CC BY
126
DOI: 10.24411/2072-9316-2021-00014
А.М. Королева (Москва)
«Я ПИШУ НЕ ЗАКАЗНУЮ ПЬЕСУ, А НЕЧТО СВОЕ»: ДРАМА Б.Л. ПАСТЕРНАКА «ЭТОТ СВЕТ» КАК ВЕХА НА ПУТИ К «ДОКТОРУ ЖИВАГО»
Аннотация. В статье изучается малоисследованная пьеса Б.Л. Пастернака 1942 г. «Этот свет». Именем главного персонажа драмы - «Иннокентием Дудо-ровым» - автор предполагал назвать создаваемый роман (1947). Поэтика данного заглавия указывает на взаимосвязь между «Этим светом» и «Доктором Живаго». Образы некоторых героев романа зародились в этой пьесе (Друзякина / Безочере-дева и др.). Взгляд Дудорова в драме на революцию и Великую Отечественную войну раскрывает мировоззрение Пастернака в годы, непосредственно предшествующие созданию романа. Сходные лексико-стилистические приемы в изображении героев из народа, а также мифопоэтические и библейские мотивы сближают «Этот свет» и «Доктора Живаго». На основе проведенного исследования обосновано существование сюжетных инвариантов в «Записках Патрика», «Этом свете» и «Докторе Живаго». Образ Иннокентия Дудорова рассмотрен в процессе эволюции в трех упомянутых произведениях. Поочередную смену заглавий романа «Мальчики и девочки», «Иннокентий Дудоров» и «Смерти не будет» предлагается рассматривать в свете переноса акцента с судьбы поколения Пастернака 1890-х гг. на бессмертие творчества. В статье впервые публикуются выдержки из письма П.А. Васильева с фронта Б.Л. Пастернаку (1944).
Ключевые слова: Б.Л. Пастернак; «Доктор Живаго»; «Этот свет»; «Записки Патрика»; сюжетный инвариант; поэтика заглавия; Иннокентий Дудоров; П.А. Васильев.
A.M. Koroleva (Moscow)
"I don't Write a Commissioned Play, but Something of my Own": The Play "The Earthly World" by Boris Pasternak as a Milestone on the Way to the Novel "Doctor Zhivago"
Abstract. The article discusses poorly studied drama by B. Pasternak "The Earthly World" (1942), which was a step on the writer's creative path to the novel "Doctor Zhivago". Pasternak thought to name the creating novel (1947) by the name of the main character of the drama - "Innokentiy Dudorov". Poetics of the title indicates the relationship between "The Earthly World" and "Doctor Zhivago". The research provides an overview of the transformation of the characters images, that appeared in the drama (Druzyakina / Bezocheredeva), when they were transferred to the novel. Dudorov's opinion about revolution and the Great Patriotic War reveal Pasternak's worldview in the years immediately preceding "Doctor Zhivago". Similar lexical and stylistic techniques in the depiction of heroes from common people, close mythopoetic and bibli-
cal motives bring together "The Earthly World" and "Doctor Zhivago". Based on the research, the existence of plot invariants in "Patrick's notes, "The Earthly World" and "Doctor Zhivago" is proved. The image of Innokenty Dudorov is considered in the process of evolution in the three mentioned works. The research proposes to consider the alternate change of the titles of the novel "Boys and girls", "Innokenty Dudorov" and "Death will not happen" in the line of the shift of emphasis from the fate of the Pasternak generation of the 1890s to the immortality of creativity. The article first time publishes excerpts from P. Vasiliev's letter from the front to B. Pasternak (1944).
Key words: B. Pasternak; "Doctor Zhivago"; "The Earthly World"; "Patrick's notes"; plot invariant; poetics of the title; Innokenty Dudorov; P. Vasiliev.
Борис Пастернак называл роман «Доктор Живаго» вершиной своего творчества и шел к его созданию многие годы. Творческая предыстория романа изучена достаточно подробно. Ее обычно рассматривают по следующим направлениям: связь с прозой [Борисов 1989, Флейшман 2006], с лирикой [Радионова 2012] и соотношение лирического и повествовательного сюжета в творчестве Пастернака [Магомедова 1990]. В круг задач данной статьи входит анализ военной драмы 1942 г. «Этот свет» как ступени на пути к роману. Несмотря на то, что автор ставил пьесу «в ряд (своих - А.К.) прошлых и будущих вещей» [Пастернак 2003-2005, IX, 319], она редко рассматривается как ближайшая предшественница «Доктора Живаго». Отправной точкой анализа взаимосвязи произведений целесообразно взять возможный вариант названия романа «Иннокентий Дудоров». Писатель хотел вынести в заглавие большой прозы имя героя, который встречается в двух произведениях - в пьесе «Этот свет» и в романе «Доктор Живаго». Актуальность исследования заключается в том, что в обширной научной литературе уделяется мало внимания трагедии, а поэтика автоинтертекстуального заглавия «Иннокентий Дудоров» еще ни разу не рассматривалась.
