CC BY
30
Е. И. Поздняков (Москва)
Югославянская идея во взглядах южнославянских солдат-добровольцев в России
Статья посвящена отношениям внутри югославянского Добровольческого корпуса, организованного на территории Российской империи в годы Первой мировой войны. В ней проанализированы основные причины конфликтов между добровольцами - южными славянами.
Ключевые слова: Сербия, Первая мировая война, Югославия, Российская империя, югославизм, Добровольческий корпус.
С началом Первой мировой войны в ряды австро-венгерской армии было мобилизовано большое число представителей югославян-ских народов, проживающих на территории Австро-Венгрии. Именно среди них дезертирство приобрело самый широкий размах. На Восточном фронте многие добровольно сдавались в руки русским, причем большинство дало согласие сражаться против австро-венгерской армии на стороне Антанты.
Еще на начальном этапе военных действий бывшие солдаты империи Габсбургов, военнопленные в лагерях царской России, начали посылать прошения М. Спалайковичу, сербскому посланнику в Петрограде. В этих письмах звучали настойчивые просьбы о переброске в Сербию, где они собирались вступить в ряды местной армии. Уже в течение 1914-1915 гг. это движение приобрело широкий размах, возникла база, на основе которой могли бы быть созданы добровольческие вооруженные отряды, размером вплоть до корпуса числом в 40 000 человек1.
Спалайкович известил об этом премьер-министра Сербии Н. Пашича еще 29 сентября 1914 г. Сербское правительство вступило в переговоры с российскими властными структурами, которые позднее одобрили идею отправки военнопленных югославян по Дунаю в Сербию. Однако к приведению этого плана в жизнь и сербские, и (особенно) российские официальные круги отнеслись в тот момент халатно. Сербская армия все еще не испытывала недостатка в людях, хотя правительство и понимало, что добровольцы могут стать козырем в дипломатической борьбе за создание единого государства сербов, хорватов и словенцев, будучи прямым доказательством
стремления народов, проживавших на территории Австро-Венгрии, к объединению с Сербией2.
Именно поэтому сербская сторона выступила инициатором в решении данного вопроса, предприняв первые практические шаги в этом направлении. Летом 1915 г. Белград прислал в Россию для организации транспортировки добровольцев М. Комненовича, Б. Рука-вина, М. Голубича и Д. Семиза. Однако успех этой миссии был очень скромен. До осени 1915 г. и вступления в войну Болгарии им удалось переправить в Сербию несколько тысяч человек3.
Ситуация изменилась после поражения сербских войск (в конце 1915 г.) и их отступления через Албанию: значение добровольцев растет, теперь их начинают рассматривать в качестве резерва для регулярной армии. Соответственно, еще более важным становится и вопрос их организации, который тут же берут в свои руки русское и сербское правительства.
К концу февраля 1916 г. все финансирование и обеспечение берет на себя Петроград, а сербы присылают в Одессу командные кадры во главе с полковником Ст. Хаджичем4. Полковнику были даны весьма четкие инструкции: «Требуется из разрозненных югославян-ских добровольцев, бывших австрийских солдат, создать крепкие, дисциплинированные и вдохновленные сербскими идеями воинские соединения, которые под предводительством наших избранных офицеров и под нашими овеянными славой знаменами будут готовы погибнуть за освобождение сербского очага и объединение сербов и югославян, неважно, поведут ли их в бой против болгар, австрийцев, немцев или турок...»5 Такая характерная солдатская прямолинейность в достижении поставленной цели очень скоро аукнется сербской стороне.
До конца апреля 1916 г. формируется 1-я сербская добровольческая дивизия. Нижние офицерские кадры набираются уже из самих добровольцев. Силы дивизии насчитывали 9904 человека, из них выходцев из Боснии и Герцеговины было 3812, хорватских земель (особенно Лики) - 2065, Воеводины - 3778, Сербии - 171 и 98 человек из других регионов. По национальности подавляющим большинством являлись сербы6.
