CC BY
78
ЛЮДИ «ВТОРОГО СОРТА» В УСЛОВИЯХ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ (ИЗ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ «ТРУДАРМЕЙЦЕВ» УРАЛА В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ)
Г.А. ГОНЧАРОВ
Исторический факультет Челябинский государственный университет 454021, Челябинск, ул. Братьев Кашириных, 129
В годы Великой Отечественной войны на Урале значительный вклад в дело победы над фашистской Германией внесли «трудармейцы»: мобилизованные в рабочие колонны (отряды) советские немцы, население из Средне-Азиатского военного округа (САВО), трудпоселенцы (специалисты, спецпереселенцы). «Трудармейцы» были вынуждены трудиться в особых условиях. Как отмечал начальник «Челябметаллургстроя» А.Н. Комаровский, юридически они являлись полноправными, но не вполне: «Надо понимать, с кем имеем дело. Этот контингент недаром зовётся спецконтингентом». Отношение властей к «трудармейцам» как к неполноправным гражданам СССР в немалой степени обусловило дезертирство с трудового фронта. Это явление на Урале получило распространение с первых месяцев войны.
В период с 28 июня по 23 сентября 1941 г. в рабочих колоннах, дислоцированных в Челябинской области, был зарегистрирован 301 случай дезертирства немцев-трудармейцев. Летом 1942 г. в Соликамском ИТЛ имели место 160 случаев группового дезертирства труд-мобилизованных немцев. В августе 1942 г. из Усольского лагеря дезертировала группа «трудармейцев». Следствием было установлено, что подготовка к побегу велась в течение 6 месяцев. На объектах «Челябметаллургстроя» в мае-октябре 1942 г. было зафиксировано 17 случаев одиночных и коллективных побегов «мобилизованных немцев». В октябре 1942 г. с ремонтно-механического завода Тагильского лагеря НКВД дезертировали на автомашине немцы-трудармейцы. Перед побегом среди работающих на заводе мобилизованных немцев бежавшие собрали деньги для организации побега. На 1 января 1943 г. из ОСМЧ-8, дислоцирующейся в Челябинске, дезертировало 1990 «трудармейцев», в период с 1 февраля по 1 сентября 1943 г. с предприятий Наркомата боеприпасов, расположенных на Урале, дезертировали 631 человек, что составило 19,8 % от общей численности немцев-трудармейцев1. Аналогичная ситуация с дезертирством складывалась и в угольной промышленности Урала. В 1943 г. на комбинате «Челябинскуголь» из 15471 прибывших мобилизованных немцев дезертировали 2851 человек, или 18,4 %, причем на отдельных предприятиях комбината дезертирство достигало 40 %. В тресте «Еманжелинскуголь» из 598 мобилизованных дезертировали 204 человека, или 34 %; в тресте «Челябуголь» из 1900 прибывших мобилизованных бежали 439 человек, или 23,1 %2. В 1944 г. с народно-хозяйственных объектов, расположенных в Свердловской области, бежали более 500 «трудармейцев».
Наряду с мобилизованными немцами бежали и спецпоселенцы. Часть калмыков, расселенных в Свердловской области, пыталась соединиться с родственниками, находившимися в Алтайском крае, и бежали туда. В 1942 г. из Карабашской спецкомендатуры НКВД (Челябинская обл.) целыми семьями в Бардымский район Молотовской области бежали раскулаченные казахи. Там их принимали в колхозы и создавали более приемлемые условия суще-
ания Бежавших скрывали председатели сельсоветов и колхозов, так как рабочие руки шсоко ценились на селе, особенно в войну. Работникам отдела спецпоселений УНКВД по Челябинской области удалось вернуть оттуда лишь 33 человека.
«Трудармейцы» дезертировали, несмотря на жесткие меры наказания за побег и меры, аттаавленные на их предотвращение. Так, например, все бараки, где размещались мобилизованные немцы-трудармейцы, ограждались забором или колючей проволокой (зона), пооводилась перекличка перед сменой и после смены. В случае отсутствия кого-либо на перекличке проводилось расследование и объявлялся розыск. Выход на работы разрешался только в строю под командованием начальников колонн и отделений. Готовивших побеги отдавали под суд; знавших об этом, но не доложивших начальству, отправляли в штрафные зоны, наказывались семьи дезертиров. Запрещалось общение мобилизованных немцев с местным населением. Аналогичные меры были предприняты и по отношению к спецпоселенцам, занятых в народном хозяйстве. Интересным является тот факт, что уже 14 июня 1941 г., т.е. накануне войны, начальник ГУЛАГ НКВД СССР старший майор госбезопасности Наседкин указывал на то, что такие побеги со стороны трудпоселенцев обязательно будут «...с целью проведения вражеских действий на территории СССР», и предлагал заранее выявить группы и лица из их числа, склонных к побегу3. 22 июня 1941г. начальником 2-го отделения Отдела спецпоселений ГУЛАГа НКВД СССР Муло-вым были даны указания усилить охрану спецпоселенцев, исключив возможность побегов; запретить отлучки спецпоселенцев из спецпоселков и с места работы, переписку с родственниками; проводить проверку населения спецпоселков не реже двух раз в сутки.
