Залив Текст научной статьи по специальности «История и археология»

РОССИЯ SI МНР НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ

А.И.Фурсов ЗАЛИВ

Фурсов Андрей Ильич - кандидат исторических наук, заведующий отделом ИНИОН РАН

"Событие - это пыль".

Ф. Бродель

"История не оставляет следов, только последствия, которые не имеют никакого отношения к породившим их причинам".

А.Зиновьев

"It's a dirty trick! - No, it's a dirty world!"

S.Sheldon

1. 1991 год - немец "ксрвткогс XX века"

Десять лет назад, в 1991 г., закончился XX в. - не календарный, разумеется, а исторический. Главную жирную черту под "веком-волкодавом" подвели крушение коммунизма и распад СССР. Но были и другие черточки - потоньше, но тоже важные. В этом же году исчерпало себя и в этом смысле закончилось, выполнив свою миссию, национально-освободительное движение. Хотя в 1991 г. последний из могикан национал-либерационизма - Африканский национальный конгресс (АНК) - юридически еще не пришел к власти в ЮАР, фактически он контролировал ситуацию в стране. Национал-либерационизм, как и коммунизм (интерна-ционал-социализм), был одним из главных агентов, субъектов, Колоссов Паники XX в., определивших этот век и придавших ему особое качество. Третьим "колоссом" был национал-социализм, но его ноги оказались глиняными, и он рухнул в 1945 г. (подр. см.: 3, с.3-8; 76-79). Другие "колоссы" пережили его на полвека.

В 1991 г. произошло еще одно событие, закрывшее XX в. В конце февраля США и их союзники по коалиции нанесли поражение Ираку в знаменитой войне в Персидском заливе (или просто: "войне в Заливе").

Несмотря на полноту и легкость победы США, на демонстрацию ими подавляющего технического превосходства, на то сильное впечатление, которое эта победа произвела на весь мир, фактом остается то, что активной, нападавшей стороной был Ирак. И неважно, что напал он на Кувейт, - вызов был брошен США, и американцам впервые с 1945 г., пришлось доказывать свою силу, а это уже, как отмечает И.Валлерстайн, психологически поворотный пункт в истории американской гегемонии (15, с.1).

Формально Валлерстайну можно возразить: вызов США бросали в 50-е годы Корея и в 60-е — Вьетнам. Однако за ними стояли СССР и КНР. За Ираком в 1991 г. никто не стоял - некому было, поэтому по сути и в целом Валлерстайн прав. И если учесть, что XX век - это век двух гегемоний: США и СССР, амери-кано-советский век, и что гегемонии СССР в начале 1991 г. уже почти не было (да и стрелка на его историческом циферблате уже побежала свой последний круг), то вызов, брошенный гегемонии США, - это, безусловно, черта. Еще одна черта, превращающая 1991 г. в хронолимес реального (и короткого) XX в.

Символично и то, что под XX в. подвела черту "развязка" узла, затянутого в самом начале этого века, узла - почти ровесника века. Так нередко случается. Например, мировая война, именуемая Первой (1914-1918), развязала узлы, завязанные во время и в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг. История -это вообще "игра в узелки".

Хотя война в Заливе - событие мирового уровня и современное, некоторые ее корни уходят в локальное или, в лучшем случае, региональное прошлое небольшого кусочка арабского мира, некой площади или даже линии, засыпанной песком пустыни. Эта пустынная зона и приведет в свое время к появлению "Щита пустыни" и "Бури в пустыне". Так на мировом уровне окажутся развязаны местные, локальные узелки, появившиеся ad hoc как средство разрешения противоречий и отношений между некими структурами и даже между некими людьми, т.е. личных отношений! Но личные краткосрочные отношения - это нечто эфемерное, не оставляющее следов, а проявляющееся только в последствиях, которые не только внешне не имеют никакого отношения к причинам, как об этом пишет А.А.Зиновьев, но и, кажется, вообще не имеют причин. Обнаружение причин требует особого видения и его приборов, т.е. инструментов. А для этого нужно помнить, что события - это пыль; чтобы их понять, нужно поместить их в долгосрочную перспективу, в longue durée. Вот тогда-то, когда уляжется пыль событий, словно знаки на стене начинают проступать причины, следствия и связи между ними.

Alors - en route au longue durée!

2. Корни проблемы, ияи Бремя страстей человеческих

Есть некая ирония Истории в том, что важные узлы конфликтов конца XX в. завязали в начале этого века англичане: нисходящий гегемон - Великобритания, решая свои проблемы, создавала проблемы и для восходящего гегемона - США, и для арабов. "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется". В ноябре 1922 г. сэр Перси Кокс, верховный комиссар Великобритании в Ираке, решил разграничить Ирак и Неджд, ядро которого впоследствии стало Саудовской Аравией. На тот момент Ирак был подмандатной территорией Великобритании, Кувейт — ее протекторатом, а правитель Неджда, Ибн Сауд, - ее клиентом (5, с.46).

Собрав в одной палатке двух арабов - Сабих Бега (министр связи Ирака) и Ибн Сауда - и одного англичанина, майора Дж.К.Мора, представлявшего Ирак, "Кокс дал возможность арабам ссориться в течение шести дней. Сабих Бег стремился к расширению Ирака вплоть до Эр-Рияда, столицы Ибн Сауда. Последний хотел, чтобы его владения продвинулись глубоко на север, в глубь Ирака, до Евфрата" (5, с.46).

На шестой день, как пишет в своих мемуарах помощник Кокса, майор X.Диксон, Кокс прервал споры, отчитал Ибн Сауда как школьника и сам лично принял решение о том, как пройдет граница. Верховный комиссар взял красный карандаш и прочертил линию от Персидского залива до Джэбель Аназиан (близ иорданской границы). Так Ирак получил значительную часть территории, на которую претендовал Неджд. (При этом, по некоторым свидетельствам, Кокс действовал на основе уже имевшихся ранее у англичан планов.) Чтобы умиротворить Ибн Сауда, Кокс отдал ему две трети территории Кувейта; кроме того, он очертил две зоны, которые должны были стать нейтральными.

Ибн Сауд был потрясен случившимся и со словами "Вы лишили меня половины владений", обращенными к верховному комиссару, разрыдался. X.Диксон, присутствовавший при этой сцене, пишет, что сэр Перси схватил Ибн Сауда за руку и тоже заплакал. Эмоциональная буря закончилась сообщением Кокса о том, что Неджд получает две трети кувейтской территории.

Однако теперь англичане должны были объясняться с правителем Кувейта, шейхом Ахмад Ибн Сабахом, тем более что его на переговоры не пригласили.

Клан Сабахов правил в Кувейте с 1756 г., играя на противоречиях и соседей, и великих держав. Чтобы избежать угрозы со стороны персов и саудийцев, Саба-хи заручились помощью Османской империи и англичан. В 1875 г. Кувейт превратился в часть автономной османской провинции Басра в Южном Ираке, что впоследствии стало одной из основ притязаний Саддама Хусейна на Кувейт.

На рубеже XIX и XX столетий к власти в Кувейте пришел Мубарак-ас-Сабах. Он убил двух своих братьев и счел более выгодным опираться на англичан, чем на турок. С 1899 г., хотя формально связи с Османской империей сохранились, Кувейт начал уходить в сферу британских интересов.

Англичанам это стоило 15 тыс. рупий, уплаченных ими кувейтцам по секретному договору (5, с.48). В 1913 г. Великобритания и Османы подписали соглашение, по которому Кувейт признавался автономным регионом Османской империи и которое передавало острова Варба и Бубиян в Персидском заливе Кувейту. Последнее соответствовало английским интересам. По поводу двух стратегически важных островов легче было договариваться с маленьким Кувейтом, чем с большим Ираком. В 1914 г. Великобритания обещала Кувейту государственность под своим протекторатом. В результате Первой мировой войны Османская империя распалась, и в 1921 г. Кокс мог чертить карту без оглядки на турок.

Кокс объяснил шейху Ахмаду отчуждение кувейтских земель тем, что если бы он не уступил Ибн Сауду, то правитель Неджда, как более сильный, спровоцировал бы конфликт и добился бы территориальных уступок с помощью оружия. "Разве Великобритания вступила в войну' не для того, чтобы защитить права малых государств", - спросил тогда шейх Ахмад. Получив утвердительный ответ, шейх продолжил: "Когда однажды Ибн Сауд умрет, я стану таким же сильным, как мой дед Мубарак, будет ли британское правительство возражать, если я откажусь признавать несправедливую границу и возвращу утраченные земли?" - "Нет, не будет, - засмеялся сер Перси, - и да благословит Бог Ваши усилия" (цит. по: 5, с.47).

Так был завязан узел. А еще больше затянул его тот факт, что граница была проведена неточно и даже несерьезно. Майор Мор зафиксировал ее по южному краю рощицы финиковых пальм. Когда четверть столетия спустя британские чиновники попытались найти это место, выяснилось, что иракцы посадили в этом районе несколько новых рощиц и "линию Мора" обнаружить невозможно. Это отметила и ооновско-иракско-кувейтская комиссия в декабре 1991 г. Иными словами, с самого начала граница была проведена так, что Ирак и Кувейт должны были столкнуться. Кроме того, Кокс провел свою линию до того, как была обнаружена нефть, которая придала наследию 20-х годов еще более взрывоопасный характер.

3. Развитие событий (1932-1988)

В 1932 г. британский мандат над Ираком закончился, и страна получила независимость. В 30-е годы Ирак отказывался признать демаркационную линию с Кувейтом до тех пор, пока ему не будут возвращены стратегически важные острова Варба и Бубиян. Иностранный контроль над ними усиливал уязвимость Ирака с моря. Но Кувейт не шел на уступки, и в 1935 г. в иракской пропаганде началась кампания за воссоединение с Кувейтом, а в 1938 г. Ирак официально

1. Имеется в виду Первая мировая война. - Прим.авт.

заявил об этом. Однако без поддержки англичан, сохранявших влияние в регионе, нечего было и думать о воссоединении.

Двадцать лет спустя, в 1958 г., после переворота, совершенного бригадным генералом Абдель Керим Касемом, британскому влиянию в Ираке пришел конец. В 1961 г. Касем попытался аннексировать Кувейт. Вскоре после того, как Великобритания предоставила Кувейту независимость (июнь 1961 г.), Касем в выражениях, очень напоминающих саддамхусейновские, потребовал возвращения Кувейта под юрисдикцию Ирака: "Республика Ирак приняла решение взять под защиту иракский народ Кувейта и потребовать возвращения насильственно отторгнутых империализмом земель, которые являются частью провинции Басра" (цит. по: 5, с.48).

