CC BY
117
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
УДК 343.982.4
Т.С. Шахматова
ЮРИДИЗАЦИЯ ВРЕМЕННЫХ ПРЕДЛОЖЕНИИ СО ЗНАЧЕНИЕМ УГРОЗЫ (ПРАКТИКА СУДЕБНОЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ)
В представленной статье рассматривается речевой акт угрозы с точки зрения судебной лингвистической экспертизы. Уделяется особое внимание примерам контекстуальных угроз, которые формально не подходят под описание речевого акта угрозы, но являются ими по своему значению.
Ключевые слова: речевой акт, угроза, речевая стратегия, стратегии давления, лингвистическая экспертиза текста.
Юридическая лингвистика, или юри-слингвистика, - область языкознания, которая находится на стыке языка и права и носит междисциплинарный характер. Ещё юристы античного мира заметили, что право должно быть точным в примерах словесного выражения, текст законов должен быть кратким, общепонятным, так как понимать законы должны все без исключения граждане. Для этого закон должен быть изложен в простых языковых формах: «знать законы - значит воспринять не их слова, но их содержание и значение». Это общеизвестное выражение приписывают императору Юстиниану I. Однако в самостоятельную область исследования юридическая лингвистика выделилась сравнительно недавно: в России новая отрасль лингвистического знания начала формироваться в начале 90-х годов XX века. Связано это, в первую очередь, с либерализацией языка в новом российском обществе, которая породила многочисленные конфликтные речевые ситуации. И традиционная лингвистика, и классическая юриспруденция оказались не готовы к оценке такого количества примеров некооперативной, конфликтной и агрессивной коммуникации.
Как самостоятельная область знания, юрислингвистика призвана решать самые разные проблемы лингвоправового поля. На данный момент можно выделить два основных направления развития юридической
лингвистики. Во-первых, это направление, которое обеспечивает функционирование собственно юридического дискурса, это такие области, как «лингвистическая экспертиза юридических документов, создание рекомендаций по разработке текстов законов и иных нормативно-правовых актов, теоретические и практические исследования в области юридического перевода, криминалистические исследования в определении языковой стратегии» [1].
Во-вторых, это исследования, помогающие в определении и квалификации правонарушений и преступлений, которые происходят непосредственно при использовании речи (письменной или устной), то есть это вопросы, связанные с лингвистической экспертизой звучащего или письменного текста, который породил конфликтную ситуацию, стал причиной непонимания, скандала, разбирательства в суде и т.п. Как в первом, так и во втором направлении особое значение приобретает проблема юридизации лингвистических терминов и понятий, поиск баланса между языковедческими и правовыми универсалиями. Однако именно для практики юридической экспертизы проблема определения терминов стала первоочередной, так как одни и те же понятия на языке права и в языковедении означают не всегда одно и то же.
В данной статье мы сосредоточимся на юридизации такого понятия, как угроза (или
105
ВЕСТНИК
Казанского юридического института МВД России
№ 4(22)2015
речевой акт угрозы). В плане понятийной определённости угроза стоит особняком по отношению к другим речевым преступлениям. Например, клевета и оскорбление определены законодателем в соответствующих статьях уголовного и административного кодексов, а в случае с угрозой «соответствующая статья уголовного кодекса предусматривает ответственность за деяние, определение которого не сформулировано» [2, с. 45]. Анализ юридического соответствия понятия «угроза» в юридическом и общеязыковом, социальном смысле осложнён ещё двумя фактами. Во-первых, понятие угрозы входит в состав не одной, а сразу нескольких правовых норм, а во-вторых, лингвисты различают два вида угроз: прямую угрозу и косвенную угрозу. В данной работе мы остановимся только на прямых речевых актах угрозы (только вербальных).
Эксперт Сибирской ассоциации линг-вистов-экспертов К.И. Бринёв перечисляет правовые нормы, в которых присутствует понятие угрозы. Так, наличие угрозы влечёт недействительность сделки (ст. 179 ГК РФ). Сюда же относится и норма Семейного кодекса, определяющая возможности обратного истребования алиментов, в частности, при условии совершения сделки об уплате алиментов под влиянием угрозы (п. 2 ст. 116 ГК РФ). В трудовом праве наличие угрозы входит в состав понятия принудительного труда, который согласно ст. 4 ТК РФ запрещен.
