CC BY
261
УДК 81'27 + 81'42
Л. Л. Федорова
Институт лингвистики Российский государственный гуманитарный университет Миусская пл., 6, Москва, 125993, Россия
lfvoux@yandex.ru
ЯЗЫКОВОЙ ЛАНДШАФТ: ГОРОД И ТОЛПА
Предлагается попытка приложить понятие языкового ландшафта к анализу разнородной языковой среды городской демонстрации, тем самым статическое понятие языкового ландшафта города дополняется динамическим аспектом «живого текста».
Ключевые слова: языковой ландшафт, коммуникативное событие, демонстрация, языковой регистр, языковая игра.
Понятие ландшафта подразумевает позицию наблюдателя, который движется в пространстве среди природных объектов, таких как горы, леса, озера, и тем самым обозревает статическую общую картину.
Термин «языковой ландшафт» (ЯЛ) используется в социолингвистике при описании многоязычия в разных регионах, обычно в мегаполисах 1. По определению, языковой ландшафт (Linguistic Landscape) - это «язык придорожных плакатов, рекламных щитов, табличек-названий улиц и площадей, вывесок на магазинах и общественных учреждениях... которые выполняют две основных функции: информативную и символическую» [Landry, Bourhis, 1997. P. 25]. Есть и более компактная формула: языковой ландшафт - это «использование письменного языка в городской сфере» [Gorter, 2006. P. 2].
Мы привыкли, что языковой ландшафт города - это то, что либо статично, либо ме-
няется не часто 2. Однако современная жизнь города предлагает и другой аспект для наблюдателя: «живые тексты» плакатов в процессе демонстраций и митингов, и этот аспект не менее значим для социолингвистической оценки.
Мы будем понимать под языковым ландшафтом все множество графических и письменных знаков и текстов, которые доступны наблюдателю в общественном пространстве.
Статический языковой ландшафт:
языковое и графическое смешение
Статический языковой ландшафт современной Москвы тоже более изменчив, чем раньше: уличные вывески и реклама регулярно меняются, стремясь соответствовать духу времени. В многоязыком и графически разнообразном воплощении на рекламных щитах присутствуют значимые и узнаваемые
1 См., например, работу о языковом ландшафте в Чайнатауне - регионе Филадельфии: [Ling, Wu, 2012].
2 Отметим, что городские вывески изучаются и в русской социолингвистике (см., в частности, [Китайгородская, 2003].
Федорова Л. Л. Языковой ландшафт: город и толпа // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2014. Т. 13, вып. 6: Журналистика. С. 70-80.
ISSN 1818-7919
Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2014. Том 13, выпуск 6: Журналистика © Л. Л. Федорова, 2014
Рис. 2. «Недремлющее око» Николая Валуева
образы. Конечно, основная функция подобных знаков - информация, но, несомненно, здесь присутствует и символическая функция - презентация социальной группы автора (точнее для рекламы - заказчика, см.: [Левинсон, 1996]) и целевого адресата, что и определяет выбор языка и графического стиля. И этот выбор оказывается гораздо более свободным и креативным, чем 25 лет назад.
Новый Арбат - один из центральных проспектов Москвы. Его статический ландшафт образует смешение языков на вывесках и в рекламе. Взгляд наблюдателя в апреле 2012 г. отмечал яркие контрасты и смешение языков:
• русский - английский: РЕСТОРАН -fish & sea food - GLOBO;
• русский - французский: Почувствуй себя любимой - CARTE D'OR.
Графические системы могут смешиваться даже внутри слова: Zю кафе - кафе, специализирующееся на восточной кухне (китайской, тайской и др.); его название -игровая попытка транскрипции китайского названия (jiu = цзю = '9').
Предполагается, что целевая аудитория сумеет прочесть названия, узнать бренды, оценить языковую игру (рис. 1) 3.
На рекламных щитах присутствуют популярные персонажи, как бы свидетельствуя
3 В статье использованы фотографии А. Боярской (РГГУ), а также фотографии из интернет-коллекций по датам митингов в Москве.