Вскоре была сформирована и 2-я дивизия. Чтобы ускорить этот процесс, русские стали концентрировать пленных югославян в Одесском военном округе, где и происходила их мобилизация. Это привело к тому, что в состав 2-й дивизии были включены люди, которые вовсе не хотели становиться добровольцами и вошли в него под дав-
лением7. Из этих двух дивизий 26 июля 1916 г. был образован Сербский добровольческий корпус (в мае 1917 г. переименован в Добровольческий корпус сербов, хорватов и словенцев). В конце сентября 1916 г. сюда прибывает сербский генерал М. Живкович, которого назначили командиром Добровольческого корпуса.
Оставив за скобками боеспособность данного военного формирования, сосредоточимся на идеологических убеждениях солдат-добровольцев в корпусе. Насколько широко были распространены среди них югославянские идеи? В какой форме они выражались? Ведь в корпус вступали в том числе и неослависты, например, словенец Ал. Трушнович8.
Вл. Маевский в своем очерке, посвященном Сербскому добровольческому корпусу, отмечает, что разногласия между его членами стали проявляться еще на самых начальных этапах. Агитация 1915 г. с призывом вступать в добровольческие ряды для борьбы за осуществление общей национальной идеи была относительно успешной: «большинство добровольцев, сделавших заявление, были сербы; отзывчивость из хорватских и словенских рядов была очень незначительная»9. В следующем году, когда в Одессу прибыл Па-шич, в город начали свозить военнопленных в таких количествах, что их было попросту негде разместить. Когда, наконец, разобрались и провели среди них опрос, кто действительно хочет стать добровольцем, выяснилось, что большинство хорватов и словенцев не стремится снова брать в руки оружие. По мнению Маевского, «это вызвало отрицательную психологическую реакцию: сербы увидели, что в России находятся массы хорватов и словенцев, которые не желают вместе с сербами бороться за национальное объединение»10. Российский публицист, пожалуй, несколько сгущает краски: в это время уже широкий размах приобретает пацифистское движение, большинство бывших австро-венгерских солдат-югославян просто не хотели возвращаться к ужасам войны, но не выступали против самой идеи национального объединения. В то же время очевидно, что среди сербской части добровольцев такая «национальная» диспропорция должна была оставить некий неприятный осадок.
Разногласия заметно усилились после прибытия сербских офицеров, гордых успехами своей армии в Балканских войнах. Романтико-идеалистический восторг добровольцев столкнулся с суровой реальностью. Для офицеров добровольцы являлись лишь солдатами, которых нужно было муштровать, прибегая зачастую и к не педагогическим методам, включая битье палками. Если добровольцы были готовы к са-
мопожертвованию ради идеалов нового, справедливого и единого государства, то сербские офицеры, по словам М. Цемовича, «принесли всего две вещи: казарменную дисциплину и радикальный сербизм»11.
Одним из примеров разногласий, вызванных этими противоречиями, стал вопрос присяги. Сами офицеры считали, что их задача -превратить добровольцев в образцовых сербских солдат, для чего обязательным условием являлось принесение присяги королю Сербии. Добровольцы-офицеры должны были и вовсе делать это письменно, но большая их часть была недовольна ее текстом, особенно представители несербских национальностей. Они считали, что присяга должна отражать цели и идеалы их борьбы. Только прямое вмешательство членов Югославянского комитета, и, в частности, Фр. Поточняка, убедило большинство из них все-таки подписать присягу12.
Как уже упоминалось выше, в октябре 1916 г. начинается насильственная мобилизация военнопленных южных славян. Такие добровольцы, получившие прозвище «насильновольцы»13, безусловно, стали дополнительным дестабилизирующим фактором внутри корпуса14. К тому же ситуация усугублялась тем, что сначала дивизии, а потом и корпусу не могли найти применения. Вокруг добровольцев развернулась политическая борьба. Представители Югославянского комитета, которые принимали участие в образовании корпуса, считали, что его стоит поберечь до конца войны «на случай необходимости выявить и осуществить единство югославян Австро-Венгрии». Члены комитета рассматривали его прежде всего как политическое образование, практически подтверждающее стремление южных славян к объединению, соответственно, и основной фронт для ее применения должен был быть дипломатический.