Творческая история пьесы
Б.Л. Пастернак работал над трагедией на тему Великой Отечественной войны весной и летом 1942 г. по договору с новосибирским драматическим театром «Красный факел». Однако драма так и не была окончена и сдана, а в дальнейшем некоторые картины были уничтожены автором. В распоряжении исследователей имеется лишь рукопись 3-й и 4-й картин первого акта со многими зачеркиваниями и заклейками, часть из которых еще не раскрыта.
На папке с автографом пьесы приклеены записи времен работы над последними частями «Доктора Живаго» [Пастернак 2003-2005, V, 570]:
Для эпилога романа:
1) Чистопольская пьеса III и IV карт<ины> (рассказ о железнод<орожной> сторожке)
Новый филологический вестник. 2021. №1(56). --
2) Письма Васильева к жене
3) Записки в оккупированной полосе (война 41-45)
4) О Зое Космод<емьянской>
Записи нуждаются в небольшом комментарии. Пьеса автором именуется «Чистопольской» по названию города в Татарстане, где он работал над ней в эвакуации. Писатель выделяет «рассказ о железнодорожной сторожке» (монолог Друзякиной), который впоследствии с небольшими изменениями полностью войдет в эпилог романа как история жизни Тани Безочередевой, дочери Лары и Живаго. Иными словами, в 1950-е гг. пьеса буквально стала материалом для эпилога романа.
Далее под пунктом N° 2 автор упоминает «Письма Васильева к жене» -«Письма жене с фронта» Петра Афанасьевича Васильева [РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 803], почитателя Бориса Пастернака, погибшего на фронте в 1944 г. Он воевал в звании гвардии капитана юстиции. Пастернак не был лично знаком с Васильевым; его поразило письмо с фронта, в котором красноармеец рассказывал, что взял с собой на фронт шесть книг и журналов с произведениями Пастернака, но они сгорели во время бомбежки. Он просил поэта прислать ему сборник «На ранних поездах»: «Вот уже около 20 лет стихи Ваши личное и большое в моей жизни <...>. Цитаты из Вас в рецензиях на "Час ранних поездов" довели желание обрести сборник до жажды, которую никак не преодолеть и не унять <...> от Ваших стихов станет светлее в землянке и легче среди невероятных холмов - белых, заснеженных.» [Семейный архив Е.Л. Пастернак]. В ответ поэт выслал сборник; переписка оборвалась из-за гибели П.А. Васильева. Пастернак делился с его вдовой, что на фоне всей «переписки письмо Вашего мужа выделилось с ошеломляющей силой» [Пастернак 2003-2005, IX, 394]. В ответ А.И. Васильева передала писателю письма мужа с фронта, сшитые в машинописную тетрадь, во многих из которых упоминалось имя поэта: «С двумя его последними строфами (из стихотворения «Весна» 1944 г. -А.К.), сразу запомнившимися, я могу прошагать десятки километров по самой трудной дороге, пролежать полчаса под артобстрелом.» [РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 5. Ед. хр. 803. Л. 157].
В 3 и 4 пунктах записей Б.Л. Пастернака упоминаются «Записки в оккупированной полосе» и материалы о Зое Космодемьянской. Писатель не раз просил о командировке на фронт, но выехал в расположение Третьей армии, освободившей Орел, лишь в конце лета 1943 г. Во время этой поездки в составе писательской бригады Пастернак собирал материалы о Зое Космодемьянской и вел путевые заметки. На основе этих сведений сложился образ невесты Дудорова Христины Орлецовой. Ее прообраз в «Этом свете» - Груня Фридрих, повторяющая подвиг Космодемьянской (об этом - ниже).
В силу того, что писатель сохранил лишь две картины пьесы, исследователи расходятся во мнениях о причинах, побудивших автора уничтожить некоторые рукописи. В.М. Борисов первым сделал предположение о том,
что Борис Пастернак уничтожил записи пьесы по настоянию друзей, пришедших в ужас от ее содержания [Борисов 1989, 417]. Эту гипотезу поддержал Д.Л. Быков [Быков 2018, 605]. Противоположное мнение высказал Б.М. Гаспаров, считавший, что писатель мог уничтожить части драмы «по чисто внутренним творческим причинам» [Гаспаров 2013, 53].
