CC BY
96
9. Скорнякова, Р.М. Культурно-когнитивный потенциал антонимов в репрезентации концепта // Проблемы систематики языка и речевой деятельности : материалы VIII Регионального научного семинара. Иркутск: Изд-во ИГЛУ, 2005. С. 241-245.
10. Словарь русского языка: в 4 т. М.: Русский язык, 1982. Т. 2. С. 192.
11. Большой толковый словарь русского языка. СПб.: Но-ринт, 1998. С. 501.
12. Статус слов «гнев»/«злость» в семантическом поле пространства // Сибирский филологический журнал. Барна-
ул, Иркутск, Кемерово, Новосибирск, Томск, 2006. №4. С.96-99.
13. Филлмор Ч. Основные проблемы лексической семантики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 12. Прикладная лингвистика. М.: Радуга, 1983. С.74-122.
14. Чернейко Л.О. Абстрактное имя и система понятий языковой личности // Язык, сознание, коммуникация: сб. ст. / под ред. В.В. Красных, А.И. Изотова. М.: Филология, 1996. №6. С. 20-41.
УДК 947
ЯПОНСКИЕ ВОЕННОПЛЕННЫЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И ИХ ЗАХОРОНЕНИЯ НА ТЕРРИТОРИИ ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ
С. В. Карасёв1
Национальный исследовательский Иркутский государственный технический университет, 664074, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматриваются вопросы пребывания японских военнопленных на территории Забайкальского края, причины их смертности, а также проблемы обустройства мест захоронения. Представлены данные о численности военнопленных по местам их заключения, а также сравнительные статистические данные по захоронениям российской и японской сторон. Библиогр. 19 назв.
Ключевые слова: военнопленные; военные захоронения; советско- и российско-японские отношения; Чита; Япония.
JAPANESE PRISONERS OF THE SECOND WORLD WAR AND THEIR BURIALS IN TRANS-BAIKAL REGION S.V. Karasev
National Research Irkutsk State Technical University, 83, Lermontov St., Irkutsk, 664074.
The article deals with the issues of staying of Japanese prisoners of war in the Trans-Baikal region, the causes of mortality, as well as problems of providing the places of burial with necessary facilities. The author presents data on the number of prisoners of war by the places of their confinement, and gives a comparative statistics on the graves of Russian and Japanese sides as well. 19 sources.
Key words: prisoners of war; military burials; Soviet- and Russian-Japanese relations; Chita; Japan.
Самой страшной составляющей плена всех без исключения войн и военных конфликтов является смерть заключенных вследствие болезней, голода и неприемлемых условий содержания. Но кроме этого есть ещё и политический аспект - российско-японские отношения.
Что же волнует японцев? Почему вопросы, связанные с японскими военнопленными периода советско-японской войны 1945 г. и местами их захоронений, обсуждаются на высшем уровне власти до настоящего времени? Ответ прост. Японцы не считают военнослужащих Квантунской армии, оказавшихся в советских лагерях, военнопленными, так как они сложили оружие по приказу императора, в этом случае не могло даже возникнуть вопроса об их пленении. Их необходимо было отпустить домой. Но коль они оказались в советских лагерях, то японская сторона хочет знать,
сколько её солдат осталось лежать в чужой земле, где они захоронены, для того, чтобы воздать им последние почести по национальным традициям. И здесь начинаются определенные трудности.
18 февраля 1946 г. (через пять с половиной месяцев после окончания боевых действий в Маньчжурии) вышло постановление Совета народных комиссаров СССР о благоустройстве могил воинов Красной Армии и партизан, погибших в боях Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., по надзору за их состоянием (№ 405). Согласно этому постановлению Совнаркомы обязывались до 1 июня 1946 года взять на учет все кладбища, братские и индивидуальные могилы, а до 1 августа 1946 г. провести их благоустройство, которое включало перенос индивидуальных могил на ближайшие военные или гражданские кладбища, при невозможности это сделать рекомендовалось объединить
1 Карасёв Сергей Владимирович, доктор исторических наук, профессор кафедры общеобразовательных дисциплин заочно-вечернего факультета, тел.: (3952) 405851, (3952) 495520, 89148779707.
Karasev Sergey, Doctor of History, Professor the Department of Disciplines of General Education of the Faculty of Part-time Evening and Correspondent Studies, tel.: (3952) 405851, (3952) 495520, 89148779707.
