CC BY
30
Д.Б. Гудков
УДК 81'244
ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ В ЗЕРКАЛЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ТРАНСПАРАНТА
В статье рассматривается реализация языковой личности в высказывании такого типа, как «самодельный» уличный транспарант, которое имеет двойной адресат - «власть» и «единомышленники». Гипотетичность первого и реальное существование второго создает своеобразную коммуникативную ситуацию. Особое внимание обращено на ритуальную составляющую данных высказываний. Вербально-семантическая организация транспарантов квалифицируется как речевой акт, предлагается классификация речевых актов подобного типа. Указывается на различие в стилистике транспарантов, относящихся к разным политическим движениям. Материалом для исследования послужили тексты транспарантов митингов оппозиции 2011-2012 гг., а также на так называемом «Марше мира» и на митингах в поддержку Донбасса.
Ключевые слова: языковая личность, политический дискурс, политический транспарант, речевой акт, языковая игра, карнавал.
Dmitry B. Gudkov
LANGUAGE PERSONALITY IN THE MIRROR OF POLITICAL BANNER
The article discusses the linguistic personality realization in the statements of "self-made" street banner type which have double recipient - "power" and "supporters". The hypotheticall of the first and the real existence of the second create a type of communicative situation. The special attention is drawn to the ritual component of these statements. The verbal-semantic organization of the banners is defined as a speech act, the speech acts classification of this type is suggested. The difference in the style of the banners belonging to the different political movements is shown. The material for the research consists of the banners texts of the opposition demonstrations 2011-2012, as well as on the so-called "March of peace" and at demonstrations in support of Donbass.
Keywords, language personality, political discourse, political banner, speech act, play of words, carnival.
П олитическии транспарант - один из достаточно распространенных жанров политического дискурса, принадлежащий ее «низовому» сегменту и имеющий определенную жанровую структуру, но при этом до настоящего времени не получивший должного лингвистического описания. В данной статье мы хотим остановиться на том, как реализует себя языковая личность в таком высказывании, как «самодельный» уличный транспарант. Подчеркнем, что нами анализировались именно такие транспаранты, «официальные», изготовленные профессионалами и «промышленным» способом, мы не рассматриваем.
Материалом послужили тексты транспарантов, которые были представлены, с одной стороны, на митингах оппозиции 2011-2012 гг., а с другой, - развернутые на так называемом «Марше мира» и на митингах в поддержку Донбасса. Подавляющее большинство транспарантов имели только вербальную составляющую, некоторые содержали те или иные изображения, т. е. представляли собой поликодовые тексты, но нами эти рисунки не анализировались, указанные высказывания рассматривались как монокодовые. Прежде чем перейти к дальнейшим рассуждениям, кратко остановимся на значимых для настоящей работы терминов, которые до настоящего времени не получили однозначного толкования.
Под дискурсом будем понимать условия производства и восприятия высказываний, существующие в обществе устойчивые практики речевого взаимодействия (см. [Фуко 1996]), соответственно, политическим дискурсом мы называем массив текстов «о политике» в их функционировании в социальном пространстве, т. е. условия порождения и понимания-интерпретации данных текстов.
Политика, по определению В.И. Ленина (а его мнение в данном вопросе можно считать вполне авторитетным) - это «устройство государственной власти <...> участие в делах государства, направление государства, определение форм, задач, содержания деятельности государства» [Ленин 1967: 339-340]. Таким образом, ключевой проблемой политики, по мнению не только процитированного выше автора, но всех, кто касался этого вопроса (от Платона, Макиавелли, до современных политологов), является проблема власти, при этом совершенно очевидно, что если есть власть, то есть и те, кто подчиняются этой власти. Мы согласны с тем, что «семиотическая методология позволяет представить политическую власть как коммуникативный процесс, при котором государство и его институты осуществляют постоянное регулятивное воздействие с помощью неких символов и знаков, призванных вызвать соответствующую им ответную реакцию адресата
- населения данной страны в целом, его отдельных групп и граждан. Это «субъект-объектное» взаимодействие, осуществляемое посредством определенных знаковых систем, совокупностей символов и смыслов, представляющих собою язык данного общения» [Рахимов, Хабибулин 2000: 52].
Если рассматривать политический процесс как коммуникацию, то могут быть выделены следующие типы коммуникативных отношений: «власть - власть» (встречи глав государств, договоры лидеров партий и т. п.; субъект - субъектные отношения), «власть - подчиненные» (указы, постановления, обращения к народу и др.; власть при этом выступает как субъект, а подчиненные - как объект); «подчиненные
- подчиненные» (выступления и отклики на них в различных сегментах интернета, дискуссии в тех или иных политических клубах, бытовые споры о политике и т. д.; субъект - субъектные отношения). Теоретически возможен и еще один вариант: «подчиненные - власть», при котором инициатором коммуникативного взаимодействия, адресантом сообщения выступают именно подчиненные, а власть вынуждена играть роль адресата. Для России такой тип коммуникации традиционно реализуется почти исключительно в виде бунта. Другие формы последнего типа коммуникации в русском политическом дискурсе могут считаться маргинальными. Именно последние два типа коммуникативного взаимодействия мы называем «низовой» составляющей политического дискурса.