События 1961 г. не стали первой войной в Заливе: Кувейт призвал на помощь семитысячный британский корпус, который, при поддержке воздушных и морских сил, выдвинулся к границе с Ираком. Лига арабских государств (ЛАГ), столкнувшаяся с неловкой ситуацией, когда одно арабское государство обратилось к "империалистическому государству" за помощью против своих же братьев-арабов, все же смогла уладить конфликт. Кувейт, отзывая британскую помощь, принимался в ЛАГ, и в нем вместо английского располагался арабский миротворческий корпус. Ирак же обещал не присоединять Кувейт силой.

Свергнувший в 1963 г. Касема генерал-лейтенант Абдель Салям Ареф1 признал независимость и суверенитет Кувейта. Между двумя странами было подписано соглашение, стоившее Кувейту займа Ираку, сумма которого составляет от 15 млрд. до 85 млрд. долл. (точная цифра неизвестна). Однако позднее Саддам Хусейн откажется признать это соглашение, поскольку оно не было ратифицировано Национальным революционным советом Ирака.

В 1968 г. к власти в Ираке пришла партия Баас, страну возглавил Саддам Хусейн, и вражда возобновилась - уже в 1969 г. войска Ирака на какое-то время вступили на кувейтскую территорию; в 1973 г. иракцы напали на кувейтский пограничный пост, убив нескольких солдат. Только ясно продемонстрированная готовность Ирана и Саудовской Аравии вмешаться в события, если Ирак не остановится, заставила Саддама отступить. Тем не менее он предложил Кувейту уступить Ирану о.Вар-ба и сдать в долгосрочную аренду восточную половину о.Бубиян, но получил отказ.

Хотя в 1975 г. благодаря усилиям алжирского лидера Хуари Бумедьена и египетского президента Анвара Садата произошло замирение Саддама Хусейна и шаха Ирана (8, с.457); длительным мир между двумя соседями не стал. В 1979 г.

1. Еще в 1958 г. между Касемом и Арефом возникли разногласия. Ареф был сторонником вхождения Ирака в Объединенную Арабскую Республику, возглавляемую Насером, тогда как Касем выступал за суверенитет. Попытка путча Арефа осенью 1958 г. провалилась, но Касем простил Арефа, за что тот "отблагодарил" его пять лет спустя, лично расстреляв (7, с.337-338).

шах был свергнут, в 1980 г. началась ирано-иракская война. В этой ситуации Кувейт, смертельно напуганный аятоллой, впервые выступил как союзник Ирака. Он стал пунктом передачи военной помощи Ираку (главным образом, со стороны СССР), предоставил Ираку 10 млрд. долл. по беспроцентному займу; еще 250 млн. долл. Ирак заработал на продаже Кувейту природного газа с нефтяных полей в Румалии. Однако на все просьбы предоставить Ираку на время военных действий два злосчастных острова Кувейт неизменно отвечал вежливым отказом. Для всего мира два маленьких острова в Заливе ничего не значат, но именно их история красной нитью проходит через весь конфликт.

Нетрудно понять, пишет Т.Дрейпер, почему любой иракский режим будет считать контроль над Варбой и Бубияном делом первостепенной экономической и стратегической важности. Корни в том, как Ирак и Кувейт были "разделены" их бывшими британскими патронами. "Любой будущий режим в Ираке должен будет решать вопрос неоконченной войны в Заливе. Исторические корни уходят слишком далеко в прошлое, и их нельзя игнорировать, чтобы ни случилось с Саддамом Хусейном. На Западе и особенно в США это прошлое игнорируют и почти не интересуются им. И все же в арабском мире будущее является заложником прошлого, и его нельзя так легко забывать" (5, с.49). Тем более, если учесть, что к этому конфликтному (Ирак против Кувейта) прошлому в какой-то момент добавилась нефть.

4. Кувейт - головокружение от успехов в «двои, отдельно взятом "случайном государстве"

До тех пор пока в 1938 г. не была обнаружена нефть, Кувейт оставался бедной арабской территорией, жившей за счет фиников и транзитной торговли. В 1938 г. ситуация начала меняться. В соответствии с правилами игры в "арабскую власть" не Кувейт в целом, а клан Сабах стал владельцем обнаруженной нефти. Как заметил Дж.Симпсон1 , Кувейтом управляли не столько как страной, сколько как семейным бизнесом. Клан сдал нефтяные земли в аренду Британско-американскому консорциуму и начал стричь купоны. В 1950 г. Саудовская Аравия добилась соглашения "50 на 50" с "Арамко". Вскоре Кувейт последовал ее примеру, и возникла "Кувейтская нефтяная компания". К 1974 г. Кувейт довел долю своего участия в ней до 60%, а в 1974 г. национализовал ее (5, с.49).

До начала "нефтяной эпопеи" Сабахи делили власть с влиятельными купеческими семьями. Нефть позволила Сабахам освободиться от конкуренции со стороны купцов: клан гарантировал последним значительную долю в доходах от

1. Simpson J. From the house of war. - 1991.

нефти в обмен на отказ последних в процессе принятия решений. Комментируя этот факт, Дж.Кристел, чью работу Т.Дрейпер оценивает очень высоко1, называет Кувейт и его соседей по заливу "случайными государствами" (accidental states); он подчеркивает: государства, основой которых является нефть, необычны в том смысле, что обладают высокой степенью автономности от различных социальных групп. Связано это почти исключительно с нефтью. Любой другой экспортный товар, например кофе или хлопок, предполагает некое взаимоприспособление и взаимодействие между правителями, с одной стороны, и элитами, контролирующими рабочую силу и обеспечивающими доход, — с другой. Нефть всего этого не предполагает. Элиты, от которых зависят правители "нефтяных стран", являются не локальными, а мировыми - транснациональные нефтяные корпорации. Поэтому новые источники дохода - нефтяные - разорвали связи между правящим кувейтским кланом и местными торговыми элитами (цит. по: 5, с.49).

Нефть стала для Сабахов источником счастья и несчастья одновременно. Сделав их сказочно богатыми нефтяными магнатами (18 семей контролируют 90% кувейтских инвестиций), в то же время она превратила их в объект зависти со стороны более бедного, но и более мощного соседа (в 1988 г. годовой доход на душу населения в Кувейте составил 10 410 долл., а в Ираке - 1950 долл.).

Сабахи сделали на нефти такие деньги, что получили возможность вкладывать их в ненефтяные сферы, и это стало приносить больше дохода, чем нефть. В 80-е годы Кувейт вложил в мировую экономику 50 млрд. долл., к 1990 г. эта цифра возросла до 100 млрд. (5,с.49). Кувейтские плейбои - самые "плейбоис-тые" в мире: в европейских (особенно в Лондоне) казино и ресторанах они просаживают больше всех денег, пьют самые дорогие вина, ездят на самых дорогих машинах, нанимают самых дорогих проституток и часто ведут себя самым скандальным образом.

Социальная структура Кувейта не похожа на структуры других арабских стран. Более того, по сути она не имеет аналогов в мире. Клан Сабах состоит из 2 тыс.человек. До войны в Заливе только 17% 2-миллионного населения были настоящими кувейтцами, т.е. теми, кто родился в Кувейте и имел кувейтское гражданство. В Кувейте проживают 350 тыс. палестинцев, 300 тыс. египтян, 200 тыс. индийцев, пакистанцев и филиппинцев. Экспатриаты заняты в самых различных сферах - от производства до управления, и имеют довольно высокие доходы. Хотя многие из них представляют в Кувейте второе или третье поколение своих семей, гражданских прав они не имеют.

В то же время Сабахи обеспечили населению такой уровень здравоохранения и высшего образования, каким не может похвастаться ни одна страна Ближнего Востока. Неудивительно, что Кувейт быстро превратился из небольшого

1. ChrestalJ. Oil and politics in the gulf : Rulers a, merchants in Kuwait a. Qatar. - 1991.

торгового порта в мощный космополитический центр: здесь были созданы первая арабская фондовая биржа, первый арабский огромный универсальный магазин, пятизвездочные отели, огромные "моллы", центр для проведения конференций, стоимостью в 400 млн. долл., и многое другое.

Богатство, пишет Т.Дрейпер, вскружило голову правителям Кувейта. Однако кувейтские нувориши переоценили его значение: деньги смогли купить им многое, но не ту мощь, которая необходима для защиты от саддамовского Ирака.

5. "Если завтра война...' (1988-1990)

В августе 1988 г., сразу же по окончании ирано-иракской войны, Саддам Хусейн столкнулся с целым рядом неотложных проблем. Уже в августе 1988 г., а затем в декабре того же года и в феврале 1989 г. в Кувейте и Багдаде на разных уровнях прошли переговоры по вопросу о границе. Э.Шьёлино1 , чью книгу

0 конфликте в Заливе Т.Дрейпер считает одной из лучших по этой теме, так пишет об этих переговорах: "Обе стороны заявили, что стремятся к разрешению пограничного вопроса. (В то же время) Кувейт никогда не списывал Ираку долг времен войны; он хотел получить права на бурение румалийской нефти, поскольку война с Ираном закончилась. У Кувейта были планы построить новый город на 100 тыс. жителей на п-ове Субийя напротив о.Бубиян, а на самом острове устроить курорт. Иракская же идея решения пограничного вопроса заключалась в получении контроля над Бубияном и Варбой. Саддам собирался потратить

1 млн. долл. на развитие портов Умм-Каср и Хор-Зубейр (лежащие против островов), и кувейтская идея, реализация которой означала фактический контроль Кувейта над иракским доступом к морю, ему не понравилась"(цш. по: 5, с.49).

К 1990 г. Саддам понял, что путем переговоров он не получит ничего, и тогда в феврале иракский лидер начал кампанию, главными мишенями которой стали Кувейт и США. Речи Саддама от 24 февраля, 1 апреля, 28 мая и 17 июля 1990 г., направленные на разжигание арабской вражды к США и Израилю, были первыми шагами к войне. Кувейт был обвинен в том, что, превысив свою опековскую квоту производства нефти, он способствовал потере Ираком 14 млрд. долл.2. Эмиру Кувейта Джаберу аль-Ахмаду аль-Сабаху было сказано, что его нефтяная политика играет на руку американскому заговору, направленному на подрыв позиций Ирака, а потому может рассматриваться как акт войны. 16 июля 1990 г.

1. Sciolino Е. The outlaw state. - 1991.

2. Через три месяца после иракского вторжения кувейтцы объясняли свое нарушение квот производства нефти для стран ОПЕК с наивным цинизмом: из 13 членов ОПЕК 10 обманывали и нарушали правила; кто не мог этого делать, жаловался (5, с.50).

кувейтское правительство было обвинено в стремлении разрушить иракскую экономику, но никакой реакции с его стороны не последовало. Тогда 2 августа иракцы (120-тысячная армия при поддержке 850 танков) вторглись в Кувейт. Саддам решил, что час Endlösung кувейтского вопроса пробил.

