CC BY
77
4. Леонтьев А.А. Лекции по общей психологии. М., 2000.
5. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979.
6. Москальская О.И. Грамматика текста. М., 1981.
Поступила в редакцию 2.02.2009 г.
Potapova T.A. Indirect Utterances. The article deals with the issues of such linguistics phenomenon as indirect utterances. The author studies peculiarities, reasons and tasks of indirect utterances use. Examples are taken from German literature, situations of everyday communication.
Key words: indirect utterances, illocutionary act, im-plicature.
УДК 8.085
ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ТЕКСТЫ КАК ИСТОЧНИК ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ В ПУБЛИЧНЫХ РЕЧАХ СУДЕЙ
© Т.В. Дубровская
В статье мы обращаемся к проблеме интертекстуальности в публичных выступлениях русских и английских судей. Ссылки на тексты законов представляют богатый источник интертекстуальности, отражая специфику профессиональной деятельности судьей и формируя пограничный - между публичным и юридическим - тип дискурса. Языковая форма интертекстуальных включений зависит от таких экстра-лингвистических факторов, как интенции оратора и тип аудитории, которые в свою очередь социально и культурно обусловлены.
Ключевые слова: судья, публичная речь, интертекстуальность, русский, английский.
Различные аспекты речевого поведения судьи в условиях судебного процесса получили освещение в ряде работ западных ученых [1-3]. Мы также в нескольких работах анализировали материал русской и английской судебной речи, исследуя такие аспекты судебной коммуникации, как контроль в зале суда, вежливость и невежливость, проявления судьей личностных качеств в условиях институционального общения [4-6]. Однако мы считаем, что судья проявляет себя как представитель судебной власти не только в зале суда. В ряде случаев русские и английские судьи выступают с публичными речами. Дискурс публичных выступлений судей имеет свои особенности, прагматические и лингвистические, и в силу неизученности заслуживает отдельного рассмотрения. В данной работе мы обратимся к проблеме интертекстуальности в публичных речах русских и английских судей. Интертекстуальные включения в публичных выступлениях судей имеют достаточно широкий жанрово-стилистический спектр - законодательные тексты, статистические данные, высказывания официальных лиц, масс-медийные тексты, художественная литература, Библия. Каждый тип
интертекста имеет свою специфику, как языковую, так и функциональную. В рамках данной статьи мы представим анализ одной разновидности интертекста - цитат из законодательных текстов и ссылок на них. Как нам представляется, именно этот вид интертекстуальных вкраплений в значительной степени отражает специфику профессиональной деятельности судей и способствует формированию гибридного типа дискурса, расположенного на границе между дискурсом публичным и юридическим. Мы считаем, что обращение к текстам законов позволяет судьям в рамках монологического высказывания построить диалог, во-первых, с авторами включенного дискурса, т. е. с законодателями, представителями иной ветви власти, и, во-вторых, с аудиторией, которая оказывается помещенной в общее когнитивное пространство. Выстраивая этот двунаправленный диалог, говорящий получает возможность более четко обозначить и защитить собственную позицию. В представленном далее анализе мы аргументируем и иллюстрируем данные положения, а также определим национально-культурную специфику интертекстуальности в жанре судейской
публичной речи. Материалом для анализа послужили речи высокопоставленных представителей судебного корпуса России и Англии (2000-2007 гг.).
Проблема включения дискурса в более широкий дискурсивный контекст рассматривалась в работах многих отечественных и зарубежных ученых на материале самого различного речевого материала, включая политический дискурс, дискурс образования, поп-культуры, тексты художественной литературы [7-10]. Термин «интертекстуальность» был введен в лингвистический обиход в 1967 г. Ю. Кристевой, которая определяет интетекстуальность так: «Мы назовем инте-текстуальностью такую текстуальную интеракцию, которая происходит внутри отдельного текста. Для познающего субъекта интертекстуальность - это признак того способа, каким текст прочитывает историю и вписывается в нее» [11]. Тексты, вписываясь в историю, создают, выражаясь современным языком, виртуальную базу данных, которая доступна для других субъектов, познающих и говорящих. Об этом пишет Р. Барт: «...Каждый из нас отнюдь не первым и не последним пользуется словами, оборотами, синтаксическими конструкциями, даже целыми фразами, жанрами дискурса, хранящимися в «системе языка», которая напоминает не столько «сокровищницу», предназначенную для нашего индивидуального употребления, сколько «пункт проката»; задолго до нас все эти единицы и дискурсивные комплексы прошли через множество употреблений, через множество рук, оставивших на них те или иные неизгладимые следы» [12].
