CC BY
43
ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ АКТЫ В СФЕРЕ ОХРАНЫ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ КУБАНИ XIX ВЕКА
Охрана памятников Кубани — тема сегодня как никогда актуальная, и накопленный за прошедший период опыт представляет особый интерес для осознания методов борьбы с разграблением культурного наследия. В статье доказывается, что усилия государства в сфере охраны памятников XIX века не достигли своей цели — полного искоренения незаконных раскопок. Однако был выработан свод необходимых правил, направленный на сохранение памятников, сформулирована и «обкатана» методика проведения археологических работ — все это составляет основу современных законодательных актов.
Ключевые слова: охраны памятников, Кубань, раскопки, методика проведения археологических работ, законодательные акты.
Охрана памятников Кубани — тема сегодня как никогда актуальная, и накопленный за прошедший период опыт представляет особый интерес для осознания методов борьбы с разграблением культурного наследия.
Меры по пресечению разграбления археологических памятников Кубани относятся к периоду Российской империи. К этому же периоду следует отнести и начало массовых грабительских раскопок. Впрочем, грабеж начался задолго до присоединения этих территорий к России. Правильнее было бы отметить, что этот процесс начался еще в древности, когда участники погребальных церемоний, порой, становились позже и участниками разграбления могил. Многие народы, населявшие эти земли затем, также грабили могилы в целях наживы. Ими была быстро понята закономерность: чем больше курган, тем больше богатств он содержит. Только редкие курганы (например, Куль-оба в Крыму) дошли до исследователей нетронутыми. Впрочем, обилие курганов бронзового времени на Кубани не всегда приводило к столь эффектным находкам — большинство раскопанных могил содержали порой лишь лепной горшок. Впрочем, легенды о богатствах, скрывающихся под земляной насыпью, многих подвигли на их раскопки.
При начальном этапе управлении Российской империей стали появляться призывы к сохранению исторического наследия. Общий интерес к российским древностям развился под влиянием классического направления, связанного с цен-
Медведев Михаил Игоревич — председатель правления Краснодарской краевой Общественной организации «Общество сохранения историко-культурного наследия», аспирант исторического факультета Академии маркетинга и социально-информационных технологий г Краснодар. E-mail: [email protected]
"V>ropcK-HO»°bV
© 2011
М. И. Медведев
ными во всех отношениях находками в античных и скифских памятниках Северного Причерноморья. Большинство путешественников и ученых (например, П. И. Кеппен, И. А. Стемпковский) составляли «наверх» записки с предложениями принять меры к охране уцелевших археологических памятников, собрать о них сведения. Хранитель Эрмитажа Е. Е. Кёлер обратил внимание Конференции Петербургской Академии наук на неизученность основных вопросов истории, археологии и нумизматики античных государств Северного Причерноморья. Антикварий упрекнул русских ученых в том, что иностранные путешественники их опережают «в славных научных открытиях» в области изучения причерноморских классических древностей, и поставил вопрос о необходимости точной локализации греческих городов Понта Эвксинского1. На деньги Кабинета императора Александра I он совершил поездку на юг, в том числе и Таманский полуостров, где открыл памятник с надписью боспорской царицы Комосарии. Этому памятнику Е. Е. Кёлер посвятил специальное исследование2, заложив тем самым основы для научного изучения древностей Боспорского царства. Часть приобретенных в Причерноморье археологических памятников ученый отправил в Императорский Эрмитаж, но не забывал и о пополнении собственной коллекции, состоявшей из античных монет, керамики, амфорных ручек и черепиц с клеймами и пр. По его докладу было принято утвержденное Александром I распоряжение по Министерству внутренних дел 1805 г., чтобы «никому из частных путешественников не дозволяемо было собирать могущих находится там древних редкостей» на казенных землях Тавриды и вывозить их за границу. Несмотря на то, что средств на охрану и реставрацию памятников тогда выделено не было, можно с полным правом утверждать, что это распоряжение стало одним из первых правительственных актов по охране древностей Северного Причерноморья3.