6. Le Calcul, L'Imprévu1

На что рассчитывал Саддам Хусейн? Его расчет был тонким и трезвым, считает И.Валлерстайн, и опирался на быстрое осознание изменившейся мировой ситуации. Во-первых, пишет американский ученый, Саддам знал, что СССР его не поддержит - между СССР и США нет противостояния; а раз так, то ядерный удар США маловероятен. Во-вторых, к моменту иракского вторжения Израиль прекратил переговоры с Организацией освобождения Палестины, и война уже не могла повредить палестинцам - в этом смысле момент тоже был выбран грамотно. В-третьих, Саддам полагал, что захват Кувейта позволит ему решить проблему долга. В-четвертых, и это Валлерстайн считает самым главным, провал коммунизма в экономической гонке с капитализмом показал Саддаму, что если даже СССР не удалось экономически решить проблемы своего национального развития, то у Ирака и подавно нет шансов, а потому надо действовать силой (14, с.11-12), главное - выбрать благоприятный момент. И нанести удар, став "кулаком Аллаха" по отношению к богатым, неверным и тем, кто им продался.

Иначе, чем И.Валлерстайн, трактует расчеты и планы Саддама ТДрейпер. Он считает, что, нарушая все правила, иракский лидер хотел (и мог) выиграть благодаря эффекту внезапности. Судя по его выступлениям, он понимал, что Кувейт обязательно обратится за помощью к США. "Однако он никогда не "вычислял" (figured out), что делать, если США втянутся в войну"(5, с.51). Так в расчеты Саддама вкралось непредвиденное.

Собирался ли Саддам нападать на Саудовскую Аравию? Валлерстайн считает это вполне вероятным. Согласно американским источникам, иракцы планировали такое нападение, но план сорвался из-за того, что многие танки сразу же вышли из строя. По мнению бывшего посла США в Саудовской Аравии Ю.Экинса, Саддам не собирался нападать на эту страну. Аналогичной точки зрения придерживалось ЦРУ.

Среди саудийцев не было единого мнения по этому вопросу (а также по вопросу о том, как должен вести себя Кувейт по отношению к Ираку). В любом случае решение о переходе от "Щита пустыни" к "Буре в пустыне" было принято американцами, когда какая-либо угроза Саудовской Аравии уже прошла: если

1. "Расчет, непредвиденное" - название знаменитой книги французско-исландского математика Ивара Экеланда, посвященной проблемам теории вероятностей.

бы иракцы действительно собирались вторгаться, они могли и должны были сделать это в течение трех первых недель августа 1991 г.

Значит ли это, что Саддам готов был удовлетвориться Кувейтом? Похоже на то. Тем более что это немало. Захватив Кувейт, пишет П.Лелуш, Саддам ставил бы под контроль 195 млрд. баррелей и становился "на одну доску" с Саудовской Аравией, запасы которой составляют 258 млрд. баррелей. Такой паритет позволял ему если не диктовать ОПЕК цены на нефть, то, по крайней мере, в значительной степени определять их (11, с.502).

Это - что касается возможных соображений Саддама Хусейна, позиции Ирака, а что же США и арабские страны? Чем руководствовались они, подходя к кризису?

7. Арабские страхи и американские мотивы

В течение тех шести месяцев, пока Саддам Хусейн "тестировал" Кувейт на готовность идти на уступки, а США - на их долготерпение, дразня, как Маугли, красных (в данном случае - звездно-полосатых) псов. Собаки вели себя так, будто они были неуязвимы. Большая часть арабского мира была поражена таким упорством: маленькому Кувейту не по силам было противостоять большому Ираку - "как школьнику драться с отборной шпаной". Поэтому, например, принц Хасан, младший брат короля Иордании Хусейна, охарактеризовал позицию Кувейта как "непостижимую".

В то же время арабские государства опасались Ирака. Саддам Хусейн или, по крайней мере, его пропаганда преподносили иракского лидера как спасителя арабского мира, защитника от традиционного врага арабов - персов, наследника Хаммурапи и Навуходоносора. Главными иракскими соперниками в борьбе за это наследие (и наследство) были внезапно обогатившиеся на нефти саудовские бедуины, оказавшийся неспособным объединить арабский мир Египет, и Сирия, амбициозный руководитель которой Хафез Асад не имел достаточно средств, чтобы обеспечить главенство в арабском мире. Лидеры этих трех государств опасались, что Кувейт - лишь первый шаг, за ним наступит их черед. Кроме того, идя вразрез с целями панарабизма, который был важной составной частью баасистс-кой идеологии, устремления Ирака пугали те арабские страны, происхождение и границы которых имели наиболее искусственный характер.

Если говорить о США, то там, по мнению Дрейпера, по крайней мере, один фактор работал на Саддама: "Как только США начали проводить свою политику по отношению к Ираку, они никогда не позволяли реальности вмешиваться в нее" (5, с.51). США неоднократно брали на себя обязательства по отношению к Саудовской Аравии и шахскому Ирану, но никогда - по отношению к Ираку (и, кстати, к Кувейту из-за его антиамериканской позиции по многим вопросам).

С началом ирано-иракской войны Ирак попал в разряд "меньшего зла" и в 1982 г. был даже вычеркнут из американского списка государств-террористов, составленного госдепартаментом. США считали, что они не должны допустить поражения Ирака в войне с Ираном. Поэтому Ирак получил значительный займ (к 1989 г. его сумма составила 1 млрд. долл.); с 1985 по 1990 г. с одобрения департамента торговли американские компании продали Ираку высокоразвитой техники на 500 млн. долл.; Пентагон и ЦРУ допустили Ирак к пользованию данными американской спутниковой военной разведки. Посол Саудовской Аравии в США, принц Бендер бин Султан, сказал по этому поводу: "Это было похоже на союз. Они (американцы. - А.Ф.) давали иракцам все, что те хотели"{Ъ, с.51). Этому не помешал даже инцидент 17 мая 1987 г., когда иракская ракета случайно попала в американский фрегат "Старс", что привело к гибели 37 членов команды.

В 1988 г. рейгановская администрация заблокировала решение конгресса ввести санкции против Ирака после того, как иракская армия использовала отравляющий газ против курдов. Дж.Киркпатрик, бывший представитель рейгановской администрации в ООН, считает, что именно такая позиция США создала у Саддама уверенность в безнаказанности любых или почти любых его действий.

Буш продолжил рейгановскую политику развития "нормальных отношений" с Ираком. Единственной структурой, выпадавшей из общего курса на умиротворение Саддама, было Бюро по правам человека госдепартамента. Его позиция нередко находила отражение в передачах "Голоса Америки", и это приводило Саддама в ярость.

12 апреля 1990 г. Ирак посетили пять американских сенаторов: Боб Доул (лидер республиканского меньшинства), Джеймс Макклэр (республиканец от Айдахо), Алан К.Симпсон (республиканец от Вайоминга), Франк Мурковски (республиканец от Аляски), Хоуард Метценбаум (демократ от Огайо). Сенаторы заверили Саддама, что они верят в его миролюбие, что во всем виновата пресса, что виновный комментатор из "Голоса Америки" уже уволен (это была ложь). В 1990 г. американские официальные лица не сделали ничего, чтобы сдержать Ирак. Напротив, 24 июля официальный представитель госдепартамента Маргарет Татуайлер заявила, что у США нет договора об обороне с Кувейтом и нет никаких особых обязательств по отношению к этой стране.

Последнюю возможность предотвратить агрессию Ирака США упустили 25 июля 1990 г. В этот день посол США в Ираке Эйприл Глеспи пришла на прием к министру иностранных дел Ирака, чтобы официально передать ему текст заявления Татуайлер и некоторые другие документы. Неожиданно ей сообщили, что через полчаса она будет принята Саддамом Хусейном, с которым до этого у нее никогда не было встреч. Времени на получение инструкций в Вашингтоне не было, и Глеспи оказалась не готова к беседе.

Саддам говорил длинными монологами. Сказал об иракском 40-миллионном долге Кувейту, который нельзя рассматривать как долг, поскольку Ирак, воюя

с Ираном, защищал и Кувейт, о том, что война Ирака против Ирана была на руку США, поскольку сами США не смогли бы противостоять Ирану. "Ваше общество таково, что не сможет считать приемлемым 10 тыс. убитых", - сказал он. Глеспи пыталась успокоить иракского лидера, уверяя его в дружелюбном отношении к нему со стороны американского народа и правительства, предлагая выступить по телевидению хотя бы в течение пяти минут, чтобы народ США лишний раз убедился в его миролюбии и т.д. Во время разговора позвонил президент Египта Мубарак, сказавший, что его волнует складывающаяся ситуация. Поговорив с Мубараком, Саддам передал Глеспи содержание разговора с египетским президентом следующим образом: он (Саддам) попросил Мубарака убедить кувейтцев, что Ирак не станет ничего предпринимать до тех пор, пока не встретится с ними, что решение должно быть найдено в рамках внутриарабского диалога. Но если встреча ничего не даст, то Ирак, предупредил Саддам, не смирится со смертельно опасной для него ситуацией. Это была прямая и явная угроза, но американцы предпочли не расслышать ее, продолжая занимать страусиную позицию и повторять, что у них нет ни договора о взаимопомощи с Кувейтом, ни каких-либо особых обязательств перед ним. 31 июля 1990 г., в самый канун иракского вторжения, помощник госсекретаря по Ближнему Востоку и Южной Азии Дж.Келли на вопрос конгрессмена Л.Хэмилтона о том, что будут делать США, если Ирак нарушит границу Кувейта, ответил: "Я не могу пускаться в дебри вопросов типа "что будет, если", - добавив уже набившую оскомину фразу, что у США нет обязательств перед Кувейтом (5, с.53). До вторжения оставалось менее 48 часов.

Чем объяснить столь недальновидную позицию США? Дрейпер считает одной из причин то, что процесс принятия внешнеполитических решений в администрации Буша был ограничен узкими рамками: президент, госсекретарь и еще небольшая группа людей. Все они в первой половине 1990 г. занимались главным образом иными, чем ближневосточные, делами, и до Ирака у них руки не доходили (6, с.38). Другую причину называет Глеспи: политика США по отношению к Ираку в 1990 г. не столько определялась в самих США, сколько была отражением позиции дружественных американцам арабских режимов, прежде всего Саудовской Аравии, а саудийцы ошиблись в оценке ситуации. "Прокололись" и американские военспецы. В 1990 г. Институт стратегических исследований Военного колледжа армии США опубликовал "для служебного пользования" аналитическую работу "Иракская мощь и безопасность США на Ближнем Востоке". В ней утверждалось, что "в обозримом будущем... у (иракского) режима не будет ни воли, ни средств для ведения войны"; "от Багдада не следует ожидать действий, направленных на то, чтобы спровоцировать войну с кем-либо "(цит. по: 6, с.42). И это накануне иракского вторжения в Кувейт!

Не верили в возможность войны и англичане - самые близкие союзники американцев.

Впоследствии Рейган и Буш добавят к списку причин ошибочности американского курса слишком длительные попытки спасти мир в регионе любой ценой.

