CC BY
22
УДК 821.512.141.09
ЗАГЛАВИЕ ПОВЕСТИ М. КАРИМА «ДОЛГОЕ-ДОЛГОЕ ДЕТСТВО» КАК КЛЮЧЕВОЙ ЭЛЕМЕНТ В ЕЕ ИНФОРМАЦИОННОЙ СТРУКТУРЕ
© Г. Р. Ижбаева
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы
Россия, Республика Башкортостан, 450000 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, 3а.
Тел.: +7 (347) 273 17 40.
E-mail: gulnaz-ijbaeva@mail.ru
Роль заглавия является ведущей позицией текста в раскрытии содержания художественного концепта «Долгое-долгое детство», где исследуется первая репрезентация ядерного художественного концепта — заглавия, который несет потенциал раскрытия самой важной темы повести — проблемы выбора описания одного из этапов жизни человека как основы становения личности — детства. Слова «Одон-одаж» («долгое-долгое») определяют нравственно-философский потенциал содержания повести, формирование которой реализуется через миропонимание и мировосприятие автора, отражая его языковую картину мира в произведении.
Анализ нормативно-оценочного отношения автора к понятию «детство», зафиксированного в контекстах, в составе которых используются лексемы «бала сах» — «детство», «бэхете ил» — «страна счастья», «уйьш» — «игра», «бэлэкэй» — «маленький», «бала» — «ребенок», «гумер» — «жизнь» и их синонимы, позволил выделить импликативные семантические признаки.
Ключевые слова: лингвокультурология, когнитивная лингвистика, заглавие, концепт, художественный текст, репрезентация.
Настоящая статья посвящена исследованию заглавия повести Мустая Карима «Долгое-долгое детство» как ключевого элемента глубинной части информационной структуры текста.
Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения проблемы понимания и интерпретации заглавия повести, так как заглавие тесно связано с определением понятия подтекста и содержанием концептосферы повести.
В конце XX - начале ХХ1 в. в языкознании в центре внимания языковедов оказывается человек как носитель языка, являющийся представителем той или иной культуры.
В рамках этой научной парадигмы сформировались два научных направления: лингвокуль-турология, изучающая язык как носитель определенной национальной ментальности, и когнитивная лингвистика, рассматривающая отражение в языке познавательных процессов [1, с. 5-8].
Объектом исследования в когнитивной лингвистике и лингвокультурологии является концепт. Ю. С. Степанов определяет концепт как «сгусток культуры», в виде которого она входит в ментальный мир человека [2, с. 43]. Из концептов той или иной культуры, словно из мозаики, складывается концептосфера определенного языка, рисующая национальную картину мира. Акад. Д. С. Лихачев так определяет концептосферу: «В совокупности потенции, отраженные в словарном запасе отдельного человека, как и всего языка в целом, мы можем назвать концептосферами... Концептосфера ... языка, созданная писателями и фольклором, исключительно богата. Концептосфера языка - это, в сущности, концептосфера ... культуры» [3, с. 284].
В исследовании концептосферы повести М. Карима «Долгое-долгое детство» мы обратились к заглавию как к уникальной информативной единице. Опыт фундаментального изучения заглавия принадлежит С. Д. Кржижановскому, он раскрывает в своих трудах отношение между заглавием и текстом («Поэтика заглавия» (1931), «Пьеса и ее заглавие» (1939). Исследователи И. В. Арнольд, Н. Д. Арутюнова, М. М. Бахтин, В. А. Кухаренко, Ю. М. Лотман считают, что заглавие называет текст и имеет значение предметности.
Само понятие «текст» находится в гуще теоретических дискуссий. Главными лексико-семан-тическими вариантами определения текста являются следующие четыре: 1) «текст как письменно представленная речь; 2) текст как разворачивающаяся речь в обоих воплощениях - в письменном и устном; 3) текст как целое речевое произведение; 4) текст как речь, отражающая некоторую тему. Сама речь, которая формулируется в приведенных определениях, понимается как последовательность мыслей, выраженных языком» [4, с. 5].
