CC BY
36педали синтезатора, имитирующие потусторонние голоса: по пути в отель Оведрайв Джек рассказывает сыну и жене историю о каннибализме, произошедшем в этих краях.
Удачной музыкальной находкой режиссера можно назвать включение в фильм сочинения Б. Бартока «Музыка для струнных, ударных и челесты», построенного по принципу мо-нотематизма. Звучание оркестра в этом произведении богато неожиданными тембровыми и колористическими находками: струнные инструменты имитируют звук деревянных духовых, а сочетание ударных, челесты, арфы и фортепиано даёт много тонких нюансов. В «Сиянии» это сочинение использовано как небольшими эпизодами, так и достаточно объемными фрагментами. В сочетании с видеорядом это создает ощущение натянутого нерва и колоссального эмоционального напряжения (0:52:47 - 0:55:23). В контексте фильма музыкальную тему Бартока можно назвать темой сияния, она в полной мере отражает процесс постепенного развития убийственной, разрушительной мании главного героя, а также парализующий ужас и панику его жены и сына.
Подводя итог, отметим, что музыка - мощный элемент воздействия в медиатексте, она способна давать намек на жанр фильма задолго до того, как развернется его основное действие. Так, например, «...спектр ассоциаций сонорных тем достаточно широк - от образов фантастики через воспроизведение звуков реального мира к передаче негативных эмоциональных состояний (страх, ожидание, тревога, агрессия)» [1]. Сложность музыкального языка может компенсироваться через его взаимодействие с другими компонентами медиа-текста, в частности, видеорядом, благодаря чему достигается эффект его адаптации.
Таким образом, построенная на современных композиционных приемах письма, сложная по языку музыка становится понятной и доступной для восприятия, выполняя в медиа-тексте иллюстративную, характеристичную или подтекстовую функции.
Литература
1. Шак, Т. Ф. Музыка в структуре медиатекста [Текст] /Т. Ф. Шак. - Краснодар, 2010.
- 326 с.
2. Шак, Т. Ф. Музыка в структуре медиатекста [Текст]: программа для вузов/Т. Ф. Шак.
- Краснодар: «Эоловы струны», 2006. - 30 с.
3. Папенина, А. Н. Музыкальный авангард середины XX века и проблемы художественного восприятия [Текст]/ А. Н. Папенина.-Санкт-Петербург.: Изд-во СПбГУП, 2008. - 152 с.
И. А. Баранкевич ЗАКОНОМЕРНОСТИ ПРОЦЕССА ИЗГОТОВЛЕНИЯ КОСТЮМА
В КОНТЕКСТЕ НАРОДНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
В традиционных культурах вещи, составляющие комплекс костюма, должны соответствовать телу хозяина, часто копируя его формы, и это лучше всего удается, если он сам их создает. В этих предметах соединяются «плоть» природы и форма культуры. Человек находится на границе двух постоянно меняющихся миров. Посредством своих вещей он устанавливает контакт между природой и культурой, по сути, разделяя их, но в то же время и соединяя на уровне целостного осмысления мира. Чтобы понять сущность единства природы и культуры, нужно владеть «языком» ритуала, способным осуществить диалог между ними [11].
Традиционная технология изготовления вещей в высшей степени ритуализирована, так как процесс создания вещи предполагает активное взаимодействие человека с внешней, природной средой [2]. Человек стремится найти свое место в природе и впустить её в свой мир. Гармония во взаимоотношениях человека и природы - обязательное условие для создания правильных вещей, которые отвечают требованиям максимальной пользы. Материал для полезных вещей должен был всегда удовлетворять не только физические, но и символические требования, соответствующие таким понятиям как жизнь, доля, богатство, чистота и т. д. [2]. Практическая пригодность вещей обозначала соответствие технологии изготовления ритуалу творения мира. Правила, по которым был создан мир, легли в основу технологического процесса, главными участниками которого являются - человек (в роли Творца) и стихии (огонь, вода, воздух) [2]. Важно отметить, что материалы (глина, камень, дерево, металлы), послужившие исходным сырьем для сотворения мира, человека и «первых вещей» в мифологии славян, являются основными для изготовления необходимых человеку вещей.
