Юриспруденция в эпоху перемен: предмет и структура дисциплины Текст научной статьи по специальности «Право»

ТЕОРИЯ ПРАВА

THEORIA LEX

doi: 10.17803/1729-5920.2020.158.1.088-117

Ю. А. Веденеев*

Юриспруденция в эпоху перемен: предмет и структура дисциплины

Аннотация. Право существует в форме институтов и в форме представлений об институтах, поскольку представление чего-либо (феномен) имеет концептуальное измерение в представлении о чем-либо (понятие). Репрезентации права и представления о праве — два аспекта выражения и манифестации общей правовой реальности. Отсюда, собственно, и проистекает фундаментальная дилемма в определении предмета юридической науки. Это наука о праве или наука о правовой науке. Принимая во внимание, что понятие права есть развернутая в систему определений теория права, практический язык права обнаруживает себя в теоретическом языке юриспруденции, и наоборот. Языки, в рамках которых действует право, и языки, на которых осмысляют явление права, и составляют общий объект и предмет юриспруденции.

Юриспруденция — концептуальная часть правовой реальности, одновременно и объект, и предмет юридической науки. Эволюция юриспруденции в культурно-исторической логике изменений ее предмета и методов лежит в основании изменений ее дисциплинарной структуры и связей в общей системе социальных и политических наук. Каждой культурно-исторической эпохе существования права корреспондирует своя грамматика правопорядка и своя эпистемология права, то есть свой аналитический язык и дисциплинарный формат юридического знания. Право существует в определениях своего понятия. Понятие права имеет одновременно онтологический и эпистемологический статус. Право мыслится, поскольку существует, и осмысляется, поскольку определяется. Каждая традиция понимания права понятийно видит в явлении права то, что не видят или не замечают другие традиции правопонимания. В истории развития понятия права (концептуализации права) заключена история развития правовых институтов (институцио-нализации права). Обе составляющие правовой реальности — объективные и субъективные основания и условия возникновения и развития явления права — живут в рамочных определениях своей социо-культуры, ее языка и дискурса. То есть в исторических формах осознания и осмысления своего права — от права, обозначенного в ритуалах, мифах, знаках и символах, к праву, обозначенному в канонических текстах, доктринах и понятиях, от права дисциплинарного общества к праву сетевых сообществ, от права политического господства и бюрократического управления к праву гражданских коммуникаций и сетевых соглашений.

Ключевые слова: грамматика традиционного и рационального правопорядка, дисциплинарный кластер, коммуникативные и когнитивные основания права, юридическая картина мира, язык дисциплины, классическая и неклассическая юриспруденция, постюриспруденция, интегративная теория права, юридический дискурс, культурный капитал, понятийные формации.

Для цитирования: Веденеев Ю. А. Юриспруденция в эпоху перемен: предмет и структура дисциплины // Lex russica. — 2020. — Т. 73. — № 1. — С. 88—117. — DOI: 10.17803/1729-5920.2020.158.1.088-117.

© Веденеев Ю. А., 2020

* Веденеев Юрий Алексеевич, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры теории государства и права Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) Садовая-Кудринская ул., д. 9, г. Москва, Россия, 125993 [email protected]

Jurisprudence in the Era of Change: Subject and Structure of the Discipline

Yuriy A. Vedeneev, Dr. Sci. (Law), Professor, Professor of the Department of Theory of State and Law

at Kutafin Moscow State Law University (MSAL)

ul. Sadovaya-Kudrinskaya, d. 9, Moscow, Russia, 125993

[email protected]

Abstract. The law exists in the form of institutions and in the form of representations of institutions, since the representation of something (phenomenon) has a conceptual dimension in the representation of something (concept). Representations of law and representations of law are two aspects of the expression and manifestation of the general legal reality. This, in fact, leads to a fundamental dilemma in determining the subject of legal science. This is the science of law or the science of legal science. Given that the concept of law is a theory of law developed into a system of definitions, the practical language of law finds itself in the theoretical language of jurisprudence, and vice versa. The languages in which the law operates, and the languages in which the phenomenon of law is interpreted, constitute the general object and subject of jurisprudence.

Jurisprudence is a conceptual part of legal reality, both an object and a subject of legal science. The evolution of jurisprudence in the cultural-historical logic of changes in its subject and methods is the basis for changes in its disciplinary structure and connections in the general system of social and political sciences. Each cultural and historical epoch of the existence of law corresponds to its own grammar of law and its own epistemology of law, that is, its own analytical language and disciplinary format of legal knowledge. The law exists in the definitions of its concept. The concept of law has both an ontological and epistemological status. One thinks of law because it exists, and one understands the law because it is defined. Each tradition of understanding the law can be conceptually seen in the phenomenon of law that other traditions of legal understanding do not see or do not notice. The history of the development of the concept of law (conceptualization of law) contains the history of the development of legal institutions (institutionalization of law). Both components of legal reality — objective and subjective grounds and conditions for the emergence and development of the phenomenon of law live in the framework definitions of their social culture, its language and discourse. That is, they live in historical forms of awareness and understanding of one's own law — from the law indicated in rituals, myths, signs and symbols, to the law indicated in canonical texts, doctrines and concepts; from the law of disciplinary society to the law of network communities; from the law of political domination and bureaucratic management to the law of civil communications and network agreements. Keywords: grammar of traditional and rational law and order, disciplinary cluster, communicative and cognitive bases of law, legal worldview, language of discipline, classical and non-classical jurisprudence, post-jurisprudence, integrative theory of law, legal discourse, cultural capital, conceptual formations.

Cite as: Vedeneev YuA. Yurisprudentsiya v epokhu peremen: predmet i struktura distsipliny [Jurisprudence in the Era of Change: Subject and Structure of the Discipline]. Lex russica. 2020;73(1):88-117. (In Russ.). DOI: 10.17803/1729-5920.2020.158.1.088-117.

...Различные языки формируют различные структуры мира.

Т. Кун

1. Эволюция дисциплины и смена гештальта1

Если существует такая вещь, как теория литературы, то кажется очевидным, что есть нечто, называемое литературой, о чем, собственно, и говорит эта теория2. Данное утверждение бри-

танского литературоведа Терри Иглтона вполне применимо ко всему корпусу исследовательских проблем, связанных с сосуществованием явления права и теории права. Явление права существует в определениях своего понятия. Отвечая на вопрос, что есть право, мы должны ответить

1 Статья является продолжением дискуссии по вопросам развития теоретической юриспруденции на круглом столе, проведенном кафедрой теории государства и права и политологии юридического факультета МГУ и журналом «Государство и право» в ноябре 2015 г. (См.: Государство и право. 2016. № 4. С. 5—31).

2 См.: Иглтон Т. Теория литературы. Введение. М., 2010. С. 19 ; СтаробинскийЖ. Поэзия и знание : История литературы и культуры. М., 2002. Т. 1—2 ; КацисЛ. Ф. Смена парадигм и смена парадигмы. Очерки русской литературы, искусства и науки XX века. М., 2012.

ТЕОРИЯ ПРАВА ТИЕОШ 1.ЕХ

и на вопрос, что есть правоведение. Вместе с тем очевидно, что в данной постановке вопроса заключено двойное отношение. Определение, что есть право, предполагает определение, что есть теория права. Это не герменевтический круг — движение части к целому и целого к части. Здесь одно неизвестное лежит в основании другого неизвестного. Как выскочить из логического круга? Видимо, можно предположить, что обе категории являются составными элементами, точнее измерениями, другой, более широкой культурно-исторической реальности, а именно правовой реальности. Право переживается, оценивается и осмысляется в рамках своей юридической картины мира, то есть гештальта своей эпохи. Правовая реальность существует и выражает себя в обозначениях, в образах и понятиях своей правовой системы. Правовая система и есть не что иное, как концептуально и институционально организованная в институтах, представлениях и символах своей культурно-исторической эпохи правовая реальность. Явление права опосредовано пониманием права. Концептуальная история юридической науки — это не только история форм репрезентации, восприятия и осмысления феномена права, но также и по определению история преобразований феномена права в различных аспектах и измерениях его бытования.

Право существует и как коммуникация, выраженная в нормативных определениях границ должного и недолжного поведения, и как аналитическое определение, меняющее концептуальные границы своего понятия. Право одновременно концепт и конструкт, социальное явление и социальный продукт, феномен регулярных практик и политического проектирования. Становление права, формирование и развитие нормативного языка правовых институтов сопровождает параллельный процесс формирования и развития представлений о праве или знаниевых форм права, выражающих культурно-исторические логики и подходы в осмыслении и понимании феномена права. Связь знаний о праве и институтов права, развития дисциплинарной структуры юридической науки и институциональной структуры права очевидна. Это эмпирический факт, не нуждающийся в доказательствах, но требующий объ-

яснения. Понятие права является элементом правопорядка. Означающее (дискурс) производит означаемое, заключено в означаемом и формирует означаемое (институты). Право и представления о праве есть не что иное, как отображения юридических форм и смыслов существования человеческой реальности в нормативных и концептуальных определениях ее социокультуры. Правовая реальность, поскольку ее становление и движение в исторически различных практиках и техниках юридической организации социальных отношений связано культурой восприятия, оценки и переживания должного или недолжного социального порядка как правопорядка, — это ментальная и когнитивная реальность в ее феноменологии, отражаемой в различных юридических картинах мира, стилях правового мышления и понимания права.

Исторические модусы и эпистемические модальности существования и познания права обнаруживают себя на пересечении фактического и воображаемого, социального и ментального. Воображаемое, так же как и фактическое, реально. Различие только в одном. Фактическое — умирает и исчезает. Воображаемое — сохраняется и наследуется. Эволюция права представляет собой эволюцию множества конкурирующих культурных цепей с их взаимоналожениями, разрывами и преемственностью идей, верований, доктрин и учений, составляющих в совокупности внутреннюю и внешнюю среду обитания любого исторического явления или аксиологию права. Ментально сущее или юридический концепт действительности — интегральное ядро правовой реальности, как в ее онтологии (категориях), так и в ее эпистемологии (представлениях), лежит в основании другой базовой категории юриспруденции — правовой коммуникации. Правовая коммуникация — это обмен образами, представлениями, понятиями или языками понимания и рассуждения о праве в нормативной лексике и семантике своей социокультуры3. Познавательная ценность категории «юридический концепт действительности», введенной в оборот Г. Гаджиевым4, в изучении правовой реальности в том и состоит, что она заключает в самой себе и онтологические, и эпистемологические

3 См.: Проди П. История справедливости. От плюрализма форумов к современному дуализму совести и права. М., 2017.

4 См.: Гаджиев Г. А. Онтология права (критическое исследование юридического концепта действительности). М., 2013.

основания формирования и права, и науки права. Именно в этой синтетической данности пересечений представлений о действительности и самой действительности, ее субъективной и объективной общей коммуникативно-когнитивной онтологии права и заключено то, что составляет совокупный предмет юриспруденции — понятие права и понятие науки права.

Интегральный статус данной категории превращает ее в рамочную структуру всех возможных изменений и трансформаций правовой реальности — и в ее правовых конструкциях, и в ее аналитических определениях. История права и история науки права — это история сме-

ны юридических концептов действительности, мысленных нормативных образов правовой реальности или выражения должного в разнообразных понятийных и нормативных формациях его культурно-исторических манифестаций. Каждой категории наличного правопорядка корреспондирует свой понятийный комплекс и концептуальный цикл движения определений ее содержания и формы5. В этом аспекте своего проявления именно генезис юридического концепта действительности (концептогенез) и является внутренним источником права (нор-могенеза). В нем ментально и когнитивно заключено юридическое основание процесса

Правовая реальность всегда осмысляется в основополагающих категориях должного или недолжного порядка отношений, но определяется в образах, метафорах, представлениях и понятиях своей исторической эпохи. Процесс осмысления правовой реальности и есть процесс ее категоризации и концептуализации, посредством которой право обретает свою нормативную и понятийную историческую структуру. Процесс осмысления правовой реальности протекает в системе расширения (сужения) и переопределения ее категориальных и понятийных координат в зависимости от культурно-исторического контекста их формирования и обозначения — предмета археологии юридических знаний и наследия. См.: Васильев А. М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976 ; Демин А. В. «Мягкое право» в эпоху перемен. Опыт компаративного исследования : монография. М., 2016 ; Васильева Н. В. Категория «правовое регулирование» в понимании советских юристов // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 331. Право и наука права — исторические категории. Теория и история права — это теория и история становления и развития правовых явлений в их объективной (правовые категории) и субъективной (правовые понятия) онтологии. Правовые категории и правовые понятия — структурные элементы правовой реальности, оформленные в исторически определенные типы правовых систем. Аналитическое описание и объяснение правовых категорий предполагает разработку как общей, так и функциональных теорий, связанных в своих определениях с другими правовыми и неправовыми категориями. Правовые категории обладают определенной культурно-исторической формой их институционализации и определенной культурно-исторической формой их концептуализации. То есть правовые категории предполагают исторически выстраданный и аналитически заданный формат или понятийный комплекс, каркас своего описания и объяснения, свой язык рассуждения о праве в целом и его отдельных составляющих элементах. В этом смысле история права есть история и категориальных, и понятийных изменений в содержании и формах его существования и аналитического выражения. Проблема лишь в том, что явление наличного права (бытия права в его исторической онтологии) и явление теории права (бытия права в его исторической эпистемологии) живут в различных пространствах означаемого и означенного. На этот момент сосуществования различных уровней социальной реальности обратила внимание еще О. М. Фрейден-берг: «...мы имеем дело с двумя явлениями: во-первых, с действительностью, во-вторых, с концепцией действительности в сознании...» И далее: «...система осмысления, которой подвергается реальность, протекает по законам мышления, созданным самой реальностью, и в семантике, выработанной сознанием...» своей эпохи (см.: Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., (1936), 1997. С. 56, 106). Конкретные (предметные) теории права, разрабатываемые в отдельных традициях и версиях понимания права, располагая определенным языком описания и объяснения права, могут не заметить или просто не увидеть явление права в полном объеме его категориальных манифестаций, а значит, и понятийных определений. Категориально-понятийная структура конкретной теории права, заключенная в рамочных определениях и конструкциях эпистемологии своей эпохи, видит в явлении права ровно столько, сколько разрешает спрятанный в ней юридический концепт действительности. Логики развития права и логики развития теории права объективно не совпадают и не могут совпадать, поскольку живут в различных измерениях общей правовой реальности и, соответственно, динамик и траекторий их изменений, трансформаций и взаимосоответствий.

