CC BY
139
Список литературы
1. Балабанов В. Ф. История земли Даурской. Чита: Полиграф-Сервис, 2003. 399 с.
2. ГАЗК. Ф. 28. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 235 об.
3. ГАЗК, Ф. 1. Оп. 1. стр. Ед. хр. 73. Л. 514.
4. ГАЗК. Ф. 28. Оп.1. Ед. хр. 31. Л. 636.
5. Дамешек И. Л., Дамешек Л. М. Сибирь в системе имперского регионализма (1822-1917 гг.) // Серия «Азиатская Россия». Иркутск: РЕПРОЦЕНТР А1, 2009. 389 с.
6. Клер Л. С. Органы управления Нерчинской каторгой (середина XIX в. - 1917 г.) //Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. - февраль 1917 г.). Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1989. Вып. 11. С. 139159. 276 с.
7. Симатов А. А. Режим содержания политических заключенных в Горно-Зерентуйской каторжной тюрьме Нерчинской каторги (1905-1910 гг.) //Забайкалье: судьба провинции. Чита: ЧОМ, 1996. г. С. 60-61.
8. Чернов К. Дорога в зарослях тайги // Экстра. 2009. № 48. 25 нояб.
9. У-ий Ш. М. Из писем с Круго-Байкальской железной дороги // Из материалов Краковского Союза помощи политическим заключенным; Каторга и ссылка. Историко-революционный вестник № 2 (9) М.: Общество бывших политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1924. Кн. 9. под общ. ред. В. Л. Виленского (Сибирякова).
УДК 913(3аб)
ББК 63.3(0)61
М. И. Гантимурова
г. Чита
Забайкальский отдел Русского географического общества в годы революции и Гражданской войны (1917-1922)
В статье анализируется деятельность Забайкальского отдела Русского географического общества (ЗОРГО) - первой научной общественной организации в Забайкалье - в крайне тяжелые для общества годы революции и Гражданской войны (1917-1922). Показаны взаимоотношения ЗОРГО с властными структурами. Также проанализированы формы научной и просветительской работы отдела. Отмечена подвижническая деятельность членов общества, направленная на изучение края и просвещение населения.
Ключевые слова: Забайкальский отдел РГО, революция, Гражданская война, Дальневосточная республика, краевой музей географического общества, организационная работа отдела, научная и просветительская деятельность.
M. I. Gantimurova
Chita
Transbaikalian Department of Russian Geographical Society in the Period of the Revolution and the Civil War (1917-1922)
The article analyzes the activity of Transbaikalian Department of Russian Geographical Society (ZDRGS) - the first scientific public organization in Transbaikalia - in extremely hard period of the Revolution and the Civil War (1917-1922). The article shows the relationships between ZDRGS and the governing bodies. The author reflects on the forms of scientific and educational work of the Department and a selfless activity of the Society members in exploring the region and educating the population.
Keywords: Transbaikalian Department of RGS, the Revolution, the Civil War, the Republic of the Far East, the Regional Museum of Geographical Society, organizational work of the Department, scientific and educational work.
Революционные события 1917 г. в России и последовавшая Гражданская война поставили в особые условия деятельность научных общественных организаций страны, многие из которых даже прекратили свое существование. В данной статье делается попытка
осветить деятельность ведущей общественной организации, занимавшейся краеведческими исследованиями в Забайкалье, - Забайкальского отдела РГО (далее ЗОРГО) в сложный и неоднозначный период истории.
С 1917 по 1919 г. Совет, руководящий
орган ЗОРГО, собирался редко. Практически вся работа по отделу географического общества лежала на председателе общества А. К. Кузнецове. Во многом благодаря его организационной деятельности удалось сохранить отдел РГО и музей.
Несмотря на сложную обстановку, в 19171919 гг. состоялось десять научных собраний членов общества, на которых обсуждались темы по геологии, проблемы дорожного и водного строительства. На одном из собраний был представлен доклад А. Н. Добромыслова «О шаманстве». Посильная работа немногих энтузиастов ЗОРГО сосредоточилась в краевом музее географического общества, директором которого был А. К. Кузнецов.
