CC BY
63
© 2015 Проблемы истории,
филологии, культуры 2015, №3, с. 160-195
Н. И. Винокуров, Л. Ю. Пономарев
ЮЖНЫЙ УЧАСТОК САЛТОВО-МАЯЦКОГО ПОСЕЛЕНИЯ НА ГОРОДИЩЕ АРТЕЗИАН (по материалам исследований на раскопе II)
В статье анализируются материалы раскопок южного участка салтово-маяцкого поселения, расположенного на городище Артезиан. Среди обнаруженных на этом участке раннесредневековых комплексов преобладали котлованы, образовавшиеся в результате добычи камня из античных построек. Помимо них раскопаны две каменные постройки, котлованы полуземлянок, хозяйственные ямы и грунтовая могила. Некоторые из них удалось разделить на два хронологических периода, рубежной датой для которых условно принята середина IX века.
Ключевые слова: Керченский полуостров, Артезиан, салтово-маяцкое поселение
Во второй половине VIII — первой половине X в. на территории городища Артезиан1 и отчасти его некрополе, как и на многих других античных памятниках Керченского полуострова, разместилось салтово-маяцкое поселение, «жилой» горизонт которого прослежен на всех раскопанных участках2. Вследствие недостаточной изученности и плохой сохранности горизонта «хазарского» времени размеры, планировка и инфраструктура поселения реконструируются с большими допущениями. Уверенно можно говорить лишь о том, что, как и все остальные исследованные салтово-маяцкие поселения Керченского полуострова, оно представляло собой неукрепленное селище с обособленными и хаотично расположенными жилыми и хозяйственными постройками3. Определенную индивидуальность ему придают многочисленные ритуальные и погребальные комплексы, раскопанные на его территории. Такое количество сакральных объектов впервые наблюдается на салтово-маяцких поселениях Керченского полуострова4.
Винокуров Николай Игоревич — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории древнего мира и средних веков МПГУ Е-шаП: [email protected]
Пономарев Леонид Юрьевич — исследователь, археолог. Е-шаП: [email protected]
1 Античное городище Артезиан (первая половина IV в. до н. э. — начало IV в. н. э.) открыто В. Г. Зубаревым в процессе разведок, проводившихся Восточно-Крымской археологической экспедицией ИА АН СССР под руководством А. А. Масленникова в 1986 г. (Зубарев, Масленников 1987, 49). С 1988 г. и по настоящее время оно исследуется Артезианской археологической экспедицией (до 1994 г. Артезианский отряд ВКАЭ ИА АН СССР/РАН). Городище площадью около 7 га расположено на Керченском полуострове, в центре одноименного урочища, в 2,5 км к северо-западу от с. Чистополье и в 4,5 км к востоку от побережья Азовского моря. Оно занимает мыс, образованный глубокими балками, ограничивающими его с запада, юга и севера. В южной балке, по которой в древности протекала река, расположены действующие артезианские источники (Винокуров 1998, 56).
2 Большая часть таких поселений учтена в «Сводной ведомости» В. В. Веселова, составленной по результатам его разведок в 1949-1964 гг. (Веселов 2005, 107-180). Для Таманского полуострова подобная работа была проведена Я. М. Паромовым (Паромов 1986, 72-75; 1989, 76-78; 2003, 163).
3 Винокуров 2004, 63; 2011, 56-60; ср.: Пономарев 2014а, 139.
4 Винокуров 2002, 191-193; 2004, 63-77; 2011, 56-63.
Рис. 1. План-схема городища Артезиан с указанием исследованных участков.
В процессе исследований на городище было заложено четыре раскопа площадью 6215 кв. м5. Раскоп II, изучению раннесредневековых комплексов в пределах которого и посвящена данная публикация, расположен в южной части городища за сильно оплывшим рвом античной «Цитадели». Площадь его к настоящему времени составила 1900 кв. м (рис. 1).
Стратиграфия прослеженных в пределах раскопа верхних напластований выглядит следующим образом. Поверх насыпи террас II-III вв. н. э. и перекрывшего их мощного слоя разрушения середины — второй половины III в. н. э. выявлены плохо сохранившиеся остатки позднеантичных построек конца III-IV в. н. э. Куль -турные отложения этого горизонта оказались практически полностью уничтоженными раннесредневековыми перекопами, связанными с добычей камня из разру-
5 Винокуров 2007, рис. 4; 5.
шенных античных хозяйственно-жилых построек, оборонительных сооружений «Цитадели» античного городища и подпорных стен террас первых веков нашей эры. Разборка подпорных стен повлекла частичный оплыв уступов террас вниз по склону. В результате южный склон городища с мощными античными напластованиями оказался перекрытым насыпью, основной массив которой образовался в VШ-IX вв. Насыпь представляла собой переотложенный культурный слой, мощность которого достигала 0,30-0,65 м и увеличивалась по мере удаления от центральной части городища. Эти отложения содержали значительное количество строительного и бытового мусора: ломаного камня, щебня, известковой крошки, костей домашних животных, разновременной керамики античного времени и отдельных фрагментов амфор причерноморского типа и салтово-маяцких горшков.
Переотложенную насыпь разрушенных террас перекрывал суглинистый слой темно-коричневого, на отдельных участках серо-коричневого оттенка, содержащий обломки разновременной керамики, кости домашних животных, мелкие частицы древесного угля, куски железосодержащего шлака и створки раковин мидий. Его мощность на разных участках варьируется в пределах 0,05-0,12 м — 0,18-0,48 м. Среди находок преобладали сильно заизвесткованные обломки античной керамики. Примерно 20% всех керамических находок составляли фрагменты керамики второй половины VIII — первой половины X в., преимущественно амфор причерноморского типа с бороздчатым и мелким зональным рифлением (рис. 2, 1) и салтово-маяцких тарных и кухонных горшков (рис. 2, 3-11). У некоторых горшков тулово украшено зональным и сплошным горизонтальным рифлением (рис. 2, 7), а с внутренней стороны венчика имеется выемка для установки крышки (рис. 2, 4, 9), находки которых известны по раскопкам городища Тепсень и салтово-маяцких поселений Керченского полуострова6. Значительно меньше найдено обломков высокогорлых красноглиняных кувшинов с плоской ручкой, время появления которых относят не ранее чем ко второй половине (третьей четверти или концу) IX в. (рис. 2, 2)7. Внутренняя поверхность стенок некоторых из них была покрыта темным смолистым налетом, происхождение которого, как показали исследования В. К. Кострина, связано с хранением и перевозкой в этих сосудах нефти, добывавшейся на Керченском и Таманском полуострове8.
6 Майко 2000, 109; 2004, 198; Пономарев, Пономарева 2010, 461-462, рис. 3, 7-8.
7 Сазанов 1994, 45; Герцен, Науменко 2001, 136-138; Чхаидзе 2008а, 400; Науменко 2009а, 5457; Майко 2014, 98.
8 Кострин 1967, 286-287; Зеленко 2002, 114; Науменко 2010, 324-328; 2013, 208-209; Пономарев 2012а, 72-73; Хапаев 2013, 20-21. За несколько лет до выхода серии публикаций В. К. Кострина к такому же выводу пришел В. П. Бабенчиков (Бабенчиков 1958, 134). В пользу нефтяного происхождения «смоляного налета» свидетельствуют также остатки «битумной субстанции», сохранившейся на дне некоторых кувшинов, обнаруженных на месте предполагаемого кораблекрушения X-XI вв. к западу от м. Плака (Герасимов, Ястршебовска 2012, 185).
Нефть перевозилась и в амфорах причерноморского типа. Так, в пятнадцати амфорах, обнаруженных в окрестностях ст. Пролетарской на р. Маныч, оказалась окисленная и выветренная нефть, близкая по своим показателям нефти Ченгелекского месторождения южнее Тобечикского озера (Ко-стрин 1965, 291-293). Позднее в районе ст. Сенной близ городища Кепы на Таманском полуострове были найдены три причерноморские амфоры, заполненные на три четверти нефтью, анализ которой показал ее сходство с нефтью Керченского полуострова, особенно из Таганской, Коджаларской, Кармыш-Келичикской и Султановской антиклиналей (Анфимов 1953, 151-154; Цыганок, Зернышко 1951, 81).
. ч, v, оо
14 —^JJ4---Z 18
ООО,
22 23
19"—^ 20^—' 21
J О
27 28 ^"29
Рис. 2. 1-11 — Керамика из суглинистого слоя темно-коричневого оттенка; 12-37 — Находки из поддернового слоя и слоя дерна.
Впрочем, не потеряла своих сторонников и прежняя его трактовка, предполагающая нанесение «смолистого вещества» в качестве гидроизоляционного слоя9.
Суглинистый темно-коричневый слой, в свою очередь, был перекрыт под-дерновым и дерновым слоем мощностью до 0,05-0,35 м, образованным гумусиро-ванным суглинком коричнево-черного и темно-коричневого оттенка с включениями костей домашних животных, створок раковин мидий, раковин виноградных улиток, бутового камня и щебня10. Таким же грунтом, но с большим количеством бутового камня, были заполнены многочисленные котлованы перекопов и траншеи выборок стен античных построек, прорезавшие напластования первых веков нашей эры.
