CC BY
7УДК 94(410)
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-3-57-64
Дата поступления (Submitted) 28.02.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 13.03.2024
«Заклятый враг Англии» Восточный вопрос в российско-британских отношениях сквозь призму образа генерала А.Н. Куропаткина в
британской прессе
АЛЕКСАНДР БОРИСОВИЧ АРБЕКОВ
кандидат исторических наук, научный сотрудник, Тульский государственный музей оружия, 300002, Россия, Тула, Октябрьская, 2, старший преподаватель кафедры истории и археологии Тульского государственного педагогического университета имени Л.Н. Толстого,
300026, Россия, Тула, проспект Ленина, 125.
E-mail: [email protected]
Аннотация. В статье рассматривается процесс формирования образа генерала Алексея Николаевича Куропаткина на страницах британской прессы в качестве отражения российско-британских противоречий по Восточному вопросу на рубеже XIX - XX столетий. Изучение поставленной проблемы сквозь призму системы британских представлений о России и ее государственных деятелях позволяет глубже проанализировать взгляды общественности Соединенного Королевства на ключевые направления внешней политики Российской империи в конкретный исторический период. В то же время избранная исследовательская оптика дает возможность сопоставить формируемый в британский прессе образ России и его персонификацию в лице генерала А.Н. Куропаткина с действительной позицией российских властей по проблеме соперничества с Великобританией за раздел сфер влияния на Востоке. Источниковой базой исследования послужили материалы британской прессы последней трети XIX - начала XX в., а также неопубликованные документы из российских и британских архивов. На основе полученных результатов исследования делается вывод, что в контексте Восточного вопроса образ генерала А.Н. Куропаткина на страницах британских периодических изданий складывался под влиянием сложившихся ранее в Великобритании национальных стереотипов о России как об отсталой стране с деспотической формой правления, интересы которой традиционно шли в разрез с целями Британской империи на Востоке. Подобный отрицательный образ генерала А.Н. Куропаткина позволял выставлять внешнеполитические шаги российского руководства исключительно в негативном свете. Тем самым британская пресса обосновывала правомерность действий собственного правительства в контексте соперничества Лондона и Петербурга по Восточному вопросу.
Ключевые слова: А.Н. Куропаткин, образ «врага», британская пресса, Восточный вопрос, Большая игра, Британская империя, Российская империя
"An Avowed Enemy of England" The Eastern Question in Russian-British relations through the lens of the image of General A.N. Kuropatkin in the British press
ALEXANDER BORISOVICH ARBEKOV
Cand. Sc. in History, Researcher, Tula State Museum of Weapons 300002, Russian Federation, Tula, October st., 2, Senior lecturer of Department of History and Archeology Tula State Lev Tolstoy Pedagogical University 300026, Russian Federation, Tula, Lenin Avenue, 125.
E-mail: [email protected]
Abstract. The article examines the process of formation of the image of General Alexei Nikolaevich Kuropatkin on the pages of the British press as a reflection of Russian-British contradictions on the Eastern
question at the turn of the XIX - XX centuries. The study of the problem through the prism of the system of British perceptions of Russia and its statesmen allows a deeper analysis of the views of the public of the United Kingdom on the key directions of foreign policy of the Russian Empire in a particular historical period. At the same time, the chosen research optics makes it possible to compare the image of Russia formed in the British press and its personification in the person of General A.N. Kuropatkin with the actual position of the Russian authorities on the problem of rivalry with Great Britain for the partition of spheres of influence in the East. The source base of the present study is the materials of the British press of the last third of the XIX -early XX centuries, as well as unpublished documents from Russian and British archives. Based on the results of the study, it is concluded that in the context of the Eastern question, the image of General A.N. Kuropatkin on the pages of British periodicals was formed under the influence of the national stereotypes of Russia as a backward country with a despotic form of government, whose interests were traditionally at odds with the goals of the British Empire in the East. The negative image of General A.N. Kuropatkin allowed to present the steps of the Russian foreign policy exclusively in a negative light. Thus, the British press substantiated the legitimacy of the actions of its own government in the context of the rivalry between London and St. Petersburg on the Eastern Question.
Keywords: A.N. Kuropatkin, the image of the "enemy", the British press, the Eastern Question, the Great Game, the British Empire, the Russian Empire
В 2024 г. исполняется 110 лет с начала Первой мировой войны, «покончившей», по мнению ряда историков, с прежним миропорядком. На смену «долгому XIX веку» - веку империй - пришел «короткий XX век» или турбулентная «эпоха крайностей», по выражению Э. Хобсбаума.
Одной из нитей, сплетенных в теснейших клубок международных противоречий, которые привели к Первой мировой войне, являлся так называемый «Восточный вопрос», составлявший, в том числе, стержень российско-британских споров на рубеже XIX - ХХ столетий. Традиционно под этим термином в широком смысле понимается соперничество великих держав, прежде всего России, Великобритании, Франции и Австро-Венгрии, за наследие «больного человека Европы» - Османской империи, находившейся в исследуемый исторический период в состоянии глубокого структурного кризиса. В конце XIX в. к дележу сфер влияния в Турции присоединилась и Германия, имевшая значительные финансовые и экономические интересы во владениях османского султана [1, с. 285-286; 2, с. 75-77]. При этом на фоне возрастания германской военной и военно-морской мощи увеличение влияния Берлина на Константинополь вызывало большую тревогу в Петербурге. Российский военный министр А.Н. Куропаткин во всеподданнейшем докладе от 14 (26) марта 1900 г. справедливо констатировал: «До сих пор мы боялись вторжения в Черное море лишь английского флота, скоро станем бояться и германского» [3, л. 40/об. - 41].
