CC BY
73
УДК 908
Киба Д.В., кандидат исторических наук, доцент, Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет (Россия)
ЯПОНЦЫ И РУССКИЕ: ВЗАИМОВОСПИЯТИЕ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ СССР В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД*
В статье на основе сравнительного анализа исторических источников: воспоминаний студентки Горбашовой Раисы Васильевны, документов Государственного архива Российской Федерации, периодики предпринята попытка оценки восприятия советскими людьми и пленными японцами друг друга. Обращение к воспоминаниям советских граждан и японских пленников позволит выявить степень их межкультурного взаимодействия и восприятие одной нацией другого народа в послевоенный период. Автор статьи выявляет особенности быта советских граждан и японских военнопленных в послевоенный период на Дальнем Востоке СССР, раскрывает отношение советских граждан к пленным японским военнослужащим. В работе использовались сравнительно-исторический и хронологический методы. В статье определяется, что на формирование «образа чужого» оказывают влияние исторические факторы, события современности (социально-политические, экономические линии сотрудничества стран и народов), личный контакт и впечатления людей, взаимодействующих друг с другом. В статье указывается, что у советских людей и японцев формируется многогранный образ «чужого» государства и народа, наполненный как негативными, так и положительными характеристиками. Образ «врага», который формировался у советских людей при общении с японскими военнопленными, постепенно дополнялся такими составляющими, как трудолюбие, усердность, дисциплинированность, чистоплотность, музыкальность. Образ русского человека приобретал в глазах японцев характеристики душевности, оптимизма, веры в лучшее, стойкости. Ключевые слова: военнопленные, лагерь, Вторая Мировая война, карточки, трудовой паёк, трудовое использование, Советское государство, Родина, образ «чужого».
Введение. После капитуляции Японии и разгрома Квантунской армии многие японские солдаты и офицеры были пленены советскими войсками. Постановлением Государственного Комитета Обороны от 23 августа 1945 г. «О приёме, размещении, и трудовом использовании военнопленных японской армии» было предусмотрено вывезти японских военнопленных из Манчжурии на Дальний Восток, в Восточную Сибирь и некоторые другие районы СССР. Для содержания военнопленных были развернуты лагеря, в том числе на Дальнем Востоке. После окончания войны дальневосточники восстанавливали быт, трудились в тяжелых условиях. В качестве трудовой силы на стройках использовали и японских военнопленных.
Тема японских военнопленных являлась объектом исследования отечественных и зарубежных исследователей [1, 2, 3, 4,5, 6, 7, 8, 9, 10, 21]. Проблема пребывания японских военнопленных в СССР является одним из острых вопросов, осложняющих отношения между Россией и Японией. Проживая на территории Советского Союза, японские военнопленные сталкивались с иной культурой, бытом, традициями. Обращение к воспоминаниям советских граждан и самих японских пленников позволит выявить степень их межкультурного вза-
имодействия и восприятие одной нацией другого народа в послевоенный период.
Ценными источниками для ученых являются сборники архивных документов о военнопленных [11, 12]. Следует отметить, что проблемы бытового устройства последних и восприятия советскими гражданами и японцев друг друга практически не получила своего освещения в научной литературе и нуждается в дальнейшем изучении. Для решения данной проблемы были привлечены неисследованные ранее источники: документы Государственного архива Российской Федерации - воспоминания японских военнопленных, находившихся в лагерях Хабаровского и Приморского краев, материалы личного архива Горбашевых - дневник студентки Горбашовой Р.В., периодическая печать. Опираясь на данные исторические источники, необходимо определить особенности «образа чужого» народа - японцев и русских в ходе повседневной жизни советских граждан и японских военнопленных на Дальнем Востоке СССР.
Методы. В работе использовались традиционные методы исторической науки: сравнительно-исторический и хронологический.
Результаты. На формирование «образа чужого» оказывают влияние исторические факторы - события прошлого (участие в военных конфликтах, переговорах, коалициях), события
Статья подготовлена при поддержке правительства Хабаровского края Договор 148/2017 Д от 05.06.2017 г.
современности (социально-политические, экономические линии сотрудничества стран и народов), личный контакт и личные впечатления людей, взаимодействующих друг с другом. Посредством общения японцев и советских граждан происходило окончательное оформление образа другого народа, в связи с этим важны бытовые детали жизни, поведение взаимодействующих сторон, влияющие на отношение представителей русского и японского народов друг к другу.