Помимо этого предписывалось ограничить рассмотрение заявлений, связанных с переездом спецпоселенцев (соединение семей, освобождение с поселения, передача на иждивение и т.д.); а также запретить председателям колхозов и сельсоветов, руководителям хозяйственных организаций и учреждений, в подчинении которых находились спецпоселенцы, направлять их самостоятельно, без ведома спецкомендатур НКВД, в служебные командировки и выдавать какие-либо документы, разрешающие выезд с мест поселений. Была отлажена система круговой поруки путем организации десятидворок, пятидворок, кварталов. Старшие десятидворок и пятидворок, старосты кварталов и бараков несли персональную ответственность за каждый случай побега. Дела спецпоселенцев, арестованных за их попытку к бегству, передавались на рассмотрение особого совещания НКВД СССР4.
Трудмобилизованных немцев, обвиняемых в саботаже и дезертирстве, приговаривали к различным мерам наказания вплоть до расстрела. Приговоры выносились еженедельно. Так, за дезертирство с объектов «Челябметаллургстроя» 23 июня 1942 г. к высшей мере наказания было приговорено 11 человек, к 10 годам лишения свободы - 18 человек, к 8 годам - 1 человек; 19 июля 1942 г. - 15, 12 и 13 человек соответственно; 30 сентября 1942 г. - 14, 18, 10 человек соответственно; 11 ноября 1942 г. - 25, 16 человек соответственно; 25 ноября 1942 г. было расстреляно 25 человек. Анализ материалов приговоров показывает, что в 1942 г. основной мерой наказания были расстрелы. Ситуация изменилась в 1943 г. В период с 15 марта по 2 июня 1943 г. на «Челябметаллургстрое» за саботаж и дезертирство были приговорены к расстрелу 21 человек, к 10 годам тюремного заключения - 218 человек. Приговоренные к срокам менее 10 лет не были зафиксированы. В 1943 г. основной мерой наказания стал приговор к 10 годам тюремного заключения5.
В целях предотвращения дезертирства и котрреволюционной, антисоветской деятельности среди трудпоселенцев (спецпоселенцев, спецпереселенцев), «мобилизованных немцев» и «мобилизованных из CABO» была развернута агентурно-осведомительная сеть. Прежде всего (в соответствии с приказом НЮВД и НКГБ СССР №00734/00219 от 5 июня
1941 г. «Об организации оперативной работы среди трудпоселенцев») была усилена работа по созданию агентурно-осведомительной сети в местах спецпоселений. Приказом №31/191701 от 14 июня 1941 г. предлагалось провести дополнительные вербовки. Агентуру по борьбе с побегами рекомендовалось пополнять за счет лиц, пользующихся доверием, особенно среди женщин. Полученные от агентуры материалы необходимо было немедленно реализовывать путем оперативно-следственных мероприятий, при расследовании фактов
устанавливалась причина и цель побега, дела задержанных беглецов в течение 5 суток необходимо было расследовать и через НКВД-УНКВД представлять на рассмотрение особого совещания при НКВД СССР. Вопрос постоянно находился в центре внимания вышестоящих органов НКВД. Менее чем через 2 месяца после выхода приказа №00734/00219 в Челябинской области были проанализированы первые итоги оперативной работы. Было установлено, что из 11 райкомендатур только 4 (Копейская, Каменск-Уральская, Челябинская и Златоустовская) приступили к этой работе. На протяжении всего периода войны неоднократно поднимался вопрос об усилении агентурно-освободительной работы среди данной категории «спецконтингента» НКВД. Комендантов райкомендатур, не выполнявших своих обязанностей, связанных с оперативной работой, снимали с работы и понижали в должности. В случае мобилизации трудпоселенцев на работы в промышленность, на стройки агентурно-осведомительная сеть также передислоцировалась на новое место. В целом по стране на 1000 трудпоселенцев в 1941 г. приходилось более 20 осведомителей, резидентов и агентов. На Урале этот показатель был выше. В Свердловской области, например, в конце 1944 г. агентурно-осведомительная сеть составляла 1852 человека из общего числа трудпоселенцев в 7035 человек6. Каждый четвертый являлся членом осведомительной сети.
Вербовка осведомителей среди «мобилизованных немцев» начиналась еще до их прибытия на объекты народного хозяйства Урала. Среди трудмобилизованных, прибывших к 3 января 1943 г. на нефтепромыслы Башкирской АССР, в наличии имелось 30 осведомителей, с 26 из которых была восстановлена связь. Кроме того, 26 человек были завербованы по прибытии. В Челябинской области к 25 декабря 1942 г. из числа работающих немцев на промышленных предприятиях Копейска были взяты на оперативный учет 80 человек и создан агентурный аппарат из 102 осведомителей и 6 резидентов. В Коркино на оперативный учет взяли 46 немцев, был создан агентурный аппарат из 170 человек и 5 резидентов. В Челябинске на оперативном учете находились 16 человек, а агентурной работой занимались 24 осведомителя.
Весной 1942 г.НКВД потребовал от начальников оперативно-чекистских отделов и отделов ИТЛ НКВД «...немедленно приступить к вербовкам агентуры в немецких рабочих колоннах...», прежде всего обращая внимание на немцев, ранее поддерживавших связи с германским посольством, имевших связи с заграницей или бывших за рубежом, получавших из Германии материальную помощь. Все эти категории мобилизованных немцев должны были подвергаться активной агентурной разработке. Но темпы вербовки на Урале не удовлетворяли вышестоящие органы НКВД. В августе 1942 г. отмечалось, что «...агентуры среди немцев мало... Борьба с контрреволюционным саботажем и дезертирством лагерей ведется слабо». Не изменилась ситуация и весной 1943 г. Вышестоящие сотрудники НКВД заявляли, что «...некоторые начальники оперчекистских отделов лагерей НКВД не обеспечили рабочие колонны и бригады немцев необходимым осведомлением по выявлению подготовки случаев дезертирства. Так, например, оперативночекистский отдел Соликамского ИТЛ НКВД для обслуживания 9000 немцев завербовал лишь 50 осведомителей по предупреждению побегов; оперативно-чекистский отдел Богословского ИТЛ на 12600 работающих в лагере мобилизованных немцев завербовал лишь 62 противопобеговых осведомителей»8.
