CC BY
88
ФИЛОЛОГИЯ
О. В. Белугина
ЯЗЫКОВАЯ СПЕЦИФИКА КАЛЕНДАРНО-ОБРЯДОВЫХ ФОЛЬКЛОРНЫХ ТЕКСТОВ, ЗАФИКСИРОВАННЫХ НА ТЕРРИТОРИИ ЮГО-ЗАПАДНЫХ РАЙОНОВ БРЯНСКОЙ ОБЛАСТИ
Анализируется диалектный языковой материал, отражающий лексические особенности традиционного обрядового фольклора приграничных с Белоруссией районов Брянской области. Рассматривается лексика и фразеология наиболее значимых для данного региона обрядов в контексте общероссийских и белорусских культурных традиций.
Ключевые слова: обряд, традиционная культура, календарный фольклор, брянско-гомельское пограничье, лексика, диалекты.
O. Belugina
Language-Specific Calendar Ritual Folklore Texts Fixed on in Southwest Bryansk Region
In the article, dialectal linguistic material that reflects the lexical features of the traditional ritual folklore of the Bryansk region districts bordering on Byelorussia is analyzed. The lexicon and phraseology of the most important for the region rituals in the context of Russian and Byelorussian cultural traditions are considered.
Keywords: ritual, traditional culture, calendar folklore, Bryansk-Gomel frontier, vocabulary, dialects.
Лингвокультурное пространство Брянской области сохраняет многие особенности восточнославянской культуры и является одним из самых интересных в этнокультурном отношении регионов славянского мира, так как в фольклоре Брянщины наиболее полно отражаются архаические элементы традиционной народной духовной культуры, что не может не находить отражения и в языке жителей пограничного с Белоруссией региона. Для реконструкции духовной культуры славян необходимо не только изучение традиций народов в прошлом и современном состояниях, но и учет лингвистических особенностей народных обрядов, так как обрядовая лексика являет-
ся не только фактом языка, но и, несомненно, частью национальной культуры.
Поэтому важным представляется диалектологическое исследование ареального распространения отдельных слов и тематических групп, связанных с бытующими на территории брянско-гомельского пограни-чья традиционными обычаями и обрядами. При этом особое внимание необходимо уделять взаимосвязи языковой и внеязыко-вой сторон обрядов, а также их этнографической характеристике.
В результате полевых исследований, проводимых при поддержке РГНФ (РГНФ, 2006, № 06-04-90490е/Б «Традиционный фольклор на территории Брянско-Гомель-
ского пограничья в условиях социальноэкономических и экологических преобразований в славянских государствах: фольклорно-этнолингвистическое исследование»; грант РГНФ, 2008, № 08-04-90401 а/Б «Современное состояние духовной культуры малых городов Брянско-Гомельского по-граничья: традиции и новации»), были выявлены важнейшие элементы обрядовой реальности и основные компоненты в структуре календарных обрядов. Наиболее интересными из названных, бытующих на территории юго-западных районов Брянской области явились святочные обряды и обряды, связанные с празднованием на юго-западе Брянщины Христова Вознесения.
Названия святочных обрядов и обрядовых действий
Терминология, обозначающая святочный период
Зимние святки на территории Брянской области делятся на «святые вечера» (с 7 января (Рождество) по 13 января) и «страшные вечера» (с 13 по 18 января), их разделяет Васильев вечер (по церковному календарю — Василия Кесарийского).
Кроме данных наименований, в качестве синонимичных «Святкам» на юго-западной территории Брянщины широко распространены названия, связанные с главным обрядовым действием данного праздника — колядованием. Так, весь период с 7 по 19 января называют также «коляда, коляды», «ко-лявы», «колодяжи»:
«Щодры — адин вечар, а каляды две ня-дели ууляють» (Пыленок Татьяна Федосов-на, 1929 г.р., с. Верещаки Новозыбковского района). «Были ж каладяжи давней...» (Поленок Пелагея Петровна, 1924 г.р., с. Перелазы Красногорского района). «Калявы
— ета ражаство. Ета две нядели — калявы» (Капошко Мария Ивановна, 1925, 4 класса с. Перелазы Красногорского района).
