CC BY
33
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1
ЯЗЫК. ПОЗНАНИЕ. КУЛЬТУРА Л.Н. Шевырдяева
ЯЗЫК СУДЕБНОГО ДИСКУРСА
КАК СЕМИОЛОГИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
(на материале решений Верховного суда США)
Цель настоящего исследования — выяснить, как в языке и с помощью языка осуществляются процессы осмысления, когнитивного реконструирования реальности в аспекте права. Предметом изучения являются процессы концептуализации и категоризации в судебном дискурсе, находящие конечное выражение в актах означивания (терминологической номинации) и тем самым определяющие процесс правового регулирования. Специфика когнитивной деятельности судей Верховного суда США описывается на основании анализа когнитивных структур — концептов и построенных на их основании фреймов — и их языковой объективации, в частности терминов. В совокупности они составляют язык судебного дискурса как особую семиологическую, т.е. знаковую, систему, исследуемую в единстве плана содержания и выражения.
Ключевые слова: дискурс, фрейм, лингвокогнитивистика, юридическая терминология.
The focus of the present article is on how in language and through language the Justices of the Supreme court of the USA conceptualize and cognitively reconstruct reality within the domain of the law. The subject of research is conceptualization and categorization in the judicial discourse which find their ultimate expression in term nomination and thus determine legal regulation. The article describes the cognitive activity of the Justices based on the analysis of the cognitive structures — concepts and frames — and their language fixation, including special terms. Taken together these language units constitute the language of the judicial discourse as a specific semiologic system, i.e. sign system, studied in the unity of plane of content and plane of expression.
Key words: discourse, frame, language cognitive studies, legal terminology.
Исследования судебного дискурса, столь востребованные в последние годы, позволили описать его жанровое пространство (P. Tiersma, VK. Bhatia, Н.П. Глинская), а также некоторые функционально-стилистические (B. Garner, Л.В. Правикова, Т.В. Губае-ва), прагматические (Н.Д. Голев, Е.И. Галяшина) и терминологи-
Шевырдяева Лилия Николаевна — канд. филол. наук, доц. кафедры английского языка для естественных факультетов факультета иностранных языков и регионо-ведения МГУ имени М.В. Ломоносова; тел.: 8-926-552-58-56, e-mail: shevyrdyae-valn@mail.ru
ческие (С.П. Хижняк, Н.П. Глинская) особенности. Полученные данные о структурах дискурса составляют необходимый фундамент для обращения к его содержательной стороне, изучаемой методами когнитивной лингвистики.
Лингвокогнитивистика как наука в целом выделяет в качестве предмета своего изучения особенности усвоения и обработки информации с помощью языковых знаков (Н.Д. Арутюнова, Е.С. Ку-брякова, Л.А. Манерко, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Т.А. Фесенко, Р.М. Фрумкина, M. Johnson, G. Lakoff, R.W Langacker и др.), в то время как активно развивающаяся в последние годы когнитивно-дискурсивная парадигма исследования, анализируя когнитивные аспекты разных единиц номинации и зафиксированную в них информацию как результат познания, рассматривает "дискурс и коммуникацию как процессы передачи другим людям результатов этого познавательного процесса или же размышлений о его сути и участвующих в нем факторах"1. Таким образом, исследование судебной коммуникации в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы позволяет дать ей максимально полное и всестороннее описание, в котором можно учесть как когнитивные, так и коммуникативно-прагматические особенности функционирования языка.
Понимая дискурс как "вербально опосредованную деятельность в специальной сфере"2, судебный дискурс можно определить как деятельность судей по правовому регулированию и регламентации действительности, получающую конечное выражение в их речи, а именно создаваемых ими текстах судебных решений.
Цель настоящего исследования — выяснить, как в языке и с помощью языка осуществляются процессы осмысления, когнитивного реконструирования реальности в аспекте права. Предметом изучения являются процессы концептуализации и категоризации, находящие конечное выражение в актах означивания (терминологической номинации) и тем самым определяющие процесс правового регулирования. Описание специфики когнитивной деятельности судей производится на основании анализа когнитивных структур — концептов, построенных на их основании фреймов, концептуальных метафор — и их языковой объективации, т.е. терминов и других единиц специальной лексики. В совокупности они составляют язык судебного дискурса как особую семиологиче-скую, т.е. знаковую, систему, исследуемую в единстве плана содержания и выражения.
1 Кубрякова Е.С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. М., 2004. С. 325.