Это же распоряжение было подписано и Херсонским губернатором Дюком де Ришелье. Распоряжение, разумеется, касалось только мест, принадлежавших казне. Генерал-губернатор Новороссии М. С. Воронцов при учреждении музея в Одессе предписал всем военным, городским и земским начальникам края принять меры по охране памятников и переправлять древности, найденные в губернии, в Одесский музей. 2 июня (ст. ст.) 1826 г. был открыт Керченский музей древностей4, который был призван хранить памятники, найденные по обоим берегам Боспорского пролива, на Таманском полуострове в том числе.
В то же время увлечение нумизматикой в России приняло массовый характер. «В окрестностях древней Фанагории, нынешнего Тамана, находят ежедневно разные медали древних царей Босфора. Целые собрания оных есть у некоторых охотников, как например, у сенатора графа Потоцкого и статского советника Бларамберга»5.
Первые значительные находки (курган Патиниоти) попали в Санкт-Петербург, к графу Н. П. Румянцеву. Его научный консультант академик Е. Е. Кёлер 5 мая 1820 г. представил записку в Петербургскую Академию наук «о способах сохранения древних достопамятностей в Тавриде», в которой предлагал возложить обязанности надзора за сохранностью древностей и раскопки в окрестностях Керчи и на Таман-
1 Köhler 1805, 99.
2 Köhler 1805; Кёлер 1850, 99-136.
3 Тункина 2002, 66-73, 613-614.
4 Федосеев 2002, 154-178.
5 Тункина 2010, 36.
ском полуострове на П. Дюбрюкса6. Предполагалось назначить П. Дюбрюксу жалованье и выделить приличную сумму на скупку вновь найденных антиков, однако этому проекту не суждено было сбыться.
Интерес к антикам у Императорской двора возрос после открытия богатой гробницы в кургане Куль-оба под Керчью (1830 г.). Пожалуй, впервые на самом высоком уровне были выделены средства не просто на выкуп успевших попасть в руки грабителей драгоценностей, но и на проведение дальнейших археологических раскопок. С 1833 года Д. Карейша и А. Ашик начинают с особым усердием разрывать могилы в Керчи и на Тамани7. Оба действовали грубо: в один сезон могли повредить более 30 курганов. По поручению Ашика работы «спешно и небрежно» вел «какой-то молодой грек... начинали курган и после первой неудачи оставляли его неисследованным вполне... Раскопками руководила одна жажда к золотым вещам... Ашик, проездом, быстро осматривал раскопки и снова удалялся»8.
Брошенные разрытыми гробницы служили плохим примером для обывателей, которые принимались за собственные раскопки. Чиновники лучшие вещи отправляли в столицу, что-то оставалось в местном музее, а что-то пополняло коллекции частных лиц. Уже в первой половине XIX века в Керчи, Одессе и других городах образовался целый круг коллекционеров, которые пополняли свои коллекции за счет скупки грабителей могил, которых метко стали назвать «бу-горщики» и «счастливчики». В принципе, монарх также являлся коллекционером, и легальные раскопщики при посещении Императором этих мест стремились поднести найденное. Еще в 1818 году во время посещения Керчи императором Александром I, когда «государь осматривал вырытые в гробницах г. Брюксом разные этрусские вазы, кольца и языческие божества, из коих всего более понравилась государю бронзовая голова Дианы, прекрасной работы, свидетельствующая, что она сделана была в самое цветущее время для художеств. Его величество подарил оную принцу Гессен-Гомбургскому. П. Дюбрюкс преподнес ему в дар свою коллекцию древностей. По дороге в Феодосию государь осматривал гробницы, открытые г. Брюксом, и по моему наставлению пожаловал ему брильянтовый перстень»9.
Эта ситуация стала возможна при полном отсутствии общих инструкций, упорядочивающих проведение раскопок, и общегосударственных органов, уполномоченных осуществлять за ними контроль. Авторы раскопок стремились даже донести до общественности свои «успехи». Так, в «Одесском вестнике», подписанное криптонимом Б. А., было опубликовано письмо автора некоему NN из Тамани от 28 ноября 1828 г. о раскопках в апреле 1828 г. господином Р. кургана в одной или двух верстах от ст. Тамань по дороге к Бугазу, очевидно, принадлежавшего некрополю Гермонассы. Здесь была найдена расписная ваза, стригиль и две терракотовые статуэтки10.