Лагеря для содержания японских военнопленных на Дальнем Востоке создавались на территории Приморского и Хабаровского краёв. Пленные содержались в лагере № 2 (управление г. Советская Гавань), лагере № 18 (управление в г. Комсомольске-на-Амуре), лагере № 21 (управление в г. Николаевске-на-Амуре), лагере № 16 г. Хабаровск, В г. Хабаровске был создан спецобъект № 45, где содержались японские генералы и император Маньчжоу - Го Пу И.
Первые два года послевоенного времени были особенно тяжелы для японских военнопленных. В соответствии с приказом Главкома на Дальнем Востоке пленных должны были снабжать продовольствием за счёт тыловых органов. Однако прибывшие японцы не были обеспечены продуктами питания. Паек был скудный, не хватало теплой одежды и постельных принадлежностей.
Военнопленный Сэгава Сиро в своих воспоминаниях, сохранившихся в составе документов фонда Совинформбюро Государственного архива Российской Федерации, отмечал, что до января 1948 г. в содержании пленных было много недостатков. Японец вспоминал перебои со светом и водой, плохое питание и по качеству, и по количеству. Он писал, что женщины-повара регулярно были причастны к исчезновению продуктов. В феврале 1947 г. в лагере состоялась проверка. Японцы пожаловались на плохое питание, после чего положение немного улучшилось [13].
Отзывы японцев о плохом содержании искренни, однако в рассматриваемый период быт советских людей был также тяжел. В воспоминаниях студентки строительного техникума Раисы Васильевны Горбашовой встречаем описание жизни японских военнопленных. На территории г. Комсомольска-на-Амуре размещалось двенадцатое отделение лагеря № 18, где находились в заключении военнопленные. Труд последних использовался на многих строительных объектах города. Они работали на строительстве завода «Амурсталь»,
Судостроительного завода, политехнического техникума, жилых домов, общежитий. Японцы закладывали фундамент городской поликлиники № 7, здание больницы №3, закладывали подземные коммуникации. Раиса Васильевна Горбашова в 1944 - 1948 гг. училась в строительном техникуме г. Комсомольска-на-Амуре, в процессе обучения она проходила производственную практику и неоднократно сталкивалась с рабочими-японцами на ряде объектов.
В воспоминаниях Р.В. Горбашовой прослеживается мысль, что ее современники относились к японцам неприязненно. Она писала: «Германия и Япония мешали нам строить и укреплять свою страну, они мешали нам культурно расти и развиваться» [14, с. 3]. Японцев в городе встречали сдержанно, жителей призывали относиться к ним гуманно и терпимо. По словам девушки, пленных поместили в теплое жилье - бараки, дали теплую одежду, нормальное питание. Об использовании пленных в качестве рабочей силы Горбашова пишет: «Японцев держали пленными и не доверяли им, а чтобы сбить с них воинственную спесь, давали работу посильную, чтобы не зря наш хлеб ели» [14, с. 3].
Описывая быт японцев, она пишет, как в это же время жили комсомольчане. Из воспоминаний следует, что в г. Комсомольске-на-Амуре в 1946 - 1947 гг. был страшный голод и разруха. Люди получали хлеб по карточкам: детям выдавали по 400 грамм в сутки, работающим взрослым - по 600 грамм. Семья Раисы Васильевны получала по трем карточкам. На троих в сутки у них было 1 килограмм 600 грамм хлеба. Родители оставляли в семье 600 грамм, остальное продавали и вырученные деньги отправляли старшей дочери в Москву. Она снимала жилое место в подвале и не получала хлебные карточки. Крупу также выдавали по карточкам - 1 кг на месяц. Однако её семья Горбашовых высылала посылкой в г. Хабаровск, где училась младшая сестра. Раиса Васильевна пишет: «Я уходила на учебу утром рано, потом шла на работу и возвращалась в 1 часу ночи. Съедала 200 грамм хлеба, запивала водой и ложилась спать. Утром все повторялось. Целыми днями я была голодная» [7, с. 4]. Девушка писала, что пленные японцы такого голода не терпели. Они были все крепкие, здоровые, сытые, ели рисовую кашу, хлеб и другую пищу. По сравнению с советскими рабочими выглядели очень хорошо. «Если японцам было плохо у нас в плену, то они сами виноваты!» - заключала Раиса Васильевна [14, с. 4].