Поскольку сырьем для изготовления ткани для одежды у восточных славян служили лен, конопля и шерсть, то первый этап технологического цикла - выращивание льна и разведение овец - оказывается включенным в систему ритуалов аграрного и животноводческого циклов. Начало данного цикла всегда предварялось ритуально-магическими действиями, призванными обеспечить хороший урожай льна и конопли, приплод овец. Многие из этих действий имели строгую календарную приуроченность (Святки, Масленица, Юрьев день и др.) и представляли собой имитативную магию, направленную на увеличение длины растения («на долгий лен») и хорошее качество шерсти [7].
Различные виды работ в ткацком цикле имели временные и пространственные ограничения. Прядение производилось в темное время года - с осени до рубежа зимы - весны и в темное время суток (вечером, ночью). В прядении принимали участие все женщины, включая девушек, старух и даже девочек. Молодицам, как наиболее плодовитым из женщин, иногда давали прясть шерсть, чтоб «овцы лучше велись» [3]. Местами для подобных работ часто служили особые помещения с наиболее выраженной сакрализацией пространства необходимой для совершения ритуала (бани, гумна, дома на краю деревни). Ткать начинали с весны, хотя кросна могли ставить уже с осени до Рождества или зимой («в мясоед»). Определенные виды тканей могли изготавливаться женщинами определенного возраста. Так, во Владимирской губернии в Великий пост женщины ткали только холст, а девушки - пестрядь [3]. Для начала работы требовался целый ряд благоприятных примет, общими для русских являлись легкие дни, полнолуние, раннее утро.
Прядение, ткачество и шитье одежды оформлялись различными и нередко противоречивыми ритуальными действиями, свидетельствующими о сложности мифологических представлений с ними связанных. Исследователь Т. А. Бернштам, изучая связи ритуалов (имеющих отношение к прядению) с мифологическими представлениями восточных славян, в своих работах указывает на темную, низовую природу процесса прядения, которое является лишь первым этапом акта творения [3]. Ткачество и шитье Т. А. Бернштам связывает со светлым временем годового сезона и суток, а вышивку и вязание - с праздничными днями. В символике прядения и ткачества она прослеживает основные оппозиции мироустройства: вверх - низ, светлое - темное, живое - мертвое и др. [3].
По представлениям восточных славян, женщина, сидящая за кроснами, способна была видеть мертвых. Кроснам приписывалась также продуцирующая, производящая сила [3]. Проводя лингвистический анализ определения «кросны», означающего «ткацкий стан», «холст», в словаре В. И. Даля находим родственное ему слово-синоним - «кромы». Однокоренное этому слову «кромка» в данном словаре обозначает - «край,.. .рубежная полоса,...грань» [8]. Отсюда становится ясно, что «кромы», «кросна» занимают пограничное положение и связывают мир живых и мир предков. Подтверждение этим выводам находим в приведенных выше представлениях восточных славян.
Сакрализация времени и места ткацких работ определялась рядом традиционных запретов. Запрет на работу в определенные дни недели касался, прежде всего, воскресенья. Начинать ткать запрещалось в понедельник, что было связано с представлениями о начале сотворения мира («свит сновався») в понедельник [7]. По другим сведениям, начинать ткать следовало именно в те дни, когда «сновался мир» [3]. Существовал запрет заниматься ткацкими работами в праздники. Особо выделяется запрет на прядение, мотание ниток, ткачество и шитье на Святки. Запреты на действия, направленные на изготовление необходимых для человека вещей, связаны с многочисленными ритуалами этого важного периода в календарном и жизненном циклах восточных славян. Характер этих ритуалов указывает на стремление членов социума к обновлению мира.
Связь с культом предков прослеживается в запретах на работу в поминальные дни. Нарушение запретов считалось грехом, вызывало подозрение в колдовстве и грозило карой «на том свете», а также способствовало рождению домашней скотины с различными дефектами, было причиной заболеваний человека и стихийных бедствий [7].
По окончании снования со сплетенной основой совершали магические действия. Во время ткачества никто из чужих не должен был «засветить глазом» полотно. Нельзя было дотрагиваться чужому до ткацкого инвентаря [7] и оставлять кросна на ночь [3].
