CC BY
27
К. А. Кочегаров (Москва)
Загадка «доноса» казацкого полковника Василия Дрозда на украинского гетмана Ивана Мазепу
В статье анализируется эпизод из монографии Н. И. Костомарова «Мазепа», повествующий о доносе на украинского гетмана И. С. Мазепу правобережного казацкого полковника В. В. Дрозда в начале 1708 г. Обратившись вновь к документам, которые использовал ученый, автор доказывает, что на самом деле указанные события произошли в 1691 г., будучи связаны с известным делом монаха Соломона, доставившего в Польшу фальшивые письма от имени Мазепы.
Ключевые слова: Н. И. Костомаров, И. С. Мазепа, В. В. Дрозд, дело Соломона, русско-украинские отношения в конце XVII в.
Монография «Мазепа» - без сомнения, одно из известнейших исторических произведений выдающегося представителя русской дореволюционной историографии Николая Ивановича Костомарова (1817-1885). Для своего времени она стала самым фундированным исследованием биографии гетмана и его политики, взаимоотношений с русским правительством, вводя в научный оборот множество новых фактов и неизвестных прежде историкам документов. Систематичность, с какой историк проработал переписку Мазепы с руководителями русских посольских дел - Ф. А. Головиным и Г. И. Головкиным - остается до сих пор непревзойденной в науке, а представленный им фактический материал уже более столетия является основой для исследовательского поиска многих поколений ученых.
Подобный поиск, при неизменном уважении к труду выдающегося предшественника, порой может принести и новые открытия, уточнения уже обнародованных фактов либо даже новые трактовки обнаруженных Н. И. Костомаровым источников. Одним из наиболее ярких примеров этого является излагаемая ученым история «доноса» Василия Дрозда, дошедшая, по его мнению, до сведения русского двора в 1708 г. Вот как автор излагает этот сюжет в уже упомянутом труде:
Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проект № 15-01-00229 «Русско-украинские отношения накануне измены гетмана И. С. Мазепы. 1704-1708 гг.».
«Явился снова доносчик, обличавший Мазепу в намерении изменить царю: это был новокрещенец рейтар Мирон, освободившийся из турецкой неволи. Он, прибывши в Киев, сообщил, что в Яссах виделся он с проживающим там Василием Дрозденком, сыном брац-лавского полковника Дрозда, который, некогда будучи соперником Дорошенка, был последним взят в плен и расстрелян. Этот Василий Дрозденко говорил Мирону: "прошлого года находился я в Польше при короле Станиславе, именно тогда, когда прислан был туда бусурманский посланец. В это время явился к королю Станиславу какой-то чернец с письмом от гетмана Мазепы. Письмо это было читано при бусурманском посланце; говорили, что оно заключало такое обещание, что козацкие войска, вместе с польскими и крымскими, будут воевать против царских войск". Доносчика отправили из Киева в Посольский приказ. Там говорил Мирон, что Дрозденко велел ему довести это до сведения царя ради единой православной веры и памятуя, что отец его был под державою московского государя брацлавским полковником. В Москве не поверили доносу, и государь послал гетману утешительную грамоту»1. Н. И. Костомаров, однако, полагал, что «сообщение Дрозда заключало в себе истину», подтверждая факт секретной поездки осенью 1707 г. от гетмана Мазепы к Станиславу Лещинскому, шведскому ставленнику в Польше, некоего бывшего православного архиерея с Балкан, о которой сообщал в своем дневнике камергер Карла XII Густав Адлерфельд2.
Упомянутый текст о «доносе» Дрозда Н. И. Костомаров подкрепил ссылкой и цитатой из «утешительной грамоты». Точного места нахождения документов историк не указал, ограничившись, как и во многих подобных случаях, информацией общего характера, что дело взято из подлинных бумаг «Архива иностранных дел» за 1708 г.3 В связи с этим проверить утверждение исследователя было сложно, и оно воспринималось в научной литературе как важное свидетельство тайных сношений И. С. Мазепы со Станиславом Лещинским и Османской империей на исходе 1707 г.4, о которых науке в общем-то мало что вообще известно.
Материалы, использованные Н. И. Костомаровым, действительно сохранились в черновиках писем Г. И. Головкина к И. С. Мазепе5. Однако их повторный анализ позволяет совершенно не согласиться с интерпретацией, предложенной историком. Документ представляет собой черновой отпуск царской грамоты к гетману. Сохранился он частично, без окончания и датировки, и, видимо, серьезно был поврежден уже тогда, когда с ним работал Костомаров, что и привело его к
ошибочной трактовке содержания источника. Текст, являющийся черновым вариантом царской грамоты гетману, написан двумя разными почерками, пестрит многочисленными зачеркиваниями и исправлениями (далее в цитатах специально не отмечены; в некоторых случаях восстановлены для более полного представления сути дела).
