CC BY
119
Е.А. Токарев
ЮРИДИЧЕСКАЯ КОНСТРУКЦИЯ ЗАЛОГОВОГО ИНДОССАМЕНТА В ВЕКСЕЛЬНОМ ПРАВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
С теоретической точки зрения дается правовая характеристика залогового индоссамента как юридического средства, опосредующего залог удостоверенных векселем прав, раскрывается система возникающих при его использовании правовых связей, показывается механизм его практического применения.
В современном гражданском обороте в качестве предмета залога нередко используются векселя. При этом правовой режим залога векселей может быть различным. Он зависит от того, какие правовые нормы послужили юридическим основанием залоговых правоотношений. Дело в том, что залог векселей можно осуществить как по общим нормам гражданского права - § 3 гл. 23 ГК РФ, так и по специальным правилам вексельного законодательства - ст. 19 Положения о переводном и простом векселе (далее по тексту - Положение) [1]. Соответственно, различается установленный ими правовой режим залога векселей: в первом случае его условно можно назвать общегражданским, во втором - специальным, вексельным.
Передача векселя в залог (заклад) по общим правилам гражданского законодательства опосредуется договором о залоге (ст. 339 ГК РФ). В данной ситуации специальная передаточная надпись - залоговый индоссамент - на имя залогодержателя не оформляется. Нарушение обязательства, обеспеченного залогом векселя в таком - общегражданском - порядке является основанием для реализации залогодержателем своих прав в соответствии со ст. 349, 350 ГК РФ [2]. Нормы вексельного права в этом случае неприменимы. Иными словами, реализация заложенного имущества, на которое, в соответствии со ст. 349 Кодекса, обращено взыскание, производится путем продажи с публичных торгов в соответствии с процессуальным законодательством, если иной порядок не установлен законом (п. 1 ст. 350 ГК РФ).
Правовой режим залога, установленный нормами вексельного права, принципиально отличается от общегражданского. Согласно ст. 19 Положения, если индоссамент содержит оговорку «валюта в обеспечение», «валюта в залог» или всякую иную оговорку, имеющую в виду залог, векселедержатель может осуществить все права, вытекающие из переводного векселя. Как видно, залогодержатель векселя с учиненным на нем бланковым индоссаментом наделяется статусом векселедержателя, поэтому в случае нарушения обеспеченного залогом обязательства он вправе осуществить удостоверенные векселем имущественные права посредством прямого истребования исполнения по векселю, не прибегая к порядку, предусмотренному п. 1 ст. 350 ГК РФ.
Представленная юридическая конструкция залогового индоссамента привлекла пристальное внимание целого ряда исследователей. Нельзя признать, что они пришли к единообразному пониманию сущности этой категории: до сих пор различаются суждения о правовой природе залогового индоссамента, однозначно не определены правовые последствия его учинения, не раскрыт механизм его действия. В связи с этим представляется необходимым
продолжать научные исследования в этом направлении с целью устранить выявленные в литературе по данной теме пробелы и противоречия.
Необходимо отметить, что в отечественном законодательстве нормы о залоговом индоссаменте были предусмотрены не всегда. В частности, до присоединения СССР к Женевским вексельным конвенциям 1930 г. [3] был установлен общегражданский порядок залога векселей, основанный на договоре о залоге и обычном -бланковом индоссаменте. По-видимому, таким образом на законодательстве отразилось влияние практики использования векселей, которая отвергала залоговый индоссамент, свидетельствующий о нестабильном имущественном положении залогодателя. В связи с этим А.А. Вишневский отмечает, что «...передача векселя в залог одним из обязанных по векселю лиц позволяет усомниться в его кредитоспособности (раз ему отказано в выдаче кредита без обеспечения), а потому снижает оборотоспособность такого векселя. С целью избежать этого неприятного последствия практика пошла преимущественно по пути учинения не залогового, а обычного индоссамента в случае залога векселя» [4. С. 7778]. Женевская Конвенция «О единообразном законе о переводном и простом векселе» содержала нормы о залоговом индоссаменте, поэтому после вступления ее в силу для СССР (25 ноября 1936 г.) возникло правовое основание для его применения. Таким основанием, как уже отмечалось, выступает ст. 19 Положения о переводном и простом векселе.