Рис. 3. Контрасты
о надежности рекламируемых услуг: Брюс Уиллис подтверждает декларированное обещание Trust банка: «Кредит за 10 минут»; глаз Николая Валуева (рис. 2) появляется на рекламе МТС: «Я слежу, чтобы москвичи говорили бесплатно». Знакомые лица внушают доверие.
Встречаются и объявления, предназначенные для жителей и просто прохожих: «Осторожно, сосульки!». Они не используют обычно ярких красок и специальных выразительных средств, вступая в значимый контраст с разноцветными рекламными надписями на той же стене: «ПЫЛКАЯВ08С0-ВЕСНА» (рис. 3).
Подобные разноязыкие образы и создают статический языковой ландшафт Арбата, который меняется, хотя и незначительно, от сезона к сезону.
Динамический языковой ландшафт:
функции и типы
Динамический ландшафт - явление стихийное, возникающее во время демонстраций. Его формируют демонстранты с лозунгами над толпой, движущейся, как река вдоль знакомых берегов: Дом Книги, кинотеатр «Октябрь», Весна, Аптека - и Dunkin Donats / Данкин Донатс, Честерфилд, Ситибанк, Елки-Палки, 8 Первых Свиданий, Место вашей рекламы. А в лозунгах - Москва слезам не верит, Don't you cry tonight! Россия может быть лучше, God save the Queen! Наблюдаем Арбат в митингах зимой 2011-2012 гг.: кроме лозунгов ЯЛ создают знамена, цветные шарики, ленты, цветы, портреты деятелей, картинки сказочных героев. Плакаты часто сочетают рисуночные образы и текст - требования, декларации, цитаты, цифры, даже поэтические строки. Здесь сплетается множество семиотических кодов: значимы цвета и их сочетания, графические стили и, конечно, тексты.
По ходу движения демонстрации тексты лозунгов вступают в конфликт с текстами рекламы: «Выбора нет ...» - «Стань фермером!». Или рекламный текст «"Все включено" по всей России», который читается как приобщение страны к событиям в Москве (рис. 4).
Общей чертой статического и динамического ландшафта является то, что они открыты всем. В отличие от уличных вывесок и афиш главная функция лозунгов, очевидно, не информативная, а воздействующая: многие тексты содержат прямой или скрытый императив («ОТМЕНИТЬ РЕЗУЛЬТАТЫ ВЫБОРОВ!», «ХВАТИТ НАС ТРОЛЛИТЬ!», «Освободите Добби от непосильной работы!», «Мир! Добро! Любовь!»).
Однако во время митинга его целевой адресат недоступен, в этом состоит особенность демонстрации как акта пред-коммуникации (в известной схеме коммуникативного акта Р. Якобсона [1975] один из компонентов -контакт, обеспечивающий взаимодействие коммуникантов; как раз здесь контакт отсутствует, так что демонстрация является по преимуществу актом самовыражения,
направленным на опосредованное воздействие [Федорова, 2004. С. 130-133, 145-147]). Но функция воздействия не единственная, важной является и символическая, в контексте геосемиотики воплощающая «системы социального позиционирования и борьбы за гегемонию как на межличностном, так и на групповом уровне» [8со11оп, 8со11оп, 2003. Р. 7]. В ходе демонстрации как сложном коммуникативном событии реализуется по крайней мере 4 типа позиционирования:
1) между ее участниками как коллективным адресантом и властью как целевым адресатом - при отсутствии непосредственного контакта;
2) между лидером и толпой - в асимметричном взаимодействии;
3) между каждым участником и целевым адресатом;
4) между самими участниками, в толпе.
Рассмотрим их подробнее.
Первый тип не является, строго говоря, коммуникацией, это демонстрация - здесь нет и не предполагается контакта с адресатом. Тем не менее ее цель - оказать влияние
на власть. Способ воздействия - декларация от коллективного адресанта, отмеченного грамматическим множественным числом:
• «Мы не оппозиция,
Мы твои работодатели.