В воспоминаниях девушки мы встречаем описание трудового дня военнопленных. На работу японцев водили под конвоем, шли они строевым шагом и с песней. Носили военнопленные японскую военную одежду. Работали с 8 часов утра до 6 часов вечера. Среди японцев были командиры, они носили сумку через плечо, в которой хранились блокнот, карандаш и словарь. На них возлагалась обязанность вести переговоры с русскими.
На обед японцам давался час. У каждого был котелок, полотенце на широком поясе. Пояс был с кармашками и пряжками. Перед обедом японец наливал в котелок воду, ставил на два кирпичика, собирал дрова и разводил костер. Пока грелась вода, мыл траву, бросал ее в котелок, затем пил отвар. Провозили варенный рис. Повар-японец большой поварешкой каждому пленному отмерял в котелок рис. Горбашова с завистью смотрела как японцы едят рис, так как в рационе её семьи рисовой каши не было. Японец после обеда мыл ложку, котелок, затем приступал к работе. Больше в течение дня пленные не отдыхали, у каждого японца была норма, которую он должен был выполнить.
Следует отметить, что в лагерях военнопленных была высокая смертность. Японцы тяжело переносили суровые морозы, многодневный изнуряющий труд. Бывший военнопленный Ямасито Сидзуо вспоминал лютые зимы и поражался морозоустойчивости русских - «Перед нами, трясшимися от холода, конвоир разделся до пояса и начал умывать шею и лицо снегом» [15, с. 193]. Если японец заболевал, сразу одевал марлевую повязку, чтобы не заражать других.
Несмотря на то, что работа была грязная, японцы всегда были чистые, нижние рубашки и полотенца также всегда были белые. На фуражках русскими буквами нитками у каждого японца вышивалось имя, фамилия и звание. Например «Сикэ Туро - пропагандист». Пропагандистами называли японцев, владевшими русским языком.
Таким образом, в послевоенный период пленные японцы столкнулись в СССР с чужой культурой, традициями, бытом и климатом. Их жизнь была тяжела. Безусловно, проблема использования труда пленных военнослужащих сложная, нуждается в дополнительном рассмотрении и не является предметом настоящего исследования. Однако ученые, обвиняющие СССР в жестоком эксплуатировании труда японцев, не учитывают, что советские граждане в послевоенный период жили в схожих, а
то и в худших условиях.
Японские военнопленные видели простой и непритязательный быт советских людей. Пленный Акасика Тадаси писал: «Я почувствовал простоту жизни советских людей, их выносливость» [16]. Янасё Кодзабуро удивлялся тому, как «советские люди переносили все трудности и отдавали все силы для построения коммунистического общества» [16].
Интересны замечания японцев об отношении к ним русских людей. В одних воспоминаниях звучит мысль, что «советские люди были просты и любезны, относились к нам без пренебрежения» [17], в других отмечалось, что советские солдаты и офицеры относились к пленным неприязненно [18]. Неприязнь и непонимание были связаны с восприятием друг друга в качестве недавних противников. Недовольство японцев вызывало не только тяжелые условия труда и скудная пища, но и несоблюдение японских традиций. Так японцы с возмущением вспоминали, что советские солдаты отбирали вещи у умерших пленных, по японским обычаям им следовало отдавать почести также, как и воину.
Комсомольчанка Раиса Васильевна неоднократно разговаривала с японцами. Она вспоминала, что в одном из помещений строящегося дома японцы выполняли штукатурные работы. Горбашовой нужно было вести технический надзор и замеры выполненных работ. Японец-пропагандист предупредил девушку, чтобы она не входила одна в помещение, где работали немолодые самураи. Она предложила сопроводить ее. В помещении работала бригада из шести человек. Раиса Васильевна вспоминала: «Самураи с ненавистью смотрели на меня и один из японцев, показав на меня пальцами, что-то зло проговорил. Я спросила у пропагандиста, что он говорит» [14, с. 5]. Японец жаловался, что ему надоело смотреть на русских женщин, дома его ждала жена, и он по ней очень скучал.