Замысел пьесы о войне просматривается в стихотворении «Старый парк» 1941 г. Его лирический герой задумывает написать военную драму: «Сам же он напишет пьесу, / Вдохновленную войной...» [Пастернак 20032005, II, 124]. По наблюдению К.М. Поливанова, «в "Старом парке" сплетаются судьбы и образы потомка декабриста и участника Второй мировой войны, автора будущей пьесы о войне (о написании такой пьесы в это время думает сам Пастернак), и провинциала, приводящего в строй и ясность небывалый ход жизни» [Поливанов 2006, 61]. В пьесе топонимика близка к этому стихотворению - И.И. Дудоров, потомок былой интеллигенции из провинциального города Пущинска, и другие герои «оказываются в чужой усадьбе на краю города» [Пастернак Е.Б. 1997, 575]. Автор, описывая замысел пьесы, отмечал, что действие будет происходить в старинном имении, а главной темой выбрана преемственность культуры [Пастернак Е.Б. 1997, 574].
Говоря о замысле пьесы, естественно обратиться к оценке Б.Л. Пастернаком советской драматургии на военную тему 1940-х гг. Писатель делился со своей первой женой Е.В. Пастернак: «Современные борзописцы драм не только врут, но и врать-то ленятся. Их лжи едва-едва хватает на три-четыре угнетающе бедных акта, лишенных содержания и выдумки» [Пастернак 2003-2005, IX, 312]. Поэтому драматург «решил не стеснять себя размерами и соображениями сценичности и писать не заказную пьесу для современного театра, а нечто свое.» [Пастернак 2003-2005, IX, 312]. Такие настроения автора были хорошо известны контрразведке и в спецсообщении 1943 г. они были донесены в следующей форме (слова Пастернака): «Я не люблю так называемой военной литературы, и я не против войны. Я хочу писать, но мне не дают писать того, что я хочу, как я воспринимаю войну» [Б.Л. Пастернак: pro et contra 2012, 924]. Борис Пастернак отторгает современную соцреалистическую драматургию, обращаясь к «новой драме», возникшей на рубеже XIX-XX вв., что подтверждается его желанием «возродить в пьесе забытые традиции Ибсена и Чехова» [Пастернак Е.Б. 1997, 574].
Писатель несколько раз менял название трагедии «Этот свет»: «В советском городе», «Пущинская хроника». В автографе вписано другое название: «Из Чистопольской пьесы» [ОР ИМЛИ. Ф. 120. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 2]. Окончательное заглавие «Этот свет» автор уточняет: «в противоположность "тому"» [Пастернак 2003-2005, IX, 312]. Противопоставление «этого» и «того» света проходит через все творчество Пастернака [см., например, переписку с М. Цветаевой: Пастернак, Цветаева 2004, 164; Цветаева 1990, 392].
Некоторые аспекты драмы в свете последующего перехода к роману
Жанровую принадлежность пьесы автор обозначил как трагедию [Пастернак 2003-2005, IX, 312]. «Этот свет» принадлежит к малораспространенному роду драмы для чтения (нем. Lesedrama). В этом отношении очень показателен монолог Друзякиной из 3-й картины, который занимает 3,5 страницы и является совершенно несценическим [Пастернак 2003-2005, V, 104-107]. К тому же авторская ремарка, открывающая 4-ую картину, характерна именно для драмы для чтения.
Интересно, что драма «Этот свет» близка к прозе, а роман, наоборот, задумывался выражающим «чувства, диалоги и людей в драматическом воплощении» (курсив Л.К. Чуковской - А.К.) [Пастернак 2003-2005, V, 468]. Борис Пастернак на чтении глав из романа пояснял слушателям: «Я думаю, что форма развернутого театра в слове - это не драматургия, а это и есть проза» [Пастернак 2003-2005, V, 468].
В военной пьесе писателя стихи соседствовали с прозой (до нас стихи не дошли); в этом трагедия была первым произведением перед романом, которое одновременно содержало в себе и лирику, и прозу. Драма «Этот свет» воспринималось как «Доктор Живаго» в слиянии этих двух родов.
Борис Пастернак, начиная работу над «Этим светом», вспоминал «Фауста» Гете - одну из самых знаменитых драм для чтения. В письме 1942 г. автор пояснял: «.это российский Фауст, в каком русский Фауст должен содержать в себе Горбунова и Чехова» [Пастернак 1991, IV, 868] (о Горбунове см. далее). Попутно заметим, что переводить «Фауста» И.В. Гете поэт начал в 1948 г. Также Пастернак предполагал назвать роман «Опытом русского Фауста». Возможно, желание Юрия Живаго прожить свою жизнь как драму [Пастернак 2003-2005, IV, 570] связано с поэтикой двух вариантов заглавий («Опыт русского Фауста» и «Иннокентий Дудоров»).
Обратимся к персонажам драмы, чьи образы перешли в роман. Гордон (без имени) и Иннокентий Дудоров впервые появляются в творчестве Пастернака в трагедии «Этот свет». Образу Дудорова будет посвящена следующая часть статьи. Гордон в сохранившихся частях немногословен. Отметим, что в собраниях сочинений в 5 и 11 т. есть разночтения в репликах Дудорова и Гордона. Один монолог, который в пятитомнике произносит Гордон [Пастернак 1991, IV, 526], в 11-томном издании отнесен к Дудорову [Пастернак 2003-2005, V, 114]. В рукописи он отдан Дудорову: «Какие тебе еще достоверности?» [ОР ИМЛИ. Ф. 120. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 20 об. - 21].
