CC BY
6полом сил и апе^гии и ^аСошашъ па сСлаж
сёоейу ^о^имм...»
(из заявления Ф. Т. Саллави)
Фуад Тимурович (Тимершевич) Саллави (Соловьев) (1906-1992) — театральный деятель, режиссер, педагог, сын Тимерши Салаватулловича Соловьева (1875-1947), издателя газеты «Урал», журнала «Чукеч», соратника X. М. Ямашева.
После окончания в 1926 г. Татарского театрального техникума, Ф. Т. Саллави учился в Москве в Государственном Центральном театральном техникуме (впоследствии ГИТИС), работал заведующим национальным режиссерским отделением и преподавателем ГИТИСа, режиссером Бакинского татарского театра, затем в татарской оперной студии при Московской консерватории. В 1937 г. он был вынужден уехать в Среднюю Азию. В 1948 г. Ф. Т. Саллави пригласили на работу в Казань.
В Центральном государственном архиве историко-политической документации Республики Татарстан хранятся докумен-
ты о работе Ф. Т. Саллави в Казани, о сложной ситуации, в которой он оказался.
Новые поступления документов Ф. Т. Саллави в архив, среди которых трудовая книжка ученика Татарского театрального техникума, членский билет землячества студентов Татреспублики в г. Москве, зачетная книжка студента ЦЕТЕ-ТИСа, автобиография, характеристика и другие, рассказывают о дальнейшей судьбе Фуада Тимуровича.
В 1949-1953 гг. он работал главным администратором-директором Государственного ансамбля песни и пляски ТАССР, затем в Москве и Владимире преподавателем областных культпросветучилищ, неоднократно приезжал в Казань.
Мы публикуем заявление Ф. Т. Салла-ви секретарю Татарского обкома ВКП (б) П. И. Дэльвину о незаконном увольнении с работы, документы о рассмотрении заявления, автобиографию Ф. Т. Саллави.
.238;
ИНФОРМАЦИЯ. ХРОНИКА
Заявление художественного руководителя Татарской государственной филармонии Ф. Т. Саллави секретарю Татарского обкома ВКП (б) П. И. Дэльвину о незаконном увольнении его с работы
20 июля 1948 г.
Приехав в конце апреля сего года из Ташкента в отпуск в Москву, я на съезде композиторов встретился с татарскими музыкальными деятелями т. т. Жигановым, Джаудатом Файзи, Хабибуллиным и Ключаревым. Зная меня в течение многих лет как квалифицированного специалиста в области искусства, они стали уговаривать меня вернуться на работу на родину, в Татарию, ссылаясь на острую нужду в квалифицированных творческих работниках - татарах. Такое же предложение сделал в Москве мне и начальник Управления по делам искусств при Совете Министров ТАССР тов. Сабитов.
В Казани, по рекомендации вышеуказанных товарищей, предложение переехать для работы в Татарию сделал мне и врид начальника [управления] по делам искусств тов. Юрусов А. П.
Имея в Узбекистане прекрасную квартиру, упроченное служебное и материальное положение, нажитые за 12 лет жизни и работы на руководящей творческой и административной работе по искусству, я вначале колебался. Однако, услышав заверения в том, что мне будут созданы все условия для спокойной жизни и продуктивной творческой работы, я дал свое согласие на переезд в Казань.
По согласовании вопроса о моем назначении с отделом агитации и пропаганды Та-тобкома ВКП(б), приказом Управления по делам искусств при Совете Министров ТАССР от 12 мая сего года я был назначен на вакантную должность художественного руководителя Татгосфилармонии имени Тукая. Поскольку эта должность является номенклатурной должностью Комитета по делам искусств при Совете Министров РСФСР, а сам я состоял в номенклатуре Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР, я по договоренности с т. т. Юрусовым и Хессиным поехал для утверждения и получения инструктажа в Москву. В Москве Главное управление кадров Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР открепило меня от Узбекского управления по делам искусств и передало в номенклатуру Комитета по делам искусств РСФСР для использования в Татарии. Вернувшись 26-го мая из Москвы, я приступил к работе в Татгосфилармонии. В филармонии, переживающей тяжелый финансовый и художественно-творческий кризис, я встал перед необходимостью в корне перестроить всю работу по художественному руководству. В течение того короткого срока, что я работаю в филармонии, я успел ознакомиться и относительно изучить эту новую для меня отрасль искусства. Изучил творческие кадры и их репертуар и в некоторой мере успел упорядочить учет и планирование творческо-производственной деятельности ТГФ. Ставя своей основной задачей коренное улучшение творческой работы филармонии, я стал разрабатывать и намечать мероприятия, необходимые для этого, и с увлечением отдался своей работе. Каково же было мое удивление, когда мне внезапно сообщают, что приказом Управления по делам искусств при Совета Министров ТАССР за подписью того же самого тов. Юрусова (приказ № 112 от 3-го июля) я без указания оснований и без объяснения причин с 6-го июля освобожден от работы. В исполнение приказа Управления такой же приказ 17-го июля отдан и по Татгосфилармонии.