Дневник Горбашовой Р.В. показывает, что, несмотря на восприятие японцев в качестве врагов, девушка много времени проводила в беседах с ними. Её интересовали их мысли о жизни в СССР, на Родине, она просила перевести ей японские песни, которые пленные пели. Из разговоров с японцами девушка узнала, зачем они вели завоевательные войны. Один из пленников пояснил, что на японских островах плохо жить, мало земли, постоянные землетрясения. Каждый самурай должен был завоевать
себе землю на территории Советского государства, после чего для японцев должна была наступить благодатная жизнь. Некоторые японцы изъявляли желание остаться в г. Комсомольске-на-Амуре, мотивируя свой отказ возвращаться на Родину тем, что пленных «завоевателей» в Японии приветствовать не будут.
У каждого пленного была своя история жизни. Р.В. Горбашова вспоминала, что в помещении, где студенты занимались подсчетами, работал японец-художник. Его обязанностью было рисовать эскизы карнизов, плинтусов, вырезать трафареты. По трафаретам изготавливали детали из раствора цемента и извести, тянули карнизы, плинтуса, розетки и другие украшения помещений. Японец работал без передышки. Он все время напевал какую-то песню то мужским, то женским голосом. Когда Р.В. Горбашова заговорила с ним, оказалось, что он не только художник, но и артист, исполнявший роли женщин в театре Кабуки. Художник рассказал историю своей жизни, поведал, что его отец был хирургом, во время войны лечил раненых. После поражения Японии, художник не желая попадать плен, сделал себе харакири, но отец вылечил его. Так он оказался в советском плену.
Годы плена были наполнены не только отрицательными эмоциями для солдат. Японцы любили слушать и исполнять русскую музыку. Горбашова писала, что пленные японцы на стройках г. Комсомольска-на-Амуре часто исполняли вальс «Амурские волны». Иногда они под музыку работали. «Все в движении, как муравьи, все бегом, бегом», - писала Горбашова [14, с. 5]. Иногда между строительными бригадами устраивали соревнования - кто быстрее поставит кирпичную коробку двухэтажного дома.
Бывший японский военнопленный господин Такеши Танака вспоминал, что когда он 19-летним юношей попал в плен, первые месяцы его жизни были наполнены горечью поражения и депрессией. Однажды ночью он услышал, как поют красивую русскую песню несколько мужчин и женщин. Красота мелодии поразила японца. С тех пор он стал увлекаться музыкой, учил русские песни и был уверен, что они помогли ему выжить. Спустя годы, в возрасте 68 лет господин Танака приехал на Дальний Восток. В настоящее время более двадцати лет он проживает в г. Хабаровске, преподает японский язык, занимается музыкой, периодически выступая с лекциями о России в Японии [19].
Известный японский виолончелист Йори-
тоэ Иноуэ в 1950-1960-е гг. много сделал для популяризации русской и советской песни в Японии. Он являлся автором монографии о Д. Шостаковиче, подготовил и издал несколько песенников, участвовал в руководстве Центральным хором и движением «Поющие голоса», выступал в защиту мира и развития дружеских контактов с СССР. Причина его особого отношения к СССР заключается в том, что музыкант был в советском плену. Он вспоминал, что в августе 1945 г. он попал в плен и оказался в Советском Союзе, где провел чуть более двух лет. До войны он учился музыке и именно в плену снова получил возможность вернуться в мир звуков. По инициативе советского командования силами военнопленных был создан оркестр, в котором играл музыкант. Оркестр разъезжал по всему Приморью, что дало ему возможность ближе познакомиться с жизнью советского народа. Йоритоэ Иноуэ вспоминал: «Это было очень трудное время для советских людей. Но их отличал подлинный оптимизм. Повсюду слышались добрая песня и задорный танец. Это поражало, заставляло глубже задуматься о многом, в частности о смысле жизни» [20]. Впечатления, полученные в СССР, окончательно определили его дальнейшую жизнь. После войны он продолжил заниматься музыкой. С первых своих концертных выступлений стремился шире познакомить японскую аудиторию с советской музыкой. Гордился, что в его исполнении в Японии впервые прозвучали некоторые произведения таких классиков, как С. Прокофьев, Д. Шостакович. В 1984 г. он принимал участие в создании японо-советского общества музыкантов. Таким образом, советский плен не только не озлобил Йоритоэ Иноуэ, вернувшись на Родину, он способствовал развитию советско-японских культурных связей, полагая, что они помогут установить мирные, дружественные отношения между СССР и Японией.
