Закат Батюшкова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Р. Г. Назиров

Закат Батюшкова

Рассказ Р. Г. Назирова о

Батюшкове

Ранние художественные опыты Р. Г. Назирова, в основном, были построены на бытовом материале жизни советского человека 1950-х и 1960-х годов: студенты, инженеры, заводские мастера, помещаются в по-чеховски (или в духе Хемингуэя) скупые на события, но психологически насыщенные обстоятельства роману.

Сама В обратной временной перспективе, с нашим знанием о том, кем стал Назиров, не став прозаиком, кажется совершенно естественным, что, посвятив свою научную жизнь русским писателям, он не мог оставить их без внимания и в своей творческой жизни. Действительно, в плохо датируемый момент (предположительно, 1960-е или 1970-е) Р. Г. Назиров создаёт цикл биографических рассказов под общим заглавием «Рассказы о русской литературе». Сохранился его черновой план с отметками о завершённых текстах:

1. Щедрая осень.

2. Судьба Константина Батюшкова.

3. 14-е декабря Александра Одоевского.

4. Несчастью верная сестра.

5. Рождение шедевра.

6. В III отделении.

7. Провинциал в Петербурге.

8. Премьера «Ревизора».

9. Михайловский замок.

10. Предсказание Белинского.

11. Энтузиаст.

12. Семёновский плац.1

Перед первыми шестью пунктами и пунктом 12 стоит «+», по всей видимости, означающий завершённость этих текстов. В нашем распоряжении есть машинописи рассказов о Батюшкове и Одоевском. «Пушкинские» замыслы из этого списка, очевидно, вошли в большой биографический роман-хронику2, одним из вариантов заглавия которого был следующий: «Призраки Михайловского замка» (ср. пункт 9 в списке выше). Судьба планировавшихся рассказов о Гоголе (пункты 7 и 8) и о Достоевском (нет

1 АРГН, оп. 1., д. 58., л. 58-27.

2 АРГН, оп. 1., д. 79, 80, 81.

85

сомнений в том, что именно ему должны были быть посвящены тексты под номерами 10 и 11) нам неизвестна. Возможно, они так и не были написаны.

Рассказы о русской литературе в отличие от большинства художественных опытов Р. Г. Назирова публиковались в печати при жизни автора. В газете «Вечерняя Уфа» под заглавием «Судьба Константина Батюшкова» был опубликован текст, значащийся в композиции цикла под номером 2 (далее - ГС). Публикацию также сопровождает общее название «Рассказы о русской литературе», данное как имя газетной рубрики.

В архиве автора этот текст представлен тремя машинописными редакциями, ни одна из которых не тождественна газетной публикации, и две имеют альтернативное заглавие «Закат Батюшкова» (далее РЗ и ПЗ). Датировать эти редакции даже относительно друг друга чрезвычайно трудно. Тексты имеют порой существенные отличия (эпизод с цветочницей в Неаполе, замечание об офицерах Мюрата и т. д.), однако, не ясно, стали ли эти отличия следствием распространения или сокращения в процессе работы. Косвенным обстоятельством для относительной датировки может быть лист 58-18 из дела 58, озаглавленный «Дополнения к "Закату Батюшкова"» и содержащий пометы об эпизоде со стихотворением «Жуковский, время всё проглотит...», которое связано для Назирова с попыткой «обосновать устойчивость моральных ценностей» в строках «Нет смерти сердцу, нет её!..» и изречением Мельхиседека. Действительно, в РЗ и в ГС упоминания об этих стихах отсутствуют. Если исключить, что из ГС стихи были убраны редактором из соображений экономии места (а другие стихотворные цитаты в ГС есть), то можно предположить, что РЗ - это ранний вариант, предшествовавший ГС, после публикации которого автор продолжал разработку темы и сделал несколько важных дополнений о психологической эволюции своего героя. ПЗ и ещё одна редакция (далее ПС) были созданы уже с учётом этих дополнений.