8. Момеит истины и истина момента: Empire strikes back

Хотя в момент иракского вторжения высшие дожностные лица США отсутствовали в Вашингтоне (президент Буш был на пути в Аспен, штат Колорадо, где он должен был выступить с речью, министр обороны Чейни сопровождал его; госсекретарь Бейкер находился в Иркутске; генерал Колин Пауэлл, председатель Комитета начальников штабов, отдыхал, как и посол США в Саудовской Аравии Ч.Фримен-младший; Э.Глеспи летела из Лондона в США), решение о сопротивлении действиям Ирака было принято очень быстро - в течение 72 часов. Главной задачей американцы считали защиту Саудовской Аравии (прежде всего именно ее, а не Кувейта), отсюда название операции - "Щит пустыни" ("Desert shield").

Решение о наступательных действиях приняли, однако, только 30 октября, а сначала в ход пустили экономические санкции. Согласно генералу Н.Шварц-копфу, Колин Пауэлл был скептически настроен по поводу наступательной операции. Р.Коэн и К.Гатти в своей книге1 пишут даже, что Шварцкопф сказал членам своей семьи о Пауэлле: "Он не ковбой". Однако в сентябре 1990 г. большинство было уверено: одних экономических санкций достаточно, чтобы поставить Ирак на колени. Президент Турции Тургут Озал считал, что это произойдет в течение месяца, египетское руководство говорило о двух месяцах. 25 октября 1990 г. директор ЦРУ У.Уэбстер заявил о полном успехе санкций, которые сократили экспорт иракской нефти на 98% , а иракский импорт - на 95%. И, тем не менее, хотя Ирак каждый день терял 1 млрд. долл., Буш принял решение о военных действиях. Он считал, что санкции - это долго, а действовать надо быстро, решительно и, самое главное, с минимальными потерями.

Хотя официально президент принял решение о наступательных военных действиях против Ирака в предпоследний день октября, Дж.Смит, автор книги "Война Джорджа Буша"2, полагает, для себя Буш решил силой выбить иракцев из Кувейта уже 5 августа 1990 г. 8 августа первые американские подразделения (82-й воздушно-десантной дивизии) были переброшены в Саудовскую Аравию, и ТВ показало, как бравые американские десантники со своими "дафл-бегами" выпрыгивали из люков самолетов на землю пророка, чтобы стать ее щитом, а потом посеять бурю.

1. Cohen R., Gatti С. In the eye of the storm: the life of General H.Norman Schwartzkopf. - 1991.

2. Smith J.E. George Bush's war. - 1992.

В тот же день Буш сделал первое публичное заявление о ситуации в Заливе. 15 августа Буш заявил: "Наши труды, наш образ жизни, наша собственная свобода и свобода дружественных стран во всем мире пострадают, если контроль над богатейшими в мире нефтяными ресурсами окажется в руках этого человека, Саддама Хусейна" (цит. по: 6, с.41). На следующий день Буш подчеркнет, что дело вовсе не только в нефти, но и в акте агрессии, который необходимо отразить. И все же по мере того, как 1990 год шел к концу, над американской политикой по поводу иракского вторжения все более крупными и яркими буквами горело одно слово: "НЕФТЬ".

На нефть как фактор войны указывает и А.Г.Франк. По его мнению, амери-кано-иракский конфликт носил явно экономический (политико-экономический) характер. Главный вопрос - нефть, без какой-либо риторики типа времен холодной войны. Реальная цена на нефть снизилась, особенно после возобновившегося падения доллара, цена которого тесно связана с ценами на нефть. Ирак имел, как считает Франк, некоторые законные претензии - как от своего имени к Кувейту, так и от имени арабских государств и производителей нефти в целом. Грозя обратиться к силовым методам, Саддам Хусейн поставил под угрозу нефтяные интересы других агентов системы международных отношений, в частности, клиентов США, а также успех американской политики divide et impera в регионе.

Но дело не ограничивается только нефтью. Тот же А.Г.Франк связывает реакцию США на действия Ирака прежде всего с угрозой бюджету "Буша - Чейни -Пентагона" со стороны конгресса. Каждый раз, пишет он, когда возникает угроза военному бюджету, особенно в период экономического спада, американская администрация, будь то демократы или республиканцы, обостряет внешнеполитическую ситуацию. Так было уже пять раз начиная с 1945 г.

Война в Корее стала реакцией на первый послевоенный спад 1949 г. За спадом 1957-1958 гг. последовало вторжение в Ливан. Спад 1967 г. стал серьезной проблемой для ФРГ и Японии, но не для США - благодаря эскалации вьетнамской войны. Спад 1979 г. заставил Картера "запустить" второй виток "холодной войны". Решение разместить ракеты в Европе и вести переговоры с СССР с позиции силы, равно как 3%-ное увеличение бюджета НАТО, предшествовали вторжению СССР в Афганистан. Спад 1981-1982 гг. не только вызвал к жизни "военное кейнсианство" Рейгана, но и сформировал его позицию по Никарагуа и Гренаде. Исключение составляют лишь спад 1953-1954 гг., происшедший сразу же после войны в Корее, и сильный спад 1973-1975 гг., совпавший с началом ник-соновской разрядки напряженности и завершением войны во Вьетнаме. Продолжая логическую цепь внешнеполитических действий в условиях экономического спада, "ответ Ираку" отличается от всех прежних реакций США не только силой, которую Франк считает "непропорциональной вызову" (9, с.2043), но и другими особенностями. Помимо нефтяного фактора Франк отмечает и то, что мобилиза-

ция сил государств во главе с США была направлена полностью против части Юга без ссылок на идеологическое прикрытие (борьба "Запада с Востоком"). Эта незакамуфлированность позволила США сделать значительно больший "замах", Саддам Хусейн не смог ни "просчитать" этот вариант, ни предусмотреть жестокость и масштаб "ответа" США. К тому же он очень помог консолидации антииракских сил тем, что захватил несколько тысяч западных заложников.

Действительно, Саддам не получил "ядерный ответ", но и неядерного хватило, чтобы не позволить Саддаму превратиться в "Нового Саладина"(11, с.444), да так не позволить, что мало не показалось.

Франк считает, что окончание холодной войны с СССР в качестве очевидного врага потребовало новой мишени, нового "образа врага". Исчезновение противостояния "Восток - Запад" сделало очевидным главный конфликт - между Севером и Югом. Индивидуальный терроризм и торговля наркотиками - хорошие мишени, но ограниченные. Норьега воплощал обе мишени ("наркотерроризм"), однако Панама была слишком мала, чтобы стать адекватной заменой пугалу "красной угрозы". Ирак подходил значительно лучше, и Америка вцепилась в него.

У меня этот тезис Франка вызывает сомнения. Если бы США действительно нуждались в Ираке как в "образе врага" и мишени, то они вели бы себя иначе в течение всего 1990 г.

Еще один мотив американских действий Франк видит в следующем: Буш должен был продемонстрировать Европе и Японии, экономические позиции которых были в тот момент сильнее, чем США, что в геополитическом отношении США остаются лидером (и это при том, что война в Заливе могла ухудшить экономическое положение США).

ТДрейпер обращает внимание на то, что, как и Трумен в случае с корейской войной, Буш решил искать поддержку прежде всего не в американском конгрессе, а в ООН. Еще 2 августа 1990 г. ООН резолюцией № 660 осудила иракское вторжение в Кувейт и потребовала полного и немедленного вывода иракских войск. За этим последовали еще 11 резолюций. Все это имело для США свою цену: была списана часть долга Египту США (7 млрд. долл.) и Объединенным Арабским Эмиратам (ОАЭ) (6,7 млрд. долл.); Сирия получила займ в 200 млн. долл. от Европейских сообществ и займ в 500 млн. долл. от Японии, а также 2 млрд. долл. от Саудовской Аравии; Турция защитила свои 500 млн. ежегодной военной помощи; СССР получил помощь в 1 млрд. долл. от Саудовской Аравии и гарантии относительно кредитов от США; за то, что КНР не использовала право вето в Совете Безопасности, китайский министр иностранных дел был принят в Белом доме - после года дипломатической изоляции в связи с резней на площади Тяньаньмынь.

А вот Йемен за "неправильное голосование" лишился 70 млн. долл. иностранной помощи. После того, как в адрес представителя Йемена в ООН раздались

несколько жидких хлопков за голос в пользу Ирака, госсекретарь Бейкер сказал: "Надеюсь, он получил удовольствие от аплодисментов, поскольку это голосование будет самым дорогостоящим в его жизни" (6, с.41).

Справедливости ради надо признать, что не только деньги, но и интерес заставили арабские и другие страны поддержать США. Если говорить об арабских государствах региона, то они объединились, чтобы помешать одному государству - их соседу с 17-миллионным населением и 1,5-миллионной армией -стать сильнейшей державой в регионе (11, с.502), а в перспективе (кто знает) прорваться к глобальному статусу.

Если говорить о позиции СССР и Китая, то Горбачев в свое время без обиняков сказал Шульцу о том, что рост сильных мусульманских государств на Ближнем Востоке и в Южной Азии не соответствует интересам США и СССР. Не заинтересован в этом был и Китай, отсюда его позиция. Все это и привело к единогласному осуждению Ирака Советом Безопасности ООН. Франк видит в таком осуждении "зловещую угрозу для будущего международных отношений". Однако едва ли можно разделить его пафос. Речь идет о реальной политике и реальных интересах. Ведь сказал же в свое время Черчилль о Великобритании: у нее "нет вечных друзей, а только вечные интересы".

Realpolitik. Никто не станет мириться с угрозой своим национальным интересам, даже если речь заходит о соседях, братьях по крови (арабской), религии и ценностях. Как заметил И.Валлерстайн, "values are very elastic when it concerns power and profit".

9. Победа и вокруг: rope побежденным

16 января 1991 г. истекал срок ультиматума, предъявленного Ираку, а к 15 января 1991 г. численность американских войск в районе Залива, как пишут в своей книге Дж.Даниген и О.Бей1, достигла 580 тыс. (3, с.41).

Это уже была сила, способная противостоять 1,5-миллионной армии Саддама, его 5 тыс. танкам и 1 тыс. самолетов. В Кувейте и непосредственной близости от него Ирак, по данным спутниковой разведки, сконцентрировал 500 тыс. войск, 4 тыс. танков, 2,5 тыс. бронетранспортеров и 2,7 тыс. артиллерийских орудий. Для США и их союзников в регионе наступило время решительных и решающих действий. И они начались.

По сути, иракская армия не оказала никакого сопротивления. Война приняла форму 42-дневных бомбардировок, проведенных союзниками, и 100 часов

1. Dunnigan J.F., Bay A. From Shield to Storm: High-tech weapons, military strategy, and coalition warfare in the Persian Gulf. - 1991.