Мы не протестуем,
Мы тебя увольняем»;
• «- Мы к тебе пришли, Пуу!»;
• «Мы не немы»;
• «Мы за честные амфоры!»
Однако при отсутствии прямого контакта с целевым адресатом эти декларации - прежде всего акт самовыражения. Сила воздействия пропорциональна числу голосов.
Есть и суррогатный адресат - полиция, без права голоса, но с правом действия.
Второй тип - собственно коммуникация между лидером на трибуне и толпой, но это коммуникация асимметрична. Цель говорящего - добиться поддержки. Толпа - это коллективный адресат с небольшим набором коммуникативных возможностей:
• поддержка лидера - скандирование лозунгов, прямые ответы на вопросы -«Да», «Нет»;
• реакция неподдержки и осуждения -освистание, скандирование «УХОДИ!»;
• «народ безмолвствует» (отказ от коммуникации с позиции нижестоящего).
Сила такого взаимодействия - это сила унисона; она может быть велика и производить устрашающий эффект на свидетелей, но может помочь донести сообщение до целевого адресата.
Третий тип позиционирования - между каждым участником с плакатом и целевым адресатом. Это опять ситуация демонстрации: каждый несет свое сообщение - речь или лозунг, обращенные к власти, но на равных. Иерархия отсутствует, обращение имеет неформальный характер - это стирание границ формального и неформального общения также отражает нарушение границ, выход за пределы кооперативного общения (об этом также см.: [Федорова, 2012]). Лозунги могут быть ответами на высказывания власти или инициальными акциями. Цель каждого такого участника - быть в итоге замеченным, услышанным адресатом. Его
стратегия - самовыражение. Множество голосов с самыми разными интонациями и регистрами создает таким образом полифонию протеста, не сливаясь в унисон.
• «Ятебе, конечно, "верю", Разве могут быть сомнения? Я и сам все это видел -Это наш с тобой секрет...
Наблюдатель»;
• «ПАЦАНЫ, пора подвинуться».
Четвертый тип - непосредственная коммуникация между демонстрантами в толпе. Здесь происходит взаимодействие солидарного типа, среди равных, взаимная поддержка, эмоциональная оценка плакатов, соревновательность, шутки. Все это придает общению карнавальный характер народного праздника (по Бахтину). Цель такого общения - приобретение сторонников, единомышленников, приобщение, солидарность (рис. 5).
• «Россия может быть лучше!»;
• «Люди! Улыбайтесь, Обнимайтесь, Любите друг друга».
Рис. 5. Солидарное общение
Языковые регистры
Это лишь общий набросок расстановки сил в ситуации демонстрации. От него можно перейти к анализу языкового употребления. Его цель - показать многообразие регистров, использованных в текстах, и тем самым проиллюстрировать один из своеобразных типов коммуникации - многоголосие солидарности.
«Языковой ландшафт отражает социолингвистический расклад в обществе (использование особых языков), а также динамические процессы между языком и его пользователями» [Kotze, Plessis, 2010. P. 7273]. Об особых языках здесь говорится как о регистрах речи, которые выбирают говорящие в соответствии со своими ролями. «Каждый регистр помогает вам выразить свою идентичность в определенное время или в определенном месте - то, как вы стремитесь представить себя другим» [Wardhaugh, 2002. P. 51]. Регистр в нашем понимании предполагает использование определенного стиля в соответствии с реальной позицией говорящего или со смещением позиции, т. е. стилизацию, игровую, ироническую, а также особую стилистическую окраску, придаваемую высказыванию, типа: уничижительно, фамильярно.
Динамический ландшафт создается разнообразием регистров, используемых демонстрантами. В геосемиотическом аспекте они отражают позиции демонстрантов и целевого адресата [Scollon, Scollon, 2003]. Но не только. В социокультурном аспекте выбор регистра работает в основном на символическую функцию: представить действующих лиц (говорящего, автора, коллективного адресанта, наблюдателя) в принятых ими ролях («МЫ - ГРАЖДАНЕ», «Сетевые хомячки за честные выборы!», «Скажите, а в вашей стране можно делить на ноль?» - от имени инопланетянина). Здесь маски оказываются особенно симво-личны.