Ко времени их заполнения и образования поддернового слоя темно-коричневого суглинка относится керамика второй половины VIII — первой половины Х вв., примерно в таком же количестве обнаруженная и в слое дерна. Среди нее преобладали причерноморские амфоры с бороздчатым и мелким зональным рифлением (рис. 2, 12-29; 3, 2-7) и салтово-маяцкие горшки, часть которых орнаментирована одиночными волнообразными линиями и сплошным горизонтальным и горизонтально-волнистым рифлением, нанесенным гребенчатым штампом (рис. 2, 31-36; 3, 8-10, 12-32). Гораздо реже встречаются фрагменты пифосов (рис. 3, 1), высокогорлых кувшинов с плоской ручкой (рис. 2, 30) и ойнохой ска-листинского типа (3, 11).
В отдельную группу выделены находки из поддернового слоя, относящиеся к более поздним средневековым периодам. Одна из них, медная византийская монета периода правления императора Иоанна Цимисхия (969-976 гг.) (определение В. Н. Холодкова), попала на городище после того, как салтово-маяцкое население покинуло Керченский полуостров и он находился уже под контролем печенегов11.
9 Этого мнения в прошлом столетии придерживались многие исследователи (Ляпушкин 1941, 207; Якобсон 1959, 310; Плетнева 1963, 52; Пятышева 1969, 154; Якобсон 1979, 32), но единственным подтверждением того, по сути, оставались результаты химического анализа «смолистого вещества», проведенного еще в начале 1930-х годов, согласно которым оно «имело сходные признаки» со смолой хвойных деревьев (Ляпушкин 1941, 207, прим. 2). Однако, учитывая уровень лабораторной технологии того времени, уже спустя три десятилетия полученные результаты перестали считаться достаточно убедительными (Кострин 1967, 285; Чхаидзе 2008б, 169-170; Коваль 2010, 174).
10 Большое количество раковин малых виноградных улиток свидетельствует о том, что в урочище Артезиан в рассматриваемый период произрастала кустарниковая растительность, возможно, даже сохранились небольшие участки пойменных лесов (Мацкевой, Пашкевич 1973, 134). Внимания заслуживают и массовые находки створок мидий, мясом которых свой пищевой рацион охотно пополняли и разнообразили не только жители прибрежных поселений.
11 Подобного рода находки изредка фиксируются на салтово-маяцких поселениях Керченского полуострова. Так, в одном из шурфов, заложенных Ю. Ю. Марти на городище Киммерик, были найдены три медные монеты императора Иоанна Цимисхия (969-976 гг.) (Марти 1928, 108-109; Пономарев 2011а, 356-357). На салтово-маяцком поселении, разместившемся на городище Тиритака, обнаружена херсоно-византийская монета Василия II и Константина VIII (976-1025 гг.) (Зограф 1941, 170, № 207; Кропоткин 1962, 33, № 200). В свое время они позволили А. В. Гадло и А. Л. Якобсону предположить, что жизнь на некоторых из поселений «теплилась до конца X — начала XI вв.» или, как впоследствии уточнил А. В. Гадло, сохранялась в течение всего Х в. (Гадло 1968, 64; Якобсон 1964, 53, 162, прим. 133; Гадло 2004, 115). Однако в процессе дальнейших исследований ни на одном из них, включая и городище Артезиан, соответствующего им археологического контекста обнаружить не удалось (Пономарев 2013, 387-389). К середине Х в. салтово-маяцкие поселения в Крыму прекратили свое существование (Майко 2010а, 37; 2012а, 100-116; 2014, 189; Науменко 2011, 175-177; 2012, 191; Константин Багрянородный 1989, 36-37, 40-41, 156-157).
Другая находка — черешковый наконечник железной стрелы с широким режущим лезвием — относится к началу золотоордынского периода (рис. 2, 37). А. Ф. Медведев классифицирует его как двурогий полулунный срезень с упором, соответствующий типу 16 или типу 60, варианту 7. По мнению исследователя, встречаются такие наконечники в комплексах второй половины (конца) XIII — начала XIV вв. и XIV в. Использовались они как охотничье и боевое снаряжение для нанесения обширных и рваных ран. При этом в бою были наиболее эффективны для борьбы с конницей (лошадьми) противника12.
При отсутствии соответствующих этим находкам «жилых» горизонтов можно лишь предполагать, что после того как салтовское население покинуло территорию городища, оно лишь изредка посещалось между второй половиной XXIV вв.13
С поддерновым горизонтом гумусированного темно-коричневого суглинка стратиграфически связаны остатки жилых и хозяйственных построек салтово-ма-яцкого поселения, выявленных в северной части раскопа II. Однако соответствующий им уровень древней дневной поверхности не сохранился, поскольку южный склон мыса, на котором располагались раннесредневековые постройки, был довольно крутым и постоянно подвергался интенсивной водяной эрозии.
Условно раскоп II можно разделить на три участка: южный, северо-западный и северо-восточный, — исследовавшиеся соответственно в 1990-1998 гг., 20042007 гг. и 2007 г.
В северо-западной, наиболее насыщенной салтово-маяцкими комплексами, части раскопа выявлены одиночная грунтовая могила, остатки каменной постройки, котлованы двух полуземлянок(?) и котлованы многочисленных перекопов, относящиеся к двум хронологическим периодам, рубежом для верхней и нижней границы которых условно можно принять середину IX в. (рис. 4, 1)14.
К первому хронологическому периоду относятся погребение 15, котлован 9, котлован 8 и несколько котлованов перекопов в северо-западной части раскопа. Ко второму периоду относится постройка 15, располагавшаяся к востоку от котлована 9.
Единственное зафиксированное в пределах раскопа II погребение 15 обнаружено к востоку от котлована 9 и к югу от постройки 15, южной стеной которой оно и было частично перекрыто15. Однако ответить на вопрос, намеренно ли жилище было возведено над могилой или же на тот момент она утратила какие-либо внешние признаки на поверхности и была забыта, уже невозможно.
12 Медведев 1959, 167, тип 16, рис. 13, 29, № 88; 1966, 72, 114, 163, табл. 26, 18-19, тип 60, вариант 7; Кирпичников, Медведев 1985, 314, 354, табл. 140, 9.
13 Не позднее XV-XVI вв. в северной его части вновь появляется поселение, на месте которого на картах XIX — первой половины XX вв. отмечалась деревня Паша-Салын (Ковыркин, Санжаро-вец 2014, 492-493). Связанные с ним находки керамики, преимущественно красноглиняных кувшинов и поливной монохромной посуды, изредка попадаются и на раскопе II, чаще всего в заполнении позднесредневековых перекопов и в слое дерна, но их подробный анализ не входит в задачи данной публикации.
14 Помимо стратиграфической ситуации, при их разделении учитывалось наличие и отсутствие в комплексах высокогорлых кувшинов с плоской ручкой (ср.: Сазанов, Могаричев, 2008, с. 574). При всей субъективности этого хронологического критерия, особенно для комплексов с небольшой выборкой керамики, в большинстве случаев он оказывается результативен.
15 Винокуров 2011, 56-57, рис. 1.
амфора
котл.
ямы 347-350
котл.8
постройка 15
котл.9
мог. 15
Рис. 4. 1 — Северо-Западный участок раскопа. План; 2 — Постройка 15. План; 3-4 — Керамика с уровня подошвы фундаментов стен постройки 15.
Рис. 5. 1 — Постройка 15. Вид с СВ; 2 — Постройка 15. Вид с СЗ.
В процессе перепланировки участка и устройства котлована заглубленной постройки 15 верхняя часть могильной ямы, впущенной в слой разрушения построек III в. н. э., была срезана на 0,20-0,25 м. Могила имела в плане овальную форму, в разрезе трапециевидную и была ориентирована в направлении ЗЮЗ-ВСВ. Размеры ямы на верхнем, сохранившемся уровне — 2,25^0,82 м, на уровне дна — 2,10^0,75 м. Могильная яма сохранилась на глубину 0,80-0,90 м, таким образом, изначальная ее глубина могла составлять 1,0-1,15 м. На дне вокруг погребенного и вдоль бортов ямы были уложены необработанные камни16.
В могиле расчищен скелет мужчины 30-40 лет, уложенный в вытянутом положении на спине, головой на ЗЮЗ. Лицевая часть черепа развернута и обращена на север. Однако шейные позвонки не были смещены, что говорит о том, что изначально лицевой частью погребенный был обращен к востоку. Сместился череп уже позднее, в процессе распада мягких тканей. Верхние конечности погребенного согнуты в локтевых суставах и находились на нижнем отделе грудной клетки, при этом правая рука перекрывала левую руку. Нижние конечности были вытянуты по оси туловища параллельно друг другу и немного сведены в коленях (рис. 6, 2).