Другая героиня, чей образ зародился в пьесе, - Груня Фридрих, «ставшая» Христиной Орлецовой в эпилоге романа про Великую Отечественную войну. Героини драмы и романа повторяют подвиг Зои Космодемьянской. Эволюция образов: Зоя Космодемьянская - Груня Фридрих - Христина Орлецова может быть прочитана как попытка создания христианского житийного канона на базе советской культуры [Мухина 2019].
Приступая к эпилогу романа, автор пометил для себя «рассказ о же-
лезнодорожной сторожке» из «Чистопольской пьесы». При рассмотрении трансформации образа «портнихи из беспризорных» в пьесе и романе следует останавливаться не на сходствах и различиях образов Друзякиной и Тани Безочередевой, а на едином сюжетном инварианте. Существование «различных "версий" одного сюжетного инварианта», который является связующим звеном между «никак не соотносимыми друг с другом произведениями» в творчестве Пастернака, впервые выявлено в исследовании Д.М. Магомедовой [Магомедова 1990, 415]. Образ отца Друзякиной учителя Сахарова отсылает сразу к двум произведениям Пастернака: «Запискам Патрика» и «Доктору Живаго». Рассмотрим этот сюжетный инвариант подробнее. В 1936 г. в «Записках Патрика» упоминается муж главной героини Евгении Истоминой:
физик и математик юрятинской гимназии Владимир Васильевич Истомин, пошел на войну добровольцем. Уже около двух лет о нем не было ни слуху, ни духу. Его считали убитым, и жена его то вдруг уверялась в своем неустановленном вдовстве, то в нем сомневалась [Пастернак 2003-2005, III, 244].
В 1942 г. в сюжете «Этого света» развертывается похожая картина. Отчим Друзякиной учитель гимназии Сахаров уходит добровольцем на Первую мировую войну, попадает в плен и пропадает на 10 лет. Вернувшись с чужбины, Сахаров не застает «ни жены, ни дома и ничего знакомого кругом», за время его отсутствия мать Друзякиной незаконно в «несчастной любви» родила дочь от скрывающегося белого министра [Пастернак 2003-2005, V, 104].
В «Докторе Живаго» автор вновь возвращается к этой сюжетной линии и раскрывает ее более подробно. Если в «Записках Патрика» упомянутый сюжет только намечен, то в романе он становится одним из центральных. Образы Сахарова и Павла Антипова-Стрельникова имеют сходные черты: уход добровольцем на германскую войну, плен, долгое отсутствие, потеря семьи и уход жены к другому. Образы героев расходятся в главном: Сахаров после возвращения проживает долгую скучную жизнь, а Антипов-Стрельников в революционном порыве устраивает страшный суд на земле и, дойдя до края в желании изменить миропорядок, стреляет в себя.
Итак, на анализе даже одного образа из трех произведений Б.Л. Пастернака, можно сделать вывод о совпадении сюжетных ситуаций повествовательной прозы («Записки Патрика» и «Доктор Живаго») с драматическим произведением («Этот свет»). Это еще раз подтверждает, что писатель на протяжении всего своего творчества в разных формах (лирической, прозаической и драматической) возвращался к одним и тем же версиям сюжетных инвариантов.
Следует обратить внимание на рефлексию героями пьесы и романа над семейными историями Друзякиной и Безочередевой. В драме речь Друзя-киной никак не осмысливается персонажами. В романе Гордон и Дудоров, догадавшись о происхождении бельевщицы, подводят итог двадцатипяти-
летию со времен революции: «Задуманное идеально, возвышенно - грубело, овеществлялось. <.> Возьми ты это блоковское: "Мы, дети страшных лет России" - и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле <...>. А теперь все переносное стало буквальным, и дети - дети, и страхи страшны.» [Пастернак 2003-2005, IV, 513]. Символично, что роман начинался со строки Блока (заглавие «Мальчики и девочки») и заканчивался его же стихами. Так круг жизни замыкается: «мальчики и девочки» становятся «детьми страшных лет России».
Лексико-стилистические особенности языка пьесы очень примечательны и выделяются на фоне всего предшествующего творчества Бориса Пастернака. Среди рукописей писателя сохранились выписки пословиц, поговорок, метких просторечных слов, диалектизмов, которые он делал в Чистополе: «Чистопольские записи». Они введены в научный оборот В.Г. Смолицким [Смолицкий 1990].