Если эти соображения верны, то это не прибавляет ясности в ситуации с заглавиями рассказа. Признанная нами ранней редакция РЗ озаглавлена «Закат Батюшкова». Предположительно следующая за ней ГС имеет название «Судьба Константина Батюшкова», две поздние редакции также демонстрируют вариативность: «Судьба Константина Батюшкова» (ПС) и снова «Закат Батюшкова» (ПЗ). Вероятно, автор колебался в выборе, ср. его собственное замечание: «Тихой трагедии Батюшкова не сыскать названия». Обращает на себя внимание и то, что упомянутый выше лист дополнений имеет в виду название «Закат Батюшкова», хотя логично было бы предположить, что эти заметки сделаны уже после ГС.

Из двух предположительно поздних редакций ближе всего к ГС стоит ПС. Она имеет то же заглавие; как и ГС, содержит импрессионистические заметки об элегии «Тень друга» и «Мои пенаты», эпизод с уличными торговцами. В ПЗ эти пассажи удалены. Если соединить эти наблюдения с требованием сокращать как важнейшим элементом писательской стратегии Назирова3, то позднейшей редакцией следует признать ПЗ. По ней

3 См. Орехов Б. В. Очерк малой прозы Р. Г. Назирова. С. 25.

86

ниже и публикуется текст с пометами, сообщающими о наиболее существенных расхождениях между этим текстом и другими вариантами.

Этот текстологический экскурс представляется важным с концептуальной точки зрения, так как его выводы позволяют проследить динамику работы Назирова над текстом, а значит, приоткрыть завесу над его эстетической программой, напрямую соотносившейся и с литературоведческими трудами. Благодаря сравнению редакций, выстроенных на временной оси, становится возможным отделить главное от второстепенного и яснее представить себе иерархию литературных приёмов и смыслов. Но пока что их описание - дело будущего.

Назиров-литературовед не писал о Батюшкове специально, как не писал он специально работ и о других лирических поэтах, интересуясь преимущественно нарративными текстами. В некотором смысле этот рассказ можно счесть компенсацией этого недостатка для универсалистской личности Назирова.

Рассказ захватывает период погружения поэта в безумие и общим планом даёт все последующие события. Внешние знаки художественной прозы (пейзаж, диалог, маркированные формы нарратора) в нём редуцированы, по манере повествования текст напоминает эссе и опирается на реальные биографические свидетельства4. Если принять предложенную выше текстологическую версию отношений редакций между собой, то отчётливо видно, насколько последовательно Назиров избавляет повествование от всякой беллетризованности, удаляя все сценки с участием Батюшкова и других персонажей. Главным конструктивным моментом для автора становится историко-этическая трактовка произошедших с русским поэтом событий: «Его замучила чёрная российская действительность в обличье самой мирной дипломатической службы. Его убил демон канцелярий». Этический аспект волнует Назирова и в его писательской, и в его литературоведческой ипостаси5.

4 Ср. эпизод о рисунках Батюшкова во время болезни с Кошелев В. А. Константин Батюшков: Странствия и страсти. М., 1987. С. 304.

5 См. об этом Орехов Б. В. Очерк малой прозы Р. Г. Назирова; Шаулов, С. С. «Назировский» Достоевский // Назировский сборник: исследования и материалы / под ред. С. С. Шаулова. — Уфа: Издательство БГПУ, 2011. — С. 17—24.

Борис Орехов НИУ Высшая школа экономики

Врез1:

21 июля 1822 года Пушкин писал из Кишинёва брату Льву: «Мне писали, что Батюшков помешался: быть нельзя; уничтожь это враньё». К сожалению, это была правда.

I2.

Изгнанный из России бедностью и тоской, поэт Константин Батюшков служил сверхштатным секретарём русской дипломатической миссии в Неаполе. Человек болезненный и хрупкий, с тяжёлой наследственностью (мать сошла с ума вскоре после его рождения)3, он на первых порах воспрянул духом в Италии и написал ряд прекрасных стихов. Но вскоре тоска и прежняя хандра догнали его и под небом Неаполя.

В письмах к друзьям он изливает свою тоску по России, горячо интересуется новинками родной поэзии4. В 1819 году он узнаёт, что повеса и ветреник Пушкин, чей талант он и ранее ценил и чей рассеянный образ жизни всегда порицал, написал замечательную поэму «Руслан и Людмила».