По дошедшим до меня со стороны сведениям увольнение мое вызвано тем, что некоторыми работниками искусств был подан на меня материал и ими же усиленно распространялись компрометирующие меня слухи. Глубоко возмущенный этим фактом (характерной, к сожалению, для некоторой части театрального мира, склоки и интриги) я тотчас обратился к директору филармонии тов. Хессину и дальше по инстанции к начальнику Управления по делам искусств тов. Юрусову, от которых получил подтверждение того, что, действительно, такие слухи кое-кем распространяются, и что причиной моего освобождения от работы послужило поступление компрометирующих меня сведений.
Мне в вину ставится следующее: во-первых, меня обвиняют в том, что мой покойный отец, якобы 45 лет тому назад издавал и редактировал татарские газету и журнал реакционного направления, а посему я-де, мол, как сын такого человека являюсь социально чуждым и нежелательным элементом. Во-вторых, меня обвиняют в том, что я отбыл ссылку, и потому и сам по себе являюсь чуждым и не заслуживающим доверия человеком.
Поскольку этими чрезвычайно серьезными обвинениями я поставлен в исключительно тяжелое положение, а ряд товарищей, по-видимому, был введен в заблуждение, считаю своим правом и долгом дать ответ по обоим пунктам.
Обвинение моего покойного отца в издании и редактировании реакционной татарской печати начала XX века (независимо от того, что я, ребенок 1-2 лет, в то время при всем своем желании не мог бы влиять на своего отца и отвечать за его деятельность) является от начала и до конца ложным, явно клеветническим и, будучи безграмотным, свидетельствует о полном незнакомстве авторов материала и слухов с дореволюционной татарской печатью и, в частности, теми органами, о которых идет речь. Мало того, это обвинение искажает исторически и политически важные факты.
«Я ПОЛОН СИЛ И ЭНЕРГИИ И ХОЧУ РАБОТА ТЬ НА БЛАГО,
СВОЕЙ РОДИНЫ...,:
739
и Г) 41
Г-1ГЛИ( гп
А Г. Г к.Р
г.,1 хя'ь
ТРУДОВОЙ
КНИЖКА
к:
фяфдршгп ферфр .
•ТЕХНИКУМА
ч г
ЦГА ИПД РТ, из новых поступлений.
Отец мой Тимурша Салаватуллович Соловьев, родившийся в 1875 году в бедной семье татар-крестьян деревни Шушерма Азеле-евской волости Свияжского уезда бывшей Казанской губернии, в молодости занимался крестьянством и, имея большую тягу к образованию, уже взрослым попал в город. С трудом он устроился на казенный счет учиться в Татарскую учительскую школу. По окончании Учительской школы отец мой несколько лет учительствовал во 2-ом городском татарском училище в Казани. Приказом попечителя Казанского учебного округа по распоряжению казанского губернатора «За политическую неблагонадежность» он был уволен с должности с запрещением в дальнейшем учительствовать. Вынужденный искать заработка и имея уже на своем иждивении семью, отец мой поступил на службу в частную торговую фирму братьев Хусаиновых. Начав работать конторщиком-кассиром, он, последовательно занимая ряд различных должностей, проработал в фирме братьев Хусаиновых до момента национализации ее Советской властью и ликвидации в связи с этим этой фирмы. Все годы после революции отец мой работал на различных ответственных хозяйственных должностях. В 1935 году по старости и по болезни вышел на пенсию и с тех пор проживал на иждивении своих детей в городе Москве безвыездно до самой своей смерти. Умер в 1947 году от рака печени у себя дома и похоронен на московс-
Слева направо: Л. Салиаскарова, Ф. Саллави, Г. Ибрагимова после концерта студентов ГИТИСа на вечере искусств народов СССР. Москва, 1932 г. ЦГА ИПД РТ, из новых поступлений.