В соответствии со сложившейся практикой московского делопроизводства, в начале царской грамоты излагалось содержание послания Мазепы, на которое отвечало московское правительство. На обрывке первого листа сохранилось упоминание, что 14 января было получено гетманское послание «к [великим] государем» с гонцом, Никифором Лукьяновым6. Уже начало данного отпуска должно насторожить исследователя: «к великим государям» Мазепа мог писать лишь до 1696 г., когда умер соправитель Петра I, царь Иван V Алексеевич, а впоследствии - только к «великому государю». Из следующего, также сильно поврежденного листа следует, что киевский воевода Михаил Григорьевич Ромодановский прислал в Москву некие «сказки» Леонтия Полуботка с «наносами» на Мазепу. По этому поводу было проведено разбирательство, и Полуботок заявлял с «клятвою», что «таких наносов» он «нигде не гова[ривал]», в подтверждение чего Мазепа прислал в Москву и его оправдательное письмо. Тут опять следует отметить, что известно о нахождении М. Г. Ромодановского на воеводстве в Киеве в 1689 г.7, а Л. Полуботок, занимавший должность переяславского полковника в 1689-1690 гг. и отставленный как раз за некие речи против Мазепы, умер в 1695 г.8
Кроме того, Мазепа доносил «печаль свою» в связи с очередными «ложными наносами» некоего рейтара, выходца из «неволи бусурманской», заявлявшего, что гетман «будто б х королю полско-му... имел на вредителство нашей государской богохранимой державы посылку». Мазепа должен был оправдываться, что подобное деяние ему «и на мысль. не приходило» и что он «от тех ложных поречений уязвлен непрестанными болезньми»; просил его «от таковых наветов и злобств свободити». Гетман предлагал российским властям доносчика, который «в первом роспросе своем ни малых слов» о нем «не сказывал, а потом, пожив три дни» явился со своими обвинениями к М. Г. Ромодановскому, «совершенно на Москве рос-просить, истинно ль тое речь говорил он». Мазепа подчеркивал, что выходец из плена прибыл в Киев в компании других подобных же ему бывших невольников, однако от них никто речей с обвинениями в его адрес не слыхал9. Таково было изложение полученной от украинского гетмана грамоты.
В свою очередь русское правительство информировало Мазепу, что 12 января в Москве была получена отписка Ромодановского с «распросными речами» упомянутого выходца - «киевского полку рейтара Мирона Новокрещенова, которого из неволи бусурманской привез в Киев немировский житель Андрей Тимофеев». Вот их изложение: «Как он, Мирон, был в полону и при нем, тому ныне десятая неделя, привезли в Белгородцкую орду татаровя ис Полши взятого казацкого полковника Василья Васильевича сына Дрозда, которого тот же немировский житель окупил и оставил в Волоской земле в Ясах. И едучи дорогою, тот полковник приказывал ему, Мирону, известить в Киеве, как прошлого лета был он, Василей, при короле пол-ском и при нем де у короля был хана крымского посланник. Да в то ж де время явился у короля некакой чернец с листом, бутто прислан з желателством» от Мазепы. Мирон не знал имени монаха. «И тот де лист, - писалось далее в царской грамоте, - в королевских пола-тах при крымском посланнике чтен вслух, в котором писано, есть ли б впредь нашим царского величества ратным людем лучилось итти войною на Крым, и тогда бы полским войскам идти с крымскими ордами и с казацкими полками сопча на наши царского величества войска, и говорено татарскому послу, что бывшей гетман (И. Самой-лович. - К. К.) полской стране солгал, а нынешнему де бутто в том мочно верить». Сам Мирон Новокрещенов также был прислан в Москву и допрошен в Посольском приказе «с подкреплением». Русских дипломатов интересовало, «впрямь ли ему такие речи полковник Ва-силей Дрозд сказывал» или рейтар говорил «по чьему научению». Присягнув на евангелии, допрашиваемый подтвердил, что его никто «не научал, а приказывал ему такие речи про намерение польской страны в Киев известить помянутой полковник Василей Дрозд с християнского желателства для единые православные христианские веры и памятуя отца своего крестное целование, а отец его бывал в прошлых годех под нашею царского величества державою на Украине бряславским полковником, и про то де полской державы непри-ятелское намерение, что б было ведомо, приказал ему известить он, Василей Дрозд, тайно наодине, помня к отцу своему наше царского величества жалованье»10.