Писатель в «Этом свете» обращается к новой для себя стилистике простонародной речи и сказовой манере. В качестве художественного ориентира автор указывает на сценки И.Ф. Горбунова (Пастернак мог слушать рассказы Горбунова в исполнении В.Ф. Лебедева) и творчество А.П. Чехова. Речь Щукарева, Щукарихи и Друзякиной полна просторечий, присловий, они по незнанию смешно коверкают слова (Гебельс и свастика - «Бе-бельса этого можно купить со всеми хвастиками») [Пастернак 2003-2005, V, 101]. Весь главный монолог Друзякиной выдержан Пастернаком в сказовой манере. Главное отличие в том, что просторечный говор Друзякиной не вызывает комического эффекта сценок Горбунова, ее речь трагически напоминает об одичании России после революции. Такое же впечатление производит просторечный язык дочери Живаго и Лары в эпилоге романа.
В романе «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернак вновь возвращается к языковой стилистике простонародного говора, впервые возникшей в военной пьесе. Образы героев из народа раскрываются автором, главным образом, через язык. Эта художественная попытка воплотить в слове образ простого человека была отрицательно воспринята В.Т. Шаламовым. Он назвал «язык народа» в романе лубком: «грубое, резко кричащее, выпадающее из всего строя романа явление.» [Переписка Бориса Пастернака 1990, 545].
«Иннокентий Дудоров» как возможный вариант заглавия «Доктора Живаго»
Изучение поэтики и авторской мотивировки данного названия крайне трудно, в первую очередь, из-за недостатка источников. Мы не располагаем полностью сохранившимися рукописями того периода, свидетельства современников тоже не проливают света на авторскую мысль о заглавии. Самая ранняя рукопись датируется августом 1946 г. - апрелем 1947 г., и она почти целиком повторяет окончательный вариант первых глав романа [машинописная копия - РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 6. Ед. хр. 93]. Отличие руко-
писи от окончательного текста романа состоит в мелких текстологических правках при нескольких последующих редактированиях книги.
Обозначим известные факты, которые могут прояснить ход авторской мысли вокруг интересующего нас заглавия. Договор с журналом «Новый мир» на написание романа под именем: «Иннокентий Дудоров. (Мальчики и девочки)» был подписан 23 января 1947 г. со сроком сдачи в августе этого же года. К концу 1946 г. были созданы и переписаны набело две первые главы романа: «Пятичасовой скорый» и «Девочка из другого круга». Автор не раз читал их родным и друзьям. Работа над третьей главой книги была завершена в апреле 1947 г.
Все упомянутые факты говорят о том, что Б.Л. Пастернак предполагал назвать создаваемый роман именем героя, который не был поэтом. Образы Н. Дудорова, М. Гордона, Ю. Живаго и Л. Гишар сложились в двух первых главах книги. Авторская мотивировка вынесения в заглавие имени неглавного героя загадочна; тем более, что в последующие месяцы Пастернак в письмах раз за разом увеличивает акцент на образе Юрия Живаго. Первые упоминания главного героя романа (без имени) читаются в письме февраля 1947 г: «стихотворное наследие человека, умирающего между годами смерти Есенина и Маяковского, году в 29-м» [Пастернак 2003-2005, IX, 487]. В другом письме, написанном через 2,5 недели, автор сообщает о стихах Юры: «Юра опять написал у меня несколько стихотворений.» (первое упоминание имени героя) [Пастернак 2003-2005, IX, 491].
В марте 1947 г. писатель в одном из писем наиболее развернуто характеризует Ю.А. Живаго как человека, «который составляет некоторую равнодействующую между Блоком и мной (и Маяковским и Есениным, может быть)» [Пастернак 2003-2005, IX, 492]. Переписка тех первых месяцев 1947 г. все дальше и дальше уводит от варианта названия «Иннокентий Дудоров». Автор поглощен размышлениями об одухотворенности творчества и сообщает корреспондентам о стихах героя, которые останутся после его смерти. Вероятно, предполагая назвать роман «Иннокентием Дудоро-вым», автор смещал первое читательское внимание с поэта на обыкновенного человека из поколения мальчиков и девочек 1890-х гг. Гордон и Дудо-ров, ровесники и друзья Юрия Живаго, сохранили его архив, обессмертив поэта. Позже писатель, как следует из писем, переносит акцент с «мальчиков и девочек» на творческую личность, которая выделяется среди людей своего круга. Иными словами, взгляд с исторической эпохи перемещается на главного героя, который поднялся над своим временем в бессмертии гениальности. Это может прояснить поочередную смену заглавий: «Мальчики и девочки», «Иннокентий Дудоров» и «Смерти не будет».