.240;
ИНФОРМАЦИЯ. ХРОНИКА
ком татарском кладбище. За все годы Советской власти он ни разу не привлекался к суду или следствию, не был арестован или подвергнут каким-либо репрессиям и умер всеми уважаемый в возрасте 73 лет. Детям своим он постарался дать образование; братья мои, из которых один педагог-историк, а другой инженер-энергетик, проживают и работают в Москве.
С подъемом революционного движения среди татар в годы революции 1905 года отец мой активно участвовал в общественном движении татарского народа, входя в кружок своего близкого друга и товарища по совместной учебе в Татарской учительской школе Хусаина Ямашева. Газета, в которой активно участвовал мой отец и которая авторами материала и слухов преподносится как реакционная, - то первая по времени и единственная в то время на татарском языке социал-демократическая (большевистско-ленинс-кая) рабочая газета «УРАЛ». Большинство номеров этой газеты подписано моим отцом как издателем. Он же является автором ряда статей, как оригинальных, так переводных, помещенных в этой газете. Ему же принадлежат переводы на татарский язык брошюрок:
1. «Наши ближайшие требования и конечная цель».
2. «Кому нужны национальные притеснения».
3. «Освобождение рабочих должно быть делом самих рабочих».
4. «Чего добивается Российская социал-демократическая рабочая партия для крестьян».
Эти брошюры являлись приложением к газете и составить должны были библиотечку «Урал», но в значительной части тиража были конфискованы из типографии царской охранкой. По делу газеты «Урал» отец мой неоднократно подвергался репрессиям, штрафам, арестам и т. д. В 1912 году по делу газеты «Урал» царской охранкой было возбуждено дело, и отец мой в числе других работников газеты был привлечен к суду особого присутствия Саратовской судебной палаты. Всем обвиняемым грозила царская каторга, от которой их спасла лишь волна забастовок и рабочих волнений, прокатившаяся по всей России в связи с Ленским расстрелом, да то, что основной обвиняемый и глава группы «Урал» Хусаин Ямашев к тому времени уже умер. Напуганная тревожным состоянием в стране, царская охранка не стала раздувать еще одно дело, а замяла и отложила его. До самой революции отец мой находился под надзором полиции и охранки как политически неблагонадежный. И вот эта-то деятельность моего отца авторами слухов и материала подается как реакционная. Тем самым эти лица клевещут не только на моего отца, но и на всю группу «Урал» и, в частности, на ее идейного вожака, первого татарского большевика-ленинца Хусаина Ямашева, находившегося эти годы в подполье и скрывавшегося в доме моего отца от преследований царской охранки.
Журнал, который редактировал и издавал мой отец и который также преподносится как реакционный, это один из первых на татарском языке сатирических журналов - «Чу-кеч» (Молот). Этот журнал, зло высмеивая и критикуя реакционное татарское духовенство и черносотенную буржуазию, по условиям того далекого и трудного времени (не надо забывать, что это было на заре татарской периодической печати и что все остальные татарские газеты и журналы намного уступали и «Уралу», и «Чукеч» в смелости и решительности своей критики существующего порядка) делал объективно полезное и нужное дело. Этот журнал также многократно подвергался репрессиям и, наконец, был запрещен царской цензурой.
Я далек от идеализации деятельности своего отца. Сорок с лишним лет тому назад среди татар только единицы умели подняться над окружающей темнотой и гнетом и вырасти в сознательных революционеров-большевиков ленинской школы. Таким был глава и вдохновитель кружка, группировавшегося вокруг газеты «Урал», Хусаин Ямашев. Деятельность же моего отца вернее было бы назвать революционно-демократической и прогрессивно-просветительской. Но назвать ее реакционной, назвать газету «Урал» и журнал «Чукеч» реакционными изданиями - это значит заведомо искажать действительность и исторические факты и клеветать на людей, которые в тягчайших условиях царского режима и полицейского гнета в меру своих сил и политического развития честно работали для блага своего народа.
Все вышеуказанные факты могут быть подтверждены документами и свидетельскими показаниями знающих жизнь и деятельность моего отца лиц и опубликованными в советской печати данными.