В уголовном праве наличие или отсутствие события угрозы способно отягчать и смягчать (вплоть до исключения преступности деяния - ст. 40 УК РФ) наказание. Угроза может образовывать состав таких преступлений, как нарушение неприкосновенности жилища, воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий, фальсификация избирательных документов, документов референдума, грабёж, хищение, вымогательство наркотических средств, превышение должностных полномочий и т.п. Угроза образует основной состав таких преступлений, как доведение до самоубийства, изнасилование, угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, вымогательство [3].
Таким образом, угроза является способом достижения целей (как правило, преступных) или сама является преступлением и образует состав такого преступления, как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК РФ).
Практикой лингвистической экспертизы установлено, что в делах, связанных с угрозой, лингвист может решать только одну задачу, которая связана с квалификацией речевого поведения говорящего как являющегося / не являющегося речевым актом угрозы. Юридическая квалификация угроз (угроза насилия или нанесения тяжкого/ среднего вреда здоровью) не может входить в компетенцию лингвиста-эксперта.
Проблема речевого акта угрозы только начала разрабатываться экспертами-лингви-стами, однако уже сейчас очевидно, что формулы речевых актов угрозы, разработанные ведущими учёными и являющиеся неким средним речевым образцом, «не покрывают» всё количество возможных вариантов, в которые трансформируется данный речевой акт в практике живой коммуникации.
О неоднозначности речевой реализации того или иного речевого акта в практике лингвистической экспертизы пишут и исследователи, настаивая на особой роли коммуникативного подхода, поскольку тут важен «не только сам текст как объективная лингвистическая данность, но и его коммуникативные характеристики: автор и читатель, «стоящие за текстом», коммуникативная тактика и стратегия, цель и перспектива текста, особенности речевой ситуации» [4].
Угроза (насилием, смертью, шантаж) предполагает выход за пределы не только кооперативной, но даже конфликтной (некооперативной) коммуникации. Если другие виды речевой агрессии, такие, как брань, оскорбления, подколки, ирония, издёвки, -это арена борьбы, где при прочих равных условиях партнёры могут дать словесный отпор друг другу, то угроза - это разговор с позиции силы (явной или мнимой), тип психологического насилия, легко переходящий в физическое. То есть угроза, даже если она выражена только вербально, это событие не только речевого плана.
106
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
Метафизический смысл угрозы - взрыв коммуникации. Это своеобразный выплеск конфликта интересов. После прямых угроз общение переходит в другую коммуникативную фазу. Поэтому коммуниканты нередко прибегают к форме непрямой (косвенной) угрозы, замаскированной под совет, предостережение.
Дж. Сёрль не выделял отдельно речевого акта угрозы, рассматривая его в составе актов обещания. В широком понимании это так и есть, как будто один человек берёт на себя ответственность за ход событий, обещая повлиять на них тем или иным образом.
Структура прямой угрозы: а) думаю, что ты не хочешь, чтобы я сделал тебе нечто плохое;
б) думаю, что ты знаешь, что я могу сделать тебе нечто плохое;
в) хочу, чтобы ты знал (думал), если ты сделаешь Х, то я сделаю тебе нечто плохое;
г) говорю: если ты сделаешь Х, то я сделаю тебе нечто плохое;
д) говорю это для того, чтобы ты не делал (сделал) Х [5, с. 148].
При оценке акта угрозы надо учитывать фактор говорящего (он должен обладать некоторым превосходством для приведения угрозы в действие: сила, возраст, общественное положение, наличие оружия, владение информацией и т.п.). Также важен фактор слушающего (он должен быть уверен в том, что угрожающий может нанести ему урон). То есть угроза должна обладать такой характеристикой, как «реальность».
Сложность квалификации угроз (обычно в случае очевидной угрозы, которая считывается любым носителем языка, к экспер-ту-филологу не обращаются) состоит в том, что этот речевой акт говорящий часто старается замаскировать. Исследователи отмечают, что угроза способна нейтрализоваться с речевым актом «предостережение». [6, с. 73]. Также сюда относятся речевой акт совета, рекомендации, собственно обещания, обычно нейтрализуется компонент, который относится к способу возникновения негативного действия. При прямой угрозе угрожающий связывает наступление негативного эффекта с собственными действиями, а при
нейтрализации угрозы негативные последствия могут наступить в результате неправильного поведения слушающего (совет). Это так называемые виды косвенной угрозы, которая может быть квалифицирована лишь с известной долей вероятности. Однако бывают случаи, когда экспертам-языковедам приходится иметь дело с угрозой, которая по значению является прямой угрозой, но при этом формально не может быть однозначно интерпретирована как прямая угроза.