2 Алексеева Л.М., Мишланова С.Л. Медицинский дискурс: основы и принципы анализа. Пермь, 2002. С. 23.
5 ВМУ, лингвистика и межкультурная коммуникация, № 1
65
В правовой системе США ведущая роль при создании прецедентов и новых правовых трактовок и концепций принадлежит судьям Верховного суда, авторам текстов судебных решений. Именно в речи судей происходит концептуализация действительности в аспекте права на основании того, каким образом они упорядочивают и систематизируют явления и объекты реального мира в ходе своей профессиональной деятельности, формируя тем самым язык судебного дискурса.
Действительно, в специализированном дискурсе формируется концептуальная система, т.е. "система переработанного и зафиксированного знания о мире, необходимого для решения задач, возникающих в процессе деятельности"3. Логичным развитием этого положения является понимание терминологии (языковой фиксации концептуальной системы) как фреймовой структуры. Правомерность дискурсивного и когнитивного исследования тер-миносистем обосновывается в многочисленных работах последних лет (Л.М. Алексеева, М.Н. Володина, В.М. Лейчик, С.Л. Мишла-нова, В.Ф. Новодранова, Н.П. Глинская) и предполагает анализ терминологических процессов как когнитивно-дискурсивных процессов концептуализации и вербализации специального знания. При таком подходе в центре внимания исследователей оказывается стоящая за термином когнитивная модель — структура знания, объединяющая все сформированные в истории науки концепты (иерархию концептов), соотносимые с данным языковым знаком. Особенно интересным представляется дальнейшее развитие такого исследования, позволяющее также сравнить особенности когнитивных моделей и лингвокогнитивных структур различных линг-вокультурных общностей.
Действие лингвокогнитивного механизма в судебном дискурсе и формирование языка судебного дискурса как особой семиологи-ческой системы рассматривалось на материале решений Верховного суда США по вопросам конституционного права. Всего было проанализировано 75 решений, вынесенных за период с 1992 по 2007 г. общим объемом более 800 тыс. словоупотреблений. Отобранные из текстов судебных решений в результате сплошной выборки единицы специальной лексики, представляющие отраслевую терминологию конституционного права и эксплицирующие составляющие фрейма, затем были структурированы посредством процедуры фреймового анализа. Для изучения особенностей категоризации в судебном дискурсе были проанализированы 3 фрейма — Religious Clauses, Free Speech и 4th Amendment. В качестве примера в настоящей статье более подробно рассматривается фрейм Religious Clauses.
3 Мишланова С.Л. Метафора в медицинском дискурсе. Пермь, 2002. С. 8.
Терминосистема данной подотрасли конституционного права, регулирующей вопросы в сфере религии и вероисповедания, начала складываться более 200 лет назад, когда в 1791 г. к Конституции США был добавлен Билль о правах, состоящий из 10 поправок, в связи с необходимостью гарантировать гражданам их основные права и свободы. Первая поправка обеспечила гражданам право на свободное вероисповедание, а также свободу слова и собраний.
Приступая к анализу, отметим особое отношение американцев к религии. Неоднократно напоминая, что страна создавалась как убежище для несогласных, территория, свободная от религиозного притеснения, но в то же время как изначально государство верующих людей, судьи с особой деликатностью относятся к рассмотрению вопросов, связанных с двумя пунктами Первой поправки, законодательно регулирующими вероисповедание, — так называемыми Religious Clauses (Free Exercise Clause и Establishment Clause).
Полученный в результате моделирования фрейм Religious Clauses является многомерной, иерархически организованной структурой, которая включает 5 основных узлов: граждане, их действия в сфере религии, государство, его действия в сфере религии (в которых выделены три подкатегории в соответствии с правовой оценкой действий), а также процессуальный инструментарий, позволяющий оценить действия субъектов правового процесса по линии "законное/конституционное — незаконное/неконституционное". Каждый из выделенных узлов фрейма представляет собой сгруппированные по какому-либо общему основанию или признаку объекты, явления или процессы действительности, причем далее узел фрейма может распадаться на ряд слотов. Схематично смоделированный фрейм данной подотрасли конституционного права можно представить следующим образом:
В правовом аспекте граждане государства (узел 1: citizens/people) делятся на исповедующих какую-либо религию и не исповедующих никакой (adherents/nonadherents, believers/nonbelievers). В проанализированных делах далее в первой категории выделяется отдельная подгруппа institutionalized persons, члены которой определяются как "persons residing in or confined to an institution" и к которой относятся заключенные тюрем. Еще одной группой при классификации граждан являются young impressionable [school] children, критерием выделения которой служит юный возраст, предопределяющий впечатлительность и неспособность сделать самостоятельный осознанный выбор. Итак, релевантными факторами, служащими основанием категоризации данного узла, являются, помимо религиозных убеждений, социальный и правовой статус человека, а также его возрастные и психологические характеристики.