Слабая агентурно-осведомительная сеть среди мобилизованных немцев и трудпоселенцев беспокоила НКВД. Дело в том, что, опираясь на нее, оперативно-чекистские отделы развернули массовую фабрикацию политических дел, обвиняемыми в которых фигурировали люди, уже оказавшиеся в системе ГУЛАГа. 23 марта 1942 г. был издан приказ № 125, в котором начальниками оперативно-чекистских отделов, было указано на необходимость борьбы с «внутренним врагом», ибо они (трудармейцы) после прибытия в лагеря активизируют свою вражескую работу.
Отмечалось, что под флагом объединения содержавшихся в лагерях немцев стали складываться «контрреволюционные группы», участники которых вели активную фашистскую пораженческую агитацию как среди немецких контингентов, так и среди содержащихся в лагерях других заключенных9. Наряду с «мобилизованными» немцами в качестве обвиняе-
МЫХ оказались и другие категории «спецконтингента» ГУЛАГа - трудпоселенцы (спецпо-селенцы, спецпереселенцы), бывшие военнослужащие Красной Армии и др. Дело в том, что все эти категории являлись не только источником дешевой силы, но и идеальным объектом для создания образа врага, являвшегося неотъемлемым элементом идеологической системы тоталитарного общества. Из общей массы населения вычленялась группа людей, имевшая предпосылки для того, чтобы стать общепризнанным врагом для широких слоев населения. На сконструированный образ возлагалась вина за трудности жизни, что позволяло направлять недовольство в нужную сторону и стимулировать трудовой энтузиазм масс как элемент «отпора врагу». Идеальным для этой функции являлся такой «внутренний враг», черты которого позволяли декларировать его единство с «врагом внешним».
Интересен тот факт, что в созданную агентурно-осведомительную сеть не только вербовались осведомители, но она использовала также агентов и резидентов. В период с 1941 по 1944 г. насыщенность осведомительной сети лагерных контингентов возросла с 1,7 % до 8 %. При общем росте сети на 186 % рост количества агентов за тот же период составил 302%, а резидентов - 225 %10. Таким образом, упор делался на создание внутри ГУЛАГа агентурно-резидентской сети, использовавшей те же приемы конспирации, что и внешняя разведка. Оперативно-чекистские отделы уральских ИТЛ и промышленных зон активно подключились к «раскрытию вражеских организаций».
Об этом свидетельствует то количество дел, которое было «раскрыто» за II полугодие 1942 г. В июне 1942 г. на «Челябметаллургстрое» была раскрыта и ликвидирована «повстанческая организация», состоящая из немцев-трудармейцев, которая готовила антисоветское выступление. В этом же лагере была ликвидирована «повстанческая организация «Боевой отряд», целью которой был вооруженный побег из лагеря и переход на сторону немецких оккупантов. В Соликамском ИТЛ НКВД была раскрыта группа, руководители которой были ранее связаны с работниками германского посольства в Москве. Участники группы «...вели среди мобилизованных немцев контрреволюционную агитацию и организовали единомышленников для совместного вооруженного выступления». Наряду с «мобилизованными немцами» в создании «повстанческих организаций» участвовали и заключенные из числа военнослужащих, осужденные во время войны за дезертирство или добровольно сдавшиеся в плен противнику. В сентябре 1942 г. в Усольском ИТЛ НКВД была вскрыта «вражеская подпольная организация», которую возглавили бывшие военнослужащие. Организация готовила побег с целью перехода на сторону германо-фашистских войск. На «Челябметаллургстрое» были арестованы бывшие военнослужащие Красной Армии, подготавливавшие вывод из строя важнейших объектов строительства11. В Усольлаге в
1942 г. была ликвидирована «военно-фашистская организация», состоявшая из заключенных, прибывших из Эстонии. Обвинения, которые якобы были предъявлены бывшему военному министру Эстонии генералу Соотцу, бывшему начальнику генштаба генералу Рее-ку, полковнику генштаба Курвииу разрабатывали план разоружения охраны, ареста лагерной администрации и принятия в лагере немецкого воздушного десанта. По делу было осуждено 149 человек. В ноябре 1942 г. в тресте «Коркинуголь» была раскрыта «повстанческо-диверсионная организация» среди спецпоселенцев и мобилизованных немцев, которая ставила перед собой задачу подготовки и поднятия вооруженного восстания в тылу Красной Армии для «... оказания помощи немецким войскам в борьбе с СССР». Повстанцами был создан специальный отряд для диверсий и создания запасов вооружения. Организаторы стремились установить такой государственный строй, который бы признавал частную собственность на землю. В ноябре-декабре 1942 г. аналогичные «повстанческие организации» были раскрыты на шахтах «Копейскуголь» (дела «Эртель», «Коус» и др.) и Челябпшцеторге (дело «Враги»), ОСМЧ-22 (дело «Гервика»). Арестованные обвинялись в подготовке акций саботажа, ведении антисоветской пропаганды, распространении клеветнических слухов о режиме в рабочих колоннах и т.д.12. В 1943 г. уральские чекисты продолжили «раскрытие вражеских организаций». На строительстве Челябинского металлургического комбината была раскрыта повстанческая организация, руководителем которой являлся Трицвейн -бывший секретарь Красноярского РК ВКП(б) республики Немцев Поволжья. Активным
участником организации являлся бывший второй секретарь Красноярского РК ВКП(б) Роот, а также бывшие партийные и советские работники Вебер, Генг, Мортенс и другие. Участники организации «...подготавливали вооруженное выступление среди мобилизованных немцев. Некоторые из её участников являлись германскими разведчиками». Было осуждено 32 участника организации. В Североуральском лагере в 1943 г. была ликвидирована повстанческая организация «Железная гвардия», готовившая захват оружия, освобождение заключенных и организованный побег из лагеря. Был осужден 31 человек. В Соликамском лагере в
1943 г. арестованы мобилизованные немцы Сайдель и Герин, подготовлявшие взрыв шахты на Соликамском калийном комбинате. Виновные были осуждены13. Таким образом, в годы Великой Отечественной войны вакханалия поиска «внутренних врагов» была перенесена в ГУЛАГ, чем было завершено его формирование в качестве ячейки советского общества («малой зоны»), повторяющей черты советской системы («большой зоны») в целом.
