CC BY
67
7. Xie Mian. Wenxue de luse geming [Се Мянь. Зеленая революция литературы] // Xie Mian. Guiyang: Guizhou renmin chubanshe, 1988. 195 p.
8. Hongzhen, Ji. Zhongguo jinnian xiaoshuo yu xifang xiandaizhui (shang) / Ji Hongzhen (Цзи Хунчжэнь) // Китайская проза сегодня и литература западного модернизма. // Wenyi bao. 1988. № 1.2. Ч. 1.
About modernism influence on Chinese literature of “new period”
The importance of foreign literature influence on development of Chinese modernism is determined. It is pointed out, that in China the interest of modernism was awaken by western literature, which gushed out in the country since it became more open.
Key words: Chinese literature, modernism, new period, the theatre of the absurd, existentialism.
М.А. ПЧЕЛИНЦЕВА (Камышин)
ЯЗЫКОВАЯ ИГРА КАК ВИД РЕФЛЕКСИИ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ-ЭМИГРАНТОВ НАД РЕАЛИЯМИ СОВЕТСКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
На материале художественных произведений, публицистики, писем и мемуаров русских писателей-эмигрантов первой волны описаны наиболее характерные приемы и способы языковой игры как средство выражения негативного отношения к советской действительности.
Ключевые слова: рефлексия, языковая игра, оценка, русское зарубежье.
В современной лингвистике языковая рефлексия определяется как оценочное отношение говорящего / пишущего к языку (Б.С. Шварцкопф, М.В. Ляпон, Н.А. Ни-колина, И.Т. Вепрева, З.С. Санджи-Гаря-ева, Т.В. Шмелева, А.А. Пихурова и др.). Как известно, в переломные периоды развития общества усиливается языковая рефлексия говорящего, проявляющаяся в
том, что носитель языка дает оценочную характеристику слову и той реалии, которую это слово называет.
После Октябрьской революции в России меняется социальная структура общества, интеллигенция теряет ведущую роль в культурном развитии, крестьянство вместе с частью интеллигенции либо демократизируется, становясь «массами», либо вместе с другой частью интеллигентов оказывается вне новой социалистической культуры, становясь ее врагами [17: 115]. Возникает противостояние элитарной и массовой культур, которое характеризуется обострением языковой рефлексии носителями «старого языка» над языком нового времени, рожденным в революционную эпоху. Трансформация революционного языка отразилась в творчестве русских писателей (Платонов, Булгаков, Зощенко, Ильф и Петров и др.). Особенно обостренное отношение к советской действительности и к ее формирующемуся языку, естественно, было у русских писателей, оказавшихся в эмиграции. В этой статье мы рассмотрим одну из форм выражения рефлексии - языковую игру (далее ЯИ).
ЯИ, как известно, служит для того, чтобы вызвать улыбку, смех, создать шутливое настроение или ироническое отношение. Но комизм не является единственной функцией ЯИ. Она используется для реализации экспрессивной функции языка, которая «имеет своей целью прямое выражение отношения говорящего к тому, о чем он говорит» [10: 174]. По мнению Е.А. Земской, М.В. Китайгородской, Н.Н. Розановой, ЯИ складывается из двух стихий - балагурства, не связанного с передачей содержания речи, уходящего корнями в явления народной смехо-вой культуры, когда смешно все грубое, низкое, необычное, перевернутое, и того, что можно назвать острословием, когда необычная форма выражения связана с более глубоким выражением мысли говорящего и более образной, экспрессивной подачей содержания (Там же: 175).
Анализ материала показал, что в творческом наследии писателей русского зарубежья ЯИ представлена большим разнообразием приемов: словообразовательной игрой, включающей создание окказиональной лексики, игру с заменой (пропуском, добавлением) букв, прием «вклю-
© Пчелинцева М.А., 2009
чения», ложное членение словоформы; стилевым контрастом, обыгрыванием устойчивых единиц; имитацией; нарушением законов сочетаемости слов и др. Предметом обыгрывания могут быть разные единицы языка (от звука до законченных текстов) и разные их аспекты (от фонетического до смыслового).
Особым видом языковой игры является словообразовательная игра, высмеивающая новый способ образования слов, характерный для революционного языка -аббревиацию. Эмигранты в своей речи пародируют аббревиацию и создают множество окказионализмов по разным моделям сокращения.