Рассматриваемый период на удивление оказался благоприятным для музея в отношении пополнения его коллекций. Дело в том, что революция привела к полной или частичной ликвидации ряда учреждений, имевших свои ведомственные музеи и архивы. В результате краевым музеем было получено: от агрономического отдела Забайкальского переселенческого района отдельных предметов и коллекций - 306 единиц; от Забайкальской тюремной инспекции - 241; от войскового музея Забайкальского казачьего войска - 303. Поступившие материалы распределились в фондах на: естественно-исторические (горные породы) - 68; этнографические - 59; по истории Забайкальского казачества - 70; воинские принадлежности - 22; церковные - 1; грамоты и фотографии - 26; по буддийскому культу - 33; по нумизматике - 22. Важным приобретением стал архив жандармского управления. Объем полученных материалов оказался настолько велик, что музей пришлось временно закрыть для посетителей [3, л. 55].
В период белого режима в конце 1919 г. над музеем нависла угроза закрытия. Город в это время переполнили беженцы и отступающие части колчаковской армии. В связи с этим административным отделом I Военного района Забайкальской области было прислано требование на имя директора музея А. К. Кузнецова об освобождении помещений, занимаемых музеем. Выполнение данного требования означало гибель музея. Решить в пользу музея столь не простую ситуацию помогло только вмешательство Читинского городского головы Н. А. Тараторина.
Уже с 1917 г. ЗОРГО стал испытывать значительные материальные трудности, связанные как с прекращением финансирования центральным отделением общества, так и
резким сокращением поступлений средств от местных властей и меценатов. Поскольку музей находился в собственности ЗОРГО, то он также лишился основных источников дохода. Ситуация еще более осложнилась с июня 1919 г. из-за приостановки деятельности центрального отделения Русского географического общества. Дело дошло до того, что пришлось продать за 400 рублей коллекцию россыпного и рудного золота А. Ф. Геллера, представляющую большую ценность для науки (была пожертвована в 1895 г.). В 1924 г. А. В. Харчевников, характеризуя данное время, писал о нем, как о периоде постепенно упадка, попыток оживления и, наконец, полного прекращения работы отдела, деятельность которого исключительно проявлялась в работе музея [3, с. 45].
Значительные изменения в деятельности общества и музея произошли в период существования Дальневосточной республики (1920-1922 гг.). Уже в ноябре 1920 г. (вскоре после того, как части народно-революционной армии ДВР заняли Читу) интерес к работе общества и музея проявило Министерство народного просвещения ДВР, которое, как известно, приступило к реформированию в области народного просвещения и культуры. Правительство ДВР решило включить краевой музей в систему государственных культурных учреждений и использовать его возможности для широкой просветительской деятельности. Членам ЗОРГО было предложено в срочном порядке обсудить все текущие дела, нужды музея, создать комиссию по его реорганизации, разработать штатное расписание и наметить план дальнейшей работы. При этом министр народного просвещения ДВР М. П. Малышев высказал пожелание о том, чтобы музей организовал из имеющихся в нем научных коллекций учебные экспозиции.
19 ноября 1920 г. состоялось первое заседание Комиссии по реорганизации музея, на котором ее председателем был избран А. К. Кузнецов. После длительного обсуждения комиссия приняла решение поддержать предложение Министерства народного просвещения. Одновременно был поставлен вопрос о необходимости расширения помещений музея. Для этого требовалось освободить музейные залы, которые занимала городская библиотека, и использовать их для новых экспозиций. Также предлагалось передать музею соседнее здание, где располагались два городских училища. В здании училищ планировалось открыть мастерскую для из-
готовлений учебных коллекций, организовать лаборатории и кабинеты для сотрудников музея.
В итоге постановлением правительства ДВР от 27 декабря 1920 г. «О передаче всех музеев в общегосударственное достояние» Читинский краевой музей был национализирован. А в августе 1921 г. был принят закон, согласно которому Музей Читинского отделения Русского географического общества переименовывался в Краевой музей им. А. К. Кузнецова. Учитывая большие революционные и просветительские заслуги
А. К. Кузнецова, правительство назначило ему пожизненную пенсию в размере 600 рублей в год. Пенсия, согласно закону, начислялась с начала 1921 г. и включалась в смету Министерства народного просвещения [1, л. 5].