наземных действий. Соотношение реальных сил оказалось настолько не в пользу Ирака, что порой закрадывается сомнение: а можно говорить о войне в строгом смысле слова?

Генерал Шварцкопф был поражен легкостью победы в воздухе: в 30 тыс. вылетов американцы потеряли всего 19 самолетов. Правда, часть своей авиации Саддам благоразумно "убрал" на территорию Ирана.

Наземные боевые действия начались 24 февраля 1991 г. К концу дня, как сказал Шварцкопф, между войсками союзников и Багдадом не было никого, и если бы американцы хотели захватить Багдад или вообще уничтожить Ирак, никто бы не смог им помешать.

Как только начались военные действия, иракцы стали дезертировать из армии и массами сдаваться в плен - и это несмотря на наличие в иракской армии спецчастей, которые должны были расстреливать бегущих и бросающих оружие. Но стоит ли удивляться пассивности иракских солдат? С. Сакур, делавший передачи о войне для радиослужбы Би-би-си, а затем издавший книгу о войне в Заливе1 , пишет о плохо обученных и плохо вооруженных, голодных, без обмундирования иракских солдатах. О том, что иракская армия будет плохо воевать, что иракцы - плохие вояки, что они запаникуют и побегут, американцев предупреждали и египетский президент Мубарак, и некоторые саудийцы.

Пророком оказался и шеф американских ВВС, генерал Майкл Даген. В интервью, данном им "Washington post" 16 октября 1991 г., он неосторожно раскрыл планы Комитета начальников штабов применить "массированные бомбардировки" в Ираке, поскольку у иракской авиации ограниченные возможности противостоять этому; следовательно, все решит война в воздухе, потому сверхконцентрация сухопутных сил не нужна. В качестве особой мишени Даген назвал Саддама Хусейна и его семью. Сразу же после интервью генерал был снят с должности, однако в своей оценке ситуации и определении численности необходимых наземных сил он был значительно более близок к истине, чем Шварцкопф и Пауэлл с их избыточными запросами и стремлением иметь сил "заподлицо".

Еще один английский корреспондент, Дж.Симпсон2 , ставит под сомнение распространявшуюся американским командованием версию о численном преимуществе иракских войск над войсками союзников (3:2, 2:1). Именно в таком соотношении убеждали американское правительство и общественное мнение Пауэлл и Шварцкопф, настаивая на необходимости наращивать численность американских войск в Заливе для успеха кампании. Однако, как оказалось, после окончания военных действий реальная численность иракских войск в "Кувейте и вокруг" составляла не 500 тыс., а 200-260 тыс. человек, тогда как союзники наступали

1. Sackur S. On the Basra road. - 1991.

2. Simpson J. The house of war. - 1991.

силами 540 тыс. человек. Данигеи и Бей объясняют завышенные цифры численности иракских войск ошибками спутниковой разведслужбы. Возможно, и так. Но именно эти ошибки позволили американским генералам накопить избыточную живую силу. Попытки журналистов оспорить или хотя бы поставить под сомнение подобную точку зрения генералов просто блокировались.

Дрейпер особо подчеркивает тот факт, что журналисты из США и стран -их союзников подвергались унижениям со стороны союзного, и прежде всего американского, командования. По сути, существовала самая настоящая цензура. У журналистов, как правило, было "военное сопровождение", проверявшее фотоснимки и знакомившееся с текстами сообщений.

В результате если во время гражданской войны в США сообщения о битве при Бул-ране доходили до Нью-Йорка за 24 часа, то сообщения о войне в Заливе приходили в Нью-Йорк через три-четыре дня, а в одном случае - через две недели. В основе жесткого отношения некоторых американских офицеров к журналистам лежало стремление взять реванш (по крайней мере, психологический) у "щелкоперов" за поражение во Вьетнаме - многие военные в США до сих пор считают, что американская пресса внесла свой вклад в это поражение.

С другой стороны, среди журналистов, освещавших войну в Заливе, было много некомпетентных и недобросовестных, чем объясняется изрядная доля глупости, написанная об этой войне в газетах и журналах. Однако с глупостью или без нее война окончилась. Каковы ее результаты, последствия (кратко-, средне- и долгосрочные) и уроки?

10. Результаты, последствия, уроки: несовпадение военного и политического, или горе победителям?

Война в Заливе, как и рассчитывали американцы, оказалась ограниченной и быстрой - "играем блиц". Потери США оказались минимальными. Иначе обстоит дело на Ближнем Востоке, прежде всего в Кувейте и Ираке. Иракцы разграбили Кувейт, выслали всех неграждан, которые оказались разбросанными по всему Ближнему Востоку. Что касается Ирака, то, несмотря на обещания американских политиков и генералов наносить удары только по военным объектам, разрушению подвергся и "гражданский сегмент", не говоря о том, что инфраструктура обслуживает как военных, так и мирное население. На гражданское население Ирака обрушились все тяготы войны, включая голод. И при этом США не стремились к свержению Саддама. "Подвергая Ирак массированным и жестоким бомбардировкам и в то же время сохраняя Саддама у власти, администрация (США) создала наихудшую из возможньихситуаций для иракского народа"(6, с.40),

а ведь было ясно: Саддам принесет любые жертвы, чтобы сохранить власть и лицо, и страдания народа едва ли тронут его. Наверное, американские генералы могли бы проиллюстрировать свои действия по отношению к иракскому населению строками из седьмой суры Корана: "Я сколько селений Мы погубили! Приходила к ним Наша ярость ночью или когда они покоились". Но все это нисколько не приблизило США к окончательному политическому решению вопроса, вызвавшего конфликт. Напротив. И все же быстрая военная победа США и возглавляемой ими коалиции из 28 государств, не позволившая Саддаму изменить баланс сил в регионе, стала главным краткосрочным результатом событий в Заливе и вокруг него. П.Лелуш отмечает три краткосрочных результата войны в Заливе, которые нельзя недооценивать: 1) восстановление нефтяного рынка, где господствует Саудовская Аравия, политика и производство которой служат западным интересам; 2) устранение хотя бы на несколько лет военной угрозы региону; 3) усиление, по крайней мере на некоторое время, лагеря умеренных арабских режимов в противовес радикальным (11, с.500).

США продемонстрировали свою военную способность быстро наказывать агрессора и эффективно контролировать ситуацию в любой точке мира. Нельзя, однако, не заметить, что победа - быстрая и сладкая - была одержана над противником, который не сопротивлялся. А если бы Ирак ответил? Конечно, победа осталась бы за США, но как бы отнеслись американцы хотя бы к 1 тыс. убитых "джи ай"? Ответ очевиден, и можно считать, что Бушу повезло. О том, по какому пути могло пойти развитие событий, если бы Саддам проявил упорство, свидетельствует американский позор в Сомали осенью 1993 г. Тогда американцы оказались бессильными перед сомалийскими кланами-бандформированиями, приватизировавшими власть в стране, и подверглись публичному унижению. Смертей нескольких американских солдат и демонстрации по телевидению США кадров с убитыми и пленными американскими солдатами хватило, чтобы пресса и сенаторы подняли крик: "Верните наших мальчиков домой". США - не СССР и не Россия, с феноменом "цинковых мальчиков" там мириться не будут.

Конечно, и Сомали - не Ирак, имеющий несравнимо большее значение для США, - это другой регион. И все же. Но, повторю, Саддам избрал иной, чем сомалийские лидеры, путь сопротивления, по-своему очень эффективный. Он не только сохранил себя у власти - что было самым главным для него, но и спас много техники. Так, часть техники была переправлена в Иран, а часть настолько надежно спрятана, что ее не удалось обнаружить с помощью даже самых современных приборов. Острый и тонкий наблюдатель - английский писатель Ф.Форсайт, автор почти документального романа о событиях в Заливе, заметил: "Приборы оказались далеко не всемогущими. Благодаря мастерству и изобретательности иракских специалистов и неограниченному использованию ими бесплатной рабочей силы заметная часть иракского арсенала и средств произ-

водства вооружения была спрятана под землей или замаскирована так, что приборы ничего не видели.

Пилотам союзников нельзя было отказать в смелости или мастерстве, но тщательная маскировка иракцами своих объектов часто вводила их в заблуждение" (1, с.518).

Вообще, среди восторженного хора, прославляющего высокотехнологичное оружие и его роль в современных войнах, в частности в Заливе, иногда, но очень редко, раздаются голоса не в унисон, против течения. Один из этих голосов принадлежит Форсайту: "К концу войны (в Заливе. - А.Ф.) стало ясно, что для решения некоторых задач в определенных регионах земного шара пока не существует равноценной замены... человеческому глазу и человеческому разуму" (1, с.518). К счастью для американцев, с их верой во всемогущество военной техники, о которой (о вере) с плохо скрываемым презрением высказался немецкий генерал (в исполнении Н.Гриценко) из фильма "Семнадцать мгновений весны", в Ираке им почти не пришлось столкнуться с "человеческим фактором", как это произошло во Вьетнаме или Сомали. СССР получил свой "человеческий фактор" в Афганистане, Россия - в Чечне. Иными словами, в "зоне Юга" техника хороша и работает до определенного предела, и даже победоносный блицкриг в Заливе предоставил тому свидетельства. Как считает Д.Миллер, специалист по истории спецподразделений, война в Заливе в очередной раз доказала: "Даже самая передовая технология не может заменить профессионально подготовленного, хорошо оснащенного солдата с высоким боевым духом"1. "Буря в пустыне" - лишнее свидетельство того, что средства, вложенные в спецподразделения ("организационно-человеческий фактор"), окупаются стократно.

Политические результаты войны в Заливе впечатляют намного меньше, чем военные. В политическом отношении, считает Дрейпер, война в Заливе была неряшливой, это была плохо сделанная работа. Кувейт уже никогда не будет таким, как прежде. Ничего не сделано для облегчения положения иракских шиитов и курдов. В результате войны доминирующим государством Залива стала Саудовская Аравия - противник каких-либо изменений.

Война не разрешила ни один спорный вопрос между Ираком и Кувейтом: острова, долг, румалийская нефть - все это остается незалеченной раной, которая рано или поздно вскроется. Кувейт не перестал быть аномальным и "случайным" государством, богатство которого возбуждает зависть и гнев многих арабских государств. Ирак, как и прежде, - страна с большой армией и неудовлетворенным чувством мести.

Война в Заливе отбросила арабов назад в их поисках самоидентификации. Арабский мир оказался расколотым: страх одних арабов (саудийцы, египтяне,

1. Миллер Д. Коммандос: формирование, подготовка, выдающиеся операции спецподразделений. - Минск: Харвест, 1997. - С.260.