захоронения в братские могилы. Все расходы по проведению работ возлагались на исполнительные комитеты Советов депутатов трудящихся. К 1 мая 1946 г. Комитет по делам архитектуры при Совнаркоме СССР должен был разработать 50 типовых проектов памятников для военных кладбищ, братских и индивидуальных могил воинов Красной армии. Контроль над этими работами возлагался на НКО СССР [1], который своим приказом ответственность за работами возложил на начальника Главного штаба сухопутных войск.
Как же обстояли дела с захоронениями японских военнопленных в СССР? 7 декабря 1945 г. была издана директива ГУПВИ НКВД СССР № 28/74 «Об учете умерших военнопленных». Адресовалась она народным комиссарам внутренних дел союзных и автономных республик и начальникам УНКВД краев и областей. В документе отмечалось, что «... правильная организация захоронения трупов является исключительно важной задачей в работе лагерей, спецгоспиталей и рабочих батальонов» [2]. Этим же документом предписывалось «... до 15 января 1946 г. представить в ГУПВИ НКВД СССР копии планов кладбищ военнопленных всех лагерей, лагерных отделений, спецгоспиталей и рабочих батальонов» [2]. В связи с приближением сроков окончания репатриации заместитель министра внутренних дел СССР генерал-лейтенант И. А. Серов 24 мая 1949 г. обязал начальников управлений лагерей, спецгоспиталей и командиров рабочих батальонов для военнопленных и интернированных привести все кладбища в надлежащий порядок и сдать их для осуществления дальнейшего надзора местным органам МВД. Документацию по учету захоронений военнопленных и интернированных предписывалось хранить в архиве МВД-УМВД на правах «совершенно секретных документов». Однако к этому времени большая часть лагерей уже перестала существовать, а восстанавливать кладбища было просто бессмысленно.
В директивном порядке народным комиссарам внутренних дел союзных, автономных республик, начальникам УНКВД СССР предписывалось проводить погребение военнопленных в соответствии с приказом НКВД СССР № 001067 [3]. Однако в этом документе нет никаких указаний по поводу сжигания трупов (что делается по национальному обычаю японцев) и в подавляющем большинстве случаев умерших японских военнопленных просто хоронили в общих могилах.
На территории СССР на 1 января 1949 г. в ГУПВИ МВД СССР было на учете 341 кладбище, где покоились тела 34,422 японских военнопленных [4]. Из них 29 кладбищ были смешанными, то есть на них захоронены умершие военнопленные и других национальностей (на территории Забайкальского края таких захоронений нет).
В дальнейшем работа с кладбищами военнопленных на территории Советского Союза была организована в соответствии с постановлением Совета Министров СССР № 496-222 от 8 мая 1959 г. и распоряжения Совета Министров СССР № 1794 от 15 июля 1974 года. В этот период японские делегации стали особо часто посещать СССР с целью воздаяния почестей
умершим военнопленным.
На основе этих документов Министерство внутренних дел СССР издало соответствующее распоряжение за № 1/4807 от 22 августа 1986 г. и направило его в адрес министров внутренних дел союзных и автономных республик и начальников ГУВД, УВД краевых, областных и городских исполкомов. Это распоряжение отмечало факт передачи японской стороне части списков военнопленных и мест их захоронений, а также порядок проведения мероприятий по встрече делегаций. Планировалось составить схемы мест захоронений. При необходимости провести ремонт кладбищ, скосить траву, расчистить дорожки между могилами и после благоустройства направить фотографии кладбищ в ГУИТУ МВД СССР. При составлении списков захороненных на кладбище военнопленных и интернированных лиц необходимо было указывать, кроме фамилии и имени, года рождения, другие установочные данные, оформить дело, которое должно храниться в УИТУ, ОИТУ.
Данное распоряжение имеет приложение, которое во многом раскрывает отношение советских властей к проблеме японских захоронений. Кроме специальных вопросов оно предписывало привести кладбище в порядок перед прибытием иностранцев. Служащие кладбища по просьбе посетителей должны были показать могилу родственника или интересующего их лица. Однако сведения об умерших следовало сообщать только те, которые были в справке, в том числе и по дате смерти. На вопрос о причине смерти следовало отвечать, что такие данные отсутствуют, а если иностранцы задавали вопросы о других кладбищах и захоронениях военнопленных, то следовало отвечать, что других кладбищ на территории области (края) нет.
