CC BY
233
СЛОВО1 ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ|
1УДК 001 ББК 72
ЗАКОНОМЕРНОСТИ ИСТОРИЧЕСКОЙ ДИНАМИКИ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНОГО ЖАНРА
А. Г. Ваганов
Аннотация. Статья посвящена почти не изученной систематически в книговедении и культурологи проблеме зарождения и формирования научной популяризации как самостоятельного жанра. Предпринята попытка реконструировать социальные механизмы становления научно-популярного жанра На основе концепции «промышленного просвещения» Джоэля Мокира впервые разработана историческая периодизация научной популяризации. Кратко очерчены основные функции популяризации науки на каждом этапе развития общества Показано, что нельзя говорить о научно-популярном жанре как раз и навсегда сформировавшемся феномене. Сложность четкого жанрового определения научной популяризации связана с тем, что этот жанр принципиально историчен.
Ключевые слова: популяризация науки, научно-популярный жанр, историческая матрица, Джоэль Мокир, промышленное просвещение.
LAWS OF THE HISTORICAL DYNAMICS OF POPULAR SCIENCE GENRE
A. G. Vaganov
Abstract. The article is devoted to the issue of the origin and formation of scientific popularization as an independent genre. The issue has not been studied systematically in bibliology and culture studies. An attempt was made to reconstruct the social mechanisms of formation of the popular science genre. On the basis of the concept of „industrial education" by Joel Mokyr the historical periodization of scientific popularization is developed. Basic functions of the popularization of science at every stage of the society development are briefly outlined. It is shown that it is impossible to talk about the popular science genre as a once for all formed phenomenon. The complexity of a clear definition of the genre of scientific popularization is related to the fact that this genre is essentially historical.
Keywords: popularization of science, popular science genre, historical matrix, Joel Mokyr, industrial education.
Популяризация науки равносильна умалению божества». Высказывание это приписывается некоему итальянскому ученому и принадлежит уже далекому XV в. Полтысячи лет спустя острота и даже потенциальная взрывоопасность обозначенной анонимным итальянцем коллизии нисколько не убавилась. «Популярные книги никогда научить не могут», - вынес свой приговор в середине XIX в. великий Майкл Фарадей. В общем-то о том
же самом с автором этих строк говорил уже в XXI в. и выдающийся математик, академик Людвиг Фаддеев: «Нужно популяризировать те области науки, которые уже полностью понятны. Фундаментальная наука всегда элитарна».
Картина интегрального хаоса
Вряд ли академик Фаддеев, высказывая эту свою убежденность во вторичности научной популяризации, предполагал, что фактически дела-
ет парафраз другого высказывания - писателя, создавшего свой особый жанр, научно-художественного повествования, Даниила Данина. Еще в 1960 г. Даниил Семенович Данин в эссе «Жажда ясности. Что же такое научно-художественная литература?» очень четко выразил одну парадоксальную мысль: «Когда итоги науки доступны всякому любопытствующему, как это часто бывает в искусствоведении, популяризация и не нужна. Когда недоступны, как это еще чаще случается в естествознании, популяризация необходима. Но почти невозможна» [1, с. 468].
Итак: наука как максимум - «божество», как минимум - «элитарна». Где-то посередине -«почти невозможна»...
Что такое научно-популярная литература -знают все; дать четкое, всех устраивающее, а главное, «работающее» определение этого жанра, - не может никто. Ситуация знакомая. «В повседневной жизни люди довольно точно понимают большинство вещей, пока их не попросят определить их; и если их не спрашивают, то необходимость определять не возникает вообще», - замечает социолог Зигмунт Бауман [2, с. 120]. Сегодня парадоксальным образом в обществе, целиком построенном на технологических приложениях науки, точкой кристаллизации общественного интереса становится не наука как таковая, а популяризация науки. Для того чтобы эта популяризация была именно научной, а не мета-, псевдо-, лже-, квазинаучной, приходится искать определения объекта исследования. Что это такое - «научно-популярная литература», «научная популяризация». То есть искать определения жанра.
Жанровые «разборки» одни из самых опасных. Опасных - в смысле вполне реальной возможности сгинуть безвозвратно в этой клокочущей информационной бездне. Судите сами.