Прядение, ткачество, шитье и плетение нашли многообразное отражение в обрядах восточных славян. В них мифологическое значение этих видов деятельности как творения мира выступает либо в скрытой (большей частью иносказательной форме), либо в достаточно явной [3]. Ритуальное прядение в культурах многих народов - обычное занятие мифологических персонажей, творящих человеческие судьбы. В славянской мифологии судьбоносная роль принадлежала языческим рожаницам. Они влияли на рождение, характер и счастье человека, им приписывали таинственную связь со звездами [1]. В народных песнях рожаницы упоминаются как покровительницы весеннего возрождения природы, полевых работ и вызревания урожая [6]. Рожаницы и Девы судьбы (облачные девы) в мифах индоевропейских народов являются покровительницами женщин и брачных союзов, они помогают при родах и считаются хорошими пряхами [1].
В мировоззрении восточных славян каждая женщина своим прядением, ткачеством, плетением и шитьем организовывает мир, в котором живет, опираясь на каноны мифической модели строения Космоса. Сотканная женщиной одежда становится средством ее магической связи с миром. «Надену утренний белый свет и застегнусь утренними мелко-частыми звездами», «Одевайся небом, покрывайся облаками, перепоясайся поясом и силой Пречис-тыя Богородицы.» - говорится в русских заговорах [15]. Женские вещи, созданные плетением, ткачеством или гончарным ремеслом наиболее адекватны мифическому космогинезу, более антропоценозны, чем мужские. Например, приданое невесты более связано с ее личностью, чем какие-либо вещи с личностью мужчины. Невеста своим приданым космо-логизирует новый семейный очаг, дом [15]. Делает это она с помощью подарков жениху и его родне, с помощью предметов утвари и интерьера дома. Одежду, входящую в приданое, женщина может носить всю жизнь и передавать по наследству детям.
Свидетельства о важной роли прядения в организации судьбы своей и чужой обнаруживаем в ряде народных представлений русских: «Коли проездом увидишь в окно, что бабы прядут, — воротись, пути, и удачи не будет!.. Если девка навивает початок туго и ровно, то хорошо будет жить с мужем». Во сне увидеть себя прядущей длинные нитки «означает дорогу; прясть нитки короткие знаменует болезнь; рвать или резать пряжу предвещает смерть» [5].
Ритуальный характер изготовления одежды у восточных славян имеем возможность проследить, опираясь в основном на письменные источники XIX - начала XX вв. В них мы встречаем яркие свидетельства особого отношения восточных славян к изготовлению, ношению и хранению одежды. В станицах Терской области, например, существовало такое «суеверие»: «Когда заказываешь сшить новое платье или обувь, не говори, чтоб тебе сшили крепко, да прочно; значит, ты думаешь долго прожить тогда, как жизнь твоя находится во власти Бога» [14]. Повсеместно у русских существовал запрет зашивать одежду на себе. Если же требовалась срочная починка, а снять одежду не было возможности, обычно рекомендовали: «предварительно возьми клочок бумажки, ситца, нитку или вообще какой-нибудь предмет и держи в зубах, пока не кончишь зашивать» [4]. Штопая платье на ребенке, заставляли его держать в зубах грудной крест [13]. Все эти предосторожности объясняли просто: «... штопанье платья на человеке может отнять у него память» [13]. Важно отметить, что, нередко, и современные женщины, которым приходится штопать одежду на себе или на ком-либо еще, стараются выполнять подобные «суеверные» предосторожности.
Изучая характер изготовления ритуальной одежды восточных славян, находим интересные сведения об особенностях архаичного кроя и шитья. Особое значение такой одежды определялось особым временем, местом и способом ее изготовления. Время выбиралось накануне больших почитаемых праздников. Место для работы имело символику границы -«на пороге, на печном столбе». Применялась старинная техника шитья и особые швы, которые не использовали в обычном рукоделии. Например, подвенечная рубаха изготовлялась девушкой в особые три ночи - в ночь «христовскую, в ивановскую, петровскую» [12] -Пасхальную, на Ивана Купала (7 июля), в Петров день (12 июля) [16]. Старались заготавливать заранее «смертную» одежду. Шили ее из домашнего холста, который не разрезали ножницами, как при обычном крое, а разрывали руками. Крестьянки Архангельской, Костромской, Саратовской и других губерний такую одежду шили только «на руках» (без
швейных машин), без узлов, способом «вперед иголкой» («от себя»), не применявшимся в обычном шитье [12].