Так, например, фраза «если ты пошевелишься, я выстрелю!» является прямой угрозой в том случае, если субъект, произносящий фразу, держит в руках оружие и оно заряжено (или слушающий думает, что оно заряжено).
Однако во фразе «пока ты не будешь двигаться, пистолет не выстрелит» прямая стратегия высказывания заменена косвенной с использованием сложноподчинённого предложения со значением времени. Исследователи называют эту стратегию речевого давления стратегией «обратной стимуляции», суть которой заключается в отмене объявленного ранее угрозой наказания при условии выполнения того, что сказано говорящим [7, с. 28].
Обратная стимуляция часто используется в условиях бытового общения, например, между родителями и детьми: «пока ты не сделаешь уроки, на улицу не пойдёшь» (как только условие «сделать уроки» выполнено, наказание отменяется, «идти на улицу можно»). Мы все привыкли к подобного рода давлению, однако в условиях институционального общения при наличии власти, физического превосходства и т.п. у одного из участников коммуникации такая непрямая стратегия подчинения может стать инструментом серьёзного давления, и по значению она близка к прямой угрозе.
«Пока вы перечисляете деньги, эти люди будут у нас», - возможный вариант фразы при захвате заложников (примеры сконструированы по образцам из собственной экспертной практики автора и сообщений в СМИ). Пресуппозиция этого предложения в ситуации, когда говорящие удерживают людей, будет следующей: «у нас есть физическое (психологическое, моральное и т.п.) превосходство, мы обладаем временем и ресурса-
107
ВЕСТНИК
Казанского юридического института МВД России
№ 4(22)2015
ми, и если вы не перечислите деньги, мы не выдадим этих людей». То есть фактическое значение данного речевого акта - угроза.
«Как только вы продадите одну из ваших компаний нашим людям, министерство финансов заключит с вами новый выгодный контракт».
Прессуппозиция этого высказывания, которое по своей форме является обещанием, такова: «если слушающий не продаст компанию, то выгодный контракт не будет заключён». При условии, что говорящий занимает высокий пост в министерстве финансов или, как вариант, имеет непосредственное влияние на тех, кто там работает, второе высказывание в контексте также приобретает значение угрозы.
Таким образом, юридизации должны подвергаться не только условия речевого акта (отношения говорящего и слушающего, реальность угрозы, соотношение сил), о чём говорят и пишут исследователи этого речевого жанра, но также, если это необходимо, условия «отмены» обозначенного или подразумевающегося наказания, которые возникают при выполнении слушающим требований говорящего. В теории коммуникативной лингвистики такой приём речевой стратегии подчинения называется «обратной стимуляцией», однако по своему фактическому контекстуальному значению такой речевой акт может является реализацией прямой угрозы, и эксперт-филолог должен в своём исследовании указать на данные обстоятельства речевого акта.
Если сравнить рассматриваемые речевые акты “обратной стимуляции” с косвенным актом угрозы, станет очевидна разница коммуникативной установки этих актов. В общем случае косвенная угроза выражается констатирующими высказываниями о будущих негативных состояниях мира. Схема речевого акта косвенной угрозы следующая: «говорю: я хочу, чтоб ты знал, если ты сделаешь Х [некое действие - Т.Ш.], то наступит нечто плохое. Думаю, что ты не хочешь, чтобы это наступило; говорю это, потому что хочу, чтобы ты не сделал Х» [5, с. 150]. Расшифровка, понимание косвенного речевого акта угрозы происходит при
наличии «вещественных предпосылок коммуникации» [8, с. 45]. Адекватная расшифровка возможна, если участники общения связаны общей коммуникативной целью, имеют общий фонд знаний о мире и общую оперативную память, касающуюся диалога.