Стоит отметить, что интерпретация понятия «Восточный вопрос» в политических и военных кругах России и Великобритании было различным. Главным содержанием Восточного вопроса для Российской империи в этот период являлись проблемы: 1) национально-освободительного движения на Балканах; 2) изменения режима проливов Босфор и Дарданеллы; 3) покровительства православным поданным
Турции [1, с. 5]. В свою очередь Восточный вопрос для Великобритании имел более широкое географическое толкование и отождествлялся с глобальным стратегическим противостоянием с Россией в различных регионах Евразии. В данном контексте раздел наследия «больного человека Европы» для Лондона был плотно сопряжен с проблемой обороны Индии [4, с. 62], поскольку усиление российских позиций на Балканах и в зоне черноморских проливов, с точки зрения британских военных и политических деятелей, увеличивало и военные возможности России на Среднем Востоке, тем самым сокращая сферы британского влияния в Афганистане и Персии [5, р. 12-15]. Особую актуальность для Великобритании эта проблема обрела к концу XIX столетия в свете сближения России и Франции, оформившегося в военно-политический союз в 1892-1894 гг. В этой связи британские стратеги опасались, что вероятный прорыв российской Черноморской эскадры в Средиземное море нарушит прежний баланс военно-морских сил, в рамках которого Великобритания обладала безоговорочным господством на морских просторах над другими европейскими державами [2, с. 96; 6, р. 154-161].
Одновременно с этим министры в Уайтхолле считали, что с переходом черноморских проливов под контроль Петербурга будут утрачены единственные рычаги силового давления на Россию, приводимые неоднократно в действие британским правительством на протяжении всего XIX столетия. Полковник А.Н. Куропаткин в одной из аналитических записок, составленной в апреле 1879 г., характеризуя стратегическое значение проливов для России, писал: «Владея Босфором, мы сделаемся неуязвимыми для Англии и будем иметь более других шансов владеть и всем Балканским полуостровом как в политическом, так и в экономических отношениях». Поэтому он констатировал, что «пока у нас есть стремление завладеть Босфором - Англия наш враг» [7, л. 74/об.; 8, с. 186].
В Великобритании смотрели схожим образом на противоречия двух великих держав. Пропаганда Соединенного Королевства традиционно стремилась к созданию отрицательного образа России с целью продемонстрировать широкой общественности, что внешняя политика империи Романовых напрямую угрожает британским интересам [9, с. 335, 346]. На излете XIX столетия некоторые периодические издания, указывая на взаимоисключающие интересы в Восточном вопросе, называли Россию и Великобританию «непримиримыми врагами», между которыми «невозможно никакое постоянное соглашение <...> ни на какой основе, до тех пор, пока обе стороны не призовут к оружию и не заставят другую отступить» [10].
На рубеже XIX - XX вв. образ России как «непримиримого врага» Великобритании на Востоке в британском общественном сознании персонифицировался и стал преломляться сквозь призму личности генерала Алексея Николаевича Куропаткина, который, по выражению редакции газеты «Дейли Мэйл», владел «ключами от всех тайн огромной русской военной машины» [11]. К моменту назначения на пост военного министра в 1898 г. генерал А.Н. Куропаткин был хорошо известен в Великобритании и характеризовался в газетах как «один из самых опытных востоковедов в России и тот, кто добился наибольших успехов в азиатских делах» [12]. По этой причине именно с его личностью в прессе Соединенного Королевства связывались российские амбиции в Восточном вопросе (в британском понимании этого термина).
Формирование образа высокопоставленного русского офицера в контексте Восточного вопроса на страницах периодических изданий Великобритании происходило под воздействием уже сложившихся ранее в британском обществе национальных стереотипов. Как отмечал Е.Ю. Сергеев, «стереотипы восприятия российского государства властной элитой Британской империи сочетались с использованием при его характеристике антонимов таких понятий, как свобода, демократия и прогресс» [13, с. 45]. В номере либерального журнала «Спектейтор» от 22 октября 1904 г. писали, что в Великобритании «привыкли думать о России как о великой державе, пронизанной слабостями, враждой покоренных ею народов, недовольством, коррупцией и всеми недостатками, присущими самодержавному правлению» [14]. Также, по мнению некоторых британских колумнистов, Россия была воплощением «огромной безличной автократической <...> машины, состоящей из десятков тысяч чиновников», основными чертами политического устройства которой были «гнилость и жадность» [15].
В свою очередь данная парадигма социокультурного восприятия полностью экстраполировались британской прессой и на ведущих
российских государственных деятелей. Так, по выражению обозревателей «Иллюстрейтед Лондон Ньюз», генерал А.Н. Куропаткин являлся олицетворением «агрессивного милитаризма», перманентно присущего политической традиции Российской империи [16]. В консервативной газете «Монинг Пост» новому военному министру и вовсе приписывались деспотические наклонности и стремления «играть в России роль диктатора» [17]. Учитывая совокупность подобных отрицательных характеристик, британские издания стремились нарисовать портрет одиозного военного деятеля, который оказывал значительное влияние на Николая II и, соответственно, на формулирование внешнеполитических целей империи Романовых, шедших в разрез с интересами Великобритании на Востоке. В британских газетах генерала А.Н. Куропаткина называли «чрезвычайно предприимчивым человеком», своевольно принимавшим решения без санкции монарха. «Такая манера поведения традиционна для среднеазиатских офицеров, -писали крупные британские издания, - и генерал Куропаткин их наиболее типичный представитель» [18; 19].