1. Наиболее распространенный способ сокращений основан на добавлении к слову абсорбированного компонента (чаще всего ставшего узуальным, реже - окказионального) и расширении круга вторых компонентов - полных слов: сов (советский) -совкартина, совлибретто, совпольский; пролет (пролетарский) - пролетгений, пролет-критик; ком (коммунистический) - ком-мозг, компечень, комсердце, комдуховный, комкитайский; мир (мировой) - мирслава; комсомол (комсомольский) - комсомолсын; агит (агитационный) - агитмакулатура, агитмакулатурщик; пол (полный) - полсобрание; крас (красный) - краснаука; люб (любовный) - любответ. Иногда новая номинация образуется путем добавления к слову сразу двух абсорбированных компонентов - Совпролетшекспир (Для скорейшего приобщения к мирславе спешно перевести все произведения пролетписов на иностранные языки... Тов. Луначарскому... разрешить именоваться почетным «Совпро-летшекспиром» [19: 122]).
2. Второй тип основан на абсорбции двух начальных произносительных отрезков слов: пролетпис ^ пролетарский писатель; совкор ^ советская корова и др. Приведем примеры: Образовался Всероссийский комитет помощи голодающим, виднейшими деятелями которого были Прокопович, Кускова и Кишкин. По начальным слогам этих фамилий Комитет тотчас получил дружески-комическую, но провиденциальную кличку: Прокукиш [18: 182].
3. Третий тип основан на абсорбции инициалов от каждого слова из сокращаемого словосочетания: И он произносит на прощанье почтительно и веско:
- Чик!
- «Чик» - придуманное им сокращение. Теперь мода на сокращения. Надо идти в ногу с веком, серьезно объясняет он недоумевающим. «Честь имею кланяться».
Ч.И.К. - Чик! Я не могу без смеха это слышать [15: 100]. Итак, кроме Пантеона, Сорбонны, Лувра и Люксембурга, в Париже будет Российский Клуб. Цель потрясающе простая: чтобы было куда приткнуться. Имей я в этом деле власть, я бы сказал с полной откровенностью: ЦОРН! -Центральное объединение русских недоты-комок [8: 451].
Словообразовательная игра, основанная на изменении мотивирующей базы, может стать основой ёрничества. Это проявляется, например, в произвольной расшифровке аббревиатур. Так, И.А. Ильин пишет о новом гнусном названии российского государства «РСФСР», которое истолковывалось по-своему: Редкий Случай Феноменального Сумасшествия Расы [11: 73]. С.И. Карцевский отмечает: Вообще в советской России материала для юмора не занимать стать. РСФСР читается: «распустили солдат-фронтовиков, собрали разбойников»; ВСНХ - воруй смело, нет хозяина [12: 34]. Мы называли нашу «республику» не РСФСР, а между прочим «РТП» -республикой торгово-продажной. Так оно фактически и было, - находим у З. Гиппиус [5: 237].
Звуковой облик слова обыгрывается с помощью замены (пропуска, добавления) букв: После разных «перемирий» через главнокомандующего прапорщика, после унизительных выборов в Учредительное собрание, - под пулями и штыками Хамодержа-вия происходили эти выборы! - после всех «декретов» вполне сумасшедших, и сверхбезумного о разгоне Городской Думы «как оплота контрреволюции» - что еще описывать? [4: 10]. Здесь происходит замена буквы «с» на «х» в слове «самодержавие», в результате чего мотивирующим становится бранное слово с пейоративной оценкой - хам.
В другом случае убирается гласная из суффикса -фикация в слове «электрификация», в результате чего возникает слово фикция («намеренно созданное, измышленное положение, построение, не соответствующее действительности и обычно используемое с какой-н. определенной целью» [16: 740]): Грондиозные планы советской власти вроде электрофикации (получившей ироническое название электрофикция) всей страны - все это халтура [12: 36].
Интересным является прием «включения», когда в середину базового слова вклиниваются элементы другого слова, имеющего, как правило, отрицательную окраску. В итоге получается некий гибрид - не только формальный, но и смысловой: автор намекает на смысловое родство этих двух слов с целью дискредитации описываемого. Так из существительного Интернационал и глагола вонять образовалось грубо окрашенное слово Ин-тернацивонял: В том-то и дело, что мы тоскуем по России, а не по СССР, по русским степям, а не по большевистской чека, по русским песням, а не по «интернациво-нялу», как выговаривают некоторые малограмотные «товарищи» [3: 695].