5

ТЕоРИЯ ПРАвА ТИЕОШ ЬЕХ

правообразования, которое в свое время было определено Г. Кельзеном в качестве основной нормы или метанормы — мысленного образа должного в наличных культурных практиках социального общения как выражения жизненной энергии различных культурно-исторических форм правосознания своей эпохи6.

Правовая реальность в ее собственной онтологии отображается в категориях, понятиях

и определениях практического и теоретического языка права. Фундаментальная проблема и тема понимания роли языка в практиках социального развития и существования заключается в том, что язык не только вербально отражает и оформляет социальную реальность. Язык ее создает, определяет и формирует. Социальная реальность подчиняется и следует за своим языком, его значениями и смыслами. Важно

Иначе говоря, категории, живущие как социально-нормативный факт, и категории, живущие как эпи-стема или представление, понятие и определение данного факта, нетождественные категории общей правовой реальности. И право, и наука права — живые культурно-исторические явления и категории, подчиняющиеся собственной культурно-исторической логике существования и развития. Различие в том, что одни категории существуют и развиваются как правовые институты, другие категории, то есть их концептуальные отображения, существуют и развиваются как теории и понятия. Разумеется, они взаимозависимы и взаимоопределяют друг друга в сложной исторической топике взаимных отношений. Вечно и дерево жизни, и древо его познания. Хотя это различные, но вместе с тем переплетающиеся деревья в совместном жизненном институциональном и концептуальном процессе и циклах своего сосуществования. Все уже заключено и все уже сказано в сакральных текстах и о прошлом, и о настоящем, и о будущем. Всё есть Текст, в земном и небесном мирах его метафизического, знаково-симво-лического и предметного воплощения и развития. Важно лишь его прочитать на адекватном природе самого текста языке категорий и понятий. Каждая историческая эпоха существования юридического Текста характеризуется как своей структурой категорий и понятий, так и синхронной или асинхронной динамикой их изменений. Каждая эпоха существования юридического Текста является выражением структуры и динамики сетевых пересечений и наложений внутри общего социального, политического и культурного пространства — интегрального основания становления и развития права и науки права. Явление права и понятие права полагают друг друга, поскольку все, что есть, и все, что будет, есть только юридический Текст, явленный в рамочных определениях исторического контекста и осмысленный в терминах языка социокультуры или юридической картины мира своего исторического времени. Современная эпоха характеризуется сосуществованием в общем социальном пространстве и времени исторически (ментально) различных юридических картин мира, борьбой мифологических, религиозных и рационально-логических культурных формаций за доминирование в границах собственных представлений и языков определения и понимания приемлемых или неприемлемых форм и технологий социального общения. Открытая война цивилизаций, по С. Хантингтону, вполне обозначившаяся сегодня перспектива будущего миропорядка.

Категории «метанорма» (когнитивные нормы, конвенциональные правила, паттерны, стереотипы восприятия и переживания права) корреспондирует категория «мононорма». Данные категории в истори-ко-генетическом аспекте своего существования и развития являются взаимосвязанными характеристиками отдельных фаз нормативной эволюции систем социального общения, а значит, и концептуальных систем их познания. Мононормы представляют собой продукты органического синтеза первоначального права (предмет этноюриспруденции). Метанормы — это итог социокультурного процесса расщепления общего нормативного ядра органических юридических систем и их дифференциации на отдельные автономные составляющие, каждая из которых вырабатывает свой механизм воздействия на поведение отдельных социальных единиц и их коллективных образований. Метанормы являются выражением юридических картин мира или представлений о должном порядке в определенных культурах социального общения, внутри которых оформляют свои относительно автономные сферы нормативной регуляции — религия, мораль, право. На их пересечении возникают свои нормативные комплексы, представленные традиционными правовыми системами, религиозными правовыми системами и этико-нормативными системами (предмет культурно-исторической юриспруденции). Каждую из перечисленных формаций нормативных систем характеризует своя Основная норма или свое базовое представление (концепт) о ключевых источниках и формах выражения Своего права. Разнообразие форм не меняет фундаментальный смысл правил. Он заключается только в одном — помогать жизни быть тем, чем она может стать, быть цивилизованной.

6

при этом различать язык правовых категорий и язык правовых понятий. Категории открываются. Понятия раскрываются. Язык правовых категорий имеет статус существования. Это то, что составляет реальность права определенной исторической эпохи. Правовые категории есть, их открывают и осмысляют. Язык правовых понятий имеет эпистемологический статус. Это то, что составляет реальность знания о праве конкретной исторической эпохи. Правовые понятия разрабатывают и определяют. Обе составляющие правовой реальности — правовые категории, ее объективное начало (язык объекта) и правовые понятия, ее субъективное начало (язык субъекта), живя в социокультурных границах правосознания своего исторического времени и места, составляют объективную и субъективную онтологию конкретно-исторического правопорядка или практический и теоретический юридический язык своей исторической эпохи.

Каждая историческая эпоха существования права живет в категориях и обозначениях языка своего права. Язык, на котором говорит право, определяет и юридическую форму, и юридическое содержание права. Различение публичного и частного права, жесткого и мягкого права выявляется различениями прескриптивного и дескриптивного языка права, его нормативной грамматики, исторической семантики7 и терминологии. Язык, на котором говорит наука права, определяет ее дисциплинарную структуру и ее концептуальное ядро. Значение практического и теоретического языка юриспруденции в том и состоит, что им обозначаются границы и ин-ституционализации, и концептуализации права. В этом аспекте своего юридического бытия язык права обладает и формальной, и концептуальной нормативностью. Язык права выражает должное в его коммуникативных значениях (семантике) через систему представлений о должном (концептах). Язык права, выполняя одновременно и коммуникативную, и когнитивную функции, заключает в себе и регулятивную, и концептуальную грамматику, образующие в совокупности и в их взаимных переплетениях общую грамматику правопорядка, включая его метафорические и символические конструкции.

Юридическая наука до сих пор недооценивает нормативный и аналитический потенциал,

заключенный в языке метафор8. Метафорика — составная часть языка права. Ее символические определения образуют письменность глубинных оснований права своей эпохи и являются органичной частью правовой реальности. Такие конструкции, как «невидимая рука рынка», «живое право» и «мягкое право», дают для понимания сущности бытия реальной действительности больше, чем горы теоретико-методологических причитаний на эту тему. Метафорическое содержит в себе потенциальную возможность превращения символического в фактическое. Резонно предположить: если есть нечто, именуемое «позитивное право», то его теневым проявлением является негативное право; если имеет место естественное право, то его латентным продолжением является противоестественное право, жесткому праву корреспондирует мягкое право. Язык метафор — индикатор возможного будущего, спрятанного в его прошлом и настоящем. Метафорическое отношение к действительности выражает универсальное основание и шкалу возможных процессов институционализации и концептуализации права (правообразования и правопонимания) — органическую бинарную структуру, в которой эвентуально присутствуют все актуальные и потенциальные формы права и знания о праве. Есть только фундаментальная парадигматическая оппозиция должного «а и не-а» — Хаоса и Космоса. Все остальные модальности живого права заключены между ними, природой и культурой. Иначе говоря, наличные правовые институты и понятия об институтах — изначально и всегда незавершенные в себе и преходящие исторические проекты и формы выражения и существования подвижного практического и теоретического языка права. Язык обнаруживает свое актуальное юридическое значение через наименование явления. Дать имя — значит выделить, обозначить и подчинить себе явление.

Понимание права и правоведения как особых форм существования и выражения юридического языка открывает новую перспективу в изучении правовой реальности как языковой и символической реальности. Смена доминирующих концептуальных традиций понимания и отношения к праву или правовой гештальт, благодаря чему, собственно, и движется и ме-

7 Кагарлицкий Ю., Маслов Б. Между Фреге и Фуко: методологические ориентиры исторической семантики // Понятия, идеи, конструкции. Очерки сравнительной исторической семантики. М., 2019. С. 9—38.

8 См.: Рикер П., Гадамер Х.-Г. Феноменология поэзии. М., 2019.

няется правовая реальность, чтобы снова и снова периодически возвращаться к своим фундаментальным истокам и открывать новые циклы своей культурно-исторической эволюции, и составляет действительный предмет правовой науки. Различные исторические формации юридического знания выражают содержательные и концептуальные рамки права и науки права каждой исторической эпохи. Каждая историческая эпоха существования науки права говорит на своем языке описания и объяснения права.

Познание права заключает в себе критику науки права. Эволюция права и есть эволюция языка рассуждений о праве в культурно-исторических границах своего концепта юридической действительности. Теоретическая разработка данной категории охватывает весь спектр фундаментальных проблем и тем юридической науки, прежде всего вопросов комплексного изучения различных правовых систем с точки зрения общих и особенных оснований и условий происхождения и исторического развития лежащего в их основании юридического языка, грамматики и семантики конкретных правопо-рядков. Изучение сходства и различия юридических языков позволяет идентифицировать те или иные культурно-исторические традиции и практики правовой организации социальных отношений, а значит, нормативные и интеллектуальные основания выражающих их правовых систем с точки зрения их совместимости или несовместимости, открытости или закрытости, комплементарности и транзитивности.

Явление права существует с начала исторических времен. Это категория фактического бытования социальной реальности. Представление о праве — категория культурно-исторической эпистемологии. Развитие права предполагает становление, формирование и трансформации языка его выражения и осмысления. Право переживается и осмысляется на языке своей эпохи. Архаическое право переживается в ритуалах и осмысляется в мифах. На смену грамматике традиционного правопорядка приходит грамматика рационального правопорядка. Современное право переживается политически в актах признания или непризнания и осмысляется в системе рационально организованных определений, составляющих в совокупности понятийную формацию своей эпохи.

Существенное, точнее — инструментальное, значение в практиках становления, формирования и развития правопорядков имеют процессы, состояния и моменты перехода и смены гештальта (социокультурного кода), на которых закладываются исторические основания и условия будущего правопорядка, его нового нормативного и аналитического языка. Так, на смену социоприродному (юриспруденции звука и жеста) праву приходит историческое (юриспруденция письменного слова, логоса) право, собственное развитие которого уже отходит от правил грамматики кровно-родственных отношений и языка мифопоэтических определений, сохраняющихся лишь в отдельных сакральных и периферийных сегментах и слоях социальной структуры9.

Социальный язык права и концептуальный язык права, неравномерные и разновременные аспекты (слои) выражения и манифестации правовой реальности и правопорожда-ющей грамматики ее языков, языка практик социальных коммуникаций и языка их определений. Практический язык права и теоретический язык науки права неотделимы друг от друга, но существуют в различных измерениях их общей правовой реальности. Собственная история правоведения, получившая отражение в классической и неклассической традиции понимания права, фактически может быть сведена к четырем стадиям или состояниям концептуальной эволюции. Первая архаическая фаза — фаза ритуальной юриспруденции или юриспруденции отражения права в символических обозначениях его содержания и формы (юриспруденция архетипов, или практическая юриспруденция). Вторая переходная фаза — фаза метафизической юриспруденции, или юриспруденции этико-нормативных оснований возникновения и развития права (юриспруденция ценностей). Третья, собственно концептуальная фаза — фаза юриспруденции рациональных определений, проблематика которых вращается вокруг различных исторических систем юридических знаний и понимания правовых явлений (юриспруденция понятий). Современная фаза дисциплинарной эволюции юридической науки постепенно открывает новую аналитическую перспективу своей теоретико-методологической рефлексии,связанную

9 См.: Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 2001 ; Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983 ; Меле-тинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976 ; Мальцев Г. В. Пять лекций о происхождении и ранних формах права и государства. М., 2002 ; Он же. Культурные традиции права. М., 2013.

с изучением юридической науки как таковой, то есть разработки самой юридической науки в качестве предмета исследования (юриспруденция эпистем или критическая юриспруденция). Поскольку каждый формат предметной и методологической эволюции юриспруденции существует в рамочных определениях своего категориального и понятийного языка, именно язык юриспруденции образует ее новый предмет. В этом отношении действительный предмет юриспруденции и есть сама юриспруденция. Развитие концепции юриспруденции отражает движение языка юриспруденции. Язык юриспруденции в самом себе заключает язык социокультуры своего места и времени. Язык социокультуры является выражением юридических картин мира, то есть метафизических смыслов и нормативных переживаний разнообразных (фактических, символических) исторических практик социального общения. Различные культурно-исторические формации юридических картин мира — мифопоэтической, религиозно-символической и рационально-логической — сами в себе заключают и предлагают собственные юридические языки и техники социального общения, собственную юриспруденцию описания и объяснения реальности.

Юриспруденция в различных аспектах и контекстах своего существования и осмысления составляет, наряду с ментальной, языковой и институциональной, концептуальную часть правовой реальности. Поэтому активно обсуждаемая в литературе вопроса тема особого формата юридической науки — интегральной юриспруденции — нуждается в переосмыслении, поскольку на любой исторической фазе своего образного, символического или теоретического развития юриспруденция в своей собственной онтологии, аксиологии и эпистемологии отображает правовую реальность в ее предметной конкретике. Интегральная целостность правовой системы уже в себе заключает историю становления интегральной юриспруденции в различных формациях знаниевого

или категориально-понятийного выражения ее предмета и ее аналитики. Совокупный предмет юриспруденции — сложная, многосоставная и многоуровневая категория и конструкция с исторически меняющимися наслоениями правовой реальности, представленной категориальными, дисциплинарными и понятийными кластерами, отражающими культурные — ментальные и когнитивные — сдвиги в механизмах соционормативного общения10.

Концептуальная эволюция любой научной дисциплины заключает в самой себе кризис собственного развития, которым одновременно завершается и начинается очередной цикл поиска новых предметных и аналитических оснований. Саморефлексия на предмет самое себя — вершина научной эволюции теории права, в которой она находит смысл своего существования как явления с постоянно меняющейся исторической формой концептуализации знания о праве. Структурный разрыв в культурно-исторической эволюции знание-вых форм права заключен в переходе от одного исторического формата осмысления права к радикально другому. От рефлекторной формы отражения правовой действительности (через подражание, мимесис) к рефлексивной форме (через определение, концепт), от правовых архетипов и ритуалов к правовым концепциям и понятиям. Язык традиций исключает критику наличного правопорядка. Язык новаций по определению язык его критики. В этом смысле догматическая и критическая юриспруденция — фундаментальные концептуальные эпохи и альтернативы репрезентации правовой реальности.