Можно проиллюстрировать некоторые регистры в соответствии с принятыми масками.
1. «Мудрый селянин» - разговорно-сниженный (народно-поэтический) стиль. Здесь обыгрываются пословицы и поговорки, детские стишки, используются прямые цитации:
• «Солнце на лето - Путина нету!» (ср.: зима на мороз);
• «Баба с возу, кобыле легче!»;
• «Кто обзывается, Сам так называется!»;
• «Дедушка Мороз, пожалуйста, Подари нам честных и мудрых правителей!»
• «Нельзя молиться за царя Ирода -Богородица не велит!»
Атмосфера народного праздника подчеркивается и атрибутами карусели - детскими игрушками, большим красным зонтом с надписью «карусель» - именно образ карусели стал метафорой нечестных выборов.
2. «Рассерженные граждане» - общий жаргон. Ярлык «рассерженные граждане» объединил горожан, которые почувствовали себя оскорбленными отношением власти к себе как бессловесной толпе. Их языковой регистр - обычный сленг, общий жаргон, допускающий просторечия, негативную экспрессивность, фамильярность в обращениях, нестандартную орфографию. Он не лишен иронии и сарказма.
• ДОСТАЛА ЭТА ВЛАСТЬ! ЗАБИРАЙТЕ СЕБЕ ЭТОТ МАЛЫЙ БИЗНЕС И САМИ РАБОТАЙТЕ!»;
• «МЫ - НЕ ОППОЗИЦИЯ,
МЫ ВАШИ РАБОТОДАТЕЛИ!»
• «14 6% (тролль) ХВАТИТ НАС ТРОЛЛИТЬ!»
• «У нас в стране работы нету -Спасибо Путину за это!»
• «Жду с нетерпеньем конца света -Спасибо Путину за это!»
• «Я не хожу на все эти митинги-
шмитинги
Но достало даже меня!»
3. «Сетевые хомячки» - сетевой сленг. Специальный регистр «сетевых хомячков» -это другая разновидность сленга, сленг интернет-пользователей. Он отмечен присутствием неологизмов, англицизмов, для него характерны ирония, языковая игра, мемы, графическая экспрессивность.
• «Владимир Владимирович,
самое время #укантропопить ваше #сосаети!»;
• «Чуров, твои 146% не лезут в твитт!»;
• «Чур-ОШ»;
• «Сетевые хомячки за честные выборы!»;
• «Хомяк расправил плечи».
Рис. 7. Честный Чебурашка
4. Сказочно-иронический стиль. Это игра со сказочными и литературными персонажами на карнавальном «празднике непослушания». В качестве прецедентных выступают
тексты Киплинга и Роулинг, Стивенсона и Милна, Сент-Экзюпери и Гарсия Маркеса. Их персонажи нередко получают и рисуночное воплощение (рис. 6).
• «Мы не бандерлоги,да и вы совсем не Мудрый Каа»;
• «ВИННИ-ПУ нас всех НАДУЛ!»;
• «УДАВ, уползай! Миллион бандерло-гов идут к тебе!»;
• «Освободите Добби от непосильной работы!»;
• «Хватит кормить удава!»;
• «17 человек на одну бюллетень. Йохо-хо! И Владмир Чуров!»
(ср.: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца, Йо-хо-хо, и бутылка рому!»).
Общую позицию протестующих укрепляют и поддерживают символические «свидетели» - виртуальные персонажи: Чебурашка (рис. 7), белый медведь, прикрывающий лапами глаза («Он только что узнал, что является символом Единой России»), Ктулху, инопланетянин.