Впервые в подобном качестве о генерале А.Н. Куропаткине заговорили на страницах британской прессы в начале 1884 г. в связи с присоединением к России Мервского оазиса, который рассматривался британцами как стратегически важный форпост на подступах к северной границе Афганистана и его Гератской провинции [13, с. 177-180]. В газетах Туманного Альбиона началась масштабная пропагандистская кампания, нацеленная на раздувание жупела «русской угрозы». Например, в колонках «Монинг Пост» цитировались выдержки из опубликованного в российской печати плана похода в Индию покойного генерала М.Д. Скобелева [20], среди современников считавшегося идейным учителем А.Н. Куропаткина. В представлении «Белого генерала» поход в Индию должен был стать инструментом, позволявшим, наконец, «вырвать у англичан согласие на окончательное утверждение нашего [российского. - А.А.] влияния в Константинополе» [21, с. 109]. В этой связи редакция «Монинг Пост» констатировала: «Генерал Куро-паткин - это новый Скобелев, и нет ничего невероятного в том, что он пойдет по стопам своего выдающегося и любимого учителя и разработает в мельчайших деталях план, который будет предложено использовать, в случае если политические или военные события побудят Россию направить все свои силы и средства на достижение собственных целей в противовес английской политике» [22].
Уже в разгар Пендинского кризиса 1885 г. на страницах крупнейшего британского периодического издания «Таймс» со ссылкой на слухи, царившие в петербургском обществе, писали о генерале А.Н. Куропаткине «как о вероятном
главнокомандующем действующей армией на случай войны [с Великобританией]» [23]. Важно отметить, что Куропаткин в тот момент действительно составил проект военных действий России против союзных Великобритании и Афганистана. При этом в Петербурге планировали назначить именно его в качестве начальника штаба Отдельного Закаспийского корпуса, силами которого предстояло осуществить вторжение в афганские пределы в случае подобной необходимости [24, с. 329-330]. В то же время генерал А.Н. Куропаткин был ярым сторонником окончательного решения Восточного вопроса в российских интересах. Согласно дневниковым записям главы Морского ведомства адмирала И.А. Шестакова от 10 (22) февраля 1886 г., в разгар Болгарского кризиса он активно поддерживал идею захвата Босфора, «чая командировать экспедицию» [25, с. 301].
В связи с совокупностью всех обозначенных выше фактов кажется вполне естественным особый интерес к личности высокопоставленного русского офицера, проявляемый как со стороны британской общественности, так и со стороны разведывательных структур Военного ведомства Великобритании. Например, вести о назначении генерала А.Н. Куропаткина в марте 1890 г. на должность начальника и командующего войсками Закаспийской области вызвали серьезный ажиотаж на Британских островах. В меморандуме главы Разведывательного департамента Великобритании генерала Генри Брэкен-бери от 1 марта 1890 г., адресованном в Форин-о-фис, указывалось, что «генерал Куропаткин <...> это офицер, чей план вторжения в Афганистан был получен [ранее в Лондоне] через наше дипломатическое представительство в Персии» [26, 1 66]. В данной записке идет речь о приобретении в 1886 г. британским дипломатическим представителем в Персии А. Николсоном поддельного плана российского вторжения в Афганистан и Индию якобы авторства А.Н. Куропаткина [5, р. 13-14]. Тем самым глава британской военной разведки стремился предупредить премьер-министра и руководителя внешнеполитического ведомства Великобритании лорда Солсбери о потенциальной угрозе, которую в себе таил новый военно-административный пост генерала А.Н. Куропаткина. Это назначение, по мнению военных экспертов в Лондоне, наглядно отражало устремления России на интенсификацию своей политики в отношении Персии и Афганистана и, как следствие, «главной жемчужины» Британской империи - Индии. Однако генерал Г. Брэкенбери считал, что в случае эскалации российско-британского конфликта наступление российских войск к индийской границе станет отвлекающим маневром, в то время как главной целью империи Романовых будет именно захват Босфора [5, р. 15].
Реакция британской общественности на ве-
сти о новом назначении русского офицера была тождественной. В контексте Памирского кризиса, разразившегося в первой половине 90-х гг. XIX в. [13, с. 194-198], британская пресса нарекала генерала А.Н. Куропаткина «ярым англофобом» [27] и «заклятым врагом Англии» [28], который непременно «будет командовать российской армией в случае [ее] попытки вторжения в Индию» [29]. Впоследствии опасения британской общественности актуализировались в свете второй Англо-бурской войны 1899-1902 гг., выявившей серьезные структурные недостатки британской военной организации, в связи с чем у жителей Соединенного Королевства снизилась уверенность в британских вооруженных силах и в их возможностях обеспечить обороноспособность всей империи [6, р. 232-233]. Ведущие печатные органы метрополии, такие как «Дэйли Телеграф» и «Пэлл Мэлл Газет», сообщали своим читателям тревожную новость о том, что генерал А.Н. Куропаткин намеревался воспользоваться тяжелым положением Великобритании в Южной Африке: без ведома Николая II он подготовил план оккупации Герата и ждал только санкции монарха на осуществление своего амбициозного замысла [18; 19]. В то же время до Лондона доходили слухи об оказании российским правительством «давления на Турцию с целью разрешить открытие Босфора и Дарданелл, а также о создании российского военно-морского порта в Средиземноморье» [30, £ 286].