В «Материалах к этнодиалектному словарю Полесских хрононимов» С. М. Толстой хрононим «коляда» имеет следующие значения: «1. Канун Рождества, рождест-
венский сочельник, 24.ХІІ/6.І <...> 2.
Праздник Рождество (в противопоставление Новому году и Крещению), отмечаемый обычно три дня: 25-27.ХІІ/7-9.І. Иногда название Коляда относится только к первому, главному дню праздника, т. е. к 25ХІІ/7.І (в таком случае весь трехдневный праздник обычно называется КолЯды, мн. <...> 3. Святки, две недели рождественских праздников, начинающихся с рождественского сочельника (24.ХІІ/6.І) и оканчивающихся серединой дня, следующего за Крещением 7/20.І) <...> 4. Родовой термин в составных названиях, относящихся к рождественскому или крещенскому сочельнику (т.е. к 24.ХІІ/6.І или 5/18.І) <.>5. Канун Крещения, 5/18.І <...> 6. То же, что ВВЕДЕНЬЕ, 21ХІ/4.ХІІ <...> 7. Ужин в рождественский сочельник <. > 8. Дар хозяина колядникам <. > 9. Песня, исполняемая колядниками <...> 10. Рождественский сноп.» [3, с. 117-22]. На территории юго-западных районов Брянской области данное наименование употребляется во 2, 3, 4, 8 и 9-м значениях и чаще всего — в форме множественного числа: «КалЯды — ета святЫе вечяра, ничёуа ня делали: «У калЯды волки рады» (Руденок Пелагея Прокофьевна, 1930 г.р., с. Перелазы Красногорского района).
Терминология, связанная с обычаем приготовления ритуальной каши в святочный период
Традиционно в ночь с 6 на 7 января (перед Рождеством), с 13 на 14 января (перед Новым годом по старому стилю — Васильевым вечером) и с 18 на 19 января (перед Рождеством) на территории Брянской области варили и ставили под икону кашу, которая, как и в общероссийской фольклорной традиции, чаще всего называется «кутья». «...кутья — каша, съ сытою, изюмомъ, изъ обдирного ячменя, пшеницы, рису, изъ толстой крупы, приносимая въ церковь при поминках и подаваемая за упо-койнымъ столомъ, а местами и въ рождественскій сочельникъ<. . >» [2, ІІ,
с. 227].
Но встречается и другое ее наименование «гуща»: «Шрят Хрященним (каляда) ни едуть да абеда, варять уущу, уматывають у сена уаршок етый и становять на куту. Зделан дерявянный хрестик у етай ууще, тады кауда нада вечерять, надяють шубу навыварат, бяруть пууу (кнут), выходять на вулицу, бьють па варотам и уаворять: «Марос, Марос, хади уущу есть. Да летам ня бывай, цвятоу ня атбивай» (Боровик Анна Прокофьевна, 1935 г.р., с. Перелазы Красногорского района).
В «Словаре русских народных говоров» зафиксировано следующее значение данного существительного: «Гуща, и, ж. — <...>
6. Каша из ячменя. Холм. Пск., 1852. Но-ворж. Пск., Тихв. Новг., Волог. // Вареный ячмень. Великолукск. Пск., 1852. Пск. // Толченые размоченные ячменные зерна. Новоторж. Твер., 1931 .♦ Густая каша из ободранных зерен ячменя, обычно с добавлением гороха. Боров. Новг., 1923-928. ♦ Каша из ячменя с горохом. Твер., 1860. Валд. Новгд., Пск. // Кушанье из ячменного зерна [какое? ]. Осташк. Твер., 1897. Смол. <...>» [7, УІІ, с. 251].
По данным же полевых исследований, в структуре святочного обряда под «гущей» понималась не только ячменная каша, но и каша из любой другой крупы. Такое толкование диалектного наименования дано в «Словаре народных говоров Западной Брянщины» П. А. Расторгуева: «:ГУШЧА
каша: Як наеуся я гушчы [кашы] дак болий ничога и не хочу (Селец)» [4, с.85].
Первая (рождественская) и третья (крещенская) «кутьи» традиционно назывались «постными» либо «скупыми», а вторая — «жирной» или «скоромной».