Репатриация японцев на Родину началась уже в 1945 г., когда были отправлены в Японию больные и ослабленные пленные. Последние японские военнопленные покинули Советский Союз в 1956 г. Репатриация шла через транзитный лагерь № 380 в г. Находке, а также через порт Ванино. Многие японцы в своих воспоминаниях особенно выделяют лагерь в г. Находка. Акасика Тадаси вспоминал, что «заместитель начальника лагеря Кандинов, заместитель начальника по политической части Генералов относились к нам с отцовской любовью и искренностью» [13]. В лагере для военнопленных
были хорошо оборудованные комнаты, налажено медицинское обслуживание, питание. Снэгава Сиро писал «Честная и любезная работа начальника лагеря, его помощника тронула нас до глубины души и сгладила неприятности прошедших трех лет. Питание здесь наилучшее и отличается от г. Хабаровска» [13].
Обсуждение. Годы прошедшие после Второй Мировой войны показывают, что воюют государства и правительства, однако отдельные люди вовлекаются в конфликт, зачастую, вопреки своему желанию. Волею судьбы они оказываются в плену обстоятельств истории. Японские солдаты после окончания военных действий содержались в советских лагерях. СССР предстал перед ними холодной, суровой страной, не жалеющей их жизнь и здоровье. Однако, исторические источники свидетельствуют, что несмотря на все трудности плена, японцы спустя много лет вспоминают о русских с благодарностью. Следует отметить, что тяжёлый быт, недостаточное питание переносились пленными с трудом, однако тяжелее было эмоциональное состояние побежденных. Советских граждан поддерживало осознание себя народом-победителем, именно это помогало преодолевать послевоенные бытовые трудности.
Межкультурное взаимодействие русских и японцев было ограниченно условиями ла-
геря, однако и в этой среде японцы имели возможность в ходе общения с представителями другой культуры обменяться мыслями, взглядами, представлениями о жизни. Японцы старались освоить язык, познакомиться с музыкой советского народа. Данное общение показывало как различия, так и общность между представителями двух наций. Образ «врага» постепенно дополнялся личными впечатлениями участников межкультурного взаимодействия, появлялись такие составляющие образа японского народа, как трудолюбие, усердность, дисциплинированность, чистоплотность. Образ русского человека наполнялся душевностью, оптимизмом, верой в лучшее, стойкостью. Сближали естественная человеческая потребность в близких людях, любовь к красивой мелодии, отличали традиции, идеология.
Заключение. Представляется, что «душевность», созерцательность мировосприятия и коллективизм является чертами сближающими русский и японский народы. В связи с чем, годы плена позволили отдельным японцам, принявшим советскую культуру, сохранить свои знания о ней и передать их соотечественникам. Многие пленные японцы, вернувшись на Родину, вошли в состав движения дружбы с СССР. Они посещали Советский Союз, распространяли сведения о нем в Японии, являясь связующим мостом между двумя культурами.
Список литературы
1. Бондаренко Е. Ю. Иностранные военнопленные Первой и Второй мировых войн на Дальнем Востоке России // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2012. № 1. С. 43-47.
2. Бондаренко Е. Ю. «Жестокий русский плен»? (Свидетельствуют японцы) // Проблемы Дальнего Востока. 1989. № 3. С. 101-103.
3. Галицкий В.П. Проблема военнопленных и отношение к ней советского государства // Советское государство и право. 1990. № 4. С. 124-130.
4. Катасонова Е. Л. Японские военнопленные в СССР: большая игра великих держав. М.: Ин-т востоковедения РАН, Крафт+, 2003
5. Ким С. П. Японские военнопленные в СССР: архивный след. Положение военнопленных советско-японской войны в СССР // Родина. 2014. № 12. С. 104-105.
6. Карасев С. В. Японские военнопленные: мифы и реальность // Вестник Иркутского государственного технического университета. - 2014. - № 4 (20). С. 42-45.
7. Кузнецов С. И. Японские военнопленные в СССР после Второй мировой войны (19451956 гг.): дисс. ... докт. истор. наук: 07. 00. 02. Иркутск, 1994. 346 с.
8. Ямасита Сидзуо Рассказ о Сибири: документальные зарисовки одного японского солдата. Токио: Digipro, 2006. 207 с.
9. Фудзимото Вакио Непосредственный опыт понимания России и СССР в Японии // Аналитические доклады Научно-координационного совета по международным исследованиям МГИМО МИД России. 2005. №3. С. 55-58.