Дезертирство «трудармейцев» как явление в немалой степени было обусловлено социальной политикой Советского государства, которое с первых месяцев Великой Отечественной войны стало регламентировать условия труда и быта «трудмобилизованных немцев», «мобилизованных из CABO», «трудпоселенцев» (спецпоселенцев, спецпереселенцев), создав для них особый, отличный от «вольного» режим.
«Мобилизованные немцы» и «мобилизованные из CABO» размещались в лагерях НКВД и в промышленных зонах на предприятиях различных наркоматов. Условия содержания в лагерях определялись инструкциями НКВД. Для этих контингентов создавались особые лагерные пункты, где дислоцировались рабочие колонны, отряды и бригады. Приказом № 0048 от 10.03.42 г. начальники лагерей обязывались «...на всем протяжении огражденной зоны... выставлять посты военизированной охраны, блокпосты, караульных собаки дозоры». В целях пресечения побегов во время передвижения на работу по маршруту движения должны были выставляться скрытые посты охраны. Во всех лагерях были организованы штрафные участки (колонны), куда помещались нарушители производственнотрудовой дисциплины и внутреннего распорядка, допускающие самовольные отлучки и склонные к дезертирству. Попавшие в них выводились под конвоем на более тяжелые работы. В августе 1942 г. был установлен перечень предметов, запрещенных к хранению «труд-армейцами»: оружие, все виды алкогольных напитков, наркотические средства, игральные карты; документы, удостоверяющие личность, топографические карты и планы местности14. Условия содержания на предприятиях Наркомугля, Наркомнефти и др. наркоматов регламентировались инструкциями, согласованными с НКВД. Выход на работу с территории зон разрешался в установленное время в строю под командой начальников колонн, хотя и без конвоя. В отличие от лагерей и строек НКВД, при шахтах Наркомугля в исключительных случаях допускался выход «мобилизованных немцев» с территорий зон по увольнительным запискам. Зоны при шахтах должны были охраняться отрядами ВОХР и иметь ограждения по нормам ГУЛАГа. Инструкции по использованию мобилизованных немцев на предприятиях Наркомугля и Наркомчермета в отдельных случаях допускали расселение «трудармейцев» в частных домах и квартирах15.
Трудпоселенцы (спецпоселенцы) без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД не имели права отлучаться за пределы района расселения. Самовольная отлучка рассматривалась как побег и влекла за собой уголовную ответственность. Спецпоселенцы обязаны были регулярно отмечаться в спецкомендатурах НКВД и в трехдневный срок сообщать о всех изменениях, происшедших в составе семьи (рождение ребенка, смерть члена семьи, побег и т.п.). Им также вменялось в обязанность подчиняться всем распоряжениям спецко-мендатур, которые в местах спецпоселений обладали всей полнотой власти. За нарушение режима и общественного порядка в местах поселения спецпоселенцы подвергались административному взысканию в виде штрафа до 100 рублей и аресту на срок до 5 суток. В случае необходимости для строительства оборонных объектов проводилась мобилизация проживающих в трудпоселках. В апреле 1943 г. для строительства Усольлага (ст. Соликамск Пермской железной дороги) были мобилизованы из Молотовской области — 500 трудпоселенцев и из Свердловской — 750 человек. Из Киргизской, Узбекской, Таджикской ССР на
строительство Тагилстроя (Свердловская область) были мобилизованы 1400 трудпоселен-цев. Мобилизацию проводили поселковые и районные комендатуры под руководством НКВД. По прибытии трудпоселенцы включались в состав рабочих колонн с соответствующими условиями и режимом содержания16.
