CC BY
19
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2007. № 2
И.А. Чихарев
МИРОВАЯ ПОЛИТИКА КАК НАУЧНАЯ ДИСЦИПЛИНА:
ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ
Точкой отсчета сегодняшних дискуссий по проблемам мировой политики как научной дисциплины было утверждение в 2001 г. ее программы и появление первого подготовленного на этой основе учебника1. Важными этапами диспута стали обсуждение предмета на страницах журнала "Международные процессы"2, а также публикация в "Полисе" серии статей, посвященных проблемам развития мировой политики3. Прошли конференции и семинары по ряду значимых научных и методических вопросов, касающихся данной области политологии4. Можно утверждать, что эти выступления образуют сегодня основную сферу научного диалога по проблемам мировой политики. Поэтому дальнейшее обсуждение обозначившихся в ходе дискуссии вопросов является важным условием для кумулятивного развития дисциплины.
Конечно, отмеченные события не отражают всего объема интеллектуальной работы, проводимой научным сообществом в данном направлении. Стоит упомянуть и опубликованные в журнале "Вестник Московского Университета. Сер. 12. Политические науки" статьи ученых отделения политологии МГУ им. М.В. Ломоносова — А.И. Костина, Ю.М. Павлова, Б.А. Богомолова, А.П. Кабаченко и др., а также проводимые на протяжении ряда лет конференции "Глобальный
1 См.: Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003.
2 См.: Богатуров А.Д. Понятие мировой политики в теоретическом дискурсе // Международные процессы. 2004. Т. 2. № 1; Лебедева М.М. Предметное поле и предметные поля мировой политики // Международные процессы. 2004. Т. 2. № 2; Четкое М.А. Понятие мировой политики в общенаучном контексте // Международные процессы. 2004. Т. 2. № 3; Цыганков П. А. Мировая политика и ее содержание // Международные процессы. 2005. Т. 3. № 1; Фельдман Д.М. О том ли мы спорим? Мировая политика и ее содержание // Международные процессы. 2005. Т. 3. № 1.
3 См.: Лебедева М.М. Проблемы развития мировой политики // Полис. 2004. № 5; Мелъвилъ А.Ю. Еще раз о сравнительной политологии и мировой политике // Там же; Ильин М.В. Слуга двух господ. О пересечении компетенций политической науки и международных исследований // Там же; Барабанов О.Н. Между Клинтоном и Бушем, или Как преподавать мировую политику? // Полис. 2004. № 6; Песков Д.Н. Мировая политика или Бег на месте // Полис. 2005. № 1; Чихарев И.А. Многомерность мировой политики (К современным дискуссиям) // Полис. 2005. № 1.
4 Состязание старых и новых политик мирового развития. Международная интернет-конференция 13 мая — 10 июня 2003 г.: Сб. материалов / Под ред. Е. Лобза, К. Костюка. М., 2003.
кризис и проблемы мировой политики", материалы которых также публиковались в этом журнале5. Нельзя не отметить, что современные дискуссии опираются как на зарубежный опыт, так и на исследования, проводимые еще в советский период и продолжавшиеся в 90-е годы в крупнейших научных центрах — МГУ, ИМЭиМО РАН, МГИМО, а также в раде региональных институтов. Отдельного упоминания заслуживают подготовленные во второй половине 90-х годов работы6, непосредственно предвосхитившие нынешнее поколение программ, учебников и инновационных исследований.
Заметим, что в последние годы научные споры проходили на фоне ряда значимых политических событий в мире. К ним можно отнести начало процесса реформирования ООН, подписание Соглашения о Конституции ЕС, крупнейшие террористические акты, военные действия в Афганистане и Ираке и др. Столь же значительными стали первые годы XXI в. и в политическом развитии России. Поэтому дискуссия о проблемах становления мировой политики как научной дисциплины не только имеет академическое звучание, но и тесно связана с современным мировым и российским политическим процессом.