Наблюдается на территории югозападных районов Брянщины и метонимический перенос названия праздника/обряда на наименование ритуальной каши: «скоромная каляда», «скупая каляда»:
«Первую ставять кутью, называицца «скупая каляда», скаромнауа давней ня ели (малака, сала). Мы змываим крупки, хва-
солики туды, змыим и в чууунку варим» (Поленок Пелагея Петровна, 1924 г.р., с. Перелазы Красногорского района). В словаре С.М. Толстой они зафиксированы как «богатая, щедрая (щедрова/щедровная) коляда/кутья» (канун Нового года), «голодная» (канун Крещения) и «постная коляда/кутья» (канун Крещения или (реже) канун Рождества) [3, с. 39; 264-266; 64-65; 185-186].
Терминология, сопровождающая обряд колядования и ряженья
На территории большинства районов Брянщины, особенно в ее юго-западной части, колядки исполняются в канун Старого Нового года, что объясняется близостью с Белоруссией. Этот вечер еще называется «щёдрым вечером» или «щёдрами», а песни, которые поют в этот вечер, наряду с «колядками» исполнители часто называют «щедровками» или «щёдриками». Тематика и содержание данных песен, зафиксированных на территории Брянской области, очень разнообразны. Существуют специальные песни, которые исполняются для хозяина дома, для хозяйки, для богатого человека, для молодой девушки, для парня или мальчика, для маленьких детей. При этом обращение к парню или хозяину дома вполне традиционно: «соколю», «молодец красен», «сизарёк», к девушке же зачастую используется обращение «панночка», что отражает тяготение к украинской фольклорной традиции.
Наименование самого обряда обычно мотивировано глаголом «ходить» — «ходить в щёдры, коляды (или по щёдрам)», «хадить у звязду», «ходить засявать», «ходить в козу». Последнее название непосредственно связано с обычаем ряженья и наиболее популярной на территории Брянской области антропоморфной маской козы, которую изготавливали из подручных материалов, либо рядили козой юношу.
Но встречается на приграничной с Белоруссией территории Брянской области и использование маски лошади («кобылы»),
при этом выражение «кобыла пришла» перешло в разряд идиоматических. Его употребляли применительно к колядующим парням, пришедшим не только с намерением поздравить хозяев с праздником, но и обязательно украсть что-нибудь (и неважно, какую антропоморфную маску — козы или кобылы — они при этом использовали): «А утрам хадили у звязду хлопцы, тыгя и крали, в хату войдуть, так абязательно што-та украдять. «Пришла кабыла» называлася. Тада хазяин улядить, як «кабыла прыгала», дак нада улядеть штоб у прыгшийке (кала печи ямка выкладана, куды хазяйка блины клодя) блины ни пакрали. Як уходять яныг у хату: «кабыла стала скакать», тады ха-зяин там станавився, стиряже, штоп ни пакрали» (Поленок Алексей Иванович, 1925 г.р., с. Перелазы Красногорского района).
Терминология, связанная с вечерними посиделками молодежи
Неизменным элементом, сопровождавшим святочные обряды, в деревнях и селах Брянской области (как и в общероссийской, и в белорусской традиции) были молодежные посиделки, на которых обязательно присутствовал гармонист, пелись песни, устраивались танцы. Девушки на таких посиделках «кумились». В словаре П. А. Расторгуева: «КУМИЦЦА участвовать в пирушке, своего рода пикнике. Косич: Идуть туда кумиться — жарыть у лясу яешню, пиць и закусываць; ср. обл. кумиться — становиться кумовьями» [4, с.144]. В описываемом регионе данный обряд мог совершаться и на Троицу, и во время постов: «Сабиралися дяучонки, падростки. Ета сяйчас падрушки, а раньша кумы будем. Вышывали платочки, дарыли: я табе свой, а ты мене свой, и мы тяперь кумы» (Чер-нобанова Анна Ивановна, 1927 г. р., с. Ма-нюки Новозыбковского района).