Впрочем, помимо коллекционирования на самом высоком уровне, царская
6 Тункина 2010, 45.
7 Карейша 1844, 619.
8 Герц 1875, 10.
9 Михайловский-Данилевский 1897, 6-7.
10 Тункина 2010, 29.
власть стремилась доказать, что самодержавие на Руси держится уже столетиями, и поэтому оно прочно и единственно приемлемо для России. С этой целью правительство Николая I издало ряд указов, направленных на охрану «отечественных» древностей. Именно с этого времени в России стала формироваться система государственного подхода к археологии. Что же касается заботы о древностях Южной России, то ни один указ 1840-1850-х гг. конкретно их не касался.
Все это в области организации охраны историко-археологических памятников делалось сознательно по всей территории Российской империи с единственной целью — противопоставить охрану и исследования «русского средневековья родной русской старины»11. Самодержавие специально ориентировало историко-археологическую науку на изучение, консервацию форм византийского искусства и зодчества, т.е. на изучение церквей12. В связи с этим был опубликован специальный указ от 23 марта 1841 года, предписывающий строителям при сооружении церквей придерживаться «вида древнего византийского зодчества»13. Именно это позволило архиепископу Херсонскому и Таврическому Иннокентию в 1852 году предложить построить на территории Херсонеса храм в форме византийской базилики IX века14. Император, зная, что все древнее вызывает к себе особое благо-вение, желает, чтобы выстроенная вчера церковь почиталась как старинная... 15.
Это объяснилось не только удаленностью южных территорий от «северной столицы» — власть была озабочена еще регулированием православия как одним из механизмов управления. Между тем, «золотая лихорадка» сделала очевидной необходимость разработки мер по охране археологических памятников и упорядочиванию организации полевых работ, а также и необходимость разработки полевых методик. В 1850 г. министром внутренних дел (с 1841 по 1852 г.), позже министром уделов (Министерство Императорского двора) и управляющим кабинетом и Академией художеств (с 1852 по 1856 г.) графом Л. А. Перовским была создана Комиссия для исследования древностей16. Начались разработки документов по регламентации и методике раскопок курганов юга России, но они тогда не имели общегосударственного характера и применялись далеко не всегда.
12 ноября 1851 г. был издан формуляр о дополнениях к правилам для археологических разысканий около г. Керчи и его окрестностей17:
1. При работах необходимо вести журнал находок, который должен открываться обстоятельным описанием избранной для разрытия местности.
2. Необходимо вносить весь ход исследования в течение дня в дневник, с перечнем предметов, в каком направлении вели раскопки, какого свойства, виды слоев и их последовательность. Дневник обязательно подписывало лицо, его составляющее.
11 Веселовский 1896, 269.
12 Лашков 1888, 5; Жуков 1865, 27.
13 ПСЗ X, собр. XVI, №14892.
14 Лашков 1888, 10.
15 Кюстин 1930, 266.
16 Тункина 2002, 252-254; Веселовский 1896, 71; Пескарева, Рябинин 1984, 229.
17 Под окрестностями подразумевался и Таманский п-ов.
3. Окончательное вскрытие памятника необходимо проводить в присутствии 3 членов (первый по назначению Керчь-Еникальского градоначальника, два от му-
4. По окончании работ лица подписывают подробный протокол со всеми находками, описание вещей и их подробное положение.
5. Для фиксации находок на раскопе необходим рисовальщик.
6. Разрытую землю не бросать, пока она не будет тщательно исследована.
7. О прекращении работ выносится постановление.
8. Керчь-Еникальскому градоначальнику предоставляется ежемесячно ведомость о ходе разрытия и открытых при этом предметов древностей, а тот в Министерство Внутренних Дел с присовокуплением журнала работ.
Какие предметы должны быть отправлены в Санкт-Петербург, а какие должны остаться в Керчи решает Санкт-Петербургское начальство.
Эти же правила действовали и при раскопках на Таманском полуострове.