Режим осложнялся условиями проживания. Весной 1942 г. «мобилизованных немцев» в лагере Бакалстроя расселяли в землянках. Многочисленные проверки санитарного состояния бараков выявляли отсутствие вентиляции, деревянных полов и кипяченой воды, вшивость, сырость, большую скученность трудармейцев. В докладной записке на имя заместителя секретаря Челябинского обкома ВКП(б) сотрудники областного управления НКВД отмечали, что на предприятиях Челябинского угольного бассейна, в местах дислокации «мобилизованных немцев» нормы жилой площади не соблюдаются, в бараках грязь, теснота и скученность, территории зон залиты помоями и нечистотами, уборные переполнены и не очищаются. Отмечалась плохая организация медицинского обслуживания: имеющиеся стационары были не обеспечены бельем, больные туберкулезом легких и трахомой проживали вместе со здоровыми. Ввиду отсутствия карантина для прибывающих больных, их помещали вместе со здоровыми, что приводило к эпидемии тифа. Приводились также такие примеры антисанитарии, как отсутствие в зонах бань и дезинфекционных камер. В зоне шахт № 4-5-6 треста «Челябуголь» в течение двух лет трудмобилизованные спали на полу без смены постельного белья. Аналогичная ситуация с жилищно-бытовыми условиями и режимом содержания «мобилизованных немцев» сложилась в Башкирии и Чка-ловской области на предприятиях Наркомугля и Наркомнефти. На Урале ситуация к лучшему и в октябре 1943 г. не изменилась. Проведенное НКВД СССР обследование условий размещения, режима мобилизованных в рабочие колонны установило, что «...на большинстве предприятий мобилизованные размещены в случайно приспособленных бараках и других помещениях, не годных для жилья, живут крайне скученно, в антисанитрном состоянии, снабжение вещдовольствия вовсе отсутствует. Медико-санитар-ные мероприятия для мобилизованных не обеспечены»17.
Не многим отличались и условия жизни спецпоселенцев. При относительной свободе по сравнению с «мобилизованными немцами» бытовые условия населения спецпоселков были не лучше. На территории Свердловской области в Новолялинском леспромхозе селили по 2-3 семьи в одной комнате. В жилищах не было ни печей, ни стекол в окнах. Спецпоселенцы не имели одежды и обуви, в течение трех месяцев им не выдавали соль и мыло. Результатом этого явились массовые заболевания. Во время проверки в Исовском районе было выявлено 155 больных, в Новолялинском и Токлевском леспромхозах -29 случаев заболевания тифом, на Туринском целлюлозном заводе среди спецпоселенцев - 18 случаев. Эпидемия тифа имела место и среди крымских татар, проживавших в поселке Вогулка Ворошиловского района Молотовской области. На Верхнеталдинском лесокомбинате среди сосланных калмыков вспыхнуло массовое заболевание корью. Всего по Свердловской области в период с июня по октябрь 1944 г. среди спецпоселенцев из Крыма и калмыков было 194 случая заболеваний. Аналогичная ситуация складывалась и в ИТЛ, и в промышленных зонах наркоматов, использующих труд «трудармейцев». Особенно тяжелой ситуация была в 1942 г. Из 15 тыс. тру демобилизованных, прибывших в феврале 1942 г. в Ивдельлаг, к концу года осталось 3 тыс. человек, в Молотовлаге - 2 тыс. из 10 тыс. за тот же период. По свидетельству трудармейца Е.Е. Штумфа, в лагере Рудба-калстроя в 1942 - начале 1943 г. ежедневно умирало по 50-60 человек. Для того чтобы истинные причины столь высокой смертности «спецконтингента» не ослабляли трудовой энтузиазм за пределами ГУЛАГа, санитарное управление этого ведомства в 1941 г. издало директиву № 31/593372, предписывающую в извещениях о смерти в графе «причина
смерти» (в случае кончины от авитаминоза, пеллагры, истощения) указывать только со-10
путствующие диагнозы .
Во второй половине 1943 г. ситуация с физическим состоянием «трудармейцев» на Урале изменилась, но в незначительной степени.
Физическое состояние «мобилизованных немцев» и «мобилизованных из CABO» на Урале во второй половине 1943 г.
Место размещения Всего Годных к тяжелому и среднему физическому труду (чел.) % Годных к легкому физическому труду и негодных к труду %
1 Ивдельлаг (на 1. VII. 1943г.) 6612 2088 31,5 4524 68,5
2 Востураллаг (на 1.Х. 1943 г.) 5536 2568 46,3 2968 53,7
3 Челябметаллургстрой (на 1. XII. 1943 г.) 28874 12702 43,9 16172 56,1
Всего 41022 17358 40,6 23664 59,4
Составлено по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д. 1183. Л. 52, б2об, 127-130.
Как видно из приведенных в таблице данных, процент пригодных к тяжелому и среднему физическому труду «трудармейцев» в системе ИТЛ Урала (40,6 %) был ниже, чем тех, кто не был годен к работе (59,4 %). Практически это означало, что не было необходимости продолжать содержать этот контингент в лагерях, так как он не мог быть в достаточной степени использован на работе.
Физическое состояние уральских «трудармейцев» было в немалой степени обусловлено питанием и условиями труда. С первых дней войны питание бойцов рабочих батальонов (колонн) должно было осуществиться за их личный счет по месячным нормам, установленным правительством, а именно: мясо - 1200 г., рыба - 800 г., жиры - 750 г., крупа - 2000 г., сахар, кондитерские изделия и хлеб - по 1й категории. Те «трудармейцы», которые были переведены в условия лагерного режима (ИТЛ), с января 1942 г. должны были получать питание по лагерным нормам. Причем дополнительное питание должно было выдаваться лучшим производственникам за счет экономии.
Подобный подход к организации питания за собственный счет «трудармейцев» (всех категорий) был сохранен на протяжении всей войны. В случае организации питания рабочих колонн на стройках, промышленных объектах им могли выдаваться продовольственные карточки, но их выдача производилась только через начальников колонн19. С декабря
1942 г. в ИТЛ ГУЛАГа были введены дифференцированные нормы питания. По норме № 1 обеспечивались заключенные и трудмобилизованные, вырабатывающие на основных производствах до 80 % производственных норм, на вспомогательных работах - до 99 %. Им полагалось 500 г. хлеба на человека в день.