На территории юго-западных районов Брянщины такие вечерние собрания молодежи обычно передавались:
а) наименованиями с корневым морфом вечер-, указывающим на время организации
посиделок — «вечеря», «вечеренька»: «Я знаю, я была, и хлопцы уже приходили, ухажёры на вечерю» (Ковалева Нина Макаровна, 1932 г.р., с. Верещаки Новозыбковского района); «На вячеряньку хадили у Ка-ляды, да у Маслянку, ета абязательна» (Грибачева Александра Васильевна, 1928 г. р., с. Внуковичи Новозыбковского района). В Брянском областном словаре данное слово «вечерня» отмечается только со значением "ужин" [1, с. 48];
б) наименованием с корневым морфом игр-, мотивированным глаголом «играть»
— «игрище», причем данное слово служило и названием действий («А вечером игрыща ломаем...» (Пыленок Татьяна Федосовна, 1929 г.р., с. Верещаки Новозыбковского района), и наименованием места (избы), где собиралась молодежь: «Нас скольки там: ти пять, ти шесть, ти десять — наймаим ыурыгща (хватэру), наймаим уарманжта, ыураим, вечар тарнуимся. Вай, шо там творится!» (Чварова Елена Егоровна, 1928 г. р., с. Старый Кривец Новозыбковского района). В Брянском областном словаре у данного слова зафиксирован синоним «гульбище» — место для гуляния, где собирается молодежь, и само народное гуляние [1, с. 82].
Названия обряда, его участников и действий, отражающих специфику празднования Вознесения Христова
На территории Брянской области, а точнее, в ее юго-западных, граничащих с Белоруссией районах, за данным праздником закрепилось еще и диалектное наименование — «Ушестье»: «После Пасхи —
Ушестье. Сийчас — эта Вазнесение, а раньше — Ушестье». (Иващенко Лидия Прохоровна, 1925 г.р., с. Внуковичи Ново-зыбковского района). Данное название праздника зафиксировано в словаре С.М. Толстой: «ВТТТЕСТЬЕ. 1. Праздник Вознесения (четверг на шестой неделе после Пасхи) <. > 2. Канун Вознесения <. > 3. Праздник Сретенье.» [3, с.59]. В исследуемом нами регионе встречается употреб-
ление данного наименования лишь в первом значении.
Опираясь на данные диалектологической картотеки, хранящейся в архиве филиала Брянского государственного университета в г. Новозыбкове, можно проследить связь значения данного слова с диалектным глаголом «ушиваться», бытующим на территории юго-западных районов Брянской области и имеющим значение: "быстро уходить, убегать": «Мы сядим, разуавляимси, а тут жонка Стяшна у хату устчила, дак ён и ушъгвся бъгстрянька» (Пыленок Алексей Иванович, 1925 г.р., с. Перелазы Красногорского района).
Но если глагол в говорах используется обычно в иронических, либо в повелительных контекстах («Ушивайся атсюдава, а то матку пазаву!» (Грибачева Александра Васильевна, 1928 г.р., с. Внуковичи Ново-зыбковского района)), то образованное от него существительное Ушестье встречается в говоре только в качестве диалектного синонима, совпадающего с белорусским и украинским литературным наименованием «вознесения»: «ВОЗНЕС//ЕНИЕ <...> 2. церк. ушэсце <...>» [5, с.115-126];
«ВОЗНЕСЕНИЕ — церк. вшестя» [6, с.47].
Терминология, обозначающая обряд, обязательный в процессе празднования Христова Вознесения
Одной из уникальных черт весенней календарной обрядовости юго-запада Брянской области и соседней с ней Гомельской области является обряд, который имеет достаточно четкую структуру:
1-й этап — на первый-второй день Пасхи участники обрядового действия выстраиваются рядами, берут друг друга под руки и со специальными песнями проходят через все поселение к месту, где завершался прошлогодний обряд;
2-й этап — вождение хороводов и исполнение специальных песен в течение всех шести недель после Пасхи;
3-й этап — основное обрядовое действие, осуществляемое непосредственно на
«Ушестье». Участники вновь выстраиваются в ряды, берут друг друга под руки — причем во главе своеобразной колонны обязательно должны быть ряженые — и с песнями проходят через все поселение. Завершается обряд за пределами населенного пункта, и обязательно в противоположном прошлогоднему месте празднования, где в ржаном поле опускаются в землю завернутые в платочек продукты и/или деньги.