Известно, что поэтика Бориса Пастернака отличается сюжетной инвариантностью и переносом образов героев из одних произведений в другие. Иннокентий Дудоров впервые возникает в мире Пастернака в трагедии «Этот свет». Правда, ранее в конце «Записок Патрика» эпизодически мелькает «желчный молодой человек Анемподист Дудоров» [Пастернак 2003-2005, III, 290]. Здесь возможно провести линию: Анемподист Дудо-
ров («Записки Патрика») - Иннокентий Дудоров («Этот свет») - Иннокентий Дудоров («Доктор Живаго») и проследить точки соприкосновения образов героев. На основе краткой характеристики Анемподиста Дудоро-ва, начинающейся со слов: «Тут я узнал, что он из княжеского рода Дудо-ровых...» [Пастернак 2003-2005, III, 291], видна близость образа героя к Иннокентию Дудорову в романе. Она заключается в следующих жизненных перипетиях. Дудоров в «Докторе Живаго», потомок княжеского рода, «неустойчивый и взбалмошный ветрогон» участвовал в революционных событиях 1905 г. в Москве и хотел устроить политический побег, из-за которого его исключили из гимназии [Пастернак 2003-2005, IV, 175]. С годами остепенившийся герой отошел от революционного круга, «с запозданием против товарищей. кончил университет» и остался преподавать там историю [Пастернак 2003-2005, IV, 175]. Не раз отмечалось, что Живульт - своеобразный предшественник Живаго, также и Дудоров мог сменить имя с Анемподиста на Иннокентия и обрести вторую жизнь на страницах «Доктора Живаго».
Раскрытие поэтики заглавия «Иннокентий Дудоров» следует начинать с монологов Дудорова в пьесе. В них сконцентрированы те мысли и мотивы, к которым поэт позже вернется в романе. Подробнее остановимся на трех монологах из 4-й картины в порядке их следования в пьесе [Пастернак 2003-2005, V, 114, 115, 117]. В первом монологе Дудоров на войне чувствует, насколько «естественно величие этого небывалого бедствия, это самозабвение народа, у которого опустились руки от той горы мерзостей, которые совершались его именем» [Пастернак 2003-2005, V, 114]. Эту мысль можно продолжить цитатой из романа: «Люди <.> вздохнули свободнее, всею грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной» [Пастернак 2003-2005, IV, 503]. Кажется очевидным, что драма была тем произведением, в котором у автора в 1942 г. сложилось свое представление о принятии народом войны. Мысль Пастернака из романа, что страшная война «явилась очистительною бурею, струей свежего воздуха, веянием избавления» [Пастернак 2003-2005, IV, 503] от сталинского террора, отчетливо звучит в пьесе, где Дудоров с резким неприятием цитирует расхожую фразу Сталина: «жить стало лучше, жить стало веселее» [Пастернак 2003-2005, V, 114]. Позже, в 1955 г., переписывая набело заключительные главы романа, автор помечает для себя, что «политически непривычные резкости <...> не заслуживают упоминания даже полемического» [Пастернак 2003-2005, IV, 652].
В следующем монологе И.И. Дудоров, узнав об отступлении Красной армии и приближении фашистов к городу, в христианском порыве призывает Гордона припасть к земле: «... целуй скорее эту землю. <.> Пока она не перешла из одного самозванства в другое. Сейчас, считанные минуты, она - только она сама, только земля нашего удивительного рожденья и детства, только Россия, только наша непосильная гордость, только место нашей революции, давшей миру новую Голгофу и нового бога» [Пастер-
нак 2003-2005, V, 115]. Причем, в рукописи «голгофа» написана со строчной буквы [ОР ИМЛИ. Ф. 120. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 21 об.], в собрании сочинений - с заглавной. Речь героя пронизана предчувствием исторических перемен и ощущением неизбежности испытаний. Один из примеров сквозных тем пьесы и романа - переход земли «из одного самозванства в другое». Автор проводит параллель между двумя историческими событиями, потрясшими Россию, - революцией с ее временным безвластием и переходом областей от белых к красным и обратно, и - Отечественной войной, когда оккупированные территории подчинялись «самозванству».
В другом монологе пьесы, начинающемся со слов: «Как это в «Гамлете»? Один я наконец-то. Вот оно, вот оно. Ожиданье всей жизни. И вот оно наступило.», Дудоров делится теми мыслями, которые через несколько лет Пастернак вложит в уста доктора [Пастернак 2003-2005, V, 117]. В этом монологе отчетливо звучит мотив неотвратимости судьбы как театральной драмы из живаговского стихотворения «Гамлет». Начало речи Дудорова взято из первых слов монолога Гамлета после ухода Ро-зенкранца и Гильденстерна (конец II акта) в переводе Пастернака: «Один я. Наконец-то» [Пастернак 2003-2005, СБ-ЯОМ РС]. Обратим внимание, что в автографе: «Один я. Наконец то» [ОР ИМЛИ РАН. Ф. 120. Оп. 5. Ед. хр. 39. Л. 23 об.], а в собр. соч. в 5 и 11 т.: «Один я наконец-то» [Пастернак 2003-2005, V, 117]. На основе опубликованного варианта Б.М. Гаспаров привел ошибочный вывод о том, что Дудоров цитирует «Гамлета» неточно и « "неточность" цитаты вносит важную перемену смысла: в словах Дудо-рова речь идет о метафизическом одиночестве перед лицом действительности» [Гаспаров 2013, 55].