сирийцы и т.д.) перед другими (иракцы) оказался сильнее, чем арабская солидарность и неприязнь к Западу. Поэтому победа арабских союзников США в войне (или их соучастие, доля в американской победе над арабским государством) -пиррова: во-первых, она не решила межарабские проблемы, а еще более осложнила их; во-вторых, сила стала для арабов даже более серьезной проблемой самоидентификации, чем поражение 1948 г. от Израиля. Если для Запада война стала еще одним эпизодом в истории вмешательства в ближневосточные дела, только теперь уже не французского или британского, а американского, то для арабов это — продолжение, развитие исторического кризиса, еще одно общеарабское поражение в длинной череде поражений - от Запада и от самих себя (6, с.46).

Отчасти в результате войны проиграл и Израиль: за время событий в Заливе США сблизились со своими арабскими союзниками.

Наконец - США. Для американцев Кувейт был невинной жертвой, Ирак -агрессором, Саддам - арабским Гитлером; ситуация - абсолютное добро против абсолютного зла, добрый шериф против объявленного вне закона бандита.

Пожалуй, именно такая ясность - "вот - мы, вот - враги, бей их" - позволила Бушу принять практически единоличное решение о военных действиях. Война в Заливе - "президентская война", и это имело большое значение для внутренней политики США, поскольку создало прецедент. В решении Буша американское президентство как институт достигло невиданной до тех пор силы и свободы. Это конституционный водораздел, пересечение которого наделяет президента почти монопольным правом в решении вопроса о мире и войне (6, с.45).

Дрейпер согласен с С.Граубардом1, который не склонен переоценивать значение для США войны в Заливе или даже распада СССР, - они важны в той степени, в какой влияют на ситуацию внутри США. Самое главное - это то, что происходит в социальной и экономической сферах в самих США, это пока почти не заметный на поверхности, но постепенно нарастающий беспорядок самой американской жизни. Внешняя политика все больше становится заложником внутренних проблем, и война в Заливе продемонстрировала это со всей очевидностью2 (цит. по: 6, с.45).

Что касается американских позиций на Ближайшем Востоке в эпоху "после Залива", то здесь ситуация вообще очень сложная и неоднозначная. Уже 24 февраля 1991 г. США могли смести Ирак и Саддама - путь на Багдад был открыт, однако Шварцкопф не ворвался в столицу Аббасидов и "Тикритидов" по-чапаевски, на плечах отступавшего, катящегося картошкой противника. Генерала оста-

1. Graubard S. Mr. Bush's war. - 1992.

2. Как это впоследствии, в 1998 г., продемонстрируют акции Клинтона по отношению к Ираку и в балканской ситуации, родившиеся как "операция прикрытия" сексуального скандала с Моникой Левински. — Прим. авт.

новил Буш. США не хотели брать на себя ни риск разрушения Ирака, раскола страны и свержения Саддама, ни ответственность за подобные действия. Это можно сравнить с тем, пишет Т.Дрейпер, как если бы во Второй мировой войне союзники в 1945 г. воздержались бы от свержения нацистского режима, чтобы избежать ответственности за раскол и беспорядки в Германии1.

Ну а поскольку Саддам остался в Багдаде и сохранил контроль над народом, он остался у власти. Его не смела и волна народного недовольства, хотя и молчаливых недовольных, и противников Саддама в Ираке хватает. Саддам сохранил власть, заметил Э.Хобсбоум, потому что эра революций и потрясений из деревни прошла (10, с.459).

В конце XX в. контроль над городами имеет решающее значение и для стабильности существования режимов, и, например, для побед революционных движений. Иранская революция была городской, возвестила начало эпохи принципиально новых революций. Времена окружения городов "мировой деревней" прошли безвозвратно.

И это естественно, добавлю я: современное энтээровское наукоемкое производство концентрируется на ограниченном пространстве городов, сверхплотных производственно-информационных точек (points), удельный вес и значение которых перевешивают вес и значение сельских зон. В "пуантилистском мире" власть концентрируется в городах, точнее, в урбанистических агломерациях, находящихся "по ту сторону" противоречия между городом и деревней. Причем парадоксальным образом на периферии капиталистической системы, на Юге, это проявляется острее и ярче, чем в ее ядре, на Севере. С этой точки зрения, иранская революция базари является, на мой взгляд, первой настоящей революцией энтээровской эпохи, "мартовскими идами" современности.

Формально решение сохранить Саддама у власти американцы объяснили своей верностью революции ООН, призывавшей только к освобождению Кувейта. На самом деле это был шаткий, если не лицемерный аргумент: резолюция № 674 (от 29 октября 1990 г.) заклеймила Ирак за то, что он создает угрозу международному миру и стабильности, - "достаточно широкая формулировка, чтобы позволить почти любую политику для того, чтобы устранить эту угрозу " (6, с.45).

Американцев сдерживала еще одна причина: они хотели преподнести урок Ираку, но при этом ни в коем случае не усилить Иран. Саддамовский или несад-дамовский, Ирак в любом случае выполняет роль буфера между Ираном и арабскими государствами Ближнего Востока, этот буфер не должен быть слишком слабым. Устранение Саддама объективно ослабляло Ирак, отсюда - решение США, которое, однако, имело высокую политическую цену.

1.В 1945 г. было кому навестипрядок в Германии-"едут-едут по Берлину наши казаки"; американцы и англичане понимали это, отсюда их действия. - Прим. авт.

То, что Буш сохранил (был вынужден сохранить) "арабского Гитлера" у власти, по определению Дрейпера, означало, несмотря на военную победу, если не политическое поражение, то отречение (от результатов этой победы); и это был политический нервный срыв. Все это наглядно продемонстрировало: тот факт, что США могли обеспечить свое военное господство в регионе, не вел к политическому господству. В результате Саддам быстро поднялся на ноги, и все его поведение ставит под сомнение не только политические, но и военные результаты "славной победы" в 42-дневной войне (6, с.45).

Дрейперу вторит М.Уокер. Он пишет, что политические результаты операции "Буря в пустыне" быстро ушли в песок, и поэтому саму операцию вполне можно переименовать "Пески пустыни": Саддам остался у власти, угроза Кувейту не исчезла, и Залив остается взрывоопасным регионом (13, с.340-341 ), откуда постоянно можно ожидать угрозы. Иными словами, в американской победе было все хорошо, да что-то нехорошо: "Небо ясное, ветер теплый, солнце к ночи за черные горы садится. И все бы хорошо, да что-то нехорошо... будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит... Будто пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожарищ, то ли порохом с разрывов". По-видимому, и этот ветер, и эти запахи долго еще будут чувствоваться и витать над Заливом и вокруг. Используя ситуацию в регионе и опираясь на свою полную власть в Ираке, Саддам может постоянно держать в напряжении своих арабских противников, США и ООН, "мотать им нервы". Чем Саддам безнаказанно и занимается все эти годы. Прав оказался И.Валлерстайн, который еще в 1991 г. предсказывал: не пройдет и двух лет, и от войны в Заливе останутся лишь слабые воспоминания, а краткосрочный характер преимуществ, полученных США, станет очевиден, что лишний раз подтвердит правоту мысли Фернана Броделя: "Событие — это пыль" {15, с. 13). Действительно, прошло немного времени с момента безоговорочной капитуляции Саддама, а почетный меч американцев уже успел превратиться в пригоршню праха.

Значительно более серьезной проблемой Валлерстайн считает среднесрочное и долгосрочное значение акции иракского лидера, который вторжением в Кувейт по сути сформировал одну из стратегий Юга в его отношениях с Севером.

По мнению И.Валлерстайна, крушение надежд Третьего мира на то, что удастся сократить отставание от Первого мира, - крушение ставшее особенно очевидным с падением коммунизма, оставляет населению Третьего мира не слишком большой выбор стратегий. По крайней мере, Валлерстайн видит всего три.

Одна стратегия - индивидуальное спасение по принципу "sauve qui peut", путем легальной, полулегальной и нелегальной миграции в Западную Европу и Северную Америку. Сдержать поток мигрантов в настоящее время почти невозможно. В результате к 2025 г. "Юг на Севере" может составить от 30 до 50% населения. Логично предположить, что выходцы с Юга будут лишены на Севере политических прав.

Другая стратегия - самая кошмарная для Запада - это "стратегия Хомейни". Вопреки распространенному мнению, подчеркивает И.Валлерстайн, она вовсе не так жестко связана с фундаментализмом, последний - форма. Суть же, главное -основанное на ярости угнетенных и обездоленных полное отрицание Запада (Севера), его verum и ценностей (особенно ценностей Просвещения), его правил и правил созданной им капиталистической мир-экономики. Этот курс на бескомпромиссное противостояние Северу - именно стратегия, а не тактика, и поэтому с его носителями практически невозможно найти общий язык. И хотя сам Иран, особенно после смерти Хомейни. возвращается в современную мир-систему, взрывы "хомейнистского типа" остаются реальной возможностью в наименее стабильных (и притом необязательно исламских) зонах современного мира.

Наконец, третья стратегия - "стратегия (или выбор) Саддама Хусейна". Это не тотальное отрицание ценностей современной мир-системы. Партия "Баас" -типичное национально-освободительное движение светского типа. "Выбор Саддама Хусейна - это не что иное, как выбор Бисмарка" (14, с.16); это уверенность в том, что экономическое неравенство есть результат политического соотношения сил, и экономические изменения требуют применения силы. Иракско-американское столкновение - это первая настоящая война Севера и Юга. Все национально-освободительные войны (например, во Вьетнаме) имели ясную и ограниченную цель - национальное самоопределение. С точки зрения народов Юга, эти войны начинал Север, и их можно закончить, если он оставит их в покое. Кризис в Персидском заливе - совершенно иное дело. Войну начал не Север, а Юг, чтобы изменить сложившееся в мире соотношение сил. И несмотря на поражение, Саддам свое дело сделал - указал путь к новому выбору: создание крупных государств с использованием современных средств массового уничтожения, готовность к риску настоящей широкомасштабной войны. Или балансирование на грани войны, шантаж по отношению к Северу.

Мысль Валлерстайна представляется мне очень интересной. Я бы сказал так: помимо прочего, стратегия Саддама Хусейна, рассмотренная в долгосрочной перспективе, в longue durée, представляет собой способ и форму превращения Третьего мира в Юг - превращения, ускоренного исчезновением Второго мира. На наших глазах происходит "югоизация" бывшего Третьего мира. Юг - это значительно более жесткое и агрессивное по отношению к Северу (и к России) поведение афро-азиатского мира, точнее - его господствующих групп. Вместо улыбчивой (независимо от степени искренности или фальши улыбки) податливости лидеров афро-азиатских стран - одних к буржуазно-либеральной, западной модели, других - к коммунистической, советской, и - в обоих случаях - готовности в целом следовать советам и указаниям Старшего Брата из Вашингтона или Москвы теперь на их лицах все чаще проступает хищный оскал. За этим оскалом -бедность, обездоленность, депривация и безнадега огромных масс населения, гнев

и ярость которых и являются базой "югоизации" господствующих групп Третьего мира. Только не надо думать, что хозяева Юга ведут свою борьбу против Севера в интересах и ради этих масс. Отнюдь нет. Времена "майклов удомо" канули в лету, а венки их истлели - у1хегип1. Речь идет о циничном использовании этими хозяевами энергии низших классов в качестве щита и меча по отношению к господам капиталистической системы, "властелинам колец" власти в ней, в качестве орудия борьбы за место под солнцем позднекапиталистического (и, как знать, посткапиталистического) мира, за место в формирующейся мировой "гипербуржуазии" (Д.Дюкло).