Ложное членение словоформы влечет за собой шутливое или ироническое осмысление элементов, полученных в результате этого расчленения: Маяковский кричал с эстрады: «Коммуна! Кому - на! Кому - нет! Кому зубы прикладом выставила, кому, - как мне, - вставила зубы» [15: 187].
Следствием каламбурного совпадения сложносокращенного слова и цельного словосочетания может быть омофония, производящая, в свою очередь, комический эффект, например:
- А квартира цела ?
- Реквизирована. Замкомпоморде.
- По морде? Замком? Кого? За что?
- То есть видите... Это их так... Сократительно. Заместитель комиссара по морским делам [1: 232].
Нарочитое столкновение слов и выражений разной стилевой принадлежности создает стилевой контраст, порождающий резкий диссонанс, вызывающий комический эффект: 19 дек. 1917 года в Смольном в комнате № 75 короткими шажками бегал лысый человечек в потрепанном пиджаке. Это вождь октября, Ленин, волновался, слушая доклад управляющего делами совнаркома, прожженного циника Владимира Бонч-Бруевича [7: 6]. В приведенном примере диссонанс возникает вследствие помещения слова высокого стиля вождь, имеющего значение «руководитель и учитель коммунистической партии и трудового народа» [14: 88] в один контекст со словосочетаниями лысый человечек, потрепанный пиджак, прожженный циник, снижающими пафос наименования вождь октября.
В следующем примере сочетание краса и гордость революции, относящееся к
красноармейцам и помещенное в контекст, явно контрастирующий по стилю и по смыслу, подчеркивает авторскую иронию, поскольку речь идет о невежестве и дикости красноармейцев: Если бы вы пришли ко мне в гости в первые дни после переворота, - сказал Фомин, - я прежде всего показал бы вам царские покои, в которых похозяйничала в октябре краса и гордость революции. Надо было это видеть тогда! Все было разбито, пол был усеян стеклом, хрусталем, фарфором, окна выбиты, шкафы взломаны, картины загажены, бумаги разорваны - быть может, документы огромной ценности. Я поднял рукоятку шпаги, из нее они выковыряли бриллианты! В комнатах Николая I носился тучами пух: краса и гордость, видите ли, сочла нужным сорвать материю с подушек, им на онучи пригодится... [2: 43].
В целях ерничества прием стилевого контраста использует С. Черный в письме комсомольца к невесте, помещая в текст письма личного содержания слова книжной речи (товарищ, сагитировать, фронт, ударный, лозунг, партия, уплотнение, мандат, авангард и т.п.): Дорогой товарищ, Анна Спиридоновна! Как вы меня сагитировали на любовном фронте, то спешу вам в ударном порядке открыть сознательный лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Став лицом к женщине, должен, однако, поставить на вид зрения, что в желательности между нами полной смычки ножниц, прошу вас, как можно скорее, записаться в партию. Муж и жена - одна сатана, и ежели я вполне красный, то и у вас, товарищ, должен быть соответствующий мандат. Насчет броши не сомневайтесь: можно с серпом-молотом, можно со звездой. Вам, как блондинке, серп-молот к вашему пышному авангарду подойдет больше... С тем остаюсь в уплотнении чувств и в ожидании вашего любответа [19: 118].
В речи эмигрантов широко используется обыгрывание устойчивых единиц нового языка (замена одних элементов другими в составе устойчивого словосочетания, фразеологизма или известного лозунга): Совет рабочих и крестьянских депутатов Совет собачьих депутатов; пролетарии всех стран, соединяйтесь — Палачи всех стран, соединяйтесь; шагать в ногу со временем-— Шагнуть в ногу с революцией (пролетариатом); день прошел и слава Богу -- день прошел - и слава Интернационалу; тысяча и одна ночь -- тысяча и
одна голодная ночь; оказаться у разбитого корыта — очнуться у разбитого корыта революции.
Распространенным приемом ЯИ у эмигрантов является нарушение законов лексической сочетаемости слов. Это происходит в тех случаях, когда слово, имеющее закрепленную узкую лексическую сочетаемость, расширяет ее: сундук пролетарского происхождения, профессиональный союз грудных поэтов, начинающий гений, начинающий плагиатор, коммунистический грудной младенец, чистосердечные пинки, несоветское выражение глаз, щедро расстреливать, литературный буржуй, советская корова, чувствовать беспартийность и др.