Узел 2 "Действия граждан в сфере религии" представлен единственным концептом (religious exercise/religious freedom) и не является объектом правового регулирования, а следовательно, и категоризации в судебном дискурсе, поскольку он относится к частной жизни индивидуума, представляет его неотъемлемое личное и гражданское право и регулируется религиозными, а не правовыми нормами.
При этом на основании анализа языковых средств можно сказать, что в американском судебном дискурсе права человека концептуализируются двояко — как характеристика субъекта, его атрибут или качество (religiousfreedom), т.е. собственно право, или же как действие субъекта, реализуемое им (religious exercise). С одной стороны, данный концепт представлен несколькими синонимичными терминосочетаниями, объективирующими действия гражданина: religious exercise/conduct/observances/practice/practices/ belief, наиболее частотным из которых является сочетание religious exercise, также представленное вариантом exercise of religion. Именно поэтому оно выделяется в качестве основного для вербализации данного узла фрейма. По указанным уже причинам единственным определителем и когнитивным признаком для классификации действий данного узла, отмеченным в судебном дискурсе, является private (private religious exercise/private religious practices). С другой стороны, в текстах судебных решений отмечены и разнообразные сочетания, выражающие права гражданина: religious freedom/religious liberty/free exercise rights/liberty of conscience/religious rights/religious liberty interest/religious liberty right.
Государство (узел 3) представлено своими институтами трех ветвей власти — конгрессом, правительством и судами. При этом вербализация данного узла относительно ограничена и определяется терминами, номинирующими государство как субъекта правоотношений — State/government/legislation.
Наиболее детализированным в проанализированном фрейме является узел "Действия государства в сфере религии" (узел 4), что свидетельствует о его ключевом положении во фрейме. Действия государства классифицируются в соответствии с тремя выделенными подкатегориями и представляют собой принятие закона или введение правительственной программы.
Первую подкатегорию (4.1) составляют действия, оцениваемые как обязательные, положительные, предписываемые Free Exercise Clause. В наиболее общем виде они репрезентируются терминологическим словосочетанием religious accommodation (accommodation of religion/accommodation for exercise of religion/accommodation of religious practices/accommodation of religious observances), описывающим обеспечение условий для свободного вероисповедания. К положительно оцениваемым относятся также действия, направленные на защиту права граждан и предотвращение установления религии какими-либо государственными органами, что эксплицируется функционированием таких единиц, как antiestablishment concerns/ antiestablishment interests/to shield religious exercise. К тому же предпринимаемые правительством шаги должны в равной степени отвечать интересам верующих и неверующих людей, что отражено концептом religious neutrality.
К действиям, оцениваемым негативно (подкатегория 4.2) как нарушающие права граждан и ограничивающие их свободу, относится прежде всего установление религии (establishment of religion/ religious establishment), которое за долгую историю развития данной подотрасли конституционного права получило подробную градацию в соответствии со степенью вмешательства государства в данную сферу. Наименьшей степенью такого вмешательства характеризуются действия recognition of religion/acknowledgment of religion, т.е. признание государством существования религии или той или иной религиозной конфессии. Государство может также попытаться непосредственно вмешаться в дела религии (government involvement in religion/interference with religion/government intervention) или принять ее сторону (to favor religion generally), что составляет следующую степень. Максимальным же нарушением конституционности является продвижение религии, вербализуемое разнообразными субстантивными (imposition of an established religion/promotion of religion/endorsement of religion) и глагольными (to advance religion/to press religious observances) словосочетаниями.
Характерно также, что неконституционной деятельность государства становится не только тогда, когда она способствует установлению религии, но и когда препятствует свободному вероисповеданию, что выражено функционированием антонимичных пар, номинирующих действия, каждое из которых недопустимо: to favor/to disfavor religion, to advance/to inhibit religion. При этом вслед-
ствие разнообразия религиозных верований, представленных в стране, действия государства могут быть направлены не против религии вообще, а ограничивать лишь права одного из направлений (single out religion for disfavor/unfavorable treatment) либо, наоборот, поддерживать, что характеризуется как religious favoritism и равно неконституционно.