1 Судя по термину «врез», рассказ предполагался для публикации в газете. Однако в ГС эпиграф отсутствует.

2 Вариант начала в ПС:

«Адъютант генерала Раевского, участник ряда сражений, поэт Константин Батюшков вступил в Париж в рядах русской армии. Наполеон отрёкся от престола и отправился на остров Эльбу. В Европе воцарился мир. Бурбоны вернулись во Францию.

Через Англию, Швецию и Финляндию Батюшков вернулся в Петербург. Когда он отплывал из Англии, ему вспомнился его друг Петин, погибший под Лейпцигом, и Батюшков написал одно из лучших своих стихотворений — "Тень друга". Оно начинается словами: Я берег покидал туманный Альбиона: Казалось, он в волнах свинцовых утопал. За кораблём вилася гальциона, И тихий глас её певцов увеселял...

И далее говорилось о том, как поэту явилась тень погибшего друга.

У Батюшкова было воображение скульптора. Всё, что у других поэтов было штампом, окаменелой аллегорией, взятой из греческих антологий, оживало и становилось выпуклым под пером Батюшкова. Античный Кронос, неумолимый бог времени, приобретал реальные черты: Пока бежит за нами Бог времени седой И губит луг с цветами Безжалостной косой...

Вакханка у Батюшкова опоясана венцом из жёлтого хмеля, и в портрет её вводится изумительная деталь: "и уста, в которых тает пурпуровый виноград..." Так мог сказать только Батюшков. Наглядность его словесных изображений превосходила всё, написанное до него. Но он был и удивительно музыкален, виртуозно подбирал слова по их звучанию. Наконец, он был несравненным изобретателем новых и удивительно энергичных выражений. Русская поэзия навсегда запомнила его строки: "о память сердца! ты сильней рассудка памяти печальной..." Это он первым назвал свою эпоху: "железный век" (что повторили за ним и Баратынский, и Блок). Это он, вспоминая сражение при Гейльсберге, написал потрясающую строку: "...Что медной челюстью гром грянет с сих холмов". Стихотворение хорошо в целом, но эта строка не может не восхитить: сравнение Батюшкова сжато передаёт картину батарей на высотах, где торчат, словно зубы, медные стволы пушек — и в целом получается "медная челюсть". Но разве перечислишь все красоты этого удивительного мастера!

В России жилось ему трудно. В 1817 году вышли его "Опыты в стихах и прозе": они принесли ему славу среди настоящих ценителей, но, конечно, не дали материальной обеспеченности. Батюшков был беден и хворал. Весной 1818 года он отправился лечиться на Юг, оставив в Петербурге прошение о зачислении на службу в одну из русских миссий в Италии. В Одессе поэт получил письме от Александра Тургенева с известием, что прошение удовлетворено: Батюшков был назначен сверхштатным секретарём русского посольства в Неаполе. Желание его осуществилось. Через Варшаву, Вену и Рим он отправился к месту новой службы».

3 РЗ: «В 1815 году Батюшков влюбился в одну хорошую девушку и получил согласие на брак. Но девушка не любила его и шла за него по воле семьи; Батюшков понял это и вернул ей слово. В последующие годы на него часто нападали приступы беспричинной хандры».

88

Батюшков пишет друзьям: «Просите Пушкина, именем Ариоста, выслать мне свою поэму, исполненную красот и надежды, если он возлюбит славу паче рассеяния».

Бледный и печальный человечек с впалой грудью бродит по улицам Неаполя5, наблюдая его живописную нищету и спящих на каменных ступенях лаццарони в их неимоверных лохмотьях, среди которых скрываются кинжалы6. Прекрасная Италия! Несчастная и униженная страна!7

Он знает, что карбонарии готовят революцию. Их венты (т.е. двадцатки) покрыли всю Италию. Политическая атмосфера королевства Обеих Сицилий насыщена электричеством. Батюшкову это не по душе8.

