CC BY
46Теория и история литературы. Журналистика
З. А. ВЕТОШКИНА
ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА РЕАЛИЗАЦИИ СУБъЕКТИВНОЙ МОДАЛЬНОСТИ В ЦИКЛЕ Б. Л. ПАСТЕРНАКА «СТИХОТВОРЕНИЯ ЮРИЯ ЖИВАГО»
Давая определение поэтического цикла как особой разновидности художественного текста, автор статьи анализирует языковые средства реализации субъективной модальности на материале «Стихотворений Юрия Живаго».
Ключевые слова: поэтический цикл, художественный текст, лирический сюжет, субъективная модальность.
Французский исследователь Ш. Балли, предложивший термин модальность, разграничивал «диктум» (содержание сообщения) и «модус» (отношение говорящего к сообщению) [1]. В отечественной лингвистике модальность изучалась в первую очередь как категория, свойственная предложению (В. В. Виноградов, Г. А. Золотова, Н. Ю. Шведова, Л. С. Бархударов, Д. А. Штелинг, Г. А. Золотова, Е. В. Гулыга, Л. С. Ермолаева и др.), данное понятие главным образом рассматривалось как выражение реальности / ирреальности высказывания.
В «Русской грамматике» (1980) выделены объективная и субъективная разновидности модальности, последняя определяется как «отношение говорящего ко всему, что он сообщает» [2]. Об этом же пишут Н. С. Валгина, А. В. Бондарко, Г. Я. Солганик, М. В. Ляпон и др. В настоящее время внимание исследователей направлено на изучение субъективной модальности. Г. Я. Солганик отмечает: «Обозначая, называя элементы внешнего мира, говорящий так или иначе выражает и свое отношение к ним, что получает воплощение во всех единицах языка <...> Человек присутствует (но не обязательно проявляет себя) в любой ситуации - как наблюдатель, говорящий. Поэтому во всех элементах речи - от слова и словосочетания до текста - субъективная (текстовая) модальность выступает как важнейший компонент образования речи, ее элементов, значения, стиля, тональности» [3]. Впервые назвав модальность текстовой категорией, И. Р. Гальперин подчеркнул, что в лирике субъективно-оценочная характеристика предмета мысли главенствует: «Не будет преувеличением сказать, что поэтические тексты насквозь модальны» [4].
Особенно актуально изучение средств выражения модальности - собственно лингвистических и имплицитных форм проявления авторского отношения к содержанию высказывания. «Когда рассматриваются такие крупные объекты, как текст, многие явления оказываются переплетенными <...> Модальность может быть выявлена в процессе интеграции частей и способов их сцепления, в характере использования образных средств <...> в ряде других приемов, в той или иной степени реализующих семантические категории текста» [5].
Частными проявлениями субъективной (субъективно-оценочной) модальности выступают тональность (эмотивность) и оценочность. «Тональность текста понимается <...> как функционально-семантическая категория, связанная с языковыми категориями эмоциональности <...> тогда как субъективные оценки логического характера представляют собой вторую составляющую субъективной модальности» [6]. На наш взгляд, особенно интересны реализации первой из данных категорий в такой сложной, иерархически организованной форме текста, как поэтический цикл.
Одну из наиболее общих дефиниций этого сверхжанрового образования дает М. Н. Дарвин: «Группа произведений, составленная и объединенная самим автором по тем или иным принципам и критериям (жанры, тематика, сюжеты, персонажи, хронотоп) и представляющая собой своеобразное художественное единство» [7]. С точки зрения лингвистики, поэтический цикл как тип эстетического целого текстово-контек-стной природы (Л. Е. Ляпина) есть совокупность художественных текстов, удовлетворяющая ряду обязательных (наличие единой организации на фонетическом, лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях; концептуальное единство; контекстная зависимость элементов; общность художественного мира) и вероятностных критериев циклообразования (наличие названия и эпиграфа, посвящения; жанровая общность; единство темы, времени, места и др.) [8].