«Оказалось, что даже на такой простой вопрос, как "что такое жанр?", затруднительно найти однозначный ответ, - дает сжатое представление состояния проблемы известный лингвист и литературовед Валентина Полухина. - Общеизвестно, что в ХХ веке идет активная дезинтеграция, декомпозиция, деформация всех жанров. Жанры на наших глазах теряют свое жанровое содержание, а их грани размываются. А между тем до недавнего времени, по словам Нортропа Фрая, "критическая теория жанров легко обнаруживается на том же месте, где ее оставил Ари-
стотель". <.> Методика поиска универсалий, да, по-видимому, и само состояние современной литературы заставили французских теоретиков отказаться от греко-римской триады (эпос, драма, лирика). <...> Любой жанр, по Тодорову, представляет собой трансформацию других жанров средствами инверсии, смешения, комбинации, любой жанр может стать моделью для трансформации. Если для Тодорова жанр не что иное, как кодификация дискурса, то для Женетта это - слияние культурных и социологических факторов <. >. Оба подчеркивают онтологическую преемственность жанров, обеспечивающую их постоянство» [3, с. 124].
Другой отечественный литературовед, Иван Кузьмичев, солидарен со своей коллегой: «.жанровая теория и критика в ее нынешнем состоянии на многие кардинальные вопросы дает прямо противоположные ответы, и читателю самому придется решать, где находится истина. Многочисленные попытки теоретиков Запада создать жанровую систематику, по словам польского профессора Стефании Сквар-чинской, "образуют картину интегрального хаоса в этой области"» [4, с. 3, 25-26].
«Типология - это та область лингвистики текста, в которой на сегодняшний день не существует однозначной общепринятой точки зрения на основания выделения отдельных типов/классов текста, т. е. отнесения текстов к тому или иному таксономическому разряду», -подчеркивает доктор филологических наук Валерия Чернявская [5, с. 28].
Этот перечень высказываний по поводу определения понятия «литературный жанр» можно было бы продолжать довольно долго. Специальная литература по жанровой идентичности и систематике текстов, повторяю, практически неисчерпаема. Но даже на этом фоне попытки определить жанры (виды, внутривидовые формы) научно-популярной литературы напоминают охоту за приведениями. «Жанры научно-популярной литературы пока еще недостаточно изучены и неполно описаны», - подчеркивает известная украинская исследовательница Г. Н. Шведова-Водка [6, с. 376379]. И тут же пытается залатать эту «брешь», предложив свою жанровую классификацию научно-популярных текстов. Шведова-Водка различает: заметку (научно-популярное сообще-
ние), научно-популярную статью, научно-художественный рассказ, научно-популярную монографию, научно-популярный справочник, научно-популярный очерк, научно-популярную энциклопедию, научно-популярный энциклопедический словарь, научно-популярное (рекомендательное) библиографическое пособие, практические (полезные) советы для неспециалистов, памятку.
За основу этой классификации взят функционально-стилистический метод: выявляются формы существования текста, определяемые социокультурными потребностями человека. «Конкретная разновидность текстовых произведений, объединенных общей целеустановкой, сходными композиционными формами и тематической одноплановостью, называется при этом жанром. Выделяются соответственно жанры (жанры речи), монография, статья, доклад, реферат, резюме и др.» - так определяет подобный принцип систематизации и Валерия Чернявская [5, с. 30]. То есть у Шведовой-Водки - чисто морфологический подход к определению жанра.
В принципе, это давно известный подход -определить научно-популярный (а шире - научный) жанр просто через материальную форму «упаковки» текста. Так, известный лингвист М. П. Сенкевич отмечает: «К научной литературе относятся собрания сочинений, монографии, тематические сборники, "Труды", "Ученые записки", "Краткие сообщения" и другие продолжающиеся издания, журналы, периодические издания, научно-справочная, справочно-энциклопедиче-ская литература, научно-техническая информация (библиографическое описание, аннотация, реферат, экспресс-информация, информационный обзор, отчет и пр.), производственно-техническая литература и т. д.». При этом Майя Петровна Сенкевич категорически настаивает: «Не относится к собственно научному стилю научно-популярная и научно-фантастическая литература. В этих видах литературы используются элементы и научного, и разговорного, и публицистического стилей, а также стиля художественной литературы» [7, с. 28].
Предельно широкое жанровое определение научно-популярной книге дает А. Я. Черняк. У него научно-популярная книга - это: «1. книги познавательного характера; 2. пособия в помощь техническому любительству» [8, с. 23].
Арон Яковлевич Черняк, специалист в области истории технической книги, во многом прав: огромный пласт научно-популярной литературы - это фактически разновидность технической литературы.