Название данного обряда на российской территории мотивируется глаголом «водить» — «вождение стрелы/хулы/сулы», которое отражает сам процесс празднования (у белорусов в основе наименования может лежать заключительный этап обряда («закапывание чего-либо в землю») — «па-хавання стралы», либо оно может быть связано с календарем — «пахаванне вясны»).
Под «стрелой/хулой/сулой» понимается обычно само обрядовое действие: «Что татя стряла? А ета кауда идёш у карауоде, люди сцепливаются адин за аднауо, пад пашки бярём. Идём па дароуе и песни паём» (Елисеенко Нина Макаровна, 1937 г.р., с. Верещаки Новозыбковского района).
Но иногда «стрела» в рассказах опрашиваемых выступает как символ "молнии”. Это объясняется внутренней мотивацией обряда: все действия, а особенно проход взявшихся под руки участников, выход шествия за пределы населенного пункта и своеобразное «жертвоприношение», должны были служить неким оберегом поселения от бед, в первую очередь связанных с грозой, с молнией: «Тады идуть у край ся-ла, там иде рожь пасеяна калхозная, заходять туды. А трва ще, када идуть, на пярякрёстке дарох, бяруть манетку и за-рывають, штоп молння ня била. Стряла — ета ж молння. А патом идуть у край сяла, у жыгта» (Боровик Анна Прокофьевна, 1935 г. р., с. Перелазы Красногорского района).
Данная мотивация на сегодняшний день является скрытой, так как на вопрос: «Зачем
осуществляются все эти действия?» — практически все респонденты отвечали: «Обычай такой / Для смеха / Чтоб весело было / Так принято / Так всегда делали раньше». Тем не менее внутренний смысл обряда сохраняется в традиционно произносимых в поле заговорах («Лятите стрелы воуненные ни на ляса, ни на паля, ни на землю, ни на лууа, ни на людей. А лятите стрелы воунянные туда, уде люди ня ходють, птицы ня лятають, и звери ня беуають, вот у землю апуститися. Дай Бох усем людям здаровья, жыгта, пшанщу, усякую пажницу и штобы радила усё» (Пастушенко Нина Ивановна, 1939 г.р., с. Вихолка, Новозыбковского района)) и особых, исполняемых лишь в течение сорока дней песнях, которые называются «стрель-ными» (Ой, ляти, стряла, удоль сяла,//Ни минай, стряла, крайниуа двара,//Ты ж убий, стряла, добра молайдца,//Добра молайдца, майуо мтауа.//Па том молайдцу некаму плакать://Сястра маленька, мамка ста-ренька.//А я молада в карауот пайду//Собе трёх найду...» (Ковалева Анна Захаровна, 1929 г.р., д. Мало-Удёбное, Гордеевского района)).
Терминология, обозначающая участников обряда
Обязательным элементом данного обряда является ряженье. Обычно это мужчина, переодетый в женщину, и/или, наоборот — женщина — в мужчину, при этом наблюдается шуточное подчеркивание физиологи-
ческой принадлежности к тому или иному полу (грудь у мужчины и т. п.). В настоящее время функция ряженых — только развлекательная: они идут впереди колонны, веселят вышедших посмотреть на процессию, дразнят детей, в ряде населенных пунктов они также собирают выносимые жителями деревни при приближении «стрелы» продукты и деньги.
Называться ряженые могут по-разному: «барыня», «старец/старчиха», «цыган». А при употреблении с глаголом «водить» наименование ряженых зачастую переносится на наименование обряда в целом: «Стряла
— эта в Бабовичах, а у нас эта ня водють. У нас на Ушестье барыню или цьгуана вадили. Вадили хараводы, мы с хвермы начнем
— ат края да края» (Павленко Антонина Максимовна, 1946 г. р., с. Внуковичи Ново-зыбковского района).