Любое произведение имеет свое заглавие, оно является аккумулятором содержания. Ю. В. Бабичева считает, что «заглавие служит компактной моделью системы образов произведения, является намеком на центральное лицо системы» [5, с. 62]. Система компактной модели представляет собой сложный феномен, так как «заглавие является компрессированным, нераскрытым содержанием текста» [6, с. 133]. Функция заглавия заключается во включении в текст. Ю. М. Лотман эту включенность рассматривает, с одной стороны, как два самостоятельных текста, которые расположены на разных уровнях иерархии «текст - метатекст», с другой стороны, их можно рассматривать как два
подтекста единого текста» [7, с. 131]. Заглавие является ключевым словом в концептосфере любого произведения.
Нами был проведен лингвокультурологический и когнитивный анализ ядерного художественного концепта - заглавия повести М. Карима «Долгое-долгое детство», который несет потенциал раскрытия самой важной темы повести - проблемы выбора описания одного из этапов жизни человека как основу становения личности - детства. Выявление ключевого слова-концепта, описание его не только языковой, но и речевой семантики возможно лишь на основе анализа текстовых употреблений ключевого слова.
Для достижения назначенной цели нам потребовалось решить следующие конкретные задачи: выявить возможности когнитивного подхода к изучению отношения автора и текста (через прослеживание истории становления лингвистической категории автора; через осмысление таких понятий, как концепт, концептосфера) и на этом основании определить возможный механизм раскрытия авторской концептосферы в макротексте; установить факторы, позволяющие текстовой парадигме концепта «Долгое-долгое детство» выступать в качестве репрезентанта авторской концептосферы в повести.
Исследование ядерного концепта, репрезентируемого в произведении посредством художественного слова или тематической текстовой парадигмы, помогает установить, почему «слово, не вызывая никаких художественных «образов», создает художественное впечатление, имеющее своим результатом какие-то духовные обогащения» [8, с. 268].
Ядро концепта заглавия «Долгое-долгое детство» репрезентируется через дерево чудес, которое исполняет желания. Реализация его семантического радиуса способствует реальности описываемых событий, выраженной множественными лексическими единицами и структурами, глагольными конструкциями. Композицию жанрового содержания данного контекста можно определить как «контрапунктное повествование», для которого характерно параллельное развитие нескольких сюжетных линий, переплетение прошлого и настоящего, перемещение в пространстве, в том числе и в ментальном, использование разных типов речи и их комбинаций: Бе^^ец баксала бер сэтлэуек кыуагы удэ. Был агас бе^^э тылсымлы идэплэнэ. Эгэр ете твн уртаЪында уныц сэскэ атан сагына тап булИац, эгэр бер сэскэне в$вп влгврэ алИац, эгэр ус твбвцдв уткер бэке менэн ярып, шул сэскэне тирец адтына кыдтырЪац, Ъине Ъис ниндэй э^эм заты курмэйэсэк. Бер рухка эйлэнэЪец дэ куяИыц. ТелэЬэц каща бар. ТелэЪэц нимэ эшлэ Иине Иис кем тыя алмаясак. Ьуцырак, белэккэ квс, йврэккэ тэуэккэллек инэ башлагас, атайымдыц Иакал-мыйык кыра торган иц уткер бэкеИен тотоп, купме йэйге твндэр^е мин шул сэтлэуек твбвндэ уткэрмэнем! Ку^гэ куренмэй торган
зата эйлэнгэс, мин нимэ эшлэйэсэгемде якшы белэ инем; ер шарындагы бвтэ буржуй$ар$ы берэм-берэм кырып бвтврэм дэ изелгэн колдарзы азат итэм.
Сэтлэуек, элбиттэ, сэскэ атманы. Мин артабанда, кара сэстэремде йыщар Ьоро квлгэ эйлэндереп бвткэн заманда ла, сэтлэуектец сэскэ атасагына ышандым, ышанасакмын. Шуга ышанмаИам, йэшэуемдец кыщгы калмаган булыр ине.