Первая и одновременно всегда актуальная проблема теории права, вокруг которой вращаются ее ключевые определения, состоит в периодическом открытии неопределенности своего дисциплинарного статуса. Еще вчера это доктринальное ядро в системе юридических научных иерархий, сегодня — существование с едва понимаемыми и разделяемыми притя-

10 См.: Нормы и мораль в социологической теории. От классических концепций к новым идеям. М., 2018. Современное проблемное поле юридической науки предполагает и требует нового языка его концептуализации и ранжирования. Формирование нового социального феномена — сетевого общества и нового правового феномена — сетевого права радикально меняет взгляд на место и функции государства в практиках правообразования и правоприменения. Источником сетевого права являются пересечения сетей социального общения разнообразных агентов, включенных в его юридическое поле и определяющих свою юридическую позицию и нормативную конфигурацию. На смену линейной грамматике государственных иерархий и решений приходит плюральная грамматика социально-правовых коммуникаций и конвенций.

заниями на право быть универсальной и безусловной истиной для всех отраслевых юридических наук. Власть догматического дискурса (концептуальная власть статусных номинаций и классификаций) закончилась тем, чем все кончается, — кризисом жанра и ожиданием, что все когда-нибудь само собой вернется на свое привычное место, а эпоха разрушительной критики формально-логических оснований юриспруденции придет к своему естественному концу.

Отечественная юридическая наука, как и все, что составляет ее доктрину, аксиоматику и аналитику, подвержена инфляции и девальвации. Это эмпирический факт, масштабы и последствия которого для развития и судьбы самой дисциплины еще предстоит осмыслить. Пара-дигмальные сдвиги в понимании места и роли теоретической юриспруденции в общем корпусе юридической науки предполагают появление в ее составе критической юриспруденции11. Предметные и концептуальные изменения юридической науки заключены в элементарной формуле: «от идеологии к научному методу» или «от эмпирического факта к теории», за которыми скрывается собственная дисциплинарная история науки права. Новая юриспруденция — это не только новый предмет и метод, а новое понимание эпистемологических оснований дисциплины или способов мыслить то или иное явление в категориях, понятиях и концепциях нового языка дисциплины. Это проблема и тема концептуальных переносов языка юриспруденции от мифа к эпистеме, от эпистемы к эмпирическому факту, от эмпирического факта к понятию.

Язык юриспруденции обладает двойственной природой. Это, с одной стороны, инструмент описания и объяснения феномена права, а с другой стороны, инструмент изучения самого языка научной дисциплины. Кризис формально-догматической юриспруденции лежит за рамками ее собственного предмета и метода. Его истоки заключены в природе вырабатываемого ею юридического знания,

основные определения которого выводятся из юридических конструкций, составляющих содержание действующего законодательства. В их основании лежат нормы-дефиниции, нормы-принципы, нормы-декларации, образующие одновременно ее концептуальное и нормативное ядро. Язык формально-догматической юриспруденции — язык прескриптив-ных суждений, предписывающих понимание нормативного значения тех или иных аспектов правовой реальности, рассматриваемых в качестве объекта формально-догматического анализа. Язык формально-догматической юриспруденции вырабатывается не свободной средой критических высказываний, адресатом которых в первую очередь является и сама дисциплина с точки зрения достоверности получаемого ею знания. Основные категории и понятия здесь заданы системой идеологических инстанций, обеспечивающих их единообразное понимание и применение. Структура и содержание догматической юриспруденции подчинены логике формальных определений, ключевые значения которых санкционированы юридической доктриной. Сложившийся эмпирически под влиянием потребностей развития юридической практики язык догматической юриспруденции как с точки зрения своего предмета, так и с точки зрения своего аналитического инструментария выражает определенный исторический этап в развитии самой правовой науки.

Это, несомненно, фундаментальная часть общего правового наследия и капитала юридической науки. Однако она не является сегодня универсальной отмычкой от всех социальных проблем, которые существуют не сами по себе, а в нашем воображении, ограниченном в своем понимании всего разнообразия возможных форм проявления правовой действительности рамками существующей традиции видеть только то, что можно увидеть в границах определений языка своей социокультуры12. Борьба двух основополагающих политико-правовых традиций организации правопорядков — коллективистской и индивидуалистической, па-

11 См.: Фогельсон Ю. Б. Мягкое право в современном правовом дискурсе // Журнал российского права. 2013. № 9 ; Мажорина М. В. Сетевая парадигма международного частного права: контурирование концепции // Актуальные проблемы российского права. 2019. № 4. С. 140—159 ; Михайлов А. М. Постсоветская теория права и проблематика правовой идеологии // Проблемы постсоветской теории и философии права : сб. статей. М., 2016. С. 180—210.

12 Право в своей онтологии и генезисе определяется практиками социального общения и их осмысления на языке социокультуры своей эпохи. Оба процесса (аспекта, функции) юридического конституи-рования социальной действительности (коммуникативный и когнитивный) в их совместном процессе

терналистской и либеральной в процессах и практиках концептуализации и институцио-нализации ключевых идей современного правопорядка — свободы и равенства постепенно уходит с исторической сцены, вытесняемая новыми конкурирующими тенденциями развития. Им на смену приходит борьба между порядком глобальной унификации систем социального общения, в котором свобода и равенство становятся всего лишь функциями, а не смыслами человеческого, а значит, и правового существования, и порядком броуновского движения множества пересекающихся систем трансграничных отношений, основанным на принципе консенсуса при условии сохранения собственной юридической автономии.

2. Кризис дисциплинарной матрицы: языка, предмета и структуры

Юриспруденция — категория с меняющейся исторической формой и содержанием. Это аксиоматическая формула Р. Штаммлера, имеющая универсальное значение в осмыслении любых социальных явлений. Проблема состоит только в том, что динамика и траектории преобразований в составе знаниевых форм и содержания права асинхронны. Конфликт содержательных (концептов) и формальных (аксиом) определений задан изначально и объективно, в самом факте существования правовых категорий и понятий. Развитие юридической науки

протекает в политической и культурной среде различного исторического времени и места. Юриспруденция, рассматриваемая в системе правовых знаний о правовой реальности, не существует в концептуальном пространстве только собственных представлений о праве, поскольку право является объектом изучения широкого комплекса социально-гуманитарных наук. Концептуальный статус юриспруденции — функция множества внешних и внутренних переменных. Дисциплинарные основания ее собственного развития лежат в системе взаимодействий с другими научными дисциплинами. Актуальная тема современного состояния развития юриспруденции заключена в проблеме совмещения категориальных и понятийных рядов юридической науки в общей системе категориальных и понятийных рядов социальных, политических и экономических наук13.

Это позволяет рассматривать наличную систему юридических знаний в качестве социокультурного института, существующего в границах определенной системы правил и эпистемических стандартов квалификации полученных научных результатов, а также кодифицированного языка рассуждений о праве, адекватного или неадекватного той или иной эпохе существования и явления права, и науки права. Кризис юриспруденции с точки зрения ее предмета, аналитического аппарата и дисциплинарной структуры исторический факт, осмысление которого также должно быть предметом научной рефлексии. В этом

правообразования и правопонимания лежат в основании формирования грамматики правопорядка, представленной правилами его организации — регулирования, оценки и анализа правовых ситуаций и событий, характеризующих культурно-исторический формат правовых систем своего времени и места. См.: Полдников Д. Ю. Договорные теории глоссаторов (XII—XIII вв.). M., 2008 ; Он же. Договорные теории классического jus commune (XIII—XVI вв.). М., 2011 ; Он же. Институт договора в правовой науке Западной Европы XI—XVIII веков. М., 2013 ; Михайлов А. М. Идея естественного права: История и теория : монография. М., 2010 ; Он же. Генезис континентальной юридической догматики : монография. М., 2012 ; Он же. Актуальные вопросы теории правовой идеологии и методологии юриспруденции : монография. М., 2016.

13 См.: Елисеев В. С., Веленто И. И. Теория экономического права. Теория отраслей права, обеспечивающих экономические отношения. М., 2019.

Резонно предположить концептуальную потребность формирования в общем корпусе юридической науки гибридных теорий политического права (политически ориентированной юриспруденции), теорий социального права (социологически ориентированной юриспруденции). Проблема лишь в формате конституирования гибридных языков права и науки права. Если процесс формирования интегрированных категориальных и понятийных комплексов будет протекать в рамочных определениях позитивистской версии понимания права, юридическая наука продолжит вращаться вокруг категории «установленное право», поскольку она не знает и не хочет знать категории «действующее право». И развитие собственного аналитического языка будет протекать в логике, исключающей социологическое или политологическое видение и понимание правовой реальности. Элементарная аксиома,

отношении юриспруденция объективно является предметом исследования, содержание которого составляет определение новой эпистемологической перспективы и выражающей ее юридической теории, теории юридической теории или метатеории, со своим предметом, аналитическим языком и структурой юридических знаний. В этом аспекте концептуальной эволюции юриспруденции именно эволюция ее знаниевых форм, то есть преобразований в системах языка организации и выражения ее предметного содержания, составляет сегодня новую фазу развития юридической науки. Научными маркерами ее самоопределения в логике собственного парадигмального развития является признание наличия и далеко не мирного сосуществования различных конкурирующих исследовательских подходов, означенных в литературе вопроса в качестве классической и неклассической юриспруденции и представленных в составе относительно автономных юридических школ и сообществ.

Введение в проблематику развития права и науки права языковых изменений, протекающих в системе культурно-исторических и эпистемологических координат той или иной эпохи их возникновения и выражения, кардинально меняет общий исследовательский ландшафт существования юридической науки. Фактически оно предполагает одновременно радикальный концептуальный сдвиг не только внутридисци-плинарных, но также междисциплинарных связей и предметных пересечений юриспруденции и лингвистики, юриспруденции и семиотики, юриспруденции и антропологии, лежащих в основании языкового, знаково-символического и аксиологического поворотов внутри самой юридической науки, меняющих ее традиционное место в общей системе социогумани-тарного знания. Разработка теории структуры и динамики изменений практического языка правовых институтов и концептуального языка юриспруденции открывает возможность выявить и ввести в аналитическую повестку дня проблему синхронного и асинхронного сосуще-

ствования институциональной, концептуальной и языковой составляющих внутри самой правовой реальности. Кризис легитимности и права, и науки права14 в определяющей степени производная данного объективного несовпадения трех (языковой, институциональной и концептуальной) логик культурно-исторической эволюции права в их инерционном или опережающем формате развития. Данная постановка вопроса позволяет в общей структуре юридической науки формировать новое и актуальное для современных условий политико-правового развития исследовательское направление — юриспруденцию кризисов в системах социально-правового общения. Ее предмет — пара-дигмальные сдвиги правовых систем и смена гештальта или юридической картины мира в ее категориальных, ценностных и когнитивных основаниях и в их взаимных отношениях и определениях.

Теория и история юридической науки — это теория и история представлений о праве и порождаемых ими разнообразных форм права, структурной частью которых являются правовые доктрины и теории, правовые концепции и понятия, составляющие в совокупности юриспруденцию или совокупность знаний о праве и концептуальных форм их выражения и обозначения. Юриспруденция и есть не что иное, как когнитивное проявление и продолжение правовой реальности, наряду с образующими ее нормами и ценностями, институтами и процедурами. Юриспруденция имеет свое собственное предметное содержание и свою собственную концептуальную форму, свой язык описания и объяснения различных практик и режимов социально-нормативного общения. Смещение теоретико-методологической рефлексии с традиционной постановки вопроса «Что есть право, а что не есть право?» и поиски ответа на вопрос «Что есть наука права, а что не есть наука права?» означает пара-дигмальный сдвиг в понимании собственного предмета юриспруденции. И прежде всего в понимании его сложной многоуровневой концеп-

что не все установленное право может быть действующим или являться действующим, должна иметь свое категориальное и концептуальное отображение при формировании любой гибридной конструкции теории экономического или политического права, ее аналитического языка и дискурса. Вопрос не в долгожданном явлении теории экономического права, а в ее концептуальном статусе быть именно новой теорией экономического права, развивающей свой категориально-понятийный аппарат в логике актуальных тенденций экономического развития, требующих новой аналитики, а не имитации или консервации концептуальных сдвигов в ее дисциплинарной структуре.

14 См.: Легитимность права / под общ. ред. Е. Н. Тонкова и И. Л. Честнова. СПб., 2019.

туальной структуры, предполагающей изучение знаниевых форм права и аналитического языка описания и объяснения социокультурной природы права и науки права. Разработка теории юридического языка рассуждения о праве в рамочных определениях классической и неклассической версий понимания права требует качественно иного видения предмета и аналитического инструментария самой юриспруденции, открытия и обозначения новых доктри-нальных оснований построения ее предметной и дисциплинарной структуры15.

Разумеется, развитие юриспруденции или отдельных систем правовых знаний о фактах и нормах, ценностях и представлениях о должном или недолжном социальном порядке протекает в рамках наличного социополити-ческого и культурно-исторического контекста. Также очевидно, что базовые категории и понятия о праве заключают в своих конструкциях и определениях собственную историю юридической науки. Исторически система знаний о праве и форм их концептуализации образует сложную слоистую сегментарную структуру, включающую периферию и парадигмальное ядро, составляющее доктринальное основание формирования и воспроизводства различных систем юридических знаний. Его значение в самоопределении конкретно-исторических форм существования и развития юридической науки фундаментально. Содержание парадиг-мального ядра образуют когнитивные нормы, концептуальные стандарты и аналитические процедуры верификации и признания соответствия вырабатываемого юридического знания рамочным нормативным требованиям к их производству и потреблению той или иной исторической эпохи. С одной стороны, оно регулирует распределение когнитивных (познавательных) функций и позиций между общими элементами дисциплинарной матрицы — ее предметно-тематической и категориально-понятийной составляющими. С другой стороны, в зависимости от динамики изменений внешних и внутренних факторов институционального и концептуального развития и преобразова-

ниями в самой юридической науке меняется как структура внутри- и междисциплинарных связей юридической науки, так и содержание и состав ее аналитического языка, его собственной аксиоматики и догматики, лексики и семантики.