Основной темой дискуссии является определение предметного поля мировой политики. При общем утвердительном ответе на вопрос, имеет ли мировая политика предмет, существуют различные подходы к пониманию последнего. В концепции М.М. Лебедевой предметом мировой политики выступает политическая структура современного мира, образуемая интегральным взаимодействием как государственных, так и негосударственных субъектов. Описание этой структуры является, с ее точки зрения, важнейшей задачей дисциплины. Кроме того, основным предметом исследования становятся политические тенденции развития мира. На другом полюсе — подход А.Д. Богатурова, который относит совокупность явлений, трактуемых как "мировые политические" (новые субъекты, взаимозависимость), к среде международных отношений. Политика в его понимании остается сконцентрированной в государственных институтах, а мировая политика выступает новым измерением деятельности государств, образуемым за счет взаимного проникновения импульсов влияния в традиционно внутриполитические сферы, которому способствует новое качество среды. Последнее возникает в результате распространения новых технологий, в том числе военных, усиления экономической и экологической взаимозависимости, распространения единых культурных стандартов. Необходимо обратить внимание на то, что
5 Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2000. № 6; 2001. № 3; 2002. № 3; 2003 № 3-4.
6 Мировая политика: проблемы теории и практики / Под ред. П.А. Цыганкова, Д.М. Фельдмана. М., 1995; Павлов Ю.М. Тематика курса "Мировой политический процесс" // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1995. № 6; Он же. Мировая политика и международная экономика. М., 1998.
мировая политика понимается как привилегия сильных государств, которые, ограничивая с помощью властных импульсов суверенитет других, сами остаются практически непроницаемыми.
А.Ю. Мельвиль и М.В. Ильин предлагают иной подход к проблеме, не принимая за основу международное взаимодействие, а стремясь охватить все уровни политики в современном мире — индивидуальное участие, локальные сообщества, политические сообщества и сети, государства, межгосударственные организации, транснациональные структуры. Различия во взглядах этих ученых также существенны. Мельвиль при построении онтологии мировой политики избегает априорных суждений о политической структуре мира, ограничиваясь выделением множественных уровней и трактовкой их как переменных возможного сравнительного исследования. В этом смысле его подход не исключает ни позиции Лебедевой, ни точки зрения Богатурова. Обе могут рассматриваться как конкурирующие гипотезы, подлежащие проверке. Открывается более широкая сфера научного поиска. Однако в строгом смысле предмет как общая целевая установка исследований мировой политики остается размытым. Позиция Ильина имеет здесь свою специфику. Он, в частности, говорит об утрате сравнительной политологией предмета (что позволяет связывать только что выделенную особенность точки зрения Мельвиля с самой сущностью компаративистского подхода). Поэтому Ильин, разделяя идею о многоуровневости мировой политики, формулирует важные презумпции относительно онтологического единства в этом многообразии. Он считает, что мировая политика связана с углублением модернизации и вступлением ее в фазу глобализации. Вне ее остаются относительно изолированные политии, а также архаичные или традиционные политические институты и процессы7. Таким образом, взаимодействие осуществляется не между всеми субъектами мировой политики, а с участием лишь наиболее модернизированных из них, разделяющих если не представления о конкретных путях политического развития, то его "генеральную линию". В некотором приближении здесь можно говорить об отождествлении мировой политики и "демократического мира", а также об исторической аналогии с возникновением международной системы, которая в течение длительного времени (по крайней мере до второй половины XX в.) оставалась партикулярной, европоцентричной. В силу этого можно предположить, что мировая политика в результате продвижения модернизации также будет охватывать все большую сферу.
На наш взгляд, предметному определению мировой политики препятствует концептуальная неполнота ее современного понимания. Для ее характеристики используются термины "world politics" и "world policy", которые в русском языке между собой не различаются, но могут быть переведены, соответственно, как борьба субъектов за
7 См.: Ильин М.В. Указ. соч.