В мае 1852 г. Л. А. Перовский отправился на юг России с инспекционной поездкой. Объезжая Крым и Тамань, министр предписал местной администрации усилить контроль за охраной древностей и добился увеличения ассигнований на раскопки на 1000 руб. По его приказу близ станицы Сенной — «в центре всех раскопок на Таманском полуострове» — был выстроен специальный дом, своего рода «археологическая база»18.
В «Положении об археологической комиссии Министерства Императорского двора» были определены полномочия на «изыскание предметов древности, преимущественно относящихся к отечественной истории и жизни народов, обитавших некогда на пространствах, занимаемых ныне Россиею»19. С учреждением Археологической комиссии ситуация с раскопками древностей изменилась к лучшему. На содержание ИАК и полевую деятельность выделялись средства из госбюджета, ей были даны достаточно широкие полномочия.
Впрочем, это не изменило отношение царского двора к изучению археологических памятников Юга России. В середине 1850-х годов — в начале правления Александра II (1855-1861) — Россия стояла на пороге революционного взрыва, и Император не обращал «большого внимания на археологию, не имевшую прямого отношения к интересам текущей жизни». Официально отношение к древностям Юга России этот период было негативным и носило выборочный, ненаучный характер. В то же время 2 февраля 1859 года было опубликовано «Положение об императорской Археологической Комиссии», согласно которому новое учреждение наделялось исключительным правом вести археологические исследования на всей территории государства20. Фактически Археологическая Комиссия начала свою деятельность за 9 лет до этого. Нельзя не отметить, что длительное время, с 1859 по 1870 гг., она была ориентирована на вывоз в Эрмитаж драгоценных уникумов Северного Причерноморья21.
Россия переживала период укрепления монархического патриотизма. Один их столпов монархизма и русификаторства К. П. Победоносцев заявлял: «Восстанов-
18 Марти 1926, 21; Тункина 2002, 303; Быковская 2008, 89.
19 Сорокина 2008, 29.
20 ПСЗ XXXIV, собр. 2, 341097.
21 Бузескул 1931, 161.
ление древних памятников и храмов — важное дело. Но еще важней — устройство церквей для удовлетворения первой потребности бедного, непросвещенного народа»22. В то же время в поисках драгоценностей на юге России работали «археологи божьей милостью и археологический люд — археологи обоего пола, и археологи ex officio и археологи ради карьеры и просто кладоискатели»23. Поэтому, естественно, археологические работы являлись бессистемными и дилетантскими, носили хищнический и грабительский характер кладоискательства24. Об этом свидетельстве печальная участь городища «Кметое» (в районе Канева), которое «в течение трех дней буквально разнес горе-археолог, согнавший для его раскопок целую волость, несколько сот человек»25.
Кроме того, весьма отрицательно сказалось на сохранности археологических памятников вандальское отношение к ним со стороны обывателей, зараженных бациллой кладоискательства, и невежественных собирателей древностей. Все они видели в памятниках древности прежде всего объект наживы и обогащения. Тем более что это поощрялось «правительственными и общественными музеями»26. Этому способствовали и законы Российской Империи, которые охраняли интересы частной собственности. Памятники старины, находящиеся в земле, рассматривались как клады, которые «принадлежали владельцу земли и без позволении его, не только частными лицами, но и местным начальством отыскиваем быть не могут... В случае, когда ... будут найдены неизвестно кому принадлежавшие, забытые или потерянные вещи, а равно и старые монеты и другие древности ... нашедшие их неизменно получат следующие за это вознаграждение по мере их ценностей и представленной ими вещи, а именно: за потерянные или забытые треть, за древности всю настоящую цену золота, серебра или иного вещества, из коего они сделаны .. ,»27. Поэтому не случайно, что на юге России появляется сословие так называемых «счастливчиков», которые на свой страх и риск раскапывают, обычно по ночам, могилы и извлекают из них древности, которые превращались в предметы купли-продажи28. Именно по это причине существовали доморощенные крестьянские «археологи» села Нижние Серагозы Мелитопольского уезда. Участвуя первоначально в раскопках кургана «Багюз», проводимых в 1893 году Н. И. Веселовским, они с 1895 по 1902 гг. самостоятельно копали курган, а добытые вещи за вознаграждение сдали в Археологическую комиссию29. Это пример «наилучшего» варианта грабежа. Зачастую древности либо разрушались, либо утилизировались, либо вывозились за границу. Большая часть находок из Оль-вии таким образом оказалось за границей, а мраморные памятники Керчи оказались пережженными на известь30. По свидетельству археолога Н. Беляшевского, на Киевщине действовал разъездной предприниматель-ремесленник, который «возил за собой воз с различной церковной утварью очень неважного достоин-
22 Победоносцев 1926, 177.