Язык права и язык науки права — это одновременно языки формы и содержания. Юридический язык в самом себе заключает нормативные и концептуальные границы существования и выражения права, то есть его понимания, определения и институционализации. Культурно-историческая эволюция юридического языка в самой себе заключает институциональную эволюцию права и концептуальную эволюцию науки права. В этом отношении симптоматично, что институциональная история развития права и концептуальная история развития науки права подчинены общей культурно-исторической логике преобразований в системах практического и теоретического юридического языка. Исторические эпохи развития и изменения юридического языка — это одновременно исторические эпохи изменения исторических форм регулирования практик социального общения и исторических форм их концептуализации. Любая состоявшаяся научная дисциплина — процесс и итог длящейся многовекторной концептуальной эволюции, в которой сосуществуют, наслаиваясь другу на друга, различные временные срезы ее становления и самоопределения в системе конкурирующих теорий, подходов и научных школ. Заключая в себе, своей собственной структуре и языке, словах и значениях извилистую историю своего действительного и иллюзорного существования, сама наука становится предметом научной рефлексии — археологии социального знания, в своих исходных основаниях представленной в работах Мишеля Фуко16 и признанной научным сообществом исследовательской традицией17.

Отечественная юридическая наука в весьма ограниченной степени вписывается в современные тенденции и логики концептуального развития18. К сожалению, пребывая длительное

15 Берг Л. Н. Правовое воздействие: инструментальный аспект. Екатеринбург, 2019.

16 См.: Фуко М. Археология знания. СПб., 2004 ; История понятий, история дискурса, история метафор. М., 2010.

17 См.: Интеллектуальный язык эпохи. История идей, история слов. М., 2011 ; БёркП. Что такое культураль-ная история? М., 2015.

18 См.: ВенгеровА. Б. Значение археологии и этнографии для юридической науки // Советское государство и право. 1993. № 3 ; Венгеров А. Б., Куббель Л. Е., Першиц А. И. Этнография и науки о государстве и пра-

время в изоляции от ключевых направлений их оформления и структурирования в основной части бытования своего исторического предмета, которая не связана потребностями международно-правового контекста общения19, она продолжает жить в определениях формально-догматического подхода к праву, его аналитического языка и актуальной тематики. Преодоление сложившейся инерции научного развития20 и практики механических заимствований идей и терминологии, выработанных в иных политико-правовых культурах понимания и отношения к праву в формате актуальных научных дискуссий и весьма скромной и несистемной переводческой активности зарубежных научных источников, не решает и не снимает накопленный груз возникающих юридических проблем. История концептуального развития без изменений и ностальгических воспоминаний о юридическом прошлом подошла к своему логическому концу21. Судьба Буриданова осла, по-видимому, пока еще окончательно никого и ничему не научила, поскольку унылая картина массового производства и оборота учебной юридической литературы, повторяющей когда-то аксиоматичные для своего времени правоположения22, не прекращается, а, напротив, продолжает свое триумфальное шествие, несмотря на титанические усилия отдельных юридических школ и их представителей выйти из тени этатистско-легалистского наследия. Присутствие архаичного прошлого в настоящем, разумеется, всегда сохраняется, однако до поры до времени, которое может просто закончиться без какой-либо перспективы наступления будущего.

3. Застывшая в себе классика и ее альтернативы

В литературе вопроса сложившееся состояние юриспруденции обозначено в качестве классической фазы концептуальной эволюции дисциплины. То есть завершенной в самой себе аксиоматической формы юридического знания, представленной системой необходимых и достаточных догматических правоположений, которые если и нуждаются в изменениях, то только в границах своих собственных санкционированных нормативных определений. Аналитическая реконструкция советской теории государства и права — занятие малопродуктивное. Одно и то же, об одном и том же на протяжении практически 50 лет ее существования, с известными новациями, в частности с введением в оборот категорий «правоотношение» и «правосознание», открывших в дальнейшем перспективу социологического и аксиологического подходов в исследовании права. Предельно закрытые для изменений формальные и доктринальные основания дисциплины исключали собственно историю развития языка, предмета и структуры самой дисциплины, поскольку ее целевая функция заключалась не в объяснении явления государства и права и даже не в обосновании правомерности тех или иных политико-правовых решений. Марксистско-ленинская теория государства и права всегда позиционировала себя в качестве сферы рассуждений о власти в концептуальных границах, установленных самой властью.

Вершина научного осмысления государственно-правовой реальности в исторической логике ее формационных изменений — изда-

ве // Вестник АН СССР. 1984. № 10 ; Культуральные исследования права / под общ. ред. И. Л. Честнова, И. Н. Тонкова. СПб., 2018.

19 См.: Демин А. В., Гройсман С. Е. Фактор принуждения в контексте «мягкого права» // Lex russica. 2019. № 4. С. 56—67.

20 См.: Синюков В. Н. Общая теория права и развитие отраслевых юридических наук // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 9. С. 19—29.

21 См.: Лафитский Вл. О правовом наследии России и его возрождении в борьбе за право : монография. М., 2018.

22 Голунский С. А., Строгович М. С. Теория государства и права. М., 1940 ; Вышинский А. Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949 ; Иоффе О. С., Шаргородский М. Д. Вопросы теории права. М., 1961 ; Алексеев С. С. Проблемы теории права : курс лекций. Свердловск, 1972—1973. Т. 1—2 ; Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М., 2011 ; Байтин М. И. Сущность права. Современное нормативное правопонимание на грани двух веков. Саратов, 2001 ; Марченко М. Н. Теория государства и права : учебник. М., 2016.

Это вершины советского позитивизма. Мир классической советской юриспруденции, завершив свою научную биографию, оставил концептуальное наследие, закрытое для развития. Сегодня общий кризис отечественного правоведения выражается в хаотическом поиске новых методологий и жанров юриди-

ние в начале 70-х гг. четырехтомного фундаментального курса теории государства и права. Оно выражало главное интеллектуальное достижение эпохи — развернутое изложение общих предметных и инструментальных оснований научной дисциплины23. Поскольку определение понятия права в определениях понятия государства изначально заключало в себе идею доминирования института государства в процессах правообразования, теория государства сохраняла в этой аналитической конструкции роль концептуального ядра дисциплины. В учебном варианте данное положение нашло отражение и в ее формальной структуре. В принятой дисциплинарной схеме теория государства всегда предшествовала теории права. Вопрос междисциплинарных связей в системе юридических наук, а также различных форм организации и построения юридического знания был представлен в элементарной форме энциклопедии права. Механическое совмещение философии позитивного права, нормативной теории государства и права и социологии права24 фактически и было первоначальным вариантом реализации интегративного подхода в изучении государства и права.

Проблема аналитической разработки самой юриспруденции в качестве предмета научной рефлексии, понимание не только познавательной, но и конструктивной роли юридического

знания в формировании правовых институтов и влияния на процессы правоприменения постепенно входят в исследовательское поле юридической науки25. Изучение концептуальной эволюции юриспруденции имеет не только теоретическое значение, но и практические последствия. Правовая реальность той или иной исторической эпохи своего существования и выражения есть итог одновременно и концептуальной, и институциональной эволюции. Конструкции институтов и определения понятий не существуют сами по себе. Правовые понятия лежат в основании институтов. Правовые институты заключают в себе свои определения. И правовые понятия, и правовые институты существуют и выражают себя на юридическом языке своей эпохи. Эволюция юридического языка в самой себе заключает и эволюцию представлений о праве (исторических процессов концептуализации права), и эволюцию правовых институтов (исторических процессов институционализации права).

Язык формально-догматической юриспруденции в своем классическом определении понятия права особое внимание акцентирует на таком правообразующем свойстве права, как принудительность. Это нормативный маркер наличия или отсутствия права в собственном догматическом смысле определения его понятия26. Квалификация установленных правил

ческого знания без осевой парадигмы их общей концептуализации. Это, конечно, еще не конец юридической тьмы, но очевидный симптом наступления юридического света. От пустого заимствования чужих слов к освоению их действительных значений. Смотреть не означает видеть, говорить не означает понимать, а тем более быть.

23 См.: Марксистско-ленинская теория государства и права. М., 1970. Т. 1 : Основные институты и понятия.

24 См.: Варламова Н. В. Философия права и правовая догматика (проблема внутренней непротиворечивости правовой теории) // Юриспруденция XXI века: горизонты развития : очерки. СПб., 2006 ; Гревцов Ю. И., Козлихин И. Ю. Энциклопедия права. М., 2008 ; Энциклопедия права и интегральная юриспруденция. Проблемы изучения и преподавания. М., 2013 ; Баранов В. М. Энциклопедия юриспруденции — интегративное развитие общей теории права и государства // Теория государства и права в науке, образовании и практике : монография. М., 2016. С. 48—72.

25 В весьма краткой и емкой формуле это положение высказал П. Бурдье: «Наука о праве... обособляется от юридической науки, принимая ее за предмет своего изучения» (см.: Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля // Социальное пространство: поля и практики. СПб., 2014. С. 75. Различение понятий «наука права», «юридическая наука», «юриспруденция», «правоведение», «юридическая теория», «наука о юридической науке», «метатеория», или «теория теории», и множества других конструкций понятийного и языкового разнообразия аналитического словаря дисциплины нуждается в более глубокой проработке и составляет ее собственное проблемное поле. В этом отношении несомненным событием является перевод и издание курса лекций в Коллеж де Франс П. Бурдье «О государстве» в 2017 г., являющегося фундаментальным введением в теорию и методологию языка современного государствоведения.

26 Подобный социокультурный «метаморфоз» в литературном процессе сформулирован И. Пешковым: «То, что было признаком поэтики особого этапа, становится знаком этого этапа» (см.: Пешков И. Рито-

LEX 1Р?Ж

как правовых форм юридической организации и регулирования социальных отношений самым непосредственным образом привязана к их аналитическим определениям. В терминах данного подхода законность всегда формальна, и, подобно невинности, она либо есть, либо ее нет. Хотя все зависит от степени нормативности критериев оценки того или иного состояния фактического, которые, в свою очередь, являются производными социокультуры своего времени и места. То есть подвижны в своих юридических определениях и квалификациях в широком диапазоне возможных правовых решений и последствий.

Институциональным выражением аналитики принудительности права является формирование в общей системе правовых категорий института юридической ответственности, составляющего нормативное ядро правовой системы, выстроенной в логике заключенного в ней понимания права. Именно в этом смысле право таково, каково представление о праве, развернутое в системе его определений, понятий и институтов. Другие конститутивные признаки позитивистской версии понимания права — общеобязательность и формальная определенность — также имеют свое институциональное продолжение. Однако оно, в отличие от принудительности права, имеет более размытое материально-правовое и процедур-

ное выражение, то есть скорее доктриналь-ное и декларативное значение. Нормативный статус данных характеристик права, лежащих в основании его догматического определения, обладает пониженным уровнем своей нормативности и юридической квалификации, что подтверждает простой факт. Право это также и политический институт, действие которого определяется широким культурно-историческим контекстом его существования и развития. Изучение предпочтений одних языков описания и объяснения феноменов государства и права другим языкам — предмет политической юриспруденции и социологии права, открывающих современную концептуальную перспективу в изучении государственно-правовых институтов. Институциональная теория права — это прежде всего история и теория процесса его концептуализации, который является также историческим процессом27. Действительная история институтов и есть история представлений, заключенных в правосознании своей эпохи и развернутых в основополагающих текстах социокультуры своего времени и места. Понятие права является частью наличного правопорядка.

Парадигмальный сдвиг в развитии отечественной юридической науки связан с именем В. С. Нерсесянца, основоположником либер-тарно-юридической теории права, знамени-

рика мифа в жанре поэтики // Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 438). Данную конструкцию можно также распространить и на право. То, что было признаком права особого этапа, становится знаком этого этапа. Практики нормативного общения, безотносительно от сфер социальных коммуникаций (экономических, политических и культурных), представляют в конечном итоге обмен знаками — языками, символами и ценностями. Право и литература — категории общей языковой реальности. Очевидно, что и право, и литература, прежде чем стать предметом изучения, должны быть. Исторические практики их бытования имеют общую коммуникативную и когнитивную природу. По существу, семиотическое прочтение права имеет уже длящуюся концептуальную традицию на материалах коммуникативной и когнитивной теории языка. Язык устанавливает границы существования явления. Явление права существует в образах и определениях права. Семиотика и поэтика социально-правовых контактов и обменов — органичная часть предмета и методов интегративной юриспруденции.

27 Проблема доминирования волевой и принудительной нормативности права, детально проработанная в этатистской версии правопонимания, была преодолена в рамках альтернативной концепции ценностной нормативности, разработанной Лоном Фуллером в работе «Мораль права. См.: ФуллерЛ. Структура аналитического правового позитивизма // Мораль права. М. — Челябинск, 2019. С. 227—234. Ее современное терминологическое прочтение в рамочных метафорических определениях, см.: Демин А. В., Гройсман С. Е. Фактор принуждения в контексте «мягкого права» // Lex russica. 2019. № 4. С. 56—65 ; Зайцева Е. А. «Мягкое право»: объективная реальность или юридическая метафора // Современное право. 2012. № 1.

Изучение взаимозависимости процессов концептуализации и институционализации правовых категорий в различных правовых традициях понимания права, в различных правовых системах современного мира и в различных социокультурных контекстах своего воспроизводства открывает новую аналитическую перспективу развития правоведения и прежде всего компаративистики.

тая статья которого заложила новые теоретико-методологические основания в изучении и понимании права28. Предложенная версия правопонимания радикально переопределяла онтологию взаимных отношений институтов государства и права29, гносеологию междисциплинарных связей теории государства и теории права30 и, самое главное, аксиологию юридической организации социальных институтов31. Движение от юриспруденции норм и формальных понятий к юриспруденции интересов и ценностей составило собственную концептуальную фазу и традицию в эволюции юридической науки. Юриспруденция Нерсесянца составила эпоху в развитии теоретического правоведения. Ее значение не только и не столько в формировании новой аналитики и юридической школы со своей идеологией и языком рассуждения о праве. Любые новации когда-то становятся архаикой. История либертарно-юри-дическая теории — это история становления критического дискурса в юриспруденции, без чего по определению не может быть науки как

таковой. Это и история его умирания, поскольку любая концептуальная война, отягощенная собственной идеологией, кончается тем, с чего она начинается, — приходом другой, воюющей за собственное доминирование дискурс-концепции, всегда неполной и открытой для переопределения.