Отечественная традиция исследования взаимодействия между различными дискурсами берет начало с работ М.М. Бахтина и его концепции диалога. М.М. Бахтин представляет это взаимодействие следующим образом: «Два высказывания, отдаленные друг от друга от друга во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы частичная общность темы, точки зрения и т. п.)» [13]. Кроме диалогических отношений, устанавливаемых между говорящим и адресатом, существуют, таким образом, диалогические отношения между
конкретным высказыванием и другими высказываниями в дискурсивном пространстве. М.М. Бахтин пишет об этих отношениях: «...Во всяком высказывании при более глубоком его изучении в конкретных условиях речевого общения мы обнаружим целый ряд полускрытых и скрытых чужих слов разной степени чуждости. Поэтому высказывание изборождено как бы далекими и еле слышными отзвуками смен речевых субъектов и диалогическими обертонами, до предела ослабленными границами высказываний, совершенно проницаемыми для авторской экспрессии» [13, с. 288].
Работы как французских лингвистов, так и М.М. Бахтина не потеряли своей актуальности и до сих пор вызывают интерес исследователей, побуждая их открывать новые смыслы в знакомых теориях. Французская исследовательница Ж. Отье-Ревю отмечает достоинства и перспективность воззрений М. М. Бахтина для современной лингвистики: «Точка зрения Бахтина близка также и современному, обновленному анализу дискурса, который теоретически ставит под сомнение всякий подход к дискурсу, представляющий его как нечто однородное, что имплицитно следует из процедур Харриса или автоматического анализа дискурса, и противопоставляет последним признания структурной неоднородности любых форм дискурса» [14].
Отечественный ученый Г.К. Косиков посвящает свою работу анализу различий в понимании интертекстуальности во французской и отечественной традициях [15]. В ней автор подчеркивает, что у Бахтина диалог происходит между суверенными субъектами с личностным ядром, тогда как у Кристевой -между словесно-идеологическими инстанциями, текстами и дискурсами [15, с. 15].
Существование различий не лишает тот или другой подход самоценности. Напротив, комбинируя эти подходы так, как это делает Н. Фэрклоф, английский ученый, основатель школы критического анализа дискурса, становится возможным объединить в понятии «интертекстуальность» структурную, языковую неоднородность и полифонию голосов речевых субъектов. Н. Фэрклоф определяет интертекстуальность текста как «присутствие в нем элементов других текстов (и, следовательно, потенциально других голосов
помимо собственно авторского).» [16] (перевод с английского здесь и далее мой. -Т. Д.). Включение в текст других голосов обусловливает диалогичность текста, поскольку авторская позиция представлена на фоне и в сопоставлении с другими позициями. Интертекстуальность в понимании
Н. Фэрклофа, таким образом, - не только формальная характеристика текста, но и характеристика, наполняющая текст дополнительными смыслами. Н. Фэрклоф указывает на то, что «не все тексты диалогичны в равной степени. Диалогичность демонстрирует степень диалогических отношений между голосом автора и другими голосами, степень, в которой эти голоса представлены и получают ответ, или, наоборот, исключаются и подавляются» [16, р. 214]. Именно с таких позиций мы будем рассматривать проявления интертекстуальности в нашей статье.
С точки зрения формы мы выделяем три основных типа включений законодательных текстов в публичный дискурс судей:
1) ссылка на закон, в которой дается его точное название, но содержание закона не толкуется и не цитируется;
2) краткий пересказ содержания закона, чаще его конкретного пункта значимого для темы выступления;
3) собственно цитирование закона.
