Т. А. Ленкова
ЯЗЫКОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ПРОЯВЛЕНИЯ АВТОРСКОГО «Я»
В ПИСЬМЕННОМ ДИСКУРСЕ РЕПОРТАЖА
(НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННОЙ ПРЕССЫ ГЕРМАНИИ)
В центре нашего внимания находится категория автора в письменном дискурсе репортажа. В этой связи мы не можем не остановиться на психолингвистической составляющей данной проблемы. Коммуникативная деятельность аудитории осуществляется через предкоммуникативную, коммуникативную и посткоммуникативную фазы.
Предкоммуникативная фаза начинается с мотива выбора человеком конкретного издания. Респондент обращается к тому или иному изданию лишь тогда, когда испытывает ясно осознаваемую необходимость в получении интересующей его информации. Эта потребность может быть обусловлена различными причинами: социальными, духовными, эстетическими. Если взаимодействие читателя с творчеством того или иного журналиста имело положительный характер, то он обязательно повторит свой выбор, поскольку заранее знает, что его информационные потребности будут удовлетворены в полной мере.
В ходе познавательно-оценочной деятельности в коммуникативной фазе у читателя вырабатываются не только определенное отношение к автору (положительное или отрицательное, доверительное или сомнительное, уважительное или пренебрежительное), но и стереотипы восприятия текста. Как утверждают психологи, «восприятие — своеобразное действие, направленное на обследование воспринимаемого объекта и на создание его копии» [1, с. 547-549]. Восприятие может иметь как произвольный, так и избирательный характер. В первом случае внимание человека рассеянно. Во втором — личность подходит к чтению материала с четко осознаваемыми установками, например, может соотносить авторскую позицию с собственной. Если они в чем-то не сходятся, читатель может тут же переключить внимание на другой объект. И наоборот, соответствующая установкам реципиента информация имеет прямое воздействие на сознание человека.
Рассматривая данный феномен, Л. Войтасик [2] в свое время писал, что избирательность восприятия состоит в особом, соответствующем установкам человека восприятии содержания произведения. Распространяемое содержание, противоречащее установкам реципиента, преобразуется в его восприятии так, чтобы оно отвечало определенным ожиданиям, установкам и настроениям. Кроме того, избирательность читательского внимания, по Л. Войтасику, состоит в том, что у реципиента проявляется тенденция к отбору тех сообщений, которые согласуются с его взглядами, и избеганию (сознательному или бессознательному) тех, которые распространяют противоположное мнение. Такое избирательное отношение, как правило, приводит к укреплению уже сформировавшихся установок индивида на правильность его политических и других убеждений.
В процессе чтения адресат определяет цели и задачи сообщения, соотносит новую информацию с ранее усвоенной, дает свою интерпретацию излагаемым в тексте фактам, спорит или соглашается с мнением автора, ищет связи между различными фактами,
© Т. А. Ленкова, 2011
событиями и предметами, пытаясь воссоздать образ описываемой журналистом действительности.
Рассматривая творение журналиста — репортаж — в коммуникативно-когнитивном и прагматическом аспектах, мы не можем отказаться от подобного же анализа и самой деятельности репортера. Признавая читателя и журналиста коммуникантами в письменном дискурсе статьи, мы отдаем себе отчет и в том, что обе стороны коммуникации, вступая в дискурсивную деятельность, преследуют не только совершенно определенные, но даже диаметрально противоположные цели: читатель стремится удовлетворить свою потребность в знании, для журналиста же передача этого знания является, скорее всего, не главной. Возможно, это еще одна отличительная черта письменного дискурса, но, по сути, для автора важнее воздействие, чем само общение.
Е. П. Прохоров [3] указывает на четыре варианта воздействия средств массовой информации на читателя:
1) функциональное воздействие, когда поставленная задача более или менее адекватно реализована;
2) дисфункциональное воздействие, при котором результат оказывается противоположным желаемому;
3) нефункциональное воздействие, при котором возникают неожиданные, даже не связанные с поставленной задачей результаты;
4) афункциональное воздействие — отсутствие каких-либо результатов.
Естественно, что деятельность журналиста должна быть направлена только на функциональные результаты. Первые три варианта говорят о том, что коммуникация, вне зависимости от полученного эффекта, состоялась, а в последнем случае потерпела фиаско.