Борьба за либертарное представление о праве в его взаимоотношениях с бюрократическим государством32 радикально преобразовала дисциплинарный ландшафт юридической науки в целом, вызвав появление спектра исследовательских подходов и направлений как внутри дисциплины, так и в ее взаимодействии с другими социальными и политическими науками. Юриспруденция начала выходить из тени собственной догматической традиции, импульс которому был задан еще в досоветский период ее развития, хладнокровно раздавленный в буквальном смысле советской доктриной и практикой государственно-правового строительства собственных институтов власти, собственности и управления33. Проблемно-те-

28 См.: Нерсесянц В. С. Право: единство понятия и разнообразие определений // Советское государство и право. 1983. № 10 ; Лукашева Е. Н. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений // Советское государство и право. 1975. № 4 ; Васильев А. М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976 ; Варламова Н. В. Российская теория права в поисках парадигмы // Журнал российского права. 2008. № 6.

29 См.: Нерсесянц В. С. Право и закон. М., 1983.

30 См.: Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. М., 1999 ; Он же. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 2000.

31 См.: Нерсесянц В. С. Философия права. М., 2005.

32 Базовый концепт эпохи выражен в весьма лапидарной, но тем не менее точной формуле: «Право — это язык, на котором государство разговаривает с народом» (см.: Лейст О. Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. М. 2011. С. 316). К сожалению, автор не расширил свое понимание предмета, поскольку не затронул вопрос языка, на котором народ разговаривает с государством. А жаль, поскольку именно здесь и заключена сущность права. Позитивизм во всех своих юридических редакциях (этатизм, легализм, нормативизм, аналитическая юриспруденция и т.п.) не настолько наивен, чтобы не видеть ограниченный, утилитарный, рутинный и идеологически мотивированный смысл своего понятия права. В качестве компенсации скудности своего концептуального языка активно используются приемы риторических суждений о том, чего нет, но что должно быть, и прячется за сухими формулами-предписаниями юридического текста. Риторика, как, впрочем, и пустая метафизика, поддерживающие систему наличной государственной иерархии, призваны возвысить юридическую прозу повседневной жизни до уровня правовой поэзии принципов и гарантий всевозможных благ, скрывающих простой эмпирический факт. За формальным юридическим текстом нет никакой иной социальной реальности, кроме реальности самого текста и определяющей его содержание, лексику и семантику политики доминирующего интереса. В этом смысле «позитивное» означает всего лишь господствующее политическое или санкционированный наличной властью дискурс-концепт.

33 Наука, как и любое живое явление,— предмет культурной биологии и традиции. Мартиролог текстов, отправленных в небытие, откуда если что-то и возвращается, то только при условии сохранения самих текстов, востребованных либо культурной памятью, либо для написания историографических обзоров, либо просто по факту своего длящегося концептуального существования. Их аналитическая биография и судьба закрыты обстоятельствами темного времени. См.: ПашуканисЕ. Б. Общая теория права и марк-

матический поворот в юриспруденции имел свое логическое продолжение в качественном обновлении дисциплинарной структуры самой юридической науки, связанном с новым пониманием культурно-исторической природы права и становлением таких разделов научной рефлексии, как антропология права34, сравнительное правоведение35, социология права36, коммуникативная теория права37. В известном отношении этот процесс был вызван широкой переводческой активностью зарубежных научных источников, которая была органично вписана в новые условия открывшихся контактов с коллегами по юридическому цеху38.

Оценивая подобную деятельность безусловно положительно, нельзя не отметить ее существенный недостаток, заключающийся в отсутствии институционально организованных форм научной коммуникации. Между написанием и изданием той или иной научной работы того или иного автора, ее переводом и последующим изданием зачастую лежал столь значи-

тельный лаг времени, что означало фактически введение в научный оборот уже утративших свою актуальность и проблематичность научных текстов39. Очень редко первоначальная публикация на языке оригинала и ее перевод синхронизированы в приемлемых временных и предметных границах. Но тем не менее заграничный крот истории медленно, зигзагообразно и с известными отклонениями от курса делал свое дело, итогом которого в развитии отечественной юриспруденции стало рождение концептуального левиафана по имени пост-юриспруденция или категориально-понятийной формы права эпохи постмодерна — эпохи текучей современности в определениях Зигмунта Баумана40. Поэтому, прежде чем завершить это пространное введение о явлении неизвестно чего от неизвестно кого, надо познакомиться с его действительными родителями и узнать, с каким посланием игЫ et огЫ они отправили в интеллектуальное путешествие своего ребенка и что от него можно ожидать в плане со-

сизм. Опыт критики основных юридических понятий. М., 1924 ; Разумовский. Проблемы марксистской теории права. М., 1925 ; МагазинерЯ. М. Общая теория права на основе советского законодательства // Избранные труды по общей теории права. СПб., 2006.

34 См.: Ковлер А. И. Антропология права. М., 2003 ; Социокультурная антропология права / под ред. Н. А. Исаева, И. Л. Честнова. М., 2015.

35 Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М., 1971 ; Нерсесянц В. С. Сравнительное правоведение в системе юриспруденции // Государство и право. 2001. № 6. С. 5—15 ; Варламова Н. В. Современная компаративистика: сравнительное правоведение или сравнительная культурология // Современное правоведение: поиск методологических оснований : материалы Всерос. науч. конференции. Москва, 26 марта 2010 г. М. : РУДН, 2011.

36 См.: Казимирчук В. П., Кудрявцев В. Н. Современная социология права. М., 1995 ; Гревцов Ю. И. Очерки теории и социологии права. СПб., 1996.

37 См.: Поляков А. В. Общая теория права. Проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода. СПб., 2004 ; Он же. Коммуникативное правопонимание. Избранные труды. СПб., 2016.

38 См.: Рене Д. Основные правовые системы современности. М., 1967 ; Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М., 1972. Кн. 1 : Введение в изучение права и социальных наук ; Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986 ; Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999 ; Бержель Ж.-Л. Общая теория права. М., 2000 ; ХукМ. ван. Право как коммуникация. СПб., 2012.

39 См., например, тексты и дискуссионные материалы, опубликованные в лучшем на сегодняшний день, на мой взгляд, издательском проекте — «Российском ежегоднике теории права»: № 1. 2008 / под ред. А. В. Полякова. СПб., 2009 ; № 2. 2009 / под ред. А. В. Полякова. СПб., 2011 ; № 3. 2010 / под ред. А. В. Полякова. СПб., 2011 ; № 4. 2011 / под ред. А. В. Полякова. СПб., 2012. Как всегда, на регулярное опубликование современной научной литературы и введение в научный оборот новых идей и концепций весьма ограниченными ресурсами располагают именно неформальные юридические коллективы, которые демонстрируют самый высокий уровень научных разработок. Таким объединением сегодня, несомненно, является Петербуржская юридическая школа.

40 Бауман З. Текучая современность. М. — СПб., 2008.

Общества постмодерна, в отличие от классических обществ формализованных структур и процессов, — общества размытых и спонтанных коммуникаций. На языке Ги Дебора — общества спектакля и даже общества шоу. Этос эпохи не может не отражать подобный формат социального общения и продуцируемого им права.

зидания или разрушения того, что называется онтологией, феноменологией, аксиологией и эпистемологией права. Для отечественной юридической науки адекватный ответ на этот концептуальный вызов имеет принципиальное значение. Он предполагает развернутый ответ на вопрос о соответствии или несоответствии проблематики и языка формально-догматического подхода к праву41, все еще сохраняющего доминирующее положение в системе отраслевых юридических наук, современным тенденциям в развитии самой юриспруденции, ее предмета, дисциплинарной структуры и аналитического языка.

4. Концептуальный трансфер или постюриспруденция

Логически приставка «пост» означает явление Нечто после всего того, что имело место в процессе развитии той или иной категории, института и предмета. Для права это означает фазовое состояние в развитии правовой реальности, предполагающее радикальный переход от наличных форм юридического существования к формам, отрицающим ранее сложившиеся и устоявшиеся практики, что связано с изменениями и в самой юридической науке, осмысляющей подобные трансформации прежде всего в самой себе, в границах своего юридического языка. Язык постюриспруденции — это язык новых, сложных и текучих трансграничных отношений и институтов, открытых изменениям за рамками сложившихся стандартных форм и процедур производства юридического знания, его концептуализации и институционализации. Процесс концептуализации научного знания связан с двумя аспектами его сборки в общую систему. Во-первых, с процессами ее сегментации на отдельные дисциплинарные комплексы, характеризующиеся простыми и сложными отношениями между отдельными дисциплинами. И во-вторых, с процессами выделения внутри отдельных дисциплин или их комплексов концептуальных ядер, обеспечивающих наличие и поддержание на определенном аналитиче-

ском уровне их собственного исследовательского языка, его инструментария, включающего основные категории и понятия дисциплины, ее проблематику и правила или эпистемологические критерии и стандарты оценки достоверности и обоснованности получаемых знаний.

Для эпохи классической юриспруденции характерна жесткая дисциплинарная матрица ее развития и воспроизводства, в значительной мере определяемая внешними социально-политическими и доктринальными практиками, лежащими за рамками этоса самой науки или того или иного научного сообщества. Для эпохи неклассической юриспруденции, составной частью фазовой эволюции которой является постюриспруденция, характерно появление размытых и эластичных дисциплинарных зон и структур, подчиняемых в своем движении собственным правилам концептуальной организации юридического знания с режимами внутреннего саморегулирования и воспроизводства. По существу, речь может идти о двух базовых моделях институционализации юридической науки, представленной административной и либеральной концепцией организации ее развития и воспроизводства.

Это идеальные типы, различающие автономные саморегулируемые исследовательские практики, представленные системой неписаных правил, и практики, построенные на принципах внешнего управления в рамках универсальных и унифицированных письменных правил и процедур, посредством которых происходит отбор приемлемых для внешнего заказчика научных концепций и теорий. В действительности имеет место определенный баланс между этими двумя подходами в понимании природы знаниевых форм существования и развития юридической науки — между научной репутацией и административным предписанием, динамика взаимных отношений между которыми зависит от типа социокультуры того или иного общества: открытого или закрытого, демократического или авторитарного, что подтверждает известный социологический факт. Социогуманитарное знание в целом и юридическое знание особенно в различных формах

41 См.: Синюков В. Н. Общая теория права и развитие отраслевых юридических наук // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 9. С. 19—29 ; Мажорина М. В. Цифровые платформы и международное частное право, или Есть ли будущее у киберправа? // Lex russica. 2019. № 2. С. 107—120 ; Кор-нев А. В. Цифровые технологии, социальные процессы, модернизация права и возможное будущее российского юридического образования // Lex russica. 2019. № 4. С. 23—29 ; Четвериков В. А. Большой адронный коллайдер как юридический феномен // Lex russica. 2019. № 4, 5.

его выражения и трансляции — это не только представления о должном порядке, но и социальный институт, обладающий собственной когнитивной и социокультурной нормативностью, обеспечивающий порядок внутри самой системы юридических знаний и в ее взаимодействии с другими социальными и политическими институтами.

В этом аспекте понимания природы пост-юриспруденции как особой формы социокультурной рефлексии и процесса легитимации или делегитимации систем юридических знаний, выстроенных в логике различных культурно-исторических оснований своего признания или отрицания, является фундаментальной темой и проблемой. Ее теоретическая разработка составляет одну из самых актуальных задач современной фазы концептуальной эволюции юридической науки42. Проблемы пост-юриспруденции — это проблемы прежде всего самой постюриспруденции. И заключены они в вопросе соционормативных и культурно-исторических оснований процесса формирования данной фазы институционального и концептуального развития. Это состояние и логический итог исчерпанности ресурсов прежних практик юридического развития или открытие новой перспективы преодоления этатистской версии понимания права и условие радикальных преобразований институциональной и концептуальной логик осмысления и функционирования существующих институтов. Что можно ожидать от юридического будущего в ситуации, когда диагностика кризиса производится в терминах языка, породившего кризис? Можно ли описать данное явление в терминах концепта Ку-новской революции смены парадигм?43 Можно ли перенести на процессы трансформации правовых систем идеи генеративной грамматики языка Ноама Хомского и рассматривать протекающие внутри правовых систем процессы как проявления генеративной грамматики права, выраженной в правилах порождения, трансформации и признания альтернативных языков описания и объяснения права?44 Чем определяются границы институциональных и концептуальных изменений юриспруденции, социальными и когнитивными правилами или грамматикой самого правопорядка, — вопрос

риторический. Грамматика правопорядка — комплексная категория. Это система правил институционализации и система правил концептуализации права в рамочных определениях и границах юридического языка своей со-циокультуры и ее этоса. И здесь существенно понимание фундаментальных различий линейной (инерционной) и циклической (генеративной) грамматики правопорядка, грамматики минимальных или имитационных и грамматики парадигмальных или структурных изменений в системах юридической организации социальных отношений. Грамматика воспроизводства прежнего правопорядка, его пролонгации или грамматика его преодоления и преобразования, грамматика авторитета, традиции и социальной иерархии или грамматика консенсуса, конвенций и социальных лифтов.

Новая правовая реальность с ее собственным практическим и теоретическим языком описания и объяснения процесса перехода возникает в пространстве социокультуры с накопленными в нем разнонаправленными практиками, настроениями и переживаниями ожидания прихода мессии с его символами грядущего светлого юридического будущего, способного предложить нечто удобоваримое и усваиваемое правосознанием кризисной эпохи. Как всегда, носители нового символа веры рядом, надо лишь в него поверить, совместив идею генеративной грамматики языка Хомского с юридическим концептом действительности Гаджиева. Их объединяет фундаментальное основание социальной реальности — ее языковая и юридическая составляющие общего механизма социальной коммуникации. Исторические формы существования языка и права являются выражением органической нормативности социального порядка как такового, в самом себе заключающего все разнообразие будущих языковых и юридических практик социального общения. Право генетически задано процессами социального общения. Так же генетически задана способность осмыслять данные процессы в терминах должного или недолжного социального порядка как правопорядка. Явление права — производная социальных коммуникаций, осмысляемых на языке социокультуры своей исторической эпохи. Язык права и есть язык

42 См.: Ломакина И. Б. Легитимация правовых знаний в социокультурном контексте // Легитимность права / под общ. ред. Е. Н. Тонкова, И. Л. Честнова. СПб., 2019. С. 256—275.

43 См.: Кун Т. Структура научных революций. М., 2009.

44 См.: Хомский Н. Три модели описания языка. М., 1961.

социальной коммуникации, чье существование, развитие и воспроизводство определяется нормативной грамматикой социального порядка45.