5. Активный политический язык. Один из главных голосов в полифонии протеста -
Рис. 8. Свидетель выборов
Рис. 9. Протест преподавателей
это голос активных граждан, использующих политический язык (рис. 8). Этот регистр соответствует активной политической позиции, без игровой маски. В нем присутствуют определения и лаконичные формулы, призывы к действию - императивы; он часто афористичен, использует метафоры: амфоры, карусель, космонавты. Есть плакаты свидетелей выборов, наблюдателей (рис. 9):
• «Я - свидетель!»;
• «Путинизм есть феодальная власть плюс коррупционизация всей страны!» (ср.: «Социализм - это советская власть плюс электрификация всей страны»).
6. Высокий регистр. Этот регистр близок к предшествующему по искренности и серьезности, отсутствию игры. Для него характерны цитаты классических текстов и призывы, но не политического, а общечеловеческого, гуманистического характера.
• «Нам не нужно тирана-вождя, Нам не нужно царя.
Все, что лучшее в нас -Вопреки, а не благодаря.
(Е. Евтушенко)»;
• «Человек должен быть порядочным. Это осуществимо в любых условиях, при любой власти. Порядочность не предполагает героичности. Она предполагает неучастие в подлости.
Фазиль Искандер».
7. Сторонний наблюдатель - смена языка. Это особое игровое позиционирование, как будто бы исходящее от внешнего наблюдателя, и оно позволяет переключение на иностранный язык: чаще всего английский, но присутствуют и французский и немецкий. Такая смена языка символизирует роль иностранного наблюдателя, однако используется русскими и имеет целью быть понятной для русских.
• «Ходорковский GO HOME!»;
• «Putler Kaputt»;
• «GOODBYE, PUTIN!»;
• «Pussy vs Putin»;
• «Putin and Teddy, Escape!»;
• «No Putin, No cry!».
Языковое творчество
Итак, многоголосие динамического ландшафта показывает разнообразие игровых позиций в пределах объединенной социальной позиции - солидарных протестантов.
Они используют стратегии неформального общения, приемы снижения позиции адресата, смеховые и каламбурные языковые приемы. На последних кратко остановимся.
Языковое творчество в текстах проявляется в активном словообразовании, где наряду со стандартной аффиксацией (типа пу-тинизм) и прозрачным словосложением без соединительной гласной (путинюгенд, пу-тинсплин) используются игровые приемы: словосложение методом блендинга, т. е. с усечением и объединением основ (ампутина-ция, медвепут, путинг, антипуссинг, пут-лер, остопутело); созвучием парных основ (митинги-шмитинги); каламбурное переосмысление аббревиатуры (ВВП), моделирование по имени-образцу (Винни-Пу, Пуу); каламбурное переосмысление основ (нас оПУТали; нас не заПУТаешь; путиница в протоколах, все очуровательно). Некоторые удачные метафоры становятся знаковыми метками событий и людей: карусель, амфоры, космонавты, троллить; и даже грамматические нарушения - распространенными мемами («Мы стали более теплее одеваться»).
Некоторые выводы
Понятие языкового ландшафта может быть дополнено социолингвистическим описанием динамического аспекта - текстов плакатов и лозунгов во время митингов и демонстраций. Если для статического языкового ландшафта наиболее важна информативная функция, то для динамического - функция воздействия. При этом в обоих аспектах присутствует, хотя и в разной степени, символическая функция, отражающая социальные позиции участников.
Митинговая коммуникация - сложный процесс, включающий ситуации демонстрации и собственно коммуникации с разной расстановкой социальных позиций участников. Одной из главных стратегий неформального общения является самовыражение.
Социальное позиционирование участников проявляется в использовании разных языковых регистров и масок: от народнопоэтического стиля до активного политического языка, от сленга до высокой поэзии. Использование масок и разных регистров придает общению карнавальный характер народного праздника (по Бахтину).
Языковое творчество использует разнообразные приемы и служит созданию сме-хового эффекта.
Список литературы
Китайгородская М. В. Активные социолингвистические процессы в сфере городских наименований: московские вывески // Современный русский язык: социальная и функциональная дифференциация / Под ред. Л. П. Крысина. М., 2003. С. 127-148.