власть и как общий курс мирового политического развития. При этом если первый термин раскрыт в полной мере, то "world policy" — очень условное понятие, которым обычно обозначают помощь беднейшим странам, политику "демократизации" или стратегию "устойчивого развития". Однако перечисленные обозначения спорны: борьба развитых стран с бедностью напоминает корпоративные программы "социальной ответственности бизнеса", т.е. PR-акции, "демократизацию" многие исследователи связывают с интересами США, а устойчивое развитие можно ассоциировать с целями постиндустриальных стран. Таким образом, все это частные политические курсы, сводимые к world politics, которые не могут претендовать на обозначение термином "мировая внутренняя политика"8.
Эти аспекты мирового политического процесса несложно рассмотреть с помощью концептуального аппарата международных отношений, что и делает, к примеру, Богатуров и многие другие авторы. Заметим, что политика каждого из субъектов международных взаимодействий относительно внутренних проблем и ситуаций — не новое явление, а обычная практика международных отношений как Вестфальской эпохи, так и предшествующих исторических периодов. Это отмечает и сам Богатуров. Обретение политикой мирового развития концептуальной и, хотелось бы верить, реальной полноты связано с осмыслением процесса конструирования мировой политии, world polity. В отличие от системных концепций международной политики политая заключает в себе смысл не абстрактного синергетического эффекта, а вполне сознательного согласования политики определенных участников мирового общения. Оно уже утвердилось в исследованиях европейской интеграции: многие ученые используют понятие "Европолития"9. Представляет интерес рассмотрение современной Европы как модели глобальной и региональных политий10. Наряду с этим под понятием "политическая система мира" многими подразумевается структура силовых отношений, в центре которой находятся США. По мнению сторонников данной точки зрения, подобная конструкция является основой современного глобального регулирования. Однако и концепции Европолитии, и модель американского мирового порядка не вполне соответствуют смыслу мировой политии. Речь идет не о том, что европейский политический "консорциум" — образование регионального уровня. Напротив, Европолития — достаточно глобализированный, по меньшей мере "метарегиональный" актор. При этом Европа политически партикулярна, ориентирована на со-
8 См.: Хабермас Ю. Постнациональная констелляция и будущее демократии // Логос. 2003. № 4-5. С. 109.
9 См.: Шмиттер Ф. Будущее демократии: можно ли рассматривать его через призму масштаба? // Логос. 2004. № 2. С. 146.
10 Jorgensen К.Е., Rosamond В. Europe: Regional Laboratory for a Global Polity? // CSGR Working Paper. Warwick, 2001. N 71.
гласование своего курса не в мировом масштабе, но на внутренний, а также (традиционно) на трансатлантический консенсус. Политика Европейского Союза в отношениях с Ираном, некоторые области взаимодействия с Россией и другими регионами мира обнаруживают ряд признаков становления "мирополитийности" ЕС. Что касается американского мирового порядка, то он в еще меньшей степени соответствует понятию "мировая полития". Модель глобального лидерства (гегемонии) как формы организации международных отношений не является новацией США. Сходные принципы глобальной организации просматривались в политике Португалии еще в XVI в., а в дальнейшем были развиты Нидерландами, Великобританией и некоторыми другими странами. Больший размах гегемонии США — еще не повод для провозглашения их историко-политической исключительности. С тем же успехом, что и США, могла быть названа "мировой политией" любая из исторических империй, если бы она объединила континенты. Поэтому речь должна идти о новом качестве политической организации. На сегодняшний момент сложно говорить о создании единой глобальной политии. Исходя из логики современных интеграционных процессов, вырисовываются контуры не глобальной, а ряда метарегиональных политических суперсистем. Критическим фактором мирового развития является успешность интеграции этих политий в измерении Север—Юг. В принципе такое понимание близко цивилизационному подходу, который также предполагает становление региональных систем вопреки единой логике глобализации. Однако в данном случае "цивилизационностъ" не является системообразующей характеристикой: на первый план выходят прагматические, функциональные соображения, связанные с необходимостью более эффективного управления глобальными процессами. Наиболее вероятно, что создание суперсистем в ближайшей перспективе пойдет по линии установления информационного контроля, с помощью которого будет смягчаться неизбежная экономическая диспропорция сегментов. Цивилизационностъ, культурно-историческая общность тем не менее станут важными условиями создания информационного пространства метарегиональных консоциаций. Новейшие экономические технологии будут использовать организационный потенциал традиционных форм социальной организации11, а социокультурная интеграция будет происходить по линии взаимодействия "постматериальных" ассоциативных групп (NGOs) и групп, сформированных обычаем.