В общем, конструированием жанров можно заниматься бесконечно долго. Надо только представить разумную аргументацию принципов такого конструирования. Недаром попытка составить полную и абсолютную систему классификации чего бы то ни было - мечта многих известных ученых-систематиков. Аристотель, Линней, Ньютон, Дарвин, Маркс, Менделеев, Любищев... Систематика - это остов науки, ее хребет, несгибаемая хорда.
Возможно, у блестящего шведского натуралиста Карла Линнея мы и нащупываем хотя бы подходы к определению - что такое род (в сочинениях Линнея род и вид - понятия фактически синонимичные): «Не признак составляет род, а наоборот. Признак вытекает из рода, а не род из признака. Признак необходим не для того, чтобы создать род, а для того, чтобы распознать его... Признак - слуга, а не господин!» [9, с. 65, 67].
Другими словами, Линней призывает подыскивать признаки уже реально существующему естественному порядку. В нашем случае - реально существующему корпусу текстов, которые любой из нас почти безошибочно отнесет к научно-популярным. Но вот почему изначально мы относим те или иные тексты к этому жанру, почему возникает ощущение этого «естественного порядка» - объяснить можно с трудом. Мы так чувствуем! Ведь жанр, используя опять биологическую терминологию, по существу, - это волевым усилием сформированный нами ценоз текстов из некоего трансцендентного, несчетного принципиально, множества текстов. Иначе говоря, жанр - это тяготение к образцам.
Если применить эту методологию к тому, чтобы попытаться хотя бы приблизительно «пальпировать» тело научно-популярного жанра, то в этот ценоз попадут не только произведения, «создаваемые с целью массового распространения, популяризации определенных научных сведений», но и научная фантастика (science fiction), например. Мало того, даже создаваемые изначально как научные, некоторые тексты неизбежно «мутируют» в научно-популярные. Ум-
берто Эко приводит интересный пример такой «мутации»: «Трактаты Галилея, несомненно, имели огромное философское и научное значение, но в итальянских школах их по сей день изучают как образцовые примеры художественной литературы, шедевры стиля» [10, с. 12-13].
И наоборот. Сугубо фантастический (fiction) текст становится, порой, частью строго научного дискурса. Так произошло, например, с тремя Законами Роботехники, впервые сформулированными американским ученым и писателем Айзеком Азимовым в фантастическом рассказе «Хоровод» (1942):
«1. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.
2. Робот должен повиноваться командам, которые ему дает человек, кроме тех случаев, когда эти команды противоречат Первому Закону.
3. Робот должен заботиться о своей безопасности, поскольку это не противоречит Первому и Второму Законам» [11, с. 6]. Без обсуждения эвристического потенциала этой триады сегодня редко обходится какая-либо крупная международная конференция по робототехнике и системам искусственного интеллекта.
От омеги до лямбды и обратно
Интуитивно понятно, что популяризация науки - это очень динамичный жанр; он принципиально историчен. В каком-то смысле это -жанр-паразит: он возникает и продолжает существовать, видоизменяясь, именно с возникновением промышленного развития. Причем каждая новая волна (цикл) промышленной революции порождает новый извод (новую «породу»), вид, - в буквальном, биологическом смысле этого слова - научно-популярной литературы. Нучно-популярный жанр всегда очень легко мутировал под действием «научно-промышленного» излучения. По крайней мере, го-
раздо легче, чем другие, классические, жанры литературы.
Но в этой цепочке мутаций жанра обнаруживается вполне определенная закономерность, матрица. Основополагающий методологический принцип этой матрицы обнаруживается в недавней работе одного из самых авторитетных экономических историков Джоэля Мокира [12]. В его фундаментальном исследовании (американское издание вышло в 2002 г.) предложена схема, объясняющая истоки промышленной революции. «Выводы экономической истории необходимо сопоставить с фактами и их изложением в истории науки и техники» - это исходный посыл Мокира [12, с. 13].
Из этого интуитивно очевидного вывода Мокир делает методологически очень эффективное предположение: все полезные знания как таковые можно разделить на два вида. К первому - Мокир называет их «пропозициональные знания», то есть знания «о том, что» («омега»-знания, или ер^ете - «наука»), - относятся знания или убеждения о природных явлениях и закономерностях. Второй вид -«прескриптивные знания, которые можно назвать технологиями» - это знания «о том, как» («лямбда»-знания, или techne - «искусство» или «техника»).