Федорова Л. Л. Семиотика: Учеб.-метод. модуль. М., 2004. 356 с.
Федорова Л. Л. Формальное и неформальное общение: структура и границы // Русский язык сегодня / Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова РАН; под ред. Н. Н. Розановой. М.: Флинта: Наука, 2012. Вып. 5: Проблемы речевого общения. С. 395-405.
Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 193-230.
Gorter D. Introduction. The Study of Linguistic Landscape as a New Approach to Multi-
lingualism // International Journal of Multilin-guilism. 2006. Vol. 3. Р. 1-6.
Kotze C.-R., Plessis T. du. Language Visibility in the Xhariep: A Comparison of the Linguistic Landscape of Three Neighboring Towns // Language Matters. 2010. Vol. 41. Р. 72-96.
Landry R., Bourhis R. Linguistics Landscapes and Ethnolinguistic Vitality: An Empirical Study // Journal of Language and Social Psychology. 1997. Vol. 16. Р. 23-49.
Ling G., Ming-Hisuan Wu. Linguistic Landscape and Heritage Language Literacy Education: A Case Study of Linguistic Rescaling in Philadelphia Chinatown // Written language and Literacy. 2012. Vol. 15 (1). P. 114-140.
Scollon R, Scollon S. W. Discourses in Place: Language in the Material World. L.: Routledge, 2003. 258 р.
Wardhaug R. An Introduction to Sociolin-guistics. 4th ed. Blackwell Publishers, 2002. 408 р.
Материал поступил в редколлегию 02.04.2014
L. L. Fedorova
Institute of Linguistics Russian State University for the Humanities 6 Miusskaya ploschad, Moscow, 125993, Russian Federation
lfvoux@yandex.ru
LINGUISTIC LANDSCAPE: CITY AND CROWD
The paper proposes an attempt to introduce the notion of «Linguistic Landscape» into the analysis of heterogeneous language usage during a demonstration in the city. Thus, the static notion of linguistic landscape of the city can be enhanced by dynamic aspect of «living texts».
Keywords: linguistic landscape, communicative event, demonstration, language register, language game.
References
Fedorova L. L. Formal'noe i neformal'noe obschenie: struktura i granitsy. Russkij yazyk segodnya. Moscow, Flinta, Nauka, 2012, iss. 5: Problemy rechevogo obscheniya, p. 395-405. (In Russ.)
Fedorova L. L. Semiotika. Moscow, 2004. 356 p. (In Russ.)
Gorter D. Introduction. The Study of Linguistic Landscape as a New Approach to Multilingual-ism. International Journal of Multilinguilism, 2006, vol. 3, p. 1-6.
Kitajgorodskaya M. V. Aktivnye sotsiolingvisticheskie protsessy v sfere gorodskikh naimeno-vanij: moskovskie vyveski. Sovremennyj russkij yazyk: sotsial'naya i funktsional'naya differentsia-tsiya. Moscow, 2003, p. 127-148. (In Russ.)
Kotze C.-R., Plessis T. du. Language Visibility in the Xhariep: A Comparison of the Linguistic Landscape of Three Neighboring Towns. Language Matters, 2010, vol. 41, p. 72-96.
Landry R., Bourhis R. Linguistics Landscapes and Ethnolinguistic Vitality: An Empirical Study. Journal of Language and Social Psychology, 1997, vol. 16, p. 23-49.
Ling G., Ming-Hisuan Wu. Linguistic Landscape and Heritage Language Literacy Education: A Case Study of Linguistic Rescaling in Philadelphia Chinatown. Written language and Literacy, 2012, vol. 15 (1), p. 114-140.
Scollon R., Scollon S. W. Discourses in Place: Language in the Material World. London, Routledge, 2003, 258 р.
Wardhaug R. An Introduction to Sociolinguistics. 4th ed. Blackwell Publishers, 2002, 408 р.
Yakobson R. O. Lingvistika i poetika. Strukturalizm: «za» i «protiv». Moscow, 1975, p. 193230. (In Russ.)