Таким образом, организационное закрепление может получить политика устойчивого развития как компромисс между экономическим ростом и сохранением окружающей природной, социальной и культурной среды. Можно согласиться и с исследователями, считающими важной составляющей строительства интегрированных политий
11 Э.Г. Кочетов называет такое взаимодействие "этноэкономикой" (см.: Кочетов Э.Г. Геоэкономика. М., 1999. С. 131).
деятельность научного сообщества. В течение длительного времени сохранят свою значимость по&ггосударственные институты, которые станут основой новых образований. Вполне вероятно, что метарегио-нальные политии будут предлагать конкурирующие модели управления глобальными процессами, что обозначит новые конфликтные области и одновременно будет способствовать тестированию возможных форм будущей глобальной политической системы. В целом эта перспектива соответствует концепции многополярного мира. Есть все основания рассчитывать на то, что инициативное участие в создании одной из мировых политий примет Российская Федерация, продвигаясь по направлению интеграции в регионе СНГ.
Здесь обрисована лишь потенциальная и достаточно отдаленная перспектива мировой политики. В любом случае правомерно характеризовать современный этап мирового развития как трансформационный, связанный с поиском оптимальной формы организации усложнившегося глобального взаимодействия. С этих позиций можно рассматривать некоторые предлагаемые подходы к мировой политике. Например, суть противоречия позиций М.М. Лебедевой и А.Д. Бога-турова состоит в том, что последний воспринимает основные параметры мировой политики, которые Лебедева считает структурообразующими, как средовые. Систему мировой политики образует межгосударственное взаимодействие, которое в силу специфики среды становится более взаимопроникающим. Это способствует широкому вмешательству США во внутренние дела государств и образованию сферы мировой политики. Кроме того, Богатуров отмечает контртенденцию к восстановлению суверенитета, которая как бы отрицает формирование мировой политики. Мы согласны с ним в том, что многие параметры мировой политики, выделяемые сегодня, относятся к среде политики, а для качественного определения мировой политики требуется прослеживание системно-политических последствий. Однако нельзя принимать за мировую политическую систему американский мировой порядок. Это приводит к иной крайности — игнорированию мирового гражданского общества, не говоря уже о тех субъектах, которые в новом мировом порядке гражданских прав лишены. Последнее, конечно, находит отражение не только в теории, но и на практике. Следствие этого — контртендениии восстановления суверенитета, которые опять же будут подавляться попытками установления жесткого порядка. Такие колебания курса мировой политики не будут способствовать устойчивому развитию: рано или поздно природная и социальная среда потребует более конструктивных форм регулирования. Лебедева, будучи сторонницей точки зрения, согласно которой появление новых акторов и усиление взаимозависимости — структурообразующие факторы, склоняется к описанию создаваемой ими структуры мировой политики с помощью либеральной микроэкономической логики, так называемой логики "двухуровневых игр", направленных на извлечение выгод взаимодействия государств и негосу-
дарственных субъектов. Однако такие игры, на наш взгляд, создают положительную сумму только в том случае, если ведутся в правовом пространстве. Современная мировая политическая среда правовому регулированию поддается с трудом. Поэтому повсеместно наблюдается "недобросовестная конкуренция". Ильин также вполне однозначно утверждает, что мировая политическая среда обретает системные качества. Говоря об отличительных чертах новой системы, он отмечает, что «типичные для архаичной и традиционной политики (отчасти и для политики не вполне зрелого модерна) "вечные" институты и процессы, предзаданные алгоритмы поведения и процедуры по мере формирования мировой политики начинают превращаться в институты-про-екты и в процессы-эксперименты, в альтернативные и комбинируемые политические курсы (политики, policies)». Актуальной, по мнению ученого, «стала проблема "синхронизации", то есть по крайней мере сочленения, а то и согласования политических практик и институтов различных цивилизационных и геополитических образований. Неизбежным стало изменение самой природы политического всех вовлеченных во всемирное взаимодействие политий и политических образований вплоть до племен и прочих малых сообществ. В этих условиях внешняя среда чужаков или варваров начинает превращаться в среду и систему партнерства и соревнования, которая по определению изменчива»12.
