грамматическая маркированная глагольная диатеза. И как диатезная категория залог реализуется в двух основных функциях: актантносмещающейся (типичный пример - оппозиция актив/пассив с полным набором актантов) и актантноизменяющейся - диатеза возникает с меньшим числом актантов: Отец ругает сына - Отец ругается). В данной кон-
цепции семантика глагола противопоставляется синтаксису и синтаксические актанты рассматриваются как формально-структурные, но не содержательные.
Более устоявшаяся в науке теория залога (А.В. Бондарко, JI.JI. Буланин и др.) базируется на других исходных позициях: исследование залоговых отношений направлено на выявление конкретно-языковых семантических различий между разными залоговыми структурами, на установление иерархии языковых средств и их значений, охватываемых полем залоговости. Такой подход дает широкие возможности для изучения залога как грамматической категории и исследования периферийной зоны залоговое™ (словообразовательной, лексикосинтаксической и лексической периферии залоговое™), что существенно для выявления функциональной сущности категории возвратности в русском языке.
ЛИТЕРАТУРА
1. Барроу Т. Санскрит, 1976.
2. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. - Л., 1976.
3. Виноградов В.В. Русский язык. - М., 1972.
4. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. - М., 1959.
5. Шахматов А.А. Из трудов по современному русскому языку (Учение о частях речи). -М., 1952.
THE VOICE IN THE SYSTEM OF VERBAL FORMS IN RUSSIAN
L.YA. USACHOVA
Department of General and Russian Linguistics Russian Peoples' Friendship University 6, Miklukho-Maklaya Sir., 117198 Moscow, Russia
The article considers the processes of forming of voice meaning in ancient Russian language and the status of voice in modem Russian.