23 ААРК. Ф.538. Оп. 1. Ед.хр. 59. Л. 2. (Линиченко И. А. Записки археолога).
24 Линиченко 1889, 12, 14, 21.
25 ААРК. Ф.538. Оп. 1. Ед.хр. 59. Л. 3. (Линиченко И. А. Записки археолога).
26 Самоквасов 1908, 16.
27 Свод гражданских законов 1880, 430.
28 Жебелев 1923, 63.
29 Киевская старина XXVII, 1902, 159.
30 Монгайт 1955, 44.
ства, и в обмен за нее получал массу ценных и в прямом и в переносном значении предметов»31. Сообщениями о разрушении, расхищении и уничтожении памятников истории и археологии пестрила периодика того времени 32.
Сбором археологического материала, сведений о памятниках древности занимались областные и губернские статкомитеты, к «необязательным» работам которых относились разносторонние исследования территорий в археологическом, историческом, географическом и этнографическом отношениях. Собранные материалы и данные находили отражение на страницах «Журнала МВД» и в периодических изданиях самих комитетов. Археологическое направление в деятельности статистических комитетов было закреплено Циркуляром МВД за № 63 от 27.04.1863 г., в котором губернаторам было дано поручение «пригласить членов статистических комитетов, приводить в известность по мере возможности наличные в области памятники древности», по специальной программе, разосланной ИАК.
22 июля 1879 года был организован Кубанский областной статистический ко -митет под председательством наказного атамана. Комитет состоял из назначаемых членов из числа «сведущих лиц» и почетных членов, внесших ту или иную сумму средств на статистические работы, так как отпускаемые государством средства были крайне незначительными. Организатором и первым секретарем Кубанского областного статистического комитета с 1879 по 1892 годы был выдающийся кубанский статистик, историк, археолог и общественный деятель Евгений Дмитриевич Фелицын, одновременно создавший при статкомитете музей, ныне носящий его имя. Е. Д. Фелицын, выполняя обязанности офицера по особым поручениям Кубанского войскового штаба и Кубанского областного правления, совершил в 1878-1879 годах многочисленные поездки по Кубанской области, где и собрал самые первые экспонаты коллекции древностей. Это были археологические находки, предметы этнографии горских народов, карты, документы.
В областном статистическом комитете плодотворно работали такие крупные ученые, как Ф. А. Щербина, его брат В. А. Щербина, П. П. Короленко и ряд других. Наряду с войсковым архивом Кубанского казачьего войска Кубанский областной статкомитет был тем учреждением, на базе которого было организовано и несколько десятилетий плодотворно работало Общество любителей изучения Кубанской области.
Официальные власти предпринимали определенные шаги в области охраны памятников старины, но они несли половинчатый, избирательный характер, о чем наглядно свидетельствуют законы, распоряжения, циркуляры, изданные в конце XIX — в начале XX вв.
С конца 1880-х гг. разворачивается активная деятельность ИАК по созданию структуры российских археологических учреждений для развития дела охраны древностей. Так, в 1882 году Министерство внутренних дел распространило циркуляр «О предоставлении археологических находок местной полицейской власти для предоставления их в Императорскую Археологическую Комиссию через
31 Киевская старина XX, 1900, 138.
32 Старые годы 1909, 496; 1911, 205; 1911, 65-66; 1911, 51; 1912, 56; 1913, 53; 1914, 53; Военно-исторический вестник 1916, 11-12, 18, 97; Киевская старина XX, 1900, 137; Мир искусства 2, 1899, №3-24, 94; Штерн 1899, 21; Ограбленный курган. Гермес 1916, №13-14 (179-180), 336.