Не рекомендовалось также передавать посетителям списки умерших и планы-схемы кладбищ, ссылаясь на то, что списки в свое время были переданы иностранным властям нашим МИДом. Категорически не разрешалось принимать какие-либо просьбы и поручения в отношении выяснения судьбы других иностранцев, при этом рекомендовалось обращаться в МИД. На вопрос, кто содержит кладбище и осуществляет над ним надзор, необходимо было отвечать -горисполком, который выделяет специальные средства на его содержание (ответственность сначала лежала на МВД СССР). Внешне могилы военнопленных ничем не отличались от прочих могил. На вопросы посетителей по этому поводу следовало отвечать -такова рекомендация общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР. В период пребывания иностранцев в городе и на кладбище надлежало обеспечить общественный порядок.
До отъезда делегации из города рекомендовалось не трогать все предметы, которые ее члены оставляли на кладбище. Советским работникам запрещалось во время богослужения возлагать цветы на могилы, но необходимо было подчеркивать в разговоре, что советские люди с уважением относятся к обычаям и традициям всех народов и всегда готовы оказать помощь во всем, что послужит делу укрепления дружбы между нашими странами. Всю процедуру посещения
кладбища нужно было фотографировать и один экземпляр фотографий выслать в ГУИТУ МВД СССР.
К 1959 г. почти не осталось захоронений, которые можно было показывать иностранцам без специальной подготовки [5]. Японские делегации посещали в основном «показательные», ухоженные кладбища. Большая часть оставшихся согласно приказу МВД СССР № 30/3-1155 от 8 апреля 1959, № 6/6-0803 от 12 июня 1961 г., приказу Главного управления исполнительно-трудовых учреждений МВД СССР № 11/501408 от 23 марта 1975 г. и ряда других была списана с учета. То есть их как бы не существует, а нет кладбища - нет проблем.
Попытка восстановить схемы, определить точное место захоронений военнопленных в России по воспоминаниям очевидцев была предпринята Управлением по делам помощи жертвам войны министерства здравоохранения и благосостояния Японии [6]. В результате этой работы были составлены 322 схемы мест захоронений японских военнопленных. Однако только немногим более 25 из них являются достоверными [7].
18 апреля 1991 г. в Токио было подписано «Соглашение между Правительством Японии и Правительством Союза Советских Социалистических Республик о лицах, находившихся в лагерях для военнопленных». По этому соглашению Правительство СССР обязалось предоставить Правительству Японии ранее не переданные по официальным каналам списки умерших японцев. В этих списках предусматривалось указывать фамилию, имя, отчество и место рождения или приписки, дату, место и причину смерти, а также место захоронения. Японская сторона просила оказать помощь в передаче ей останков умерших японцев, если это возможно. Все расходы по эксгумации и передаче указанных останков правительство Японии брало на себя. Это соглашение предусматривало и организацию частных или правительственных делегаций с целью посещения кладбищ бывших военнопленных.
На основании этого соглашения Япония регулярно направляла свои делегации для обследования мест захоронений. В ходе осмотров представители проводили пробные выемки грунта с целью уточнения территории кладбища. Японские делегации приезжали на места захоронений с заранее составленными планами местности, на которые была нанесена привязка этих кладбищ. Перед проведением работ каждой делегацией составлялся «Акт о начале работ по эксгумации останков военнослужащих», захороненных на каждом обследуемом кладбище, после завершения работ составлялся «Акт об окончании работ по эксгумации останков военнослужащих» [8]. Часто приходилось основываться не только на документах, но и на воспоминаниях японских делегатов (как правило, бывших японских военнопленных) и местных старожилов обследуемых районов.
Если решения по установке памятников советским воинам были приняты практически сразу после войны, то японская сторона впервые обратилась к СССР по поводу установки надгробных знаков на кладбищах
бывших японских военнопленных в конце 1964 г. Из-за недоступности архивов Забайкальского МВД при изучении этого вопроса приходится опираться на однотипные документы архива ГУИН Иркутской области. В октябре 1954 г. посольство Японии обратилось в МИД СССР с просьбой установить надгробные знаки на могилах военнопленных японцев, захороненных в Чите, с фамилиями умерших, а в феврале 1965 г. посольством был отправлен 251 знак, два общих могильных знака, 550 гвоздей и 2 чертежа по установке этих знаков [8].