Могилу заполнял плотный суглинок темно-коричневого оттенка с включением бутового камня и небольшого количества раковин виноградных улиток. Немногочисленные находки керамики представлены обломками позднеантичной керамики и фрагментом ручки причерноморской амфоры с бороздчатым рифлением. Здесь же был найден обломок каменного шлифованного топора-молота с просверленным круглым отверстием для рукояти17. Погребального инвентаря в могиле не оказалось, но, учитывая стратиграфические данные, захоронение следует датировать не позднее первой половины IX в.18
В 0,60-0,70 м к западу от погребения 15 раскопан котлован 9, частично перекрытый западной стеной более поздней постройки 15 (рис. 4, 1). Пятно его заполнения, прослеженное на глубине 0,07-0,20 м от современной дневной поверх-
16 Остатки таких же каменных обкладок зафиксированы в грунтовых погребениях могильника Эльтиген-[, в грунтовой могиле № 2 на плитово-грунтовом могильнике поселения Героевка-2 и в одной из грунтовых могил, раскопанных на поселении Осовины-! (Пономарев 2004, 451-454, рис. 14-19; 21; Зинько, Пономарев 2007, 193, рис. 9; Пономарев 2011б, 289, рис. 1).
17 Они являются одной из показательных категорий находок эпохи энеолита (Ступко 2011, 193). С этой эпохой на городище соотносится наиболее ранний стратиграфический горизонт, прослеженный на уровне захоронений в ямах, представлявших собой остатки курганного могильника, насыпи которого были срыты в античный период (Винокуров 2012, 3-14; Тощев 2007, 16, рис. 1, 162; 2, 162; 24, 162; 39, 21; 75, 162; 89, 162).
18 Могильник поселения пока еще не обнаружен, но в пределах его территории выявлено четыре одиночных погребения в грунтовых ямах (Винокуров 2004, 63-64; 2011, 56-63, рис. 1-3). Некоторые из них, возможно, связаны с расположенными поблизости ритуальными комплексами. Подобного рода одиночные грунтовые захоронения на Керченском полуострове пока что прослежены только на поселении Осовины-I (Зинько, Пономарев 2007, 192-193). За пределами Крыма погребения, совершенные на территории поселений, в том числе в жилых, хозяйственных и производственных постройках, раскопаны на Саркельском, Сидоровском, Верхнесалтовском, Мохна-чанском городищах, Дмитриевском и Маяцком поселениях, а также поселении у с. Жовтневое и ст. Богоявленской. По мнению исследователей, совершались они по причинам религиозного или общественного характера (Плетнева 1989, 67; 1996, 36; Плетнева, Красильников 1990, 106). Впрочем, как совершенно справедливо отметил В. В. Колода, проблема изучения погребальных комплексов на территории салтово-маяцких поселений находится «на стадии накопления материала и индивидуального анализа» и как отдельная научная тема пока еще глубоко и всесторонне не разрабатывалась (Колода 2011, 269; 2012-2013, 110).
Рис. 6. 1 — Амфора в яме. Вид с запада; 2 — Погребение 15. Вид с востока.
ности, имело в плане округлую форму. Размеры его на этом уровне составляют 4,10x3,90 м. Глубина варьируется в пределах 0,80-1,10 м. Поскольку борта котлована сильно оплыли, установить его первоначальные размеры и форму не удалось. В верхней части он был заполнен темно-коричневым суглинком с включением костей домашних животных, створок мидий, раковин виноградных улиток, бутового камня и щебня. В придонной части его подстилал плотный коричнево-черный грунт слоистой структуры с большим содержанием щебня, мощностью 0,30-0,50 м. Из этого слоя происходит преимущественно разновременная античная керамика. Керамические изделия второй половины VIII — первой половины X вв. представлены причерноморскими амфорами (рис. 7, 1-4), высокогорлыми кувшинами с плоской ручкой, ойнохоями скалистинского типа и салтово-маяцки-ми горшками (рис. 7, 7-8).
Среди других находок отметим ручку неатрибутированного сосуда коричневой глины, под нижним прилепом которой до обжига нанесено граффити в виде острого угла (рис. 7, 5). Оно одновременно напоминает греческую букву «X» с удлиненной правой гастой и тамгообразный знак, получивший условное наименование «ветка»19. Аналогичные знаки наносили на пифосы, амфоры причерноморского типа (преимущественно с мелким зональным рифлением) и более поздние средневековые амфоры20. Известны они и среди знаков-граффити на камнях и кирпичах Маяцкого и Саркельского городища21. Здесь же найдена крышка диаметром 3,4 см, изготовленная из стенки амфоры (рис. 7, 6). По мнению В. К. Ми-хеева и других исследователей, некоторые из них представляли собой заготовки пряслиц22, но, как отметила С. А. Плетнева, технологически для придания центровки таким изделиям процесс их изготовления должен был включать одновременно и высверливание центрального отверстия23.
Присутствие в заполнении котлована 9 высокогорлых кувшинов с плоской ручкой указывает на то, что засыпан он был не ранее второй половины IX в. К сожалению, ввиду плохой сохранности его функциональное назначение остается под вопросом, но предположительно можно атрибутировать как утративший свою первоначальную форму котлован полуземлянки. Однако каких-либо следов хозяйственно-бытовых устройств, включая очаг или печь, в нем обнаружено не было, поэтому если это и была полуземлянка, то использоваться она могла исключительно для хозяйственных нужд, к примеру, в качестве амбара-зернохранилища.
К сожалению, каких-либо находок, которые можно было бы отнести ко времени ее функционирования, выделить не удалось. Дискуссионной остается и нижняя хронологическая граница, тем более что в последнее время салтово-маяцкие полуземлянки перестали рассматривать исключительно как наиболее архаичный тип постройки. Так, по мнению Ю. М. Могаричева, они могли использоваться не только на начальном этапе существования поселения, но и в любой другой период обустройства жителей на новом месте, вне зависимости от времени его основа-
19 Флерова 1997, 30, 76.
20 Зинько, Пономарев 1999, рис. 2, 28; 2005а, 187, рис. 4, 2; Флерова 1997, 76, табл. XV, 183, 186, 232, 242-246; Романчук 1983, 68, рис. 3, 11 ж; Романчук 1986, 176.
21 Флерова 1997, 30, табл. I, 126-128; VI, 70-76.
22 Михеев 1985, 65, рис. 29, 1-3; Пархоменко 1985, рис. 7, 9, 10; Квитковский 2013, с. 63, рис. 8,
23 Плетнева 1994, 322.
Рис. 7. 1-8 — Керамика из котлована 9; 9 — Амфора из ямы; 10-20 — Керамика из перекопов к северу и северо-востоку от котлована 9.
ния24. Таким образом, учитывая современные археологические реалии, переход от строительства полуземлянок к наземным каменным постройкам воспринимается как индивидуальный для каждого поселения и растянутый во времени процесс25.
24 Могаричев 2004, 175, прим. 8.
25 Майко 2009, 266; 2010б, 428-429; Пономарев 2012б, 67-72.
Впрочем, нижняя хронологическая дата остается под вопросом не только для котлована 9, но и для всех остальных комплексов, отнесенных к первому хронологическому периоду.
К северу от котлована 9 было обнаружено еще несколько котлованов. Некоторые из них представляют собой обычные перекопы, а другие скорее напоминают остатки разрушенных ям от вкопанных пифосов. В одной из ям, раскопанной в 6,40 м к северо-западу от котлована 9, обнаружена in situ причерноморская амфора с мелким зональным рифлением на плечиках (рис. 7, 9; 6, 1). Она была установлена вниз горлом, при этом нижняя часть амфоры была отбита. В таком виде, помещенная в яму, амфора вполне могла использоваться в качестве стационарной (неизвлекаемой) емкости для небольшого количества сыпучих продуктов или посевных материалов, требовавших особых условий хранения.
Вторая группа разновременных перекопов была прослежена к северо-востоку от котлована 9. Их котлованами были разрушены позднеантичные ямы N° 347-350, а один из них, в свою очередь, был частично перекрыт более поздней постройкой 15 (рис. 4, 1). В плане котлованы имели аморфную форму. В их темно-коричневом суглинистом заполнении содержалось большое количество щебня, известняковой крошки, бутового камня, раковин виноградных улиток, костей домашних животных и разновременной античной керамики. Находок, относящихся ко времени заполнения котлованов, оказалось немного. В одном из них, зачищенном к северу от постройки 15, был обнаружен обломок столового сосуда, покрытого желтой поливой, который позволяет отнести его к позднесредневековому периоду. Остальные котлованы перекопов были выкопаны и засыпаны до середины IX в., на что указывают находки венчика пифоса VIII-X вв. (рис. 7, 10), ручек причерноморских амфор (рис. 7, 11-14), днищ ойнохой скалистинского типа, фрагментов красноглиня-ных столовых сосудов (рис. 7, 15-16) и салтово-маяцких горшков (рис. 7, 17-20).
К этому же периоду относится котлован 8, раскопанный в 16,7 м к северо-востоку от котлована 9 (рис. 4, 1). Он имел в плане аморфную форму, а в разрезе трапециевидную. Размеры котлована — 3,40^3,90 м, глубина 0,30-0,50 м. Котлован был заполнен гумусированным грунтом темно-коричневого оттенка с большим количеством бутового камня, щебня, известняковой крошки, костей домашних животных, раковин виноградных улиток, обломков окатанной и сильно заизвесткованной античной и раннесредневековой керамики. Среди находок преобладали стенки амфор первых веков нашей эры. Керамика второй половины VIII — первой половины X в. представлена обломками причерноморских амфор (рис. 8, 1-5), ойнохой скалистинского типа и салтово-маяцких горшков (рис. 8, 6). При этом фрагменты причерноморских амфор составляли 12% от всей керамики из заполнения котлована. Отсутствие среди находок высокогорлых кувшинов с плоской ручкой позволяет предположить, что котлован перекопа был засыпан не позднее первой половины IX в.