В посткоммуникативной фазе можно выяснить, какие мнения, оценки и выводы выработались у аудитории в процессе чтения материала. Именно на этом этапе читатель может не только включиться в обмен мнениями на межличностном уровне, но и войти в контакт с журналистом. Во время подобного взаимодействия с аудиторией автор может получить информацию о характере своих отношений с читателем. Он может узнать, какое воздействие оказало его произведение, что думает читатель по поводу материала, разделяет ли он авторскую позицию.
В процессе дискурсивной деятельности в печатных средствах массовой информации журналист старается не просто передать какую-либо информацию, но и оказать определенное влияние на читательскую аудиторию, а читатель в свою очередь осуществляет познавательную деятельность, т. е. пытается заполучить ту информацию, которой у него еще нет. Какую же роль играет автор для письменного дискурса СМИ, может ли он проявить свое «я», и, если да, то как?
Автор — важнейшая стилеобразующая категория текста. Автор, в нашем случае репортер, — человек, обладающий своим собственным внутренним миром, неповторимым отношением к действительности, способный преподать эту самую действительность ярко и интересно, обогатив читателя знанием. Сущность категории «автор» составляют две грани — человек социальный и человек частный [4, с. 81]. Несомненно, репортер, принимаясь за создание какой-либо статьи, разрабатывая тему, выполняет социальный заказ, т. е. действует как человек социальный. Репортаж — прежде всего, информационный жанр, такова его изначальная природа, а значит, он должен олицетворять собой образец объективности, привнося на газетные полосы сухую беспристрастность и холодную безоценочность. Но репортер остается еще и человеком частным, живым,
а не роботом, и творит он для живых людей, а это неизбежно влечет за собой субъективные оценки, эмоции, которые не могут не проявиться в речи автора. Репортаж — это и есть, по сути, речь одного человека, который на протяжении всего материала искусно занимается сокрытием, маскировкой собственного «я». И все же читателя не покидает ощущение постоянного присутствия автора, ведь это с ним, с автором, он ведет молчаливую беседу. В тот момент, когда человек берет в руки газету и начинает читать, он становится полноправным коммуникантом письменного дискурса. Категория автора постоянно прорывается между строк текста, мы замечаем его присутствие в косвенной речи, в речи участников события. Случай или высшие силы, кому как угодно, создают тему репортажа, а творец его — журналист. Он в ответе за то, что и как мы узнаем, и узнаем ли что-нибудь вообще.
Если попытаться описать мир личности журналиста [3], то в центре его окажутся мировоззренческие и социально-политические позиции. От центра как круги по воде расходятся профессиональные наклонности, которые могут быть реализованы при наличии определенного рода и уровня способностей. Успешную деятельность, проявляющуюся как реализация позиций, склонностей, способностей, обеспечивают: совокупность личностных свойств, система освоенных знаний, полученные на практике навыки и опыт. Весь мир личности журналиста «цементируется» снаружи мерой ответственности как перед самим собой, так и перед читателями и коллегами. Таким образом, человек социальный живет глубоко внутри личности журналиста, хотя и составляет его основу.
По классификации М. П. Брандес [5, с. 194], автор-репортер более всего тяготеет к аукториальному повествователю. Именно такой тип повествователя соответствует синтетическому жанру репортажа, его субъективно-объективному характеру. Ауктори-альный автор стоит «вне» повествования, он объективен настолько, насколько это вообще возможно. Однако иногда он может вмешаться в ход повествования, прокомментировав или проанализировав что-то. Так и автор-репортер старается оставаться максимально объективным, лишь изредка балуя или возмущая нас своими оценками. Именно через подобные бреши в «полотне объективности» репортажа мы и узнаем о духовном мире автора, о его отношении к действительности.
Общий признак текстов информационного подстиля — отсутствие элементов хронотропа1 автора, т. е. в материале повествуется не о наблюдаемых здесь и сейчас событиях, а о событиях «вокруг» воспринимающего действительность субъекта. Подобное стремление к обезличиванию автора, к максимальной объективности подачи информации — отличительная черта информационного подстиля в целом и репортажа в частности. Однако эта черта характерна в большей степени именно для печатного репортажа, чем для репортажа радио или телевидения. В действительности журналист газеты не может с полным правом утверждать, что «транслируемые» им события происходят здесь и сейчас, с момента их свершения «утекло немало воды». Читатель получает представление журналиста о событии в виде статьи, а не само событие как оно было на самом деле. По этой причине мы полагаем, что не приходится говорить о стопроцентной объективности ни печатного репортажа, ни какого-либо другого. Объективен всегда лишь сам факт происшествия, а языковая подача этого факта обречена на субъективность.