Содержание указанной нормы порождает ряд существенных вопросов, а именно: что является предметом залога - сам вексель как ценная бумага или удостоверенные им права? Кто из субъектов залогового правоотношения является собственником переданного в залог векселя? Влечет ли залоговый индоссамент перемену лиц в вексельном обязательстве? В литературе на них представлены разные ответы.
Анализируя и обобщая суждения, высказанные по первому из обозначенных вопросов, можно заключить, что в настоящее время преобладает точка зрения, согласно которой предметом залога, опосредованного залоговым индоссаментом, выступают удостоверенные векселем права [5. С. 33]. Правда, авторы, к сожалению, не представили на этот счет развернутой аргументации, но в целом понятно, что их позиция зиждется на указании ст. 19 Положения о возможности залогодержателя (векселедержателя) самостоятельно осуществить удостоверенные векселем права при нарушении обеспеченного залогом обязательства.
Другая из обозначенных по этой проблеме позиций сводится к тому, что в качестве предмета залога рассматривается сам вексель [6. С. 19]. Такой подход яв-
ляется еще менее обоснованным, чем первый, поскольку залог векселя, по сути, воспринимается авторами как само собой разумеющееся. Кроме того, здесь также можно усмотреть влияние ст. 19 Положения, в той части, в которой, как уже указывалось, залогодержатель именуется векселедержателем. Векселедержатель - это «лицо, являющееся фактическим обладателем векселя и легитимируемое им в качестве управомоченного» [7. С. 368]. Соответственно, по логике вещей, поскольку статус векселедержателя связан с фактическим обладанием векселем, постольку и предметом залога, передаваемым векселедержателю (залогодержателю), является сам вексель.
Думается, что в этих рассуждениях есть доля истины. В частности, статус векселедержателя обусловлен именно наличием в фактическом обладании залогодержателя векселя как ценной бумаги, а не прав, удостоверенных им. Этими правами залогодержатель (векселедержатель) не обладает. Субъектом этих прав остается залогодатель.
Тем не менее, представленными рассуждениями нельзя обосновать вывод о передаче в залог по залоговому индоссаменту самого векселя. Дело в том, что залогодатель, являясь субъектом удостоверенных векселем прав, не имеет при этом статуса векселедержателя, потому что фактически не обладает векселем. У него иной правовой статус. Как лицо, совершившее индоссамент, он является индоссантом. Индоссамент же влечет передачу обязательственных прав, а не вещей [8. С. 118-119]. Соответственно, предметом залога, опосредованного залоговым индоссаментом, является не вексель как ценная бумага, а удостоверенные им права.
Второй из обозначенных выше вопросов касается права собственности на вексель, переданный векселедержателю с залоговым индоссаментом. Как представляется, с вышеизложенной позиции о залоге удостоверенных векселем прав правильным можно признать лишь такой ход суждений, который ведет к отрицанию факта перехода права собственности на вексель к залогодержателю (векселедержателю). Действительно, было установлено, что удостоверенные векселем права к залогодержателю не переходят. Поэтому нельзя вести речь о переходе к нему права собственности на сам вексель, т.к. права на ценную бумагу и права из ценной бумаги находятся в неразрывном единстве.
Нужно отметить, что по этому вопросу высказаны и иные суждения. Например, некоторые авторы полагают, что при нарушении обязательства, обеспеченного залогом векселя, последний поступает в собственность залогодержателя [9. С. 16]. С этим согласиться нельзя, поскольку учиненная на векселе передаточная надпись (залоговый индоссамент) выражает волю залогодателя на передачу в залог удостоверенных векселем прав, а не права собственности на саму ценную бумагу. Передача векселя как таковая тоже не может служить основанием для перехода права собственности на него. Дело в том, что передача векселя иногда носит конститутивный характер и имеет значение только для совершения сделки. Например, индоссирование как сделка приобретает юридическую силу именно в момент передачи векселя индоссантом индоссату; без передачи векселя индоссирование невозможно. Поэтому юриди-
ческая квалификация передачи векселя может быть дана только с учетом характера сделки, для совершения которой она (передача) осуществляется. По этому поводу заслуживает поддержки позиция высших судебных инстанций нашей страны. Так, в п. 32 Постановления № 33/14 указано, что при рассмотрении споров между лицом, передавшим вексель посредством индоссамента с оговоркой «валюта в обеспечение», «валюта в залог» или всякой иной оговоркой, имеющей в виду залог (п. 19 Положения), и лицом, которому вексель был передан посредством такого индоссамента, суд должен учитывать характер сделки, на основании которой была произведена передача.