При всем разнообразии подходов к пониманию нормативной природы права — классический позитивизм, неклассические версии понимания права (культурно-историческая юриспруденция, естественно-правовая доктрина, либертарно-юридическая теория) и пост-юриспруденция (феноменология, правовая герменевтика, синергетика), государственный позитивизм продолжает благополучно жить, не обращая внимания на свой преклонный возраст и реанимируя себя в концепции дуальной природы права, сочетающей естественно-правовые (ценностные) и формально-правовые (догматические) определения. Все остальные конструкции, концепции и перцепции либо ушли в историческое небытие, либо продолжают грезить концептуальным реваншем. Для отечественной юридической науки квалификация и обозначение ее современного состояния как постюриспруденции весьма проблематичны, поскольку никаких глубоких институциональных и структурных бифуркаций в праве и в док-тринальных и концептуальных основаниях дисциплины не происходит. Хотя социокультурный

и когнитивный запрос на изменения в понимании природы права, его языка и дискурса ощущается повсеместно46. Узок круг разрушителей установленного концептуального порядка. Начало положено, но пока ему не видно конца. Объясняется это, видимо, весьма значительным по своему воздействию на открывающиеся возможности эпистемологических изменений историческим обстоятельством. А именно особенностью нашей культуры — консервативным восприятием действительности и формальным включением в ее аналитический словарь заимствованных слов при отсутствии описываемой ими фактической реальности, то есть означающего без означаемого.

Слова формируют и меняют наличную реальность, если сама реальность готова и способна их адекватного понимать и воспринимать. Процессы ее категоризации, концептуализации и институционализации протекают в исторической логике социокультуры своего времени. А это уже тема и проблема правосознания не столько отдельных носителей перемен, а общества в целом как адресата одновременно и социокультуры традиции, и социокультуры развития. Постюриспруден-ция — явление и продукт не глобализации

45 Актуальность постановки вопроса социокультурной природы юридического языка и его концептуальная разработка за рамками формально-догматической интерпретации языковых конструкций и определений позволяет свернуть с проторенной дорожки отечественной традиции юридико-технического (инструментального) понимания языка права. Юридический язык в терминах генеративной грамматики социального порядка составляет основание прежде всего процессов правообразования и правопо-нимания. Правоприменение и толкование норм права всего лишь моменты его действительного существования. Догматическая трактовка права фактически и по существу не видит и не хочет видеть другой правовой реальности, кроме формально-логически и грамматически организованного языка официального письменного текста (см.: Черданцев А. Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции. М., 2012). Доверие государства формально-догматическому правопониманию объясняется заблуждением, что, постоянно редактируя тексты нормативных правовых актов, можно редактировать и санкционированную ими реальность. Действительное право заключено в самой социальной реальности. Государство может лишь классифицировать и формализовать социальные отношения, исходя из своего адекватного или неадекватного понимания внутренней нормативной логики функционирования наличной сети социальных коммуникаций. Социальные институты сами в себе заключают юридические порядки собственной организации. Юридическое начало имманентно социальным отношениям и предполагает возможность сосуществования различных формальных и неформальных техник и практик их нормативной регуляции.

46 См.: Честнов И. Л. Современные типы правопонимания: феноменология, герменевтика, антропология и синергетика. СПб., 2002 ; Постклассическая онтология права / под общей ред. И. Л. Честнова. СПб., 2016 ; Культуральные исследования права / под общ. ред. И. Л. Чеснова, Е. Н. Тонкова. СПб., 2018 ; Легитимность права : коллективная монография / под общ. ред. Е. Н. Тонкова, И. Л. Честнова. СПб., 2019 ; Антонов М. В. Методы теоретического правоведения в контексте глобализации // Труды Института государства и права РАН. 2017. Т. 12. № 4 ; Варламова Н. В. Гетерархичность современных правовых систем и постсоветская теория права // Проблемы постсоветской теории и философии права. М., 2016 ; Честнов И. Л. Постклассическая теория права : монография. СПб., 2012.

и унификации социального порядка, а скорее общего кризиса онтологических, аксиологических и эпистемологических оснований в системах социального общения современной эпохи. Язык юриспруденции либо открывает, либо закрывает вход в новый, меняющийся на глазах мир. Как мы справимся с этим соционорматив-ным вызовом, так и будет. Ресурсы развития юридической науки, ее дисциплинарной структуры и языка заключены в накопленном, нерастраченном и недевальвированном символическом капитале идей и ценностей юридических картин мира, устанавливающих ментальные, когнитивные и эпистемологические основания и границы преобразований наличных социо-нормативных систем. Идея культурного капитала47, высказанная П. Бурдье еще в 1983 г., востребована отечественной юридической наукой эпохи перемен, нуждающейся в качественном обновлении своего словаря, способного уловить, понять и адекватно выразить новые потребности и условия собственного развития. Введение в юридический анализ пограничных аналитических единиц, имеющих собственную инструментальную биографию и традицию использования в других областях научного знания и позволяющих капитально расширить предмет и понимание природы права, представляется существенно значимым моментом преодоления концептуальной инерции классического юридического языка48.

5. Дисциплинарный кластер

Дисциплинарная структура юридической науки складывается в рамках юридических картин мира своей исторической эпохи и определяется принадлежностью к той или иной культуре понимания права, фиксирующей ее ключевые категории и понятия. Каждый акт социального общения в различных системах социокультурных координат наполнен собственным символическим смыслом и практическим значением. Аналогично историческим эпохам существования права: права до права (социоприродного

права), классического (формального) права и права после права, или постправа (права трансграничных коммуникаций) — можно также рассматривать и эпохи формирования и существования науки права: юриспруденции до юриспруденции, классической юриспруденции и постклассической юриспруденции. Каждая эпоха существования права и науки права является выражением юридического концепта действительности своего исторического места и времени, представленного в определениях языка своей социокультуры — языка мифо-ри-туальной, религиозно-символической и рационально-логической общей юридической грамматики права и науки права, порождающей тот или иной конкретно-исторический, нормативный и концептуальный формат права и науки права. Языкам определений и понятий права корреспондируют языки правил и институтов права, объединяемые общей историей своего становления, генезиса и развития. Это две стороны общей правовой реальности — концептуальной и институциональной, движение которой подчинено собственной внутренней генеративной логике процессов ее концептуализации и институционализации.

Эволюция концептуальной структуры науки права и институциональной структуры права протекает в их взаимных отношениях и взаимовлияниях из одной юридической формы в другую и составляет предмет интегративной юриспруденции. Не вполне корректно связывать появление данного формата существования юридического знания только с современным состоянием развития юридической науки. Каждой эпохе осмысления права соответствует свой формат интеграции наличного юридического знания в определенные дисциплинарные комплексы. Каждой эпохе организации системы представлений о праве отвечает своя дисциплинарная структура, которая характеризуется своим составом элементов и связей, то есть имеет свой дисциплинарный кластер, в рамках которого протекает процесс осмысления правовой реальности в терминах и определениях языка ее исторической эпохи. Дисциплинарный

47 Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология : хрестоматия современной классики. М., 2004. С. 521—528.

48 Достаточно полная иллюстрация непрерывной традиции переопределения базовых единиц научного анализа представлена в социологической теории, начиная с элементарных понятий дисциплины и завершая современным состоянием ее концептуальной эволюции. См.: Вебер М. Основные понятия социологии // Избранное : Протестантская этика и дух капитализма. М., 2006. С. 453—482 ; Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1969.

кластер юридической науки каждой исторической эпохи аккумулирует в себе ее юридическое наследие, составляющее накопленный правовой капитал будущего в развитии языка права и языка науки права. Историческая семантика и поэтика сакрального, религиозного и понятийного языка выражения и осмысления права, жанрово-тематические формы репрезентации юридических текстов, генерации терминологии и грамматики юридических дискурсов составляют новое проблемное юриспруденции. Лингвистический культурно-исторический поворот в юриспруденции еще тихо дремлет и ждет своего часа49. Правовые системы типологически различные в своей онтологии (категориях), аксиологии (ценностях) и эпистемологии (концептах), входя в эпоху постмодерна, нуждаются в глубокой трансформации официального кодифицированного языка и дискурса.

Генеалогия бытия права и науки права предметно, содержательно и формально может быть представлена в истории становления и развития именно дисциплинарной структуры интегративной юриспруденции. Исследования, ведущиеся в рамках данного формата правоведения, предполагают совмещение как синхронического, так и диахронического аспектов и измерений существования и выражения науки права. Следует четко представлять исторический контекст эволюции дисциплинарной структуры юридической науки, поскольку различные подходы в понимании природы права

и определении его понятия в значительной мере являются функцией языка его социокуль-туры, в рамочной аксиологии и эпистемологии которой изучаются конкретно-исторические типы отдельных правовых систем. Правовые системы, по существу, и являются выражением исторической эволюции грамматики правопо-рядков, совмещающих правила юридической организации социальных отношений (в системе наличных источников права и правовых институтов) и правила их осмысления, понимания, описания и объяснения (в системе наличных правовых доктрин и правовых знаний). В этом аспекте понимания концептуального статуса и дисциплинарной структуры интегративной юриспруденции ее общим предметом является нормативная и аналитическая грамматики правопорядка, на пересечении которых складывается ее общее понятийное ядро — язык интегративной теории права.

Составные элементы интегративной теории права могут быть аналитически представлены в определениях ее предмета и методов, научного языка дисциплины, его базовых категорий и понятий, а также междисциплинарных связей в общей системе социогуманитарного знания, в совокупности дающих логически достаточно полное представление о структуре и об истории становления и развития самой дисциплины. Опыт концептуальной разработки самих научных дисциплин в исторической логике смены и заимствований знаниевых форм и форм реф-

Меняющийся контекст социальных отношений постоянно требует внимания к наличной номенклатуре используемых понятий, позволяющих социологически осмыслять явления общественной жизни, составляющих предмет социологии на адекватном предмету дисциплины языке. См.: Джонсон Т., Дан-декер К., Эшуорт К. Теоретическая социология: условия фрагментации и единства // Thesis. Теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. Т. 1. Вып. 1; Гидденс Э., Саттон Ф. Основные понятия в социологии. М., 2018.

В постреволюционной юриспруденции опыт такого анализа представлен в статье отечественного правоведа Н. С. Тимашева «Фундаментальные социологические концепты», опубликованной в American Journal of Sociology? Vol. 58. № 2 в 1952 г. (Тимашев Н. С. Методологические работы 1920—1930 годы. М., 2010. С. 53—75).

Общая схема изучения категориального и понятийного языка социологии включала такие структурные элементы, как рабочее определение понятий и анализ происхождения, текущие значения и интерпретации, критические замечания и срез сохраняющейся актуальности аналитических единиц. Количественные и качественные изменения в базовом языке дисциплины в диахроническом аспекте его существования и выражения позволили обнаружить, описать и объяснить культурные и концептуальные различия отдельных практик социального общения. То есть выявить ключевые термины эпохи, устанавливающие аналитические границы их исследования. К сожалению, подобные научные проекты в юриспруденции не нашли своего системного, предметного и методического воплощения и приложения.

49 См.: Хомский Н. Глубинная и поверхностная структура // Картезианская лингвистика. Главы из истории рационалистической мысли. М., 2018. С. 70—106 ; Потапенко Н. Д. Лингвистический поворот в историографии. СПб., 2015 ; ПерлерД. Теории интенциональности в Средние века. М., 2016.

лексии имеет собственную традицию и весьма подробно разрабатывается отдельными направлениями зарубежной исторической эпистемологии50. Для отечественной юриспруденции здесь открывается широкая перспектива в изучении концептуальной эволюции дисциплины, существенно обогащающей не только ее предметные и методологические основания, но также —и прежде всего — социокультурные, ментальные и когнитивные различия юридических картин мира в практиках восприятия, понимания, оценки и объяснения правовой действительности, ее цивилизационное измерение.

Право — не физическая реальность, хотя включает в себя учреждения, институты и процедуры законодательной, исполнительной и судебной власти. Право — метафизическая реальность. Ее нельзя потрогать руками. Ее можно коснуться только сознанием, через восприятие, переживание и осмысление в образах, мифах, представлениях и понятиях. Это субъективно ориентированная онтология нормативно-должного, выраженная в топиках коллективного или индивидуального социального поведения. Право своего рода юридический текст, одновременно концепт и конструкт — ментальное представление о должном и нормативная конструкция должного. Историческая эволюция права является выражением эволюции юридических картин мира, смены гештальта эпохи или мировоззрения определенного исторического (культурного) времени и определенного исторического (культурного) пространства. Юридические картины мира лежат в основании конституирования систем правовых институтов и систем юридических знаний. Связь данных проявлений общей правовой реальности онтологически задана. Влияние правовых институтов на развитие юридических знаний (их содержания и структуры) и юридических знаний на развитие правовых институтов (их содержания и структуры) подтверждается исторической практикой функционирования типологически различных правовых систем.

Социокультурный контекст и механизм превращения или перехода знания о праве в правовые институты составляет ключевую тему современной юриспруденции. Отсюда, собственно, и проистекает то, что составляет предмет феноменологии права или права в восприятии и переживании права, аксиологии права или права в отношении и оценках права и эпистемологии права или права в определениях, теориях и концепциях. Феноменология, аксиология и эпистемология права — это ментальное и когнитивное измерения существования права, выражение его онтологии. Онтология права или бытие права обнаруживает себя в двух модусах своего существования: внешнего бытия права и внутреннего бытия права, глубинной концептуальной реальности и поверхностной институциональной реальности. Явление права существует в определениях эмпирического языка права (конструкциях) и определениях концептуального языка права (представлениях). Язык, на котором говорят и рассуждают о праве, уже в самом себе заключает то, что мы мыслим о праве, то, как мы мыслим о праве, и то, что мы знаем и можем узнать о праве. То есть предмет рассуждения, способ рассуждения и результат рассуждения о праве. Иначе говоря, еще до того, как мы начали размышлять о явлении права, границы его определений уже заданы и очерчены самим языком. В этом плане правовая реальность, которая прячется в явлении права фактически и по существу, — функция языка, его словаря и терминологии его грамматики, правил и процедур рассуждения. Все аспекты существования и выражения права в буквальном смысле связаны языком социально-правового общения и осмысления права51. Явление права существует и воспроизводит себя на языке социокультуры своей эпохи или ее нормативной и концептуальной грамматики. Юридическая грамматика или грамматика правопорядка формирует сложный, многоуровневый и многосоставной ансамбль возможных

50 См.: Эриксен Т. Х. Что такое антропология? М., 2014 ; Бёрк П. Что такое культуральная история? М., 2015 ; Лахман Р. Что такое историческая социология? М., 2016.