Субъективность неразрывно связана с экспрессивностью и оценочностью, которые, по мнению некоторых ученых, являются неотъемлемым признаком публицистическо-
1 Термин Т. С. Дроняевой.
го подстиля [6, с. 269-289]. Полагаем, однако, что в данном случае мы никоим образом не вступаем в противоречие, т. к. репортаж общепризнан синтетическим жанром.
Существуют работы, посвященные системным, регулярным средствам выразительности в информационном подстиле газеты, например, труд Т. С. Дроняевой «Информационный подстиль», но мы считаем, что в репортаже германской прессы наиболее ярко нашли свое отражение следующие средства:
1. Смена эмпатии при оформлении фактографического высказывания, когда внимание читателя переакцентируется с субъекта действия или состояния на семантически необязательный на первый взгляд компонент ситуации. При смене эмпатии могут появляться обозначения дополнительных с точки зрения объективированной подачи информации субъектов действия или обозначения добавочных действий.
Пример: “Adalbert Barwolf, der jetzt eine Woche nach seinem 74. Geburtstag starb, war — obwohl immer in einem Team eingebunden — ein Einzelganger...” (Die Welt. 1995. 21 Nov.). Ядерной является информация о том, что ушел из жизни Адальберт Бервольф, но акцент с этого высказывания журналист намеренно перемещает на еще одного субъекта ситуации — на команду г. Бервольфа, а точнее, на нынешнюю редакцию газеты “Die Welt”, которая является его детищем; приложение “Einzelganger” в подобного рода высказывании тоже кажется, на первый взгляд, лишним, но таким образом автор отчасти дает характеристику главному герою своего материала.
2. Высказывания с существительными обобщенной семантики, абсолютно неоценочные по своей сути, но открывающие грамматическую валентность на определение, выражающее какую-либо оценку. Подобные оценочные элементы текста являются экс-прессемами для материалов информационного блока газеты, т. к., выражая оценку, реализуют тем самым функцию воздействия.
Пример: “sinnloser, ungluckseliger Tod” — определение выражает бессмысленность смерти какого-то субъекта и указывает на вероятную ее причину — несчастный случай; автор, скорее всего, сожалеет по данному поводу. “Der formale Akt” — определение может показывать отношение автора к документу как не имеющему никакого значения, либо как к само собой разумеющемуся результату. “Beruhmte Wiedervereinigung” — чаще всего в последнее время данное определение, стоящее с абстрактным существительным “Wie-dervereinigung”, имеет оттенок горькой иронии.
Употребление в тексте существительных с обобщенной, абстрактной семантикой указывает на обращение автора к композиции «статического описания», но использование элементов экспрессивности и оценочности рядом с абстрактными существительными делает возможным переход от композиции «статического описания» к «динамическому» [см. подробнее: 7].
3. Сигналы хронотропа автора [8, с. 312]. Журналист, работающий в информационном блоке, не может позволить себе открыто высказывать личное мнение по проблеме статьи. Элементы текста, которые могут быть квалифицированы как передача индивидуального восприятия события, должны быть чрезвычайно компактны по объему, представлять собой некий намек на наблюдение, иначе не будет соблюдена главная отличительная черта информационного подстиля — объективность. Однако вне зависимости от того, какому блоку газеты принадлежит текст, не обойтись без личностного начала, без постоянно и незримо присутствующих ума и души автора. Для решения подобной дилеммы в информирующем тексте на первое место выходят органолептические детали, т. е. изображение средствами языка цвета, формы, звука, запаха. Казалось бы, что для
информационного текста это означает приобретение ненужного языкового балласта, не несущего ровным счетом никакой фактографической нагрузки, но и у этих элементов текста есть своя функция: они призваны вызвать слуховые и зрительные ассоциации, заставить читателя думать, чувствовать, сопереживать. В данном случае мы не можем не провести параллель с языковыми средствами оформления композиционной формы «динамическое описание», ведь именно для нее присуще использование глаголов с семантикой звукоподражания, глаголов чувственного восприятия, существительных с той же семантикой, создание в сознании читателя ярких визуальных образов.