Третий из поставленных вопросов - влечет ли залоговый индоссамент перемену лиц в вексельном обязательстве - по-разному рассматривается в литературе. Одни исследователи считают, что залогодержатель при залоговом индоссаменте становится обладателем всех прав по векселю, кроме права передачи его посредством полного индоссамента [10. С. 691; 11. С. 193]. Другие, напротив, полагают, что индоссирование, осуществляемое в порядке ст. 19 Положения, не влечет перехода удостоверенных векселем прав от залогодателя к залогодержателю [7. С. 150; 12. С. 49-50].
Приходится опять констатировать отсутствие глубокого теоретического обоснования высказанных взглядов. В частности, приверженцы первой точки зрения в большинстве своем ограничиваются лишь указанием на то, что в силу залогового индоссамента векселедержатель приобретает вытекающие из векселя права. Однако подобное утверждение не снимает вопрос о механизме перехода этих прав. Правда, отдельные авторы предпринимали попытки раскрыть данный механизм. Так, А.Э. Ворм считал, что залог вексельного требования носит характер переуступки прав по векселю залогодержателю, с сохранением за залогодателем обязательственных прав требования на случай его исправности и наступления обязанности залогодержателя возвратить вексель залогодателю [13. С. 88]. Представители второй позиции, в целом правильно понимая, что залоговый индоссамент порождает именно залоговые правоотношения и не влечет перемены кредитора в вексельном обязательстве, тем не менее не раскрывают механизм его действия. Поэтому полностью согласиться ни с одной, ни с другой группой авторов по этому вопросу нельзя.
В частности, критически оценивая мнение о переходе удостоверенных векселем прав к залогодержателю, нужно подчеркнуть, что согласно ч. 2 ст. 19 Положения обязанные лица не могут заявлять против векселедержателя (в нашем случае залогодержателя. - Е.Т.) возражений, основанных на их личных отношениях к индоссанту (имеется в виду залогодатель. - Е.Т.), если только векселедержатель, получая вексель, не действовал сознательно в ущерб должнику. Существование данной нормы свидетельствует о том, что требование залогодержателя имеет самостоятельное правовое основание. Именно поэтому обязанные лица не могут заявлять ему возражения, которые они имели против залогодателя. Будь это иначе, т.е. если бы между залогодателем и залогодержателем возникало правопреемство, обязанные лица были бы вправе выдвигать против требований правопреемника (залогодержателя) возражения, которые
они имели против правопредшественника (залогодателя). Соответственно, в таком случае ч. 2 ст. 19 Положения содержало бы иную норму - аналогичную правилу ст. 386 ГК РФ, согласно которой должник вправе выдвигать против требований нового кредитора возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору.
Следует, однако, заметить, что сторонники критикуемой позиции используют норму ч. 2 ст. 19 Положения в качестве одного из аргументов, якобы подтверждающих переход прав по залоговому индоссаменту. Например, Н.А. Зорин отмечает по этому поводу следующее: «В случае залогового индоссирования векселя его новый держатель приобретает выраженные в нем права... Этим можно объяснить правила ст. 19 Положения, в силу которых. обязанные по нему (векселю. - Е.Т.) лица не вправе заявлять против требования его держателя возражения, основанные на личных отношениях к индоссанту. Если же предположить, что при залоговом индоссировании векселя воплощенные в нем права не переходят к индоссатору (видимо, имелось в виду к индоссату, т.к. индоссатор - это то же, что индоссант. - Е.Т.), то правило об ограничении возражений не будет иметь объяснения» [14. С. 67]. Данное суждение является весьма спорным и не объясняет, как связаны между собой переход прав в порядке правопреемства и невозможность должника выдвигать против правопреемника возражения, которые имелись против правопредшественника. Очевидной представляется обратная ситуация, о которой было сказано выше.