Подобные сведения со всей серьезностью воспринимались высшими военными и политическими кругами Великобритании. Об этом свидетельствует аналитическая записка «Русские на афганской границе», подготовленная 15 октября 1899 г. главой британской военной разведки генерал-майором Джоном Ардой. Согласно его расчетам, в случае вторжения в Афганистан российское командование имело возможность выставить на Кушке и в Термезе две колонны составом 10 и 19 тыс. чел. соответственно, которых в течение первого месяца войны могли подкрепить войсками из европейской части России численностью 20 тыс. чел. Этих военных ресурсов, по мнению генерал-майора Дж. Арда, было достаточно, чтобы в результате быстрой военной операции захватить Герат и Мазар-и-Шариф, однако для дальнейших действий российской стороне требовался надежный стратегический плацдарм, обеспечение которого могло быть достигнуто за счет южных провинций Персии - Хорасана и Сеистана [30, 1 283]. С учетом этих факторов генерал-майора Дж. Арда констатировал, что «какая-либо активность [России], пока мы действуем в Южной Африке, более чем вероятна» [30, 1 286].
Стоит отметить, что в высших коридорах Военного министерства Великобритании имелась тенденция несколько завышать актуальные военные возможности России в Средней Азии.
По оценкам самого А.Н. Куропаткина, представленным в его всеподданнейшем докладе от 14 (26) марта 1900 г., российское командование для вторжения в Афганистан было способно в короткие сроки выставить всего 60 тыс. чел., из которых только 2/3 могли быть задействованы в качестве полевой армии. При этом на мобилизацию II Туркестанского армейского корпуса требовалось 42 дня и 22 дня для его сосредоточения к Кушке для наступления на Герат, I Туркестанский армейский корпус завершал аналогичные мероприятия для движения к Мазар-и-Шарифу лишь к 78 дню [3, л. 74]. В этой связи военный министр предостерегал императора Николая II о том, что следует «принять все меры, дабы не вызвать преждевременного разрыва с Англией» [3, л. 75/ об.]. И прежде всего требовалось дальнейшее развитие российской военной инфраструктуры в регионе.
Как указывал В.Б. Каширин, в этом время происходила «смена поколений в руководстве вооруженных сил [Российской империи], которая привела на высокие посты в Военном министерстве и Главном штабе людей с мышлением "туркестанских генералов"» [31, с. 38]. И «турке-станцам», подобным Куропаткину, были отнюдь не чужды колониальные проекты Николая II. Поэтому последующая интенсификация российской военной активности на Востоке была обусловлена воззрениями и самого военного министра. Так, во всеподданнейшем докладе от 14 (26) марта 1900 г. генерал А.Н. Куропаткин с опорой на широкую историческую ретроспективу в систематизированном виде изложил ключевые внешнеполитические задачи империи Романовых, без решения которых, с его слов, «не может обойтись держава такой мощи, как Россия» [3, л. 63/об.]. По мнению нового военного министра, Петербург в рамках борьбы с Лондоном за сферы влияния на Среднем Востоке должен был в обозримом будущем добиваться протектората «над всей Персией с целью выхода к Индийскому океану и Персидскому заливу» и «настаивать, чтобы Афганистан был открыт нам как для политических сношений, так в особенности для экономической в нем деятельности» [3, л. 62-62/об.]. Сам Куропаткин, по его же словам, был категорическим противником вооруженного столкновения с Великобританией на Среднем Востоке, но все же перед императором он был «принужден признать настоятельную необходимость готовиться к этой борьбе» [3, л. 75]. Ключевым компонентом в этом противостоянии военный министр называл «строительство железных дорог, которые дадут возможность быстро сосредоточить к границам нашим [с Афганистаном] значительную армию, достаточную, чтобы угрозой англичанам в Индии поддержать наши интересы на Босфоре, в Персии и на берегах Великого океана» [3, л. 52].
В контексте исследуемой проблемы вызыва-
ет особый интерес выстроенная во всеподданнейшем докладе иерархия внешнеполитических устремлений России, отражавшая взгляды самого военного министра по Восточному вопросу. Генерал А.Н. Куропаткин искренне считал первоочередной и наиболее важной целью именно «прочное военное занятие Босфора». «Все прочие задачи», с его точки зрения, имели «для России, в ближайший исторический период, относительно малое значение» [32, с. 22]. По этой причине во всеподданнейшем докладе от 14 (26) марта 1900 г. он активно выступал за увеличение финансирования новых военно-морских программ, поскольку «флот должен быть достаточно силен, чтобы заставить уважать наши права на Черном море, и чтобы в благоприятную минуту явиться перед Константинополем и облегчить овладение нами Босфора» [3, л. 42]. При этом военный министр полагал, что, овладев Босфором, российское правительство должно было впоследствии добиваться права свободного пользования и Дарданеллами, чтобы «значительно действовать в Египетском вопросе, дабы сделать Суэцкий канал международным» [3, л. 64/об.].