Русский посланник граф Штакельберг невзлюбил сверхштатного секретаря. Этот маленький уродец Батюшков, навязанный посольству из Петербурга по хлопотам Жуковского, пишет стихи в любое время! Граф не признаётся даже самому себе, что боится Батюшкова: взгляд его

разбегающихся голубых глаз производит на графа тяжёлое и странное впечатление. Посланник

9

трактует поэта как канцеляриста и всячески стремится «поставить его на место» — то есть

10

унизить .

РЗ: «Руины городка Байи близ Неаполя вдохновили его на создание одного из прекраснейших его стихотворений ("Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы..."). Это было в 1819 году. Но в том же году его всесильнее одолевает тоска по России, которую он изливает в письмах к друзьям. Там холодно, там свирепствует Аракчеев. Но там жизнь, родная поэзия и русская речь...» РЗ: «Белокурые вьющиеся волосы он подставлял морскому ветерку, обмахиваясь шляпой и глядя на спокойные веды залива, блистающие мириадами маленьких солнечных зеркал. Батюшков был странен, и взгляд его голубых разбегающихся глаз производил тяжелое впечатление. Живописная нищета Неаполя окружала его».

РЗ: «Кричали уличные торговцы. Группы людей, собираясь на площадях, оживлённо жестикулировали, обсуждали политические новости». ГС: «А в России сейчас сенокос.

Батюшков направляется в посольство. Прежняя тоска догнала его и под лазурным небо Неаполя. Но куда это бежит народ?

Слышатся музыка и крики. Играют марш. Толпы людей теснятся, встречая армию и карбонариев, входящих в Неаполь. Батюшков сворачивает в боковую улицу. Ему не по душе неаполитанская революция, во главе которой стоят бывшие офицеры Мюрата».

РЗ: «Революция 1820 года была начата офицерами-карбонариями в городке Нола. Тотчас после их выступления восстали карбонарии Неаполя, и войска правительства отказались сражаться с ними. Пять делегатов-карбонариев явились в королевский дворец и потребовали от старого труса Фердинанда Первого издать конституционный статут не позднее, чем через два часа.

6 июля 1820 года Батюшков увидел радостные толпы, читавшие прокламацию, которая была этим утром расклеена по всему Неаполю:

"Идя навстречу общему желанию народонаселения Обеих Сицилии иметь конституционное правительство, мы выражаем на это полное наше согласие и обещаем обнародовать основания нового строя отныне в недельный срок. Фердинанд".

— Да здравствует свобода! Да здравствует король!

Какой-то почтенный синьор обнял Батюшкова. Тот раздражённо и довольно резко высвободился из его объятий:

— Прошу вас оставить меня в покое, я иностранец.

— О, простите, простите! У нас такой день! Выпейте с нами синьор, разделите нашу радость!

— Не вижу особых причин радоваться, — желчно ответил Батюшков, уходя прочь.

Эти карбонарии, эти бывшие офицеры Мюрата казались ему врагами. Ведь он сражался против Наполеона, был ранен при Гейльсберге, а в битве при Лейпциге потерял своего лучшего друга... Маленькая фигурка, гордо выпрямившись, прошла сквозь весёлые толпы, размахивающие руками.

— Снова будут сажать деревья свободы и рубить головы всем, кто сморкается в платок! — сказал он в этот день одному из младших сотрудников русского посольства. — Эти лаццарони хотят повторения того, что было в Париже четверть века назад.

— Наш государь не допустит этого, - ответил его собеседник, и это обернулось пророчеством». РЗ: «Он терпеть не мог Батюшкова и считал его лентяем».

4

6

7

8

89

В июле 1820 года Батюшков становится свидетелем неаполитанской революции11. Армия и карбонарии торжественно вступают в город, и через четыре дня старый обманщик король Фердинанд присягает на верность конституции12. У графа Штакельберга хлопот полон рот: ведь революцию придётся подавлять, Священный Союз не потерпит никаких конституций в Неаполе, и царь Александр при этом будет играть первую скрипку. Густав Оттонович понукает всех в посольстве и грубо распекает секретаря Батюшкова.

Он поручает ему составить бумагу, содержание которой расходится со взглядами Батюшкова. Поэт пытается высказать графу свои соображения13.