В архиве УВД Иркутской области автор ознакомился с копией письма посольства Японии от 7 июля 1969 г., в котором последнее разъясняет, как пользоваться и составлять клеящий раствор и при его помощи прикреплять могильные знаки на памятники. Первое упоминание о получении в Иркутске надгробных знаков относится к 26 октября 1964 года, а 6 марта 1965 г, в результате ошибки, в Иркутск были доставлены надгробные знаки, не имеющие отношения к этой области [8]. Можно предположить, что в этот период работа по благоустройству памятников японским военнопленным проводилась по всем регионам СССР. В Иркутске работы по установке знаков были закончены 30 июля 1969 г. Видимо, такие работы в Чите также планировалось окончить к этой же дате.
Как же решался вопрос с захоронениями японских военнопленных на территории Забайкальского края?
В соответствии с распоряжением МВД СССР № 597 «Об упорядочении учета умерших военнопленных и интернированных в лагерях, спецгоспиталях и рабочих батальонах и мест их захоронений» от 17 сентября 1947 г. начальнику УМВД по Читинской области предписывалось в период с 20 сентября по 20 октября 1947 г. проверить состояние кладбищ, на которых производились захоронения умерших японских военнопленных и интернированных. Ему необходимо было принять срочные меры к ограждению этих мест, установить на могилах опознавательные знаки и дощечки. Кроме этого, необходимо было восстановить всю документацию, связанную с вопросами захоронений военнопленных [9].
Существовавшая в СССР практика учета и содержания действующих кладбищ привела к тому, что первоначально на территории Читинской области, которая долгое время была закрыта для посещения иностранцами, официально существовало 3 места захоронения японских военнопленных [10].
Задача по уточнению мест захоронений бывших японских военнопленных на территории Забайкальского края явилась довольно трудной. Основными причинами, которые возникли, стало как нежелание отдельных ведомств и министерств открывать свои архивы, так и отсутствие документов, вследствие их уничтожения. Только в Региональном управлении ФСБ РФ по Забайкальскому краю была оказана всесторонняя помощь. Однако полученная здесь информация по японским захоронениям была мизерна. Но, используя минимум информации каждой организации, а также воспоминания старожилов Читы, удалось восстановить максимально достоверную картину.
Необходимо отметить, что ликвидация некоторых населенных пунктов, прокладка дорог и строительные работы на местах предполагаемых захоронений, отсутствие свидетелей захоронений, как и другие причины, делают подсчеты захороненных японских военнопленных лишь приблизительными.
Учет мест захоронений японских солдат на территории Читинской области был организован с 1947 г.[10]. Именно 1945 и 1946 гг. (неурожай, стрессовое состояние, климатические особенности и пр.) унесли жизни наибольшего числа японских солдат, находившихся в плену в СССР. Особо отмечены смертные случаи, такие как: самоубийства; несчастные случаи на производстве и в быту; убийства составом охраны (при попытке бегства или поимке беглецов).
При изучении материалов, которые содержатся в архиве РУ ФСБ РФ по ЧО [11], определилось, что согласно запросу 2-го ГУ КГБ при СМ СССР за № 68575 от 17.10.1973 г. УКГБ по Читинской области была проведена дополнительная работа по уточнению захоронений японских военнопленных. Начало этой работы имело две причины. Во-первых, в это время японская сторона направила запрос о возможности посещений кладбищ своих военнопленных и направлении сведений о местах захоронений на них японцев; во-вторых, в это время планировалось посещение Японии советской делегацией, и один из вопросов, который был в повестке - захоронения японских военнопленных.
В это время сотрудники КГБ по Читинской области проделали очень важную работу. Были подняты архивы различных организаций, опрошены десятки людей, сопоставлены многие и многие данные. Часто на месте захоронений находились строения, выросший лес и т. д. Как результат, на карту Читинской области было нанесено много забытых мест захоронений, даже одиночных.
После окончания боевых действий в сентябре 1945 г. Япония неоднократно поднимала вопрос о возвращении останков своих пленных. К 1950 г., когда 22 апреля ТАСС сообщило об окончании репатриации японских военнопленных, на территории Читинской области (из общего числа примерно в 72,000 военнопленных и интернированных, прошедших через лагеря этой области) остался лежать 7,831 солдат Квантун-ской армии (подсчитано по [10]), за этот же период (1945-1959) умер 8,021 житель Читы [12].
В УВД Забайкальского края на хранении находится большое количество различных дел, касающихся пребывания на этой территории японских военнопленных, однако дела по их захоронениям практически отсутствуют.