(В нашем огороде растет орешник. У нас это дерево считается волшебным. Если среди семи ночей застанешь время цветения орешника, если успеешь сорвать цветок, если сделаешь на ладоне рану складным ножом, положишь цветок на ранку, то тебя никто не увидит. Превращаешься в невидимку. Иди куда угодно. Делай что хочешь, никто не остановит. Позже, когда начали появлятся мускулы, решительность проникала в недра моего сердца. Я брал складной нож отца, сколько летних ночей я провел под орешником! Я знал, что буду делать, когда стану невидимкой; перебью всех буржуев на планете и освобожу рабов.
Орешник, разумеется, не расцвел. Но я, несмотря на то, что через годы мою голову покроет седина, верил и не перестану верить в то, что орешник расцветет. Если бы не верил в это, то не было бы интересно жить.) (Перевод автора).
Ключевыми словами контекста являются тылсымлы кедэнэн (с волшебного кармана), тэмле-томло нэмэлэр шакмак шэкэр, дурт-биш бвртвк йвзвм емеше, перэник валсыгы, кипкэн муйыл, курылган борсак (кусочек сахара, горстка изюма, пряничные крошки, сушеная черемуха, каленый горох). Немаловажную роль для выражения основного концепта играют слова со значением возраста: бэлэкэймен эле (я еще маленький), буйым сак-сак етэ (еле-еле дотягиваюсь). С их помощью реализуется репрезентация концепта заглавия повести, представляющая детство как процесс становления личности. Например: Минец Оло инэйемде «кендек эбейе», э уземде «кендек бабайы» тип йврвтэлэр. Мин бэлэкэймен эле. Оло инэйемдец камзул кедэЬенэ буйым сак-сак етэ. Ул тылсымлы кедэнэн тэмле-томло нэмэлэр Иис вакытта ла взвлмэй. Йэ берэй шакмак шэкэр, йэ дурт-биш бвртвк йвзвм емеше, йэ перэник валсыгы, йэ кипкэн муйыл, йэ курылган борсак була. Хатта ара-тирэ бакыр тэцкэлэр зэ сылтырап куя. (Без аксаныц квзрэтен куптэн белэбез!). Торганы менэн бер хазина индеулкедэ бвтмэд-твкэнмэд хазина.
(Мою Старшую Мать все зовут повивальной бабкой, повитухой, а меня прозвали - «повивальным дедом». Я маленький, я только еле-еле дотягиваюсь до кармана ее белого камзола. Это волшебный карман. Кусочек сахара, горстка изюма, пряничные крошки, сушеная черемуха, каленый горох - разные вкусные вещи то и дело возникают в нем. Иной раз и медные деньги
звякнут (а силу денег мы уже знаем!). Словом, карман этот - клад неисчерпаемый ...).
Для актуализации смысла автор использует фразеологизмы, которые являются безэквивалентной лексикой башкирского языка. Группа фразеологических единиц Тамак Ьыйга тейенеп тора, кот керде, буш калмай, влвш сыгып кына тора, Иурпа вдтвндэге врв твдлв йэшэуем, донъяньщ квйв киткелэп куя входит в древнейший слой лексики башкирского языка, несет в себе национально-культурные характеристики, из которых складывается концепт «детство»: Донъя шулай ипле генэ бара. Тамак Ьыйга тейенеп тора. Оло инэйемдец, камзул кедэЬенэ генэ тугел, минец салбар кедэмэ лэ кот керде. Кустым менэн Ьецлемэ унан влвш сыгып кына тора. Дудым Эсгэт тэ осраганда буш калмай. Шулай да квйлв донъяныц ара-тирэ квйв киткелэп куя. БвтэЬе лэ шул малайдар аркаИында. Минец Иурпа вдтвндэге врв твдлв йэшэуемдэн квнлэшеп, улар мине усеклэй, хатта кыйырЪыта башланылар.
(Вот так и шло, ладно-справно, душа - в благости, язык - в сладости. Чем не жизнь! Удача не только в кармане камзола Старшей Матери, в моем вроде тоже прижилась. Кое-что перепадает братишке с сестренкой, не с пустыми руками уходит при случае и мой приятель Асхат.