— Что? Соображения? — граф Штакельберг краснеет от гнева. — Да вы понимаете, молодой человек, что такое политика? Это вам не стишки писать! Вы не имеете права рассуждать!

В письмах Батюшкова на родину сквозит его тоска. «Он, говорят, скучает и глупою работой замучен», — сообщает о нём Вяземским одному из общих друзей.

Среди иных стихов Батюшков написал в Неаполе прекрасную эпитафию ребёнку и послал с Блудовым в Петербург. В салоне Карамзина эту эпитафию увидел пронырливый журналист Воейков и тиснул её по памяти в «Сыне отечества» — конечно, с искажениями. Блудов вступился за приятеля и опубликовал письмо к издателю с перечнем ошибок и искажений, сделанных Воейковым. Тот ответил в том же журнале, оправдываясь крайне бестактно и даже утверждая, что у Батюшкова встречаются такие же небрежные рифмы. Всю эту полемику в «Сыне отечества», регулярно получаемом в посольстве, читал Батюшков и чернел от раздражения. Ему начинало казаться, что всё это кем-то подстроено.

II

10 ПС: «— Что делает этот маленький уродец? — спрашивает граф Штакельберг, русский посланник в Неаполе, у первого секретаря посольства.

— Господин Батюшков? О, конечно, пишет стихи, — отвечает первый секретарь.

— Навязали на нашу голову! — скрипит граф. — Он пишет стихи во всякое время. А всё интриги Жуковского! Он проявляет своё великодушие, государыня его слушает, а что нам делать с этим стихоплётом? Пора поставить его на место!»

11 В ПС эпизоду революции предшествует такая зарисовка: «— Цветы, синьор, купите цветы!

— Синьор иностранец, апельсины, апельсины!

— Цветы, синьор, свежие розы для вашей невесты!

Иностранец горючим и печальным взглядом окинул весёлую цветочницу в живописных и ярких отрепьях и ответил тихим, напряжённым голосом:

— У меня нет невесты, синьорина!

Слегка испуганная неслыханно учтивым обращением и в особенности взглядом иностранца, девушка с корзиной цветов отстала от Батюшкова. Бледный и печальный человечек с впалой грудью бродит по улицам Неаполя, наблюдая его весёлую нищету и спящих на каменных ступенях лаццарони в их неимоверных лохмотьях, среди которых скрываются кинжалы. Прекрасная Италия! Несчастная и униженная страна!» В ГС: «Какое солнце! И какая нищета! Прекрасная Италия, несчастная и униженная страна... »

12 ПС: «Батюшков мрачен: во главе революции стоят бывшие офицеры Мюрата. Ему доводилось сражаться против этих господ...»

13 ГС: «Он не отвечает на поклон вошедшего Батюшкова. Хмуро постукивает ногтями по столу, затем откидывается в кресле.

— Сударь, я поручил вам составить бумагу для отчета министру. Где она?

— Ваше превосходительство, — глухо отвечает Батюшков, — суть сего поручения расходится с тем, что я почитаю истиной. Соблаговолите выслушать мои соображения...»

90

Придирки Штакельберга стали невыносимы14. В конце 1820 года Батюшков получил отпуск для лечения и поехал в Рим, а оттуда — на воды в Теплиц, известный курорт в Богемии. Он становился всё более мрачным и мнительным. В 1821 году он оставил службу по болезни.

Батюшков борется против своей страшной, засасывающей меланхолии15. В Дрездене в 1821 году происходит его встреча с Жуковским. Батюшков вписывает в альбом друга стихотворение, начинающееся мрачными словами:

Жуковские, время всё проглотит, Тебя, меня и славы дым...

Однако он всё же говорит далее о непреходящих моральных ценностях:

Нет смерти сердцу, нет её! Доколь оно для блага дышит.

И в том же году он пишет безнадёжное стихотворение без названия — так называемое «изречение Мельхиседека», говорящее о бессмысленности человеческой жизни. «Рабом родится человек, рабом в могилу ляжет...»16

Его мечта — свобода и одиночество.

Между тем, в том же «Сыне отечества» Плетнёв публикует стихотворение под заглавием «Б...в из Рима», написанное под впечатлением тоскливых писем Батюшкова17. В нём говорится как бы от имени русского поэта в «Риме:

Я снял свой миртовый венец И дни влачу без славы...