Последний исследованный на северо-западном участке котлован перекопа был обнаружен в северо-западном углу раскопа (рис. 4, 1). Его размеры и форму установить не удалось, поскольку северная и западная часть перекопа остались неисследованными. Размеры раскопанной — юго-восточной — части котлована составляют 3,70x3,50 м. Глубина варьируется в пределах 0,60-0,69 м. Котлован заполнен очень плотным темно-коричневым, почти черным грунтом с включени-
ем бутового камня, щебня, известняковой крошки, створок мидий, костей домашних животных, частиц древесного угля и заизвесткованных обломков керамики античного и раннесредневекового времени, в том числе причерноморских амфор (рис. 8, 7-18), высокогорлых кувшинов с плоской ручкой (рис. 8, 19), ойнохой скалистинского типа и салтово-маяцких горшков (рис. 8, 20-25). Среди других изделий из глины отметим обломок пряслица дисковидной формы, изготовленного из стенки амфоры. Диаметр его составляет 3,6 см, толщина — 0,5 см (рис. 8, 26)26.
Состав находок из котлована указывает на то, что засыпан он был не ранее второй половины IX в.
Единственный строительный комплекс, относящийся ко второму строительному периоду, представлен однокамерной заглубленной постройкой 15, частично перекрывшей своей южной стеной погребение 15 (рис. 4, 1-2; 5, 1-2). Ориентирована она длинной осью в направлении запад-восток. Западная, северная и восточная стены образуют прямые углы. Южная стена пристроена к ним под углом в направлении ВСВ-ЗЮЗ, благодаря чему постройке в плане была придана форма прямоугольной трапеции. Размеры постройки 3,45-3,92^5,49-5,34 м. Внутренняя площадь помещения составляет немногим больше 8,2 кв. м. С запада помещение ограничивала стена 49, с севера — стена 48, с востока — стена 47 и с юга — стена 46. Их каменные фундаменты впущены в слой запустения античного городища, из которого, помимо античной керамики, происходят фрагменты ойнохои скалистин-ского типа и салтово-маяцких горшков (рис. 4, 3-4). Стены сохранились на высоту одного-четырех рядов кладки до 0,12-0,45 м. Ширина их варьируется в пределах 0,68-0,72 м. Углы стен сложены в перевязь. Кладка стен трехслойная, однолице-вая, иррегулярная на суглинистом растворе. На отдельных участках южной и отчасти восточной стены камни с внутренней лицевой стороны уложены «в елочку» (рис. 5). В кладке использованы разнокалиберные подтесанные и необработанные камни и мелкий бут. Некоторые камни обожжены и имеют красно-бурый оттенок. При разрушении стены постройки частично рухнули вниз по склону, образовав мощный каменный завал, зачищенный в дерне и поддерновом горизонте к югу от нее. Нижние участки стен и частично их фундаменты постепенно были разобраны, при этом западную и северную стены выбрали почти полностью. На месте их выборки прослежены траншеи шириной 0,68-0,72 м, заполненные относительно плотным суглинистым грунтом серого оттенка с мелким щебнем и обломками стенок античной керамики. По центру северной стены со стороны внутреннего фаса сохранилась вертикально установленная плита длиной 1,16 м, высотой 0,57 м и шириной 0,15-0,32 м. Возможно, она подпирала плиту порога.
К сожалению, поскольку постройка была сильно повреждена более поздними перекопами, пол внутри помещения, печь или очаг, а также другие хозяйственно-бытовые устройства не сохранились. Однако, несмотря на плохую сохранность, есть все основания предполагать, что использовалась она в качестве жилища.
26 На салтово-маяцких поселениях Керченского полуострова обнаружены пряслица дисковид-ной, округло-биконической, цилиндрической и шаровидной формы. (Зинько, Пономарев 2009, 73, рис. 198, 3-6; Пономарев 2012а, 73, рис. 4, 1-5; Зинько, Пономарев 2013, рис. 12, 1-4). Однако, как и на поселениях этой культуры за его пределами, преобладали пряслица дисковидной формы (Плетнева 1964, 27-28; Плетнева 1967, 153; Майко 2004, 214).
,С> О О О
с
т
24
'О 2 см
25
Рис. 8. 1-6 — Керамика из котлована 8; 7-26 — Находки из перекопа в северо-западном углу раскопа.
На Керченском полуострове подобного рода однокамерные постройки раскопаны на поселении Героевка-3, городищах Тиритака, Мирмекий и некрополе городища Илурат. За исключением одной, функционировавшей, видимо, как дозор-но-наблюдательный пункт, все они представляли собой индивидуальные жилища, в которых, судя по размерам, могли проживать только небольшие парные семьи. В плане однокамерные постройки имели приближенную к квадрату или прямоугольную форму. Размеры их соответственно варьировались от 2,80^2,75 м — 3,95x4,50 м до 3,30x5,10 м — 3,90x6,70 м27. Наиболее ранние из них были заглублены до 0,40-0,50 м и поэтому мало чем отличались от полуземлянок. Но в дальнейшем стали возводить обычные наземные постройки, глубина пола которых по отношению к уровню древней дневной поверхности не превышала 0,100,20 м. Обнаруженный в однокамерных постройках материал позволяет датировать некоторые из них второй половиной VIII в. Примерно до середины IX в. они оставались господствующим типом жилищ. В этом же столетии появился более совершенный тип жилой постройки — дом-пятистенка, состоявший из двух различных по площади и назначению помещений28. Однако полностью вытеснить однокамерные жилища они так и не смогли. Оба типа построек в равной степени оказались востребованными и смогли удовлетворять социальным, бытовым и хозяйственным запросам их обитателей29.
Аналогичная ситуация прослежена и на городище Артезиан, где наряду с двухкамерными постройками, одна из которых исследована в раскопе I, во второй половине IX в. продолжали функционировать и однокамерные жилища, к числу которых относится и постройка 15.
В южной части раскопа, исследовавшейся в 1990-1998 гг., строительных комплексов второй половины VIII — первой половины X в. обнаружено не было, что, видимо, связано с рельефом этого участка городища, имеющего ярко выраженный уклон к югу (рис. 16, 18). Однако были зафиксированы многочисленные и разновременные перекопы, свидетельствующие об активной хозяйственной деятельности, связанной с добычей камня из античных построек.
Время засыпки их котлованов определяет обычная для салтово-маяцкого горизонта керамика — причерноморские амфоры и салтово-маяцкие горшки, а на дне одного из них, раскопанного в 13 м к югу постройки 15, была обнаружена литая медная херсоно-византийская монета времени правления императора Василия I Македонянина (867-886 гг.)30.
На отдельных участках, где работы по добыче камня проводились наиболее интенсивно, перекопы занимали практически все свободное пространство, при этом разновременные котлованы иногда перекрывали друг друга.
Одна из таких компактных групп котлованов была частично исследована на участке восточной прирезки 1997 г., примерно в 22,5 м к юго-востоку от построй-
27 Исходя из санитарных норм, рассчитанных для климатических условий Восточной Европы (3-5 кв. м на человека) (Афанасьев 1993, 66), в постройке 15, площадь которой составляла около 8,2 кв. м, в лучшем случае могли проживать три человека.
28 Якобсон 1973, 132-133; Баранов 1990, 50, 52; Айбабин 1999, 202.
29 Пономарев 2012в, 196-197, рис. 3; 2014б, 131-139.
30 В настоящее время это единственная монета, обнаруженная на салтово-маяцких поселениях Керченского полуострова в составе комплекса (Зинько, Пономарев 2009, 80; Майко 2005, 42-43; Анохин 1977, 159, табл. 24, № 353-356; Ступко, Туровский 2010, 192-193, рис. 12).
ки 15. Состояла она из семи разновременных перекопов, границы заполнения которых прослежены при зачистке подошвы слоя дерна (рис. 9; 16, 1). В плане они имели округлую и овальную форму, в разрезе за счет наклонных бортов линзовид-ную форму. Длина их варьировалась в пределах 4,5-6,2 м, ширина 3,15-4,50 м, глубина 0,40-1,10 м. Поскольку котлованы были целиком выкопаны в рыхлых культурных отложениях античного периода, борта их со временем оплыли, и они потеряли изначальные очертания. Все они были заполнены темно-коричневым, гумусированным грунтом с большим содержанием бутового камня, щебня, костей домашних животных (преимущественно крупного рогатого скота), обломков керамики античного и раннесредневекового времени.
Среди находок керамики второй половины VIII — первой половины X вв. в перекопе 1 отметим фрагменты причерноморских амфор (рис. 10, 1-4), высоко-горлых кувшинов с плоской ручкой (рис. 10, 6) и салтово-маяцких горшков (рис. 10, 5, 7).