Данные японской стороны и нашей весьма противоречивы. На 1973 г. по японским данным в Читинской земле было захоронено 8,144 [10], по данным СССР -6,832 чел. [10] (сейчас, по уточненным данным, число умерших военнопленных и интернированных составляет 7,831 чел. [10]). На основании архивного тома № 280 УВД Забайкальского края (переписка с тюремным отделом МВД по кладбищам военнопленных японцев, 1960 г.) на учете в МВД СССР по состоянию на 1 января 1960 г. было 21 кладбище. После снятия с учета
ряда мест захоронений их осталось 6, из которых сведения о 3 кладбищах в пос. Кадала были переданы в японское посольство [10].
Согласно достигнутому соглашению между Японией и СССР с 1991 г. начинаются визиты в Читу японских делегаций с целью посещения мест захоронений бывших военнопленных японской армии.
Так, в июле 1991 г. Читу посетила делегация бывших военнопленных. Приехали они с полным набором инструментов, необходимых для проведения кремации останков военнопленных - палатки, саперные лопатки, брикеты топлива и пр. Цель приезда была одна - отдать дань японским солдатам, оставшимся лежать в русской земле. Инициатором поездки была ассоциация «Ягода», которая получила такое название из-за того, что ее члены - бывшие военнопленные, остались живы в советских лагерях благодаря употреблению в пищу различных ягод, которые спасли их от голода и цинги. Делегаты этой ассоциации остались довольны результатами своего визита [13].
На ст. Букачача, где имеются захоронения японских военнопленных, в течение августа 1992 г. тоже велись работы по подготовке к кремации. Но уже в этот период отмечалось стремление советских организаций, задействованных на этих работах, «нагреть руки». Здесь и завышенные сметы, и включение в смету работ, выполнение которых необязательно. По данным японской стороны общая сумма выплат за работы составила 900 тысяч иен (что примерно равнялось трехмесячной заработной плате сотрудника крупной японской компании). Родственники японских солдат готовы оплатить любые расходы, чтобы побывать в Читинской области, но как относиться к оценке одного места в сутки за пребывание в вагоне в 800 долларов США? Именно такую сумму выставили железнодорожники. Рассуждая о положении дел в работе с иностранцами, один из японцев сказал: «У вас действует мафия»[14].
В июле 1992 г. в Читу-российскую приезжала делегация Читы-японской - небольшого города на побережье Японии с населением 70 тыс. человек. Одним из вопросов было посещение кладбища на ст. Новая [15]. В составе делегации находились и те, кто побывал в русском плену в 1940 годы. Они даже через 50 лет хорошо ориентировались на местности, указывали расположение бараков, быстро отыскивали могилы погибших. Эта делегация отметила запущенное состояние кладбища военнопленных, а ведь было заранее известно о прибытии делегации. Что же тогда представляло кладбище до прибытия делегации [16]. Столкнувшись с неразберихой в деле учета захоронений японских солдат, почти все делегации высказывали одну мысль: «У нас в Японии нет такого понятия без вести пропавший солдат, по нашим древним обычаям пока пепел убитого воина не вернется на родину, не будет похоронен в семейную могилу, его душа не будет успокоена, и над его семьей будет висеть рок»[17].
Список мест захоронений японских военнопленных имеется, и работы в этом направлении продолжаются. Кроме прочих организаций, занимающихся
этим вопросом, в г. Балее действует центр «Поиск», который занимается составлением схем захоронений, установлением личностей погребенных, налаживает связи с японскими общественными организациями.
В Японии более 50% могил на кладбищах военнопленных - русские. Японские школьники следят за чистотой на могилах русских моряков и солдат, подметают дорожки, моют каменные надгробья [18]. В одну из поездок в Букачачу представитель японской делегации оставил на память жителям города проспект «Русское кладбище в Канадзаве», где на одной из фотографий, размещенной на первой странице, были отображены 10 аккуратных столбиков-памятников. В верхней части фотографии было написано: «Посвящается 10 могилам русских солдат».
Русское кладбище в этом городе находится на горе Кода в юго-восточной части города. Могилы здесь расположены в два ряда по пять мест захоронений. На кладбище находятся могилы русских военнопленных, привезенных в Канадзаву в период русско-японской войны в 1904-1905 гг. Все они умерли вдали от Родины от тяжелых болезней. Со временем могилы сравнялись с землей, но в 1965 г. члены общества Исикава - Россия восстановили это захоронение. Работы проводились жителями Японии добровольно в свободное время. Местные жители вложили в это дело всю искренность своей души. 7 августа 1965 г. была отслужена первая заупокойная служба на этом кладбище [19].