По мнению британского историка А. Маршалла, генерал А.Н. Куропаткин в вопросе формулирования внешнеполитических целей империи Романовых «оставался под воздействием» стратегических концепций генерала Николая Николаевича Обручева, «Русского Мольтке», занимавшего пост начальника Главного штаба российской армии в 1881 - 1898 гг. [33, р. 95]. В период его руководства российская военная стратегия ориентировалась одновременно на захват Босфора, развитие наступления против Австро-Венгрии в Галиции и оборону от Германии северо-западных пределов Российской империи [8, с. 185; 25, с. 279]. По этой причине генерал А.Н. Куропаткин, как и «Русский Мольтке», постоянно обращал свой взор на западные границы России и на Босфорский пролив. В представлении нового военного министра, борьба за наследие «больного человека Европы» могла стать отправной точкой для большой европейской войны, подобно Крымской, в которой Россия «на пути к Босфору» столкнется с широкой коалицией из Турции, Великобритании, Германии «и даже идущей на буксире Германии Австрии». Исходя из этой предпосылки, А.Н. Куропаткин полагал жизненно необходимым в случае очередного обострения Восточного вопроса «быть готовыми к борьбе не только на афганской, но и на наших западных границах» [3, л. 41].
Важно указать, что подобную преемственность взглядов генерала А.Н. Куропаткина на внешнеполитические цели России современники в британской прессе связывали не с личностью «Русского Мольтке» Н.Н. Обручева, а именно с амбициями «Белого генерала» М.Д. Скобелева. Некоторые британские издания
указывали, что «Куропаткин был в те дни, до самой смерти Скобелева в 1882 г., правой рукой доблестного генерала. Он был посвящен в тайны всех его планов.» [34]. Одним из таких «планов», помимо стремления к упрочнению позиций России на Среднем Востоке, являлось завоевание Константинополя и черноморских проливов. Поэтому во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. британской прессой А.Н. Куропаткину, как верному ученику М.Д. Скобелева, приписывались панслависткие воззрения, которые традиционно подвергались критике общественностью Туманного Альбиона [35]. Однако, если «Белый генерал» в действительности разделял представления славянофилов о единстве славянских народов в грядущей «священной войне» с Германией [21, с. 66-68], то генерал А.Н. Куропаткин являлся убежденным противником панславизма, имевшим для России, по его убеждению, губительные последствия. Точка зрения Куропаткина по этому вопросу сформировалась сразу после окончания Русско-турецкой войны 1877-1878 гг., в которой под началом М.Д. Скобелева он принимал непосредственное участие. Короткий период времени Куропаткин занимал должность начальника Азиатской части Главного штаба в 1878-1879 гг. За это время он успел подготовить две взаимодополняющие друг друга записки - «Среднеазиатский вопрос и зависимость его от вопроса Восточного» и «Среднеазиатский вопрос», в которых были изложены его взгляды, сохранявшиеся в последующие десятилетия, на основные внешнеполитические цели империи Романовых. Куропаткин искренне считал, «что присоединение к России каждой новой славянской территории и народности будет ослаблять Россию, а не усиливать» [7, л. 73]. Он указывал на эгоистические расчеты в действиях балканских славян, для которых, с точки зрения А.Н. Куропаткина, «Россия <...> есть средство, а не цель» [7, л. 77]. Поэтому он полагал необходимым «открыто признать свою миссию по освобождению Балканских славян оконченной», чтобы сосредоточить основные усилия империи на решении вопроса с черноморскими проливами [7, л. 80/об.].
Стоит отметить, что искаженный образ генерала А.Н. Куропаткина как ярого сторонника панславизма имело под собой строго пропагандистскую цель, направленную на педалирование прессой угрозы британским интересам в Восточном вопросе со стороны России. На страницах английских газет прямо заявлялось: «Теперь, когда Скобелева нет в живых, <...> они [российские войска. - А.А.] надеются, что Куропаткин выполнит свою задачу и когда-нибудь поведет их на Константинополь» [36]. По мнению редакций некоторых изданий, поездка российского военного министра в Страну восходящего солнца летом 1903 г. была обусловлена именно событиями Илинденско-Преображенского (Македонского)
восстания, поскольку «убеждение генерала Ку-ропаткина [состояло] в том, что через 48 часов после объявления этой страной войны Турции Япония схватит Россию за горло в Маньчжурии» [37]. По этой причине, с точки зрения британских обозревателей, Петербург был заинтересован во временном урегулировании противоречий с Токио по Дальневосточному вопросу. Даже во время Русско-японской войны 1904-1905 гг. некоторые столичные газеты выражали опасения, что «Россия оставит Японию <...>, и будет добиваться компенсации в другом месте - в Индии, или Персии, или даже на Босфоре» [38].
В высшей степени характерно, что в свете разгоревшейся Русско-японской войны имя генерала А.Н. Куропаткина стало упоминаться на страницах британских газет в связи со знаменитым поддельным «завещанием» Петра Великого, согласно которому преемникам первого российского императора якобы предписывалось «возможно ближе придвигаться к Константинополю и Индии» [39, с. 101]. Британский журналист Уильям Холт-Уайт, учитывая русофобский характер фальсификата, в однозначном порядке указывал, что «нынешний конфликт начался не в нынешнем году, а в XVI в. [автор ошибся, поскольку Петр Великий родился только в 1672 г. - А.А.], во времена Петра Великого. Начавшаяся [Русско-японская] война, по сути, является не столько войной самой по себе, сколько шагом в построении колоссальной мировой империи, задуманной Петром Великим. <...> Это план настолько грандиозный и настолько амбициозный, что по сравнению с ним цели британской колонизации, шовинизм французов и пангерманизм тевтонцев - сущие мелочи». В изложении У. Холт-Уайта, основной целью России являлось осуществление «Великого восточного похода, который, продолжаясь на восток и все время на восток, через сушу и море, должен, наконец, опоясать земной шар» [15]. И «задача» генерала А.Н. Куропаткина в ходе Русско-японской войны, по утверждениям автора заметки, состояла именно в том, чтобы сделать очередной шаг в этом направлении.