В перекопе 2 керамика, относящаяся к периоду функционирования на городище салтово-маяцкого поселения, представлена пифосами (рис. 10, 17), причерноморскими амфорами с бороздчатым и мелким зональным рифлением (рис. 10, 8-16), высокогорлыми кувшинами с плоской ручкой, салтово-маяцкими горшками (рис. 10, 18-27; 11, 1-5, 7-9) и фрагментом стенки лепного горшка, украшенного врезными волнообразными линиями (рис. 11, 6). Здесь же найден профильный фрагмент лощеного сосуда, который позволяет полностью реконструировать его и атрибутировать как чашу, находки которых известны по раскопкам Правобережного Цимлянского городища31. Однако чаша с городища Артезиан отличается более приземистым горлом и хорошо выделенным бортиком днища (рис. 11, 10).
Судя по стратиграфии участка, перекоп 2 был позднейшим среди других перекопов, открытых на участке восточной прирезки раскопа II.
В перекопе 3, выбравшем жилой горизонт внутри башни III в. н. э., состав керамических находок, за исключением высокогорлых кувшинов с плоской ручкой, оказался примерно таким же, как и в перекопе 2, но профильных фрагментов среди них не оказалось.
В перекопе 4, по-видимому, наиболее раннем на этом участке, обнаружены венчик пифоса (рис. 12, 1), фрагменты причерноморских амфор с бороздчатым и мелким зональным рифлением (рис. 12, 2-11), ойнохой скалистинского типа (рис. 12, 13-14) и салтово-маяцких горшков (рис. 12, 15-17). Особо отметим лепные горшки со слабо отогнутым и едва выделенным венчиком. Их стенки украшены врезным орнаментом в виде небрежно проведенных одиночной или нескольких ас-симетричных волн, а венчики — «семечкообразными» вдавлениями, наклонными и прямыми насечками и наколами (рис. 12, 18-20). Ближайшими им аналогиями, видимо, являются сосуды с поселения на м. Ай-Фока и культурного слоя Сугдеи, датирующиеся В. В. Майко второй половиной VII — первой половиной VIII вв.32 На салтово-маяцких поселениях Керченского полуострова такого рода находки до сих пор достоверно не фиксировались, а на поселение Артезиан лепные горшки вполне могли попасть вместе с его первыми жителями и использоваться в начальный период существования поселения.
31 Флеров 2001, 164-165, рис. 6.
32 Майко 1996, 129, рис. 1, 10; 2009, рис. 2, 5-9; 2012б, рис. 5, 4, 5.
Рис. 9. Перекопы 1-7 на участке восточной прирезки 1997 г. План.
I..................»
Рис. 11. 1-10 — Керамика из перекопа 2; 11-19 — Керамика из перекопа 7.
Рис. 12. 1-20 — Керамика из перекопа 4; 21-32 — Керамика из перекопа 5.
В перекопе 5 раннесредневековая керамика представлена причерноморскими амфорами с бороздчатым и мелким зональным рифлением (рис. 12, 21-28), высо-когорлыми кувшинами с плоской ручкой, ойнохоями скалистинского типа (рис. 12, 30-32), салтово-маяцкими горшками и фрагментом горшка с шаровидным ту-ловом и пальцевым вдавлением на месте верхнего крепления ручки (рис. 12, 29), общие хронологические рамки которого определяются второй половиной VIII / началом IX-XI вв.33
В перекопе 6, прорезавшем расположенный к западу от него перекоп 7, среди находок керамики второй половины VIII — первой половины X вв. отметим
33 Науменко 2009б, 63-64.
причерноморские амфоры с бороздчатым и мелким зональным рифлением (рис. 15, 1-15), высокогорлые кувшины с плоской ручкой (рис. 15, 22), ойнохои скали-стинского типа (рис. 15, 16-20), шаровидные горшки с пальцевым вдавлением на месте верхнего крепления ручки (рис. 15, 21), красноглиняные столовые сосуды34, салтово-маяцкие горшки (рис. 13, 1-3, 5-24; 14, 1-13; 15, 24) и лепной горшок с насечками на венчике, аналогичный лепным горшкам из перекопа 4 (рис. 13, 4).
Среди салтово-маяцких горшков, изготовленных на ручном гончарном круге, в заполнении перекопов 6, 1, 2 и 4 преобладают горшки, которые вслед за В. В. Майко по ряду морфологических и технологических признаков могут быть отнесены ко второй половине VIII — первой половине IX вв.35 Эти сосуды отличаются большим разнообразием форм венчика (рис. 13, 1-3, 5-9, 13-17, 19-23; 14, 4-7, 9-10, 12-13). Некоторые из них с внутренней стороны имели закраину для установки крышки (рис. 13, 2). Тулово чаще всего не орнаментировалось, но иногда украшено небрежно прочерченными одиночными горизонтальными, волнообразными, гирлян-дообразными и переплетенными линиями или одиночным горизонтальным рядом вдавлений (рис. 13, 9, 15, 19-23; 14, 4). Венчики некоторых горшков орнаментированы пальцевыми защипами, наклонными врезными линиями, овальными или «семечкообразными» вдавлениями (рис. 13, 3, 5-9, 13-14; 14, 4, 7).
Помимо обычных кухонных горшков, в заполнении перекопа 6 найдены немногочисленные обломки пифосообразных горшков яйцевидной формы с массивным черепком толщиной 1,5-2,2 см36 (рис. 14, 1). Использовались они чаще всего в качестве тарных сосудов и изготовлялись из плотной глины, приобретшей после обжига серый и светло-серый оттенки. Тулово этих горшков обычно покрывалось врезным орнаментом из горизонтальных, реже волнообразных линий. Массивный отогнутый наружу округлый венчик диаметром до 22-24 см украшался пальцевыми защипами, придававшими ему «ложноперевитую» форму. В Крыму большая часть их находок приходится на салтово-маяцкие поселения Керченского полуострова и юго-восточной части полуострова37.
К изделиям специального назначения относится фрагмент днища цилиндрической маслобойки (рис. 15, 23). Впервые как маслобойки подобные сосуды, найденные при раскопках Саркельского городища, были атрибутированы С. А. Плетневой38. На Керченском полуострове, помимо городища Артезиан, они обнаружены на поселениях Героевка-339, городище Илурат40, поселении Верхне-Бурунский маяк Северное41 и в заполнении позднеантичного склепа № 6 Кыз-Аульского некрополя, использовавшегося в VIII — первой половине X вв. как
34 Их профильные фрагменты представлены исключительно обломками плоских днищ, поэтому атрибутировать эти сосуды не удалось. Впрочем, поселение на городище Артезиан не является в этом отношении исключением. На Керченском полуострове обнаружено пока только два практически полностью сохранившихся сосуда, отвечающих по некоторым морфологическим признакам этой группе сосудов (Зинько, Пономарев 2001, 156, рис. 5, 5; Гадло 1969, 165, рис. 6, а).
35 Баранов, Майко 2000, 88-89; Майко 2000, 108; 2004, 196-197; 2009, 265; 2012в, 82-88.
36 Иногда их еще называют горшки-пифоиды (Лопан 2001, 121).
37 Пономарев 2014в, рис. 1, 1-2; 4, 1; Майко 2000, 109; 2011, 214, рис. 7, 18.
38 Плетнева 1959, 218.
39 Зинько, Пономарев 2001, 154.
40 Якобсон 1958, 477.
41 Зинько, Пономарев 2005б, рис. 6, 6.
сезонное убежище скотовода42. Масло в таких сосудах сбивали при помощи мутовки, в качестве которой мог использоваться деревянный шест с крестообразным рабочим наконечником. В отличие от других сосудов, задействовавшихся в производстве молочных продуктов — подойников, емкостей для отстоя и закваски молока, — они, по-видимому, имели строго определенную функцию43.
Еще одна, заслуживающая внимания находка из заполнения перекопа 6 представляет собой дисковидную подставку лепного светильника в виде округло-конической чашки на невысокой, расширяющейся книзу цилиндрической ножке (рис. 13, 26). Размеры и форма составных частей светильников этого типа могут варьироваться. Так, к примеру, у светильников, найденных на поселениях Героев-ка-3 и Эльтиген Западное (некрополь Нимфея), чашка непосредственно крепится к дисковидной подставке44. Морфологически близкие им светильники, но на более высокой цилиндрической ножке, найдены среди подъемного материала в зольниках на поселениях Героевка-6, Эльтиген Юго-Западное, на салтово-маяцких поселениях Среднего Дона и в Саркеле45. В Гермонассе-Таматархе они бытовали с позднеантичного времени и до К-Х вв.46
В заполнении перекопа 7 — последнего из рассматриваемой группы перекопов — профильные фрагменты керамики второй половины VIII — первой половины X вв. составляли не более 7% от общего количества керамических находок. Большей частью они представлены обломками причерноморских бороздчатых амфор (рис. 11, 12-15), ойнохой скалистинского типа и салтово-маяцких горшков (рис. 11, 16-19). Особо отметим находку фрагмента горла салтово-маяцкого пифоса, украшенного в верхней части тулова волнообразным рифлением (рис. 11, 11). Единственный известный нам его полностью реконструированный экземпляр высотой 0,63 м происходит с поселения «Над источником» на южном склоне г. Опук. Найден он был в заполнении одного из помещений усадьбы I, прекратившей функционировать не ранее второй половины IX в.47 На других исследованных салтово-маяцких поселениях Керченского полуострова профильные фрагменты этих тарных сосудов пока еще не встречались.
