Я был дворовым мальчишкой Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

А. С. Хамзин

«Я БЫЛ ДВОРОВЫМ МАЛЬЧИШКОЙ...»

Адоль Сагманович Хамзин (р. 1934) — выпускник 1953 г. (по классу А. И. Пушкина), артист ленинградского Малого оперного театра (1953-1975), Заслуженный артист РСФСР (1966), преподаватель дисциплины «Дуэтный танец», профессор Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой.

Я приехал в Ленинград, когда только-только была снята Блокада и отменено затемнение, когда уже нормально ходил транспорт и жизнь начинала возвращаться в привычное русло.

До этого, в годы эвакуации, труппа Кировского театра находилась в городе Молотове (ныне Пермь), а Школа — неподалеку от нее — в деревне Нижняя Курья.

В 1943 году я приехал в Курью из Уфы вместе с ещё четырьмя учениками (все они по окончании Школы уехали обратно, а меня, по запросу Малого театра в Министерство культуры, оставили в Ленинграде).

Вот предыстория моего приезда: в Уфе был набор в хореографическое училище. Дядя нашей соседки работал в Оперном театре певцом. Там он увидел это объявление о наборе детей в Хореографическое училище с перспективой занятий в Ленинграде. Его племянница спросила меня: «Слушай, ты хочешь танцевать?» Куда танцевать? Что танцевать? Что такое театр? Я понятия не имел! Я был дворовым мальчишкой и до этого нигде не занимался, мне было 8 лет. Она сказала: «Ну ладно, пойдем, там дают мармелад». Я, как услышал про мармелад, сразу решил идти.

Набрали разношерстную группу из пяти человек, я — самый младший. Мама была на работе, и узнала обо всем уже после, когда мы начали заниматься. Педагог стал давать урок у палки. Для меня тогда было абсолютно непонятно, что это такое и зачем. Ну, позанимались и пошли домой. Так прошла зима, а летом нас посадили на пароход и привезли в Молотов. Из Молотова, поездом, уже в Курью.

В деревне для Школы было выделено несколько деревянных зданий: для занятий по специальности, для размещения столовой и общежития. Общеобразовательная школа находилась на расстоянии примерно четырех километров. Однако в спектаклях воспитанники эвакуированной Школы не участвовали, так как практически сразу в Молотове открылась своя школа. Если для постановок нужны были дети — их брали из нее, потому что нам было слишком долго ехать на поезде. Только однажды мы танцевали в Молотове, когда Л. Якобсон поставил массовый номер «Молодежный (пионерский) пляс».

А. С. Хамзин. 1970-е гг. Фото из архива АРБ имени А. Я. Вагановой

А. С. Хамзин. «Я бъл дворовым мальчишкой...» 49

А. Хамзин (Орфей), Г. Покрышкина (Эвридика). Балет «Орфей». 1962 г. Фото из архива АРБ имени А. Я. Вагановой

Условия для занятий специальными дисциплинами (классическим, характерным, дуэтным и историческим танцем) были не очень хорошими: деревянный пол с занозами, искусственно сооруженные палки для занятий... Если у палки ещё можно было выполнять какие-то упражнения, то на середине это было крайне трудно — мало места, не было возможности для разбега, всё делали «под себя». Конечно, образование было «условное».

По возрасту я должен был быть в 1-м балетном классе. Но кроме 4-го, в котором среди учащихся были Умрихин, Смирнова, Максимова, не было ни 1-го, ни 2-го, ни 3-го классов. Поэтому со мной пытались заниматься индивидуально, один на один, но безуспешно. Правда, были еще два мальчика — мои одногодки (один из них — Эдик Кургапкин — младший брат Нинели Кургапкиной), но все мы втроем в итоге просто «болтались». А учитывая мою шаловливость и мальчишество, я даже не помню: занимался ли я классикой?