Здесь мы также видим по сути сугубо либеральную трактовку. Нам не очень понятно, каким образом могут строиться конкуренция и партнерство, к примеру, племен и ТНК при отсутствии институциональных и процедурных рамок. Хотя, по всей видимости, племена будут в постоянном проигрыше. Очевидно, здесь абсолютизируется динамический аспект развития. До логического завершения эту мысль доводит Д.Н. Песков, развивая проект мировой политики как современного знания о сверхдинамичном информационном пространстве13. "Процессы-эксперименты" и "институты-проекты" могут свободно реализовыватъся в пределах информационно-политического пространства западных обществ. Вне его будут кризисы и жестокие конфликты. Поэтому требуется создание мировых политий, в рамках которых подобные противоречия могут найти разрешение.
Такое понимание мировой политики позволяет предложить некоторые подходы к разрешению актуальных проблем новой дисциплины, суммированных, в частности, в статье Лебедевой14. Возникновение новых субъектов не означает появления мировой политики, но
12 Цитируется не публиковавшийся текст выступления М.В. Ильина на методическом семинаре в МГИМО(У) по проблемам мировой политики, прошедшем в конце 2004 г.
13 См.: Песков Д.Н. Мировая политика или Бег на месте // Полис. 2005. № 1. С. 157-158.
14 См.: Лебедева М.М. Указ. соч. С. 110-112.
лишь требует ее конституирования, выработки рамок взаимодействия. В этом же ключе надо понимать и проблематику, связанную с оппозицией "Север—Юг": это измерение мирового социально-экономического конфликта также требует новых форм регулирования. В том, что знание о мировой политике на сегодня описывает не столько политику, сколько мировую социально-экономическую среду, видится объективная причина его междисциплинарности (некоторые вопросы о месте мировой политики в общенаучном контексте будут рассмотрены ниже). Противоречивые тенденции мирового развития следует рассматривать как встречные стратегии, в которых проявляется основополагающее для стадии становления политических систем противоречие между "порядком" и "свободой". Американский миропорядок можно рассматривать как вариант абсолютизации полицейского начала в мировой политике, доминирование регулятивной составляющей. В ближайшее время стоит ожидать ослабления американского миропорядка с параллельным усилением активности ЕС, мирового гражданского общества, а также, возможно, с активизацией государств-"изгоев". За этим, по всей вероятности, вновь последует полицейская фаза. Наряду с колебаниями противоречивых тенденций станут упрочиваться конструктивные модели мировой политии, авторитет которых будет расти с каждым циклом колебаний.
Научный анализ единой мировой политии на сегодняшний момент весьма затруднителен. Представляются достаточно утопичными все проекты как мирового государства, так и глобального "управления без правительства". Более реальным видится образование метарегио-нальных управляемых сообществ (governances) — управляемостей. Введенный А.И. Неклессой концепт "метарегион" позволяет достаточно точно отразить подвижные формы, контуры которых намечаются в современном трансформационном процессе. Во-первых, этот концепт указывает на транстерриториальность, отсутствие непосредственной привязки к географическому району, подчеркивает значимость информационного пространства для идентификации новых форм политики. Во-вторых, "мета" указывает на подвижность, незавершенность появляющихся политий. По этой же причине используется понятие "governance", трактуемое как широкая лояльность отдельных участников метарегионального консорциума по отношению к целому, их готовность поддерживать сотрудничество на взаимовыгодной основе.