К сожалению, установить хронологические рамки и, соответственно, последовательность появления рассмотренной группы перекопов не удалось. Можно лишь говорить о том, что добыча камня как вид хозяйственной деятельности стала практиковаться салтовским населением одновременно с появлением у них первых каменных построек и осуществлялась по мере необходимости на протяжении всего периода существования поселения. Так, к примеру, в заполнении перекопа 4, судя по всему, наиболее раннего на этом участке, было обнаружено несколько фрагментов лепных горшков, относящихся, видимо, ко времени появления поселения. Остальные находки из его заполнения могут датироваться не позднее середины IX в. К этому же периоду стратиграфические условия позволяют отнести котлованы 3 и 7, в засыпи которых, как и в перекопе 4, не были найдены обломки высокогорлых кувшинов с плоской ручкой.
42 Федосеев, Пономарев 2012, 512.
43 Саввониди 2006, 242-243.
44 Пономарев 2014г, рис. 6, 2; Грач 1999, 45, табл. 24, 9-10.
45 Красильнжов 1999, 176, рис. 10, 5; Плетнева 1959, 252-253, рис. 38, 7-11.
46 Плетнева 1959, 253; Чхаидзе 2008б, 208, тип Б, рис. 120, 8.
47 Голенко 2007, 234, 240, рис. 111, 1.
—у
\ \
¡¿-- 1' -Г*......'У"
с:
О 2 см
=
1 ( р
\ _) ........................?/
1 ц.
и ^
£
20
22
I
г.
23
0 2 см !_1
Вторая группа перекопов, к числу которых относятся котлованы 1, 2, 5, 6, появилась несколько позже. По крайней мере, засыпаны они были не ранее второй половины IX в., когда вошли в обиход высокогорлые кувшины с плоской ручкой, обнаруженные в их заполнении.
Последний исследованный в 2007 г. участок раскопа II охватывает его северовосточную часть. Здесь были исследованы остатки каменной постройки 22 и два котлована (рис. 16, 18).
Постройка 22 располагалась примерно в 27 м к ВСВ от однокамерной постройки 15. От ее стен уцелел только юго-западный угол, образованный фундаментами южной стены 62 и западной стены 63, пристроенными друг к другу впритык (рис. 16, 1; 17, 1-2). Сооружение имело, скорее всего, прямоугольную форму и было ориентировано по линии ЮЗ-СВ. Однако, учитывая плохую сохранность, его планировку, характер и, соответственно, назначение реконструировать не удалось. Стены сооружения, сооруженные из квадратных блоков и бутовых необработанных камней на желтой глине, сохранились на высоту одного-двух рядов камней. Сложены они однослойной постелистой кладкой. От фундамента стены 62 сохранился отрезок кладки длиной около 5,06 м (вместе с траншеей выборки ее длина составляла 7,70 м) при ширине 0,38-0,41 м, высоте 0,12-0,42 м. Фундамент стены 63 уцелел на 1,94 м, его ширина 0,27-0,40 м, высота — 0,39 м. Угол сооружения врезан в выбросы из траншеи выборки южной стены античной «Цитадели» и уложен на довольно плотный щебнистый слой осыпи отработанного грунта, образовавшегося в процессе выборки камня.
Помимо характера и планировки постройки к числу дискуссионных вопросов относится и ее датировка, поскольку пол и жилые горизонты вокруг сооружения не сохранились, а на месте выборок стен образовался сплошной котлован перекопа, заполненный темно-коричневым, местами черным гумусным слоем с материалом от эллинистического времени до раннего средневековья. На время сооружения или функционирования постройки 22, да и то лишь в очень широких пределах, могут указывать фрагменты причерноморских амфор, обнаруженных на уровне подошвы стен постройки среди материала, собранного из выбросов траншей выборок южной крепостной стены античной «Цитадели» (рис. 16, 2, 3).
Восточнее и южнее постройки 22 располагались аморфные в плане котлованы перекопов и оплывшие траншеи выборок стен античных построек, заполненные щебнем и темно-коричневым гумусным грунтом. В них выявлены кости домашних животных, раковины виноградных улиток, известковая крошка, бутовый камень, маловыразительные находки керамики первых веков нашей эры и второй половины VIII — первой половины Х вв., в том числе причерноморские амфоры (рис. 16, 6-14) и салтово-маяцкие горшки (рис. 6, 15-17).
Еще один котлован был обнаружен в 0,15-0,50 м к западу от постройки 22. В плане он имел овальную форму, в разрезе линзовидную. Размеры котлована — 4,22x3,22 м при глубине в центральной части 0,54 м. Дно неровное, без следов утрамбованного пола и очагов, поэтому в лучшем случае его можно атрибутировать как котлован хозяйственной полуземлянки48. Заполнен он был гумусным темно-коричневым щебнистым грунтом с большим содержанием бутового камня,
48 Что особенно интересно, примерно такое же взаимное расположение имели котлован 9 и постройка 15. Возможно, это не просто случайное совпадение, а некая закономерность.
О, Оз о, о
<агв о8 О,О,„О,Р
О о,, з»
котл.
постройка 22
перекопы
1-7
О 5 м
Рис. 16. 1 — Постройка 22 и котлован полуземлянки(?) к западу от нее. План; 2-3 — Керамика из слоя под подошвой фундамента стен постройки 22; 4-5 — Керамика из заполнения котлована к западу от постройки 22; 6-17 — Керамика из заполнения траншей выборок стен к югу и востоку от постройки 22; 18 — Раскоп II. План-схема.
раковин виноградных улиток, золистых линз, небольшого количества амфорных стенок и костей домашних животных. Среди профильных находок керамики преобладают амфоры и столовая посуда античного времени. Отсюда же происходят несколько фрагментов ручек причерноморских амфор (рис. 16, 4, 5). Учитывая непрезентабельность находок, получить для него узкую дату не удалось.
Впрочем, как уже неоднократно упоминалось выше, в широких пределах датируются и все остальные комплексы, открытые на раскопе II. Лишь некоторые
Рис. 17. 1 — Постройка 22. Вид с запада; 2 — Постройка 22. Вид с СВ.
из них удалось разделить на два хронологических периода, рубежной датой для которых условно принята середина IX в. К тому же, учитывая достаточно большую исследованную площадь, жилых и хозяйственных построек в этой части поселения обнаружено очень немного. Все они сконцентрированы в северной части раскопа, а их атрибуция остается под вопросом. Не выявлено и других обычных для салтово-маяцких поселений объектов инфраструктуры, прежде всего хозяйственных ям-зернохранилищ. Большая часть открытых на раскопе II комплексов представляют собой котлованы перекопов, благодаря чему складывается ощущение, что южные, характеризующиеся сложным рельефом склоны мыса заселяли неохотно, а хозяйственная деятельность на этом участке сводилась в основном к добыче камня из античных построек. Можно также предположить, что примерно где-то здесь и пролегала южная граница салтово-маяцкого поселения.
ЛИТЕРАТУРА
Айбабин А.И. 1999: Этническая история ранневизантийского Крыма. Симферополь.
Анохин В.А. 1977: Монетное дело Херсонеса. К.
Анфимов Н.В. 1953: Средневековые амфоры с нефтью с Таманского полуострова // КСИИМК. XLIX, 151-154.
Афанасьев Г.Е. 1993: Донские аланы. Социальные структуры алано-ассо-буртасского населения бассейна Среднего Дона. М.
Бабенчиков В.П. 1958: Итоги исследования средневекового поселения на холме Теп-сень // История и археология средневекового Крыма / А. П. Смирнов (ред.). М., 88-146.
Баранов И.А. 1990: Таврика в эпоху раннего средневековья (салтово-маяцкая культура). К.
Баранов И.А., Майко В.В. 2000: Праболгарские горизонты Судакского городища середины VIII — первой половины X в. // Българите в Северното Причерноморие. VII, 83-99.
Веселов В.В. 2005: Сводная ведомость Результатов археологических разведок на Керченском и Таманском полуостровах в 1949-1964 гг. // ДБ. 8ирр1ешепШш. II. М.
Винокуров Н.И. 1998: Археологические памятники урочища Артезиан в Крымском Приазовье. М.
Винокуров Н.И. 2002: Феномен человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время (по материалам ритуальных захоронений Крымского Приазовья) // Бос-порский феномен: Погребальные памятники и святилища. Материалы межд. науч. конф. Ч. 1. СПб., 189-194.
Винокуров Н.И. 2004: Практика человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время (по материалам раскопок ритуальных захоронений в Крымском Приазовье) // ОРи8: Междисциплинарные исследования в археологии. 3, 55-87.
Винокуров Н.И. 2007: Исследование некрополя городища Артезиан в 2000 г. // Античный мир и варвары на юге России и Украины: Ольвия, Скифия, Боспор / А. А. Масленников, Н. А. Гаврилюк (ред.). Москва; Киев; Запорожье, 351-401.