К тому же необязательно, чтобы действия государства действительно имели своей целью продвижение религии, достаточно и создаваемого этими действиями эффекта, который воспринимается гражданами общества (appearance of endorsement to the reasonable observer, effect of promoting, purpose or effect of endorsing religion, purpose or effect of advancing or inhibiting religion).
Таким образом, в подлинно светском государстве, по мнению американцев, невозможна абсолютно никакая взаимосвязь или взаимодействие государства и церковных организаций (например, подобная позиция эксплицируется антонимической цепочкой religious, irreligious and anti-religious message). Для сравнения представляется уместным привести пример Российской Федерации, также являющейся светским государством согласно Конституции, где, однако, ежегодно транслируются по телевидению пасхальные службы с участием Президента страны и многих других высокопоставленных чиновников и где заметную роль в общественно-политической жизни страны играет Патриарх Русской православной церкви.
Действия, ограничивающие свободное вероисповедание, концептуализируются как ущемляющие права гражданина либо как дискриминирующие религию. В первом случае средством осмысления действительности выступает концептуальная метафора: burden on religious conduct/burden on religious exercise/burden on religion, to burden religious exercise. Во втором случае наряду с терминосочета-ниями discrimination against religion/to discriminate against religion были зафиксированы выражения hostility to religion/animus towards religion/act hostile to religious belief. Важно отметить, что в терминологических метафорах именно государство осмысляется как активно действующий субъект правового пространства, своими действиями ограничивающий или же наносящий вред остальным участникам.
Также в судебном дискурсе выделяется группа действий, оценка которых варьируется в каждом конкретном случае в соответствии с процессуальным инструментарием (подкатегория 4.3). Религия пронизывает все сферы жизни американского общества, поэтому Верховный суд США регулярно принимает к рассмотрению дела, в которых ему необходимо определить допустимую степень взаимосвязи религиозных практик и светской жизни социума (display of religious texts, religious symbols, monuments; public prayer; religious words/religious expression; funding for religious instruction).
Эти действия в разных ситуативных контекстах могут как получать положительную оценку суда и признаваться конституционными, так и отвергаться как нарушающие права гражданина. Именно поэтому данная субкатегория наиболее тесно связана с узлом 5 "Процессуальный инструментарий", который объединяет субъекты и инструменты оценки действий государства. Данный узел представляется наименее упорядоченным, поскольку концептуализация действительности в правовом аспекте происходит не систематизированно, а когда возникает необходимость осмыслить лишь определенный ее фрагмент. В каждом конкретном деле судьи руководствуются набором уникальных обстоятельств и выносят решение на основании критериев, создаваемых для оценки конкретной ситуации. При принятии решения суд также может опираться на научные правоведческие концепции (separation of church and state).
Факторами оценки, по сути представляющими собой когнитивные признаки концепта "Действия государства в сфере религии" и составляющими основания для его дальнейшей категоризации, являются:
1) цель действий (purpose/objective/interest/rationale), которая может быть не связана с религией и иметь светский характер (secular purpose) или же, напротив, иметь религиозное обоснование (religious purpose). В последнем случае действия государства признаются неконституционными, так как способствуют установлению религии, поэтому определение religious purpose синонимично определениям illegitimate purpose и impermissible purpose;
2) общая характеристика действий, которая включает описание обстоятельств действия (the circumstances of placement, context of display), а также содержание и смысл действия (religious or secular content/meaning/significance/message).
Итак, опираясь на анализ средств терминологической номинации элементов концептуальной модели действительности в правовом аспекте, можно выделить две основные тенденции категоризации — степень лексической наполненности узла фрейма, т.е. разнообразие лексических единиц, фиксирующих одно и то же содержание, и разработанность, детализированность узла в каждом фрейме, т.е. количество подкатегорий, дифференцирующих содержание узла по разным аспектам. Исследование показало, что в одном случае судьи пытаются терминировать все аспекты действительности максимально подробно и досконально, а в другом, напротив, ограничивают свое вмешательство в жизнь и права граждан. Это определяется экстралингвистическими факторами, в том числе аксиологическими, тем самым степень развернутости фрейма и терминологии подчеркивает отношение общества к определенным сферам. Так, из проанализированных узлов фрейма Religious
Clauses наиболее подробно регламентированным является узел "Действия государства в сфере религии". Для сравнения можно упомянуть, что соответствующая сфера (защита свободы вероисповедания гражданина от вмешательства государства) в российском законодательстве совершенно не описана.