губернское начальство33. Позже, в 1884, 1886, 1891, 1901 гг., оно возвращалось к вопросу «о необходимости принятия действенных мер к охране древних памятников от разрушения»34, но также безрезультатно35.
Не достиг своей цели и Указ правительства «О предоставлении Императорской Археологической комиссии исключительного права производства и разрешения раскопок с археологической целью на землях казенных, принадлежавших разным установленным и общественных» от 11 марта 1889 года. Согласно этому постановлению, исключительное право на введение археологических работ в стране принадлежало Археологической Комиссии. Только с ее разрешения могли вести раскопки «все учреждения и люди», а все «ценные и особо важные в научном отношении предметы» в обязательном порядке отсылались в Археологическую комиссию. На нее же возлагалась охрана памятников археологии, прежде всего т.н. монументальных. Вводится специальный документ — открытый лист, выдаваемый конкретному лицу, квалификация которого известна ИАК, на конкретные археологические работы. Тогда же разрабатываются и согласовываются с многочисленными региональными археологическими обществами и учреждениями правила выдачи Открытых листов и представления отчетности по ним.
В целях улучшения охраны памятников археологии на местах Археологическая Комиссия обратилась с призывом к ряду провинциальных научных обществ и учреждений взять на себя эти обязанности. Некоторые из них ответили согласием, но не все36. Вследствие этого разрушение и расхищение памятников не прекратилось, а наоборот, приняло массовый характер. «Раскопочное дело было поставлено крайне неудовлетворительно» — так констатировала в 1909 году межведомственная комиссия при МВД37, созданная в 1904 году для пересмотра действующих постановлений об охране памятников38.
Среди причин, от которых зависел успех предпринимаемых мер в сфере охраны памятников, нельзя не отметить то, что финансирование всех мероприятий было недостаточным. Практически в каждом деле присутствует запросы на выделение денежных сумм, в большинстве случаев в которых было отказано.
Таким образом, законодательство в конце XIX — начале XX вв. в области охраны историко-археологических памятников носило половинчатый, случайный и неэффективный характер, что уже отмечалось современниками39 и Министерством внутренних дел. Главная причина заключалась в том, что социальные условия дореволюционной России не могли способствовать выработке правильного научного подхода к историко-археологическим памятникам. Отечественная археология не только находилась во власти поверхностного веществоведения и иде-
33 Материалы по вопросу о сохранении древних памятников, собранные Императорским Московским археологическим обществом 1911, 8.
34 ААРК. Оп.1. П. 3 Д. 11. Л. 7. (Проекты, положения, постановления центральных и археологических учреждений).
35 ААРК. Оп.1. П. 3 Д. 11. Л. 8. (Проекты, положения, постановления центральных и археологических учреждений); Биржевые ведомости 1901, 213; Новости дня 1901, 6537.
36 Материалы по вопросу о сохранении древних памятников, собранные императорским Московским археологическим обществом 1911, 30.
37 Архив РГИА. Ф. 1284. Оп. 186. Д. 11. Л. 3.
38 Смолин 1911, 146.
39 Смолин 1911, 147.
алистического взгляда на историю40, но и пытались использовать ее как орудие великодержавного шовинизма. Так, апологет русского самодержавия и сторонник норманнской теории в исторической науке профессор Д. Иловайский предлагал в 1906 году воздвигнуть в Керчи, на горе Митридат, памятник о «воспоминании первого известия о роксах и роксасанах», якобы предков русских, которые сражались с Митридатом в 94 году до н. э. В то время уже было известно, что это были сарматы, а не предки руссов41.