В качестве характеристик тональности (эмо-тивности), по нашему мнению, целесообразно избрать звуковую организацию цикла, а также ритм, обратно пропорциональный средней длине предложения в тексте. Нами рассмотрены параметры интенсивности (И) и звуковысотности (ЗВ), их соотношение в отдельных текстах и на протяжении всего цикла. Результаты полученных наблюдений мы сопоставили со значением средней длины предложения, измеряемой в слогах, (СДП) и с количественными характеристиками употребления различных частей речи в каждом отдельном тексте [9]. Значения этих текстовых характеристик для каждого включенного в цикл стихотворения приведены в таблице:
№ Название стихотворения И ЗВ сдп
1. Гамлет 3,29 3,08 15
2. Март 3,05 2,97 22
3. На Страстной 3,32 3,22 30
4. Белая ночь 3,57 3,05 32
5. Весенняя распутица 3,43 3,05 28
6. Объяснение 3,35 3,15 21
7. Лето в городе 3,15 3,10 35
8. Ветер 3,76 3,33 26
9. Хмель 2,89 3,30 15
10. Бабье лето 3,45 2,99 28
11. Свадьба 3,52 3,14 26
12. Осень 3,32 3,34 21
13. Сказка 3,23 3,12 12
14. Август 3,40 3,15 33
15. Зимняя ночь 3,59 3,37 17
16. Разлука 3,18 3,25 20
17. Свидание 3,11 3,34 22
18. Рождественская звезда 3,15 3,32 22
19. Рассвет 3,15 2,91 25
20. Чудо 3,06 3,29 21
21. Земля 3,35 3,10 36
22. Дурные дни 3,35 3,20 22
23. Магдалина I 3,43 3,04 36
24. Магдалина II 3,14 3,05 19
25. Гефсиманский сад 3,16 3,29 22
Своеобразная увертюра к циклу - его первое стихотворение («Гамлет») - предваряет драму человеческой жизни. Уже в нем заявлена позиция лирического героя по отношению к злу; посредством образов Гамлета и Христа передано его принципиальное неучастие в делах неправедных; звучит тема жертвы. Молитва в Гефсиманском саду знаменует завершение земного пути Иисуса, близость страданий и смерти. Лирическое напряжение достигается за счет сочетания краткости предложений (минимальное значение СДП) с большим числом глаголов (максимальное для цикла значение). Невысокое процентное содержание существительных в тексте компенсируется употреблением местоимений: личное - я (в наивысшей степени модальное, по мнению Г. Я. Солганика), указательные и относительные местоимения. Это придает высказыванию сокро-
венный характер (явления не называются, на них только указывается).
Группа стихотворений со 2-го по 5-е объединена весенней темой, имплицитно связанной с рождением, воскресением; жизнь здесь подчеркнуто земная. «Март» отличается преобладанием существительных над другими частями речи (текстово-семантическое поле Весна' - солнце, овраг, снег, веточки, ручейки, голуби, дробь [ка-пелей], болтовня [ручейков] и др.). Значение СДП по сравнению с 1-м стихотворением возросло, а ЗВ и И понизились, что способствует снятию заданного «Гамлетом» напряжения. В 3-м стихотворении «На Страстной» заметно возрастает СДП, т. е. замедляется темп речи. Вопреки общей трагической атмосфере Страстной недели («Колеблется земли уклад / Они хоронят Бога»), жизнь побеждает смерть «усильем воскресенья» [10].
«Белая ночь» (4-й текст цикла) выделяется из общего ряда тем, что СДП достигает одного из максимальных значений, но в сочетании с употреблением большого числа прилагательных. Стихотворение имеет описательный характер. Роль личных местоимений (я, ты, мы) заключается в создании атмосферы интимности переживаний юноши и девушки. На фонетическом уровне «Белая ночь» выделена своеобразным «звуковым курсивом»: ЗВ и И, изменявшиеся на участке <1-е -3-е стихотворения> параллельно, в 4-м коррелируют со значительным отклонением от средних значений, открывая ряд сходных по звучанию (громкое и низкое) текстов (4-е, 5-е, 6-е стихотворения), что способствует созданию контраста: тихий разговор - громкие звуки весны (славословье грохочущее, ошалелое щёлканье). 5-й текст («Весенняя распутица») по всем параметрам близок предыдущему, однако значения СДП, ЗВ, И приближены к средним. Появившийся в предыдущем стихотворении образ соловьиного пения гиперболизируется: «Как гулкий колокол набата / Неистовствовал соловей». Возникает, однако не доминирует тема гражданской войны: внимание уделено природе, восприятию ее человеком.