По норме №2 довольствовались вырабатывающие на основных работах от 80 до 90 % нормы, на вспомогательных от 99 до 125 % % (600 г. хлеба на человека в день); по норме №3 получали вырабатывающие на основных работах от 100 до 125 %, на вспомогательных от 125 % и выше (700 г. хлеба). Вырабатывающие на основных работах от 125 % и выше получали 800 г. хлеба. Не вырабатывающие 50 % трудовой нормы по объективным причинам получали на основных работах 400 г. хлеба, на вспомогательных - 300 г. Также получали 300 г. хлеба трудмобилизованные, отказывающиеся от работы, симулянты и штрафники. По норме №4 (больничное питание) освобожденные от работы по болезни получали 550 г. хлеба. Аналогичным образом нормировались и друге продукты питания20. Нормы питания работающих в рабочих батальонах (колоннах) были ниже, чем у «вольных» и рабочих. «Вольные» рабочие, работающие в угольной, нефтяной, металлургической промышленности, на стройках оборонного комплекса, на сезонных работах (лесная, торфяная и рыбная отрасли) и выполняющие норму, получали от 800 г. до 1000 г. хлеба в сутки21. В то же время «трудармейцам», чтобы получить 800 г. хлеба требовалось перевыполнить норму не ме-
нее чем на 25 %. «Трудармейцы» в реальных условиях не всегда получали и положенного.
В ИТЛ питание нередко урезалось из-за злоупотреблений лагерного персонала. Так, проверками организации питания трудмобилизованных в стройотрядах «Челябметаллургстроя» весной и летом 1942 г. было установлено, что продукты, предназначенные для котлового довольствия и поощрения контингента, отпускались начальникам отряда и колонны, начальнику отдела общего снабжения, политруку, оперуполномоченному, старшему бухгалтеру, экспедитору и др. Об аналогичных случаях свидетельствуют и бывшие узники Та-гилллага. Положение тех «трудармейцев», которые работали на стройках и предприятиях и содержались в промышленных зонах, было не лучше, особенно в первые годы войны. По воспоминанию работающих в ОСМЧ, дислоцированной в г. Ревде (Свердловская область), «...питание было совершенно не налажено, питались один раз в день, дело доходило до того, что наклонишься над котлованом и голова кружится»22.
В организации системы питания работающих в рабочих батальонах (колоннах) абсолютно не учитывались национальные особенности. Вот как описывает возникшую в связи с этим ситуацию бригадир мартенстроя стройуправления № 5 ОСМЧ «Донбасстяжстроя» (Свердловская область) Г.Д. Гапоненко: «Поскольку все земляные работы велись в зимнее время, потребовалась дополнительная рабочая сила для своевременной ликвидации осадок. Нам прислали сто узбеков. Мы их организовали в бригады и поставили на засыпку и планировку цеха. В первое время очень плохо работали, а затем мы решили во главе этих бригад поставить русских бригадиров, т.е. опытных людей. Кроме того, начали выяснять, что им мешает работать. Мы установили, что они должны обязательно пить чай, не пьют чай - голова у них не работает. Мы начали в столовой давать им два раза чай, организовали в общежитии кипятильник. Затем мы установили, что у них увеличенная потребность в соли. Они не едят капусты. Не ели никогда капусты и картошки, ели рис, и сейчас, когда едят капусту, болеют, страдают желудком. Они считают, что после того, как стали давать соль, они начали живее работать»23.
Чтобы компенсировать нехватку питания для «трудармейцев», работники ОРСов искали новые источники производства продуктов на базе местного сырья и отходов. Начало производству таких продуктов было положено в 1942 г. В 1943 г. на Урале приступили к их массовому производству. Из хвои сосны готовили настой, содержащий витамин «С». Для придачи вкусовых качеств в напиток добавлялись дрожжи, хлебная закваска, растительная краска. Использовались и кости. Они варились длительное время. В результате получалась жидкость, довольно соленая и горькая на вкус, липкая и неприятная на ощупь - костный клей, содержащий от 10 до 20 % жира и застывающий при 8-10° С. Эту жидкость добавляли в первое блюдо, что улучшало его жирность, вкус и запах. В тех случаях, когда требовалась зерновая мука, к ней добавлялась, костяная. Из очисток картофеля вырабатывался крахмал. Сушеные картофельные очистки добавлялись в первое и второе блюда. Перерабатывались и отходы от некоторых пород рыб (например, язь). Для приготовления холодца использовались рыбья чешуя, головы и плавники, которые пропускали через мясорубку, проваривали, разливали по листам и замораживали. Для получения дополнительных продуктов питания использовались молодые побеги сосны и шишки, было организовано производство пищевых дрожжей из опилок24.
Отличалась от типовых норм ГУЛАГа и структура реального рациона питания. В результате отсутствия картофеля, жиров, овощей в первом квартале 1942 г., например, в Та-гиллаге в апреле было выдано 3 % нормированного объема овощей и картофеля. Это компенсировалось трехкратным увеличением нормы ржаной муки. Как видно из отчетов начальников управлений ИТЛ НКВД, ржаная и пшеничная мука, растительное масло и сельдь стали основными продуктами питания рабочих колонн, что приводило к пониженной калорийности питания и физическому ослаблению контингента. Зам. начальника управления Соликамстроя и ИТЛ НКВД СССР майор госбезопасности Еркин и др. в своих отчетах неоднократно указывали на необходимость обеспечения фондами всех продуктов питания, предусмотренных нормами ГУЛАГа25.