Орнаментация вышивки обрядовой одежды была насыщена магико-ритуальной символикой, отражающей синтез языческих и христианских мифологических представлений славян. Украшение вещей входило в комплекс мер по наделению их необходимыми (в том числе и практическими) свойствами. Посредством украшения вещи «оживлялись», приобретали свой «характер» и начинали функционировать [2].
К новым вещам относились с осторожностью. Они в большей степени принадлежали еще природе, сфере чужого, чем человеку и сфере культуры. В этой ситуации неизвестно было, насколько новая вещь соответствовала сакральному образцу. В случае выявления неудовлетворительных практических свойств «человек не был склонен искать причину в качестве материала или технической стороне дела» [2]. Для него это означало, что создание вещи не соответствовало ритуальным правилам. Вещи с дефектным набором свойств не включались в предметный мир людей, потому что представляли опасность для человека.
Носители культуры в традиционном обществе, изготавливая вещь, обычно не завершают ее. У восточных славян подобный обычай встречаем при заготовлении «смертной» одежды заранее. Изготавливая рубаху «на смерть» «шили не до конца, оставив не вырезанным ворот или не доделав другие детали, которые доделывали покойному, уже после смерти» [12]. В традиционном мировоззрении законченная заранее вещь может способствовать завершению жизни ее хозяина.
В архаичном мировоззрении вещи, близкие человеку и соразмерные его телу, находятся как бы вне человека, в особом архитипическом пространстве [15]. Также и одежда, соответствующая формам человеческого тела, изготовленная по всем правилам традиционной технологии и наделенная своим характером, может действовать самостоятельно, часто замещая самого человека. Вероятно, завершенные вещи имели особый статус, копируя полноценные «первовещи», и использовались только в ритуалах.
В традиционных культурах разных народов можно найти многочисленные примеры замены в ритуалах человека его одеждой и другими вещами. Такую замену встречаем в русских обычаях дарения подарков-залогов. Было принято произносить: «Я оставляю вместо себя залог (свою вещь)» [10]. У восточных славян в ряде замещений использовали наиболее значимые предметы костюма, например, женскую сорочку. В свадебной обрядности сорочка могла демонстрироваться гостям после первой брачной ночи как знак непорочной невесты [12]. При лечении младенца в народной медицине использовали подвенечное платье или рубаху его матери. В Кубанской области на больного младенца надевали такую рубашку, продевали его через ворот и вытягивали через подол [17].
В контексте традиционных ритуалов костюм человека, как в целом, так и в отдельных его элементах, наделялся медиативной функцией. Посредством изготовленных человеком вещей устанавливался контакт между природой и культурой, своим и чужим, человеческим и нечеловеческим. Правила, соблюдаемые членами традиционных обществ, при изготовлении, комплектовании, ношении костюма отражают мифологические представления наших предков. В повседневном быту прежнее мифологическое значение костюма мы можем наблюдать лишь в отдельных, дошедших до нас «пережитках». Интересующие нас сведения содержатся также в фольклорных текстах. Но единственной сферой культуры традиционного общества, где это значение продолжает сохраняться, «не ассимилировавшись и не потеряв первоначальной целостности, является ритуал» [9].
Литература
1. Афанасьев, А. Н. Древо жизни [Текст] / А. Н. Афанасьев. - Москва, 1983.
2. Байбурин, А. К. О жизни вещей в народной культуре [Текст] / А. К. Байбурин. // Живая старина. - 1996. -№ 3. - С. 2-3.
3. Бернштам, Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - нач. XX вв. (Половозрастной аспект традиционной культуры) [Текст] / Т. А. Бернштам. - Л., 1988. - 227 с.
4. Востриков, П. А. Поверья, приметы и суеверные обычаи наурцев [Текст] / П. А. Во-стриков//Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып.37. Отдел II. - Тифлис, 1907.