"Югоизация" напоминает мне процесс превращения мягких чебурашкопо-добных существ в жестоких гремлинов из одноименного спилберговского фильма. Да, господа ядра часто отвратительны, но разве менее отвратительны господа периферии, ведь именно им, а не обездоленным достанутся плоды мирового передела, перераспределения, если таковые произойдут. И на этих же обездоленных обрушатся все тяготы поражения, его последствий - Ирак после 1991 г. это демонстрирует со всей очевидностью.

В отличие от Валлерстайна, Ж.-К.Рюфэн подчеркивает, что война в Заливе - не столкновение "Север - Юг", а конфликт, связанный с проблемой стабилизации лимеса - границы между Севером и Югом; это - событие, связанное с нестабильностью демаркационной линии "Север - Юг" (12, с.159).

Лимес (т.е. граница) - центральное понятие в размышлениях о противостоянии Севера и Юга, представленных в книге Рюфэна "Империя и новые варвары: разрыв Север - Юг". Рюфэн считает одной из главных задач Севера в отношениях с Югом проведение четкой границы, четкого лимеса. Вот по поводу этой границы, черты и идет борьба: кто будет включен, а кто исключен.

Однако под определенным углом и при некоторых уточнениях и переформулировках противоречия между точками зрения Валлерстайна и Рюфэна нет. Или скажем так: оно сводится к минимуму.

В течение 400-500 последних лет менявшийся мир всякий раз принимал форму треугольника. Сначала это был треугольник "Запад - Восток - Россия". В 1945 г. возник ялтинский мир, предельно функциональные элементы которого и фиксировались функционально: Первый мир (капитализм), Второй (коммунизм), Третий (развивающийся - читай: слаборазвитые страны). Между 1989 и 1994 гг. оформился новый мир, который, пожалуй, можно назвать мальтийским. Он представлен Севером, Югом и... Россией. Внешне мальтийский мир выглядит как первый "треугольник". Один элемент остался прежним - Россия (но это так -только внешне, по названию). Восток и Запад получили новые имена. Но эта перемена имен дорого стоит. Север - это не Запад. И не только потому, что частью Севера является Япония. Юг - это не Восток. И не только потому, что в его состав входят Африка и Латинская Америка. Проблема и сложнее, и серьезнее.

Дело в том, что в зоне Юга немало "северных точек", а в зоне Севера - "южных точек". Социопространственная конструкция Севера и Юга принципиально отличается от таковой Запада и Востока. Запад и Восток противостояли друг другу как цивилизационные целостности, между которыми трудно было навести мосты. Редьярд Киплинг неслучайно писал, что "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись". Правда, в романе "Ким" сам же Киплинг показал возможный культурно-психологический синтез. И все же в целом Киплинг был прав: "Возможности взаимопроникновения Запада и Востока были невелики, ограничены. Классический пример этой ограниченности - договорные порты в Китае. В отличие от этого, Север и Юг демонстрируют возможности значительного взаимопроникновения. Мы видим целый ряд точек северного типа на Юге (Сан-Пауло в Бразилии, Буэнос-Айрес в Аргентине, Гонконг в Китае, Сингапур в Юго-Восточной Азии) и точки Юга на Севере (Юг Италии, южная часть района Бронкс в Нью-Йорке, заселенный турками центр Берлина и т.д.). Разумеется, гомогенный Североюг (или Югосевер) едва ли когда-нибудь возникнет, но Северо-Южный мир XXIв. будет точечным, пуантилистским" (2, с.37-38). Причина пуантилизма, о котором идет речь, возможности взаимопроникновения обусловлены характером и спецификой энтээровского производства - наукоемкого и компактного (подр. см. 3).

В ходе превращения, трансформации Первого мира в Север и Третьего мира - в Юг, что-то из Третьего мира окажется в Севере (или анклавом Севера на Юге), что-то из Первого мира может "выпасть" на Юг. Ясно, что такая трансформация не может не быть борьбой, не может не быть "игрой с нулевой суммой". С крушением коммунизма эта игра и ускорилась, и ужесточилась, утратив многие прежние правила, деидеологизировалась.

В таком контексте акцию Саддама можно рассматривать не столько как войну Юга против Севера, сколько как отчаянную попытку третьемирского государства попасть "в Север" или превратиться в квази-Север посредством конфликта с первомирским государством, с Западом и его арабскими клиентами - сателлитами. Необходимо только отдавать себе отчет, что в случае успеха такое государство в силу своего положения должно будет стать полицейским Севера в регионе, так сказать, "охранником-севером" на Юге со всеми вытекающими последствиями.

Рюфэн называет такие структуры "государство-тампон", "государство-прокладка". Поскольку главная задача Империи (так, напомню, Рюфэн называет Север) - это установление военного равновесия вдоль всего лимеса, "государ-ство-тампон" является необходимым агентом.

Я надеюсь, Рюфэн отдает себе отчет в том, что "государство-тампон", выступающее в качестве "геополитического шерифа" на Дальнем Юге, получает все возможности шантажировать Север и регулировать или, по крайней мере, опосредовать (protection-rent!) его отношения с "подшерифным" Югом, что резко

усиливает его сделочную позицию "тампона" по отношению к обеим зонам. "Ай да Саддам, ай да сукин сын". Широко шагал молодец, пришла пора -и уняли. Вопрос только в том, что будет, когда США станут слабее, чем ныне, а "молодцов" окажется не один, а больше?

Чем бы и какой бы ни была война в Заливе (Юг против Севера, Третий мир в борьбе за хотя бы частичное вхождение в Север и т.д.), 1991 г. подводит черту под послевоенным периодом (1945-1991). Послевоенная эпоха закончилась. Надежды на то, что с распадом СССР и с концом противостояния Восток - Запад возникнет более стабильный мир, не оправдались. Не успели снести "Берлинскую стену", как в самой Европе началась война Да разве только в Европе дело, разве только ею ограничивается зона небезопасности? Теперь ясно: те на Западе, кто радовался ослаблению, распаду СССР и тому, что колокол звонит по коммунизму, полагая, что все это означает вступление в безопасный мир безбрежного прогресса и демократии, просчитались. "Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе". И по той же причине не радуйся этому звону, добавлю я.

"В 1991 г. мир был убежден, что сейчас он начнет "стричь купоны" от окончания холодной войны. Однако ситуация оказалась очень сложной. Экологический кризис, усиление национализма и исламского фундаментализма сделали так, что в XX в. никто не ожидает "золотых временУгроза локальных конфликтов заставляет разные страны создавать силы быстрого реагирования, если они это могут "2.

Эта мысль Д.Миллера очень важна. Во-первых, она подтверждает точку зрения о том, что послевоенная эпоха окончилась - а что приходит за послевоенными эпохами? Отнюдь не мирные, чаще всего - предвоенные. Si vis pacem para bellum.

Во-вторых, на рубеже веков и тысячелетий принципиально меняются формы ведения и организации военных действий. Глокализация войн (локальные конфликты по всему миру с возможными глобальными последствиями) тесно связана с НТР, объективно способствует военной (военно-организационной) революции и в то же время является одним из элементов такой революции. На наших глазах происходит очередной сдвиг в рамках колебания маятника "массовая армия - небольшая профессиональная армия". Так, в XIII-XI вв. до н.э. с переходом от бронзы к железу произошел и переход к массовым армиям. На выходе из Античности и на входе в феодальную эпоху армии опять миниатюризирова-лись. С XVI в. начинается очередной рост массовых армий, ну а современная

1. Похоже, по-настоящему "золотым временем" - в ретроспективе оказывается эпоха "холодной войны" - почти уникальный по степени безопасности 40-летний отрезок истории, с которым могут сравниться в современной истории лишь период 1815-1853 гг., а в досовременной - 90 -180-е годы н.э. в истории Рима Антонинов, от Нервы до Марка Аврелия. - Прим. авт.

2. Миллер Д. Коммандос: формирование, подготовка, выдающиеся операции спецподразделений. - Минск: Хорвест, 1997. - С.456-457.

(modern - 1789-1991 гг.) эпоха, родившаяся в конце и в результате Великой французской революции и ее экспортного варианта - наполеоновских войн, сделала массовую национальную армию не только главной военной оргформой, но и одним из важнейших общественных институтов, в котором, наряду со школой, осуществлялся процесс социализации.

Можно сказать, что Современность вылупилась из военно-революционной скорлупы массовой армии. Однако эпоха массового общества проходит, если уже не прошла; в "пуантилистском" постиндустриальном мире нет места массовой армии; "пуантилистскому миру" - пуантилистскую армию, т.е. небольшую, высокопрофессиональную, наносящую точечные удары и действующую скорее как спецназ и полиция, чем собственно вооруженные силы. Внешне дело выглядит так, что с военно-организационной точки зрения мы возвращаемся в раннее Средневековье или даже в самую раннюю ("бронзовую") Античность, и иракско-американский конфликт предоставляет много информации для размышления по этому поводу. По-видимому, в XX в. армия в привычном для нас смысле - и как военная оргформа, и как социальный институт - исчезнет, особенно если еще учесть упадок национального государства и постепенную приватизацию/иллега-лизацю власти (насилия). Но это особая тема, а потому поставим здесь точку и перейдем к следующему вопросу.

Валлерстайн, как мы видели, усматривает один из мотивов, определивших "стратегию Саддама" в исчезновении надежд стран Третьего мира на возможность обеспечить национальное развитие и хотя бы сократить разрыв с Западом. Эти надежды были сильны в 50-60-е годы, когда весь мир, точнее, все три мира несла вверх повышательная волна (А-фаза, 1945-1968/1973) кондратьевского цикла. На рубеже 60-70-х годов повышательная волна сменилась понижательной (Б-фазой), и если в 70-е годы многие надежды еще подпитывались доходами от повышения цен на нефть, то в 80-е годы иллюзии исчезли окончательно. Это произошло в конце 80-х, когда затрещали по швам коммунизм и СССР.

В этом смысле 1991 год - одна из важных вех в развитии среднесрочного мирового кризиса. Внешне (но только внешне, импрессионистски) ситуация похожа на кризисное двадцатилетие 1919-1939 гг. Это тоже была понижательная волна, начавшаяся в 1914-1920 гг. и накрывшая два десятилетия этого кризиса. Характерной чертой десятилетия 1919-1929 гг., писал Kapp, были призрачные надежды, растаявшие с наступлением Великой Депрессии. Второе десятилетие кризиса характеризовалось мрачным отчаянием (4, с.224) и самыми дурными предчувствиями, оправдавшимися 1 сентября 1939 г.