У «самодельного» транспаранта двойной адресат: «власть» и «единомышленники», причем, если первый адресат является гипотетическим (сам автор
транспаранта вряд ли предполагает, что «власть» воспримет отправленное сообщение), то второй вполне реален и оказывается главным. Это создает весьма своеобразную коммуникативную ситуацию.
«Структура языковой личности представляется состоящей из трех уровней: 1) вербально-семантического, предполагающего для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя — традиционное описание формальных средств выражения определенных значений; 2) когнитивного, единицами которого являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее систематизированную "картину мира", отражающую иерархию ценностей. Когнитивный уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через язык, через процессы говорения и понимания - к знанию, сознанию, процессам познания человека; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы, установки и интен-циональности. Этот уровень обеспечивает в анализе языковой личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению реальной деятельности в мире» [Караулов 1989: 4].
Если говорить о прагматическом уровне языковой личности отправляющей свое сообщение с помощью политического транспаранта, то здесь могут быть выделены несколько интенций.
Очевидно, что доминируют эмотивная или экспрессивная и апеллятивная коммуникативные функции (см. [Якобсон 1975]). Иными словами, говорящий стремится, с одной стороны, выразить свои чувства, свое отношение, дать оценку тому или иному лицу, событию, действию и т. д., а с другой, - пытается тем или иным образом воздействовать на адресата: побудить к определенному действию, изменить свой взгляд на тот или иной фрагмент окружающей действительности, сформировать определенное отношение к тому или иному объекту или явлению и др. При этом, как уже говорилось выше, реальный адресат может не совпадать с формальным, т. е. с тем, который заявлен в эксплицитном обращении, например: Фюрер Обама, прочь кровавые руки от Новороссии! Путин, вон из Украины! Но, пожалуй, наиболее значимой оказывается ритуальная функция рассматриваемых высказываний. Остановимся на этом подробнее.
А.Н. Баранов справедливо указывает, что ритуальная функция коммуникации «в точности соответствует функции заклинания в первобытных обществах; принятие участия в ритуале есть не что иное, как периодическая "клятва на верность" социуму» [Баранов 1997: 109]. Лицо, несущее транспарант, заявляет о своей принадлежности к социальной группе (в нашем случае - сообществу, разделяющему определенные политические взгляды), при этом пытается с помощью слова изменить окружающую действительность, что характерно для магических обрядов.
Все названные функции не отделены одна от другой, они реализуются одновременно, а в случае присутствия в вербальной составляющей транспаранта языковой игры могут осложняться еще и поэтической функцией. Вероятно, следует сказать и о еще одной функции, носящей экстралингвистический характер. С помощью транспаранта его создатель стремится выйти из роли объекта в своей коммуникации с властью, обрести субъектность, из потребителя политического дискурса превратиться в одного из его творцов.
На когнитивном уровне языковой личности транспарант экстериоризирует ее политическую «картину мира», вернее, определенные ее фрагменты. Эта «картина»
характеризуется высокой степенью атональности (что свойственно политическому дискурсу вообще), направленностью на противостояние, борьбу. Все оппозиции носят исключительно бинарный характер, какая-либо градуальность отсутствует: Руки прочь от Украины! Фашисты вон из Украины! Нет путинскому фашизму. Да здравствует Новороссия!
Если же анализировать вербально-семантическую организацию транспаранта, то имеет смысл рассматривать последний как речевой акт. Соответственно, по своей иллокутивной силе сообщения, представленные в транспарантах, могут быть разделены на перформативы и констативы. Первые подразделяются на несколько групп:
1) имеющие конкретного адресата, в роли которого может выступать а) конкретное лицо: Путин, не дрейфь, пора уничтожать фашистов Украины! Путин, вводи войска! Путин, останови геноцид населения Донбасса! Путин, останови киевскую фашистскую хунту! Путин, вон из Украины! Путин, введи войска в Россию, нас всех здесь тоже очень угнетают! Украинские фашисты убивают детей. Путин, пора! Фюрер Обама, прочь кровавые руки от Новороссии! Обама и Ангела Смерти, уберите кровавые руки от русского мира! Потрошенко! Помни: Нюрнбергский процесс не за горами.