Весьма яркую характеристику состояния охраны и изучения отечественных памятников старины в конце XIX — начале XX вв. дал выдающийся отечественный археолог А. А. Спицин: «В России нет ни специальных учреждений, ни музеев, ведающих памятниками старинного быта, ни специальных изданий. Поэтому сведения о таких памятниках следует сообщать в архивные комиссии и подобные учреждения, где они непременного будут изданы и, следовательно, рано или поздно станут известный интересующимся людям»42. Среди этих учреждений определенное место в изучении древностей занимают 6 Архивных Комиссий. Они открывались на основании «Положения комитета министерства об учреждении губернских исторических архивов и ученых архивных комиссий» от 13.04.1884 г.43 Официально на них возлагалась задача по отбору и хранению документов научного значения и тех архивных дел, которые предназначались для уничтожения. Но ввиду того, что организуемые комиссии не имели определенного общего устава44, они могли самостоятельно вырабатывать программу своей научной деятельности. Вследствие этого функции каждой комиссии были весьма разнообразны. Одни ограничивались свою деятельность исключительно архивными делами, другие значительно расширили программу своей деятельности, взяв на себя функции историко-археологических обществ, изучающих и описывающих историю и древности, изучающих научные материалы о исследованиях и ведающих охраной памятников древности и старины45. По сути дела такие комиссии являлись одновременно своеобразными археологическими учреждениями.
Научно-археологическая деятельность южнорусских ученых архивных комиссий во многом зависела от той среды и тех условий, в которых им приходилось действовать. Очень важным и непременным условием для успешной работы комиссии являлось наличие соответствующих местных научных сил широкой общественной поддержки и тесная связь с научными центрами страны, тем более что от правительства они практически ни помощи, ни поддержки не имели46. На местах помощь в деле охраны памятников часто оказывали казачьи атаманы, которые были опорой государственности в этих краях. ИАК обращалась к наказному атаману Черноморского войска для оказания всяческого содействия при проведении археологических исследований. О том, насколько эффективна помощь
40 Самоквасов 1908, 15; Разгон 1957, 76.
41 Зенкевич 1894, 118.
42 Спицын 1908, 92
43 ПСЗ IX, соб. 3, №2149.
44 АККМ. Оп. 1. «Архив ТУАК». Папка 6. Д. 20. Л. 115; Папка 3. Д. 11. Л. 15, 20.
45 Ветроградов 1904, 38; Маркевич 1912, 278.
46 АККМ. Оп. 1. «Архив ТУАК». П.6. Д. 20. Л. 115.
казаков свидетельствует тот факт, что после революции 1917 года разграбление некрополей Тамани приняло невиданный размах.
Очень показательна плодотворная и активная деятельность первой на юге по времени и по научным достижениям Таврической архивной комиссии (ТУАК). Помимо активной деятельности в Крыму и прилегающих территориях, комиссия оказывала помощь научными консультациями Донскому музею в г. Новочеркасске и Минскому историко-археологическому комитету47.
В целом усилия государства в сфере охраны памятников XIX века не достигли своей цели — полного искоренения незаконных раскопок. Однако был выработан свод необходимых правил, направленный на сохранение памятников, сформулирована и «обкатана» методика проведения археологических работ — все это составляет основу современных законодательных актов. Очевидно, что в этом деле нужна не просто активация со стороны государства, изучение опыта зарубежных стран, но и общее повышение уровня культуры населения, изменения его отношения к историческим памятникам, которыми так богата Кубанская земля.
ЛИТЕРАТУРА
Бузескул В. П. 1931: Всеобщая история и ее представители в России. Т. II. Л.
Быковская Н. В.2008: Археологические исследования на Таманском полуострове во 2-й пол. XIX в. (по материалам архива Керченского заповедника) // Научный сборник Керченского Заповедника. Вып. 2. Керчь, 89.
Вертоградов И. Ф. 1904: К вопросу о задачах Екатеринославской губернской ученой архивной комиссии // Летопись Екатеринославской ученой архивной комиссии. Вып. 1, 33-43.
Веселовский Н. И. 1896: История Императорского Общества за первые 50 лет его существования. СПб.
Герц К. К. 1875: Исторический обзор археологических исследований и открытий на Таманском полуострове с конца XVIII столетия до 1859 г. // Древности. 6/1, 1-40.
Жебелев С. А. 1923: Введение в археологию. Ч.П. Теории и практика археологического знания. М.
Жуков Ф. К. 1865: Заметки в пути на южный берег Крыма. СПб.