Мокир доказывает: знания «о том, что» - основа для знания «о том, как». Собственно, сам феномен классической промышленной революции в Великобритании 1815-1920 гг. возникает лишь в момент появления такой положительной обратной связи между омега- и лямбда-знанием. «Эллинистическая цивилизация, -приводит пример Мокир, - создает Птолемееву астрономию, но не использует ее в навигационных целях; античная оптика не приводит к появлению биноклей и очков» [12, с. 33]. А вот научная революция Возрождения и Просвещения привела в итоге к промышленной револю-ции1. Почему?
1 Вопрос о хронологических рамках промышленной революции остается дискуссионным. Мокир говорит о трех этапах промышленной революции на Западе: I промышленная революция: 1750-1830 гг., II промышленная революция: 1860-1914 гг., III промышленная революция: 1914-1973 гг. Английский историк техники Сэмюэл Лилли выделяет этап зарождения промышленной революции (1660-1815 гг.) и этап зрелой промышленной революции (1815-1918 гг.) (Лилли С. Люди, машины и история. М., 1970. 431 с.). Историк экономики Энгас Мэдисон вообще обходится без термина «промышленная революция». Фокус исследования Мэддисона - эпоха торгового капитализма 1500-1820 гг. Именно здесь, по его мнению, истоки экономической мощи западной цивилизации, еще до всяких промышленных революций (Мэддисон Э. Контуры мировой экономики в 1-2030 гг. М., 2012. 584 с.) Впрочем, в оценках сроков научной революции на Западе Мокир и Мэддисон совпадают: с середины XVI до конца XVII в. - А. В.
И тут необходимо сказать более подробно об одном фундаментальном достижении Джоэ-ля Мокира. В устоявшейся уже бинарной историографической конструкции - научная/промышленная революции - он сумел выделить и описать скрытый до сих пор социально-экономический феномен - исторический период «промышленного просвещения» (1750-1850 гг.). Мокир дает ему следующую характеристику:
«Два исторических явления изменили параметры обращения обществ Западной Европы с полезными знаниями в эпоху до промышленной революции. Одним из них была научная революция XVII в., а вторым - событие, которое лучше всего определить как "промышленное просвещение". Оно представляло собой группу социальных знаний <...> и решало тройную задачу. Во-первых, оно стремилось снизить цену доступа, изучая и систематизируя ремесленные практики в пыльной тесноте мастерских с целью выявить наиболее совершенные технологии и пропагандировать их. <.> Во-вторых, оно стремилось разобраться в принципах работы технологий, обобщая их, пытаясь связать их с формальными пропозициональными знаниями того времени и тем самым обеспечивая технологиям более широкую эпистемную основу. <...> В-третьих, промышленное просвещение стремилось упрочить взаимодействие между теми, кто контролировал пропозициональные знания, и теми, кто владел технологиями, содержащимися в прескриптивных знаниях. "Философы" Просвещения откликнулись на призыв Бэкона к сотрудничеству и к передаче знаний от исследователей к производителям. Тем не менее в 1750-х гг., когда вышли из печати первые тома "Энциклопедии", эта программа по-прежнему представляла собой немногим более, чем мечту. Столетием спустя она стала реальностью. Событием, превратившим идеи Бэкона в реальность, стала промышленная революция» (курсив мой. - А. В.) [12, с. 53-54].
Цитата обширная, но она принципиальна для целей нашего исследования исторической динамики научно-популярного жанра.
Именно в период промышленного просвещения возникает и - что важно - институционально закрепляется своеобразный «эффект перелива» омега в лямбда. Мокир показывает, например, что в Европе и вообще в западном
мире в XVII-XIX вв. происходит снижение цены доступа к научным знаниям. Характерный пример: с 1845 г. в США начинают публиковаться списки новых патентов в научно-популярном журнале Scientific American [12, с. 379]. И они пользовались большим спросом.
Вот тут-то и происходит первый выход на историческую сцену полноценного научно-популярного жанра. Легко заметить, что все три (особенно - первая) отмеченные Моки-ром задачи, решаемые промышленным просвещением, просто неминуемо приводили к рождению научно-популярного жанра. Информировать, адаптировать, пропагандировать, коммуницировать - все это как раз те самые видовые признаки в линнеевском смысле, по которым я и предлагаю определять научно-популярный жанр. И все это вместе как раз и обуславливает эффект снижения доступа к полезным знаниям.
Фактически, это и есть первый исторический извод научно-популярного жанра. «В 1789 г. химик Джон Кейр писал, что "характерной чертой современной эпохи, похоже, является распространение общих знаний и страсть к науке, охватившая все классы людей во всех нациях Европы и европейского происхождения"» [12, с. 55].