Сохраняющееся в 6-м («Объяснение») и 7-м («Лето в городе») стихотворениях волнообразное изменение эмоциональной напряженности реализовано в характере звучания (уменьшение И при небольшом увеличении ЗВ - до среднего значения). Данное наблюдение подтверждает высказанную Б. Гаспаровым мысль о том, что присутствующий в 7-м тексте образ грозы - один из ключевых для цикла - связан не только с героическим началом («архетипический символ поединка сакрального героя <.. .> со змеем-драконом-тучей» [11]), но и со стихией любви. Исподволь проступающая во второй части «Объяснения» напряженность (на синтаксическом уровне она проявлена уменьшением СДП, на морфологическом - антиномией я / ты) связана с назревающим конфликтом между любовью и «страстью к разрывам»; развернутое описание грозы - длинные предложения с обилием прилагательных - дает эффект разрешения конфликта.
8-е стихотворение «Ветер» - особое: звуковы-сотность и интенсивность достигают максимума; количество глаголов минимальное, они в большинстве своем сконцентрированы в начальных строках, во второй части текста отсутствуют, в третьей появляются номинативы действия, состояния (удальство, ярость, тоска), финал стихотворения преобразует 'действия', 'состояния' в слово': песня переживет поэта (один из лейтмотивов цикла и романа). Тема смерти подана остро, трагически.
Порядок следования стихотворений друг за другом в цикле отражает эволюцию души: юность («Март», «На Страстной»), первая влюбленность («Белая ночь»), страсть («Объяснение»). «Ветер» знаменует восхождение на иную ступень: нежность к любимой, забота о ней для героя важнее мысли о собственной смерти.
«Хмель» (9-й текст) резко отличается от «Ветра». Тут впервые звуковысотность выше среднего значения, а интенсивность ниже, что соответствует звучанию высокому и тихому. Таковы же характеристики «Разлуки», «Свидания», «Рождественской звезды», «Чуда», «Гефсиманского сада» -стихотворений об ослаблении и утрате связей со всем земным (в «Разлуке» и «Свидании» любовь к женщине представлена уже как воспоминание). То, что жизнелюбивое стихотворение «Хмель» благодаря характеру звучания оказывается в одном ряду с названными произведениями, объясняется, скорее всего, тем, что земная любовь в этической системе Б. Л. Пастернака - ступенька к бессмертию [12].
Граница 9-го / 10-го стихотворений отмечена сменой лирического настроя: снова интенсивность звучания преобладает над высотой. Это присуще ряду текстов - вплоть до 16-го («Бабье лето», «Свадьба», «Осень», «Сказка», «Август», «Зимняя ночь»), - в котором отображен земной путь Юрия Живаго. Разработке темы об отношениях двоих («Осень», «Сказка», «Август», «Зимняя ночь») соответствует звучание более гармоничное, чем «Бабьему лету» и «Свадьбе», связанным с темой семьи. «Сказке» характерен некоторый эмоциональный подъем (по сравнению с предыдущими стихами). Мотив битвы противопоставляет «Сказку» «Гамлету», однако победа конного над змеем не полна, счастливой развязке мешает волшебный сон, сковавший и всадника, и деву. Резкое увеличение числа существительных и уменьшение СДП передают конфликт статического / динамического начал. Гармоничное нарастание величин И и ЗВ в ряду <12-е - 15-е стихотворения> достигает максимума в «Зимней ночи». Это позволяет характеризовать эмоциональный фон стихотворения как положительный, приподнятый, но неустойчивый. Преобладание предикативных единиц при краткости предложений (отражающей высокую субъективную ценность лирического переживания) дает эффект стремительности, мимолетности происходящего; однако (за счет повторов) и возвращаемо-сти: «Свеча - символ жизни, судьбы, творчества, бодрствования, непрекращения чего-либо, что очень легко прекратить, задуть» [13]. Юрий (победоносец Георгий) противопоставляет «вражьей силе» творчество, а не успех в его обывательском понимании. В сюжете романа герой «возрождается в поэтических текстах уже не пассивным <.> лицом, а все более активной и борющейся личностью», совершая переход «к принципиальной и выстраданной жизни во Христе» [14].
В «Разлуке» (16-й текст) изображен момент, когда рвется последняя нить, привязывавшая лирического героя к земной жизни. Оно открывает триаду («Разлука», «Свидание», «Рождественская звезда»). Тихое, высокое звучание этих произведений соответствует фонетическим характеристикам молитвенных текстов [15]. Импли-
цитно выражен мотив гибели (вариант спуска в пещеру' - «на дно души» лирического героя уходит образ покинувшей его любимой женщины). «Свиданию» свойственно такое же звучание, как и «Разлуке», однако ЗВ и И, несколько изменившись, приближаются к средним значениям. Эта свойственная и «Рождественской звезде» особенность подтверждает лейтмотивный характер ведущих тем всего цикла - смерть и воскресение.