Все перечисленные типы включений имеют эксплицитный характер, что объясняется сферой деятельности и формальной обстановкой общения. Ссылки на тексты законов должны помочь выступающему в достижении коммуникативных целей, а не быть препятствием к пониманию его слов аудиторией. Поэтому от аудитории не требуется проницательности, чтобы обнаружить интертекст. В то же время во многих случаях слушатели должны обладать определенным набором знаний, чтобы воспринять смысл высказывания. Это особенно касается ссылок, когда оратор упоминает только название закона. Он рассчитывает на то, что аудитории известно содержание, которое, таким образом, образует пресуппозицию высказывания. К примеру, выступая на VI Всероссийском съезде судей от имени Высшей квалификационной коллегии судей, ее председатель ссылается на то, что в своей работе руководствуется законом:
(1) Судье с учетом стажа, опыта судебной работы и занимаемой должности присваивается квалификационный класс, который не является специальным либо почетным званием. При этом оцениваются уровень его профессиональных знаний, умение применять их при осуществлении правосудия, деловые качества и соответствие его требованиям, предъявляемым к судье Законом Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» [17].
Заметим, что говорящий не уточняет, каковы требования, предъявляемые законом к судьям. Поскольку речь произносится на Всероссийском съезде судей, достаточно очевидно, что аудитория состоит главным образом из людей, которым хорошо знаком текст закона и которым достаточно упоминания о нем. Подобным образом, без подробных объяснений упоминается статья Трудового кодекса в следующем примере:
(2) В работе квалификационных коллегий судей по этому направлению также возникали сложные моменты. Так, спор о возможности применения требований статьи 193 Трудового кодекса Российской Федерации о сроках давности привлечения судьи к дисциплинарной ответственности стал предметом судебного разбирательства [17].
Общие знания оратора и аудитории создают, как нам представляется, необходимую основу для интертекстуальности и использования ссылок на законодательные тексты. Общая сфера профессиональной деятельности и, следовательно, наличие общего когнитивного пространства обеспечивают успешность таких ссылок при выполнении ими функции построения диалога с аудиторией. Осознание оратором общности когнитивного пространства с аудиторией может получать эксплицитное выражение в речи, придавая монологическому по форме высказыванию диалогическое звучание. Так, председатель Совета судей предваряет ссылку на закон апелляцией к судейской аудитории:
(3) Вы помните, что на IV съезде судей обсуждался закон «О судебной системе в Российской Федерации», принятый к тому времени Государственной Думой и находящийся на рассмотрении Совета Федераций. Съезд принял обращение к Совету Федерации в поддержку этого закона, и он был
одобрен Советом Федерации 26 декабря 1996 года [18].
В выступлениях английских судей ссылка на законодательный акт практически всегда сопровождается его толкованием, часто цитированием фрагментов. Это можно объяснить, как мы считаем, некоторыми экстра-лингвистическими факторами. Дело в том, что адресат публичных речей судей в Англии отличается от адресата подобных выступлений в России. Отечественные судьи произносят речи главным образом перед коллегами -судьями, тогда как публичные речи английских судей часто адресованы более широкой аудитории, не только специалистам в области права, но и бизнесменам, студентам, членам общественных организаций. В определенном смысле эти выступления носят более публичный характер, что отражается и на характере ссылок, интертекстуальных связей. Обращенные к неспециалистам в области законодательства, английские выступления включают не только ссылки на определенные законы, но и обращаются к их содержанию. Рассмотрим пример из речи лорда Главного судьи в бизнес-клубе:
(4) UK citizens could not sue the government in this country for infringing their human rights; they had to go off to Strasbourg. All this changed when the current Government introduced the Human Rights Act 1998. That Act places a duty on all public authorities to observe citizens’ human rights and citizens can sue for damages if their rights are infringed. The Act requires the judges to enforce human rights and expressly requires us to take account of decisions of the Strasbourg Court when doing so [19].
Ссылаясь на Акт о правах человека, принятый британским правительством в 1998 г., судья объясняет, что этот законодательный акт требует от судей осуществлять защиту прав человека в соответствии с решениями суда в Страсбурге.
Подобным образом судья обращается к содержанию Соглашения о беженцах, которое является общеевропейским законом, и напоминает его принципиальное положение о том, что европейское государство должно приютить тех, кто подвергается преследованиям в своей собственной стране:
(5) At about the same time that the Human Rights Convention was concluded, the European Nations also concluded a Refugee Convention.
This requires States to give asylum to refugees who face persecution in their own countries. There is, however, an exception to this. The Convention entitles a State to deport someone who is a threat to its national security, even if that individual will be at risk of persecution when sent home [19].