Пример: “Ihre Eltern schrien, die Freunde reckten die Fauste in die Hohe, Kameras filmten durch die offenen Fenster des stickigen Gerichtssaals in Denpasar... Andere Verwandte riefen: „Wir holen dich nach Hause, wir lieben dich“” (F.A.Z. 2005. 28 Mai, Nr. 121.) В глаголах “schrei-en”, “rufen” заключена семантика звукоподражания, глагол “recken”, несмотря на явную принадлежность к группе глаголов движения, необходим здесь, так как помогает созданию визуального образа обстановки в зале суда, а прилагательное “stickig” просто заставляет нас дышать глубже и чаще из-за душной атмосферы помещения.
4. Субъективно-оценочные элементы. Субъективная оценка для информационного блока газеты — средство экспрессии, т. к. в определенном смысле нарушает объективно-логический строй информирующей речи, в отличие от публицистического подстиля, в котором она является строевым элементом. Субъективная оценка осуществляется с помощью прилагательных и наречий, содержащих оценочное значение. Пример: “kluge Au-fienpolitik, dieses scheinbare Paradoxon, spannugsreiches Verhaltnis, die kostlichen Berichte”.
5. Использование метафор.
Пример: “letzter Mohikaner, die letzten Hitzkopfe der Geschichte, Bulldogge Gottes, das Turnier unseres Lebens, das Paradies ist leer”.
Одним из примеров незримого присутствия автора в тексте являются парантетиче-ские внесения [9, с. 30-45], выполняющие в тексте экспрессивную функцию. Репортер сознательно избегает громоздких синтаксических конструкций, так как они мешают пониманию содержания. Кроме облегчения понимания, в целях наглядности для повышения воздействующей функции автор прерывает свою речь, сознательно «нарушая» линейные синтаксические связи. Подобные «нарушители» могут занимать в предложении различные места: они встречаются как в начале, так и в середине и в конце предложения. С точки зрения строения парантетические внесения или нарушения можно разделить на:
1. однословные внесения: “beispielsweise”, “einerseits”, “andererseits”, “vielleicht”, “zuge-geben”, “zumindest”;
2. внесения — сочетания слов, среди которых встречаются сочетания с предлогами: “vor allem”, “zum Beispiel”;
3. внесения-предложения: “Und es gibt eine, sagen wir, fehlende Sensibilitat fur das The-
ma”.
С точки зрения общего содержания внесения делятся на три категории:
- категория отсылки — слова и синтаксические конструкции, которые используются в речи с целью сослаться на какой-либо факт или собственное предыдущее высказывание;
- категория экземплификации — слова и синтаксические конструкции, с помощью которых вводятся примеры, уточнения;
- категория делиберативности — слова и синтаксические конструкции, выражающие сомнения, оценку.
Парантетические внесения имеют, по нашему мнению, индивидуальный характер и делают автора узнаваемым для постоянных читателей, возможно даже поклонников. Однако мы считаем, что обращаться с парантетическими внесениями нужно максимально осторожно, дабы они не превратились в слова-паразиты и конструкции-паразиты.
Задача журналистики состоит в удовлетворении информационных потребностей общества, которые со временем видоизменяются, но реализовать их до конца невозможно, потому что помимо способности к трансформации существует тенденция к постоянному росту. Репортаж — такой уникальный жанр информационного публицистического стиля, в котором разумная субъективность используется журналистом во имя высокой цели — объективности, как ни парадоксально это звучит. Открытым, однако, остается вопрос о том, где пролегает грань между субъективностью, оправданной общественным заказом, и субъективностью как способом самореализации журналиста.
Литература
1. Рубинштейн С.Л. Избранные философско-психологические труды: основы онтологии, логики и психологии. М., 1997. 462 с.
2. Войтасик Л. Психология политической пропаганды. М., 1981. 278 с.
3. Прохоров Е. П. Введение в теорию журналистики. М., 2000. 308 с.
4. Солганик ГЯ. Автор как стилеобразующая категория публицистического текста // Вестник Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2001. № 3. С. 74-83.
5. Брандес М. П. Стилистика немецкого языка. М., 1983. 271 с.
6. Клушина Н. И. Общие особенности публицистического стиля // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: учеб. пособие / отв. ред. М. Н. Володина. М., 2003. С. 269-289.
7. Ленкова Т.А. Текстообразующие стратегии создания письменного дискурса репортажа в современной немецкой прессе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова. М., 2009. 24 с.
8. Дроняева Т. С. Информационный подстиль // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: учеб. пособие / отв. ред. М. Н. Володина. М., 2003. С. 290-319.
9. Александрова О. В. Проблемы экспрессивного синтаксиса: на материале англ. яз. М., 1984. 211 с.
Статья поступила в редакцию 20 ноября 2010 г.