Таким образом, анализ собранного материала показал, что лингвокультурное пространство Брянской области, уходящее своими корнями в глубокое прошлое, сохраняет многочисленные реликтовые особенности общеславянской и восточнославянской культуры. Являясь одним из самых интересных в этнонокультурном отношении регионов славянского мира, Брянщина наиболее полно сохранила в различных проявлениях архаические элементы традиционной народной, духовной и материальной культуры. Все это находит отражение и в языке жителей пограничного региона.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Брянский областной словарь / Под ред. Н. И. Курганской. Брянск, 2007. 381 с.
2. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Терра, 1995. Т. 1-4.
3. Толстая С. М. Полесский народный календарь. М.: Индрик, 2005. 600 с.
4. Расторгуев П. А. Словарь народных говоров Западной Брянщины. Минск: Наука и техника, 1973. 296 с.
5. Русско-белорусский словарь: В 2 т. Т. 1 А-О / АН БССР, Ин-т языкознания им. Я. Коласа / Под ред. Атраховича К. К., Крапива К. Минск: Белорус. сов. энциклопедия, 1982. 640 с.
6. Русско-украинский словарь / Под ред. М. Я. Калинович. Киев: Издательство Академии наук Украинской ССР, 1962. 803 с.
7. Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф. П. Филина, Ф. П. Сорокалетова. Л./СПб.: Наука, 1965-2011. Вып. 1-44.
REFERENCES
1. Brjanskij oblastnoj slovar' / Pod red. N. I. Kurganskoj. Brjansk, 2007. 381 s.
2. Dal' V. I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo jazyka. M.: Terra, 1995. T. 1-4.
3. Tolstaja S. M. Polesskij narodnyj kalendar'. M.: Indrik, 2005. 600 s.
4. RastorguevP. A. Slovar' narodnyh govorov Zapadnoj Brjanshchiny. Minsk: Nauka i tehnika, 1973. 296 s.
5. Russko-belorusskij slovar': V 2 t. T. 1 A-O / AN BSSR, In-t jazykoznanija im. Ja. Kolasa / Pod red. Atra-hovicha K. K., Krapiva K. Minsk.: Belorus. sov. enciklopedija, 1982. 640 s.
6. Russko-ukrainskij slovar' / Pod red. M. Ja. Kalinovich. Kiev: Izdatel'stvo Akademii nauk Ukrainskoj SSR, 1962. 803 s.
7. Slovar' russkih narodnyh govorov / Pod red. F. P. Filina, F. P. Sorokaletova. L./SPb.: Nauka, 1965-2011. Vyp. 1-44.
Е. А. Ивлиева
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ИСПАНСКОЙ КОМПЬЮТЕРНОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ
Статья посвящена актуальной проблеме изучения механизмов формирования компьютерной лексики в испанском языке, в контексте решения которой раскрываются особенности образования терминов в рассматриваемой предметной области. Выявляются не только особенности формирования компьютерной терминологии в испанском языке, но и осуществляется анализ факторов и причин их проявления.
Ключевые слова: информатика, термин, калькирование, метафора, коннотация, модель.
E. Ivlieva
Features of the Formation of Spanish Computer Terminology
The article is devoted to the study of mechanisms of the formation of computer lexicon in Spanish. An analysis offactors and reasons of its specific features is carried out.
Keywords: computer science, term, metaphor, calking, connotation, model.
Испанская компьютерная терминология зародилась в середине XX века как компиляция терминов различных смежных наук. Основное пополнение и развитие компьютерной лексики осуществилось в начале 1990-х годов, в основном, в результате переводческого контакта с США и англоговорящими странами и продолжает пополняться новыми современными терминами.
Важной особенностью формирования компьютерной терминологии испанского языка является ее зарождение на англоамериканской почве, что нашло выражение в большом количестве заимствованной лексики из английского языка.
Заимствованные слова из английского языка, которые внедряются в структуру другого языка и оказывают влияние на всех значимых языковых уровнях, принято называть англицизмами. «Англицизм — это прямое или косвенное влияние английского языка на фонетические, лексические и синтаксические структуры другого языка» [2, с. 16]. Под этим термином обычно понимаются различные заимствования из английского языка: прямые заимствования, семантические и словообразовательные кальки, окказиональные термины и обороты. В процессе исследования было выявлено, что все причины проникновения англицизмов в компь-