РЗ: «1 октября в Неаполе собрался парламент. Над революцией уже нависла угроза: Священный Союз составлял планы уничтожения неаполитанской конституции. Царь Александр, прусский король и австрийский император собрались в Троппау обсуждать "неаполитанский вопрос" и пригласили Фердинанда. Король просил разрешения на выезд у парламента и торжественно обещал отстаивать на конгрессе монархов права своего народа. Незадолго до нового года, поклявшись быть верным конституции и защищать её с оружием в руках, если понадобится, Фердинанд уехал из Неаполя. Он вернулся через три месяца в обозе австрийской армии, которая задушила революцию. Но Батюшков не видел пятого акта этой драмы».

РЗ: «Но поразительно, как ум Батюшкова боролся против болезни. В 1821 году поэт ещё создал свой замечательный цикл "Подражания древним", проникнутый скорбным и возвышенным чувством. Последний фрагмент цикла призывал к мужеству:

Ты хочешь мёду, сын? — так жала не страшись; Венца победы? — смело к бою! Ты перлов жаждешь? — так спустись На дно, где крокодил зияет под водою. Не бойся! Бог решит. Лишь смелым он отец, Лишь смелым перлы, мёд иль гибель... иль венец. В этот последний год своей разумной жизни поэт искал свободы в одиночестве». ПС: «Батюшков не хочет быть рабом. Он выходит в отставку по болезни и возвращается в Петербург. Друзья поражены его неукротимым озлоблением. Они уверяют, что Плетнёв не имел намерения обидеть его. Но он лишь жёлчно усмехается в ответ.

— Вы всего не знаете. Если бы я открыл вам некоторые государственные тайны, вы содрогнулись бы от ужаса. Но я связан присягой... должен молчать...» ПС: «Однажды в руки ему попал свежий номер русского журнала "Сын Отечества и Батюшков с жадностью накинулся на него.

Но что это? В журнале он нашёл стихотворение Плетнёва под заглавием "Б...в из Рима", где от имени русского поэта, находящегося за границей, говорилось:»

16

91

Стихотворение вызвало крайнюю обиду и злобу Батюшкова18. Какая-то тайная нить связывает графа Штакельберга и Плетнёва! Что это — сговор?

Приехав в Петербург, он поражает друзей своим неукротимым озлоблением. Он считает стихотворение Плетнёва сознательным оскорблением.

Плетаев — мой враг! — говорит он, намеренно искажая ненавистное имя.

Терпеливый Жуковский, честный Гнедич пытаются разуверить Батюшкова в его страшных подозрениях — всё напрасно.

Встретив его на Большой Морской, издатель «Сына отечества» Греч уверяет его в неосновательности всех подозрений. Он идёт рядом с Батюшковым и прижимает руку к сердцу.

— Милый Константин Николаевич! Мы все согласны, что элегия плоха, но Плетнёв не думал вас обидеть... Оставьте всё это, я вас помирю.

— Нет, — отвечает Батюшков.

Он не верит Гречу. Он уходит по Исаакиевской площади — маленькая настороженная фигурка: глаза опущены, ветер поднимает фалды его фрака.

В начале 1822 года Батюшков уничтожил всё, написанное в Италии. Несколько раз он покушался на самоубийство19. У него припадки буйства, бред преследования. Он просит разрешения удалиться в монастырь и постричься в монахи, но безумие его уже слишком явно... И причина его ясна современникам. Баснописец Измайлов сообщает поэту Дмитриеву: «Это следствие полученных им по последнему месту неприятностей от начальства. Его упрекали в том, что он писал стихи, и потому считали неспособным к дипломатической службе» (6 апреля 1822 года).

— Я скоро умру, — твердит Батюшков, озираясь и седея почти на глазах.

Напрасная надежда — безумцы живут долго.

Друзья, особенно Жуковский, прилагают большие усилия для спасения поэта. В 1825 году его везут в Зонненштайн, к известному саксонскому психиатру Пирницу.