В подобных случаях, как нам представляется, обращаясь к содержанию законодательных текстов, судья выступает своего рода посредником между законодателями, авторами законов, которыми он руководствуется в своей деятельности, и аудиторией. Это посредничество не сводится, однако, к объективной ретрансляции законодательных текстов. В речи судей законы и законодательные инициативы могут получать оценку, которая субъективна по своей природе. В следующем примере оратор напоминает содержание статьи Федерального конституционного закона, чтобы подчеркнуть то, что действия законодательных органов страны противоречат принятым ими же законам:
(6) Казалось бы, что конституционный принцип независимости судов и судей уже не оспаривается, но приходится говорить об этом снова и снова, поскольку регулярно появляются законопроекты и предложения, направленные на то, чтобы что-то отнять у судей или в чем-то их ограничить. К сожалению, новые инициативы Совета Федерации, Правительства в том же духе. При этом законодатель игнорирует законы, которые сам и принимал. В статье 5 Федерального конституционного закона (О судебной системе), т. е. закона обладающего наивысшей силой (после Конституции), записано, что в Российской Федерации не могут издаваться законы и иные нормативные акты, отменяющие или умаляющие самостоятельность судов, независимость судей [20].
Целый ряд языковых средств, в т. ч. ме-татекстовый маркер «к сожалению», лексические единицы с отрицательной коннотацией «отнять», «ограничить», «игнорирует», «умаляющие», разговорное выражение «в том же духе», не только придает высказыванию ярко выраженный субъективный характер, но и влияет на отношение аудитории к законодательному акту, о котором идет речь.
Третий тип интертекстуальных включений - собственно цитаты. Несмотря на то,
что цитата считается «эмблематической формой интертекстуальности» [21], прямое цитирование текстов законов встречается в нашем материале редко и только в выступлениях английских судей. Президент Отделения королевской скамьи, посвящая выступление проблемам наказания и приговора, цитирует цели приговора, как они представлены в разделе 142 Акта о криминальном правосудии:
(7) We now have in statutory form much the same, although not identical considerations in section 142 of the Criminal Justice Act 2003.
s142: Purposes of sentencing
1. Any court dealing with an offender in respect of his offence must have regard to the following purposes of sentencing-a the punishment of offenders, b the reduction of crime (including its reduction by deterrence),
c the reform and rehabilitation of offenders, d the protection of the public, and e the making of reparation by offenders to persons affected by their offences [22].
Цитируемая часть включает также пункты 2 и 3, которые мы опускаем в силу их значительного объема. В той же речи судья прибегает к достаточно объемной цитате из раздела 143 того же акта, регламентирующего определение степени серьезности правонарушения. Можно предположить, что цитата используется в тех случаях, когда особую важность представляет ее «каноническая функция - быть авторитетной» [21]. Пример (8) иллюстрирует такой случай. Оратор начинает свое выступление, посвященное правам детей в суде, с цитаты из принятого Парламентом в 1933 г. Акта, который он считает чрезвычайно важным и потому достойным повторения:
(8) That was the year in which Parliament laid down a principle which I regard still to as being of the greatest importance and bear repeating; namely that contained in the Children and Young Persons Act 1933, section 44(1). That provision states: “Every court in dealing with a child or young person who is brought before it, either as an offender or otherwise, shall have regard to the welfare of the child or young person and shall in a proper case take steps for removing him/her from undesirable surroundings, and for its education and training” [23].
В то же время цитата, как мы считаем, дает оратору меньшую свободу в интерпретации текста закона и потому не всегда удобна.
Все три типа интертекстуальных включений, перечисленные нами, предполагают введение в авторский дискурс дополнительной информации - как той, которая хорошо знакома адресату и требует только лишь упоминания, так и той, которая требует более подробных объяснений. Кроме того, что интертекстуальные включения являются источником дополнительных смыслов, они одновременно являются и способом построения диалогических отношений между автором выступления и автором «чужого» текста. На специфику отношений между автором и «другими голосами» указывают М. Блур и Т. Блур: «Эти другие голоса могут добавлять дополнительную информацию или мнения, или они могут поддерживать или опровергать значения, создаваемые главным автором» [24]. Так, к примеру, ссылка на букву закона используется для укрепления собственной позиции Председателем Высшей квалификационной коллегии судей, который убеждает аудиторию в безупречности своей и своих коллег репутации и в соблюдении ими закона:
(9) Исполняя Закон Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» Высшая квалификационная коллегия судей 15 мая 2003 года утвердила Положение об экзаменационных комиссиях по приему квалификационного экзамена на должность судьи, а также состав состоящей при ней экзаменационной комиссии [17].