Как и в случае с событиями второй Англо-бурской войны 1899-1902 гг., подобные статьи отражали не только актуальные установки антироссийской пропаганды в Великобритании, но и реальные опасения министров с Даунинг-стрит. В связи со стремительной эскалацией русско-японского конфликта в конце января 1904 г. премьер-министр А. Бальфур предупредил российского посла А.К. Бекхендорфа, что любая попытка России форсировать черноморские проливы будет рассматриваться в Лондоне как открытая агрессия против Великобритании [13, с. 256]. Англичане опасались, что в Петербурге «захотят послать военные корабли через Дарданеллы» [40, £ 335], чтобы отвлечь британское правительство от ситуации на Дальнем Востоке.
Если на рубеже столетий возможная угроза французского вмешательства в русско-британский конфликт исключала какие-либо ответные действия Лондона в случае захвата Россией Босфора и Константинополя [2, с. 96-97], то теперь эта переменная была удалена из прежде, как казалось, неразрешимого уравнения. 8 апреля 1904 г. Великобританией и Францией было достигнуто «сердечное согласие», разрешавшее прежние колониальные споры между двумя державами. Поэтому британский Генеральный штаб стал в более оптимистичном ключе оценивать перспективы возможного противодействия российский планам по захвату черноморских проливов. В записке, составленной вероятно начальником оперативного отдела Генерального штаба Дж. Грирсоном, указывалось, что при самых оптимальных условиях России для высадки десанта и оккупации Константинополя могло понадобиться минимум 5 дней. За это время британская Средиземноморская эскадра, базирующаяся на Мальте, успела бы форсировать Дарданеллы и сорвать операцию по их возможному захвату с моря [41, £ 105].
Последовавшее поражение российских армии и флота в войне с Японией привело к общей разрядке российско-британских отношений, в том числе по Восточному вопросу, ввиду отсут-
Литература и источники
ствия у России необходимых военных ресурсов для взятия под свой контроль черноморских проливов. Однако, несмотря на это, противоречия двух держав относительно раздела сфер влияния на Востоке продолжали сохраняться до и во время Первой мировой войны. В этой связи некоторые периодические издания вновь обращались к личности генерала А.Н. Куропаткина [42], чтобы обосновать необходимость британского противодействия российским намерениям в разных регионах Евразии.
Подводя итоги исследования, можно сделать следующие выводы. В конце XIX - начале XX в. Восточный вопрос оставался одним главных камней преткновения между Россией и Великобританией. В британском общественном сознании проблема раздела наследия Османской империи была прочно связана с другими зонами противостояния двух великих держав в Евразии, в частности в Персии и Афганистане. С целью усиления фактора «русской угрозы» британским интересам пресса Соединенного Королевства на рубеже столетий регулярно апеллировала к личности генерала А.Н. Куропаткина. На страницах британских газет он фактически представал главным выразителем российских амбиций на Востоке и олицетворял собой «Дамоклов меч», нависшей над Британской империей.
1. Киняпина Н.С. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII - начало XX в. Москва: Наука, 1979. 434 с.
2. Агансон О.И. В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903-1914 гг. СПб.: Алетейя, 2022. 501 с.
3. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1622. Оп. 1. Д. 269. Всеподданнейший доклад военного министра, 14 (26) марта 1900 г.
4. Гелла Т.Н. Геополитические интересы Великобритании и английские политические партии в конце XIX - начале XX веков. Орел: Орловский гос. ун-т, 2009. 170 с.
5. British Library Maps Collections. United Kingdom (BLMC). Director of Military Operations (DMO)/4/3. Major-General H. Brackenbury General Sketch of the Situation Abroad and at Home from a Military Standpoint, 3 August 1886.
6. Friedberg A. The Weary Titan: Britain and the Experience of Relative Decline, 1895-1905. Princeton: Princeton University Press, 2010. 343 p.
7. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 846. Оп. 1. Д. 28. Записка А.Н. Куропаткина «Среднеазиатский вопрос и зависимость его от вопроса Восточного», апрель 1879 г.
8. Томилин А.Р. Афганистан во внешней политике России в 1885-1907 гг. // Россия в центре истории. Научный сборник памяти Нины Степановны Киняпиной (1920-2003). М.: Модест Колеров, 2024. С. 183-230.
9. Жолудов М.В. Русофобия в Великобритании в XIX веке: государство и общество // «Свой» / «Чужой» в кросс-культурных коммуникациях стран Запада и России. СПб.: Алетейя, 2019. С. 334-347.