На основе этого в Посольском приказе сделали следующий вывод: «а по тем рейтарским роспросным речам знатно явилось то, что сказывал ему тот Василей Дрозд про приезд в Полшу вора чернца Соломонка, которой в Полше объявился с воровскими составными изменными, под твоим, подданного нашего, имянем (то есть Мазе-
пы. - К. К.) листами и с подделною воровскою печатью», после чего к самому Мазепе «с писмом Иосифа Шумлянского подсылка Домо-рацкого была». «И как полская держава против того умыслила было поступить, - излагалось далее, - и о том тебе по нашей государской милости ведомо подлинно и с нынешним рейтарским распросом, что с ним Василей Дрозд наказывал, того чернца Соломона ложной состав согласен»11.
Русское правительство утешало гетмана: «А о не о ином каком чернце и о писмах, и в том верности твоей себя изтязат и печали предават не доведетца». От имени великих государей ему заявлялось об «обнадеживании» и укреплении царской милостью, причем подчеркивалось, что в Москве «не поверено» обвинениям, поскольку «усердная служба и желателные радения» Мазепы хорошо известны. Гарантировалось, что гетману «низшие наносы и впред вредити же ни в чем не могут» и не отнимут у него государской милости. Цари жаловали его и «премилостиво похваляли» за «во всех делах верную и истинную службу и за всякие осторожности Малые Росии»12.
«Мы, великие государи, наше царское величество, - говорилось в другом коротком, в один лист, фрагменте, написанном вторым почерком, - никаким возмутителным и ненавистным на тебя подданного нашего оболганиям и что будто бы какая была по твоему в полскую сторону намерению и желанию посылка, верити и подозрения в верной твоей нам, великим государем, нашему царскому величеству службе имети ныне и впред не изволяем и надежны, что того никогда от тебя, подданного нашего, не покажетца»13.
Далее текст продолжается вторым почерком. Его и процитировал в примечании Н. И. Костомаров: «Явно и истинно верность твоя свидетелствуетца, что ты, подданной наш, ни мало не задерживая ничего у себя, нам, великим государем, нашему царскому величеству о всем доносишь, и так мы, великие государи, наше царское величество разсуждаем, что тот помянутой Василей Дрозд наслышался о том чернце и о составных писмах ево, будучи при королевском дворе в то время, когда к тебе, подданному нашему, была злохитрая и лукавая с той стороны чрез Шумлянского подсылка по некакому зловымышленному и ненавистному злых людей подущению, чтоб в малороссийском народе замешание учинить, ведая и видя то и за-виствуя тому, что мы, великие государи, наше царское величество изволяем иметь тебя, подданного нашего, з генеральною старшиною и с полковники и со всем народом малоросийским, в нашей государской милости без всякого подозрения и при помощи Божии ото всех
неприятелей в обороне. А ты, нашего царского величества подданной, служишь нам, великим государем, нашему царскому величеству верно и постоянно, и что всякое повеление доброе в Украине к славе доброй и к разширению государств наших с пожитком войску и народу малороссийскому исправляетца»14.
Таким образом, сохранившиеся тексты дают в руки историка достаточно свидетельств, чтобы однозначно заключить, что введенный в оборот Н. И. Костомаровым документ относится не к 1708 г., а связан с событиями, случившимися почти на двадцать лет раньше. Перед нами отголоски знаменитого дела монаха Соломона, которое неоднократно освещалось в научной литературе. В 1689 г. он приехал к польскому королевскому двору с поддельными письмами от гетмана Мазепы, якобы предлагавшего объединить усилия Крыма, Польши и украинского казачества в борьбе против России. В Варшаве вроде бы разоблачили самозванца, но на всякий случай решили отправить через посредство львовского православного епископа Иосифа Шумлянского в Батурин специального посланника - монаха Климента Доморацкого. Однако тот был арестован Мазепой и отправлен в Москву, куда впоследствии польским правительством был выдан и «чернец» Соломон, заплативший головой за свою аферу15.
Полковник В. В. Дрозд стал, таким образом, свидетелем приезда Соломона к королевскому двору и обсуждения озвученных им планов с крымским посланником, либо (что более вероятно) узнал об этом от других придворных. Полученную информацию он передал рейтару Мирону Новокрещенову, а тот в свою очередь - киевскому воеводе М. Г. Ромодановскому. Это не на шутку встревожило Мазепу, который, совсем недавно получив булаву при явной поддержке русского правительства, и так должен был чувствовать себя крайне неуверенно в условиях интриг против него казацкой старшины (вспомним «наносы» Л. Полуботка) и дипломатического скандала с Польшей из-за миссии Соломона. Дознавшись каким-то образом о показаниях М. Новокрещенова в Киеве, гетман немедленно написал в Москву, чтобы упредить соответствующий рапорт Ромодановско-го, полученный в русской столице 12 января 1691 г. Мазепино послание пришло в Посольский приказ двумя днями позже.