Это гуманный врач, которого любят больные. Сначала Батюшков наотрез отказывается принимать лекарства, подозревая яд, но потом соглашается их принимать — но только в присутствии Пирница. Он одиноко гуляет по аллеям Зонненштайна20. Он уверен, что русский посланник в Дрездене Ханыков самовольно держит его в Зонненштайне, и посылает Ханыкову два письма, требуя освобождения. Все посланники — его враги. А нити заговора держит в руках министр иностранных дел Российской империи — проклятый Нессельроде!

Лечение у Пирница не даёт результатов — как и все прочие попытки.

Однажды Вяземский посещает Батюшкова в момент просветления. Он видит множество стихов вокруг больного — Батюшков пишет, но что он пишет?

— Что новенького написал ты за последнее время? — спрашивает Вяземский.

— Что говорить о стихах моих! — с горечью отвечает Батюшков. — Я похож на человека, который не дошёл до цели своей, а нёс он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нём было!

ПС: «Он задыхается от бешенства, читая эти стихи. Что хотел сказать Плетнёв? Что значит — "без славы"? Голова Батюшкова кружится. Какая-то тайная нить связывает Штакельберга и Плетнёва! Что это — сговор?»

ПС: «Вскоре домашние снимают его с петли. От него прячут ножи. В начале 1822 года Батюшков уничтожает всё, написанное в Италии».

ПС: «В 1825 году по аллеям Зонненштайна, сторонясь от Иисусов Христов и Наполеонов, гуляет в полном одиночестве русский поэт, устроенный к Пирницу стараниями Жуковского. Он знает, что он не бог, не маршал Мюрат, не Наполеон, а просто поэт Константин Батюшков. Он рассуждает внешне логично. И всё же он болен, безнадёжно болен».

18

19

92

Его стихи, написанные во время болезни, сумбурны и бессмысленны. В 1828 году его поселяют в Москве, в Грузинах, в специально снятом для него домике. Он по-прежнему бредит и проклинает своих гонителей. Главными из них он считает императора Александра и Нессельроде. Он пишет:

«Хочу смерти и покоя».

«Нессельрод будет наказан как убийца».

Он пишет Жуковскому о каторге, где погибает ежедневно на протяжении почти половины жизни. Он очень страдает.

III

В 1833 году Батюшкова перевезли в родную Вологду, в семью его племянника. Постепенно буйные припадки прошли, но ясное сознание к нему так и не вернулось, малиновая бархатная ермолка не сходила с его белых, как снег, волос. Главным занятием больного было рисование. Он постоянно повторял один и тот же пейзаж: белая лошадь, разноцветные деревья, замок и крест. Вдали — море с кораблями. На тёмном небе — бледная луна.

Уже незадолго до смерти Батюшков спросил: — Вернулся ли государь из Вероны?

Веронский конгресс закончился в декабре 1822 года. Государя Александра Павловича давно уже не было на свете. Но для безумца время остановилось. Государь в Вероне, Пушкин в Кишинёве, от Жуковского давно нет писем...

Все трое уже умерли.

Он прожил 66 лет. Мог бы жить и дольше, если бы не тиф. Батюшков умер 7 июля 1805 года, на пять лет пережив графа Густава Штакельберга.

Поэта похоронили в Спасо-Прилуцком монастыре, в четырёх верстах от Вологды.

Тихой трагедии Батюшкова не сыскать названия. Изумительный талант, скульптурная пластичность словесного изображения, музыкальность стиха и глубина философской мысли — всё утонуло в бездне безумия, которое мучило его тридцать три года. Явно о нём думал Пушкин, когда с внутренним содроганием писал:

Не дай мне бог сойти с ума...

Батюшкова не убили на дуэли. Его не сослали в Сибирь21. Не отправили на Кавказ рядовым без права выслуги.

Его замучила чёрная российская действительность в обличье самой мирной дипломатической службы22. Его убил демон канцелярий.

21 ГС: «царь Николай даже назначил ему пенсию.... И однако его замучила все та же черная российская действительность».

22

ПС: «Чернильный Чёрт, дьявол канцелярского рабства сожрал разум и жизнь Константина Батюшкова».

93