И надо же было - такую жизнь испортить! А все - это мальчишки. Завидно им стало, что я, как навр в шурпе плаваю, вот и начали дразнить: «повивальный дед» да «повивальный дед». Ну и что? Я и ухом не повел. Что поделаешь, коли правда? Меня и старшие братья в шутку так называют. Подумаешь!)
В следующем контексте видно четкое разграничение между жизнью ребенка и взрослого человека. В детстве человеку свойственна вера в чудеса, в сказку. Он легко приспосабливается ко всему новому и ничему не удивляется, все его желания наивные и добрые. Например: Удган твндв мине одак йоко алманы. Башымдан тврлв-тврлв уйдар удды. Байрам килгэс тэ, ердэ бвтэ нэмэ кинэт удгэрер твдлв тойолдо мицэ. Оло инэйем Ьвйлэгэн экиэттэге Ьымак, ут менэн Иыу бергэ кушылалар, бурелэр менэн Иарыктар аралашып, бер квтвудэ йврвр, яуыздар изгегэ, дошмандар дудка эйлэнер. Быга мин кыуанам да, бер ад шиклэнэм дэ. Ьарыктар всвн борсолам. Ацгармадтан гына уларды мэкерле бурелэр булеп ташламагайы. Ут всвн дэ хэуефлэнэм. абайламадтан Иыу уден Иундереп куймагайы. Дудтар всвн дэ куцелем урынында ук тугел. Дошмандар, хэйлэ короп, уддэренхарапитмэгэйе, тим...
(В прошлую ночь я никак не мог заснуть. Тянулись в голове разные долгие мысли. Вот придет праздник, и сразу все на земле изменится. Будет, как в сказке, которую рассказывала Старшая Мать: огонь с водой вместе сольются, волки с овцами перемешаются, одним стадом будут ходить, злые - добрыми, враги друзьями станут. Я и радуюсь этому, и тревожусь. За овец
боюсь. Как бы невзначай не перерезали их коварные волки. И за огонь страшусь. Как бы ненароком не залила его высомерная вода. И за друзей душа мается. Как бы враги хитрость не замыслили, не погубили их...).
Концептуально значимые признаки связаны с игрой, свойственной детям. Игра воспринимается как нечто приятное, представляет важную роль в развитии ребенка. Например: Байрам иртэЬендэ башлык, могайын, Иугышсан оран Иалгандыр. Тик-томалга Рукавказ тип сакырмад. Мин барып еткэндэ, малайдар тыкрык тулы ине инде. Тик Эсгэт кенэ юк. КайЬылары квнбагыш яра, кайЬылары сертлэтеп кипкэн муйыл сэйнэй.
(Наверное, в это праздничное утро вожак решил бросить боевой клич. Иначе он меня Рукавказом не окликнул бы. Когда я прибежал, мальчишек было - полон проулок. Только Асхата не было. Кто семечки лузгает, кто с треском сушеную черемуху жует).
Харап ирмэк ул ШэЬидулла агайым. Уйлап сыгармаган уйыны, эйтмэгэн йомагы юк уныц. Бына эле лэ уйын тиЬэц, уйын тугел, йомак тиЬэц, йомак тугел, бер мэрэкэ тамаша уйлап сыгарды.
(Бывают же справедливые, широкой души люди! И один из них - наш предводитель. Интересный он, Шагидулла-агай, наш родственник. Какой только игры не выдумает, каких загадок не загадает! Вот и сейчас - игра не игра, загадка не загадка).