5. Грушко, Е. А. Словарь русских суеверий, заклинаний, примет и поверий [Текст] / Е. А. Грушко, Ю. М. Медведев. - Нижний Новгород: «Русский купец» и «Братья славяне», 1996. - 560 с.
6. Грушко, Е. А. Словарь славянской мифологии [Текст] /Е. А. Грушко, Ю. М. Медведев. - Нижний Новгород: «Русский купец» и «Братья славяне», 1996. - 480 с.
7. Гура, А. В. Материалы к описанию народных представлений, связанных с ткачеством, в зоне Полесско-Подлясского пограничья [Текст] / А. В. Гура // Восточнославянский этнолингвистический сборник. Исследования и материалы. - Москва: «Индирик», 2001. - С. 104 -117.
8. Даль, В. И. Большой иллюстративный толковый словарь русского языка: современное написание: ок.1500 ил. [Текст] / В. И. Даль. - Москва: Астрель: АСТ, 2010. - 349, [3] с.: ил.
9. Кузнецов, И. В. Одежда армян Понта. Семиотика материальной культуры [Текст] / И. В. Кузнецов. - М., 1995. - 294 с.
Ю.Лаврентьева, Л. С. «По одежки встречают»: семиотические функции одежды [Текст] / Л. С. Лаврентьева // Живая старина. - 1996. - № 3. - С. 4-6.
11. Лысенко, О. В. Ткань. Ритуал. Человек. Традиции ткачества славян Восточной Европы [Текст] / О. В. Лысенко, С. В. Комарова - СПб., 1992. -48 с.
12. Маслова, Г. С. Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX - начла XX вв. [Текст] /Г. С. Маслова. - М., 1984.
13. Семёнов, Пётр. Станица Слепцовская, Терской области, Владикавказского округа. [Текст] / Пётр Семёнов //Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып.5. - Тифлис, 1886.
14. Семёнов, Пётр. Станица Слепцовская, Сунженского округа, Терской области [Текст] /Пётр Семёнов //Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып.16. - Тифлис, 1893.
15.Чеснов, Я. В. Лекции по исторической этнологии [Текст] / Я. В. Чеснов. - Москва., 1998. - 400 с.
16. Шангина, И. И. Русские девушки [Текст] / И. И. Шангина. - СПб.: Издательский Дом «Азбука-классика», 2008. - 352 с.
17. ПМ КФЭЭ-96. Тихорецкий р-н, ст. Фастовецкая. АК № 1005. Инф. Бравкова Е. Е.
И. Ю. Левитина
ОСОБЕННОСТИ МЕНЕДЖМЕНТА В СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ СИСТЕМЕ ПРОДЮСИРОВАНИЯ ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Продюсирование - это относительно новый вид деятельности, необходимый для организации деятельности по созданию и реализации различных творческих проектов: аудиовизуальных произведений (кино, телевизионных программ, видеоматериалов и т. п.), театральных постановок, массовых мероприятий, выставок и т. д. Сегодня продюсирование, первоначально свойственное аудиовизуальной сфере, расширяет границы, что предполагает выделение в отдельную отрасль, предполагающую владение всем комплексом научных и практических знаний.
Продюсирование - это специфическая деятельность, сочетающая в себе множество различных аспектов: философия, экономика, менеджмент и маркетинг, психология, право, коммуникация и др. Кроме того, творческая сфера сегодня имеет беспрецедентно широкое распространение: социальное и пространственно-территориальное. А одним из главных действующих лиц этой системы остается продюсер, понимающий замысел, содержание и структуру произведения, сопровождающий и контролирующий процессы создания и последующей реализации произведения, представления его публике. Таким образом, справедливо утверждать, что продюсирование сегодня важный элемент между обществом и культурой, влияющий в силу этого на социальные и культурные процессы.
Современные культурные блага и ценности, благодаря достижениям международной политики и развитию технико-технологических возможностей, способны охватить неопределенно большой круг потребителей, даже вовлечь не только в процесс потребления, а и создания проекта, что отвечает определенным запросам общества.
Одним из основных элементов существования социокультурной системы продюсирова-ния творческой деятельности можно признать систему знаний и методов управления, прони-