Типичные примеры косвенных угроз находим в тестах современной драматургии, которые отражают новейшие нормы современного языка. Как отмечают исследователи, этот пласт литературы с документальной точностью фиксирует современные социальные процессы по формированию «негативной идентичности», в частности, некооперативное, агрессивное общение. Язык вражды является важной частью языка новейшей драмы. Поэтому многие примеры из новейшей драмы с определённой поправкой на наличие авторских идиолектов могут быть использованы как примеры общеречевого значения.
«Клим Зуев: Чтоб завтра этой байды здесь не было.
Воронько: А если нет?
Клим Зуев: А если нет - я до конца пойду» («Экспонаты» В. Дурненкова в постановке Прокопьевского театра драмы, лауреата Золотой маски 2011 г., текст пьесы не издавался).
Пойти до конца в данном случае - это попытаться унизить московских бизнесменов, которые хотят превратить город, в котором живёт Клим, в музей под открытым небом (отсюда название пьесы). Однако спрогнозировать реализацию этой косвенной угрозы невозможно. Кстати, в самой пьесе процесс «пойти до конца» для самого героя реализуется также неожиданным образом.
Другая косвенная угроза высказана маль-чиком-подростком, которого систематически избивает отчим в пьесе Ю. Клавдиева «Собиратель пуль».
«Давай, бей ещё. Только спать тебе сегодня чутко придётся». [9, с. 59-60]. Это далеко не единичные примеры, однако их нет смысла множить, так как различие между косвенным и прямым речевым актом угрозы очевидно.
Используя косвенный акт угрозы, говорящий не сообщает о степени своего участия
108
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
в наступлении для слушающего негативных последствий, он как бы дистанцируется от угрожающего акта. Происходит это в силу различных психологических и социальных причин (желание скрыть преступление, неуверенность, нередко вербальные угрозы являются проявлениями беспомощности, страха). Как бы то ни было, в отличие от косвенной угрозы разбираемых временных предложений «обратной стимуляции», в предложениях «обратной стимуляции» говорящий контролирует события и даже называет время, в течение которого будут действительны негативные последствия угрозы: «пока вы перечисляете деньги, эти люди будут у нас» (то есть говорящий под-
разумевает, что как только деньги будут перечислены, люди будут отпущены, и он контролирует этот процесс).
Итак, в качестве обобщения необходимо сказать, что в случае получения экс-пертом-филологом вопросов о наличии в представленном на анализ тексте речевого акта угрозы необходимо иметь в виду, что предложения времени, где придаточная часть указывает на время, в течение которого будет продолжаться наказание в случае неподчинения слушающего, также могут выражать значение прямой угрозы и в ходе судебного разбирательства им может быть присвоен правовой статус угрозы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гришенкова Ю. А. Актуальные вопросы современной юрислингвистики // Ярославский педагогический вестник: электронный научный журнал. - 2005 [Электронный ресурс]. Систем. требования Adobe Acrobat Reader. - URL: http://vestnik.yspu.org/releases/novye_Issledovaniy/26_4/ (дата обращения: 14.07.2015).
2. Осадчий М. Правовой самоконтроль оратора. - М.: Альпина Бизнес Букс, 2007. - 316 с.
3. Бринёв К. И. Судебная лингвистическая экспертиза по делам, связанным с угрозой // Сайт Сибирской ассоциации лингвистов-экспертов. - 2009. - URL: http://siberia-expert.com/publ/3-1-0-46
4. Орлова О. В К вопросу о роли коммуникативного подхода в лингвистической экспертизе // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. - 2003. - URL: http:// siberia-expert.com/index/0-5
5. Бринёв К. И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: монография. - Барнаул: АлтГПА, 2009. - 252 с.
6. Вежбицка А. Речевые жанры (в свете теории элементарных смысловых единиц) // Антология речевых жанров. - М.: Лабиринт, 2007.
7. Иссерс О. С. Коммункативные стратегии и тактика русской речи. - М.: Изд-во ЛКИ, 2012. -304 с.
8. Падучева Е. В. Высказывание и его соотнесённость с действительностью. - М.: 1985. - 272 с.
9. Клавдиев Ю. Собиратель пуль и др. ордалии. - М.: Коровакниги, 2006. - 214 с.
© Шахматова Т.С., 2015 Получено: 15.07.2015
109