Различие между двумя кризисными 20-летиями начала и второй половины XX в. заключается, на мой взгляд, в том, что, во-первых, в одном случае дело закончилось мировой войной (или, скажем, "тридцатилетняя" мировая война 1914-1945 гг. вступила в свою финальную фазу), а в другом вехой стал принципиально

новый, очищенный от элементов противостояния "Восток - Запад" конфликт "Юг против Севера" (или Третий мир против Первого за соучастие в Севере).

Во-вторых, хотя в 1939 г. и началась война, мир вместе с ней подошел и к новому экономическому подъему, и к новой революционной эпохе. Ныне же, в конце "короткого XX века", как заметил Э.Хобсбоум, мир находится, скорее, в состоянии социального упадка, чем революционного кризиса (10, с.459).

Эта эпоха значительно более сложная и менее стабильная и предсказуемая, чем добрые старые и по-своему безопасные времена холодной войны; новые задачи, которые возникают в ходе и результате новых социальных конфликтов ( "Борьба - отец всего", - вот, по-видимому, эпиграф к XXI в.), в частности, сохранение лимеса (в том числе и между Россией и ее южными соседями; Чечня и Таджикистан, Приморье - самые крупные дыры в этом лимесе) и контроль над "пограничным", "глубоким Югом" (если использовать термины районирования США для мира в целом), потребуют пристального внимания к контролю над торговлей оружием. И в этом отношении война в Заливе оказывается важным уроком. Ведь в течение 30 лет (1960-1980 гг., а особенно в 80-е годы) и Запад, и СССР снабжал Ирак оружием. Одни делали на этом Большие Деньги - "it's a richmen's world", другие крутили посредством этого Большую Политику, а все вместе играли в Большую Игру. Выигрывая в краткосрочной перспективе, Запад и СССР проигрывали в средне- и долгосрочной, а Саддам выигрывал, пользуясь тем, что "Большие Братья" совершили безумный поступок, согласившись ради сиюминутной выгоды и прибыли продавать оружие опасному и неуправляемому правительству1.

"В течение десятилетия правительство Республики Ирак, воспользовавшись близорукостью политических деятелей, глупостью бюрократов и жадностью корпораций ведущих стран, создало гигантскую военную машину. Уничтожение этой машины потребовало намного больше средств, чем было выручено от продажи военной техники" (1, с.517).

Иными словами, Саддам ловко использовал и поставил себе на службу и законы капиталистической системы, и логику экспансии "реального социализма", и фактор борьбы между Западом и СССР. Выражаясь сталинским языком, он оседлал законы истории.

Похоже, однако, что этот урок войны в Заливе впрок не пойдет. И не только потому, что, как правило, политические деятели всегда близоруки, бюрократы -глупы, а бизнесмены — жадны. Дело в другом. Рушится - уже разрушился — "ялтинский мир", его сменяет мальтийский, в котором не только СССР отсут-

' С 1980 по 1989 г. Ирак потратил на вооружения 80 млрд. долл. (30% ВНП) - больше, чем Великобритания, ФРГ или Франция за тот же период. 80% этих вооружений поставили Ираку пять государств - члены Совета Безопасности ООН; больше всех СССР и Франция. Свою лепту внесли также Бразилия, Египет и Чехословакия. (Laulan Y.-M. La planete balcanisée. - P.: Hachette, 1993. - P.350.) Комментарии излишни.

ствует, а Россия слаба (а следовательно, слаб контроль над ее ядерными и прочими вооружениями и над перемещением тех, кто знает военно-производственные секреты), но и национальное государство как институт и агент международных отношений слабеет и как бы растворяется; "fading away of the state ", - так говорят об этом в англосаксонских странах. Идет процесс приватизации власти и насилия над- и субгосударственными структурами, причем не только легальными, но и вне-легальными, располагающимися в тех пространствах - физических и социальных, -которые Э.Баладюр назвал "зонами неправа", а А.Мэнк - "серыми зонами". В такой ситуации централизованный контроль над торговлей оружием (а также наркоторговлей и т.д.) очень затруднен, и лидеры типа Саддама не преминут этим воспользоваться. Об этом надо помнить - "кто предупрежден, тот вооружен".

Тезис журналистов о том, что иракско-американский конфликт может стать началом новой мировой войны, был встречен скептически, да и события его вроде бы не подтвердили. Но надо помнить, что Первая мировая война эпохи капитализма (а точнее война, которой завершилась Великая капиталистическая революция 1517-1648 гг. и с которой капитализм окончательно появился на свет, подобно геополитическому ребенку с картины Дали) - Тридцатилетняя война 1618-1648 гг., представляла собой совокупность четырех взаимосвязанных локальных войн. Разве можно исключить, что мировая война "на выходе" из капитализма не может стать зеркальной той, что была "на входе". Это очень вероятно, особенно с учетом ослабления национального государства. Как тут не вспомнить толкиеновское "Завеса Мрака встает над миром"? Кто сказал, что невозможна перманентная мировая война? Плохо контролируемый порядок в мире, хаос в значительной его части - вот принципиально новая форма мировой войны, поскольку при наличии средств массового поражения (ядерных, бактериологических) любой локальный конфликт может иметь глобальные последствия. От мировых войн - к глокальным, снимающим противоречие между глобальным и локальным? Здесь есть над чем подумать.

В подобной ситуации тому, что Рюфэн назвал "Империей" - будь то Запад или нынешняя раздрызганная Россия, следует рассчитывать не только на силу и блицкриг, но и на дипломатию. Как заметил И.-М.Лолан, Западу накануне XXI в. (и России, добавлю я от себя) неплохо бы начать изучать опыт Византии, Восточной Римской империи. В отличие от Западной Римской империи, прекратившей свое существование в 476 г. н.э. (а фактически еще раньше), Византия просуществовала до 1453 г., т.е. на тысячу лет больше. Эта тысяча лет была обеспечена не только и даже не столько силой, сколько умом и дипломатией (отсюда: "византийская изворотливость", "византиец"), умением заключать выгодные союзы, "натравливать одних варваров на других", изолировать противников и, last but not least, и, пожалуй, даже главное - собирать и анализировать информацию об окружающем мире. Лолан вовсе не отвлеченный мечтатель, он работал в структурах МВФ, МБРР и НАТО. То есть практический, серьезный человек. Бывалый.

Действительно, в кризисные эпохи роль и значение сбора и анализа самой разнообразной ( "когда б вы знали, из какого сора цветут стихи, не ведая стыда") информации многократно усиливаются. Уже цитировавшийся мной Форсайт заметил: "Когда кончилась холодная война, многие горячие головы решили, что теперь эту работу (сбор информации. - А.Ф.) можно вообще свернуть. Реальная жизнь свидетельствует об обратном" ( 1, с.517). Причем особую роль в сборе анализа и информации Форсайт отводит людям, "человеческому фактору", а не технике, сколь бы высокоразвитой она ни была: мнение о том, что дорогие электронные игрушки выполняют всю работу, - иллюзия, и иракско-американский конфликт продемонстрировал это. Внешне простые, но проверенные способы информационной работы - от простого наблюдения в духе киплингского Кима до внимательного чтения газет и других открытых источников информации (вспомним, что исключительно важная информация о войне в Заливе проскочила в интервью генерала Дагена "Washington Post") - вовсе не потеряли свое значение, напротив. Короче, как говорил один деятель, непосредственно связанный со сбором информации и быстрыми действиями на ее основе, "кто не слеп, тот видит". Война в Заливе в этом смысле "добрым молодцам" (информационным) -хороший урок (подр. см: 2).

Post Scriptum

Военные результаты американской победы, как и предсказывали наиболее проницательные аналитики, унесены Ветром Истории. Буш - перевернутая страница, а Саддам Хусейн продолжает властвовать - ему не переизбираться. Соседи, как и прежде, опасаются его. Время от времени Саддам "пускает судорогу" в мировое сообщество, пугая Запад, психологически изматывая его и в то же время демонстрируя миру, соседям и собственному населению свою неуязвимость. Иракское население бедствует, в том числе и по причине международных санкций. Какой смысл был в жертвах войны в Заливе? Незначительное изменение позиций на "великой шахматной доске"? Создание максимального количества "дамэ" для себя и нескольких новых ситуаций "атари" для противника в мировом политическом "го"? Игроки смахнули несколько фигур и спокойно, в комфорте, вдали от страдающих от лишений людей, обдумывают следующие ходы, следующие экономические и политические трюки. It's a dirty trick? - No, it's a dirty world. И война в Заливе подтвердила это еще раз.

Список литературы

1. Форсайт Ф. Кулак Аллаха. - М.: Мир, 1995. - 518 с.

2. Фурсов А.И. Информация и "идеология" в постидеологическую эпоху // Теория

и практика общественно-научной информации. - М.: ИНИОН РАН, 1995. -Вып. 11.-С.31-49.

3. Фурсов А.И. Колокола Истории. - М.: ИНИОН РАН, 1996. - 462 с.

4. Сагг Е.Н. The twenty years crisis, 1919-1939. - L.: Macmillan, 1948. - XII, 244.

5. Draper Th. The gulf war reconsidered // New York review of books. - N.-Y., 1992. -Vol. 39,1 1/2. - P.46-53.

6. Draper Th. The true history of the gulf war // New York review of books. - N.-Y., 1992. - Vol. 39, « 3. - P.38-45.

7. Fontaine A. Histoire de la guerre froide. - P.: Fayard, 1967. - Vol.2. De la guerre de Corée à la crise des alliances, 1950-1963. - 570 p.

8. Fontaine A. Un seul lit pour deux rêves: Histoire de la "détente". - Fayard, 1987. - 536 p.

9. Frank A.G. Political economy of North-South conflict in gulf // Economic a. political weekly. - Bombay, 1990. - Vol. 25,1 37. - P.2043-2044.

10. Hobsbawm E. Age of extremes: the short twentieth century, 1914-1991. - L.: Michael Joseph, 1994. - XII, 627 p.

11. Lellouche P. Le norveau monde: de e'ordre de Yalta au desordre des nations. - P.: Bernard Grasset, 1992. - 532 p.

12. Rufin J.-C. L'Empire et les nouveaux barbares: Rupture Nord-Sud. - P.: Lattes, 1991. - 255 p.

13. Walker M. The Cold War. - L.: Vintage, 1994. - XII, 104.

14. Wallerstein I. The Cold War and the Third World: The good old days? - Binghamton (N.-Y.): Fernand Braudel Center for the study of economies, hist, systems, a. civilizations,

1990. - 20 p.

15. Wallerstein I. The Persian gulf war: what gain for the United States? - Binghamton (N.-Y.): Fernand Braudel Center for the study of economies, hist, systems, a. civilizations,

1991,- 13 p.