Осенью 1921 г. были утверждены новые штаты музея, число его работников определялось в шестнадцать человек. Как видно из документов, планировалось многое сделать. Однако найти средства в разоренной войной республике (к тому же вскоре возобновились военные действия на Дальнем Востоке) оказалось крайне сложно. Увеличить штат с десяти до шестнадцати человек так и не удалось ввиду последовавшего вскоре нового постановления Министерства ДВР, которое запрещало увеличивать количество сотрудников музея. В итоге на немногочисленных сотрудников легла большая нагрузка, связанная как с экскурсионной, так и фондовой работой.
В отчете ЗОРГО за 1921-1922 гг. выделены два основных направления в деятельности музея: во-первых, пополнение, систематизация, научная разработка имеющихся коллекций и материалов; во-вторых, демонстрация их посетителям. Также в нем указывалось, что за это время в отделе истории края была проведена перерегистрация всех имеющихся коллекций и предметов. Фонд отдела истории пополнился 18-ю хорошо сохранившимися фотографиями старой Читы, которые были привезены из Нерчинска правителем дел музея А. В. Харчевниковым. Профессор института народного образования М. К. Аза-довский совместно с А. В. Харчевниковым составлял описание коллекций, относившихся ко времени пребывания декабристов в Забайкалье. В результате М. К. Азадовский обработал ряд неизданных писем Д. И. Завали-шина, а А. В. Харчевников - «Дело о высылке из г. Читы в г. Казань государственного преступника дворянина Дмитрия Завалишина» и неизданное письмо М. Н. Волконской.
В Отделе этнографии и буддийского культа, которым руководил А. Н. Добро-мыслов, проводилась перерегистрация коллекций и предметов. Отдел антропологии и археологии пополнился двумя рисунками, выполненными тушью сотрудником музея В. Ф. Авериным («АПгоророреШесш», «РйЬесапШшршегейш»). Среди новых поступлений были материалы, собранные
В. Я. Толмачевым на стоянках древнего человека открытого типа, обнаруженных на берегу оз. Кенон; Л. А. Софроновым на оз. Иван и доктором М. С. Бронштейном около психиатрической больницы на Титовской сопке в окрестностях Читы. Кроме того, директором музея А. К. Кузнецовым, который одновременно заведовал отделом археологии, и членами кружка «Друзья Музея» (действовавшего при Институте народного образования) в краевом музее была оформлена археологическая экспозиция. Благодаря этому значительно облегчилась демонстрация посетителям археологических коллекций, которые активно использовались на инструкторских курсах.
Курсы по изучению края проводились работниками музея совместно с членами ЗОРГО. Весной 1921 г. были прочитаны лекции по энтомологии (В. Я. Толмачевым и Н. П. Сажи-ным), этнографии (А. Н. Добромысловым); истории края и архивоведения (А. В. Харчев-никовым); археологии ( А. К. Кузнецовым). Всего в 1921 г. курсы посетило 254 человека [3, л. 81]. По данным, за весну 1922 г. на курсах было прочитано 10 докладов, в числе которых: лекции по этнографии А. Н. Добро-мыслова; археологии А. К. Кузнецова; минералогии и петрографии А. И. Банщикова и т. д. Всего курсы прослушало 738 человек. Наибольшее число слушателей, 112 человек, присутствовало на докладе В. И. Союзова «Ботаника и лекарственные растения» [1, л. 6-7]. Во время занятий на инструкторских курсах демонстрировались инструменты, аппараты, приспособления и книги, необходимые для полевых и лабораторных работ.
В эти годы увеличилось число посетителей музея. Так, с ноября 1920 г. по июнь 1921 г. Читинский краевой музей посетили 11300 человек, в 1922 г. - 20895. Необходимо также отметить деятельность библиотеки музея. Вследствие затянувшегося ремонта выдача книг из библиотеки началась только со 2 февраля 1922 г. Помимо членов ЗОРГО библиотеку посещали проезжающие через Читу члены разных экспедиций, местные жители, студенты института народного об-
разования и учащиеся школ второй ступени. Наиболее востребованными были книги по этнографии и истории Сибири.