Второе серьезнейшее обвинение, послужившее причиной к лишению меня работы, это обвинение меня в пребывании в ссылке. Здесь также имеет место искажение фактов и подача их в извращенном, предвзятом освещении. Я за всю свою сорокадвухлетнюю жизнь ни разу не был арестован, задержан или судим. Да, действительно, в период 1937 года во времена Ежова я был в административном порядке выслан из Москвы, но здесь я явился скорее жертвой печально для меня кончившегося недоразумения. Обстоятельства моей высылки таковы: в 1935 году я встретился с женщиной, которую я полюбил и на которой хотел жениться. Я в это время жил в Москве и работал в Татарской оперной студии при Московской консерватории режиссером. Прожить с этой женщиной я успел
«Я ПОЛОН СИЛ И ЭНЕРГИИ И ХОЧУ РАБОТА ТЬ НА БЛАГО,
СВОЕЙ РОДИНЫ...,
241
всего лишь 2 месяца (даже зарегистрироваться в загсе не успели). В январе 1937 года эта женщина была арестована и вскоре решением тройки была выслана на срок в 5 лет. Ко мне никаких обвинений предъявлено не было, и я спокойно продолжал работать в оперной студии над постановкой первого спектакля студии, оперой Жиганова «Качкын». В июле 1937 года по приказу Ежова из Москвы и Ленинграда были в массовом порядке выселены семьи репрессированных. Попав под общую рубрику, я, несмотря на всю условность своего положения как «мужа» репрессированной, был в общем числе административно выслан из Москвы в выбранный мною самим город Коканд в Узбекистане. Никакого срока мне объявлено не было, также как и другим адмвысланным в одно время со мною по этому приказу. Также я не был ущемлен в каких-либо гражданских правах или же подвергнут ограничениям или изоляции. Немедленно по приезде в Коканд я, по направлению специально созданной для устройства нас на работу правительственной комиссии, был назначен на руководящую творческую работу по своей же специальности, художественным руководителем и главным режиссером объединенного русского и узбекского театра в Коканде, крупнейшем хлопковом и промышленном, а также культурном центре Ферганской долины. Кокандским горисполкомом был обеспечен прекрасной квартирой (даже лучшей, чем в Москве, где я проживал с 1927 года). С тех пор я все эти годы непрерывно работал в системе Управления по делам искусств при Совете Министров Узбекской ССР, занимая ответственные административные и творческие должности в предприятиях искусства в ряде областных центров Узбекистана. Имея возможность еще в 1941 году вернуться в Москву или Казань, я задержался в Средней Азии в силу условий военного времени как номенклатурный работник, подлежащий бронированию. Никакой судимости, лишения прав или ограничений в проживании я не имею, и беспрепятственно был прописываем как в Ташкенте и Казани, так и в Москве. Большинство известных мне и высланных в одно время со мною членов семей репрессированных, находившиеся в Узбекистане, уже давно вернулись в Москву и Ленинград на место постоянного жительства, и спокойно живут и работают по своей специальности, и к ним никто не предъявляет претензий и не запрещает им работать. Почему-то лишь по отношению ко мне одному это печальное недоразумение в моей жизни, за которое я и так уже жестоко поплатился и которое чуть не на всю жизнь отбило у меня всякую охоту еще раз жениться, ставится враждебно ко мне настроенными людьми мне в вину и как препятствие для моей спокойной жизни и работы! Причинившая мне столько несчастий женщина еще в начале 1941 года отбыла свой срок и ко мне не вернулась, выйдя замуж за другого человека.
В своих анкетах я вкратце сообщал сведения о своем отце, о факте же адмвысылки не писал, во-первых, потому что в анкетах отсутствует подобный вопрос (в анкетах запрашивается лишь наличие судимости), а я никогда не арестовывался, не судился и совершенно не имею желания приписывать себе несуществующие грехи. Однако, как только до меня дошли [сведения] о наличии порочащих меня слухов, я немедленно поставил в известность директора ТГФ тов. Хессина, начальника Управления по делам искусств тов. Юрусова и парторга ТГФ тов. Зайни о действительных фактах, касающихся жизни и деятельности моей и моего отца и просил их оградить меня от дискредитации и клеветы. Живя с 14-летнего возраста на самостоятельный заработок и с 18 лет вне отцовского дома, я всем в жизни обязан советскому строю, который дал мне возможность получить образование и специальность, дал мне возможность развить свой талант и стать зрелым мастером искусства. Из 42 лет своей жизни и 28 лет трудовой деятельности я 24 года отдал театру и искусству. Имею высшее театральное образование. Как театральный педагог работаю свыше 20 лет и за это время подготовил и вырастил десятки артистов и режиссеров, из которых многие выросли в больших мастеров и удостоены высоких правительственных наград и званий. Как режиссер осуществил свыше 20 крупных постановок на сценах русского, узбекского, татарского, осетинского, киргизского, азербайджанского театров. Работал в газетах и журналах и в специальной искусствоведческой печати, освещая жизнь татарского театра и искусства с 1923 года. Много переводил татарских поэтов и прозаиков на русский язык.