Белград и Петроград же считали добровольцев составной частью союзнических войск (причем и между ними не было согласия), то есть находящихся под их прямым и непосредственным управле-нием15. В итоге корпус, за исключением провальной экспедиции в Добрудже, большую часть времени простаивал в бездействии, что оказывало не лучшее влияние на психологическое состояние солдат. К тому же ситуация внутри корпуса уже была достаточно накалена. Неудачная военная кампания в Румынии подорвала дух добровольцев и их веру в возможность достичь объединения, а также серьезно повлияла на дисциплину. Последний фактор начал сказываться еще в ходе боевых действий, из-за чего офицерам приходилось порой принимать крайне жесткие меры, чтобы удержать своих солдат в строю. А если вспомнить о том, что практически все офицеры были
сербами, нет ничего удивительного в том, что вскоре - наверняка не без подсказки со стороны - в корпусе заговорили о «сербском терроре». К концу 1916 г. это даже стало причиной массовых беспорядков внутри корпуса, закончившихся тем, что сербскими солдатами было убито 13 хорватских добровольцев16.
После Февральской революции ситуация в Добровольческом корпусе, окруженном со всех сторон всевозможными агитаторами,
17
как партийными, так и иностранными17, достигла точки кипения. Скрываемые до поры до времени противоречия вырвались наружу, о чем свидетельствует множество документов. Например, рапорт Г. Барабаша в связи с его выходом из состава корпуса.
В нем подпоручик сообщал: «13 марта 1916 г. я, будучи австрийским офицером, вступил в Сербский добровольческий корпус, т. к., являясь убежденным югославянином, считал своим долгом внести свой вклад в дело югославизма. Отряд мною рассматривался в качестве чисто югославянского формирования, несмотря на то, что назывался сербским. [...] Я - хорват, но избегал всяческого подчеркивания и выделения имени своего народа, так как не только знал, что, принимая во внимание количество солдат в отряде (имеется в виду количество солдат-сербов по сравнению с представителями остальных народов. - Е. П.), не имею на это права, но и считал это очень опасным, с учетом национальных чувств и радикального духа товарищей-сербов, а также потому, что вступал в отряд в качестве югос-лавянина с целью послужить югославянским интересам, которые идентичны интересам сербов, хорватов и словенцев, а не как хорват с особыми хорватскими устремлениями»18. Все конфликты в отряде «родились из борьбы между идеей югославянской и идеей создания государства, в котором бы были объединены все сербы, хорваты и словенцы под гегемонией сербов, как приложивших самые большие усилия для создания этого будущего образования. Я до сих пор верил в то, что идея "Югославии" окажется сильнее прочих, пока не послушал выступление господина премьер-министра Пашича... и не прочитал программную речь. престолонаследника Александра. [...] Последним указом Совета министров (Королевства Сербия. - Е. П.) было отброшено в сторону название "югославянский"*.
Имеется в виду инициатива командующего корпусом М. Живкови-ча дать корпусу название «югославянский», отклоненная сербским правительством. Вместо этого формирование было переименовано в «Добровольческий корпус сербов, хорватов и словенцев».
Корпус распался на "сербскую", "хорватскую" и "словенскую" части, а вместе с тем пало и все югославянское»19. Главной причиной своего выхода из корпуса Барабаш называет введение обязательной присяги сербскому королю. «Меня ставят перед фактом необходимости дать присягу Королевству Сербия, но тогда я перестану быть офицером-добровольцем, руководствующимся одной только идеей, и стану
офицером сербского королевства, военнообязанным, вынужденным
20
исполнять все приказы, не задавая вопросов»20.