Средством репрезентации авторской концеп-тосферы является не только слово, но и текстовая тематическая группа слов в совокупности их значений - номинатема, единицы которой связаны в семантическом и художественно-
функциональном отношении: они служат не только для номинации определенного сегмента действительности, но и для выражения авторского представления о мире в целом. Художественное время и способы его воплощения: в повести используется прилагательное одон-одак (долгое-долгое). Следовательно, действия, описанные в повести, протекают в протяжном времени. Авторская речь представлена в форме рассуждения с элементами описания, используемые в нем языковые средства направлены на выражение отношения автора к детству, которому посвящено произведение: Бына шулай икэн. Бэхетле булЬа ла, бэхетЬед булЬа ла, беддец бала сагыбыд одон-одак йылдар буйынса артыбыддан эйэреп килэ. Дврвдврэге, беддец куцелебеддэн китмэй. Кесе инэйемде эйтэм, ЬикЬэн йылдан артык вакыт уткэс, ялан аяк кар вдтвнэн йугереп килгэн бала сагын кыдганып илай. Был уде сабыйлык тугелме? Сабыйлыктыр, могайын, э сабыйлык, могайын, сафлыктыр.
(Вот ведь как. И счастливое, и несчастливое детство наше еще долгие годы следует за нами. А
вернее, так и живет в душе, не уходит. Про Младшую Мать говорю - больше восьмидесяти лет прошло, а она о своем детстве, о том, которое босиком по снегу бежало, плачет. Не ребячество ли? Наверное, ребячество. А в ребячестве - чистота).
В начале чтения название повести воспринимается как тема произведения, а потом после глубокого прочтения, оно наполняется концептуальным смыслом, отражающим интерпретацию авторского замысла.
Считаем, что заголовок выступает в качестве вполне самостоятельного концепта текста, несущего информацию, способную предопределить читательское впечатление о содержании и создать условия для соответствующего восприятия последнего. Заглавие функционирует отдельно от текста как его полномочный представитель, как предельно сжатая свертка целого произведения. «Вобрав в свой незначительный объем весь художественный мир, заглавие обладает колоссальной энергией туго свернутой пружины. Раскрытие этой свертки, использование всей этой энергии носит сугубо индивидуальный характер, и начинается оно с ожидания знакомства с текстом, с формирования установки на чтение данного произведения, с периода, который условно можно назвать предтекстовым» [9, с. 92].
В заглавии текста, понимаемом как имя собственное манифестируемого текстом произведения, реализованы три важнейшие интенции: референтная - соотнесенность текста с художественным миром, с внешним хронотопом бытия героя или с самим героем (внутренним хронотопом); креативная - соотнесенность текста с творческой волей автора как организатора некоторого коммуникативного события; рецептивная - соотнесенность текста с сотворческим сопереживанием читателя как потенциального реализатора этого коммуникативного события [10, с. 116].
Таким образом, заголовок оказывается мотивированным самим произведением: его семантическое развертывание и прагматическое наполнение осуществляется во всем текстовом пространстве. По мнению В. А. Лукина, «семантика заголовка обладает тенденцией к расширению, к тому, чтобы вместить содержание целого текста» [11, с. 61], что мы и наблюдаем в повести М. Карима «Долгое-долгое детство». Мы можем констатировать, что заглавие является «сильной позицией» повести, которая имеет более широкую конструкцию в рамках произведения.
Исследование проводилось при поддержке РГНФ № 14-14-02013, Региональный конкурс «Урал: история, экономика, культура» 2014. Республика Башкортостан.
ЛИТЕРАТУРА
1. Маслова В. А. Лингвокультурология. М., Academia, 2001. С. 5-8.
2. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2001. С. 43.
3. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М.: Academia, 1997. С. 284.
4. Блох М. Я., Великая Е. В. Просодия в стилизации текста. М.: Прометей, 2012. 149 с.
5. Бабичева Ю. В. Поэтика заглавия // Вестник Томского государственного педагогического университета. 2000. Вып. 6. С. 61-64.
6. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 138 с.
7. Лотман Ю. М. Семиотика культуры и понятие текста // Избр. статьи: В 3-х т. Т. 1. Таллинн: Александра, 1992. С. 129-133.
8. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / под ред. В. П. Нерознака. М., 1997. С. 267-279.
9. Кухаренко В. А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1988. С. 92.
10. Тюпа В. И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ). М.: Лабиринт, РГГУ, 2001. С. 116.
11. Лукин В. А. Художественный текст. М.: Ось-89, 1999. С. 61.
Поступила в редакцию 28.04.2014 г.