В данном случае единство позиций оратора и авторов законодательного акта очевидно и способствует созданию положительного образа выступающего, который действует, «исполняя закон».
Авторы могут сами создавать необходимое вербальное оформление интертекстуальных включений. На трансформации, происходящие с текстом при его цитировании, указывает М. Бютор: «Самая дословная цитата - в некотором отношении уже пародия. Ее преобразует уже простое вырывание из текста, контекст, в который я ее помещаю, момент, на котором ее оборвут. слова, которые я уберу внутри цитируемого текста, и, естественно, то, с какой стороны я к ней под-
хожу, как она толкуется в моем комментарии» [21, с. 224].
О создании и использовании вербальной «рамки» для интертекстуальных включений
Н. Фэрклоф пишет: «. Когда голос другого включается в текст, всегда есть варианты того, как оформить его «рамкой», как включить его в контекст других частей текста, и в этом состоит суть отношений между передаваемым фрагментом и авторской точкой зрения» [16, р. 53]. Как нам представляется, рамка в значительной степени определяет то, как чужой текст, в нашем случае - законодательный текст, будет восприниматься адресатом в контексте выступления. Иными словами, авторская рамка может носить модальный характер, что придает высказыванию в целом если не эксплицитно оценочный, то полемический характер. В рамках высказывания строится диалог, основанный на единстве или различии позиций главного автора и автора включенного элемента. Рассмотрим примеры. В следующем примере выступающий ссылается на закон и дает ему оценку:
(10) Совсем недавно, этой осенью был внесен целый пакет законодательных актов, которые, с моей точки зрения и с точки зрения моих коллег, не надо подвергать глубокому анализу, их направленность очевидна -это ограничение самостоятельности суда и независимости судей. Это закон о новом порядке формирования квалификационных коллегий судей и закон о новой процедуре назначения Генерального директора Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации (п. 4 ст. 15 проекта Федерального закона «О бюджете Российской Федерации на 2005 год») [25].
Отметим, что выступающий не объясняет содержания законодательных нововведений, но их отрицательная оценка и расхождение позиций автора высказывания и авторов законопроекта очевидны. В данном случае авторская рамка как выражение позиции автора высказывания практически перекрывает «чужие голоса» авторов законопроекта. Несмотря на использование оратором ссылок на субъективность мнения («с моей точки зрения и с точки зрения моих коллег»), следующая часть высказывания звучит достаточно категорично («не надо подвергать глубокому анализу», «направленность очевидна»). Важен, на наш взгляд, и тот факт, что
оратор выступает не как частное лицо, а как представитель судебной власти. Таким образом, фактически диалог строится между различными ветвями власти - судебной и законодательной.
Авторская рамка, выражающая субъективное отношение к чужим словам, может оформлять конкретную цитату, как это происходит в следующем примере. Оратор, не согласный с действиями правительства, цитирует принятый правительством антитерро-ристический закон, позволяющий без суда и следствия держать в заключении подозреваемых:
(11) After 9/11 the Government purported to derogate from the Convention by passing an Act, the Anti-Terrorism, Crime and Security Act 2001, that gave them the power to lock up without trial:
“foreign nationals present in the United Kingdom who are suspected of being concerned in the commission, preparation or instigation of acts of international terrorism... and who are a threat to the national security of the United Kingdom” [19].
Отметим в словах судьи, предваряющих выдержку из Закона, использование лексических единиц “purported ” и “derogate”, имеющих негативную коннотацию. Глагол “purport” толкуется как “to claim to be or do something, even if this is not true” (утверждать, что вы являетесь кем-то или делаете что-то, даже если это неправда) [26]. Толкование значения глагола “derogate” звучит как “to make something seem less important or less good” (сделать так, чтобы что-то казалось менее важным или менее хорошим) [26, р. 422]. Используя лексику с отрицательнооценочной коннотацией, автор помещает цитату из закона в такую «рамку», которая обеспечивает необходимое для выступающего восприятие аудиторией сообщаемой информации.