Уже в начале 1917 г. начался массовый исход солдат из корпуса. В конце 1916 г. его покинуло около 9000 человек21, в дальнейшем эта цифра превысила 20 00022. В своем меморандуме солдаты и офицеры, вышедшие из состава корпуса, четко сформулировали причину своего решения: «Стремление к освобождению и объединению всех сербов, хорватов и словенцев в едином независимом государстве, в котором каждый из трех названных элементов будет находиться в равноправном положении с остальными, привело нас в ряды Сербского добровольческого корпуса. Мы не признавали и не признаем ничью гегемонию или превосходство одного народа над другим. [...] Никакой "Великой Сербии", никакой "Великой Хорватии" или "Великой Словении". Нашим идеалом было и остается: федеративная Югославия»23. Бывшие добровольцы отмечают, что их обманом использовали в чуждых им гегемонистских планах, и подчеркивают, что конфликт уже давно перешел в бытовую сферу: «Нас (то есть сторонников федеративного устройства. - Е. П) обвиняли в эгоизме, сепаратизме, даже в австрофильстве и, впридачу, шпионаже»24. При этом нельзя сказать, чтобы у сербов для этого совсем не было поводов. Так, Трушнович отмечает, что на позиции многих словенцев сказывалось влияние католичества, «для которого Австрия с ее "апостолическим монархом" была оплотом Ватикана, и сближение их с православными было нежелательно»25. Не могла встретить понимания у руководства корпуса, который составляли сербские офицеры - убежденные монархисты, и инициатива введения солдатских комитетов по образцу тех, что уже стали возникать в русской армии, в составе представителей трех основных национальностей: серб, хорват, словенец. Из опасения падения дисциплины и распространения коммунистической пропаганды было отринуто и предложение равноправного использования хорватского и словенского гербов с сербским26, которое шло в связке с идеей введения комитетов, что лишь еще сильнее ожесточило позицию представителей этих двух народов.
Несколько месяцев спустя эта же «диссидентская» группа, вышедшая из состава корпуса, еще шире развила свою мысль в новой декларации: «Наш национально-политический идеал был и остается югос-лавянским, то есть - объединение всех сербов, хорватов и словенцев в единое независимое государство - Югославию, основанную на началах демократии и равноправия всех трех народностей. [...] Поэтому мы отвергаем "Великую Сербию", так же как и "Великую Хорватию" и "Великую Словению", как преступные утопии. Последовательно проводимый принцип равноправия может привести только к созданию федерации сербских, хорватских и словенских земель по образцу Швейцарии или североамериканских Соединенных Штатов. [...] Несведущим может показаться, что "Югославия" и "Великая Сербия" - два названия одного и того же понятия. Но югославянский идеал и по форме и по содержанию противоположен "великосербскому". [...] "Великая Сербия" является плодом шовинистского безумия. По нашему глубокому убеждению, великосербская идея не свойственна сербскому народу, то есть той народной массе, которая мучилась и изнемогала от бесчисленных потерь.»27 При этом любопытно, что данная декларация была написана, чтобы опровергнуть слухи, вызванные тем, что из состава корпуса выходили почти исключительно хорваты и словенцы.
Как мы можем видеть, Добровольческий корпус на протяжении всего времени его существования раздирали внутренние конфликты, основанные на национальной почве. Разногласия касались названия корпуса (кстати, имя «югославянского» получил только Югославянский революционный батальон - наследник Добровольческого ударного батальона, созданного дезертирами из Добровольческого корпуса28), необходимости носить форму сербской армии и давать присягу сербскому королю, что шло вразрез с положением добровольцев, которые не являлись военнообязанными. Но все это были частные проявления гораздо более серьезного спора - между сторонниками федеративной «Югославии» и унитарной «Великой Сербии». Хорватские и словенские добровольцы во всех вышеперечисленных моментах видели проявления «великосербского гегемонизма» и покушение на идею равноправия трех народов. Ситуацию только усугублял тот факт, что большую часть офицерского состава составляли сербы, прибывшие с Корфу.
В то же время, безусловно, сама по себе идея югославянского объединения пустила широкие корни в среде добровольцев. Во всех документах подчеркивается преданность делу борьбы за освобождение югославянских народов и создание единого югославянского
государства. Более того, можно с большой долей вероятности предположить, что остальные югославяне признавали за сербами лидирующую роль в этой борьбе. Трушнович в своих воспоминаниях пишет: «В пяти комнатах разместились офицеры славяне. По чашке и миске на каждого - вот и вся обстановка. Кроме того, у нас был свой герб: фотографии короля Сербии Петра Первого и Главнокомандующего Русской армии великого князя Николая Николаеви-ча»29. «Для нас, словенцев славянской ориентации, были два города, куда устремлялись наши мысли с раннего детства: Москва, а после 1912 г. - Белград. Москва была далекой, сказочной. Белград - реальным, близким, боевым центром, где выковывалась [...] Югославия. [...] Для нас же Белград и все, что с ним связано, сербский народ и его седой король были символами освободительного движения. Шесть лет тяжелой борьбы за освобождение окружили сербский народ ореолом славы и мученичества»30.