Дискуссии о предмете дисциплины тесно связаны с различием точек зрения на вопрос о месте мировой политики в современном научном знании. Мельвиль и Ильин относят мировую политику к области политической науки и полагают, что мировая политика по-новому определяет саму политическую сферу или мир политического. Богатуров соотносит мировую политику в основном с исследованиями международных отношений, настаивая на тесном контакте этих областей знания. Лебедева отстаивает тезис о необходимости интегра-
ции политической науки и знания о международных отношениях. От успешности такого синтеза, по ее мнению, зависит развитие мировой политики. Наметились и другие подходы, вполне справедливо, на наш взгляд, связывающие мировую политику с глобалистикой как современным междисциплинарным знанием. Необходимость выработки "синтетической науки" для исследования мирового политического процесса подчеркивается Ю.М. Павловым, М.А. Чешковым и другими учеными. Представляется вполне естественным, что в конструировании мировой политики должна использоваться информация всех отраслей современной науки: такой синтез может способствовать выработке оптимальных управленческих стратегий на мировом уровне.
Важнейшей чертой дискуссии является внимание исследователей к метатеоретическим вопросам. Становится очевидным, что проблематика объекта и предмета, а также методов исследования для мировой политики приобретает несколько иное значение, чем для иных субдисциплин политической науки. Дело в том, что предметные сферы и методики последних лет носят в той или иной мере партикулярный, специальный характер. Осмысление мировой политики в противоположность этому требует общенаучного подхода. Такая трактовка современного знания о мировой политике нашла отражение в одной из первых отечественных программ дисциплины. Курс "Мировой политический процесс" основывается на выявлении ее онтологических и гносеологических параметров и предполагает изучение категорий целостности, субъекта и объекта, пространства и времени и их роли в исследовании современной политики15. О "транстеоретическом" принципе в этой связи упоминает и П.А. Цыганков16. Наметилось даже особое направление политико-философских изысканий — философия мировой политики17, в развитие которого значительный вклад внесли А.В. Шестопал и его коллеги. Однако в первом учебнике и в официальной программе дисциплины эти аспекты не получили . своего развития — основной упор был сделан на знакомство с накопленным на сегодня и иногда имеющим описательный характер знанием об отдельных феноменах мировой политики. Именно это стало главной причиной некоторых критических замечаний, которые наиболее последовательно были сформулированы группой ученых на страницах одного из номеров журнала "Международные процессы", специально посвященного философии международных отношений18. Так, Бога-туров отмечает, что в этих разработках было воспроизведено характерное для западных подходов скептическое отношение к общетеорети-
15 См.: Павлов Ю.М. Тематика курса "Мировой политический процесс" // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1995. № 6.
16 Международные отношения: социологические подходы / Под ред. П.А. Цыганкова. М., 1998. С. 8.
17 Философия мировой политики: Актуальные проблемы. М., 2000.
18 Международные процессы. 2004. Т. 2. № 1.
ческим основаниям исследования, "мало интереса к тому, что называется реальной мироцелостностыо.., к системным аспектам международных отношений"19. Необходимо согласиться с Богатуровым в его исходной посылке: задача выявления теоретических параметров знания о мировой политике весьма актуальна. В том же номере журнала Э.Я. Баталов отмечает, что, "говоря о новизне мира, в котором мы живем сегодня, обычно указывают на конкретные явления" и "гораздо меньше обращают внимание на фундаментальное изменение оснований политического (и не только политического) мира": "меняются пространственно-временные характеристики политических явлений и процессов", "происходит интенсивное размывание границ между внутренним и внешним" и др.20 Ильин в своей статье анализирует онтологические и методологические проблемы современной политологии и международных исследований и предлагает подход к мировой политике с точки зрения определенного понимания пространства и времени21.