В настоящее время на территории Забайкальского края существует 6 охраняемых кладбищ японских военнопленных:
• г. Чита. Гражданское кладбище, захоронены военнопленные 519 ОРБ; 6 и 18 лагерных отделений 24 лагеря. По данным УВД 103 места захоронения, по данным японской стороны - 40 мест захоронений.
• г. Чита (Сухая падь). 2, 7 и 8 лагерные отделения 24 лагеря, 381 лагеря. По данным УВД - 99 мест захоронений, по данным японской стороны - 49 мест захоронений.
• г. Петровск-Забайкальский. 8-е лагерное отделение 52 лагеря и спецгоспиталя 1484. По данным УВД - 275 мест захоронений, по данным японской стороны - 350 мест захоронений.
• пос. Кадала. Кладбище № 1. 11, 12 и 13 лагерных отделений 52 лагеря. По данным УВД - 182 места захоронения, японских данных нет.
• пос. Кадала. Кладбище № 2. Центральный лазарет 52 лагеря. По данным УВД 57 мест захоронений, по японским данным - 10 мест захоронений.
• пос. Кадала. Кладбище № 3. 4 и 11 лагерных отделений 24 лагеря. Общая могила на 176 чел. По данным УВД захоронено 214 чел., японских данных нет [10].
Вторая мировая война оставила тяжелое наследство. Точное число жертв, которое положено на алтарь Победы, окончательно не определено до настоящего времени. На последнем этапе Второй мировой войны в ходе войны СССР с Японией порядка 547,000 человек военнопленных и интернированных Японии и ее союзников оказалось в советских лагерях из которых около 62,000 умерли и были похоронены на территории Советского Союза. Вопросы, связанные с захоронениями своих солдат, Япония поднимала сразу после окончания Второй мировой войны. Её интересовал весь спектр проблемы - причины смерти, где захоронены, в каком состоянии находятся места захоронений и т.п. Однако отношение к местам захоронений этих заключенных со стороны советского руководства привело к тому, что в настоящее время на территории Забайкальского края осталось только 6 охраняемых кладбищ японских военнопленных. Однако настойчивость японской стороны позволила выявить многие, в том числе одиночные, места захоронений, перевезти прах своих солдат на родину. Отношение в Японии к могилам русских солдат должно стать примером грамотного, человеческого отношения к захоронениям солдат другого государства на территории своей страны.
Библиографический список
1. Российский Государственный военный архив (РГВА). Ф. 4, оп. 11, д. 87, л. 51.
2. Военнопленные в СССР. 1939-1956. Документы и материалы / сост. М.М. Загорулько, С. Г. Сидоров, Т. В. Царев-ская; под ред. М.М. Загорулько. М.: Логос, 2000. С. 479.
3. Военнопленные в СССР. 1939-1956. Документы и материалы ... - С. 159.
4. Военно-исторический журнал. 1991. № 4. С. 69.
5. Государственный архив Российской Федерации (ГА РФ). Ф. 9401, оп. 2, д. 505, л. 361-362.
6. Список мест захоронений военнопленных японцев, умерших в территории СССР после второй мировой войны: Эскизы окружностей мест захоронений / Управление по делам помощи жертвам войны Министерства здравоохранения и благополучия Японии. Токио, 1990.
7. Кузнецов С.И. Японцы в сибирском плену (1945-1956 гг.). Иркутск, 1997. С. 182.
8. Личный архив автора.
9. ГА РФ. Ф. 9401, оп. 1, д. 842, л 240.
10. Материалы архива РУ ФСБ РФ по Забайкальскому Краю (РУ ФСБ РФ по ЗК).
11. Архив РУ ФСБ РФ по ЗК. Архивное дело № 282.
12. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК). Ф. Р-1654, оп. 5, д. 40, л. 8; д. 51, л. 98; д. 67, л. 143.
13. Пушкина Г. Светлый образ Фудзиямы // Забайкальская магистраль. 1991. 30 дек.
14. Малютина Л. Пушкина Г. Души мертвые и живые // Забайкальская магистраль. 1992. 18 авг.
15. Народная газета. 1992. 17 июля.
16. Балейский рабочий. 1991. 16 июля.
17. Банщиков В. Солдат войну не выбирает // Забайкальский рабочий. 1998. 2 июля.
18. Шемелин А. Не бывает «чужих» могил // Забайкальский рабочий. 1996. 16 окт.
19. Малютина Л. Мы все из рода человеческого // Забой. 1993. 23 июля.