НКВД с первых месяцев войны стал регламентировать условия работы «трудармей-цев». Прежде всего это коснулось такой категории, как «мобилизованные немцы»: их рабочий день устанавливался продолжительностью не менее 10 часов, дни отдыха рекомендовалось устанавливать раз в 10 дней и использовать их главным образом для санитарнобытовых и культурно-воспитательных мероприятий. В целом организация их труда должна была строиться «на основах строжайшей дисциплины и безоговорочного подчинения установленному режиму», где бы они ни работали. В зимний период продолжительность рабочего дня работающих в рабочих колоннах уменьшалась до 8 часов (исключая тех, кто работал в закрытом помещении).
В отношении такой категории «трудармейцев», как «мобилизованные из CABO», устанавливался льготный режим: продолжительность рабочего дня для них при температурах ниже минус двадцать градусов (в тихую погоду) и ниже минус пятнадцать градусов (при ветре) была снижена до 4 час.ЗО мин; при температуре минус пятнадцать (в тихую погоду) и минус десять градусов (при ветре) они должны были работать б час. 30 мин. Производительные нормы для этого контингента также снижался на весь зимний период26.
Были «обозначены» и рабочие места для «трудармейцев»: «мобилизованные немцы» должны были работать на лесозаготовках, в строительстве, шахтах, карьерах и подсобных хозяйствах предприятий различных наркоматов. При этом категорически запрещалось их использование на работе в гаражах, совхозах, конторах, мастерских и коммунальнобытовых службах (кроме зон их бытового расположения). Труд «мобилизованных немок» должен был использоваться исключительно в лесной и лесообрабатывающей промышленности, а также на сельскохозяйственных работах. «Мобилизованные из CABO» направлялись в основном на строительство промышленных объектов, где использовались на работах, не требующих квалифицированного труда. «Спецпоселеицы» также работали на строительстве и подсобных работах в механических цехах промпредприятий (за исключением взрывоопасных). Но это было не правило, а исключение. Вопрос о допуске решался в каждом отдельном случае, исходя из местных условий. При положительном решении вопроса, за теми, кто был допущен до работы на производстве, устанавливалось тщательное агентурное наблюдение27.
Вместе с тем надо отметит,ь приказы, инструкции НКВД по использованию труда «трудармейцев» (особенно «мобилизованных немцев») часто нарушались. Для Уральского региона были характерны такие явления, как их передача другим предприятиям, разрешение отпусков и увольнение баз ведома местных органов НКВД, использование руководством предприятий для личных нужд на строительстве собственных домов, личных огородах в качестве домашних работниц. Осенью 1943 г. НКВД СССР провел проверку использования труда «трудармейцев». В тресте «Еманжелинуголь» (Челябинская область), например, были обнаружены такие нарушения, как направление трудмобилизованных в колхозы им. Буденного, «Восход», «17-й партсъезд» и «Новый быт», где они содержались без всякой охраны и наблюдения. Кроме того, нарушались приказы НКВД о компактном использовании различных категорий «трудармейцев». Особенно частыми подобные нарушения на Урале были на предприятиях Наркомугля. Тресты «Кизелшахстрой»; «Еманжелинуголь», «Челябуголь», «Копейскуголь» использовали «трудармейцев» на работах мелкими группами на многих производственных объектах28.
Формально «трудармейцам» начислялась зарплата. В нормативных документах НКВД во время Великой Отечественной войны неоднократно подчеркивалось, что оплата их труда «...производится на общих основаниях с вольнонаемными рабочими по существующим нормам, расценками и тарифными ставками». Но начиная с весны 1942 г. условия оплаты труда «трудармейцев» стали ужесточаться. Так, на Бакалстрое НКВД (Челябинская область) для трудармейцев был введен коэффициент 0,77 к расценкам по оплате труда вольнонаемных рабочих . «Трудармейцам», содержавшимся в системе ИТЛ - заработная плата начислялась на лицевые счета, а содержащимися в промзонах предприятий, выдавалась на руки. И в том и другом случае из общей суммы производились вычеты стоимости жилищно-коммунальных услуг, питания, вещевого довольствия, а также вычетов подоходного налога,
военного налога, налога с холостых и бездетных и культсбор. Причем надо отметить, что выдача средств с лицевого счета производилась в зависимости от поведения «трудармейцев», лагерной и производственной дисциплины. В порядке премии лучшим производственникам было разрешено посылать родственникам накопленные деньги. Например, отдельным пунктом приказа по Бакалстрою НКВД № 321 от 6 июля 1942 г. оговаривалось, что выдача заработной платы производится только тем «мобилизованным немцам», кто не имеет особых замечаний по работе и дисциплине. Тем, кто не попадал под действие этой расплывчатой формулировки, зарплата нередко просто не выплачивалась, без всяких формальных на то оснований. Кроме того, начисления на зарплату трудмобилизованных по социальному страхованию расходовались на содержание аппарата лагерей30.