От «народной науки» до научпопа
Приложив эту матрицу, разработанную Мо-киром применительно к экономическому развитию, к истории научно-популярного жанра, мы получим схему исторической динамики научно-популярного жанра (см. таблицу). Кратко эту историческую динамику нашего объекта, научно-популярного жанра, можно сформулировать так.
Родившись во времена искреннего, первозданного, бескорыстного интереса к науке, научно-популярный жанр выступает в виде «народной науки». Это - та самая Popular Science («народная наука»), но. без популяризации собственно науки. Некоторые современные исследователи, на которых ссылается Мокир, даже рассматривают этот период научной революции XVII в. «как период, когда возникла "открытая наука", знания о мире природы во все большей степени становились общедоступными, а широкая публика бесплатно знакоми-
лась с научными достижениями и открытиями» [12, с. 56].
Затем начинается период «промышленного просвещения» - и научно-популярный жанр мутирует в то, что А. Я. Черняк называет «пособия в помощь техническому любительству». Сейчас эта терминология воспринимается не иначе, как через призму легкой иронии (любимая стилистическая оптика в эпоху постмодерна), но в XVIII-XIX вв. именно это не дало затухнуть экономическому развитию в странах Запада, как это не раз случалось прежде.
Последняя треть XIX - середина XX вв.: во главу угла ставятся просветительская, образовательная и пропагандистская функции научно-популярного жанра. Рождается новый его вид - «занимательная наука».
Если во времена «открытой науки» и обслуживающей ее Popular Science, а затем и в период промышленного просвещения и «занимательной науки», в научно-популярном жанре искали научных знаний (коммуницировали по поводу науки как таковой), то в середине XX в. рождается новый формат научно-популярного жанра. Я его называю - Popular Science 2.0 или научпоп. В эпоху научпопа коммуницируют уже не столько по поводу науки, сколько по поводу того, что когда-то было научным знанием. То есть по поводу популярной интерпретации знаний. И по своей природе научпоп - это часть развлекательного бизнеса.
Другими словами, потребитель научпопа тоже получает знание, но это не научное зна-
Исторические формы на
ние. Происходит в полном смысле слова умаление божества науки.
Таким образом, нам сейчас важно подчеркнуть, что научно-популярный жанр - это конкретно-исторический феномен. Он прошел несколько стадий в своем развитии и продолжает видоизменяться. Соответственно, на каждом этапе (витке) этого развития научная популяризация обладает достаточно специфическими чертами (признаками) и выполняет совершенно определенные функции в обществе.
Это важно иметь в виду хотя бы для того, чтобы адекватно определять объект в многочисленных сегодня дискуссиях о месте и роли научной популяризации в обществе и в школе. Говорить о научной популяризации «вообще» -бессмысленно. Тем более что чаще всего в этих дискуссиях имеются в виду фактически предыдущие воплощения научно-популярного жанра - «народная наука» (Popular Science), или литература эпохи «промышленного просвещения», или «занимательная наука». Но дело в том, что как раз после Второй Мировой войны сначала очень скромно, а к 1980-1990-м гг. абсолютно отчетливо научно-популярный жанр начал превращаться в следующую свою историческую ипостась - Popular Science 2.0 (научпоп). Мы же, сталкиваясь уже с совершенно новым социально-культурным явлением - Popular Science 2.0 - по привычке продолжаем прикладывать к нему критерии и признаки предыдущих этапов развития жанра.
Таблица
чно-популярного жанра
Историческая форма научно-популярного жанра Временной период Исторический контекст Функции научной популяризации в обществе
«Народная наука», Popular Science XVII - нач. XVIII вв. «Открытая наука»; научная революция в Европе; рождение массового интереса к науке и научным знаниям Развлечение публики; первоначальное просвещение
Пособия в помощь техническому любительству 1750-1850 гг. «Промышленное просвещение»; классический этап промышленной революции в Европе; институализа-ция науки Учебно-прикладная; научные и технические знания для ремесла; снижение цены доступа к знаниям
«Занимательная наука» Сер. XIX -сер. XX вв. Третий этап промышленной революции; рождение феномена государственной научно-технической политики на фоне мировых войн Просвещение и пропаганда научно-технических знаний; учебно-прикладная
Научпоп, Popular Science 2.0 Сер. XX -нач. XXI вв. Нано-, био-, инфо-, когито-техноло-гии; институализация инноваций; появление попнауки; глобализация Часть развлекательного бизнеса; имиджевая
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Данин, Д. С. Избранное [Текст] / Д. С. Данин. - М.: Советский писатель, 1984. - 608 с.