Частотность личных местоимений (я, ты) в «Свидании» соответствует усилению авторской модальности. Автор снова - уже после завершения сюжетной линии «лирического романа» -обращается к теме любви, напоминая о том, что такое жизнь, в миг прощания с нею; этот прием повторится позже, на новом этапе (стихи, посвященные Марии Магдалине, даны перед финальным «Гефсиманским садом»).
В «Рождественской звезде» количество местоимений минимально, а число существительных возрастает (следовательно, меняется и модальность). Тогда как в «Свидании» на первом плане были личные переживания героя, в «Рождественской звезде» повествуется о событиях общечеловеческого масштаба (номинативы реалий окружающего мира преобразуются, художественная манера близка западноевропейской живописи на Евангельские сюжеты).
Подобно рассмотренным ранее «Ветру» и «Хмелю», тексты19-й и 20-й («Рассвет», «Чудо») разделяют части цикла, отличающиеся друг от друга по звучанию и тематике. Понижение И и ЗВ в стихотворении «Рассвет» отражает усиление субъективной модальности. Обостренно-личное восприятие Евангелия лирическим героем подкреплено резким преобладанием местоимений. В стихотворении «Чудо» при той же интенсивности звуковысотность возрастает почти до максимального значения (что сопоставимо со «Свиданием» и «Рождественской звездой»). Эпизод Нового Завета (бесплодная смоковница) трансформируется в осуждение бесплодного художника. Тема творчества, таким образом, снова выступает на первый план.
Тексты 21-24 («Земля», «Дурные дни», «Магдалина I», «Магдалина II») объединены близким звучанием: интенсивность и звуковысотность равны средним значениям. «Земля» - единственное стихотворение в указанной группе, эксплицитно не связанное с Евангельским сюжетом. И его название, и изображенное в нем время года усиливают переживание ценности жизни в миг прощания с нею и в преддверии ее возвращения. Частеречное доминирование существительных подчеркивает предметность «жилого уюта».
«Дурные дни», «Магдалина I», «Магдалина II» как предчувствие неотвратимого предательства и смерти объединены пониманием «непосредственной близости Бога к судьбе отдельного человека». Иисус вспоминает эпизоды своей земной жизни, далее переданы размышления героини о грехе и погибели, в финале последнего стихо-
творения «до Воскресенья "дорастает" и побеждает смерть самый обычный человек» [16]. Отметим, что особенности стихотворений «Магдалина I» и «Магдалина II» на морфологическом уровне выражены следующими образом. В первом отражены размышления личного характера (преобладание местоимений и глаголов); во втором представлены события общечеловеческой значимости, воспринимаемые субъективно (преимущественное использование существительных и глаголов с соответствующей семантикой).
«Гефсиманский сад» (25-й текст) - кульминация проблематики Смерть / Воскресение, завершение цикла и романа в целом. По выделенным нами параметрам (И, ЗВ) это стихотворение аналогично «Рождественской звезде». На новом уровне утверждается закономерность процесса Рождество - Смерть - Воскресение. Здесь все явления обретают иной масштаб - не личный (исторический), а вселенский (космический): «Ко мне на суд, как баржи каравана, / Столетья поплывут из темноты».
Таким образом, анализ языковых средств реализации субъективной модальности выявляет особенности лингвистического воплощения следующих этапов сюжета лирического цикла:
- увертюра («Гамлет»);
- юность, утверждение жизни («Март», «На Страстной», «Белая ночь», «Весенняя распутица», «Объяснение», «Лето в городе»);
- зрелость, осознание тайн жизни, любви и смерти («Ветер», «Хмель», «Бабье лето», «Свадьба», «Осень», «Сказка», «Август», «Зимняя ночь»);
- смерть («Разлука», «Свидание»);
- воскресение, переход от земного к Вечному («Рождественская звезда», «Рассвет», «Чудо», «Земля», «Дурные дни», «Магдалина I», «Магдалина II», «Гефсиманский сад»).
Произведенное нами исследование фонетических (звуковысотность, интенсивность), морфологических (частеречных с элементами семантики), синтаксических (средняя длина предложения) текстовых характеристик подтверждает циклообразующую функцию средств выражения субъективной модальности.
Литература и примечания
1. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.
2. Русская грамматика. М., 1980. С. 214-215.
3. Солганик Г. Я. Очерки модального синтаксиса. М., 2010. С. 132.
4. Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 2008. С. 115.
5. Там же. С. 123.