б) определенная территория (характерный пример метонимии - имеются в виду люди, с этой территорией связанные): Держись, Донбасс родненький! Фашинг-тон, подписывай акт о капитуляции - русские идут. Россия, вставай за Новорос-сию! Прости нас, Украина!
2) не имеющие конкретного адресата, в этой роли выступает неопределенное множество лиц: Задумайтесь, плацдарм разогревая, на горизонте III мировая. Крымчане, не играйте с кремлевскими наперсточниками! Зачем в Украине воевать, убивать, умирать, давай в России созидать! Верните домой российские войска! Руки прочь от Украины! Фашисты вон из Украины! Мы требуем признать Донецкую и Луганскую народные республики.
Подавляющее большинство приведенных речевых актов представляют из себя директивы (см. [Серль 1986]), т. е. побуждения к совершению (отказу от совершения) тех или иных действий. При этом присутствуют и экспрессивы, выражающие определенное эмоционально-психологическое состояние адресанта: Прости нас, Украина! За Россию и Украину без Путина! Долой возврат в СССР! За дружбу с Украиной и евроинтеграцию России. За Донецк! Война до победы! Нет путинскому фашизму. Нет фашизму! Да здравствует Новороссия!
Констативы условно могут быть разделены следующим образом:
1) обращенные к прошлому: В 90-е предали Сербию, сейчас предаем русских Донбасса! 1956 Венгрия, 1968 Чехословакия, 2014 Украина. Доколе?
2) обращенные к настоящему: НАТО идет на Восток по трупам. Донбасс, Россия с тобой. Путину нужны рабы и враги. Путин - враг народов. Моя страна -агрессор и достойна позора. Путин боится народа. Фашизм не на Украине, он ближе. Война с Украиной - безумие. В Киеве братья, фашисты в Кремле. Оккупация Крыма - позор России. Я не хочу войны, я хочу мр-мр-мр!
3) обращенные к будущему: Не защитим Новороссию сегодня, потеряем Россию завтра. Трупчинов и Яйценюх, вас ждет небесная сотня. Фюреры Рады, помните! Нюрнбергский процесс уже скоро.
4) вневременные: Лживой войной воровства не замазать. Кремлевский путь - позор России. Предательство хуже санкций. Русские своих не бросают. Юго-Восток - сила!
Классификация, предложенная выше, видится достаточно формальной. Фактически все приведенные речевые акты содержательно являются директивами по своей иллокутивной силе. Например, такое высказывание, как Русские своих не бросают, предполагает, что адресаты (одним из которых является власть) с помощью несложных когнитивных процедур сделают соответствующий вывод и начнут действовать определенным образом. Призыв к действию здесь выражен не прямо, а косвенно, но от этого не перестает быть призывом.
Бросается в глаза очевидное различие в стилистике транспарантов, представленных на Болотной площади и проспекте Сахарова, с одной стороны, и на так называемом «Марше мира» и митингах в поддержку Новороссии, - с другой. В первом случае доминирует карнавальная стихия, авторы большинства транспарантов так или иначе обращаются к языковой игре, в самих высказываниях представлены, пожалуй, все типы комического пафоса - от юмора до сарказма. Во втором же языковая игра сведена к минимуму. Нам удалось обнаружить лишь несколько подобных транспарантов: Трупчинов и Яйценюх, вас ждет небесная сотня. Яценюку - НАТО, маме - гроб из военкомата. Make salo not war. За мир и чурчхелу! Фашингтон, подписывай акт о капитуляции - русские идут. Ангела Смерти, уберите кровавые руки от русского мира! Потрошенко! Помни: Нюрнбергский процесс не за горами. Легко заметить, что комизм в данном случае сведен к минимуму, а доминирующим приемом является каламбурное обыгрывание имен собственных.
Сказанное позволяет прийти к выводу (не слишком, правда, оригинальному), что в ситуации экзистенциального напряжения, когда речь идет о жизни и смерти, говорящий не склонен прибегать к языковой игре, комический пафос уступает место трагическому и героическому.
Литература
Баранов А.Н. Политический дискурс: прощание с ритуалом // Человек. -1997. - № 6. - С. 108-118.
Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. - М.: Наука, 1989. - С. 3-8.
Ленин В.И. План статьи «К вопросу о роли государства» // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Изд. пятое. Т. 33. - М.: Изд-во политической лит-ры, 1967. -434 с.
Рахимов Р.А. Хабибулин А.Г. Политическая власть и право: проблемы семиотического анализа // Правоведение. - 2000. - № 2. - С. 52.
Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. - М.: Прогресс, 1986. - С. 170-194.
Фуко М. Археология знания / Общ. ред. Бр. Левченко. - Киев: Ника-Центр, 1996. - 208 с.
Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». - М.: Прогресс, 1975. - С. 193-230.