Целостную картину описания стратегий лингвистической категоризации в судебном дискурсе дополняет анализ принципов терминологической номинации. Судьи создают новые единицы специальной лексики и тем самым реализуют потребность в номинации выделяемых ими правовых категорий по результатам рассмотрения ситуаций реальной действительности, что дало основание характеризовать судебные тексты не только как терминоиспользу-ющие, но и как терминопорождающие4.
Приведенные выше результаты анализа позволяют заключить, что основной тенденцией терминологической номинации в судебном дискурсе, помимо терминологизации общеупотребительной лексики, является создание многокомпонентных терминологических словосочетаний с мотивированной семантической структурой. Такая сложноструктурная единица номинации создается по определенным моделям в результате когнитивной деятельности индивида по категоризации объектов и явлений действительности, в данном случае как результат ее правового осмысления. Таким образом, языковым единицам судебного дискурса (единицам специальной лексики) присуща особая мотивированная форма, наиболее удобная для коммуникации как передачи полученного и зафиксированного в них знания.
В судебном дискурсе, как и в других специализированных дискурсах (медицинском5, научном6), построение терминов происходит за счет сочетания и объединения основных категорий (в данном случае представленных узлами фрейма) при преобладании родовидовых связей. Так, например, в результате выделения ин-ституционализованных лиц (institutionalized persons) как отдельной группы в числе верующих граждан формируются и специальные термины для обозначения их действий — religious exercise by institutionalized persons/institutionalized persons' religious exercise. Широко распространены и термины, объединяющие узлы "Государство" и "Действия государства в сфере религии": government endorsement of religion, State's antiestablishment interests, governmental neutrality toward religion, government recognition of religion.
4 См.: Глинская Н.П. Юридическая терминология в разных функциональных стилях английской речи: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2002.
5 См.: Мишланова С.Л. Указ. соч.
6 См.: Манерко Л.А. Категоризация в языке науки и техники // Когнитивные аспекты языковой категоризации. Рязань, 2002; Она же. Язык современной техники: ядро и периферия. Рязань, 2000.
Подробно развертывание терминологического сочетания можно проследить на следующем примере из дела McCreary County v. American Civil Liberty Union of Kentucky, 2005 (в этом деле судьи рассматривали конституционность размещения текста десяти библейских заповедей в центральном холле здания окружного суда): religious display/religious symbol — display of religious texts — private unattended display — government's use of religious symbols/governmental display of religious texts/religious symbols on public property/display of religious symbols on public property — to display an attended religious symbol on public property — permanent placement of a textual religious display on state property. В данном случае можно выделить несколько направлений детализации описания номинируемого объекта действительности. Стержневой элемент терминосочетания display, чередующийся также с синонимом placement и условным синонимом symbol, представляет узел "Действия государства в сфере религии", а именно использование религиозного символа — текста религиозного содержания. Дальнейшее развертывание происходит прежде всего за счет уточнения субъекта действия (governmental/private display), а затем включает и обстоятельства данного действия, служащие критерием оценки его допустимости (permanent, unattended, on public/state property), поскольку именно размещение государственными лицами данного текста на долгий срок и на объекте государственной собственности предполагает, что он носит обязательный для граждан характер, а тем самым данное действие не может быть признано законным и конституционным.
В заключение представляется необходимым еще раз подчеркнуть, что проблема осмысления языковых единиц как структур представления знаний и процесса их передачи во время коммуникации является весьма актуальной, так как по совокупности концептов можно судить не только о ментальной модели действительности в языковом сознании конкретных носителей языка, но и более широко — о взаимосвязи когнитивных структур и языка разных лингвокультурных общностей.
Список литературы
Алексеева Л.М., Мишланова С.Л. Медицинский дискурс: основы и принципы анализа. Пермь, 2002. Глинская Н.П. Юридическая терминология в разных функциональных
стилях английской речи: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2002. Кубрякова Е.С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части
речи с когнитивной точки зрения. М., 2004. Манерко Л.А. Язык современной техники: ядро и периферия. Рязань, 2000.
Манерко Л.А. Категоризация в языке науки и техники // Когнитивные
аспекты языковой категоризации. Рязань, 2002. Мишланова С.Л. Метафора в медицинском дискурсе. Пермь, 2002.