10. Като Кюдзо Сибирь в сердце японца. Новосибирск: Наука, 1992. 135 с.
11. Японские военнопленные в СССР: 1945-1956. Сборник документов. / Составители В. А.
Гаврилов, Е. Л. Катасонова. М.: МФД, 2013. 784 с.
12. Японские военнопленные в Приморье 1945-1949 гг. Труд военнопленных в угольной промышленности. Сборник документов. Владивосток: гос архив Приморского края, Мор. гос. унт им. Адмирала Г.И. Невельского, 2005, 152 с.
13. Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-8581. Оп. 2. Д. 42. Л. 20.
14. Материалы личного архива Горбашовой Р.В. Дневник.
15. Цит по: Бондаренко Е. Ю. О японских военнопленных на Дальнем Востоке в послевоенные годы // Россия и АТР. 2007. № 1. С. 193.
16. Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-8581. Оп. 2. Д. 42. Л. 31.
17. Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-8581. Оп. 1. Д. 42. Л. 30.
18. Государственный архив Российской Федерации. Ф. Р-8581. Оп. 1. Д. 42. Л. 21.
19. Бывший японский солдат остался в России. URL: http://perevodika.ru/articles/19165.html (дата обращения: 15.07.2016)
20. Ефимов М. Музыке ненавистна война // Советская культура. 1985. 27 июля. С. 7.
21. щ± // wp&^mm. 1951. № 1.
^—V 197-216. (Масоа Оноэ Обращение с заключенными в советском плену и международное право // Юридический журнал Кобэ. 1951. № 1. С. 197-216)
THE JAPANESE AND RUSSIAN: PERCEPTION OF EACH OTHER IN THE FAR-EASTERN
PART OF THE USSR IN POSTWAR PERIOD
This article is the attempt to estimate mutual attitude of Soviet people and Japanese military captives on the base of comparative analysis of historical documents, such as student Raisa Vasilyevna Gorbashova's and Japanese captives' memories State Archives of the Russian Federation, periodicals. An appeal to the memories of Soviet citizens and Japanese prisoners will reveal the degree of their intercultural interaction and the perception of one nation by another nation in the post-war period.The author reveals special features of everyday life of the Soviet people and Japanese military captives in the Far East during postwar period. The work used comparative-historical and chronological methods. In the article it is determined that the historical factors, the events of the present (socio-political, economic lines of cooperation of countries and peoples), personal contact and impressions of people interacting with each other influence the formation of the "image of the stranger".The author also discovers the Soviet people's attitude to the Japanese captured military men. It is stated in the article that Soviet and Japanese people are forming a many-sided image of alien country and people which has either positive or negative features. The image of the "enemy" that was formed by Soviet people in dealing with Japanese prisoners of war was gradually supplemented by such components as diligence, diligence, discipline, cleanliness, and musicality. The image of a Russian person acquired in the eyes of the Japanese the characteristics of sincerity, optimism, faith in the best, fortitude.
Keywords: military captives, POW camp, World War II, ration stamps, labour ration, labour use, the Soviet State (the USSR), motherland, image of the "alien".
References
1. Bondarenko E. IU. (2012). Inostrannye voennoplennye Pervoi i Vtoroi mirovykh voin na Dal'nem Vostoke Rossii [Foreign prisoners of war of the First and Second World Wars in the Far East of Russia]. Gumanitarnye issledovaniia v Vostochnoi Sibiri i na Dal'nem Vostoke. [Humanitarian research in Eastern Siberia and the Far East],1,43-47.
2. Bondarenko E. IU. (1989).«Zhestokii russkii plen»? (Svidetel'stvuiut iapontsy) [«The cruel Russian captivity»? (The Japanese witness^]. Problemy Dal'nego Vostoka. [Problems of the Far East], 3, 101-103.
3. Galitskii V. P. (1990). Problema voennoplennykh i otnoshenie k nei sovetskogo gosudarstva [The problem of prisoners of war and the attitude of the Soviet state towards it]. Sovetskoe gosudarstvo ipravo. [Sovi et state and law], 4, 124-130_ _
4. Katasonova E. L. (2003). IAponskie voennoplennye v SSSR: bol'shaia igra velikikh derzhav [Japanese prisoners of war in the_USSR: great game of great powers]. Moskva: Institut vostokovedeniia RAN.