В дополнение к исследованиям хронополитического измерения мировой политики22 чрезвычайно важна дальнейшая разработка категории политического пространства. Геополитика на сегодняшний момент является весьма противоречивым знанием, сочетающим в себе мифологические, философские и позитивно-научные элементы. По этой причине, а также из-за сохраняющейся приверженности "территориальному императиву" геополитика отторгается исследователями мирополитического направления. Лебедева связывает геополитику с реалистической традицией в изучении международных отношений, которая, как известно, наиболее скептически оценивает перспективы формирования мировой политики. Богатуров критикует школу "вульгарной геополитики" как затрудняющую понимание мирополитического подхода, выделяя в положительном смысле ряд геополитиков "академического направления" — Н.С. Мироненко, В.А. Колосова, Д.Н. Замятина, М.В. Ильина. Однако и это "направление" весьма неоднородно. Все ученые сходятся во мнении о недостаточности физико-географической трактовки политического пространства и настаивают на необходимости изучения информационного пространства. Общим же недостатком современных подходов является трактовка информационного пространства исключительно как пространства обра-
19 Богатуров А.Д. Указ. соч.
20 Баталов Э.Я. Предмет философии международных отношений // Международные процессы. 2004. Т. 2. № 1.
21 См.: Ильин М.В. Указ. соч.
22 См.: Чихарев И.А. Хронополитика: к пониманию трансформации в мировой политике // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2004. № 3; Он же. Многомерность мировой политики (К современным дискуссиям) // Полис. 2005. № 1.
зов, а также как потеря связи с "почвой", излишняя виртуализация. Нам представляется продуктивным обсуждение его концептуальной составляющей. Можно различать реальную, перцептуальную и концептуальную геополитику. Первая тесно связана с 11еа1ро1Шс и подразумевает географический передел мира, как он известен нам на протяжении значительного отрезка человеческой истории. Реальная геополитика отталкивается от натуралистического, физического понимания пространства. Вторая, перцептуальная, геополитика связана с XX в., эпохой великих идеологий. Она подразумевает передел мира на основании "панидей" — либеральной, социалистической или радикально-консервативной. Современное перерождение свободного мира также вписывается в рамки перцептуальной, идеологической геополитики. Многие подходы из области постструктуралистской (или "критической") геополитики можно рассматривать как завершающий этап идеологической геополитики: весьма симптоматичным здесь является превращение многих идеологических символов в рекламные образы. Концептуальная геополитика связана с системным описанием социального пространства, учитывая экономическое, культурное, социе-тальное, политическое подпространства в мировом, региональном, национальном, локальном масштабе. Получаемая таким образом информация служит основой для выработки комплексных управленческих стратегий. Выходя на новый уровень понимания пространства, этот подход остается тесно связанным с первыми двумя. Реальная география сохраняет свое значение в отношении экологических, ресурсных факторов, а также в связи с устойчивостью традиционных этнических, культурных, цивилизационных и национально-государственных географических ниш. При этом необходимость управления глобальными экономическими и социальными процессами и появление новых технологических возможностей создают основу для формирования более широких политических пространств взаимодействия. Поэтому и складывается потребность в выработке новых пространственных образов, а также — что еще более важно — научных концепций интеграции во всех функциональных пространствах. Концептуальная геополитика уже используется в качестве основы политических стратегий США, ЕС, Японии.
Современным является понимание геополитики как геоинформационной политики. Это понятие учитывает сохраняющееся значение географической среды при возрастающей роли информационных факторов. Важнейшим аспектом геоинформационной политики является кросскультурное взаимодействие23. Основой ключевых геополитических проблем современности (Ближний Восток, Чечня) служат куль-
23 См.: Ильин В.В., ПанаринА.С. Философия политики. М., 1994. С. 110—163.
турные конфликты, и их конструктивное разрешение может способствовать выработке метарегиональных интегративных форм.