За свою работу в годы войны награжден медалью «За доблестный труд в Отечественной войне». Многократно получал благодарности и премии. Выехав из Казани для получения высшего театрального образования в 1927 году (одним из первых татар), и с тех [пор] в силу разных житейских обстоятельств вынужденный работать в других республиках и городах СССР, я, как татарин и уроженец Татарской республики, получивший первоначальное общее и специальное образование в Казани и начавший здесь свои первые шаги в искусстве, всю жизнь мечтал когда-либо вернуться к себе на родину и отдать все свои силы, талант и знания строительству культуры своего народа. И вот теперь, когда наконец-то я получил возможность работать и творить у себя на родине, я совершенно незаслуженно оклеветан и лишен работы. Мне отказано в праве на труд, на творчество. Ведь увольнение по данным, чисто политическим мотивам помимо дискредитации и опорочивания меня, выдает мне по сути дела «волчий билет».
242
ИНФОРМАЦИЯ. ХРОНИКА
Дав согласие на предложение переехать на работу в Казань, я спешно за бесценок «размотал» нажитые за 12 лет жизни и работы в Узбекистане имущество, хозяйство, обстановку, ценную библиотеку по искусству. Лишился прекрасной квартиры и интересной, хорошо материально обеспечивающей работы. Не вернувшись из отпуска (благодаря переезду в Казань), я испортил свои отношения с Узбекским управлением по делам искусств, лишившимся номенклатурного работника, специалиста, проработавшего у них 12 лет, изучившего искусство, быт и язык. Благодаря переезду я понес крупные расходы, которые в связи с приказом о моем увольнении, мне дирекция Татгосфилармонии отказывается оплатить. (Подъемные и расходы по переезду - дорожные, полагающиеся по КЗОТу). Таким образом, я в данное время поставлен в исключительно тяжелое положение, и тов. Юрусов, сорвав меня с насиженного места и затем лишив работы, проявил издевательское отношение ко мне и нарушил элементарные права, предоставляемые Советской Конституцией каждому гражданину нашей страны - право на труд и на работу.
Я полон сил и энергии и хочу работать и трудиться на благо своей родины, для создания достойного нашей великой Сталинской эпохи искусства.
Я прошу областной комитет ВКП(б) разобрать мое заявление, установить истину и дать мне возможность честным трудом отблагодарить свою родину.
Фуад Саллави
ЦГА ИПД РТ, ф.15, оп.6, д.1377, л.84-86.
Резолюция заместителя заведующего отделом кадров Татарского обкома ВКП(б) Г. С. Уразманова на заявление Ф. Т. Саллави
6 сентября 1948 г.
Тов. Субботина!
Нужно договориться с отделом пропаганды, и пусть он устраивается на другой работе. Мы рекомендовать не будем.
Уразманов
ЦГА ИПД РТ, ф.15, оп.6, д.1377, л.87.
Докладная записка заведующей сектором отдела кадров Татарского обкома ВКП(б) П. Г. Субботиной заместителю заведующего отделом Г. С. Уразманову о результатах рассмотрения заявления Ф. Т. Саллави
13 сентября 1948 г.
Тов. Саллави жалуется на то, что его неправильно сняли с работы художественного руководителя Татарской Государственной филармонии и просит дать ему возможность работать по специальности в гор. Казани.
Тов. Саллави, рождения 1906 г., татарин, беспартийный, по профессии режиссер искусства, имеет большой опыт педагогической и руководящей работы в области театрального искусства.