В целом правильными, как уже отмечалось, нужно признать научные подходы, согласно которым залоговый индоссамент не влечет ни перехода права собственности на вексель, ни перемены лиц в вексельном обязательстве. Подобных взглядов придерживаются, в частности, В.А. Белов и Е.А. Крашенинников.
Вместе с тем, по мнению В.А. Белова, необходимо отказаться от категории «залоговый индоссамент» и ввести в научно-практический оборот новое правовое средство - «обеспечительный индоссамент», в силу которого у индоссата (залогодержателя. - Е.Т.), по выражению автора, возникнут «залогоподобные права» [15. С. 248-249]. С этим согласиться нельзя.
Во-первых, термин «залогоподобные» по сути относится к квазикатегориям. Признать наличие в праве квазикатегорий как таковых - это значит, условно говоря, «сделать шаг назад». Квазикатегории не могут привнести в процесс правового регулирования определенности, поскольку сами по себе характеризуются неопределенностью. Во-вторых, вызывает сомнение, что «обеспечительный индоссамент» и связанные с ним «залогоподобные права» являются более эффективными средствами правового регулирования, нежели залоговый индоссамент. По крайней мере, из рассуждений В.А. Белова такой вывод не следует. Думается, речь идет ни о чем ином, как о подмене понятий, что не может не вызывать возражений.
Е.А. Крашенинников иначе понимает механизм действия залогового правоотношения. Он считает, что принадлежащее индоссату право залога управомочивает его на осуществление права требования по векселю, а
также прав, возникающих вследствие отказа вексельного должника от оплаты векселя [12. С. 49-50]. Со сказанным в некоторой степени можно согласиться. Так, сама идея о возможности залогодержателя в силу права залога получить оплату по векселю должна быть признана правильной. И в целом она в настоящее время воспринята и в литературе, и судебной практикой. Однако, во-первых, нельзя не отметить, что в теоретическом плане сущность субъективного права залога точнее выявлена в актах высших судебных инстанций. В п. 31 Постановления № 33/14 верно указано, что оно наделяет залогодержателя возможностью прямого истребования исполнения по векселю. Это действительно так. Залогодержатель не может осуществить права по векселю, поскольку в вексельных обязательствах они реализуются в действиях должника, поэтому он может лишь потребовать их осуществления. Во-вторых, Е.А. Крашенинникову можно возразить в той части его рассуждений, которая касается возможности залогодержателя в силу залогового индоссамента осуществить права, возникающие вследствие неоплаты векселя должником. Автор считает, что такая возможность существует. Этот вывод следует подвергнуть критике.
Нужно учитывать, что субъективное право векселедержателя, возникшее в момент выдачи векселя, и субъективные права, возникающие у него в случае неоплаты векселя, - это разные правовые категории. Право, основанное на правомерном действии - выдачи векселя, является элементом содержания регулятивного вексельного обязательства по оплате векселя. Оно, несомненно, может выступать в качестве предмета залога. Права, возникающие при неоплате векселя (например, право опротестовать вексель, право регресса и т.п.), включены в содержание охранительного правоотношения. Эти права объективно не могут служить предметом залога, поскольку в момент возникновения залогового правоотношения, как правило, не существуют. Они возникнут в случае неоплаты векселя, а до этого являются элементами содержания правоспособности залогодержателя, который, как неоднократно отмечалось выше, получив вексель с залоговым индоссаментом, наделяется статусом векселедержателя (ч. 2 ст. 19 Положения). Стало быть, эти права не могут служить предметом залога. Таким образом, по залоговому индоссаменту в залог передается удостоверенное векселем имущественное право требования к должнику (векселедателю простого векселя или акцептанту переводного векселя) об уплате в срок платежа вексельной суммы.
Вышеуказанные факторы весьма важны, но все же недостаточны для правильного восприятия юридической конструкции залогового индоссамента. Требуется показать механизм функционирования (действия) данного правового средства. Для этого необходимо учитывать, что залоговый индоссамент проявляет себя не только как передаточная надпись, но и в качестве гражданско-правового договора. По его условиям право требования к указанному в векселе должнику передается индоссантом (залогодателем) в залог индоссату (залогодержателю, векселедержателю).