ISSN 1998-4812
BecraaK BamKHpcKoro yHHBepcHTeTa. 2014. T. 19. №2
521
"QUITE A LONG CHILDHOOD" BY M. KARIM: THE STORY TITLE AS A KEY ELEMENT OF ITS INFORMATIONAL STRUCTURE
© G. R. Izhbaeva
Bashkir State Pedagogical University 3a Oktyabrskoi Revolyutsii st., 450000 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: +7 (347) 273 17 40.
E-mail: gulnaz-ijbaeva@mail.ru
One of the main functions of the text is informative, which is conveyed via the linguistic units that comprise the text. The information that the text contains combines the implicit and explicit meanings. Thus, every part of the text, including the heading, is to be understood in several ways. In our recent works we tried to describe the conceptual sphere of the "Quite a Long Childhood" story by M. Karim. The title was therefore proved informative and conveying a profound message. It is worth mentioning that the novel title can itself be regarded as a whole concept with an own set of meanings which we tried to define in the article. The first problem to solve was to explain the implicit and explicit sides of the meaning of the word "childhood" (bala saq). In the story text Mustay Karim proves that the childhood is an important part of life which plays a crucial role in outlining the direction of the further personal development. The fact that two different adjectives are used in the story title (odon-odaq, translated as quie a long in the abstract; odon stands for long as in "a long way" while odaq stands for temporal length) shows that the story conveys enormous moral and philosophic potential. That is also supported by the philosophic ideas peculiar to M. Karim which in turn can be outlined based on the language the author uses. The analysis of Mustay Karim's philosophical attitude to such a fundamental notion as "childhood" can be undertaken due to the presence of some related concepts in "Quite a Long Childhood". These concepts are mainly lexically realized by such words as "childhood", "land of happiness", "game", "small", "child", "life" (and various synonymic words and expression). All the information given makes it possible to denote the implicative meaning/significance of the "childhood" notion in Karim's philosophy. Summing it all up, the story title has been proved to comprise a separate concept. Understanding the information the "long childhood" concept reveals can make it easier for the reader to get some impression of the text prior to reading it.
Keywords: cultural linguistics, cognitive linguistics, title, concept, artistic text, representation.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Maslova V. A. Lingvokul'turologiya [Linguistic Culturology]. M., Academia, 2001. Pp. 5-8.
2. Stepanov Yu. S. Konstanty: Slovar' russkoi kul'tury [Dictionary of Russian Culture]. Izd. 2-e, ispr. i dop. M., 2001. Pp. 43.
3. Likhachev D. S. Russkaya slovesnost'. Ot teorii slovesnosti k strukture teksta. Moscow: Academia, 1997. Pp. 284.
4. Blokh M. Ya., Velikaya E. V. Prosodiya v stilizatsii teksta [Prosody in Text Styling]. Moscow: Prometei, 2012.
5. Babicheva Yu. V. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. 2000. No. 6. Pp. 61-64.
6. Gal'perin I. R. Tekst kak ob''ekt lingvisticheskogo issledovaniya [Text as an Object of Linguistic Study]. Moscow: Nauka, 1981.
7. Lotman Yu. M. Izbr. stat'i: V 3-kh t. Vol. 1. Tallinn: Aleksandra, 1992. Pp. 129-133.
8. Askol'dov S. A. Kontsept i slovo Russkaya slovesnost'. Ot teorii slovesnosti k strukture teksta. Antologiya. Ed. V. P. Neroznaka. M., 1997. Pp. 267-279.
9. Kukharenko V. A. Interpretatsiya teksta [Text Interpretation]. Moscow: Prosveshchenie, 1988. Pp. 92.
10. Tyupa V. I. Analitika khudozhestvennogo (vvedenie v literaturovedcheskii analiz) [Analytics of Art (Introduction to Literary Analysis)]. Moscow: Labirint, 2001. Pp. 116.
11. Lukin V. A. Khudozhestvennyi tekst [Literary Text]. Moscow: Os'-89, 1999. Pp. 61.
Received 28.04.2014.