Новые перспективы, открывшиеся перед музеем, возродили и деятельность ЗОРГО. На общем собрании отдела Русского географического общества, состоявшегося 15 февраля 1921 г., директор музея А. К. Кузнецов сделал заявление о возобновлении деятельности отдела [2, л. 1]. Но до июля 1922 г., как отмечал правитель дел А. В. Харчевников, «ЗОРГО не развил достаточно напряженной деятельности в отношении поставленных целей» [1, л. 3].
Среди основных причин слабой активности были названы следующие. Во-первых, отсутствие помещения (в течение зимы 19201921 гг. здание музея не отапливалось, а затем в течение семи месяцев производился ремонт и переустройство всей системы парового отопления). Во-вторых, крайне слабое посещение общих собраний отдела членами Общества. В-третьих, отсутствие нового устава Отдела и в результате неопределенность его юридического положения. В связи с переходом музея в ведение Министерства Народного Просвещения ДВР вопрос о переработке устава представлял большие трудности, решение которого затянулось на несколько лет.
В период ДВР руководство ЗОРГО осуществлялось выборным Советом. Председателем Совета являлся А. К. Кузнецов, товарищем председателя - И. А. Софронов, правителем дел - А. В. Харчевников, членами Совета выбраны В. Ф. Аверин, А. Н. Банщиков, А. Н. Бек, М. С. Бронштейн, А. Н. Добромыс-лов, И. П. Малков, А. Д. Позняк, М. Я. Попов и М. И. Союзов.
Научная работа членов ЗОРГО выразилась в проведении различных исследований, результаты которых получили отражение в докладах, представленных на общих собраниях и зафиксированных в протоколах. В 1920-1922 гг. на общих собраниях ЗОРГО заслушивались и обсуждались доклады, среди которых особое место занимает сообщение А. В. Харчевникова «Ближайшие задачи исторического изучения Сибири». В работе были выдвинуты приоритетные направления исторических исследований Сибири, многие из которых являются актуальными и сейчас. Из числа важнейших вопросов в истории Сибири докладчик определял «судьбу Сибири до занятия ее русскими». При разработке данной проблемы должна быть выяснена роль таких народов, как тюгуйцы в
VIII в., уйгуры, кыргызы, курыкане и другие ветви тюркского и монгольского племен [2, л. 19]. Анализ и сопоставление данных археологии с известиями китайских источников, тюркских и монгольских преданий должны были дать представление о культуре Сибири в это время.
Среди вопросов, требующих немедленного разрешения, докладчик выдвигал вопрос о Сибирских летописях. На повестку дня также была поставлена тема о колонизации Сибири русскими. А. В. Харчевников отметил, что в Сибири на долю русского человека выпала борьба с суровой природой. «Воспроизвести эту эпоху, проследить малозаметные органические процессы народной жизни во всех ее проявлениях в этот период - задача историка» [2, л. 19]. В тесной связи с колонизацией находится инородческий вопрос. На основании ясачных книг можно выяснить целый ряд аспектов, таких как: распределение инородцев по уездам, движение населения (прирост или уменьшение) и т. п. Особый интерес представляла проблема инородческих бунтов, их причина, приемы подавления, результаты. Среди важных вопросов, стоящих перед исследователями в указанный период,
А. В. Харчевников выделял: финансовый (по отношению к русскому населению XVII в.); вопрос о воеводском управлении; дела церковного управления; вопрос о «верстанье» служилых людей, условиях их службы; цели и приемы московской политики и дипломатии. Особо указывалось на необходимость подготовки монографий по отдельным проблемам сибирской истории, основанных на изучении архивных документов [2, л. 19 об.]. Докладчик также остановился на тех попытках, которые были предприняты в крае в последнее время, с целью сохранения местных архивов.