В российской исторической науке в середине 90-х гг. XX в. была высказана идея о том, что социально-экономический статус «трудармейцев» (мобилизованных немцев, спецпоселенцев и др.) можно квалифицировать как государственное рабство31. Являясь юридически свободными лицами («мобилизованные немцы» и «мобилизованные из САВО») или лицами, имеющими ограничения в гражданских правах («трудпоселен-цы»), «трудармейцы» оказались людьми «второго сорта». Работать и прилагать свои силы в дело победы над фашистской Германией они могли и должны были только в условиях особого режима содержания, принудительной организации труда, отсутствия должного медицинского обслуживания и уровня жизни. Закономерным явлением, как ответ на отношение к ним государства, и стало дезертирство.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Подсчитано поданным: ГАРФ. Ф. 9401с. Оп. 1а. Д. 153. Л. 44-44об; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 145. Л. 244; ОГАЧО. Ф. П-288. Оп.4. Д. 322. Л. 37; Ф. Р-1075. Оп. 1с. Д. 26. Л. 20об; Ф. Р-1619. Оп. 1. Д. 4. Л. 97; Д. 6. Л. 142-349; Д. 7. Л. 188; Д. 8. Л. 253,336; Д. 10. Л. 37.
2 Подсчитано по данным: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 145. Л. 236-236об,
3 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 148. Л. 71, 131-132, 157-159.
4 Там же. Д. 71. Л. 11; см.: Вольхин А.И., Мотревич В.П. Деятельность органов НКВД по пресечению побегов спецпереселенцев с территории Урала и Сибири в годы Великой Отечественной войны // История репрессий на Урале. Идеология, политика, практика (1917-1980-е годы): Сб. статей участников конференции. Нижний Тагил, 1997. С. 147-148,152.
3 Подсчитано по данным: ОГАЧО. Ф. Р-1619. Оп. 1. Д. 8. Л. 74, 94, 194; Д. 10. Л. 12, 152; Д. 14. Л. 15, 19; Д. 19. Л. 13-14; Д. 20. Л. 71-72,172, 180, 189,190.
6 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 71. Л. 122; Д. 110. Л. 289; ОГАЧО. Ф. П-878. Оп. 1. Д. 15. Л. 32-35; Ф. Р-1075. Оп. 1с. Д. 201. Л. 454.
7 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 111. Л. 184,216-220.
8 ГАРФ. Ф. 9401с. Оп. 1а. Д. 127. Л. ЮЗоб-104; Д. 128. Л. 136-136об; Д. 153. Л. 44.
9 Там же. Д. 127. Л. 103-103об.
10 См.: Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма. М., 1994. С. 259-260; Смыкалин А.С. Колонии и тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997. С. 144.
11 ГАРФ. Ф.9401с, Оп. 1а, Д. 128. Л. 135-137,210—210об; Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 68. Л. 36-41.
12 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 111. Л. 221-230.
13 Там же Д. 68.Л.36-41.
14 ГАРФ. Ф. 9401с, Оп. 1а. Д. 110. Л. 10-11, 69-70; Д. 153. Л. 6-6об; Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 2510. Л. 180-182. |5ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 112. Л. 72-90.
16ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 128. Л. 14, 22; Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993. С. 113,114.
17 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 110. Л. 190; Д. 111. Л. 183-184,239-241; Д. 128. Л. 121; ОГАЧО. Ф. П-288. Оп. 8.
Д. 303. Л. 17; Ф. П-132. Оп. 2. Д. 15. Л. 20-21.
" ОГАЧО. Ф. Р-1075. Оп. 1с. Д. 229. Л. 34.
19 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1157. Л. 7,29, 58; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 145. Л.277об;Д. 148. Л. 16.
20 ОГАЧО. Ф. Р-1075. Оп. 1с. Д. 211. Л. 183; Ф. Р-1619. Оп. 1. Д. З.Л. 118; Д. 10. Л. 156-158; Д. 7. Л. 209.
21 См.: Кожурин В.С. Неизвестная война. М., 1990. С. 19.
22 ОГАЧО. Ф. Р-1619. Оп. 1. Д. 7. Л. 201; Д. 8. Л. 181; РГАЭ. Ф. 8590. Оп. 2. Д. 779. Л. 24.
23 РГАЭ. Ф. 8590. Оп. 2. Д. 779. Л. 30.
24 Там же. Л. 51-51 об.
23 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1183. Л. 94.
* ГАРФ Ф 9414 Оп 1с. Д. 1157. Л. 29, 58; Д. 1183. Л. 133; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 145. Л. 274; Д. 148. Л. 157.
27 ГАРФ. Ф. 9401с. Оп. 1а. Д. 172. Л. ИЗ; Ф. 9414. Оп. 1с. Д. 1183. Л. 61об; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 145. Л. 276об;
Д'14» ¿¿ф7 ф. 9401с. Оп. 1а. Д. 154. Л. 181-181об; Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 145. Л. 136-138, 236-239.
29 ГАРФ Ф 9414. Оп. 1с. Д. 169. Л. 44-46; Д. 1157. Л. 30, 53, 58; Ф.9479. Он. 1с. Д. 148. Л. 160,
30 ГАРФ. Ф. 9414 Оп. 1с. Д. 169. Л. 40-43; ОГАЧО. Ф. Р-1619. Оп. I. Д. 8. Л. 28-29,135.
31 См.: Палецких Н.П. Социальная политика на Урале в период Великой Отечественной войны. Челябинск,
1995.
EVERYDAY LIFE OF «LABOR ARMY»
OF URAL WORKERS DURING THE WORLD WAR II
G.A. GONTCHAROV
Department of History State University of Cheliabinsk 129 Bratiev Kashirinikh Sir., Cheliabinsk ,454021 Russia
The article is focused on everyday life of «labor army» during the World War II. Being free by law, in practice they had become the people of inferior status. Forging victory in the World War II, they had to work under very hard circumstances of special supervision and forced labor. In general, the social and economical position of «labor army soldiers» might be qualified as a state slavery.