Зенкевич X. 1894: Керчь в прошедшем и настоящем. Историко-археологический и географический очерк с приложением описания достопримечательностей города и его окрестностей, хронологического указателя и статистических сведений с рисунками. Керчь.
КарейшаД. В. 1844: Разрытия курганов возле Керчи и Тамани в 1842 и в начале 1843 г. // ЗООИД. 1, 609-620.
Кёлер Е. Е. 1850: Рассуждения о памятнике царицы Комосарии // Археолого-нумизма-тический сборник, содержащий в себе сочинения и переводы относительно Тавриды вообще и Босфора Киммерийского частно / Г. Спасский (сост.), 99-136.
Кюстин А. де. 1930: Николаевская Россия. Л.
Лашков Ф. Ф. 1888: Историческая записка о сооружении в Херсонесе храма св. Рав-ноапостольского князя Владимира. В память 900-летия крещения Руси 988-1888 // ИТУ-АК. 5, 5-18.
Линиченко И. А. 1889: Курганомания. М.
47 АККМ. Оп. 1. «Архив ТУАК». П. 10. Д. 32. Л. 118, 180.
Маркевич А. И. 1912: Речь на торжественном собрании, посвященном 25-летию Таврической ученой комиссии // ИТУАК. 4S, 27S.
Марти Ю. Ю. 1926: Сто лет Керченского музея древности. Исторический очерк. Керчь.
Материалы по вопросу сохранения древних памятников 1911. М.
Михайловский-Данилевский А. И. 1S97: Из воспоминаний Михайловского-Данилевского. Путешествие с императором Александром I по Южной России в ^^-м году. I-III // Русская старина. Т. XCI. 7, 69-1G2.
Монгайт А. П. 1955: Археология в СССР. М.
Пескарева К.М., Рябинин Е.А. 19S4: Первое государственное учреждение отечественной археологии (к 125-летию создания Археологической комиссии) // СА. 4, 229.
Победоносцев К. П. 1926: Письма к Александру III. Петербург.
Разгон А. М. 1957: Охрана исторических памятников в дореволюционной России (1S61-1917) // История музейного дела в СССР. М., 73-Ш.
Самоквасов Д. Н. 19GS: Раскопки древних могил и описание, хранение и издание могильных древностей. М.
Смолин В. 1917: Краткий очерк истории законодательных мер по охране памятников старины в России // ИАК. 63, 121-Ш.
Сорокина И. А. 2GGS: Полевые исследования в России в 1946-2GG6 гг. (по архивным материалам и публикациям). Тула.
Спицын А. А. 19GS: Археологические разведки. СПб.
Тункина И. В. 2GG2: Русская наука о классических древностях Юга России (XVIII — середина XIX в.). Санкт-Петербург.
Тункина И. В. 2G1G: «Отец боспорской археологии» Поль Дюбрюкс // Дюбрюкс, Поль (177G-1S35). Собрание сочинений: в 2 т. Т. I. Санкт-Петербург.
Тункина И. В. 2GG2: Русская наука о классических древностях Юга России (XVIII — середина XIX в.). СПб.
Федосеев Н. Ф. 2GG2: Керченский музей Древностей // ВДИ. 1, 154-17S.
Köhler H.K.E. 1SG5: Dissertation sur le monument de la reine Comosarye. Санкт-Петербург. =
Köhler H. K. E. Ш5: Lettre sur plusieurs Médailles de la Sarmatie d'Europe et de la Chersonnse Taurique // Nova Acta Academiae Scientiarum Imp. T. 14. Petropolitanae.
LEGISLATIVE ACTS CONCERNING PROTECTION OF KUBAN CULTURAL HERITAGE OF THE 19th CENTURY
M. I. Medvedev
Protection of Kuban cultural heritage is most important nowadays. Previously gained experience presents a particular interest from the viewpoint of cultural heritage protection. The article states that government efforts to protect the 19th century relics and monuments from illicit excavations proved ineffectual. However, authorities drew up a set of rules to preserve relics of the past, established and implemented archeological procedure, which form the basis for present day legislative acts.
Key words: relics and monument preservation, Kuban, excavations, archeological methodic, legislative acts.