Таким образом, анализ публичных выступлений русских и английских судей показывает, что судьи используют различного типа ссылки на законодательные акты, называя их, воспроизводя содержание или цитируя выдержки. Тип интертекстуальной вставки в значительной степени зависит от аудитории, которой адресована речь. Отечественные судьи, выступающие перед коллегами, могут ограничиться упоминанием за-
конов, т. к. их содержание хорошо знакомо аудитории. Общие знания являются в данном случае основой эффективности интертекстуальных связей. Английские судьи, часто адресующие свои речи аудитории, состоящей из неспециалистов, обращаются к содержанию законодательных текстов и цитируют их фрагменты. Такие включения обеспечивают дополнительную информацию для аудитории и облегчают диалог с ней. Тип ссылки также обусловлен интенциями оратора. Упоминание закона без приведения цитат дает оратору большую свободу интерпретации и больше шансов склонить аудиторию на свою сторону в случае несогласия с авторами законодательного акта. Чтобы выстроить полемический диалог с авторами включенного текста, законодателями, оратор помещает цитату из закона в модальную рамку, что в значительной степени определяет отношение аудитории к цитируемому тексту. Голос оратора может звучать в унисон с голосом автора включенного текста, и судья использует ссылку на закон или цитату из него, чтобы продемонстрировать законопослушность и укрепить свой авторитет. Если говорить о взаимодействии на уровне текстов, то в выступлениях судей дискурс публичный, с присущей ему субъективностью, оценочностью, выражением авторской позиции, сочетается с дискурсом юридическим, объективным, однозначным и «безличным». Такое сочетание позволяет говорить о гибридности дискурса публичных выступлений русских и английских судей.
1. Solan L.M. The Language of Judges. Chicago; L., 1993.
2. Tiersma P. The Judge as Linguist // Loyola of Los Angeles Law Review. 1993. V. 27. № 1. P. 269-284.
3. Philips S. Ideology in the Language of Judges. How Judges Practice Law, Politics and Courtroom Control. N. Y.; Oxford, 1998.
4. Дубровская Т.В. Структура языковой личности английского судьи // Юрислингвистика-8: русский язык и современное российское право. Кемерово; Барнаул, 2007. С. 104-121.
5. Dubrovskaya T. Politeness and Impoliteness in Russian and English Courtroom Communication // Dialogue Analysis and Rhetoric. 11th International Conference on Dialogue Analysis. Muen-ster, 2007. P. 40.
6. Dubrovskaya T. The English Judge: a Human-Being or a “Passionless Thinking Machine”? // Современные направления в лингвистике и преподавании языков. М., 2007. Т. 1. С. 33-45.
7. Спиридовский О.В. Интертекстуальность президентского дискурса в США, Германии и Австрии // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2006. Вып. 20. С. 161-169.
8. Куртин Ж.-Ж. Шапка Клементиса (заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе) // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 2002. С. 95-104.
9. Duff P.A. Intertextuality and Hybrid Discourses: the Infusion of Pop Culture in Educational Discourse // Linguistics and Education. 2004. № 14. P. 231-276.
10. Дронова Е.М. Интертекстуальность и аллюзия: проблема соотношения // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж, 2004. Вып. 3. С. 92-96.
11. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996. С. 225.
12. Барт Р. Избр. работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 14.
13. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 321.
14. Отье-Ревю Ж. Явная и конститутивная неоднородность: к проблеме другого в дискурсе// Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 2002. С. 79.
15. Косиков Г.К. Текст / Интертекст / Интертекстология // Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности. М., 2008. С. 8-42.
16. Fairclough N. Analysing Discourse: Textual Analysis for Social Research. L.; N. Y., 2004. P. 218.
17. Доклад Председателя Высшей квалификаци-
онной коллегии Судей РФ В.В. Кузнецова. URL: www.supcourt.ru (дата обращения
30.11.2000).
18. Отчетный доклад Совета судей РФ к V Всероссийскому съезду судей (Председатель Совета судей РФ Ю.И. Сидоренко). URL: www.supcourt.ru (дата обращения 27.11.2000).