Одним из способов языковой игры является имитация, при которой слово воспринимается как сигнал пародирования какого-либо явления, в том числе стиля и манеры речи [6: 24]. Подобных примеров зафиксировано немного, все они имитируют речь «вождя революции»: А люди, когда «всю, всю, всю» торговлю уничтожили и явственно увидели, что «всем, всем, всем» придется подохнуть, тогда Великий Ленин «нэпнул» гениальные слова «учитесь торговать!» [13: 220]; Все было впереди, -и лучезарное будущее, и цынга, и голод, и «Двенадцать» Блока; и черный малахитовый мавзолей; и Аннибалова клятва брать-ев-писателей над гробом Ленина; и шествие маршалов, маршалов, маршалов; и прорытие каналов, каналов, каналов [9: 199] (ср. с известным высказыванием Ленина: «Учиться, учиться и учиться!»).
Таким образом, для словесного творчества русских писателей-эмигрантов первой волны характерно острословие, которое проявляется в разных приемах языковой игры. Острословие писателей-эмиг-рантов имеет особый характер, это скорее не смех, а злая насмешка над явлениями формирующейся советской действительности и ее языком. Откровенно негативная оценка в сочетании с талантливыми и изобретательными формами ее выражения создают ощущение полного неприятия нового строя и новой идеологии, воцарившихся в России.
Литература
1. Аверченко, А.Т. Новые люди глазами юмориста / А.Т. Аверченко // Вопр. литературы. 1991. № 3. С. 224 - 236.
2. Алданов, М.А. Бегство / М.А. Алданов. М.: Дружба народов, 1991.
3. Арцыбашев, М.П. Наш третий клад / М.П. Арцыбашев. М.: Школа-Пресс, 1996. 720 с.
4. Гиппиус, З.Н. Дневники: в 2 кн. / З.Н. Гиппиус. М.: НПК «Интелвак», 1999.
5. Гиппиус, З.Н. Петербургские дневники. 1914 - 1919 / З.Н. Гиппиус. Нью-Йорк-М., 1990. 318 с.
6. Гридина, Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество / Т.А. Гридина. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т., 1996. 214 с.
7. Гуль, Р.Б. Дзержинский / Р.Б. Гуль. М.: Мол. гвардия, 1992. 125 с.
8. Дон-Аминадо. Наша маленькая жизнь / Дон-Аминадо. М.: ТЕРРА, 1994. 768 с.
9. Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути / Дон-Аминадо. М.: Книга, 1991. 336 с.
10. Земская, Е.А. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест / Е.А. Земская, М.В. Китайгородская, Н.Н. Розанова. М.: Наука, 1983. 239 с.
11. Из глубины: сборник статей о русской революции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. 298 с.
12. Карцевский, С.И. Язык, война и революция / С.И. Карцевский. Берлин: Рус. универс. изд-во, 1923. 73 с.
13. Литература русского зарубежья: антология: в 6 т. М.: Книга, 1990. 431 с.
14. Мокиенко, В.М. Толковый словарь языка Совдепии / В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина. СПб.: Фолио-Пресс, 1998. 704 с.
15. Одоевцева, И.В. На берегах Невы: Литературные мемуары / И.В. Одоевцева. М.: Худож. лит., 1989. 334 с.
16. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. М.: Рус. яз., 1984. 797 с.
17. Романенко, А.П. Русский литературный язык ХХ века как культурный феномен // Язык и общество в синхронии и диахронии: тр. и материалы Междунар. конф., посвящ. 90-летию со дня рождения проф. Л.И. Баранниковой. Саратов: Науч. кн., 2005. С. 115 - 121.
18. Ходасевич, В.Ф. Горький / В.Ф. Ходасевич // Октябрь. 1989. № 12. С. 178 - 188.
19. Черный, С. Собрание сочинений: в 5 т. / С. Черный. М.: Эллис Лак, 1996. Т. 3. 480 с.
The linguistic game as the kind of reflection of the Russian emigrant authors about the Soviet reality
The most typical methods and ways of linguistic game as the means of expressing the negative attitude towards Soviet reality are shown on the materials of fiction, journalism, letters and memoires of Russian emigrant writers on the first turn.
Key words: reflection, linguistic game, assessment, Russian-language literature abroad.