Винокуров Н.И. 2011. Погребальные комплексы античного и средневекового времени: разрыв традиции или преемственность (на примере городища и некрополя Артезиан) // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Взаимовлияния культур. XII Боспорские чтения. Керчь, 55-67.
Винокуров Н.И. 2012: Археологические памятники в Крымском Приазовье (по материалам ААЭ 1988-2011). Тюбинген.
Гадло А.В. 1968: Проблема Приазовской Руси и современные археологические данные о Южном Приазовье VШ-X вв. // Вестник Ленинградского университета. 14. Вып. 3, 55-65.
Гадло А.В. 1969: Раскопки раннесредневекового селища у деревни Героевки в 1964 г. // СА. 1, 160-168.
Гадло А.В. 2004: Предыстория Приазовской Руси. Очерки история русского княжения на Северном Кавказе. СПб.
Герасимов В.Е., Ястршебовска Э. 2012: О находке просфорного штампа на месте кораблекрушения X-XI вв. в Карасанской бухте у мыса Плака в Крыму // Древняя и средневековая Таврика. Сборник статей, посвященный 1800-летию города Судака. Археологический альманах, 185-187.
Герцен А.Г., Науменко В.Е. 2001: Керамика К-К! вв. из жилого комплекса на мысе Тешкли-бурун // АДСВ. 32, 127-147.
Голенко В.К. 2007: Древний Киммерик и его округа. Симферополь.
Грач Н.Л. 1999: Некрополь Нимфея. СПб.
Зеленко С.М. 2002: Подводные археологические исследования шельфа в районе Большой Алушты // Алушта и Алуштинский регион с древнейших времен до наших дней. К., 110-116.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 1999: Гончарная керамика УШ-К веков с сельской округи Боспора // АИБ. III, 185-212.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 2001: Исследование раннесредневековых памятников в окрестностях поселка Героевское // БИ. I, 147-158.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 2005а: Раннесредневековый горизонт поселения Геро-евка-2 у пос. Эльтиген // БИ. Х, 236-268.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 2005б: Степи Восточного Крыма в эпоху Хазарского каганата // МАИЭТ. XI, 406-429.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 2007: Салтово-маяцкие комплексы поселения Осовины-[ // МАИЭТ. XIII, 183-196.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 2009: Тиритака. Раскоп XXVI. Том I. Археологические комплексы VIII-X вв. // БИ. 5 / А. И. Айбабин (ред.). Симферополь; Керчь.
Зинько В.Н., Пономарев Л.Ю. 2013: Разведки А. В. Гадло на Керченском полуострове в 1962 г. (в свете современных археологических данных) // БИ. XXVIII, 435-471.
Зограф А.Н. 1941: Монеты из раскопок Тиритаки и Мирмекия в 1932-1934 гг. // МИА. 4, 157-172.
Зубарев В.Г., Масленников А.А. 1987: Историческая география Европейского Боспора по Клавдию Птолемею // СА. 3, 40-52.
Квитковский В.И. 2013: Раннесредневековые жилища селища Пятницкое^ // Салто-во-маяцька археолопчна культура: проблеми та дослщження. 3. Харшв, 58-72.
Кирпичников А.Н., Медведев А.Ф. 1985: Вооружение // Древняя Русь. Город, замок, село. Археология СССР / Б. А. Рыбаков (ред.). М., 298-363.
Коваль В.Ю. 2010: Керамика Востока на Руси. Конец IX-XVII века. М.
Ковыркин К.К., Санжаровец В.Ф. 2014: Керченский полуостров. Географический словарь // Научный сборник Керченского заповедника. IV Симферополь, 443-585.
Колода В.В. 2011: К вопросу о салтовских погребениях на поселениях (на примере богатого женского захоронения на городище Мохнач) // Древности 2011: Харьковский историко-археологический ежегодник. 10. Харьков, 261-272.
Колода В.В. 2012-2013: Жилище с парным захоронением на городище Мохнач // ХА. 11, 108-115.
Кострин К.В. 1965: Исследование нефти из средневековых амфор, найденных близ станицы Пролетарской // СА. 1, 291-293.
Кострин К.В. 1967: Исследование смолистого вещества из «черносмоленых» кувшинов средневековой Тмутаракани // СА. 1, 285-289.
Красильнгков К.1. 1999: Кухонна керашка та керашчш вироби спещального призна-чення салтово-маяцько! культури Середньодонеччя // Vita Antiqua. 2, 170-177.
Кропоткин В.В. 1962: Клады византийских монет на территории СССР // САИ. Е4-4.
Лопан О.В. 2001: Новые данные о керамике Маяцкого селища // Практика и теория археологических исследований. Труды отдела охранных раскопок / А. С. Смирнов (ред.). М.
Ляпушкин И.И. 1941: Славяно-русские поселения IX-XII ст. на Дону и Тамани по археологическим памятникам // МИА. 6, 191-246.
Майко В.В. 1996: Комплексът прабългарски паметници от VII-X в. край с. Морское в югоизточен Крим // Българите в Северното Причерноморие. V, 127-148.
Майко В.В. 2000: Керамический комплекс VIII-X вв. праболгарского городища Теп-сень в Юго-Восточном Крыму (предварительная типология) // Българите в Северното Причерноморие. VII, 101-123.
Майко В.В. 2004: Средневековое городище на плато Тепсень в юго-восточном Крыму. К.
Майко В.В. 2005: Нумизматические данные о хронологических рамках салтово-маяц-кой культуры Крыма // Тринадцатая Всероссийская нумизматическая конференция. Москва 11-15 апреля 2005 г. Тез. докл. и сообщ. М., 42-43.
Майко В.В. 2009: Археологические материалы для реконструкции посада раннесред-невековой Сугдеи // Древности 2009: Харьковский историко-археологический ежегодник. 8, 259-268.
Майко В.В. 2010а: Тмутаракань и Восточный Крым. Основные этапы этнокультурных связей // Ruthenica. IX, 37-48.
Майко В.В. 20106: Юго-Восточный Крым VIII-XI вв. Два примера провинциально-византийской культуры // Византия в контексте мировой культуры. Материалы конф., по-свящ. памяти Алисы Владимировны Банк — 1906-1984 гг. / ТГЭ. LI, 428-437.
Майко В.В. 2011: Праболгарское поселение VIII — первой половины X вв. в с. Солнечная Долина в юго-восточном Крыму // Древности Восточной Европы. Сборник научных трудов к 90-летию Б. А. Шрамко / С. И. Посохов (ред.). Харьков, 207-219.
Майко В.В. 2012а: Археологическая ситуация в средневековой Таврике и на Тамани в середине Х в. (к вопросу о времени смены археологических культур) // ХА. 10, 100-121.
Майко В.В. 2012б: Сугдея во второй половине VII — первой половине VIII вв. // Сал-тово-маяцька археолопчна культура: проблеми та дослвдження. 2. Харшв, 54-62.
Майко В.В. 2012в: Праболгарские памятники юго-восточного Крыма. Эволюция керамического комплекса // Дриновський збiрник. V, 79-93.
Майко В.В. 2014: Восточный Крым во второй половине X-XII вв. К.
Марти Ю.Ю. 1928: Городища Боспорского царства к югу от Керчи (Киммерик, Ки-тэй, Акра) // ИТОИАЭ. 2 (59), 103-126.
Мацкевой Л.Г., Пашкевич Г.А. 1973: К палеогеографии Керченского полуострова времен мезолита и неолита // СА. 2, 123-138.
Медведев А. Ф. 1959: Оружие Новгорода Великого // Труды Новгородской археологической экспедиции, Т. II / А. В. Арциховский, Б. А. Колчин (ред.) / МИА. 65, 121-191.
Медведев А.Ф. 1966: Ручное метательное оружие (лук и стрелы, самострел) XIII-XIV вв. // САИ. Е1-36.
Михеев В.К. 1985: Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков.
Могаричев Ю.М. 2004: О некоторых вопросах истории Крыма середины — второй половины VIII в. // ХСб. XIII, 163-180.
Науменко В.Е. 2009а: Высокогорлые кувшины с широкими плоскими ручками // Зинько В. Н., Пономарев Л. Ю. Тиритака. Раскоп XXVI. Том I. Археологические комплексы VIII-X вв. / БИ. 5, 50-57.
Науменко В.Е. 2009б: Столовая посуда // Зинько В. Н., Пономарев Л. Ю. Тиритака. Раскоп XXVI. Том I. Археологические комплексы VШ-X вв. / БИ.5, 60-64.
Науменко В.Е. 2010: Константин Багрянородный о боспорской нефти, «греческий огонь» и так называемые «тмутараканские» кувшины: историко-археоологический комментарий // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Ремесла и промыслы. XI Боспорские чтения. Керчь, 324-328.
Науменко В.Е. 2011: Некоторые ключевые вопросы истории Таврики X-XI вв.: политико-административный аспект // АДСВ. 40, 165-188.
Науменко В.Е. 2012: От фемы Климатов к феме Херсон: особенности византийской военно-административной модели в Таврике в середине IX — начале X в. // Древняя Русь и средневековая Европа: возникновение государств. Материалы конференции. М., 189-196.