2. Бауман, З. Текучая современность [Текст] / З. Бауман; пер. с англ. - СПб.: Питер, 2008. - 240 с.
3. Полухина, В. П. Больше самого себя. О Бродском [Текст] / В. П. Полухина. - Томск: ИД СК-С, 2009. - 416 с.
4. Кузьмичев, И. К. Литературные перекрестки. Типология жанров, их историческая судьба [Текст] / И. К. Кузьмичев. - Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1983. - 208 с.
5. Чернявская, В. Е. Интерпретация научного текста [Текст]: учеб. пособие / В. Е. Чернявская. - Изд. 5-е. - М.: ЛИБРОКОМ, 2010. -128 с.
6. Шведова-Водка, Г. Н. Общая теория документа и книги [Текст]: учеб. пособие. - М.: Рыбари; Киев: Знания, 2009. - 487 с.
7. Сенкевич, М. П. Литературное редактирование научных произведений [Текст] / М. П. Сенкевич. - М.: Высшая школа, 1970. - 272 с.
8. Черняк, А. Я. История технической книги [Текст] / А. Я. Черняк. - М.: Книга, 1981. -317 с.
9. Станков, С. С. Жизненный путь и труды Карла Линнея [Текст] / С. С. Станков // Карл Линней: сб. ст.: [250 лет со дня рождения, 1707-1957]. - М.: Изд-во АН СССР, 1958. -259 с. - С. 7-77.
10. Эко, У. Откровения молодого романиста [Текст] / У. Эко; пер. с англ. - М.: АСТ: CORPUS, 2013. - 320 c.
11. Азимов, А. Я, робот: науч.-фантаст. рассказы [Текст] / А. Азимов; пер. с англ. А. Иорданского. - М.: Знание, 1964. - 176 с.
12. Мокир, Дж. Дары Афины. Исторические истоки экономики знаний [Текст] / Дж. Мокир; пер. с англ. - М.: Изд-во Ин-та Гайдара, 2012. - 408 с.
REFERENCE
1. Danin D. S. Izbrannoe. Moscow: Sovetskiy pis-atel, 1984. 608 p.
2. Bauman Z. Tekuchaya sovremennost. St. Petersburg: Piter, 2008. 240 p.
3. Polukhina V. P. Bolshe samogo sebya. O Brods-kom. Tomsk: ID SK-S, 2009. 416 p.
4. Kuzmichev I. K. Literaturnye perekrestki. Tipologiya zhanrov, ikh istoricheskaya sudba. Gorkiy: Volgo-Vyatskoe kn. izd-vo, 1983. 208 p.
5. Chernyavskaya V. E. Interpretatsiya nauchnogo teksta: ucheb. posobie. Moscow: LIBROKOM, 2010. 128 p.
6. Shvedova-Vodka G. N. Obshchaya teoriya do-kumenta i knigi: ucheb. posobie. M.: Rybari; Kiev: Znaniya, 2009. 487 s.
7. Senkevich M. P. Literaturnoe redaktirovanie nauchnykh proizvedeniy. Moscow: Vysshaya shkola, 1970. 272 p.
8. Chernyak A. Ya. Istoriya tekhnicheskoy knigi. Moscow: Kniga, 1981. 317 p.
9. Stankov S. S. Zhiznennyy put i trudy Carl Linnaeus. In: Carl Linnaeus: sb. st.: [250 let so dnya rozhdeniya, 1707-1957]. Moscow: Izd-vo AN SSSR, 1958. 259 p. Pp. 7-77. (In Russian)
10. Eco U. Otkroveniya molodogo romanista. Moscow: AST: CORPUS, 2013. 320 p. (In Russian)
11. Asimov I. Ya, robot: nauch.-fantast. rasskazy. Moscow: Znanie, 1964. 176 p. (In Russian)
12. Mokyr J. Dary Afiny. Istoricheskie istoki eko-nomiki znaniy. M.: Izd-vo In-t Gaydar, 2012. 408 p. (In Russian)
Ваганов Андрей Геннадьевич, руководитель Группы популяризации науки и техники Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН e-mail: [email protected]
Vaganov Andrey G., Head of the Popularization of Science and Technology Group, Vavilov Institute for the History of Science and Technology, Russian Academy of Sciences e-mail: [email protected]