Современные дискуссии приобретают еще одно важное измерение: начинает обсуждаться ряд вопросов из области критической теории политики. Например, Лебедева в статье, посвященной развитию обсуждаемой научной дисциплины, в качестве одной из основных проблем называет следующую: "Продолжаются споры относительно того, что считать системообразующим элементом политической структуры современного мира — сеть межгосударственных образований, активность международных акторов и их взаимодействие с государствами или же разделение мира по принципу доходов"24. Третий подход к политическому структурированию мира напрямую связан с критической теорией, в частности с неомарксистским анализом мировой политики. Изучение этого направления наряду с подходами основного течения (реализма, либерализма), а также с другими критическими подходами — конструктивизмом и постмодернизмом — предполагается программой дисциплины "Мировая политика". Названные направления относятся к ветви "либеральной критики". Отдельно стоит упомянуть и радикально-консервативные подходы, отождествляемые с геополитикой, которая, как уже отмечалось, не всегда справедливо рассматривается исключительно в рамках реализма. При этом необходимо отметить, что основное поле дискуссий формируется вокруг первых двух альтернатив. Теоретические подходы критического направления не оказывают влияния на понимание предмета мировой политики. Тем не менее политическая роль периферии представляется одним из главных пунктов повестки дня не только будущей, но и сегодняшней мировой политики. Именно с этим комплексом проблем связан феномен международного терроризма. Поэтому обоснованным было бы включение в определение мировой политики фактора борьбы за коренной пересмотр миропорядка и деятельности по его поддержанию. Это не означает, что подобный пересмотр вероятен. Более того, на наш взгляд, миросистема сможет справиться с кризисом и даже упрочить механизмы глобальной управляемости. Однако такая борьба, несомненно, окажет существенное влияние на те формы, которые примет глобальная власть. Возможно, обусловит те изменения, комплекс которых принято обобщенно называть демократизацией, невзирая на проблему справедливости такого их обозначения. Этот аспект мирового политического процесса нашел отражение в подходе Мельвиля. Говоря об измерениях современного мирового политического пространства, он справедливо упоминает о "противо-фазах глобализации" — локализации и фрагментации, формировании
24 Лебедева ММ Указ. соч. С. 110.
новых конфликтных потенциалов современной мировой политики. Однако не вполне правомерно связывать эти явления исключительно с субнациональным уровнем. Они имеют место в политике отдельных государств, регионов, метарегиональных пространств. Яркой метафорой идеологической составляющей этих процессов является "столкновение цивилизаций". Продуктивно также их моделирование в рамках геоэкономического подхода25.
Наконец, хотелось бы отметить недостаточное внимание участников дискуссии к конструктивистскому подходу. Конструктивизм опирается на неофункциональные подходы и теорию интеграции. Один из известных исследователей интеграции К. Дойч изучал возможности возникновения международных сообществ безопасности, в которых будет осуществлена реальная гарантия того, что его члены не будут вступать в войну, но станут разрешать свои споры мирными средствами, как правило, с помощью институциональных процедур. Подобные сообщества могут быть плюралистическими по характеру, сохраняющими идентичность входящих элементов, или соединенными, образующими более крупные структуры. На исследовании такого соединения как процесса передачи новым и более крупным центрам политических ожиданий, требований и поддержки сосредоточили свое внимание неофункционалисты, в частности известный международник Э. Хаас, опубликовавший свои работы на эту тему в конце 50-х — начале 60-х годов, за 10 лет до известных текстов Дж. Розенау, Р. Ко-хейна, Дж. Ная26. В 80-е годы А. Вендт, Дж. Рагги, Ф. Кратокуилл сформировали конструктивистское направление в изучении международной политики. Важным итогом их исследований стало развитие неореалистского подхода, главным образом за счет введения характеристик социального взаимодействия и социальной информации в построение международной структуры. С их точки зрения, возросшая плотность международного взаимодействия на современном этапе в сочетании с изменением представлений о социальной реальности дают качественную трансформацию международной политии.
Таким образом, будущее мировой политики непосредственно зависит от дальнейшего развития конструктивной научной дискуссии, сознательных усилий ученых и граждан. Диалог различных школ и подходов в этой области имеет не только научную, но и практическую значимость. В современном российском контексте также важно отметить, что мировая политика — не угроза государственному суверенитету и национальной безопасности со стороны враждебной среды, а открытие возможностей развития Российского государства на основе более полного понимания мировой ситуации.
25 См.: Неклесса А.И. Четвертый порядок: пришествие постсовременного мира ]/ Полис. 2000. № 6.
Ruggie J.G. Constructing the World Polity: Essays on International Institutionalization. L.-N.Y., 1998.