Даже если сделать скидку на весьма вероятное преувеличение со стороны автора, приведенные данные все равно являются весомым аргументом в пользу утверждения о широком распространении югославянской идеи среди населения южнославянских территорий Австро-Венгрии. Все конфликты, раздиравшие личный состав Добровольческого корпуса, проистекали главным образом из спора об устройстве будущего государства и уже потом, с течением времени и по мере усложнения ситуации вокруг корпуса, преломляясь через разногласия в бытовых вопросах, выливались во вспышки национализма.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 ПоповиИ Н. Б. Србща и царска Русща. Београд, 2007. С. 270.
2 Там же.
3 Ucesce jugoslovenskih radnih ljudi u Oktobarskoj revoluciji i gradanskom ratu u SSSR. Beograd, 1979. S. 28. (Н. Попович приводит разные данные по воспоминаниям организаторов миссии: от двух до пяти тысяч человек. Официальная цифра, которую зафиксировало сербское посольство, - 3500 человек. См.: ПоповиИ Н. Б. Србща и царска Русща. С. 271.)
4 Ibid.
5 Цит. по: ПоповиИ Н. Б. Србща и царска Русща. С. 274.
6 Там же. С. 274-275.
7 UCesce jugoslovenskih radnih ljudi u Oktobarskoj revoluciji i gradanskom ratu u SSSR. S. 28. Из 20 тысяч военнопленных в корпусе осталось около 56%. Национальный состав 2-й дивизии к 20 ноября 1916 г. насчитывал: 6200 сербов, 3144 хорватов, 1556 словенцев, 193 чеха, 8 поляков, 13 украинцев и 84 представителя других народностей. См.: Поповик Н. Б. Србща и царска Русща. С. 278-297.
8 Трушнович А. Воспоминания корниловца, 1914-1934. М.; Франкфурт, 2004. С. 12.
9 Маевский Вл. Сербский добровольческий корпус в России // Исторические очерки. Буэнос-Айрес, 1972. С. 232.
10 Там же. С. 233-234.
11 Цит. по: Поповик Н. Б. Србща и царска Русща. С. 275.
12 Там же. С. 275-276.
13 Маевский Вл. Сербский добровольческий корпус в России. С. 236.
14 Подробнее о методах набора см.: Романенко С. А. Югославия, Россия и «славянская идея». М., 2002. С. 116; Поповик Н. Б. Србща и царска Русща. С. 278-279.
15 Романенко С. А. Югославия, Россия и «славянская идея». С. 234-235.
16 Newman J. P. Through Snow and Red Fog: South Slav Soldiers in Revolutionary Russia and Beyond // Irish Slavonic Studies. 2010. № 23. P. 62.
17 Например, итальянские агенты и хорватские националисты. Подробнее см.: Поповик Н. Б. Србща и царска Русща. С. 279-283.
18 Ucesce. S. 29.
19 Ibid.
20 Ibid. S. 30.
21 Маевский Вл. Сербский добровольческий корпус в России. С. 237.
22 Романенко С. А. Между «пролетарским интернационализмом» и «славянским братством»: российско-югославские отношения в контексте этнополитических конфликтов в Средней Европе (начало ХХ века - 1991 год). М., 2011. С. 132.
23 Ucesce. S. 38.
24 Ibid.
25 Трушнович А. Воспоминания корниловца. С. 32.
26 Димитри]евик Б. Пут «око света» Прве српске доброволачке дивизще (http://www.rastko.rs/istorija/delo/12222).
27 Трушнович А. Воспоминания корниловца. С. 45-46.
28 Поповик Н. Б. Срби у гра^анском рату у Русщи 1918-1921. Београд, 2005. С. 46.
29 Трушнович А. Воспоминания корниловца. С. 34.
30 Там же. С. 102.
170
E. H. n03dHa,K0B
Pozdniakov E. I. The Yugoslav Idea in the Views of Sothern-Slavic Volunteer Soldiers in Russia
The article is devoted to the relation within the Yugoslav Volunteer Corps, organised on the territory of the Russian Empire in the years of World War One. It analyses the main causes of conflicts between volunteers - Sothern Slavs.
Keywords: Serbia, World War One, Yugoslavia, Russian Empire, Yugoslavism, Volunteer Corps.