51 Язык права сущностно, то есть в его онтологии, возникает на пересечении объективных и субъективных оснований социального общения или когнитивной и поведенческой составляющих социальной коммуникации. Явление права живет в сознании. Сознание формирует право в рамочных значениях (семантике) языка социокультуры своего времени. Общая грамматика правопорядка заключает в себе одновременно и правила мышления, и правила поведения. Проблема генезиса и взаимодействия когнитивной и коммуникативной грамматик правопорядка — предмет и тема интегративной теории права в двух логиках ее аналитического построения и определения: когнитивной теории языка права и коммуникативной теории языка права.

юридических практик, обеспечивающих организацию социальных отношений в их нормативных конструкциях и определениях. Аналитический язык, на котором рассуждают о праве, обладает концептуальной нормативностью, устанавливающей границы понимания и определения права.

Постановка вопроса концептуального статуса и дисциплинарной структуры юриспруденции в социокультурном и междисциплинарном контекстах ее развития выражает разные аспекты проблематизации ее предмета и методов, соответственно проблемы, связанные с изучением феноменологических и аксиологических оснований структуризации науки права, и проблемы, связанные с изучением когнитивных и эпистемологических оснований структуризации науки права. Не касаясь всего разнообразия основных тенденций и векторов развития юриспруденции, можно выделить следующие четыре фазы и схемы ее концептуальной структуризации в целом: формально-догматическую, реалистическую, культурно-историческую и собственно эпистемологическую. Перечисленные форматы построения юриспруденции в различных модусах их научно-практического выражения, как классического, так и неклассического, в конечном итоге воспроизводят культурно-исторические логики эволюции самой дисциплины. Безотносительно чего бы то ни было в основании этих процессов лежат пара-дигмальные сдвиги в практиках социального общения и соответственно языка и дискурса (словаря и аргументации) новой эпохи. Именно эти составляющие права — юридический язык и юридический дискурс — образуют собственный предмет теории права, эпистемологию права. Эпистемология права и есть общая теория права в ее собственном смысле данного понятия, то есть теория, предметом которой является сама теория.

Исторически первый формат юриспруденции включал в свою дисциплинарную систему философию права, историю государства и права и историю политических и правовых учений. Аналитический язык составлял четко структурированный круг понятий и догматических правоположений. В данном дисциплинарном

контексте аналитика исследования права сосредоточена главным образом в определениях формальной теории и доктринальной истории права. Она сохраняет свое аналитическое значение, поскольку ее содержание образует предметный и категориальный фундамент юридической науки и составляет правовое наследие юриспруденции в целом52. Второй формат концептуальной эволюции теории права в орбиту своего внимания включил проблематику юридических дисфункций, определяемых влиянием социальных и политических факторов в практиках правоприменения и вызывающих отклонения системы установленного права и фактически действующего. Язык социологически ориентированной юриспруденции внес существенный вклад в исследование реальной практики юридической организации социальных отношений.

Новый этап в развитии теоретической юриспруденции был связан с пониманием роли историко-генетических и социокультурных оснований в процессах правообразования и эволюции правовых систем. Дисциплинарная структура юриспруденции пополнилась такими новыми направлениями концептуализации права, как правовая этнография, антропология и психология правовых институтов. Антропологическая ориентация юридической науки сыграла важную роль в понимании со-циогуманитарной природы права. В рамочных определениях языка культурно-исторической юриспруденции нашло свое предметное выражение человеческое измерение правовой реальности как в ее феноменологии, так и в ее аксиологии. Четвертая фаза парадигмальных изменений в общем корпусе юридической науки, терминологически обозначаемая как пост-юриспруденция, связана и определяется общим кризисом онтологических оснований права и современного правопонимания. Потребность в преобразовании концептуального языка описания и объяснения новых тенденций в практиках юридической организации социальных отношений вылилась в критику теоретического инструментария юридической науки, его способности быть адекватным меняющимся условиям правового развития.

52 Классика жанра в отечественной юриспруденции представлена трудами Г. Шершеневича, И. Ильина, Н. Алексеева, Е. Трубецкого, Ф. Тарановского. Это действительно гвардия отечественной юриспруденции, задвинутая в тень чужой советской истории. К сожалению, академические и университетские традиции допереворотной культуры научного общения утрачены, и, видимо, навсегда. Сегодня одни менеджеры от науки и продавцы аналитического воздуха.

Понимание того, что эволюция права — это также эволюция форм и систем знаний о праве, их структуры и содержания, категориального и понятийного аппарата, под другим углом зрения выявило проблему предмета теоретической юриспруденции. Наука права — культурно-исторический феномен. Наука права, так же как и право, есть функция или производная исторического времени и пространства. Юриспруденция воспроизводит себя в системе меняющихся концептуальных и эпистемологических координат. Концептуальная эволюция, как и институциональная эволюция, имеет собственную логику изменений, выраженную в таких фазовых преобразованиях систем юридических знаний, как донаучная, переходная и собственно научная (понятийная) фаза в развитии знаниевых форм рефлексивности, аналитического языка. Фазовые переходы и изменения носят не линейный, а циклический характер. Все возвращается на круги своя, если не думать о будущем. Процесс концептуализации права связан с процессами дифференциации и интеграции знаний о праве, консервацией или формированием новой дисциплинарной структуры. Индикатором перемен являются изменения в содержании и структуре связей в системе общих и отраслевых юридических наук, сохранение закрытых и появление новых, открытых предметных сфер в изучении права и науки права.

Процесс смены теоретико-методологических подходов в понимании природы, форм существования и выражения права, то есть ментальных, когнитивных и концептуальных оснований права, получил логическое отображение в появлении в составе юридической науки таких дисциплинарных областей, как правовая лингвистики (поэтика и семиотика), правовая герменевтика, сравнительная юрис-

пруденция. Предмет сравнительной юриспруденции, в отличие от предмета сравнительного права, акцентирующего внимание на сопоставлении правовых институтов, лежит в плоскости сравнения языков описания и объяснения различных правовых систем. Ее аналитическая повестка включает изучение культурно-исторических оснований обменов и заимствований языков права и науки права, жанровых форм и тематических сюжетов юриспруденции, риторических конструкций и формул, ее аналитики, терминологии и техники социокультурной мотивации и аргументации правовых суждений и определений. Это проблема языковых транзитов в системе правовых систем —переопределения понятий и деформации правовых конструкций в процессах трансграничных пересечений и обменов. Здесь лежит еще непаханое поле аналитических тем и решений. Очень точно подобные концептуальные ситуации охарактеризовал Паоло Вирно, итальянский философ и методолог: «Здесь мы имеем дело с представлениями, не имеющими истории и лексикона»53. По сути, реальная структура категориально-понятийных систем имеет сложную слоистую конфигурацию, каждый слой которой включает в себя элементы своей собственной история развития. Слои перемешивались и образовывали внешне несовместимые, но внутренне спаянные общим культурным и правовым наследием концептуальные комплексы со своей иерархией аналитических определений, конструкций и терминологии54. Это предмет археологии понятий, или, в терминах М. Фуко, археологии знаний —исторической онтологии и эпистемологии права.

Наиболее значимый парадигмальный сдвиг в концептуальной эволюции теории права заключен в активном формировании в ее структу-

53 Вирно П. Грамматика множества. К анализу форм современной жизни. М., 2015. С. 34.

54 Заслуживает внимания введение в научный оборот концепта «понятийные ряды», хотя очевидно, что его аналитическим коррелятом является конструкция «категориально-понятийный аппарат», совмещающая категориальные (конкретно-универсальные) и понятийные (инструментальные) рамки разработки теории права в целом и по отдельным аспектам или уровням описания и объяснения государственно-правовых явлений. Действительный интерес представляет разработка концепции аналитических комплексов, совмещающая предметные, эпистемологические и формально-логические основания и определения феномена права во взаимных, парадигматических и синтагматических отношениях между уже включенными и включаемыми в аналитический комплекс элементами-понятиями. Значение имеет не сам понятийный ряд как таковой в составе его элементов (перечней) и сочетаниях элементов (последовательностей), а сетевая структура связей между понятиями-элементами на различных уровнях их концептуальной организации. То есть само понятийное пространство и его внутренний порядок, что позволяет выявить собственное место элемента-понятия в общей категориально-понятийной системе — ее аналитическое ядро и периферию.

ре двух взаимосвязанных дисциплинарных направлений — эпистемологии правовой науки и истории концептуальных форм существования и выражения права. Эпистемологическая ориентация в правоведении связана с переформатированием ее аналитического ядра, формированием в его структуре новой концептуальной и предметной категории — теории юридической теории, или юриспруденции юриспруденции. Эволюция юридической науки —это эволюция юридического концепта действительности в его институциональном и когнитивном измерении в различных культурно-исторических контекстах формирования и развития юридической картины мира. И право, и наука права в целом и в отдельности есть проявления юридической картины мира в системе ее базовых категорий, ценностей и представлений о должном или недолжном порядке отношений. Выраженная в определениях и терминах культурно-исторической юриспруденции —это система метаос-нований, ориентаций и траекторий возможных структурных трансформаций в системах права и системах знаний о праве. Смена паттернов, гештальта55 или габитуса56 (глубинных архетипов восприятия и понимания действительности) означает изменения культурной матрицы и культурного капитала определенной эпохи, медленно пополняемого, быстро расходуемого и постоянно девальвируемого в практиках социального общения.

Каждую историческую эпоху эволюции юридической картины мира характеризует своя система мышления о праве (осмысления и категоризации права), своя система понимания природы и источников права, своя система культурных и концептуальных границ определения права. Каждая историческая эпо-

ха существования права в его собственной онтологии, то есть в категориях ее исторического бытования, живет только в исторических определениях своего права, то есть в понятиях его исторической эпистемологии. У каждой эпохи свое право в его категориях, символах и определениях. Каждой кризисной эпохе в эволюции юридических картин мира корреспондируют свои исторические логики трансформации правовых институтов, ценностей и представлений о праве. Фазовые изменения юридических картин мира получают свое отражение в фазовых изменениях систем юридических знаний — от мифопоэтических форм через системы религиозно-символических представлений о праве к системам рационально-логических определений понятия права.

Новая правовая реальность требует своего институционального и аналитического языка. На смену традиционным жестким категориально-понятийным сетям описания и объяснения права на языке догматической традиции, не спрашивая разрешения на право говорить о том, что составляло ее концептуальную монополию, приходят текучие аналитические конструкции, определяемые динамичной средой конкурирующих подходов, исключающих возможность апелляций к последней инстанции юридической истины — государству. Историческая эпистемология права и есть концептуальный ответ на этот запрос современного понимания природы права и знания о праве. Ее аналитическое ядро — структурно-генетическая юриспруденция. Ее аналитический подход — историческая грамматика правопорядка. Ее аналитический предмет — право и наука права в категориях и определениях языка социокуль-тур своего времени.

Аналитическая разработка сетевой структуры понятийных связей, то есть понятийных сетей, имеет двойное назначение. Во-первых, понятийные сети являются логической импликацией сетевой структуры самой изучаемой реальности, спрятанных в ней правовых явлений и институтов. Во-вторых, понятийные сети являются выражением и аналитическим развертыванием доминирующей парадигмы эпохи, в рамочных определениях которой понятия-элементы получают свое предметное и функциональное значение. Ключевая проблема концептуализации сетевой реальности, то есть распределения понятий-элементов исходя из их действительного места в общей логико-понятийной сети, заключается в ее многомерной мобильности, текучести и неопределенности (подвижности), как по факту ее существования, так и по факту ее развития, что требует, соответственно, разработки новой грамматики правопорядка или логики и языка его понятийной репрезентации.

55 Юнгер Э. Смена гештальта. Прогноз на XXI век. М., 2018 ; Мартынов В. И. Конец времени композиторов. М., 2019.

56 Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Социология социального пространства. СПб., 2014. С. 75 ; Он же. Габитус и пространство стилей // Западная экономическая социология : хрестоматия современной классики. С. 538—543.

Смена гештальта в юридических системах постмодерна связана с феноменом сетевой власти социальных коммуникаций, что означает простой нормативный факт: государственная политика во всех институциональных формах и практиках своего существования определяется социальными сетями. Эпоха отождествления государственного и политического в практиках социального общения уходит с исторической сцены. На место ее регуляторных инструментов (правил, процедур и конструкций) приходит эпоха сетевых адаптаций и саморегулирования в процессах социализации и институционализа-ции права. Эпоха сосуществования концептов жесткого и мягкого права обретает свою собственную историю. На смену правовому языку, дискурсу и аналитическому инструментарию монистической юриспруденции приходит правовой язык, дискурс и аналитический инструментарий плюралистической юриспруденции. Чем все кончится, слава богу, никто не знает, ни начальники, ни подчиненные, поэтому все вынуждены будут разговаривать друг с другом на языке общей судьбы, то есть общего права или общей грамматики правопорядка.

Остается только ответить на один сакраментальный вопрос. Феномен права — это функция социальных коммуникаций, социально-нормативный факт и его открывают в заключенной в нем онтологии или феномен права — это функция политики социального конструирования и нормативное решение, санкционированное спрятанной в нем идеологией? В ответе на этот вопрос лежит и ответ на вопрос «Что есть право, а что не есть право?», что, собственно, и составляет главный предмет правоведения, представленный в определениях семиотики, поэтики и герменевтики юридического текста, соответственно, в коммуникативной, когнитивной и интерпретативной теории права. Концептуальная биография юридической науки в определениях Шершеневича, Кельзена, Хар-та и концептуальная биография юридической науки в определениях Петражицкого, Эрлиха, Гурвича дают разные ответы на этот вопрос — и оба правильные в собственной парадигме. Право не функция чего-то и не инструмент кого-то. Право — это бытийно данная, феноме-

нологически переживаемая и эпистемически осмысляемая реальность должного порядка в культурно-исторических практиках социального общения.