10. Russia and Britain. Designs in the East. Irreconcilable Enemies // Evening Telegraph, 12 September 1898.
11. Kuropatkin in the Field. The Memorable Career of Russia's War Lord // Daily Mail, 23 February 1904.
12. Russia's Anti-British Policy // Sheffield Daily Telegraph, 19 June 1903
13. Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М.: Т-во науч. изд. КМК, 2012. 454 с.
14. Spectator, 22 October 1904.
15. Kuropatkin's Task // Birmingham Gazette and Express, 22 March 1904.
16. Russia in the Near and Far East // Illustrated London News, 22 August 1903.
17. Who Rules in Russia? // Morning Post, 14 March 1899.
18. Russia and Herat. War Minister s Plan Of Seizure // Daily Telegraph, 24 February 1900.
19. The Seizure of Herat // Pall Mall Gazette, 24 February 1900.
20. Skobeleff's Project for Invading India // Morning Post, 14 April 1884.
21. Скобелев М.Д. Слово Белого генерала. Слово современников. Слово потомков. М.: Русскш мiръ, 2000. 365 c.
22. Morning Post, 18 April 1884.
23. The Afghan Frontier Question // Times, 30 April 1885.
24. Алпеев О.Е. «Священный огонь» русского Генерального штаба. Планирование «похода в Индию» военным ведомством России, 1885-1914 гг. // Русский сборник: исследования по истории России XIX-XX вв. Т. 26: Россия и война: междунар. науч. сб. в честь 75-летия Брюса Меннинга. М.: Модест Колеров, 2018. С. 320-387.
25. Шестаков И.А. Полвека обыкновенной жизни: воспоминания. Т. 2: Дневники (1882-1888 годы). СПб.: Судостроение, 2013. 598 с.
26. The National Archives, Kew, United Kingdom (TNA). Public Records Office: Foreign Office (FO) 65/1389. Memorandum by Lieutenant-General H. Brackenbury, 1 March 1890.
27. Bearding the Lion in His Den // Hull Daily Mail, 27 September 1893
28. Army and Navy Gazette, 23 July 1892.
29. Army and Navy Gazette, 30 September 1893.
30. TNA. FO 106/2. Major-General J.C. Ardagh The Russians on the Afghan Frontier, 15 October 1899.
31. Каширин В.Б. «Русский Мольтке» смотрит на Восток // Родина. 2004. № 1. С. 38-44.
32. Царская дипломатия о задачах России на Востоке в 1900 г. // Красный архив. 1926. № 5 (18). С. 3-29.
33. Marshall A. The Russian General Staff and Asia, 1800-1917. London: Routledge, 2006. 274 p.
34. Russia's Secret Service. A Network of Intrigue // Daily News (Perth), 12 September 1904.
35. Kuropatkin as Pan-Slav // Herald, 30 September 1904.
36. General Kuropatkin // Evening Telegraph, 23 March 1904.
37. Calls to Arms. Russian Newspapers Urge the Need of Intervention // Morning Leader, 15 August 1903.
38. Forest Hill & Sydenham Examiner, 6 January 1905.
39. Шубинский С.Н. Мнимое завещание Петра Великого // Древняя и новая Россия. 1877. № 1. C. 97-106.
40. TNA. FO 106/8. Major-General J.M. Grierson Note on reported Russian Activity in Central Asia, 30 May 1904.
41. British Library, United Kingdom (BL). Balfour Papers. Add MS 49726. [Grierson J.M.] Note on Memorandum by Lieut.-General sir John French in regard to the Bosphorus and the Dardanelles, Undated (1905).
42. Russian Strategy // Civil and Military Gazette, 5 October 1912.
References
1. Kinyapina N.S. Vostochnyj vopros vo vneshnej politike Rossii. Konec XVIII - nachalo XX v. [The Eastern Question in Russian Foreign Policy. The end of the 18th - the beginning of the 20th century]. Moscow: Nauka Publ., 1979. 434 p.
2. Aganson O.I. Vpoiskah ravnovesiya. Velikobritaniya i «balkanskij labirint», 1903 - 1914 gg. [In searching for balance. Great Britain and the "Balkan Labyrinth", 1903 - 1914]. Saint-Petersburg: Aletejya Publ., 2022. 501 p.
3. Rossijskij gosudarstvennyj istoricheskij arhiv [Russian State Historical Archive]. F. 1622. Op. 1. D. 269.
4. Gella T.N. Geopoliticheskie interesy Velikobritanii ianglijskiepoliticheskiepartii v konceXIX - nachaleXX vekov. [Geopolitical interests of Great Britain and English political parties at the end of the 19th - beginning of the 20th centuries]. Orel: Oryol State University Publ., 2009. 170 p.
5. British Library Maps Collections. United Kingdom (BLMC). Director of Military Operations (DMO)/4/3. Major-General H. Brackenbury General Sketch of the Situation Abroad and at Home from a Military Standpoint, 3 August 1886.
6. Friedberg A. The Weary Titan: Britain and the Experience of Relative Decline, 1895-1905. Princeton: Princeton University Press, 2010. 343 p.
7. Rossijskij gosudarstvennyj voenno-istoricheskij arhiv [Russian State Military Historical Archive]. F. 846. Op. 1. D. 28.
8. Tomilin A.R. Afganistan vo vneshnej politike Rossii v 1885-1907 gg. // Rossiya v centre istorii. Nauchnyj sbornik pamyati Niny Ste-panovny Kinyapinoj (1920 - 2003). [Afghanistan in Russian foreign policy in 1885-1907 // Russia at the center of history. Scientific collection in memory of Nina Stepanovna Kinyapina (1920-2003)] Moscow: Modest Kolerov Publ., 2024. pp. 183-230.