По сообщению тов. Саллави, в гор. Казань он приехал по приглашению татарских композиторов: т. т. Жиганова, Д. Ж. Файзи, Хабибуллина, Ключарева и начальника Управления по делам искусств при Совете Министров ТАССР тов. Сабитова, с которыми он встретился в апреле с. г. на съезде композиторов в гор. Москве. На основании устного приглашения вышеперечисленных товарищей Саллави добился, чтобы из номенклатуры Комитета по делам искусств при Совете Министров Союза ССР его передали в номенклатуру Комитета по делам искусств РСФСР для использования в Татарской АССР.
По прибытии в гор. Казань тов. Саллави 12/У- с. г. был принят на должность художественного руководителя Татгосфилармонии.
Вопрос о назначении тов. Саллави на эту работу зам. начальника Управления по делам искусств при Совете Министров ТАССР т. Юрусов согласовал с зам. зав. отделом пропаганды и агитации обкома ВКП(б) тов. Тимофеевым, который, ознакомившись с анкетой и автобиографией тов. Саллави, считал возможным использовать его на работе в филармонии.
«Я ПОЛОН СИЛ И ЭНЕРГИИ И ХОЧУ РАБОТА ТЬ НА БЛАГО,
СВОЕЙ РОДИНЫ...,:
243
Однако через некоторое время выяснилось, что Саллави при поступлении на работу в филармонию скрыл факт высылки его в 1937 году из г. Москвы в гор. Коканд в связи с арестом его жены. Об этом факте ни в анкете, ни в автобиографии он не писал и рассказал тов. Юрусову только тогда, когда пошли компрометирующие разговоры о его прошлом.
После наведенных справок, по указанию секретаря обкома ВКП(б) тов. Рахматулли-на, Саллави был уволен с работы художественного руководителя Татарской Государственной филармонии.
Вывод:
1. Считать невозможным использовать Саллави на руководящей работе.
2. Имеется договоренность отдела пропаганды и агитации обкома ВКП(б) с Управлением по делам искусств при Совете Министров ТАССР использовать тов. Саллави на рядовой работе.
Зав. сектором Субботина
ЦГА ИПД РТ, ф.15, оп.6, д.1377, л.88-89.
Из автобиографии Ф. Т. Саллави.
Май 1954 г.
Родился в 1906 году в городе Чкалове, бывшем Оренбурге [...]
Среднее образование я получил в учебных заведениях г. г. Оренбурга и Казани. После учился на подготовительном отделении факультета востоковедения ВОПИ1 (впоследствии Татрабфак). С третьего курса перешел в Татарский театральный техникум. Окончил его в 1926 году в первый выпуск.
Как окончивший техникум по первому разряду (с отличием), был оставлен для преподавательской работы. Вел курсы «Мастерство актера» и «История театра». Одновременно работал режиссером театров рабочей молодежи при рабочем дворце Заречья. Начало моей систематической работы в театре (профессиональной) относится к 1924 году. С 1923 года начал работать и в печати, освещая на страницах газет «Известия ТатЦИК», «Красная Татария» и «Кызыл Татарстан» жизнь татарского искусства и театра. Начало трудовой деятельности относится к 1920 году, когда я 14-летним подростком начал работать делопроизводителем Татарского института народного образования в г. Оренбурге. С 1920 года я - член профсоюза.
В 1927 году Академцентром ТАССР я был послан в Москву для усовершенствования и продолжения образования. По конкурсу был принят на 2-й курс драмотделения ЦЕТЕ-ТИСа. Окончил ЦЕТЕТИС (ГИТИС) в 1929 году, был оставлен для научно-преподавательской работы при учебном заведении. Вел курсы специальных театральных дисциплин и заведовал отделениями. Был инициатором организации национальных театральных студий-мастерских при ГИТИСе, в качестве первого заведующего возглавлял их и преподавал в ряде национальных студий ГИТИСа.
В 1928 году руководящими организациями ТАССР я был выдвинут на работу во вновь созданную секцию татарского искусства Государственной] Академии художественных наук (ГАХН). Был ученым секретарем и старшим научным сотрудником этой секции. С 1929 года работал ученым секретарем секции марксистского театроведения ИЛИЯз Комака-демии при ЦИК СССР2. Работал старшим научным сотрудником и заместителем заведующего теасекции Научно-исследовательского института советского искусства (НИИСИ). В 1929-30 годах работал в оргкомитете по проведению первой всесоюзной олимпиады театров и искусства народов СССР (оргкомитет при президиуме ЦИК СССР) зам. ответ-секретаря оргкомитета. За эту работу был награжден почетной грамотой.