5. Kim S. P. (2014). IAponskie voennoplennye v SSSR: arkhivnyi sled. Polozhenie voennoplennykh sovetsko-iaponskoi voiny v SSSR [Japanese prisoners of war in the USSR: archival footprint. The situation of prisoners of war of the Soviet-Japanese war in the USSR ]. Rodina. [Homeland], 12,104-105.
6. Karasev S. V. (2014). IAponskie voennoplennye: mify i real'nost' [Japanese prisoners of war: myths and reality]. Vestnik Irkutskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta. [Bulletin of the Irkutsk State Technical University], 4 (20), 42-45.
7. Kuznetsov S. I. (2006). IAponskie voennoplennye v SSSR posle Vtoroi mirovoi voiny (1945-
1956 gg.):diss. ... dokt. istor. Nauk. ISU, 346 s. _
8. IAmasita Sidzuo (2006). Rasskaz o Sibiri: dokumental'nye zarisovki odnogo iaponskogo soldata [A story about Siberia: documentary sketches of a Japanese soldier]. Tokio: Digipro.
9. Fudzimoto Vakio (2005). Neposredstvennyi opyt ponimaniia Rossii i SSSR v IAponii [A direct experience of understanding Russia and the USSR in Japan]. Analiticheskie doklady Nauchno-koordinatsionnogo sovetapo mezhdunarodnym issledovaniiam MGIMO MID Rossii /Analytical reports of the Scientific Coordination Council for International Studies of the Moscow State Institute of International Relations7,3, 55-58.
10. Kato Kiudzo (1992). Sibir' v serdtse iapontsa [Siberia in the heart of the Japanese ]. Novosibirsk: Nauka.
11. IAponskie voennoplennye v SSSR: 1945-1956. Sbornik dokumentov (2013). [Japanese prisoners of war in the USSR: 1945-1956. Collection of documents]. Moskva: MFD.
12. IAponskie voennoplennye v Primor'e 1945-1949 gg. Trud voennoplennykh v ugol'noi promyshlennosti. Sbornik dokumentov (2005). [Japanese prisoners of war in Primorye 1945-1949. The work of prisoners of war in the coal industry. Collection of documents].Vladivostok: Gos. arkhiv Primor-skogo kraia, Mor. gos. un-t im. Admirala G.I. Nevel'skogo.
13. Gosudarstvennyi arkhiv Rossiiskoi Federatsii [The State Archives of the Russian Federation]. F. R-8581. Op. 2. D. 42. L. 20.
14. Materialy lichnogo arkhiva Gorbashovoi R.V. Dnevnik. [Materials of personal archive Gor-bashova R.V. A Diary]
15. Bondarenko E. IU. O iaponskikh voennoplennykh na Dal'nem Vostoke vposlevoennye gody [About the Japanese prisoners of war in the Far East in the post-war years ]. Rossiia i ATR. [Russia and the Pacific] 2007. № 1. S. 193.
16. Gosudarstvennyi arkhiv Rossiiskoi Federatsii. [The State Archives of the Russian Federation]. F. R-8581. Op. 2. D. 42. L. 31.
17. Gosudarstvennyi arkhiv Rossiiskoi Federatsii. [The State Archives of the Russian Federation]. F. R-8581. Op. 1. D. 42. L. 30.
18. Gosudarstvennyi arkhiv Rossiiskoi Federatsii. [The State Archives of the Russian Federation]. F. R-8581. Op. 1. D. 42. L. 21.
19. Byvshii iaponskii soldat ostalsia v Rossii [Former Japanese soldier remained in Russia] from http: //perevodika.ru/articles/19165.html
20. Efimov M. (1985). Muzyke nenavistna voina [Music hates war]. Sovetskaia kul'tura [Soviet culture], 27 iiulia, 7.
21. Masoa Onoe (1951). Obrashchenie s zakliuchennymi v sovetskom plenu i mezhdunarodnoe pravo [The treatment of prisoners in the Soviet captivity and international law] IUridicheskii zhurnal Kobe. [Kobe Law Journal],1, 197-216)
Об авторе
Киба Дарья Валерьевна - кандидат исторических наук, доцент, доцент кафедры «История и архивоведение», Комсомольский-на-Амуре государственный технический университет (Россия), E-mail: [email protected]
Kiba Darya Valeryevna - Candidate of History, Associate Professor at the Department of History and Archival Studies, Komsomolsk-on-Amur State Technical University (Russia), E-mail: [email protected]