Заметим, что Дудоров, размышляя, стоит под падающем снегом на краю поля. Образ одиночества и поля вернется в живаговском стихотворении: «Я один, все тонет в фарисействе. / Жизнь прожить - не поле перейти» [Пастернак 2003-2005, IV, 515]. Мифопоэтический мотив соотнесенности снега с миром смерти из драмы не раз встречается в «Докторе Живаго». Снег в обоих произведениях заметает границу между жизнь и смертью. Этот мифопоэтический образ мог прийти из мира А.А. Блока. Тема снегов, которые «замели границу жизни и смерти» звучит в переписке Блока с А. Белым [Белый, Блок 2001, 34]. Однако нельзя не принимать во внимание, что этот мифопоэтический мотив имеет древние корни и встречается и в фольклоре, и в литературе.
В текст рассматриваемого монолога автор вводит цитату из 141 псалма Иоанна Златоуста (воскресная стихира): «Изведи из темницы душу мою исповедаться имени твоему» [Пастернак 2003-2005, V, 117]. Позже весь дух «Доктора Живаго» будет пронизан евангельским мотивом воскресения, звучащем в речи Дудорова. Борис Пастернак был глубоко верующим человеком и досконально знал Священное Писание. По словам З.Н. Пастернак, писатель «заучивал наизусть псалмы и восхищался их высоконравственным содержанием и поэтичностью» [Второе рождение 2010, 346]. В архиве поэта сохранились подборка выписок из церковных служб:
молитв, читающихся на Великие Праздники [ОР ИМЛИ РАН. Ф. 120. Оп. 5. Ед. хр. 35. Л. 189-257]. Также в доме-музее писателя в Переделкино хранится Библия с пометами Пастернака.
В «Этом свете» и в «Докторе Живаго» писатель открыто заговорил о своих религиозных взглядах, размышляя о судьбе послереволюционной России. Такое содержание произведений сделало невозможной их публикацию в идеологических условиях того времени.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акимова А.С. «Мы в книге рока на одной строке»: шекспировский текст в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» // Знание. Понимание. Умение. 2011. № 1. С. 137-141.
2. Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919. М.: Прогресс-Плеяда, 2001.
3. Б.Л. Пастернак: pro et contra: антология. Т. 1. СПб.: Русская христианская гуманитарная академия, 2012.
4. Борисов В.М. Река, распахнутая настежь: к творческой истории романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» // Пастернак Б.Л. Доктор Живаго. М.: Советский писатель, 1989. С. 409-429.
5. Быков Д.Л. Борис Пастернак. М.: Молодая гвардия, 2018. (Жизнь замечательных людей).
6. Пастернак Б.Л. Второе рождение. Письма к З.Н. Пастернак; Пастернак З.Н. Воспоминания. М.: Дом-музей Бориса Пастернака, 2010.
7. Гаспаров Б.М. Борис Пастернак: по ту сторону поэтики (Философия. Музыка. Быт). М.: Новое литературное обозрение, 2013.
8. Магомедова Д.М. Соотношение лирического и повествовательного сюжета в творчестве Пастернака // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1990. Т. 49. № 5. С. 414-419.
9. Мухина А.А. Зоя Космодемьянская - Груня Фридрих - Христина Орле-цова: трансформация советского мифа в драме и романе Бориса Пастернака // STEPHANOS. 2019. № 5. С. 130-137.
10. Пастернак Б.Л. Полное собрание сочинений: в 11 т. М.: Слово, 2003-2005.
11. Пастернак Б.Л. Собрание сочинений: в 5 т. М.: Художественная литература, 1989-1992.
12. Пастернак Б.Л., Цветаева М.И. Души начинают видеть: письма 19221936 гг. М.: Вагриус, 2004.
13. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак. Биография. M.: Цитадель, 1997.
14. Переписка Бориса Пастернака. М.: Художественная литература, 1990.
15. Поливанов К.М. «Правнук русских героинь». Дмитрий Самарин в судьбе и творчестве Бориса Пастернака // Поливанов К.М. Пастернак и современники. Биография. Диалоги. Параллели. Прочтения. М.: ГУ ВШЭ, 2006. С. 43-61.
16. Радионова А.В. Путь Бориса Пастернака к «Доктору Живаго»: философские и мифопоэтические темы, мотивы, образы. Смоленск: Принт-Экспресс, 2012.
17. Смолицкий В.Г. Б. Пастернак - собиратель народных речений // Рус-
ская речь. 1990. № 1. С. 23-29.
18. Цветаева М.И. Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1990.