Само дело о «доносе» В. В. Дрозда (включая отписку Ромода-новского, допросные «речи» М. Новокрещенова, письмо Мазепы и другие документы), по-видимому, не сохранилось (по крайней мере, историками оно до сих пор не обнаружено), а упомянутые выше фрагменты отпуска царской грамоты к гетману ошибочно попали в бума-
ги за 1708 г. Труднее, однако, ответить на вопрос, почему Н. И. Костомаров столь превратно истолковал их. В самом деле, в его книге не только появляется упоминание Станислава Лещинского, которое в источнике совершенно отсутствует, но и текст опубликованной в примечании цитаты препарирован так, что оттуда оказались исключены все указания на более раннее происхождение документа: вместо «великие государи» напечатано «великий государь», исчезло упоминание о львовском епископе Иосифе Шумлянском16. Скорее всего, перед нами результат некоторой небрежности, допущенной великим ученым при работе с источниками, вполне простительной, особенно если учесть, что свою титаническую работу с архивными документами Костомаров вел уже в преклонном возрасте, после двух инсультов, страдая от болезни глаз. Текст же книги «Мазепа» под диктовку историка писала его жена, а опубликовали ее всего за три года до смерти автора17.
Возвращаясь к анализированному выше источнику, следует подчеркнуть, что и в 1691 г. «донос» Дрозда не имел для Мазепы никаких последствий. Как оказалось, гетман, писавший о своей «болезни» и «печали», беспокоился напрасно. Царское правительство безгранично доверяло Мазепе, считая его человеком, преданным интересам и политике России, и полагая, что измены от него никогда «не пока-жетца». Впрочем, как известно, в этих своих прогнозах московские политики все же ошиблись.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Костомаров Н. И. Мазепа // Он же. Исторические монографии и исследования. СПб., 1885. Т. 16. С. 338.
2 Там же. С. 333-334, 339.
3 Там же. С. 338-339.
4 Шутой В. Е. Позиция Турции в годы Северной войны 17001709 гг. // Полтавская победа. Из истории международных отношений накануне и после Полтавы. М., 1959. С. 128; Статславський В. В. 1ван Мазепа в таборi Карла XII: турецький вектор дипломатично! дiяльно-сп // Украшський юторичний журнал. 2008. № 5. С. 39; Кочегаров К. А. Роль Ивана Мазепы в русско-турецких отношениях первой половины 1708 г.: поездка Згуры Стилевича к сераскеру Юсуфу-паше // Украша в Центрально-Схвднш бвропи. Кив, 2010. Вып. 9-10. С. 174-175.
5 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 2. Л. 1-12.
6 Там же. Л. 1. Кусочек этого фрагмента при реставрации ошибочно попал на восстановленный лист № 3.
7 Барсуков А. П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства по напечатанным правительственным актам. СПб., 1902. С. 104.
8 Павленко С. Оточення гетьмана Мазепи: соратники та ники. Ктв, 2004. С. 164-167.
9 РГАДА. Ф. 124. Оп. 1. 1708 г. Д. 2. Л. 2-3.
10 Там же. Л. 3-7.
11 Там же. Л. 7-8.
12 Там же. Л. 7об. (вставка в основной текст на обороте листа), 8.
13 Там же. Л. 9.
14 Там же. Л. 9-12.
15 Наиболее всеобъемлющий фактический материал по делу Соломона представлен в книге польского историка-эмигранта А. С. Ка-миньского, использовавшего как русские, так и польские материалы. Впрочем, с тезисом исследователя, что Соломон будто бы был подослан московским правительством (В. В. Голицыным), чтобы скомпрометировать Яна III Собеского и возможно, И. С. Мазепу, вряд ли можно согласиться. См.: KaminskiA. S. Republic vs. Autocracy. Poland-Lithuania and Russia, 1686-1697. Cambridge, Massachusetts, 1993. P. 201-228.
16 Ср.: Костомаров Н. И. Мазепа. С. 338-339.
17 Литвак Б. Г. «Гетман-злодей» // Костомаров Н.И. Мазепа. М., 1992. С. 12.
K. A. Kocegarov The mystery of a Cossak colonel Vasyl' Drozd's "delation" about Ukrainian Hetman Ivan Mazepa
The article analyses the episode of N. I. Kostomarov's monograph "Mazepa" that narrates the story of a Right-Bank Ukrainian Cossak colonel Vasyl' Drozd's "delation" about Ukrainian Hetman Ivan Mazepa in the beginning of 1708. The author reanalyses the documents used by the researcher and proves that the events took place in 1691, being connected to the well-known case of monk Solomon who brought to Poland letters falsely attributed to Mazepa. Keywords: N. I. Kostomarov, I. S. Mazepa, Vasyl'Drozd, the case of Solomon, Russian-Ukrainian relations in the end of the 17th century.