6. Матвеева Т. В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. Свердловск, 1990. С. 27.
7. Дарвин М. Н. Цикл // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий / под ред. Н. Д. Та-марченко. М., 2008. С. 292.
8. Ветошкина З. А. Поэтический цикл как особая разновидность художественного текста: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2002. С. 5-6.
9. Ветошкина З. А. Поэтический цикл как особая разновидность художественного текста: дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2002. С. 40-45.
10. Здесь и далее цикл цитируется по: Пастернак Б. Л. Стихотворения. Доктор Живаго. М., 2004. С. 615- 645.
11. Гаспаров Б. Временной контрапункт как формообразующий принцип романа Пастернака «Доктор Живаго» // Дружба народов. 1990. № 3. С. 226.
12. Фатеева Н. А. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. М., 2003; Власов А. С. «Стихотворения Юрия Живаго» Б. Л. Пастернака: сюжетная ди-
намика поэтического цикла и «прозаический» контекст. Кострома, 2008; Брюханова Ю. М. Творчество Б. Пастернака как художественная версия философии жизни. Иркутск, 2010.
13. Суханова И. А. Интертекстуальные связи в романе Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго»: дис. ... канд. филол. наук. Ярославль, 1998. С. 176.
14. Птицын И. А. Христианская символика в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. Череповец, 2000. С. 7.
15. Черепанова И. Ю. Текст как фактор изменения установки личности (лингвистические аспекты суггестии): дис. ... канд. филол. наук. Пермь, 1992.
16. Птицын И. А. Христианская символика в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» . С. 14.
z. a. vetoshkina. the language means of subjective modality realization in b. l. pasternak's poetic cycle «yuryi zhivago's poems»
Giving the definition of the poetic cycle as a particular variety of a narrative text, the author of the article analyzes the language means of subjective modality realization on the material of «Yuryi Zhivago's poems». Key words: poetic cycle, poetic text, lyric plot, subjective modality.
E. Ю. ТРЕТЬЯКОВА
ТАКТИКО-СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ПРОСВЕЩЕННЫХ РЕФОРМ ПЕЧАТИ: К 175-ЛЕТИЮ ПУШКИНСКОГО «СОВРЕМЕННИКА»
В свете новой научной постановки вопроса об особенностях и актуальных аспектах пушкинского периода просвещенных реформ отечественной периодической печати автор статьи характеризует этапы подготовки и реализации замыслов «журнала русского».
Ключевые слова: А. С. Пушкин-журналист, журнал «Современник» (1836), просвещенные реформы периодики.
На полигоне инноваций XX столетия языковое сознание образованных людей изменилось далеко не к лучшему: искаженное, нецелостное, оно отступает и сдает просвещенные позиции под натиском массовой культуры. На фоне общего состояния современных СМИ с трудом верится, что бывали у журналистики иные времена; что именно на газетно-журнальном поприще отечественной печати 1820-1830-х годов был активно задействован феномен, которому мы обязаны золотым веком русской культуры Нового времени.
Золотой век. Период преемственного становления органично развитых сил отечественной словесности «от Пушкина до Чехова», назван так не случайно. Он продлился столетие и дал зрелые плоды, благодаря устойчивому равновесному развитию возможностей письменной / устной речи. Воплотился в жизнь принцип писать, как говорят, и говорить, как пишут. Эту формулировку задач современной книжности и образованности, предложенную основателем журнала «Вестник Европы» (1803) Николаем Михайловичем Карамзиным, всецело поддержали те, кто следовал по его стопам и называл себя карамзинистами, под-
черкивая верность стезе, проложенной учителем.
Первой вершиной на избранном ими пути стала реализация журналистских замыслов Александра Сергеевича Пушкина. Гениальный поэт издавал вместе с друзьями и единомышленниками «Литературную газету» (1830-1831) и «Современник» (1836). На нынешний 2011 год приходится 175-летие основания этого журнала. Но юбилей почти никем не замечен. Само это показывает, сколь узки и скудны сегодняшние представления о том, чем был «Современник» для литераторов, которые деятельно заботились о том, чтобы отечественная печатная словесность не выродилась в словопрения безнародные, не калечила и не губила живую русскую речь.
Почему роль периодики как звена, способного служить надежным проводником и залогом сохранности алгоритмов естественной (эпической) передачи самобытных возможностей живого национального языка, крайне слабо осознана теоретиками и практиками журнального дела? Причины кроются не только в том, что как отрасль самостоятельного знания теория журналистики явилась детищем XX века (первый колледж, в