19. Флейшман Л.С. От «Записок Патрика» к «Доктору Живаго» // Флейш-ман Л.С. От Пушкина к Пастернаку: избранные работы по поэтике и истории русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 701-714.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Akimova A.S. "My v knige roka na odnoy stroke": shekspirovskiy tekst v romane B.L. Pasternaka "Doktor Zhivago" ["We are on the same row in the book of fate": Shakespeare's Text in the Novel "Doctor Zhivago" by B. Pasternak]. Znaniye. Ponimaniye. Umeniye, 2011, no. 1, pp. 137-141. (In Russian).
2. Magomedova D.M. Sootnosheniye liricheskogo i povestvovatel'nogo syuzheta v tvorchestve Pasternaka [The Interrelation of Lyrical and Narrative Plot in Pasternak's Works]. IzvestiyaANSSSR. Seriya literatury iyazyka, 1990, vol. 49, no. 5, pp. 414-419. (In Russian).
3. Mukhina A.A. Zoya Kosmodem'yanskaya - Grunya Fridrikh - Khristina Or-letsova: transformatsiya sovetskogo mifa v drame i romane Borisa Pasternaka [Zoya Kosmodemyanskaya - Grunya Friedrich - Christina Orletsova: The Transformation of the Soviet Myth in the Drama and in the Novel by Boris Pasternak]. STEPHANOS, 2019, no. 5, pp. 130-137. (In Russian).
4. Smolitskiy V.G. B. Pasternak - sobiratel' narodnykh recheniy [B. Pasternak -Collector of Folk Language]. Russkaya rech', 1990, no. 1, pp. 23-29. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
5. B.L. Pasternak: pro et contra, antologiya [B.L. Pasternak: pro et contra: Anthology]. Vol. 1. St. Petersburg, Russian Christian Academy for Humanities Publ., 2012. (In Russian).
6. Borisov V.M. Reka, raspakhnutaya nastezh': k tvorcheskoy istorii romana Borisa Pasternaka "DoktorZhivago" [Wide Open River: To the Creative History of Boris Pasternak's Novel "Doctor Zhivago"]. Pasternak B.L. Doktor Zhivago [Doctor Zhivago]. Moscow , Sovetskiy pisatel' Publ., 1989, pp. 409-429. (In Russian).
7. Fleyshman L.S. Ot "Zapisok Patrika" k "Doktoru Zhivago" [From "Patrick's Notes" to "Doctor Zhivago"]. Fleyshman L.S. Ot Pushkina k Pasternaku: Izbrannyye rabotypo poetike i istorii russkoy literatury. Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye Publ., 2006, pp. 701-714. (In Russian).
8. Polivanov K.M. "Pravnuk russkikh geroin'". Dmitriy Samarin v sud'be i tvorchestve Borisa Pasternak [Great-grandson of Russian heroines. Dmitry Samarin in the life and works of Boris Pasternak]. Polivanov K.M. Pasternak i sovremenniki. Bio-grafiya. Dialogi. Paralleli. Prochteniya. Moscow, SU HSE Publ., 2006, pp. 43-61. (In Russian).
(Monographs)
9. Bykov D.L. Boris Pasternak. [Boris Pasternak]. Series: Zhizn' zamechatel'nykh lyudey [Life of Remarkable People]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ., 2018. (In Russian).
10. Gasparov B.M. Boris Pasternak: po tu storonu poetiki (Filosofiya. Muzyka. Byt) [Boris Pasternak: On the Other Side of the Poetics (Philosophy. Music. Everyday Life). Moscow, Novoye literaturnoye obozreniye Publ., 2013. (In Russian).
11. Pasternak E.B. Boris Pasternak. Biografiya. [Boris Pasternak. Biography]. Moscow, Tsitadel' Publ., 1997. (In Russian).
12. Radionova A.V. Put'Borisa Pasternaka k "Doktoru Zhivago": filosofskiye i mi-fopoeticheskiye temy, motivy, obrazy [Boris Pasternak's Way to "Doctor Zhivago": The Philosophical and Poetic Themes, Motifs, Images]. Smolensk, Print-Ekspress Publ., 2012. (In Russian).
Ангелина Максимовна Королева, Российский государственный гуманитарный университет.
Магистр по направлению: «Классическая русская литература и актуальный литературный процесс в социокультурном контексте». Научные интересы: текстология, история литературы, поэтика заглавия, творчество Б.Л. Пастернака.
E-mail: Alinak28@yandex.ru
ORCID ID 0000-0002-1711-7411
Angelina M. Koroleva, Russian State University for the Humanities.
M.A. in Russian Literature (Classical Russian Literature and the Modern Literary Process in Sociocultural Context). Research interests: textology, the history of literature, poetics of the title, the works by Boris Pasternak.
E-mail: Alinak28@yandex.ru
ORCID ID 0000-0002-1711-7411