С 1933 по 1935 год включительно работал в г. Баку. Был зам. директора по учебной части Азербайджанского государственного театрального техникума имени М. Ф. Ахундова и ведущим режиссером-педагогом. В качестве режиссера-педагога работал в оперном классе Азгосконсерватории и театральных студиях азербайджанского и еврейского бакинских театров. По поручению ЦК партии Азербайджана организовал татарский государственный драмтеатр в г. Баку и работал в нем худруком и главрежем.
В связи с организацией в Москве при Московской консерватории татарской оперной студии в 1935 году я был приглашен в студию для подготовки к работе в качестве режиссера Татарского оперного театра. С этой целью я начал работать режиссером-стажером в государственном театре имени К. С. Станиславского, под его руководством.
Летом 1937 года я был в административном порядке выслан в Узбекистан. Причиной высылки явилось мое двухмесячное сожительство с репрессированной по статье 58 УК
244
ИНФОРМАЦИЯ. ХРОНИКА
женщиной, и проводившаяся тогда в Москве массовая высылка лиц, связанных в той или иной мере с репрессированными и членов семей репрессированных.
В Узбекистане я прожил с 1937 по 1948 год. Жил в городах Коканде и Намангане. Работал художественным руководителем областных русских и узбекских муздрамтеат-ров (Театр имени Хамзы, Кокандский русско-узбекский ТЮЗ имени Н. К. Крупской, Наман-ганский ТЮЗ имени Ленина, Наманганский узб[екский] муздрамтеатр имени Навои и др.). Работал в Наманганском областном отделе искусств начальником облреперткома и режиссером-консультантом (зав. театделом). В 1938 году в г. Коканде организовал детскую музыкальную школу, впоследствии вошедшую в сеть учебных заведений Узбекского управления по делам искусств. Работал в этой школе заведующим учебной частью и преподавателем. В 1944 году был назначен директором Наманганской государственной] детской музыкальной школы имени народного артиста УзССР Джамал-Кары Гиязова. В 1945 году организовал в г. Намангане межобластное музучилище и детдом музыкально одаренных детей. Как директор возглавлял весь этот большой учебный комбинат с контингентом в 600 человек учащихся. Преподавал в оперном классе музучилища специальные театральные дисциплины. В Намангане же органами госбезопасности с меня были сняты все ограничения в правах, и я был вправе проживать в любом городе Советского Союза. Однако, имея интересную работу, я прожил в Намангане до 1948 года. В 1948 году во время пребывания в отпуске в г. Москве я по инициативе ряда видных деятелей татарского искусства тов. тов. Жиганова, Файзи, Ключарева и других, знавших меня в течение многих лет, был тогдашним начальником Управления по делам искусств при СМ ТАССР тов. Сабитовым И. Х. приглашен на работу в Татарию художественным руководителем Татарской филармонии. После непродолжительной работы в филармонии я до 1949 года работал в Татарском театральном училище режиссером-педагогом. Осенью 1949 года был переведен на работу в Государственный ансамбль песни и пляски ТАССР главным администратором (директором) и ведущим ансамбля. В ансамбле проработал до начала 1954 года. 30 декабря освобожден от работы в ансамбле по собственному желанию.
Начиная с 1928 года, периодически работал в области художественного перевода. Переводил с татарского, азербайджанского и узбекского языков на русский язык прозу и стихи.
Награжден медалью «За доблестный труд в Отечественной войне». Женат. Жена моя работает в Государственном ансамбле песни и пляски ТАССР танцовщицей. Имею одного ребенка, родившегося в 1949 году.
Проживаю в г. Казани в квартире № 70 дома № 8 по Банковской улице.
ЦГА ИПД РТ, из новых поступлений.
примечания:
1. ВОПИ — Восточный педагогический институт был создан в 1922 г. в Казани на базе Казанского педагогического института.
2. ИЛИЯЗ Комакадемии при ЦИК СССР — Институт литературы и языка Коммунистической академии при ЦИК СССР.
Софья Елизарова,
Главный специалист ЦГА иПд РТ
«Я ПОЛОН СИЛ И ЭНЕРГИИ И ХОЧУ РАБОТА ТЬ НА БЛАГО,
СВОЕЙ РОДИНЫ...,
245