Что делать с многоликим Янусом в его прошлом, настоящем и будущем? Ответ на вопрос «Что есть право?» означает определение того, что не входит в формально-догматическое определение понятия права. Эпистемологический статус постюриспруденции открывает новую концептуальную перспективу в развитии прежде всего самой юридической науки.В отличие от закрытых форматов ее предметного и методологического существования57, по-стюриспруденция находится в открытом междисциплинарном пространстве, которое, постоянно обновляясь, собственно, и является основанием ее рождения и воспроизводства. В этой логике своего развития категориальная и понятийная дорожная карта постюриспруденции неисчерпаема в определениях явления права. Право при всем разнообразии исторических форм своего институционального и концептуального выражения, видимо, в своей сущности непостижимо, поскольку новая юриспруденция, исследуя право, постоянно меняет и аналитические, и предметные границы явления права. Понятие права существует не само по себе. Это составная часть концептуальной реальности. Концептуальная реальность —это реальность не фактов и отношений, это пространство образов и представлений о фактах и об отношениях. Оно расширяется и саморазвивается. Оно живет одновременно и как категория, и как представление, и как институт. В нем воспроизводится новое право и его понятия. Смена гештальта или неизвестное в известном, что открывает бесконечную перспективу в развитии юридической науки, поскольку никто не знает, что такое право в собственном значении своего видимого явления и скрытого понятия. Постюриспруденция —это не дисциплинарный комплекс, а тем более не отдельная дисциплина в общей системе соци-огуманитарного знания. Это парадигмальная фаза эволюции юридической науки, непрерывно переопределяющей свой предмет и язык в поисках себя в этом предмете. Это попытка

57 Точное наименование класса подобных теорий дано Анри Лефевром — «унитарные теории», то есть теории, ищущие себя и не находящие самое себя из-за отсутствия критического начала собственных оснований, а потому снова и снова возвращающиеся к своим исходным основаниям. Теории не только отражают реальность, но также ее консервируют и меняют, поскольку осмысляют содержание явления в его исторических понятиях (см.: ЛефеврА. Производство пространства. М., 2015).

юридически осмыслить и концептуализировать социальную реальность в ее новой онтологии нестабильности, неустойчивости и неопределенности социальных процессов. Предметная реальность постюриспруденции — это разрывы и сдвиги в линейной логике преемственности фактов, событий и явлений. Это проблемати-

ка новых форм нормативности права и новых форм концептуализации права. Явление права обнаруживает себя в изменениях институтов, образов и определений права. Строительство собственной кодифицированной юридической аналитики продолжается, чтобы исчезнуть и снова повториться58.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Агацци Эвандро. Научная объективность и контексты. — М., 2017.

2. Азаркин Н. М. Всеобщая история юриспруденции. — М., 2003.

3. Бауман З. Мыслить социологически. — М. : Аспект-Пресс, 1996.

4. Бахманн-Медик Д. Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре. — М., 2017.

5. Болдырев Н. Н. Язык и система знаний. Когнитивная теория языка. — М., 2019.

6. Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля // Социальное пространство: поля и практики. — СПб., 2014. — С. 75—128.

7. Бурдье П. Формы капитала // Западная экономическая социология : хрестоматия современной классики. — М., 2004. — С. 519—536.

8. Варламова Н. В. Предметно-методологическое единство и дифференциация теоретического знания о праве // Ежегодник либертарно-юридической теории. — Вып. 1. — М., 2007.

9. ВежбицкаяА. Понимание культур посредством ключевых слов. — М., 2001.

10. Вирно П. Грамматика множества. К анализу форм современной жизни. — М., 2015.

11. Власенко Н. А. Язык права. — Иркутск, 1997.

12. Джеймисон Ф. Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма. — М., 2019.

13. Жэнгра И. Социокультурные основания науки // Социология науки. — М., 2017. — С. 13—27.

14. Караулов Ю. Н., Петров В. В. От грамматики текста к когнитивной теории дискурса // Тён ван Дейк. Язык. Познание. Коммуникация. — М., 1989.

15. Коллинз Р. Четыре социологические традиции. — М., 2009.

16. Котин М. А. Язык и время. Очерки теории языковых изменений. — М., 2018.

17. Кубрякова Е. С. Язык и знание. — М., 2004.

18. Культуральные исследования права / под общ. ред. И. Л. Честнова, Е. Н. Тонкова. — СПб., 2018.

19. Кун Т. Структура научных революций. — М., 2009.

20. Лазарев В. В., Липень С. В. История и методология юридической науки. — М., 2019.

21. Леонтович О. А. Методы коммуникативных исследований. — М., 2011.

22. Лингвокультурологические исследования. Понятие веры в разных языках и культурах. — М., 2019.

23. Мажорина М. В. Сетевая парадигма международного частного права: контурирование концепции // Актуальные проблемы российского права. — 2019. — № 4. — С. 140—159.

24. Мартынов В. И. Конец времени музыкантов. — М., 2019.

25. МейеА. Как слова меняют значение (1906) // Понятия, идеи, конструкции. Очерки сравнительной исторической семантики. — М., 2019. — С. 39—85.

26. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. — СПб., 2018.

27. Михайлов А. М. Актуальные вопросы теории правовой идеологии и методологии юриспруденции : монография. — М., 2016.

28. Поляков А. В. Прощание с классикой, или Как возможна коммуникативная теория права // Российский ежегодник теории права. — № 1. — 2008. — СПб., 2009. — С. 9—42.

29. Постклассическая онтология права / под общ. ред. И. Л. Честнова. — СПб., 2016.

30. Проди П. История справедливости. От плюрализма форумов к современному дуализму совести и права. — М., 2017.

31. Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от Античности и до наших дней. — М., 2009.

58 См.: Рейснер М. Право : Наше право. Чужое право. Общее право. М., 1925.

LEX IPS»

теория права

THEORIA LEX

32. Савельева И., Полетаев А. Модели развития науки и проблема классики // Классическое наследие. — М., 2010. — С. 277—296.

33. Скиннер К. Истоки современной политической мысли. — М., 2018. — Т. 1 : Эпоха Ренессанса ; Т. 2 : Эпоха Реформации.

34. Фогельсон Ю. Б. Мягкое право в современном правовом дискурсе // Журнал российского права. — 2013. — № 9.

35. Хабермас Ю. К архитектонике и дифференциации дискурсов // Между натурализмом и религией. Философские статьи. — М., 2011. — С. 76—95.

36. Харт Г. Л. Ф. Философия и язык права. — М., 2017.

37. Честнов И. Л. История и методология юридической науки. — М., 2018.

38. Честнов И. Л. Основные характеристики постклассической теории права // Современное правопо-нимание : курс лекций / отв. ред. М. Н. Марченко. — М., 2016. — С. 283—308.

39. Шацкий Е. История социологической мысли. — М., 2018. — Т. 1—2.

40. Эспань М. История цивилизаций как культурный трансфер. — М., 2018.

Материал поступил в редакцию 3 сентября 2019 г.

REFERENCES

1. Agazzi E. Nauchnaya obektivnost i konteksty [Scientific objectivity and contexts]. Moscow; 2017. (In Russ.).

2. Azarkin NM. Vseobshchaya istoriya yurisprudentsii [Universal history of jurisprudence]. Moscow; 2003. (In Russ.).

3. Bauman Z. Myslit sotsiologicheski [To think in a sociological manner]. Moscow: Aspekt-Press; 1996. (In Russ.).

4. Bachmann-Medik D. Kulturnye povoroty. Novye orientiry v naukakh o kulture [Cultural turns. New landmarks in the cultural sciences]. Moscow; 2017. (In Russ.).

5. Boldyrev NN. Yazyk isistema znaniy. Kognitivnaya teoriya yazyka [Language and knowledge system. Cognitive theory of language]. Moscow; 2019. (In Russ.).

6. Bourdieu P. Vlast prava. Osnovy sotsiologii yuridicheskogo polya [The force of law: Toward a sociology of the juridical field]. Sotsialnoe prostranstvo: polya i praktiki [Social space: fields and practices]. St. Petersburg; 2014;75-128. (In Russ.).

7. Bourdieu P. Formy kapitala [Forms of capital]. Zapadnaya ekonomicheskaya sotsiologiya: khrestomatiya sovremennoy klassiki [Western economic sociology: anthology of modern classics]. Moscow; 2004:519-536. (In Russ.).

8. Varlamova NV. Predmetno-metodologicheskoe edinstvo i differentsiatsiya teoreticheskogo znaniya o prave [Subject methodological unity and differentiation of theoretical knowledge on law]. Ezhegodnik libertarno-yuridicheskoy teorii [Yearbook of libertarian legal theory]. Moscow; 2007. (In Russ.).

9. Vezhbitskaya A. Ponimanie kultur posredstvom klyuchevykh slov [Understanding cultures through keywords]. Moscow; 2001;1. (In Russ.).

10. Virno P. Grammatika mnozhestva. K analizu form sovremennoy zhizni [Grammar of the multitude. To the analysis of forms of modern life]. Moscow; 2015. (In Russ.).

11. Vlasenko NA. Yazyk prava [Language of law]. Irkutsk; 1997. (In Russ.).

12. Jamieson F. Postmodernizm, ili kulturnaya logika pozdnego kapitalizma. [Postmodernism, or, the cultural logic of late capitalism]. Moscow; 2019. (In Russ.).

13. Gingras I. Sotsiokulturnye osnovaniya nauki. Sotsiologiya nauki [Sociocultural foundations of science. Sociology of science]. Moscow; 2017. (In Russ.).

14. Karaulov YuN., Petrov VV. Ot grammatiki teksta k kognitivnoy teorii diskursa. Ten van Deyk. Yazyk. Poznanie. Kommunikatsiya [From text grammar to cognitive discourse theory. Ten van Dyck. Language. Knowledge. Communication]. Moscow; 1989. (In Russ.).

15. Collins R. Chetyre sotsiologicheskie traditsii [Four sociological traditions]. Moscow; 2009. (In Russ.).

16. Kotin MA. Yazyk i vremya. Ocherki teorii yazykovykh izmeneniy [Language and time. Essays on the theory of language change]. Moscow; 2018. (In Russ.).

17. Kubryakova ES. Yazyk iznanie [Language and knowledge]. Moscow; 2004. (In Russ.).

18. Chestnova IL, Tonkov EN (eds.). Kulturnye issledovaniyaprava [Cultural studies of law]. St. Petersburg; 2018. (In Russ.).

19. Kun T. Struktura nauchnykh revolyutsiy [Structure of scientific revolutions]. Moscow; 2009. (In Russ.).

20. Lazarev VV., Lipen SV. Istoriya i metodologiya yuridicheskoy nauki [History and methodology of legal science]. Moscow; 2019. (In Russ.).

21. Leontovich OA. Metody kommunikativnykh issledovaniy [Methods of communication research]. Moscow; 2011. (In Russ.).

22. Lingvokulturologicheskie issledovaniya. Ponyatie very v raznykh yazykakh i kulturakh [Linguistic and cultural studies. The concept of faith in different languages and cultures]. Moscow; 2019. (In Russ.).

23. Mazhorina MV. Setevaya paradigma mezhdunarodnogo chastnogo prava: konturirovanie kontseptsii [Network Paradigm of Private International Law: Contouring the concep]. Aktualnye problemy rossiyskogo prava [Actual Problems of Russian Law]. 2019;4:140-159. (In Russ.).

24. Martynov VI. Konets vremeni muzykantov [End of time for musicians]. Moscow; 2019. (In Russ.).

25. Meye A. Kak slova menyayut znachenie (1906). Ponyatiya, idei, konstruktsii. Ocherkisravnitelnoy istoricheskoy semantiki [How words change meaning (1906). Concepts, ideas, constructions. Essays on comparative historical semantics]. Moscow; 2019. (In Russ.).

26. Meletinskiy EM. Poetika mifa [Poetics of myth]. St. Petersburg; 2018. (In Russ.).

27. Mikhaylov AM. Aktualnye voprosy teoriipravovoy ideologii i metodologii yurisprudentsii: monografiya [Topical issues of the theory of legal ideology and methodology of jurisprudence: monograph]. Moscow; 2016. (In Russ.).

28. Polyakov AV. Proshchanie s klassikoy, ili kak vozmozhna kommunikativnaya teoriya prava [Farewell to the classics, or how the communicative theory of law is possible]. Rossiyskiy ezhegodnik teorii prava [Russian Yearbook of the Theory of Law]. 2008;1:9-42. St. Petersburg; 2009. (In Russ.).

29. Chestnov IL (ed.). Postklassicheskaya ontologiya prava [Post-classical ontology of law]. St. Petersburg; 2016. (In Russ.).

30. Prodi P. Istoriya spravedlivosti. Ot plyuralizma forumov k sovremennomu dualizmu sovesti i prava [The history of justice. From the pluralism of forums to the modern dualism of conscience and law]. Moscow; 2017. (In Russ.).

31. Russell B. Istoriya zapadnoy filosofii i ee svyazi s politicheskimi i sotsialnymi usloviyami ot Antichnosti i do nashikh dney [The history of western philosophy and its relation to political and social conditions from antiquity to the present day]. Moscow; 2009. (In Russ.).

32. Saveleva I, Poletayev A. Modeli razvitiya nauki i problema klassiki [Models of Science Development and the Problem of Classics]. Klassicheskoe nasledie [Classical Heritage]. Moscow; 2010. (In Russ.).

33. Skinner K. Istoki sovremennoy politicheskoy mysli [The Foundations of Modern Political Thought]. Vol. 1. Epokha Renessansa [The Renaissance]; Vol. 2 : Epokha Reformatsii [The Era of the Reformation]. Moscow; 2018. (In Russ.).

34. Fogelson YB. Myagkoe pravo v sovremennom pravovom diskurse [Soft Law in Modern Legal Discourse]. Zhurnal rossiyskogo prava [Journal of Russian Law]. 2013;9. (In Russ.).

35. Habermas Yu. K arkhitektonike i differentsiatsii diskursov [On the architectonics of discoursive differentiation]. Mezhdu naturalizmom i religiey. Filosofskie stati [Between Naturalism and Religion. Philosophical Papers]. Moscow; 2011. p.76-95. (In Russ.).

36. Hart HLA. Filosofiya i yazyk prava [Philosophy and the Language of Law]. Moscow; 2017. (In Russ.).

37. Chestnov IL. Istoriya i metodologiya yuridicheskoy nauki [History and methodology of legal science]. Moscow; 2018. (In Russ.).

38. Chestnov IL. Osnovnye kharakteristiki postklassicheskoy teorii prava [Main characteristics of the postclassical theory of law]. Sovremennoe pravoponimanie: kurs lektsiy [Modern understanding of law: a course of lectures]. Marchenko MN (ed.). Moscow; 2016. P. 283-308 (In Russ.).

39. Shatskiy E. Istoriya sotsiologicheskoy mysli [History of sociological thought]. Moscow; 2018. Vol. 1-2. (In Russ.).

40. Espagne M. Istoriya tsivilizatsiy kak kulturnyy transfer [History of civilizations as cultural transfer]. Moscow; 2018. (In Russ.).