Зато помню, как сделал рогатку и бил стекла. Старшие ребята уходили на занятия и давали мне задание найти что-нибудь, чем можно протопить печку-буржуйку. Топора и пилы у меня, конечно, не было, поэтому, пока никто не видел, я выполнял задание, выламывая доски из заборов. Мы жили на втором этаже, а на первом была мастерская, в которой изготавливали игрушки из дерева и картона. Очень мне запомнилась одна — калейдоскоп. Так вот, иногда (что я тогда понимал!) я и оттуда брал что-то, чем ребята могли протопить печку.

Меня даже исключали, потому что я был не нужен в Школе. Моей матери написали письмо с просьбой, чтобы она приехала и забрала меня, она работала в Верховном суде Башкирии. Когда она пошла к председателю этого Верховного суда, рассказала про всю ситуацию и попросила разрешения её отпустить, чтобы съездить за сыном, он сказал ей: «Он же там учится, его там кормят, одевают, обувают. Скажи, что ты не можешь выехать, что тебя не отпускают». Они

ведь не знали как я учился. Вот так Н. С. Янанис и А. С. Хамзин я и остался еще почти на год в Курье. с дочерью Алисой. 2014. Фото В. Васильев

50 Вестник Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой. № 2 (37) 2015

Л. В. Якобсон репетирует номер «Охотник и птица» со студентами ЛГХУ

Э. Минченок и А. Хамзиным. 1953 (?) г.

Фото из личного архива Э. В. Минченок (Брегвадзе).

Питание было скудное, хоть с голоду мы и не умирали. Мама Н. Кургапкиной вместе со школой приехала в Курью и работала кладовщиком, в ее распоряжении были лошадь и телега. Она ездила куда-то за продуктами, привозила их, сдавала в столовую. Ели мы самые простые супы, самые простые вторые, хлеб и сахар по маленькой порции. Этим наше питание и ограничивалось. Иногда, если где-то находилась картошка, ребята резали её дольками и пекли на буржуйке. Из сахара, несколько ложек которого давали на завтрак, мы, дети, сами, при помощи этой же буржуйки, делали леденцы.

Очень хорошо помню учительницу математики — Веру Георгиевну Гох-штейн, — она учила нас основам своего предмета. Где-то она доставала сыр, и когда ела его в столовой — срезала корку и оставляла на тарелке, я подметил это, и сразу, как она уходила, доедал эти корочки — это был мой первый сыр в жизни.

Наступила весна 1944 года, Ленинград смог принять Школу обратно. Когда я оказался в Ленинграде, был сформирован первый класс, очень удачный, где были

А. С. Хамзин. «Я был дворовъгм мальчишкой...» 51

Нина Тимофеева, Ольга Заботкина, Татьяна Легат, Александр Грибов. Я по возрасту попал в этот класс. Мой характер, моя шаловливость осталась при мне, но теперь обучение уже пошло нормально.

Жили мы в Школе. До 1950-го года классы для занятий специальными дисциплинами отапливались печами. Хоть мы и были ограничены во всем, жизнь шла. Столовой первое время не было, поэтому нас прикрепили к Дому пионеров (Аничков Дворец), там мы питались.

Праздником было получение подарков — американских посылок с продуктами или одеждой и обувью. Особенным деликатесом для нас были сосиски в банках, очень ароматные.

Однажды из такой посылки мне досталось демисезонное пальто, с которым связана вот такая история. В те годы многие что-то коллекционировали — кто-то монетки, кто-то фантики — а я собирал марки. У меня были самые простые. На углу Садовой улицы и Невского проспекта было место сбора коллекционеров марок, где они обменивались ими. Мне очень хотелось иметь одну треугольную марку, которую я увидел там у одного коллекционера, но он очень много за нее просил. Денег, конечно, у меня не было. Когда же он увидел на мне новое пальто, то сказал, что обменяет марку на него, я согласился. Собрал довольно приличную коллекцию.

А на лето я ездил в Уфу к родителям. К этому времени мама вышла второй раз замуж. Так вот, у моего отчима были дети от первого брака. Я, естественно, с ними познакомился. Один из них, его звали Спартак, тоже собирал марки. Когда он увидел мою коллекцию, был в восторге — и я подарил ее ему. Вот как получилось: так долго собирал, и. Был очень бесшабашным и увлеченным!