Науменко В.Е. 2013: О боспорской нефти Константина VII Багрянородного как военно-экономическом факторе политики Византийской империи в Северном Причерноморье в X-XI вв. // Восточная Европа в древности и средневековье. Экономические основы формирования государства в древности и средневековье. XXV Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В. Т. Пашуто и памяти чл.-корр. АН СССР А. П. Новосельцева. Москва 17-19 апреля 2013 г. Материалы конференции. М., 205-210.
Паромов Я. М. 1986: Обследование археологических памятников Таманского полуострова в 1981-1983 гг. // КСИА. 188, 69-76.
Паромов Я. М. 1989: Обследование археологических памятников Таманского полуострова в 1984-1985 гг. // КСИА. 196, 72-78.
Паромов Я.М. 2003: Поселения и дороги на Таманском полуострове в VШ-XIII веках // Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье IV-XIII века / Р. М. Мунчаев (ред.). М., 161-170.
Пархоменко О.В. 1985: Поселение салтовской культуры у с. Жовтневое // Земли Южной Руси в вв. (История и археология) / П. П. Толочко (ред.). К., 84-94.
Плетнева С.А. 1959: Керамика Саркела-Белой Вежи // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. Т. II. / МИА. 75, 212-272.
Плетнева С.А. 1963: Средневековая керамика Таманского городища // Керамика и стекло древней Тмутаракани / Б. А. Рыбаков (ред.). М., 5-72.
Плетнева С.А. 1964: О юго-восточной окраине русских земель в домонгольское время // КСИА. 99, 24-33.
Плетнева С.А. 1967: От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура // МИА. 142.
Плетнева С.А. 1989: На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). М.
Плетнева С.А., Красильников К.И. 1990: Гончарные мастерские Маяцкого комплекса // Маяцкий археологический комплекс. Материалы Советско-Болгаро-Венгерской экспедиции / С. А. Плетнева (ред.). М., 92-139.
Плетнева С.А. 1994: Правобережное Цимлянское городище. Раскопки 1958-1959 гг. // МАИЭТ. IV, 271-396.
Плетнева С.А. 1996: Саркел и «шелковый» путь. Воронеж.
Пономарев Л.Ю. 2004: Биритуальный салтово-маяцкий могильник у поселка Эльти-ген // БИ. V, 445-475.
Пономарев Л.Ю. 2011а: К археологической карте памятников VIII — первой половины Х вв. южной части Керченского полуострова // БИ. XXV, 343-378.
Пономарев Л.Ю. 2011б: Салтово-маяцкий плитово-грунтовый могильник поселения Героевка-2 (как один из примеров взаимодействия культур и религий на окраинах византийского мира) // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Взаимовлияние культур. XII Боспорские чтения. Керчь, 287-295.
Пономарев Л.Ю. 2012а: Хозяйственная деятельность населения салтовской культуры Керченского полуострова (краткий обзор археологических источников) // Салтово-маяць-ка археолопчна культура: проблеми та дослвдження. 2. Харшв, 67-78, 130-132.
Пономарев Л.Ю. 20126: К эволюции и хронологии жилищ салтово-маяцких поселений Керченского полуострова (юртообразные постройки и полуземлянки) // Дриновський збiрник. V, 65-78.
Пономарев Л.Ю. 2012в: Жилища Восточного Крыма эпохи Хазарского каганата (по материалам раскопок салтово-маяцких поселений Керченского полуострова) // Сугдей-ский сборник. V, 186-209.
Пономарев Л.Ю. 2013: Степи Керченского полуострова во второй половине X — XIII вв. // Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Археологический объект в контексте истории. XIV Боспорские чтения. Керчь, 384-391.
Пономарев Л.Ю. 2014а: Салтово-маяцкие поселения Керченского полуострова (краткий обзор по археологическим данным) // ХА. 12, 135-159.
Пономарев Л.Ю. 2014б: Жилые однокамерные постройки салтово-маяцких поселений Керченского полуострова // Таврические студии. Исторические науки. 6. Симферополь, 131-139.
Пономарев Л.Ю. 2014в: Салтово-маяцкие горшки из поселений Керченского полуострова // Степи Европы в эпоху средневековья. 12. Донецк, 239-276.
Пономарев Л.Ю. 2014г: Салтово-маяцкое поселение Героевка-3 на Керченском полуострове (по материалам раскопок А. В. Гадло в 1963 г.) // История и археология Крыма. I. Симферополь, 376-399.
Пономарев Л.Ю., Пономарева И.А. 2010: Редкие формы салтово-маяцкой нелощеной керамики из раннесредневековых поселений Керченского полуострова (предварительная информация) // Сугдейский сборник. IV, 453-464.
Пятышева Н.В. 1969: Раскопки Государственного исторического музея в Херсоне-се // Экспедиции ГИМ. Доклады на сессии ученого совета ГИМ 5-7 февраля 1969 г. М., 141-158.
Романчук А.И. 1983: Граффити на средневековых амфорах из Портового района Хер-сонеса // Развитие феодализма в Центральной и Юго-Восточной Европе / АДСВ. 20, 64-87.
Романчук А.И. 1986: Граффити на средневековой керамике из Херсонеса // СА. 4, 171-182.
Саввониди Н.Ф. 2006: Керамические маслобойки VII-VIII вв. из древнего Пенджи-кента // ЗВОРАО. Новая серия. II (XXVII), 239-246.
Сазанов А.В. 1994: К хронологии цитадели Баклинского городища IX-XI вв. // Проблемы истории и археологии Крыма / Ю. М. Могаричев (ред.). Симферополь, 42-57.
Сазанов А.В., Могаричев Ю.М. 2008: К вопросу о времени прекращения хазарского присутствия в Крыму // ПИФК. XXI, 572-589.
Ступко М. В. Туровский Е.Я. 2010: Литые монеты средневекового Херсона // Stratum plus. 6. СПб., Кишинев; Одесса, 187-200.
Ступко М.В. 2011: Находки каменных сверленых топоров-молотков в Севастопольском районе // ХСб. XVI, 193-208.
Тощев Г.Н. 2007: Крым в эпоху бронзы. Запорожье.
Федосеев Н.Ф., Пономарев Л.Ю. 2012: Склеп № 6 на Кызаульском некрополе // ДБ. 16, 491-525.
Флеров В. С. 2001: Лощеные миски, блюда, чаши и кубышки Хазарского каганата // БИ. I, 159-184.
Флерова В.Е. 1997: Граффити Хазарии. М.
Хапаев В.В. 2013: Экономический базис византийского Херсона во второй половине Х в. // Альманах «Крым». 1, 18-35.
Цыганок П.И., Зернышко Т.А. 1951: Нефть, хранимая с VI в. н. э. // Нефтяное хозяйство. 8, 81.
Чхаидзе В.Н. 2008а: Высокогорлые кувшины с плоскими ручками из раскопок Фана-гории и их распространение в Причерноморье // Древности Юга России: памяти А. Г. Ата-вина / Г. Е. Афанасьев (ред.). М., 398-419.
Чхаидзе В.Н. 20086: Таматарха. Раннесредневековый город на Таманском полуострове. М.
Якобсон А.Л. 1958: Раннесредневековые поселения Восточного Крыма // МИА. 85, 458-501.
Якобсон А.Л. 1959: Раннесредневековый Херсонес. Очерки истории материальной культуры // МИА. 63.
Якобсон А.Л. 1964: Средневековый Крым. Очерки истории и истории материальной культуры. М.; Л.
Якобсон А.Л. 1973: Культура и этнос раннесредневековых селищ Таврики // АДСВ. 10, 131-138.
Якобсон А.Л. 1979: Керамика и керамическое производство средневековой Таврики. Л.
THE SOUTHERN SECTION SALTOVO-MAYAKI SETTLEMENT ON THE SITE OF FORTIFIED SETTLEMENT ARTESIAN (Studies in Excavation II)
N. I. Vinokurov, L. Y Ponomarev
The article analyzes the materials of excavations of the southern section Saltovo-Mayaki settlement, located on the site of fortified settlement Artesian. Among detected at the site of the early medieval complexes dominated pits formed as a result of extraction of stone from ancient buildings. Besides these unearthed two stone buildings, pits half-dugouts, household pits and dirt grave. Some of them are able to be divided into two chronological periods, a landmark date for which provisionally accepted the middle of the 9th century.
Key words: Kerch Peninsula, Artesian, Saltovo-Mayaki settlement
© 2015 Проблемы истории,
филологии, культуры 2015, №3, с. 195-208
Н. И. Винокуров, Л. Ю. Пономарев
О ХРОНОЛОГИИ И ПЕРИОДИЗАЦИИ ГОРОДИЩА АРТЕЗИАН В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ (РАННЕВИЗАНТИЙСКИЙ ПЕРИОД)
В статье рассматриваются амфора и серебряная фибула VI-VII вв., обнаруженные на античном городище Артезиан и в его некрополе. Соответствующих им жилых горизонтов и погребальных комплексов обнаружить не удалось. Впрочем, поскольку
Винокуров Николай Игоревич — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории древнего мира и средних веков МПГУ Е-шаД: [email protected]
Пономарев Леонид Юрьевич — исследователь, археолог Е-шаП: [email protected]