Таким образом, залоговый индоссамент как гражданско-правовая сделка в силу закона влечет возникновение залогового правоотношения. При этом предметом
залога выступает имущественное право требования к должнику по векселю. При надлежащем исполнении обеспеченного залогом обязательства залогодержатель должен вернуть вексель залогодателю, не требуя исполнения по нему. В случае нарушения этого обязательства, залогодержатель на основании права залога может от своего имени в указанный в векселе срок платежа заявить должнику (векселедателю, акцептанту) прямое требование об уплате денежных средств по векселю и получить за счет их удовлетворение. Указанное требование представляет собой специфический способ обращения взыскания на заложенное имущественное право. Поскольку это требование заявляется от имени залогодержателя, обязанный по векселю должник не вправе отказаться от исполнения ему, ссылаясь на свои отношения с залогодателем (ч. 2 ст. 19 Положения). Исполнение будет означать, что залогодержатель реализовал свое субъективное право залога. Если же полученная им сумма денежных средств будет превышать долг по обеспеченному залогом обязательству, излишне полученные деньги подлежат возврату залогодателю [16]. В иной ситуации, т.е. при отказе должника произвести оплату по векселю, залогодержатель, в силу своего статуса векселедержателя, впра-
ве прибегнуть к защите своих нарушенных прав, в частности заявить требования об оплате всем лицам, обязанным по векселю в порядке регресса (индоссантам, авалистам и т.д.), включая залогодателя, поскольку он также считается индоссантом [16].
Подводя итог, можно сказать следующее. Залогодержатель в случае нарушения обеспеченного залогом обязательства вправе заявить должнику (векселедателю простого векселя или акцептанту переводного векселя) прямое требование об уплате вексельной суммы. При этом он основывает свое требование к должнику на принадлежащем ему субъективном праве залога, возникшем в силу залогового индоссамента. Это требование представляет собой специфический способ обращения взыскания на заложенное имущество - удостоверенные векселем права.
Учитывая вышеизложенное, предлагается считать, что в силу залога, опосредуемого залоговым индоссаментом, векселедержатель вправе в случае нарушения обязательства, обеспеченного залогом прав по векселю, получить удовлетворение за счет вексельной суммы путем заявления указанному в векселе должнику прямого требования об ее уплате.
ЛИТЕРАТУРА
1. Положение о переводном и простом векселе. Введено в действие Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1937 г. № 104/1342 // Соб-
рание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства СССР. 1937. № 52. Ст. 221.
2. П. 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 4 декабря 2000 г. № 33/14 «О некоторых
вопросах практики рассмотрения споров, связанных с обращением векселей» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. № 2. С. 17 (далее по тексту - Постановление № 33/14).
3. Конвенция о Единообразном законе о переводном и простом векселе: Заключена в Женеве 7 июня 1930 г. // Собрание законов СССР. 1937.
№ 18. Ст. 18, 109.
4. Вишневский А.А. Залоговое право. М., 1995.
5. Новоселова Л.А. Договоры о залоге и иные обеспечительные сделки с векселем в практике арбитражных судов // Законодательство. 2002.
№ 1.
6. Казакова Н.А., Балашова Ю.В. Вексель в торговом обороте. Составление и применение. М., 1994.
7. Белов В.А. Вексельное законодательство России. Научно-практический комментарий. М., 1996.
8. Токарев Е.А. Правовое регулирование кредитных денежных отношений, связанных с использованием векселей. Томск, 2003.
9. Седов А., Яблонский И. Операции с векселями в банковской практике // Экономика и жизнь. 1994. № 25.
10. Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975.
11. Эрделевский А.М. Финансовые услуги, вексель, недвижимость: анализ и комментарий законодательства и судебной практики. М., 1999.
12. Крашенинников Е.А. Залоговый индоссамент // Очерки по торговому праву. Ярославль, 1998. Вып. 5.
13. Вормс А.Э. Залог векселя // Кредит и хозяйство. 1927. № 6.
14. Зорин Н.А. Права векселедержателя по законодательству России. М., 2004.
15. Белов В.А. Очерки по вексельному праву. М., 2000.
16. П. 3 Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 21 января 2002 г. № 67 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами споров, связанных с применением норм о договоре о залоге и иных обеспечительных сделках с ценными бумагами» // Вестн. Высш. Арбитражного Суда РФ. 2002. № 3.
Статья поступила в редакцию журнала 11 декабря 2006 г., принята к печати 18 декабря 2006 г.