9. Zholudov M.V. Rusofobiya v Velikobritanii v XIX veke: gosudarstvo i obshchestvo // «Svoj» / «CHuzhoj» v kross-kul'turnyh kommunik-aciyah stran Zapada i Rossii. [Russophobia in Great Britain in the 19th century: state and society // "Own" / "Alien" in cross-cultural communications of Western countries and Russia]. Saint-Petersburg: Aletejya Publ., 2019. pp. 334-347.
10. Russia and Britain. Designs in the East. Irreconcilable Enemies // Evening Telegraph, 12 September 1898.
11. Kuropatkin in the Field. The Memorable Career of Russia's War Lord // Daily Mail, 23 February 1904.
12. Russia's Anti-British Policy // Sheffield Daily Telegraph, 19 June 1903
13. Sergeev E.YU. Bol'shaya igra, 1856-1907: mify i realii rossijsko-britanskih otnoshenij v Central'noj i Vostochnoj Azii. Moskva [The Great Game, 1856-1907: Russo-British Relations in Central and East Asia]. Moscow: Scientific T. Publ. KMK, 2012. 454 p.
14. Spectator, 22 October 1904.
15. Kuropatkin's Task // Birmingham Gazette and Express, 22 March 1904
16. Russia in the Near and Far East // Illustrated London News, 22 August 1903.
17. Who Rules in Russia? // Morning Post, 14 March 1899.
18. Russia and Herat. War Minister's Plan Of Seizure // Daily Telegraph, 24 February 1900.
19. The Seizure of Herat // Pall Mall Gazette, 24 February 1900.
20. Skobeleff's Project for Invading India // Morning Post, 14 April 1884.
21. Skobelev M.D. Slovo Belogo generala. Slovo sovremennikov. Slovo potomkov. [Word of the White General. The word of contemporaries. The word of descendants]. Moscow: Russkiy Mir Publ., 2000. 365 p.
22. Morning Post, 18 April 1884.
23. The Afghan Frontier Question // Times, 30 April 1885.
24. Alpeev O.E. «Svyashchennyj ogon>» russkogo General>nogo shtaba. Planirovanie «pohoda v Indiyu» voennym vedomstvom Rossii, 1885-1914 gg. // Russkij sbornik. Rossiya i vojna: mezhdunarodnyj nauchnyj sbornik v chest' 75-letiya Bryusa Menninga, T. 26, ["Sacred Fire" of the Russian General Staff. Planning of a "campaign to India" by the Russian military department, 1885-1914 // Russian digest. Russia and War: International Scientific Digest in Honor of Bruce Manning's 75th Anniversary, Vol. 26]. Moscow: Modest Kolerov, 2018. pp. 320-387.
25. Shestakov I.A. Polveka obyknovennoj zhizni: vospominaniya. T. 2: Dnevniki (1882-1888 gody). [Half a century of ordinary life: memories. V. 2: Diaries (1882-1888)]. Saint-Petersburg: Shipbuilding Publ., 2013. 598 p.
26. The National Archives, Kew, United Kingdom (tNa). Public Records Office: Foreign Office (FO) 65/1389. Memorandum by Lieutenant-General H. Brackenbury, 1 March 1890.
27. Bearding the Lion in His Den // Hull Daily Mail, 27 September 1893.
28. Army and Navy Gazette, 23 July 1892.
29. Army and Navy Gazette, 30 September 1893.
30. TNA. FO 106/2. Major-General J.C. Ardagh The Russians on the Afghan Frontier, 15 October 1899.
31. Kashirin V.B. «Russkij Mol>tke» smotrit na Vostok ["Russian Moltke" looks to the East]. Rodina [Motherland]. 2004. No. 1. pp. 38-44.
32. Carskaya diplomatiya o zadachah Rossii na Vostoke v 1900 g. [Tsarist diplomacy on Russia's tasks in the East in 1900]. Krasnyj arhiv [Red Archive]. 1926. No. 5 (18). pp. 3-29.
33. Marshall A. The Russian General Staff and Asia, 1800-1917. London: Routledge, 2006. 274 p.
34. Russia's Secret Service. A Network of Intrigue // Daily News (Perth), 12 September 1904.
35. Kuropatkin as Pan-Slav // Herald, 30 September 1904.
36. General Kuropatkin // Evening Telegraph, 23 March 1904
37. Calls to Arms. Russian Newspapers Urge the Need of Intervention // Morning Leader, 15 August 1903.
38. Forest Hill & Sydenham Examiner, 6 January 1905.
39. Shubinsky S.N. Mnimoe zaveshchanie Petra Velikogo [The imaginary will of Peter the Great]. Drevnyaya i novaya Rossiya [Ancient and new Russia]. 1877. No. 1. pp. 97-106.
40. TNA. FO 106/8. Major-General J.M. Grierson Note on reported Russian Activity in Central Asia, 30 May 1904.
41. British Library, United Kingdom (BL). Balfour Papers. Add MS 49726. [Grierson J.M.] Note on Memorandum by Lieut.-General sir John French in regard to the Bosphorus and the Dardanelles, Undated (1905).
42. Russian Strategy // Civil and Military Gazette, 5 October 1912.
© «Клио», 2024 © Арбеков А.Б., 2024