Доклад вызвал дискуссию. Причем мнения на указанные положения были различны. Так, по словам члена ЗОРГО П. И. Габо-вича, «Сибирь представлялась до сих пор страной, не интересующейся своим прошлым и настоящим». Он сомневался, что в Сибирь шли действительно лучшие люди. «Например, Ермак - разбойник, бежавший от гнета Московского. Источники о Сибири огромны, но разобраться в них нелегкая работа. История - не описание, а результат самосознания народа, и этого-то у аборигенов мало. Если самосознание не явится, никакие архивные комиссии не помогут». П. И. Габо-вич считал, что «Сибирь более отсталая страна по причинам физико-географического
характера местности, благодаря соседству с некультурными монгольскими племенами и удаленности от центра. Сибирь не живет нравственными запросами. В Сибири не наблюдается зарождение интеллекта и нравственного чувства; здесь живут интересами дня, и никакие архивы не выведут из этого состояния» [2, л. 20]. Гр. Сухих не согласился с пессимистическим взглядом П. И. Габо-вича на население Сибири. По его мнению, «Сибирь имела историю и будет иметь. Население малограмотное вело борьбу с инородцами и природой и создавало историю Сибири так, как создавалась вся история России. Сибиряки любят свою родину, и из недр Сибири вышло немало ученых и писателей, обогативших науку своими работами» [2, л. 20 об.].
Особый интерес вызвал доклад В. Я. Толмачева «Об археологических находках в окрестностях г. Читы», зачитанный 8 мая 1921 г. Выступление представляло собой отчет об открытии трех древних стоянок: на правом берегу Ингоды напротив Читы, на восточном берегу оз. Кенон и на левом берегу протока Ингоды напротив станции Антипи-ха [2, л. 22]. Уже 11 мая под его руководством была организована экскурсия преподавателей и учащихся с целью сбора материала из стоянки каменного века на берегу оз. Кенон.
Кроме вышеотмеченных докладов, на собраниях обсуждались следующие темы: «Дремлющие силы Сибири» (А. М. Розен-фарб); «Карта окрестностей г. Читы - издание Краевого музея им. А. К. Кузнецова» (М. И. Союзов); «О собирании и записывании произведений по народной словесности» (профессор М. К. Азадовский); «Элементы религиозно-психологических представлений гольдов» (А. Н. Липский); «Послерус-ский туземный эпос туземцев Западной Сибири», «Туземный вопрос на Дальнем Востоке» (М. П. Плотников); «М. Н. Богданов и его работы по истории бурятского народа», «Происхождение бурятского народа в связи с его водворением в Прибайкалье» (Н. Н. Коз-мин). Но вышеперечисленные доклады не привлекли внимание значительного числа членов ЗОРГО и свободных слушателей.
Таким образом, в период ДВР, несмотря на продолжавшуюся Гражданскую войну на Дальнем Востоке, произошло оживление деятельности ЗОРГО, а государство в свою очередь встало на путь поддержки общественной организации. Период деятельности общества в условиях ДВР был коротким. 15 ноября 1922 г. Дальневосточная республика прекратила свое существование. На всей территории республики установилась советская власть [4, с. 66].
Список литературы
1. ГАЗК. Ф. Р-517. Оп. 1. Д. 4.
2. ГАЗК, Ф. Р-1545. Оп. 1, Д. 1.
3. Обзор деятельности Забайкальского отдела Русского Географического общества и Краевого музея им. А. К. Кузнецова за тридцать лет 1894-1924. Чита: Книжное дело, 1924. 91 с.
4. Лыцусь А. И., Чечель А. П. Территория Забайкальской области в 1917-1937 гг. // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 2 т. Общий очерк. 2-е изд., испр. Новосибирск: Наука, 2002. Т. 1. С. 66-68.
УДК 947. 084 + 281. 9 (09)
ББК Т 3 (2) 712 + Э 372 - 11
В. И. Косых
г. Чита
Тюремные церкви и духовенство Забайкальской епархии в период Дальневосточной республики (1920-1922 гг.)
Статья посвящена отношениям между государством и православной церковью в период Дальневосточной республики (1920-1922 гг.), юридической основой которых стал декрет Совета народных комиссаров «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23 января 1918 г. Отмечены особенности этой политики, которые были вызваны особенностями политического режима республики. В целом эти отношения были более демократичными, чем в Советской России. Основная проблема, рассматриваемая в статье - деятельность тюремных церквей и духовенства Забайкальской епархии в этот период. Приводятся конкретные примеры взаимоотношений Читинской и Верхнеудинской тюремных церквей.