19. Speech by Lord Phillips of Worth Matravers Lord Chief Justice of England and Wales (Cardiff Business Club). URL: www.judiciary. gov.uk/publications_media/speeches/2005/sp051 125_1.htm (дата обращения 26.02.2007).
20. Отчетный доклад Совета судей РФ к VI Всероссийскому съезду судей (Председатель Совета судей РФ Ю.И. Сидоренко). URL: www.supcourt.ru (дата обращения 02.12.2004).
21. Пьеге-Гро Н. Введение в теорию интертекстуальности. М., 2008. С. 85.
22. Sir Igor Judge, President of the Queen’s Bench Division. The Atkin Lecture “The Sentencing Decision” (The Reform Club, London). URL: www.judiciary.gov.uk/publications_media/speec
hes/2005/ sp051125_1.htm (дата обращения 02.11.2005).
23. Lord Woolf, the Lord Chief Justice of England and Wales “Rights of Child Defendants” (Michael Sieff Foundation Conference). URL: www.judiciary.gov.uk/publications_media/speec hes/pre_2004/lcj250402.htm (дата обращения 25.04.2002).
24. Bloor M., Bloor Th. The Practice of Critical Discourse Analysis: an Introduction. Oxford, 2007. P. 55.
25. Из выступления Председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева на VI Всероссийском съезде судей. URL: www.supcourt.ru (дата обращения 02.12.2004).
26. Longman Dictionary of Contemporary English. Longman, 2006. P. 1331.
Поступила в редакцию 9.11.2QQ8 г.
Dubrovskaya T.V. Texts of laws as a source of inter-textuality in public speeches of judges. In this paper we address the issue of intertextuality in public speeches of Russian and English judges. References to texts of laws present a rich source of intertextuality reflecting the specifics of judges’ professional activity and constructing a hybrid type of discourse, the one between public and legal. Language form of intertextual inclusions depends on some extra-linguistic factors, such as the speakers’ intentions and the type of an audience, that are in turn socially and culturally determined.
Key words: judge, public speech, intertextuality, Russian, English.
УДК 002.704.2
ИНТЕРАКТИВНОСТЬ КАК ГЛОБАЛЬНЫЙ ПРИЗНАК МОЛОДЕЖНЫХ МАСС-МЕДИА
© Е.А. Колесникова
Статья рассматривает основные формы интерактивности молодежных СМИ, а также основные этапы появления и развития электронных СМИ в пространстве Интернета. Производится выделение и отделение понятия интерактивности от других явлений Интернета.
Ключевые слова: ICQ, FAQ, Web-блог, e-mail.
Тема сетевых средств массовой информации, начиная от самого определения Интернет-изданий и заканчивая ответственностью журналиста в киберпространстве, активно муссируется в научном сообществе, вызывая огромное число споров и разногласий.
Учитывая возраст самой глобальной сети, необходимо отметить, что ученое сообщество, имеющее отношение к указанным проблемам, довольно молодо, и с каждым годом в этот круг приходят все новые молодые исследователи.
В процессе разработки темы автор опирался на литературу, освещающую различные аспекты организации и функционирования сетевых СМИ. Вопросам функционирования сети Интернет посвящено относительно много публикаций сетевых и меньше -печатных. Большинство работ посвящено истории становления компьютерных сетей, гипертекстовой природе сети Интернет, ее коммуникационным, мультимедийным интерактивным функциям. Необходимо отметить
и еще одну тенденцию. Первыми компьютерные сети и журналистику в Интернете начали осваивать и изучать американские исследователи, поэтому большая часть литературы по данным вопросам, которую можно встретить в России, переводная.
Первой была переведена книга американских исследователей Р. Рэддика и Э. Кинга «Журналистика в стиле он-лайн» [1]. Однако в ней сделан упор на проблему использования журналистами информационных ресурсов сети Интернет в своей профессиональной деятельности, о свойствах сети Интернет и каких-либо аспектах функционирования сетевых СМИ там ничего не говорится.
В последние годы появляются серьезные работы российских ученых. Среди них необходимо отметить труды М.М. Лукиной, И. Д. Фомичевой и А. А. Калмыкова [2-4]. В частности, И.Д. Фомичева раскрывает функции сетевых СМИ, а М.М. Лукина выделяет такие родовые свойства сетевых СМИ, как
